Было очень интересно, хоть и малоутешительно, узнать, что драгонель по сути своей орудие не волшебное. Будь он волшебным, наши маги могли бы вычислить, какие заклинания заставляют его работать, и разработали бы антизаклинания. Но, не будучи волшебным, на большом расстоянии он был неуязвим для наших орудий, а его орудийная команда — для боевых заклинаний. Возникла мысль — может, маги сумеют воздействовать на летящие ядра, но для этого им требовались черепки этих ядер, чтобы найти с ними точки соприкосновения.

Нам повезло хоть в одном, и это заранее предвидел Каварр.

Улицы и дома, находящиеся у наружной стены, давно были пусты, и многие заброшенные дома уже заполнились грязью и обломками. Ядра драгонеля перелетали через стену и плюхались прямо в эти здания, разрушали фасады и крыши, черепица с которых летела во все стороны, сами же здания не обрушивались. По сути дела они создали собой стену внутри стены, и город не разрушался вглубь, что заставило Кайтрин посылать ядра по более высокой траектории, пока они не стали отлетать рикошетом от второй стены крепости.

Скорость стрельбы из драгонеля была невелика, но точность его попадания — ужасающая. Когда из катапульты или требушета летят камни и горшки с огнем и обломки, они могут быть направлены не точно в цель, а всего лишь в ее сторону; в зависимости от веса летящего предмета может случиться перелет или недолет, а часто и значительное отклонение в сторону. Но драгонель посылал свои снаряды точно в цель. Двумя выстрелами он расшатал городские ворота. Последующими выстрелами превратил в пыль баррикады, которые мы воздвигли на месте ворот. Команда драгонеля стреляла по любой Цели, какая попадалась им на глаза, и это сильно осложняло и делало рискованным оборону крепости.

Авроланы покатили вперед осадные башни, которые они сами построили. Это были замечательные сооружения, они возвышались над уровнем наружной стены на добрых десять футов. Сверху на этих деревянных башнях с зубцами располагались бормокины-стрелки. Сами башни были задрапированы длинными кусками мокрого брезента, что предохраняло их от попадания напалма. Передние стенки этих башен были на шарнирах, так что они могли откидываться и превращаться в платформы, по которым воины из башни могли переходить на нашу городскую стену.

Всю первую ночь стрелял драгонель. Его низкий непрерывный ритмический гул не давал нам спать. Ядро за ядром пробивало здания и крепостные стены. Тщательно направленными выстрелами были проделаны бреши в северных и южных главных воротах, и для армии авроланов при поддержке осадных башен, открылись три пути вторжения в город. Их армия сама в течение ночи перегруппировалась, разделившись на три части.

На заре мы ожидали атаки.

На меня сильное впечатление в сложившейся ситуации произвели собранность и спокойствие Дотана Каварра. Он разделил свои войска на три отряда, поставив лорда Норрингтона поставил защищать северную часть города, а принца Августа — южную. Сам он возглавил оборону в центре, сражаясь против отряда под личным командованием Кайтрин.

Всю ночь рабочие ломали дома в наружном городе, создавая бреши для проникновения авроланов. Там, где ожидалось нашествие деревянных башен, воздвигались баррикады с таким расчетом, что люди из башен окажутся в тупиках и в мертвой зоне. Осадные машины со стен второй линии были готовы расстрелять их там. В крепких домах были поставлены засады из отборных войск, и по сигналу трубы им надлежало выйти на свои позиции.

Заря была холодной и тусклой, густой туман покрыл землю. Я ждал принца Кирилла, лорда Норрингтона, Сит, Ли и Нея на парапетной стенке возле бреши в северной стене. Перед нами в пятистах ярдах легионы авроланов развертывались в полном великолепии. Во главе каждого отряда реяли знамена, огромные барабаны на колесиках гудели, а массивные трубы оглушительно вопили. Время от времени раздавались гортанные воинственные крики, и от этого вражеская армия казалась сворой охотничьих собак, удерживаемых на поводках, — да и вид и запашок от них были не лучше.

Во главе их образования двигалась фигура, которую я сразу распознал — сулланкири. У него был огромный человеческий торс, взгроможденный на гигантского коня. На верхней части тела было четыре руки, каждая состояла из зазубренного костяного клинка длиной во все предплечье и двух более длинных клинков, изогнутых на расстоянии трех футов от его массивных кистей с когтями. Из-за нависающих бровей и саблезубых клыков он совсем не был похож на цивилизованное существо. От головы до хвоста он был покрыт чешуйчатыми доспехами, похожим на панцирь черепахи.

