Караван медленно тащился по жаре вдоль зингарского побережья. Направляясь в Мессантию, купцы выбрали сухопутный маршрут, поскольку хищнические рейды пиратов сделали доставку товара слишком опасным занятием. Хотя Белит, прозванная Королевой Черного Побережья, погибла, но ее ближайший помощник Конан не остался без дела. Вместе с Артусом и бандой головорезов они нападали на любые суда, осмелившиеся плыть вниз по береговой линии.

Хозяин каравана Наварус еще раз посмотрел в сторону моря. Дорога петляла мимо прибрежных холмов. Отступившая вода создала плоское, песчаное пространство между волнобоем и склоном, тянущимся до дороги. Аргосский торговец не сомневался, что пляж, представляющий собой зыбучие пески, может послужить достаточно хорошей преградой от мародерствующих пиратов. Однако отсутствие в этой местности морских разбойников и даже одинокого паруса на горизонте не сделало его состояние более комфортным, не добавив уверенности в благополучном исходе.

Путешествие посуху грозило растянуться на неделю, тогда как на судне можно было бы уложиться в двухдневный срок. Тем не менее, это давало купцу большую возможность насладиться прелестями заключенных в клетках рабынь. Огорчало лишь то, что пришлось загружать фургоны и вьючных животных провизией для человеческого товара. К мужчинам подобная забота едва ли имела отношение. Рабам предстояло тянуть фургоны до Мессантии, где они все будут проданы Луциусу для работы в шахтах. Из практики выходило, что жизнь таких рабов заканчивалась весьма быстро, а значит, никто не видел смысла откармливать их по дороге.

В то же время женщины требовали более деликатного обращения. Наварус велел задрапировать клетки таким образом, чтобы неласковые поцелуи солнца не оставили волдырей на нежной плоти пленниц. Он даже запасся бочонками ароматических масел для смазывания их кожи. Фрукты и разбавленное водой вино должны были поддерживать здоровье рабынь, а злобная, старая карга, служившая поваром каравана, варила им бульон, чтобы они сохранили гибкость и цветущий вид. К наиболее красивым женщинам торгаш приставил учителя, для обучения изящной словесности, принятой в Аргосе, и стихосложению шемитов. Таким образом, рабыни могли бы скрасить досуг знатных людей и, следовательно, принести купцу большую прибыль.

Один из наемников, охранявших караван, подбежал к хозяину.

— Путь свободен, мастер Наварус.

— Очень хорошо, капитан, — торгаш наморщил нос. Ему в ноздри ударил запах пота, исходивший от доспехов человека. — Как долго нам идти, пока не достигнем места для стоянки?

— Мы движемся хорошим темпом. Думаю, около двух часов и два часа осталось до наступления сумерек. Конечно, мы могли бы пройти и дальше, но там есть пресная вода…

— Да, да, — аргосец прихлопнул муху плеткой из конского волоса, — останемся там до рассвета.

— И скроемся подальше от глаз пиратов, господин.

* * *

Укрывшись в тени одного из холмов, Конан и Артус наблюдали за приближением каравана.

— Клянусь Белом, ты оказался прав, киммериец! Этот Наварус, очевидно, рассчитывал избежать встречи с нами, путешествуя по суше.

Конан, оставивший родину более десятка лет назад, оскалился по-волчьи. Артус не нуждался в ответе, поскольку понимал товарища без слов. Сам он родился от кушитской рабыни в Зингаре среди виноградников Громовой реки, которую киммериец пересекал неоднократно за время своих странствий. Они никогда прежде не враждовали, но и друзьями не считались. Поначалу их связывало взаимное уважение и участие в различных авантюрах. По возвращению с Черного Побережья, Конан обнаружил, что общество Артуса его менее раздражает, чем одиночество, и постепенно между ними расцвела крепкая дружба. У темнокожего разбойника, с прической в виде множества длинных, черных косичек, оказался иммунитет на некоторые не слишком приятные черты характера северянина.

