Дочь Халар Зима с немалым трудом поборола искушение остаться в центре монастырского двора монастыря, чтобы вдоволь насладиться лучами черной славы своего отца. В конце концов, впереди ждала важная миссия, и роль Марики в этой победе только начиналась. Колдунья надеялась, что быстрый результат ее трудов затмит даже разгром упорно сопротивлявшихся монахов.

Нарочито медленным шагом, с высоко поднятой головой она поднялась по ступенькам к главному храму. Каждый палец ее вытянутой правой руки был увенчан серебряным когтем стигийской работы. Слишком тонкие для разрывания вражеской плоти в битве, они подразумевали несколько другое предназначение. Кроме солнечных бликов от них исходили невидимые магические нити, которые стремились проникнуть в самые дальние закоулки монастыря и вскоре открыть Марике все тайны монахов.

Кушиты военачальника Укафы копьями согнали к входу в храм молодых монахинь. На некоторых женщинах виднелись следы крови, но ни одна не получила сильных повреждений в соответствии с инструкциями Халар Зима. Такое жесткое условие, безусловно, стоило многим воинам жизни, тем не менее, наконечникам копий и остриям мечей удалось сгрудить женское население обители в одном месте.

Марика сейчас чувствовала себя единовременно охотящейся львицей и победоносной королевой. Из толпы монахинь, жавшихся друг к другу, три были слишком молодыми, а две слишком старыми, чтобы оказаться предметом ее поисков. Колдунья не стала отделять их, поскольку они нервничали больше остальных. «Зачем, ведь страх заразителен. Нервозное состояние может передаться другим и удержит их от глупых выходок, чем существенно облегчит ее задачу.

Выбрав кандидатуру одной монахини, Марика приблизилась к ней. Молодая женщина съежилась и попыталась пасть на колени, но дочь Халар Зима поймала несчастную за подбородок левой рукой. Она подняла девушку, затем откинула голову назад. Легким касанием коготь правой руки провел линию по щеке жертвы, оставив на бледной коже всего одну капельку крови.

Марика подцепила красную каплю и осторожно слизала языком. О том, что первый опыт не удался, она поняла мгновенно, однако вкус ей понравился. Девчонка действительно была целомудренной и обладала некоторой силой, только не желаемого типа и в недостаточном количестве. А уж качество… Слишком сладко, слишком прозрачно — травяной отвар для охотника за крепким вином.

— Ты не та, кого я ищу, — улыбнулась колдунья. — Можешь идти.

Монахиня глянула на нее с недоверием, потом склонилась в знак благодарности. Она торопливо проскользнула мимо Марики, потупив взор, поэтому не увидела движения меча великана Укафы. Кривое лезвие, войдя в затылок, чисто перерезало шею. Труп рухнул наземь, тогда как голова некоторое время кувыркалась в воздухе. Обезглавленное тело несколько раз конвульсивно изогнулась, не мешая голове с отрытыми глазами скатиться по лестнице и найти последний приют возле одного из погибших защитников монастыря.

Подруги убитой монахини попятились, но стена кушитских щитов исключала даже малейшую попытку к бегству.

— Я ищу особенную среди вас, — поигрывая оправленными в серебро пальцами, Марика прошлась вдоль их линии. — В ее жилах течет древняя, благородная кровь, восходящая к последним владыкам Ахерона. Она где-то здесь, я знаю. Я могу чувствовать ее запах, поэтому обращаюсь к ней: Если ты испытываешь хоть немного сострадания к своим друзьям и соратникам, то заяви о себе добровольно.

Женщины с ужасом на лицах растерянно переглядывались. Одна из юных послушниц, отвесив поклон, произнесла:

— Мы не знаем, кого ты ищешь, госпожа.

— Вот она — честность! — Марика с улыбкой развела руки в стороны. — Неужели было так трудно? Что ж, твой поступок достоин награды. Иди с миром.

— Это правда? — робко спросила девушка.

— Разумеется. Ступай, — кивнула колдунья и, обернувшись к Укафе, стрельнула в великана глазами: — Не смей трогать ее.

