Дворец Марика, Атреус

Лига Свободных Миров

15 декабря 3057 г.

Томас Марик изучал розовый поток цифр, движущихся в пространстве над его письменным столом.

— А, очень хорошо, сопротивление Кастора подавлено. Регент Малькольм кивнул.

— Так получилось, что вождем партизанского движения оказался Карл Джирик. Согласно данным вашей разведки, у его семьи богатые традиции изменнической деятельности против Мариков. Его бабушка погибла на гражданской войне, а брат был убит, когда ваша служба разведки покидала Кастор четверть века назад. Выяснилось, что он выдавал агентов САФЕ Федеративному Содружеству. Карл был в то время еще ребенком, но он явно воспринимал образ брата как мученический.

— Должно быть, это у них в крови. — Томас осторожно провел левой ладонью по щеке, ощущая под пальцами грубые шрамы. — Мне и самому доводилось быть свидетелем страстей, возросших на семейной любви и ненависти.

— Да, главнокомандующий. Томас вежливо улыбнулся.

— Таким образом пал последний мир, отданный нами Федеративному Содружеству в четвертой войне за Наследие.

— Да, сэр. Но еще продолжаются отдельные сражения, наиболее заметное — на Нанкине, где ваши наемники удерживают плацдармы для войск Сун-Цу. Остатки пограничной области Сарна раскололись на независимые миры и различные ассоциации. Сарн и Стик с ближайшими мирами образовали оборонительные альянсы и направили послов сюда, на Атреус и Новый Авалон.

— Проигнорировав Сун-Цу?

— Они же понимают, главнокомандующий, где находится истинная власть.

— Понятно. — Томас покусал губы, затем нажал на кнопку компьютера, и цифры исчезли. — Что ж, коли есть власть, надо ею пользоваться, иначе зачем она и нужна, не так ли?

— Насколько вам известно, именно так полагал блаженный Джером Блейк. — Регент Малькольм посмотрел на свой наручный компьютер. — Вызов программы пять-семь-один-два-один-четыре. Сейчас мы получим данные о распределении сил в пограничной области Сарна и вероятных целях для ударов.

— Не вижу в этом необходимости.

— А, так вы уже определили цели. Я должен был бы догадаться.

Нет, Малькольм, ты ни за что не догадался бы.

— Как раз наоборот. Я собираюсь отправить Виктору Дэвиону послание, в котором предлагаю перемирие.

Малькольм раскрыл рот.

— Вы шутите, сэр.

— Отчего же? Вы забыли, Малькольм, что я начал эту войну после того, как мой сын и я пострадали от рук Виктора Дэвиона. Мой гнев был праведен, а действия — справедливы. Мои войска отбили миры, отнятые у нас Федеративным Содружеством, и я сделал это без серьезных экономических последствий для себя. Дальнейшая же война дорого нам обойдется. И дороже всего обойдутся наемники, не говоря уж о наших собственных войсках.

— Но ведь вся пограничная область Сарна лежит открытой перед вами.

— Но взятие ее ставит меня в позицию, уязвимую для нападения. Вы, как и я, знаете, что Виктор Дэвион не совершает ответного удара только потому, что у него временно не хватает Т-кораблей. Как только решится эта проблема, то при нынешнем положении вещей он ударит по Сун-Цу, а не по мне. Более того, если я углублюсь в пограничную область Сарна, то еще разозлю и Сун-Цу. Хоть его нация и мала, но в своем параноидальном упорстве он может доставить нам немало неприятностей. Если бы Виктору удалось переманить его на свою сторону или спонсировать Кая Алларда Ляо для развязывания гражданской войны в Конфедерации Капеллана и свержения Сун-Цу. Он обрел бы все потерянное и держал бы в руках нож, направленный в живот моему народу.

Малькольм в нерешительности молчал, явно отыскивая аргументы, которые сбили бы Томаса с избранного курса.

— Но как же Сун-Цу? Разве его не разозлит отказ от помощи?

— Разумеется, разозлит. Но я его успокою. Я прикажу наемникам поддержать его на Нанкине. Если он захочет большего, то я предложу ему выкупить у меня контракты с наемниками. Затем, если он захочет продолжения его собственной войны с Виктором, то мне просто придется умыть руки.

Регент Малькольм положил компьютер на стол.

— И тем не менее я по-прежнему ничего не понимаю. Вам известно учение «Слова Блейка» о неверующих и о том, как должно их возвращать в лоно веры. Сейчас как раз есть шанс обратить миллиарды людей к свету.

