По моему телу прокатилась волна дрожи, и я почувствовал холодную липкую сырость крови, пропитавшей мою одежду и испачкавшей мое лицо. На меня пахнуло смертью, и вся эйфория от счастливого спасения в тот час умерла во мне от слов Резолюта. Я обвел взглядом храм и увидел повсюду обреченность, смерть и боль. Как-то сразу я осознал, что слезы Ли лучше всего выражали наше отношение ко всему тому, что нам пришлось пережить.

Я направился к нему. Лорд Норрингтон и Резолют последовали за мной. Перешагнув через обезглавленного бормокина, я вплотную подошел к Ли. Трясущейся правой рукой я коснулся его, но рыдания лишь больше расстроили меня — я еле сдерживался. Опустившись на колени рядом с ним и обняв его за плечи, я прижался лбом к его левому виску.

— Мы выжили, Ли. И будем жить дальше.

Его шлем стукнулся о мой, когда он повернулся, чтобы взглянуть на меня своими воспаленными глазами.

— Я знаю. Убивай или умирай сам. И мы их убили.

— Многих и многих, да. — Я стиснул его за плечи. — Мы переживем это. Все кончено, к чему эти слезы?

Ли через силу усмехнулся.

— Ты думаешь, я плачу из-за этой резни?

— А разве нет?

— Нет. — Он резко обернулся, посмотрел на меня и прижал меч к груди. — Я плачу потому, друг мой, что все это было так здорово. Каждый удар, каждый выпад. Я знал, откуда они будут нападать, и масса возможностей ответного удара открывалась мне. Это было невероятно, Хокинс, я даже не мог себе представить, что так бывает. Мне и не мечталось, а теперь все кончено. Я плачу потому, что я больше никогда не испытаю ничего подобного.

— Да, понимаю! — Я встал. Не сказал бы, что в его голосе я почувствовал радость, но и сожаления в нем не было. Ли сидел на полу, с его волос на лицо струйками стекала черная кровь авроланов, а он все вспоминал, переживал заново события своего совсем недавнего прошлого.

Эльф протянул руку.

— Дай-ка меч.

Ли прищурился и крепче вцепился в лезвие. Только когда он отвернулся от Резолюта, я наконец смог в первый раз внимательно разглядеть оружие.

— Босли, дай ему взглянуть на меч. Он ему не нужен, он просто хочет опознать его.

— Хорошо, отец. — Ли повернулся обратно к Резолюту и протянул ему оружие. — Ну что, знаком он вам?

Эльф принялся молча изучать меч. Его серебристые глаза не имели зрачков, так что было трудно определить, куда именно он смотрит. По движению его головы я предположил, что он читает сперва снизу вверх, затем сверху вниз. Когда он возился со знаками, я заметил, что одна из татуировок на его правом предплечье, казалось, была выполнена очень похожим шрифтом.

Резолют поднял голову.

— Где ты его взял?

Ли указал на груду тел.

— Там.

— Покажи мне.

Ли поднялся, мы последовали за ним.

— Я попал сюда, когда искал другие входы в храм. Я спустился вниз по этим ступенькам и увидел знакомую мне эмблему.

Ли указал рукой на кирпичную стену, где виднелась трещина, напоминавшая символ допуска Оперившегося Птенца на собрание Рыцарей Феникса. Я взглянул на лорда Норрингтона. Я ждал, что он даст мне знак, чтобы я сделал вид, будто не знаю, о какой эмблеме говорит Ли. Но лорд не сделал этого.

Резолют вгляделся в стену, затем достал небольшой кинжал и обвел им кирпич, располагавшийся под горизонтальной линией.

— Ты дотронулся до этого кирпича?

— Да.

Эльф надавил на кирпич рукой. Стена поднялась, и мы трое проследовали за Резолютом в открывшуюся нашему взору небольшую комнатку. Здесь мы обнаружили каменный гроб, крышка которого была сдвинута набок, так что мы могли видеть покоящийся в гробу скелет.

Ли указал на крышку.

— Я ее не трогал. Она так и лежала, когда я попал сюда. Меч был на груди скелета. Я просто почувствовал, что должен взять его. А когда я забрал этот меч, я знал, что мне нужно делать теперь. Я вышел отсюда и начал истреблять бормокинов.

Резолют сдул пыль с крышки гроба и ощупал пальцами вырезанные на камне буквы.

— Вот и вся тайна.

Лорд Норрингтон взглянул на письмена и покачал головой.

— Я не могу прочесть, что здесь написано. Не могли бы вы мне объяснить?

