Результаты нашей разведки совпали с тем, что узнали другие разведчики. Армии Кайтрин пришли на юг через перевал в горах Бореаля и двинулись прямиком к крепости Дракона. Ежедневно через этот перевал проходили все новые войска, и некоторые из солдат превратились в бандитов. Те, кто напал на нас, грабили любого, кто оказывался в этом регионе, — авроланов, людей, им было наплевать, кого убивать.

Банда, которую мы захватили в плен, состояла в основном из женщин и детей. Нападения Ли на ту женщину было бы достаточно, чтобы запугать любого, но почти все они не проявили никакого волнения. После того, чего они насмотрелись, при их образе существования они давно уже потеряли представление о человеческой жизни. Их искренне изумило, что мы хоронили мертвых; у меня создалось такое впечатление, что если бы мы оставили их в покое, мясо покойников оказалось бы в их горшках вместе с кореньями.

Из собранных нашими разведчиками слухов вырисовывалась угрожающая картина войск, осаждающих крепость Дракона. Армии, шедшие на запад и напавшие на Окраннел, состояли в основном из вилейнов, бормокинов, горсточки эльфов-перебежчиков и нескольких темерисков. Для них главным были скорость и способность к быстрому передвижению. На юг шли армии вилейнов и бормокинов, и там эти армии пополнялись за счет дриербистов, хогунов и людей, попавших в рабство.

Про дриербистов и хогунов я знал только из легенд. Дриербисты больше всего были похожи на медведей и жили на ледяных полях к северу от гор Бореаля. Говорили, что они огромны, у них длинные саблезубые клыки и белые шкуры, украшенные голубыми полосками. В какой-то истории рассказывалось, что один урЗрети-сулланкири ездит в военной колеснице, которую тащат дриербисты, но я в этом сомневаюсь: по-моему, они не похожи на тягловых животных. Правда, если верить слухам, у них в избытке силы, хотя и недостает скорости, и уж совсем невероятны были слухи, будто они предпочитают охотиться на темерисков.

На языке авроланов слово «хогун» означает ледяных гигантов. Некоторые рассказывают, что они сделаны из льда, но я думаю, такое впечатление создается оттого, что у этих неповоротливых созданий белые волосы и бороды и бледная кожа. Рост их вдвое-втрое превышает человеческий, массивные ноги позволяют им ходить по снегу не проваливаясь. Говорят, что они предпочитают булавы, как наш Ней, и я сразу представил себе, как надо мной нависает эдакое существо и размахивает окованным железом стволом дуба.

От такой картины глухой ночью будешь просыпаться, весь дрожа.

И уж совсем плохо то, что один из этих хогунов — сулланкири. Те, кто его видел, рассказывали: это сразу понятно, потому что, хоть у него черная кожа, но борода, волосы и глаза остались белые. И даже сейчас, спустя годы, от одной мысли о гигантском сулланкири у меня мурашки бегут по спине.

Мы связались по арканслатовому сообщению с Дотаном Каварром, бароном Дракона, и разработали простой план, основанный на данных разведки, — план, который мы сумеем осуществить с большим успехом и с малым риском для нас. Наши главные силы мы сосредоточили на северо-западе полуострова, в десяти милях западнее реки Дюргру. Войска авроланов, направляющиеся на юг, обычно проходили восточнее нее, и шли они длинными колоннами через леса, ведущие к равнинам, окружающим крепость Дракона. Как показала разведка Каварра, в этом районе колонны шли через леса без всякого опасения и были готовы к нападению.

Каварр приготовил для войск авроланов еще один сюрприз, но держал его про запас до поры до времени. Река Дюргру когда-то впадала в солончак, находящийся северо-западнее крепости Дракона, но после последнего нашествия с севера солончак осушили и воздвигли дамбы, чтобы задержать разливы рек и наводнение из моря. У барона там уже работали военные инженеры из числа урЗрети, они заготовили глубокие туннели, по которым будут затоплены осушенные земли, когда река вновь направится в свое прежнее русло. При нашем нападении генералам авроланов придется перебросить свои войска в низину, чтобы отрезать нас от крепости, тогда барон сможет ее затопить и захватить их там врасплох.