Синие глаза Конана сузились. Томно развалившись на кушетке, установленной в открытой телеге, Наварус ехал во главе каравана. Зонтик, из такого же зеленого шелка, как и просторное одеяние торговца, защищал его от палящих лучей. Коротышка пристроил свое тело так, чтобы было удобнее наблюдать за морской гладью. Конан очень бы хотел видеть выражение лица этого человека, когда произойдет нападение пиратов.

— Ну что? — Артус пихнул приятеля локтем. — Позволим ему жить на сей раз, или прикончим?

— Пусть боги решают, — Конана не заботило, останется ли в живых Наварус или умрет. Но пока работорговец жив, варвар мог бы от души его помучить. Однажды один из агентов Наваруса подмешал сонное зелье в вино киммерийца, намереваясь потом продать северянина какому-либо аристократу в качестве гладиатора. К счастью, могучее телосложение варвара и опыт снятия кандалов, переданный ему Коннахтом, помешали воплощению этого гнусного плана. Расправившись со своим похитителем, Конан не оставил надежду когда-нибудь свернуть тощую шею Наварусу.

— Тогда нам лучше всего побыстрее добраться до наших лошадей.

Конан кивнул и исчез в полумраке с грацией большого кота. Став выше ростом и сильнее, чем был в Венариуме, украсив свою плоть большим количеством шрамов и пережив множество приключений, киммерийский воин не знал себе равных в бою. Поправив доспехи, седевшие на нем как легкая шелковая накидка на юной деве, он вскочил на коня и вытащил меч из ножен. Варвар поднял лезвие, и это послужило сигналом для прячущихся на холме зингарских пиратов.

Меч опустился.

Морские разбойники, которые всю ночь занимались тем, что выкапывали и поднимали рычагами огромные валуны на нужную высоту, выбив удерживающие подпорки, столкнули каменные глыбы вниз. Набирая скорость, камни загрохотали по склону. Некоторые подпрыгивали. Один продолговатый булыжник застрял. Некоторые из катящихся следом обломков ударились в его концы и, подпрыгнув, обрушились на землю, словно снаряды катапульты.

Большинство камней попало в фургоны, перевозившие фрукты и разные безделушки. Корзины с апельсинами взлетели в воздух. Лопнувшие гранаты извергали блестящие семена. Из треснувших кувшинов ручьем текло оливковое масло, а черствые буханки хлеба кувыркались в пыли.

Еще до того, как камнепадом накрыло караван, киммериец пришпорил лошадь и направил ее к подножию холма. За ним, сотрясая воздух громоподобным военным кличем, последовал Артус. Конан сразу же сломал челюсть первому, подвернувшемуся под руку наемнику, а затем круговым ударом меча отправил к праотцам его товарища. Тем временем, Артус скрестил свой клинок с другим охранником. Быстрым поворотом запястья пират выбил оружие из рук противника, чтобы вторым молниеносным движением пронзить ему горло.

В караване воцарился хаос. Отдельные глыбы прошли стороной, сметя со своего пути следящих за побережьем воинов. Те, кто остался в живых, оказались перед лицом испускавших воинственные крики пиратов и разгневанных рабов. Неважно, сколько платил им Наварус. Все равно этого теперь было недостаточно, чтобы идти на верную гибель. Стремясь запутать преследователей, наемники разбились на группы и поспешно отступили. Кто-то побежал к океану, кто-то искал спасение в северо-западном направлении.

— Вернитесь и сражайтесь как мужчины! — кричал им вслед Артус, стоя в стременах и размахивая над головой мечом. — Вы, порождения свиньи, любители сношаться с козами!

Конан осадил коня рядом.

— Ты их оскорбляешь, — сказал он, растянув рот до ушей.

— Кого? — брови у уроженца Зингары изумленно поползли вверх. — Работорговцев?

— Нет. Любителей коз.

Артус расхохотался. И тут раздались другие звуки, совершенно безрадостные, которым вторили испуганные крики невольников. Один из наемников потрясал окровавленным копьем. Возле копыт его лошади лежали тела шестерых рабов и двоих пиратов. Этот человек с лохматыми бровями и вздувшимися на волосатой груди мускулами, криво усмехался. По выражению лица можно было понять, что он уже считает себя мертвецом, и его единственная цель состоит в том, чтобы взять с собой на тот как можно больше народа.