Эльф выпрямился в полный рост, почти упершись головой в потолок.

— Перед вами последний правитель Атвала, барон Дордин Ор. Он был непревзойденным воином, потому что обладал этим древним мечом. Барон Дордин Ор считал себя непобедимым, он думал, что сможет уничтожить драконов. Барону действительно удалось убить одного из них…

Я застыл от изумления.

— Значит, это из-за него драконы разрушили Атвал? Это Дордин Ор предложил не платить им дань?

— Да, это был он. Или этот меч. Обычно письмена на одной грани лезвия — зеркальное отражение надписи на другой. На этом же мече одно и то же слово читается сверху вниз, от эфеса к острию, как «герой», а снизу вверх — как «горе».

Нижняя губа Ли задрожала.

— Что это значит?

— У этого оружия длинная история. Ему давались разные имена. Теммер — самое известное из них. Легенда гласит, что давным-давно один воин из смертных — эльф, урЗрети или человек, неважно — обратился к вейруну одного вулкана с просьбой создать меч, который сделал бы его владельца несокрушимым в битве. Вейрун предупредил, что за такой меч должна быть заплачена неслыханная цена. Герой сказал, что согласен, и вейрун сотворил Теммера. Воин, сражающийся этим мечом, действительно непобедим.

Лорд Норрингтон старался говорить спокойным голосом.

— А какова же цена?

— Меч начинает уничтожать своего владельца с того момента, как воин вытягивает его из ножен и вступает в бой. — Резолют говорил это так непринужденно, что я не сразу осознал, какая опасность угрожает теперь Ли. — Этот юноша — почти мертвец.

Отец Ли резко вскинул голову.

— Меч убьет его? Он умрет, да? Так гласит ваша легенда?

— Думаю, так. Говорят, что последняя битва сломает воина — физически, духовно, эмоционально, неважно как, но ясно одно — он погибнет. Ваш сын умрет. — Резолют обернулся и указал на меч. — Теперь он твой, Босли Норрингтон, ты принял его, ты окропил его кровью. Этот меч твой, пока он не уничтожит тебя.

Лорд Норрингтон тяжело вздохнул. Я почувствовал спазм в желудке. Я взглянул на Ли, ожидая увидеть ужас в его глазах.

Но Ли спокойно улыбнулся, вытянул из ножен меч, который он взял в Вальсине, и вставил на его место Теммера. Я был уверен, что Теммер намного длиннее старого меча, но, к моему удивлению, он прекрасно уместился в ножны.

— По Ориозе разгуливают авроланские твари. Хорошо, что этот меч теперь у нас, и плевать мне на его цену.

Я положил руку на плечо друга.

— Ли, ты разве не слышал, что сказал эльф?

Резолют бросил взгляд на Ли.

— Насколько мне известно, всем предыдущим владельцам этого меча его цена была известна еще до того, как они в первый раз брали Теммера в свои руки. Возможно, твое незнание и чистота спасут тебя.

— Может быть. — Ли равнодушно пожал плечами, поглаживая эфес меча. Он улыбнулся и направился к выходу из комнаты. — Владея Теммером, мы сможем в Авролане устроить кровавую жатву. По сравнению с этим цена меча кажется ничтожной.

Все мы безмолвно последовали за Ли.

Среди бесчисленного количества авроланских трупов мы нашли наших убитых воинов. Мы постарались отыскать все принадлежавшие им вещи — оружие и некоторые другие предметы. Мы сняли одежду с тел воинов, положили наших убитых людей вместе, и помощник Хеслина, Шейлз, произнес заклинание, от которого тела загорелись. Личное имущество каждого из погибших мы должны были доставить в Вальсину, их семьям.

Затем мы осмотрели трупы авроланов. Я вынул из черепа вилейна оружие, которым его убил Резолют. Оно состояло из пары двухдюймовых лезвий, отломанных от сабель бормокинов и прикрепленных друг к другу. Лезвия были очень острые, и в желобке, проходящем по центру этого оружия, как раз на стыке двух лезвий, я увидел какое-то черное вещество, должно быть, яд.

Я направился с этим предметом к Резолюту, который стоял на коленях, склонившись над убитыми им бормокинами. Он взглянул на меня, не отрывая рук от трофея, который он сдирал с головы авролана — скальпа.

— Не надо было вытаскивать это.

— Но я решил, что он вам может понадобиться.

Эльф покачал головой и принялся снимать скальп со следующего бормокина.