Мы высадили три с половиной тысячи воинов на указанном нам месте и встретились с разведчиками из крепости Дракона — эльфами из Крокеллина и Харкел-Дина, а наши корабли тем временем шли на юг, чтобы оттуда прорвать блокаду. У нас было всего сто двадцать всадников, принц Август сформировал из них два батальона и использовал как прикрытие для нашего северного фланга. Эльфы, конечно, — и наши, и новые — отказывались даже признавать существование гиркимов, но у нас были гиркимы-разведчики, целых полдюжины. Остальные силы были разбиты на отряды но национальному признаку, а такие, кто остался за бортом, вроде Ли, Нея, Сит, Фариа-Це Кимп и меня, служили в отряде командира, лорда Норрингтона.

Когда я рассказывал о засаде, устроенной нам бандитами с Призрачных границ, я, кажется, говорил, что вообще-то считаю засады признаком малодушия. В том случае так оно и было — бандитов интересовал только грабеж. Целью их было зарезать нас ради личной выгоды. Они напали на нас с таким же рвением, с каким старатель начинает разрабатывать землю, надеясь найти золото или драгоценные камни.

Засада же, которую мы устроили для авроланов, была отнюдь не актом трусости, и я говорю так не из лицемерия. Нашей целью было уничтожить силу, которая собиралась устроить резню в крепости Дракона, где находились наши товарищи. Мы задумали добиться полного истребления войска авроланов, чтобы сломить дух осаждающих. Конечно, мы действовали не совсем честно, позже барды воспоют результаты наших подвигов, но никак не подробности.

То, что мы намеревались сделать, было вызвано необходимостью.

Место для засады мы выбрали на довольно ровном участке дорога, шедшей через лес. Это было прекрасное место, немного повыше дороги, его достоинством было, что тут авроланы как раз выходили из опасного участка. Они расслабятся от радости, что им удалось благополучно миновать рискованное место, и уж здесь-то они никак не ждут нашего нападения. Холмы западного отрога долины подходили прямо к дороге, по другую же ее сторону бежал неглубокий ручей, а дальше, ярдах в двадцати за ручьем, возвышался холм. Деревья тут росли так, что с дороги просматривались лишь первые десять ярдов откоса, значит, не видно будет тех, кто засядет на гребне.

Лорд Норрингтон прекрасно разместил свои войска. На гребне холма — гвардию Окраннела, вооруженную копьями, топорами и мечами. По обе стороны южного гребня он спрятал воинов из Ориозы и Альциды. На западном холме поставил своих лучников, оттуда они прекрасно могли посылать стрелы вниз на авроланов. Принц Август спрятал своих всадников подальше от дороги, на прогалине с востока. Когда враги попадут в засаду, всадники объедут холм и спустятся сверху, нападут на те части авроланов, которые попытаются скрыться в обратном, северном направлении. Остальные полки должны будут перерезать путь на север и не дать подойти любым другим подразделениям, пока мы не покончим с теми, кто попал в засаду.

Я находился среди лучников и арбалетчиков, то есть вблизи лорда Норрингтона, по сигналу которого мы должны были начать нападение. Ли, Ней и Сит с отрядом из Ориозы были тут же, их задачей было — не дать авроланам добраться до стрелков. Это не значило, что мы не можем сражаться сами по себе, но тут наши выстрелы сверху в толпу на дороге принесут больше пользы, чем наше единоборство на мечах с бормокинами на склоне холма.

Сит была недалеко от меня, с мечом в руках. Вчерашнюю стрелу без особых трудностей извлекли из ее мышц, и я ответил ей любезностью на ее давешнюю любезность — зашил ее рану сам. Я, конечно, не так ловок, как она, но старался изо всех сил, не хотел, чтобы шрамы портили ее гладкую кожу.

Ней, с булавой на правом плече, стоял возле Ли. Ли еще не доставал Теммера из ножен, но на правой руке у него висел арбалет. Однако левая рука его покоилась на эфесе меча. Вчера, на борту «Непобедимого», Ли рассыпался передо мной в извинениях и благодарил нас с Неем за то, что мы удержали его от дальнейших глупостей. Он отрешенно смотрел в пространство, вытянув руку вперед, как будто смахивал слезы с лица девочки. «Ведь я был на грани… — вздыхая, все повторял он. — Больше это не повторится».

Теперь, глядя на него, ожидающего боя, я видел, как решительно он настроен. Он, видимо, знал, что в бою меч заставляет его выложиться полностью. И настроился не дать мечу увлечь себя. На лице его появилось знакомое мне выражение решимости — часто я наблюдал на его лице такое, когда мой отец задавал нам какие-либо задания. Я обрадовался, что опять увидел его таким именно сейчас.