Но особенно захватывающее зрелище сулланкири представлял собой потому, что испускал белое сияние. Все урЗрети, которых я видел до сих пор, имели окраску минералов или грунта, и этот не составлял исключения, он смотрелся так эффектно за счет особой обработки его железного панциря. Ближе к центру преобладал ослепительно яркий цвет, поскольку панцирь накалили добела, в более прохладных местах он был чуть желтоватым. Я не ощущал исходящего от него тепла, возможно, из-за большого расстояния между нами, но мне не хотелось бы оказаться ближе, чтобы удостовериться, так ли это.

Я отыскал на ощупь руку Сит — или она мою, теперь уже не вспомнить. Я постарался храбро улыбнуться ей:

— Ничего, прорвемся.

— Да уж, как-нибудь придется. — Она немного оттянула от моей груди тетиву лука. — На самый крайний случай, оставь для меня стрелу. Не дай им захватить меня живой.

Я замотал головой:

— Обещаю, этого не случится. — Я чуть прикоснулся к ней губами, она же превратила это в долгий поцелуй. Когда мы оторвались друг от друга, я покраснел, а принц Кирилл отвернулся, пряча улыбку.

Ли напряженно смотрел на сулланкири и сжимал эфес Теммера так же, как Сит — мою руку.

— Ага, теперь я все понял… Это Ванкдей Инл. Его изгнали из Борагула за подстрекательство к бунту. Это первый Темный Наемник у Кайтрин. Полагаю, он будет моим.

Лорд Норрингтон положил руку на плечо Ли:

— Не только ты будешь сражаться сегодня, сынок.

— Но убить этого могу только я.

— Если он вступит в бой, — улыбнулся отец Ли, — тогда, прошу, займись им, но этот бой мы выиграем, только убивая бормокинов.

— Не хотелось бы, чтобы было наоборот: — Ней вскинул на плечо свою булаву. — Предоставим Хокинсу вилейнов пострелять, а мы с тобою будем бормокинов убивать.

Ли повернул к нему голову:

— Да ты никак рифмовать умеешь?

— Представь себе, — чуть ухмыльнулся Ней. — Когда куешь металл, думать особо не надо. Вот и поиграешь немного со словами.

Ли просиял:

— Отлично, Ней, просто здорово. Значит, пари. За одну убитую тварь каждый получает одно очко; проигравший сочиняет поэму во славу победившего.

— Годится.

— Отлично. — Ли перевел взгляд на меня. — Давай и ты, Хокинс, любой труп, убитый твоей стрелой, — очко в твою пользу.

Я пожал плечами:

— Можно. Хотя боюсь, что я просто умру от счастья, если вы оба начнете петь мне хвалы. Удачи вам.

Ли кивнул:

— Да будет воля Кедина.

Я посмотрел на Нея:

— Думаешь, чтобы выиграть это состязание, тебе не понадобится тот меч, который ты ковал давеча?

Ней улыбнулся и потупился:

— Неплохо было испробовать Цамок, но его сперва надо наточить. В следующий раз, а сначала отобьем эту атаку.

— Ладно, пусть будет в следующий. — Я кивнул и вернулся к созерцанию орды авралонов. На востоке прозвучал крикливый вопль трубы, рожки на севере и юге вторили ему. С востока эхом донесся громовой удар, потом каменное ядро ударило по башне над воротами, опрокидывая тех, кто толпился внизу на улице. В моей памяти навеки запечатлелось зрелище: как они падают и из их колчанов дождем сыплются стрелы.

— Идут, — лорд Норрингтон вытащил меч и сделал знак стоявшим за стеной внизу катапультам и требушетам. — Готовьте снаряды; стрелять по моей команде.

Северная армия авроланов двинулась вперед. И исчезла, торчали из тумана только знамена их авангарда — армия оказалась в окутанной туманом низине перед стенами. Мы следили, как знамена приближаются, впечатление было такое, будто их несет авангард армии призраков. По ту сторону заполненной туманом низины сулланкири размахивал руками, понукая войска резким противным голосом, ломким и отрывисто щелкающим, настолько высоким, что он резал слух.

Лорд Норрингтон поднял меч, затем рывком опустил.

— Пли!

Сухой шорох бревен и камней, взвившихся в воздух, показался невероятно низким по сравнению с издаваемыми сулланкири звуками. В небо дугой взлетели «ежики», звеня и брякая, как монеты в кошельке. Резкий треск рычагов катапульт при ударе о стопорные балки не был похож на звуки битвы, скорее на них были похожи вопли, издаваемые оружейным расчетом, заводящим на место рычаги для следующего выстрела.