— Я сделаю еще много таких штуковин из сабель этих тварей, которые валяются тут повсюду. Оставь его. Я хочу, чтобы они знали, что здесь был Резолют.

— А как вы здесь оказались?

Он пожал плечами.

— Я охотился в горах Призрачных Границ и заметил полчище авроланских тварей, движущихся на юг. Я пошел за ними. Потом к этим авроланам присоединились другие. А неделю назад они стали двигаться быстрее и направились в сторону Атвала.

— А зачем вам скальпы? Собираете трофеи?

— Трофеи? Не совсем так. — Резолют, не отрываясь от своего занятия, сделал надрез над бровью, а затем над ухом бормокина, содрал скальп с передней части головы и подрезал кожу авролана на затылке. — Я пущу их в дело. Ты, если хочешь, можешь сделать то же самое со своими.

Я посмотрел туда, где лежала груда убитых мной авроланов.

— У меня к вам вопрос.

— Еще один?

Я взглянул на него и кивнул.

— А что вы сделали с тем бормокином в саду? И потом, я заметил у вас на руке татуировку, похожую на эмблему Фесин.

Резолют воткнул свой кинжал в труп авролана и дотронулся рукой до рисунка на плече.

— Эмблема Фесин. Да, нечто в этом роде. Но ваша Фесин — всего лишь тень по сравнению с кое-чем более темным и старым. Я из Воркеллина, и, лишившись родины, которой я мог бы поклоняться, я обзавелся другими покровителями. — Он ухмыльнулся. — А над бормокином я поколдовал немного. По клановой татуировке на нижней губе я узнал, что этот авролан родом из Воркеллина. Он был связан с островом, а значит, и со мной. Я мог им управлять. Я послал этого бормокина за его предводителем.

— Но вы же воин, а воин не может пользоваться магией.

— Человек, может быть, и нет, но у эльфов все иначе. — Резолют сделал мне знак рукой, чтобы я оставил его. — Иди, Хокинс, займись делом, нам нужно поскорей выбираться из Атвала. Когда драконы явятся сюда, мы должны быть подальше от этого проклятого места.

Несмотря на дикую усталость, мы сели на лошадей и к рассвету покинули Атвал. Резолют высказал предположение, что, возможно, драконы не позволили бы людям жить в этом городе, но это не значит, что они вовсе не пускают в него никого. Напротив, путешественники, увидев Атвал, на многие лиги разнесут о нем страшную славу, и о каре, которую драконы обрушили на город, узнает весь мир. Хеслин согласился с эльфом и одобрил наше решение покинуть Атвал как можно скорее. Наша группа из двадцати одного человека поредела вдвое. Печальное преимущество состояло в том, что теперь продовольствия у нас было столько, хоть отбавляй, и лошадей оказалось более чем достаточно. Мы снова держали курс на Ислин. Резолют пожелал поехать с нами. Он тоже вел за собой своих лошадей, их было три. Эльф предпочел ехать позади всех нас, чтобы следить, нет ли за нами авроланской погони.

За неполную неделю — точнее, за восемь дней — мы добрались до Ислина. Нам начали встречаться повозки, движущиеся на юг по приграничной дороге, но мы старались не вступать в разговоры ни с кем из проезжавших мимо. И делать это было нетрудно, поскольку из-за нашего оборванного и измученного вида нас принимали, видимо, за утомившихся разбойников и старались держаться от нас подальше.

Нас это вполне устраивало, потому что своими рассказами мы могли лишь перепугать местных жителей. Мы обсудили это с лордом Норрингтоном, остановившись однажды на ночевку. Я спросил его, не стоит ли нам известить Стражей Мира в близлежащих деревнях о возможном нападении авроланов. В конце концов, мой отец ведь тоже нес службу на этом посту в Вальсине. Без предупреждения деревушки могли оказаться неготовыми к борьбе с авроланским полчищем, подобным тому, которое довелось встретить нам.

Но на мои доводы лорд Норрингтон отрицательно покачал головой.

— Может быть, наше предупреждение и спасет жителей этих деревень, но лишь в том случае, если они будут действовать разумно. Для этого им понадобится предводитель, руководитель, а поскольку властители Ориозы еще ничего не знают и узнают только после того, как мы попадем в Ислин и сообщим им наши прискорбные новости, то и предводитель, стало быть, у населения пока не появится.

— Но разве этими предводителями не должны стать Стражи Мира? Они ведь есть в каждом городе, в любой деревне.