— Наверное, его разозлила твоя шутка, — обратился к Артусу киммериец.

— Но парень смотрит на тебя.

— Он твой по праву.

— Я уступаю его тебе, Конан.

— Ты уверен?

— Я настаиваю, — улыбнулся зингарец.

Варвар ударил пятками в бока лошади. Животное понеслось в бой, громко стуча копытами по дороге. В свою очередь конь наемника, почти с изяществом переступив через трупы, раздувая ноздри, поскакал навстречу. Наемник, оценив противника, поудобнее перехватил древко. Когда лошади сблизились, он прицельно ткнул копьем в лицо врага.

Конан повернул голову ровно настолько, чтобы избежать острия, и все же наконечник окрасил кровью его ухо. Правая рука киммерийца взметнулась вверх. Затем молния сверкающей стали ударила наискось вниз.

Лошади разминулись, и оба всадника оставались все еще в седлах. Но в воздухе кружилась голова наемника с моментально посеревшей кожей, с глазами, затянутыми молочной пеленой. Успев несколько раз кувыркнуться по земле, она остановилась на левом ухе прежде, чем туловище воина упало в пыль.

Конан гарцевал вокруг и удивленно хмыкал, так как обезглавленное тело его противника продолжало дергаться.

Спешившись, Артус поддел голову носком сапога.

— Самая чистая работа, проделанная тобой за последние месяцы.

Киммериец также соскользнул с седла и вытер лезвие о штаны мертвого наемника.

— Бывало и чище.

— И в дальнейшем так будет, друг мой, — вложив меч в ножны, Артус похлопал Конана по плечу. — Ну, а теперь нам следует обратить внимание еще на кое-кого.

Пока основная масса пиратов занималась разграблением повозок и освобождением невольников, два предводителя направились прямо в головную часть каравана. Телега хозяина была разбита вдребезги, однако сам Наварус ухитрился избежать смерти. Сидя с перепачканным кровью и грязью лицом за опрокинутой кушеткой, он прикрылся своим зонтиком, как щитом, и махал по сторонам кухонным тесаком.

— Отойдите все от меня. Я вас предупреждаю.

— Значит, боги должны решать? — Артус подмигнул киммерийцу.

Киммериец ухмыльнулся.

Аргосский купец оглядел двух нависших над ним гигантов, затем плюхнулся на землю и разрыдался.

— Вы грабите меня на море. Вы грабите меня на земле. Почему нельзя оставить меня в покое?

Артус присел на одно колено.

— Все просто, мастер Наварус. Ты ведь такой умный и такой старательный. Если б не ты, нас бы одолела тоска смертная.

Хозяин каравана вытаращил на него глаза.

— Вы делаете это ради развлечения?

— Ну, — повел плечами темнокожий зингарец, — обычно мы извлекаем выгоду из этого. Однако в твоем случае, прежде всего, имеет место скука. Не так ли, Конан?

— Да, — коротко кивнул киммериец. — Ты нас веселишь.

— Веселю? Я заставляю вас смеяться, — Наварус выронил тесак. Слезы прочертили борозды на его грязном лице. — Я не могу… Я не способен…

Артус поднялся, и оба морских разбойника громко рассмеялись. Только это отнюдь не прояснило дальнейшую судьбу работорговца. Остальная часть пиратской команды открыто поддержала веселье, а освобожденные рабы — осторожно. Множество последних, с булыжниками в руках, с налитыми кровью глазами, пробивалось к Наварасу.

Конан остановил их взмахом руки.

— На все воля богов.

Если даже кто-то из рабов подумал, что пираты таким образом хотят сохранить жизнь Наварусу, то все равно промолчал. Не выразив никаких протестов, бывшие невольники принялись помогать своим освободителям в сборе добычи и по возможности в ремонте телег. Горстка пиратов снова поднялась на холм и разожгла сигнальный костер. Заметив в синем небе столб черного дыма, оставшаяся часть команды «Шершня» привела бы судно в бухту напротив дороги.

— Хорошо, что ты вернулся, Конан, — удовлетворенно окинув взглядом место событий, сказал Артус.