Огромный кушит нахмурился, но безропотно позволил послушнице сбежать вниз по ступенькам.

«Конечно, откуда тебе понять». Гибкость ума никогда не входила в число достоинств подручных отца. Они все присоединились к нему по простым причинам. Халар Зим был сильнее и умел манипулировать их личными пороками. Отец обещал Укафе власть над Стигией и Черными Королевствами. Черину, бритунскому стрелку, посулили западную часть мира. Луциуса сгубило обжорство, ну а Ремо, несомненно, было обещано превращение в красавца-мужчину. Правда, Марика очень сомневалась, что такие метаморфозы возможны, даже если Халар Зим обретет полномочия бога.

Зато она усвоила, что хитростью можно усилить власть над недалекими людьми. Бесспорно, убийство одной девчонки лишь добавило огня к тому кошмару, который запалила бойня в монастырском дворе. Вместе с тем, освобождение другой послушницы должно вселить надежду в сердца остальных жертв. В отсутствии этой надежды, не так страшно умереть за друзей или принципы, но призрачный шанс спастись становится подобием весов, когда на чашах собственная жизнь может перевесить жизнь товарища.

Среди выстроенных в линию монахинь колдунья поймала чей-то взгляд. Женщина подходящего возраста и описания подняла голову при приближении Марики. На ее лице почти не читалось страха. В профиль она напоминала ахеронских королев, отчеканенных на древних монетах.

— Может быть, ты?

Женщина взглянула на Марику, ее нижняя губа чуть дрожала.

Марика погладила горло монахини и, прикрыв глаза, снова попробовала кровь на вкус. Аромат, играющий на языке, вначале показался правильным. В богатых, жизненно важных оттенках чувствовалась сила, и женщина знала об этом. Она несла в себе тайные знания, о которых старейшины монастыря, возможно, не подозревали. Ее род уходил корнями в глубокую древность. Она была совершенна… почти.

Одна маленькая, едва уловимая кислинка испортила все. Колдунья снова вгляделась в лицо монахини. Да, дочь Ахерона, наверное, связанная с королевским домом, но не на законных основаниях. Рожденная в тени дворца, не достойная короны.

— Ты пыталась одурачить меня, — Марика плюнула с отвращением.

— Нет, госпожа. Я…

Последовал быстрый удар когтями в глазные яблоки женщины. Прежде, чем кровавые слезы потекли по ее щекам, прежде, чем руки вскинулись к пробитым глазницам, яд на втором и третьем когтях начал действовать. Женщина рухнула, ее плоть подверглась мгновенному гниению, обнажая кости и словно тая на свету.

Женщина рухнула, ее плоть подверглась мгновенному гниению, словно тающая на свету.

Марика указала на толпу оправленным в металл пальцем:

— Если я однажды проявила милосердие, не стоит считать меня за дуру. Так или иначе, вам не удастся скрыть то, что мне нужно. Он требует этого! — колдунья повернулась к отцу, стоявшему до сих пор посреди двора.

Однако Халар Зим оставил прежнюю позицию и теперь с суровым видом поднимался к ней по лестнице.

— Отец… — Марика преклонила перед ним колени.

— Ты ее нашла? По твоим словам она должна была находиться здесь.

— Я уже близка…

Халар Зим грубо сжал подбородок дочери и отвесил ей пощечину.

— Твоя мать ждет в пожирающей душу, холодной бездне. Она рассчитывает на тебя, и я тоже рассчитываю, а ты говоришь: близка. В общем, так! Я желаю получить ее немедленно! — отпихнув колдунью, он опять приготовился нанести удар.

Марика подняла левую руку для защиты и тут обнаружила, что правая рука с когтями пребывает в боевой готовности. «Отцовская броня не без изъяна. Пожалуй, меч не отыщет в ней брешь, а коготь? По крайней мере, есть три уязвимых места, чтобы заставить Халар Зима покатился вниз, как жалкого послушника.