— Да, Таррант, должны. — Лорд Норрингтон улыбнулся мне добродушно. — Твой отец, например, может стать таким предводителем. Поэтому я и не боюсь за Вальсину. Твой отец — воин, и он знает, как поступать в случае авроланского нападения. Что бы он сделал, если бы узнал, что враги атаковали Бельоз?

— Эта деревня находится совсем недалеко от Вальсины. Думаю, он собрал бы группу воинов и направился бы туда, чтобы помочь жителям Бельоза справиться с авроланами.

— Верно. Твой отец знает, что нужно немедленно остановить неприятеля, не дожидаясь, пока он подберется к Вальсине. Но, повторяю, он воин, чего я не могу сказать обо всех Стражах Мира в Ориозе. Возможно, им и удастся поднять горстку людей на защиту собственной деревни, но вряд ли они станут помогать жителям окрестных сел, если над теми нависнет угроза авроланского нашествия. Думаю, будет лучше, если королева издаст указ о создании народного ополчения, которое, находясь в центральной деревне, сможет реагировать на сигналы тревоги в соседних.

Резолют разломил надвое сухую толстую ветку и бросил ее в костер.

— Значит, вы бы пожертвовали благом немногих ради блага большинства?

— В данном случае — да.

— Примерно такой жертвой была моя родина, которая до сих пор остается под гнетом Авролана.

Лорд Норрингтон почесал щеку.

— Не совсем согласен с тем, как было определено благо большинства в случае с Воркеллином и Призрачными Границами, или даже Черными Пределами. Многие полагают сейчас, что Крепость Дракона неприступна и не пропустит иноземных захватчиков в Южные Земли. Но столетие назад она не остановила армию Крикука. А этот единственный авроланский островок на юге гор Бореаля просто побуждает мерзкую правительницу Кайтрин начать военную кампанию по завоеванию всего мира.

В глазах Резолюта мелькнул отсвет огня.

— Вы можете повлиять на своих властителей?

— Могу ли я уговорить их собрать армию для освобождения Воркеллина? — лорд Норрингтон медленно покачал головой. — Все мои предыдущие попытки оказались тщетными. Но раньше мне никогда не приходилось сталкиваться со столь неоспоримыми доказательствами того, что авроланы разнюхивают уже, как к нам подступиться. Настораживает и то, что они смогли проникнуть так далеко на юг, подобраться к Вальсине и остаться незамеченными на пути к ней.

— Мир — это всего лишь иллюзия. — Эльф развел руками. — Мы знаем, что близится война. Мы уже провели первое сражение. Но все же наши доказательства будут отвергнуты.

— Нет, я не позволю, чтобы это произошло. — Норрингтон поднял руку. — Я клянусь вам, что сделаю все возможное, чтобы этот поход с целью освобождения Воркеллина все-таки состоялся.

— Клятва ваша искренняя, да только задание непосильное, так что на победу особо надеяться не приходится.

— И все же он сделает это. Мы сделаем это. — Я тоже поднял руку вслед за лордом Норрингтоном. — Я клянусь вам, Резолют, своей жизнью и своей честью перед всеми богами мира. Я увижу Воркеллин свободным.

Эльф запрокинул голову и рассмеялся. Мои щеки зарделись от смущения. Я, наверное, выглядел нелепо. Резолют, взглянув на меня снова, должно быть, увидел выражение боли на моем лице. Он тотчас перестал смеяться.

Эльф бросил взгляд на лорда Норрингтона.

— Эти молодые ребята очень храбрые. И такие же наивные.

— Я знаю, что говорю, Резолют, и не отрекусь от своих слов.

— Правда? — Эльф посмотрел на меня своими серебристыми глазами. — Когда ты произносишь такую клятву, она связывает не только тебя, но и всех, перед кем ты клянешься. Ты привел в движение огромные силы — силы, которые будут стараться разгромить тебя, навредить тебе, извести тебя. Они возненавидят тебя за то, что ты сделал. Они любыми путями будут стараться уничтожить тебя, и если им это удастся, то твоей клятве никогда не сбыться. Я выпрямился.

— Резолют, ты лишился родины еще тогда, когда был жив мой прадед, но ты все еще не перестал бороться. Теперь авроланы угрожают моему дому, угрожают мне потерей всего, что я имею сейчас. Ничего в моей клятве не может быть хуже этого. Единственный способ разгромить этих гадких тварей — выгнать их далеко на север, за горы. И я обязательно это сделаю.

— Надеюсь, так оно и будет, Таррант Хокинс. — Эльф кивнул мне в ответ. — Но я надеюсь на это скорее ради твоего же блага, нежели ради своего собственного.