Орда авроланов расслабленным шагом двигалась вниз по дороге, походка их подходила скорее для прогулки через деревню, чем для марш-броска по вражеской территории. Я определил, что у них батальон — восемь отрядов по тридцать единиц, во главе каждого по два вилейна, а знамена несли несколько молодых бормокинов. За ними следовало несколько самодельных фургонов, загруженных оружием, снаряжением, едой и всем, что требуется армии в походе. В составе замыкающего отряда неуклюже шагал хогун, волочивший за собой массивную дубинку.

Каждый из нас заранее выбрал себе цель, так что когда середина их колонны поравнялась с нами, каждый их отряд составлял шесть рядов по пять в каждом; по взмаху руки лорда Норрингтона мы заняли боевые позиции. С первыми звуками боевого рожка мы послали свои стрелы, луки звенели, арбалеты гудели. Стрелы из луков и арбалетов со свистом разрезали воздух, при поражении цели слышался чмокающий звук, или глухой удар, или громкое бренчанье. Авангард рассыпался, как игрушечные солдатики, прихлопнутые рукой рассерженного ребенка.

Я стрелял по центру и не мог нарадоваться на сделанный эльфом лук. Тетива натягивалась легко, и стрела из него летела прямо в цель. Я попал в вилейна, он закрутился на одном месте, прежде чем рухнуть на землю. Из ослабевшей руки в воздух при этом взлетел его командирский жезл, потом прямо сверху на него свалился бормокин с простреленной насквозь головой.

Я стрелял и стрелял, загоняя стрелу в бормокина с простреленным животом. Заметил еще одного, карабкающегося к нам по откосу холма, и прострелил ему лапу, пригвоздив его к дереву, цепляясь за которое, он старался подняться. Еще две стрелы вонзились ему в грудь, и минуту он так и болтался подвешенным к дереву, пока не сполз наземь под тяжестью собственного тела.

На дороге царил ад кромешный. Лошади, тащившие фургоны, рванули, когда им в крупы начали попадать стрелы. Фургоны накренились, съехали с дороги, перевернулись и рассыпались на части. Лавина раздавленных и лязгающих предметов — снаряжение и упаковки провиантом — накрыла убегающих бормокинов. На моих глазах по крайней мере один возчик успел выпрыгнуть из обреченного фургона, хотя к тому моменту, как он приземлился, полдюжины дрожащих стрел вонзилось в него.

Бормокины скатывались с края дороги прямо в ручей, чтобы убежать от нас. Когда они мчались на всех четырех лапах, охваченные паникой, они смахивали на настоящих животных. Они быстро скрылись из виду за деревьями, но с той стороны дороги в воздухе прозвучал сигнал трубы, а за ним раздался боевой клич множества человеческих голосов. С воплями и стонами бормокины, спотыкаясь, побежали вниз по холму, держась за разбитые головы.

Часть бормокинов мчалась наверх, прямо на нас, так что Ли отставил арбалет и направился в самую гущу их толпы. Ярко блеснул Теммер, и Ли хладнокровно, с рассчитанной скоростью двинулся по склону холма. На него налетел бормокин, сделав нижний выпад длинным ножом. Ли отступил на полшага назад, вихрем взмахнул Теммером, описывая им круг, причем Теммер отсек врагу по локоть руку с мечом; он поднялся вверх, описал дугу и снова пошел вниз, и нападавший был обезглавлен. Голова его, подскакивая, покатилась вниз, к ногам тех бормокинов, которые в ужасе наблюдали за движениями Ли. Мой друг сделал обманное движение головой, наклонился в их сторону, глядя на них искоса, словно вызывая их на бой.

Арьергард войска, за исключением хогуна, убегал на север, прямо в пасть группы Августа. Против пехоты стояли круп к крупу боевые кони. Всадники били врага мечами, догоняли и кромсали в лапшу тех, кто пытался убежать. Они врывались в ряды убегавших, расталкивая их, рассеивая группы бормокинов и догоняя многих убегавших по дороге.