В выступлении Малькольма Томас уловил намек на предательство.

— А я прошу вас понять, регент Малькольм, потому что я выскажусь сейчас критически относительно моего восприятия Джерома Блейка, восприятия, которое Ком-Стар предает и профанирует.

— Этим занимаются богохульники и еретики.

— Разумеется. Так вот именно они секуляризовали Ком-Стар и выхолостили из Звездной Сети то духовное наставничество, которым она некогда и занималась. И эти заблуждения усугубились тем, что лишь технологию Ком-Стар рассматривает как средство достижения предназначения человечества. Наверное, эти заблуждения можно понять, поскольку именно технология и сокрушила безжалостную технологическую силу кланов на Токкайдо. Но нельзя забывать крепости духа защитников Токкайдо, решивших исход этого сражения.

— Об этом не забыто, просто недооценено, главнокомандующий. Как говорил блаженный Блейк: «Исход сражения определяется не численностью, но единением сердец сражающихся».

— Да, Малькольм, Джером Блейк любил цитировать Кюсюноики Масашиги. — Томас медленно покачал головой. — Но фанатичная преданность духу не должна разлучать нас с реальностью. Джером Блейк был добрым человеком, мудрым человеком, но он не ограничивался лишь добротой и мудростью. Его величие состоит в понимании прошлого и умении проецировать уроки прошлого в будущее. Будущее представлялось ему темным временем, в котором человечеству предстояло пасть, и Ком-Стар был призван поднять человечество к свету. То есть складывалась ситуация, аналогичная той, что сложилась на Терре в Европе после падения Римской империи. Ком-Стар уподоблялся христианской церкви, нашедшей человечеству дальнейший путь развития.

— Но Ком-Стар отвергает такую роль, сэр.

— Да, а вы переоцениваете роль «Слова Блейка». Вы забыли или не хотите знать, что пока в Европе царило мрачное средневековье, одновременно процветали арабская, африканская, китайская культуры и культура племени майя. К тому же огромное количество знаний, полученных греками, не потерялось в это мрачное время. И то, что это случилось, — заслуга арабов, сохранивших их до тех пор, пока вместе с освобождением Испании древние знания не открылись миру. Другими словами, Малькольм, тот отчаянный крах, который вы считаете неизбежным, является иллюзией. Самое главное — дать людям пример для подражания и указать средства к достижению правильного пути. И дело не в битве между мирским и религиозным, между технологией и духом, а в том, чтобы показать людям: две эти ипостаси вполне совместимы.

Малькольм поднял на него глаза.

— И создание Рыцарей Внутренней Сферы — шаг в этом направлении?

— Да, Малькольм, именно так это и надо понимать. Рыцари-воины сочетают в себе достижения технологии и мастерства с чистым духом и призванием сделать вселенную чище. Соединение целенаправленности и способностей последователей «Слова Блейка» с технологией, которой владеют Федеративное Содружество и другие, подобные ему государства, позволило бы выстроить великое общество, создать межзвездный идеал, к которому множество людей устремилось бы по собственному желанию. Томас улыбнулся.

— Я предложу Виктору мир при условии, что он вернет тело моего сына и поделится результатами научных разработок, которые помогут нам модернизировать промышленность, а не только заводы по производству вооружений. Я даже готов производить для него военное оборудование в обмен на то, что он свои усилия направит на кланы. Я не стану препятствовать его попыткам стабилизировать ситуацию в пограничной области Сарна при условии, конечно, что Виктор не захочет вернуть обратно уже отбитые мною мои же планеты.

— И вы, конечно же, потребуете от него, чтобы он громогласно объявил обо всем этом, не так ли?

— Нет, Малькольм, вовсе нет. Я позволю ему сохранить лицо и даже не буду возражать, если Виктор публично будет отказывать нам в праве владеть захваченными мирами. Пусть грозит, но без подкрепления боевыми действиями. Я никому не запрещаю проявлять себя в качестве врага на словах, лишь бы на самом деле он проводил совсем другую политику. Такого рода противоречия впоследствии дают ценные результаты.

Малькольм осторожно заметил:

— Как это и случилось со смертью вашего сына.

— Вот именно. — Томас на мгновение задумался о Джошуа, вспомнил его cмех и сообразительность, улыбку счастья на лице мальчика в то время, когда он еще был здоров. — Если бы Джошуа был жив, он занимался бы великими делами. И теперь наш черед заниматься великими делами, посвященными его памяти.