И она сделала бы это, ударь отец снова, но его кулак застыл в воздухе. Неожиданно с западной стороны возник отряд воинов, тащивший к основанию храма перепачканного в крови старого монаха.

Старика швырнули на верхние ступеньки, и начальник копьеносцев низко поклонился хозяину.

— Мой господин, этот человек хотел помещать захватить фургон, который улизнул через западные ворота. Ремо взял людей и пустился в погоню.

Марика поднялась на ноги. Никогда не встречаясь со старым монахом прежде, она поняла его сущность, тесно переплетенную с предметом их поисков. «Он сильно пахнет ею даже теперь». Колдунья подалась вперед с растопыренными когтями, но отец отмахнулся от дочери.

— Наши дорожки вновь пересекаются, — сказал Халар Зим, присев на корточки. — Молодости тебе не прибавилось, хотя, думаю, ты стал мудрее.

Монах обратил к нему разбитое лицо. Губы старика кровоточили, один глаз почти полностью закрылся.

— Тобой движет безумие, Халара Зима. Ты следуешь по пути зла.

— Что? Ты бормочешь о зле? — отец Марики выпрямился. — У тебя удобное свойство памяти, Фассир. Тебе отлично известно, какое зло обрушилось на меня.

Взгляд монаха стал жестче.

— Мы живем в мире. Мы не стремимся к войне. Мы не причиняем никому страданий. Тут наше святилище. Мы ценим жизнь.

— Ха! — воитель сжал кулаки, затем показал пальцем на женщин, выстроенных позади Марики. — Вы цените жизнь, значит. А ты высказывал ученикам свою точку зрения на это? Они знают о событиях в офирском лесу?

Старик отрицательно покачал головой.

— Я другого не ожидал, — презрительно фыркнул Халар Зим. — Пусть же они узнают истинное положение вещей. Всю правду о них.

Вышагивая взад-вперед, с покрасневшим от гнева лицом, но с затуманенным взором, он принялся рассказывать окружающим давнюю историю. Марика слышала ее бесчисленное множество раз, причем в различных вариациях, в зависимости от настроения рассказчика. Сейчас отец вещал больше для себя, преподнеся рассказ как великую трагедию, ставшую для него переломным моментом в жизни. Будто именно ради этого он появился на свет и обрел смысл к существованию.

«Только папаша постоянно забывает, что я там тоже была».

Марика помнила собачий лай собак и тяжелый стук копыт, когда всадники преследовали их семью по лесам. Им пришлось оставить вотчину из-за прихоти Маливы. Через изучение томов ахеронских магов ей якобы открылось, что в чащах Офира прячется грот, где бьет Источник Света. Любой искупавшийся в нем способен обрести бессмертие.

К несчастью Малива слишком открыто демонстрировала тягу к запретным знаниям, чем успешно воспользовались враги, скормившие ведьме ложную информацию. Источник Света оказался ловушкой. Марике врезался в память тот день и радостная мать, объявившая о нахождении в манускриптах ключа к источнику. Тем самым, банальная алчность внесла решающий вклад в поимку Маливы. Хорошо еще, что зараза магии Ахерона не успела прицепиться к Халар Зиму или дочери, иначе конец ждал бы их всех.

Схватив в итоге Маливу, враги растянули колдунью на массивном дубовом колесе, никак не меньшем одного из тех, что служили для транспортировки сухопутного судна. Они туго привязали ее руки и ноги к спицам, после чего предали огню. Пламя возросло с неестественной быстротой и свирепостью. В мгновение ока оранжевые языки принялись лизать бледную кожу матери Марики.

Скованная цепью, прижавшаяся к груди отца дочь видела, как ее мать тряхнула горящей копной волос. Девочка отвернулась, ожидая крика, однако вместо него послышался знакомый голос, сильный и свободный от боли. Малива насылала проклятие на своих преследователей.

— Я проклинаю вас. Вы можете сжечь мою плоть, но не мою душу, которая вам не доступна. Муж, возродит меня! Вернет из мертвых, став равным богу!