Хогун одним прыжком перескочил с дороги на откос холма и стал прорываться наверх, к нам. Свободной рукой он прокладывал себе путь среди молодых деревьев и широко шагал прямо по кустам и мертвым бормокинам. Стрелы тучей летели в него, поражали его лицо, грудь, живот и ноги, но он неутомимо шагал, как бы не замечая их. Ногами он разворачивал землю. Его безостановочное продвижение вперед заставило разбежаться толпу бормокинов, окружавших Ли. Хогун поднял свою дубину, взмахнул ею, задевая ветви, и задрожал, приблизившись на опасное расстояние к человеку с золотым мечом.

Ли смотрел на него, угрожающе размахивая мечом.

Бросающий вызов.

Испуганный.

Готовый к смерти.

Увесистая дубина гиганта начала свое движение вниз, но до того, как был нанесен удар, с вершины холма слетел Ней; он взмахнул своей булавой, та описала плоскую дугу и ударила гиганта сбоку в левое колено, раздробила ему кость, разорвала сухожилия. Хогун взревел от боли, и его дубина врезалась в землю между Неем и Ли. От удара вздрогнула земля, а Ли опрокинулся на землю и покатился с холма лицом вниз.

Ней ухитрился удержаться на ногах и отпрыгнул вправо, раскручивая свою булаву и нанося удар снизу вверх. Булавой он врезал гиганту по левому локтю, и локоть заходил ходуном, раздался звук как бы ломающейся корабельной мачты. Пытаясь взять себя за левую руку, гигант рухнул на землю и покатился влево. Подбородком он пропахал борозду в лиственном суглинке и остановился, только зацепившись за толстый ствол дуба.

И последний, сильный удар Ней нанес ему в правый висок. Резкий треск кости смягчил чмокающий звук, но ошибки тут не было: в голове хогуна появилась вмятина. Чудище вздрогнуло всем телом, и при его последнем прерывистом вздохе на Ли посыпалась туча листьев.

Опять полетели стрелы, снова заорали бормокины — теперь заорало еще больше тварей, потекло еще больше крови, но за несколько минут мы расправились с батальоном авроланов. Наша засада быстро принесла свои плоды. У нас были раненые, но всех их можно было излечить при помощи шины и нитки с иголкой. Менее чем за четверть часа мы уничтожили вражеское подразделение. Мы, конечно, радовались, но знали, что это только начало.

То, что мы сделали после победы, было задумано с целью лишить смелости армию Кайтрин. Откровенно говоря, я не уверен, можно ли вообще говорить о смелости ее армии. И наши действия продемонстрировали ей и нам, до какого предела мы можем и должны дойти в этой войне. Я и раньше подозревал, что мы должны были сделать что-то подобное. Но слишком уж наглядно было продемонстрировано, на что мы способны, — теперь не обойдется без ночных кошмаров.

Все срежиссировал принц Скрейнвуд. По его указанию мы перетащили хогуна и прислонили его к дереву, будто он просто сошел с дороги и присел отдохнуть. На колени ему положили его дубинку, сверху — руки. Голова его так приникла к стволу дерева, что не была видна разбитая часть черепа — полное впечатление, что он просто уснул.

Хотя, конечно, вряд ли кто-нибудь мог уснуть, глядя на живописную картинку, размещенную ниже, под склоном горы.

Мы отсекли головы каждому бормокину и вилейну, потом расположили их, ряд за рядом, в том же строевом порядке, в каком они пришли сюда. Флаги отрядов вкопали в землю, чтобы сразу было видно, кто есть кто. Мы восстановили два их фургона, загрузили их оружием, снаряжением, всем, что осталось. Скрейнвуд настоял, чтобы мы срезали с бормокинов полоски шкуры: по одной для каждого из нас и еще по одной — для королей и королев наших стран. Потом трупы оттащили и сбросили в овраг.

Когда мы уходили, между деревьев медленно сгущались сумерки. Я обернулся: издали в угасающем свете дня впечатление было такое, будто батальон авроланов каким-то образом по самую шею погрузился в дорожную грязь. Картина выглядела в высшей степени мирной, хотя я знал, что это не так.

И опять-таки, и на этот раз, мне даже в голову не пришло, что здесь что-то не так.

Сит схватила меня за руку, потащила за собой вперед:

— Лучше уйти отсюда.

— Боишься привидений, Сит?

— Нет, Таррант, привидений я не боюсь. — Она обернулась, бросила взгляд на ряды голов, и я почувствовал, как она вздрогнула всем телом.

— Я боюсь, что все время буду их вспоминать.