Киммериец повернул к нему совершенно бесстрастное лицо.

— У тебя и без того отличная команда.

— Это у нас отличная команда, друг мой, — расплылся в улыбке зингарец. — Не думаешь же ты, что я не разбираюсь в людях? Надеюсь, те, кто сейчас составляют экипаж «Шершня», мне преданы. Каждого из них я в свое время спас от виселицы до того, как палач затянул на его шеи веревку. Конечно, все они больше головорезы, чем моряки, но тем не менее… Кстати, именно ты превратил их в отряд воинов, способных сражаться плечом к плечу.

Он кивнул в сторону холма.

— Ты подготовил нападение на суше, тогда как торгаш ожидал, что нынче мы охотимся на море. Эти морские псы наверняка бы взбунтовались, предложи я им подобный план. Но за тобой они готовы следовать даже в глубины стигийской преисподней. Ты — особенный, и парни это знали еще до того, как имели честь увидеть тебя в бою, размахивающим мечом.

Конан прыснул в кулак.

Артус тоже засмеялся.

— Я сам уверен, что ты предназначен для величия. Понял при нашей первой встречи. Знал это, услышав, что ты отправился в плавание с Белит. Мне хотелось когда-нибудь снова с тобой встретиться и посмотреть, помнишь ли ты меня.

— Я не забываю друзей, Артус, — ответил Конан.

Он не повернулся к товарищу, поскольку сосредоточил взгляд на море. Варвар не нажил множество друзей. Их всех Конан смог бы пересчитать по пальцам одной руки, а тех, кто до сих пор оставался в живых, было и того меньше. Смерть каждого из них оставила в его душе пустоту, которую он с трудом мог постичь, а тем более заполнить. То же самое, наверное, происходило с Корином, особенно после смерти матери Конана.

— Знаю, ты так никогда не поступишь. Терять близких… нет острее боли, — зингарец сочувственно покивал головой. — Сам я не слишком надеюсь на милость богов. Хотя я раньше, когда был вором, отдавал храму Бела часть награбленного. Да и теперь не гнушаюсь пожертвовать морю кувшин доброго вина, добавив к нему и добавить такое количество плоти, какое только может пойти ко дну. Да и теперь не гнушаюсь пожертвовать морю кувшин доброго вина, добавив к нему такое количество плоти, какое только может пойти ко дну. Если мы будем тешить богов, то они, глядишь, смогут позволить нам прожить чуть дольше.

— А если мы пытаем людей, то это доставляет им наибольшее удовольствие, — Конан искоса посмотрел на зингарца. — Так значит, лучше мучить других, чем быть замученным самому?

— Не вижу смысла это отрицать. — Артус глянул туда, где, съежившись, сидел Наварус. Его кушетку выправили, а зонтик купца привязали к древку копья. — Вот он прятался, только какая ему от этого вышла польза. Все, что было скрыто, обязательно будет найдено.

— Хорошо. Но неужели твоя цель — спасать меня от меня самого?

Артус похлопал киммерийца по спине.

— Просто я хотел напомнить тебя о причинах, из-за которых мы цепляемся за жизнь.

Внизу среди толпы возникло какое-то волнение. Оба главаря направились в центр сборища.

— Что случилось? — подбоченясь, поинтересовался Артус.

Один из невольников рухнул на колени к ногам пирата.

— Господин, мы не знаем, что дальше делать.

Артус тряхнул косичками.

Конан обнажил меч и торжественно объявил:

— Уходите. Вы все свободны.

Красивая женщина, с глазами газели, с золотистыми локонами и длинными, стройными ногами, кинулась к варвару:

— Но… но у вашей команды весь запас пищи и воды. Они забрали добычу и оставили нас беззащитными. Куда нам теперь идти?

Конан осмотрел пустынный берег в умирающем свете солнца.

— Ты права. Пусть мужчины возьмут вон те фрукты, хлеб и две телеги для бочек с водой. А этот отведет вас назад в Зингару.

Раб, на которого указал киммериец, нахмурился.

— Мой господин, тут может не хватить для всех нас.

— Я догадываюсь, — усмехнулся Конан. — И поэтому женщины отправятся с нами.