Когда колесо обвалилось, Халар Зим еще крепче прижал к себе дочь, оросив голову ребенка слезами. Искры еще долго возносились к небу, пока не смешались со звездами. Убийцы Маливы ждали два дня возле тлеющих углей, чтобы потом развеять пепел по ветру. Наконец, отца с дочерью освободили и пустили по миру как скорбный пример платы за чужой грех…

Затянутый в перчатку кулак хлопнул о стальной нагрудник.

— Но все ваши попытки, Фассир, уничтожить нас провалились, — зарычал Халар Зим.

— Монахи не участвовали в сожжении твоей жены. Они невиновны.

— Возможно, их руки не обагрены ее кровью, однако есть и другая кровь. Не так ли? — Халар Зим снова присел. — В то время как вражеская свора травила мою жену, вы вычислили меня. Не знаю, каким образом. По наитию, или на кого-то из вас снизошло озарение — теперь без разницы. Главное вы начали шевелиться еще до казни Маливы.

— Мы выполняли приказ.

— Неужели? Ты собираешься переложить вину на своего предшественника, давно умершего человека? А вам, — Халар Зим обратился к монахиням, — он поведал о своих деяниях? О том, что двадцать лет вышел в свет и похитил ребенка?

— Девочку, которую забрали твои шпионы, хотя ты еще не знал о ее свойствах. Я просто спас младенца от злой участи.

— На самом деле ты сделал гораздо больше. Тобой даже можно восхищаться. Твое невероятное мастерство и хитрость, монах, достойны уважения, — отец Марики покивал, — если бы не гибель многих.

— Это было необходимо.

— С ума сойти, — воитель развел руками. — Я ищу женщину чистой расы, потомка королей-жрецов Ахерона, но не желаю ей смерти. Я нуждаюсь всего в капле ее крови. Маленький пузырек, от которого здоровью не будет никакого ущерба. Пожертвовав частичку себя, она стала бы для меня ближе родной дочери.

Марика вздрогнула при этих словах.

Халар Зим ткнул в старика обвиняющим перстом:

— Поглядите. Он выкрал ребенка у моих людей и принес сюда, лишь бы досадить мне. Но после того… Фассир совершил чудовищное преступление, не подлежащее оправданию. Оставив девочку в монастыре, он направился к ее родным и убил всех до единого — родителей, братьев, сестер, кузенов… Скольких несчастных ты загубил, монах? Сколько душ потребовалось, чтобы заключить мою жену в темнице ада? Дюжина? Две? Ты когда-нибудь подсчитывал? Не можешь вспомнить?

Фассир приподнялся с земли, и Марика почувствовала в нем железную волю.

— Помню каждого, Халар Зим. От грудного младенца до старухи, настолько древней, что собственная жизнь превратилась в обузу.

— Где девчонка? — воитель скрестил руки на груди. — Она ведь в повозке, за которой гонятся мои воины?

Ответа не последовало.

— Конечно там, иначе быть не может. Не ты ли сам послал ее в Гирканию? Не смей изворачиваться. Я умею читать по глазам. Мне знаем о тамошнем монастыре и хотя пока не нашли его точного расположения, но расстояние отсюда до гирканских степей велико, а у меня в достатке опытных разведчиков. Ты проиграл, Фассир. Пусть это известие переполнит тебя горечью.

Старик посмотрел вверх.

— Мое единственное сожаление состоит в том, что я лично не присутствовал при казни твоей ведьмы.

С душераздирающим криком Халар Зим пнул Фассира в живот, после чего схватил согнувшегося пополам настоятеля за волосы и принялся безостановочно бить его головой о каменную плиту. Лишь превратив череп старого монаха в месиво, убийца перевел дух и весь забрызганный кровью сделал несколько шагов к подножию храма.

— Вырежьте всех, — процедил Халар Зим. — И людей и животных. Уничтожьте этот вертеп, чтобы камня на камне не осталось. Предайте огню строения, а трупы засыпьте солью. Они не должны свободно разлагаться. Это место станет предостережением для потомков, каково бросать вызов королю-богу!