Я увидел, как взлетевшее бревно исчезло в тумане, подпрыгнуло, вынырнув из тумана, покрытое дымящейся кровью, и снова куда-то кануло. Знамена с треском рвались и падали под яростные крики, устилая путь перед собой. Огромный камень прокатился по подразделению авроланов, за ним в воздух взлетали переломанные тела. А потом в действие вступили «ежики», причинявшие еще больше боли.

Тут враг применил свои осадные машины, выбрасывавшие куски камня и тучи стрел. Я нырнул под зубец стены, и по стенам вокруг меня застучали, отскакивая, стрелы. Стена задрожала от угодившего в нее камня прямо под тем местом, где был я, но камень тут же рикошетом отскочил и укатился в туман, раздавив одного из врагов. Это было хорошо, потому что мы недооценили хитрость сулланкири.

Знаменосцы, как положено, шли в первых рядах каждого отряда и, оказавшись в тумане, продолжали двигаться медленно, а солдаты, шедшие позади них, побежали и вырвались вперед. И когда мы стреляли в самую толпу, мы действительно попали в каких-то бегущих воинов, но все они были из последних рядов. И теперь прямо перед нами из тумана выскочил как раз авангард бормокинов.

Я натянул тетиву и выстрелил, попал в вилейна. И другие стрелки посылали стрелы в бегущих бормокинов и вилейнов, но те неслись слишком быстро. Они стремились к пролому в стене, пробитому снарядами драгонеля. Гора булыжника снаружи, перед проломом, служила превосходной насыпью. Зажав длинные ножи в зубах, они забирались на нее на всех четырех лапах, перепрыгивая через тела своих простреленных стрелами товарищей или скидывая их вниз, в туман.

Орда авроланов без колебаний проникала через пролом. Эти безмозглые твари даже не задумывались, почему навстречу им не выходят защитники крепости. Они добрались до пролома с неровными краями в стене и стали спускаться по такой же насыпи с внутренней стороны стены, и тут лорд Норрингтон отдал команду баллистам. Натянулись вытяжные шнуры, тормозы соскользнули и закрутились торсионные стержни, подталкивая широкий плоский молот к концам копий, установленных в штабеле труб. Копья, крутясь, взлетели в воздух и вместо того, чтобы дугой пролететь по воздуху и проткнуть свои жертвы, на этот раз поразили их, почти те затратив никаких усилий на перелет. Многие копья, проткнув насквозь одного бормокина, попадали в того, который следовал за ним. Поскольку прицел каждой баллисты был установлен под разным углом, вся площадь пролома оказалась обстрелянной, очищены оказались гребень насыпи и пространство по нашу сторону стены.

Но враг все наступал; это был невероятный сброд, воющий и рычащий. От заклинаний вилейнов стены охватывало яркое зеленое пламя, они также выплескивали брызги дымящейся кислоты на защитников. Я посылал стрелу за стрелой и знал, что каждая найдет свою цель в клубящейся подо мной массе тварей. Пораженная стрелой жертва падала под ноги товарищей, и ряды наступающих смыкались вновь.

Когда я истратил последнюю стрелу — дар Фариа-Це, я начал собирать стрелы авроланов с парапета и посылать их назад в них же. Но очень быстро и эти стрелы кончились, и я повесил лук на грудь и вытащил меч, что было как раз вовремя, потому что авроланы кишмя кишели уже на стенах и приближались к нам.

Сит вышла вперед им навстречу, и она была великолепна. Ее верхняя одежда — посеребренная кольчуга — сияла в слабых лучах солнца, выглядывавшего из-за облаков. Она была в шлеме с крылышками, с шипом на макушке, из-под шлема выбились черные волосы. Ее меч рубил и резал с безупречной точностью. Бормокины врассыпную разбегались от нее, хватаясь за разрубленные лица, кровь ручьями текла из разрезанных артерий и открытых ран в груди. Она крутилась волчком во все стороны и рубила, разворачивалась и наклонялась, ускользая от ударов, как будто одновременно видела все, что делается и спереди, и позади нее. Вокруг нее громоздилась гора трупов, и пятна крови на камнях парапетной стенки показывали предел досягаемости ее смертельного оружия.

Ней и Ли заняли позиции внизу, защищая одну баллисту, пока команда ее перезаряжала. По своей свирепости Ней не уступал бормокинам. Его булава молотила, раздробляя конечности, пробивая дыры в головах, вдавливая доспехи в шкуру и тело. Кольчуга и кожаная куртка Нея были в прорехах, но ни одному бормокину не удалось подступить к нему поближе и нанести смертельный удар. Слишком близко сунувшимся тварям он наносил ужасные раны или острием клинка, или рукоятью, или тяжелым концом булавы раздроблял им кости.

На этом участке стены все сражались, смело, но равных Ли не было. Как будто вдохновляемые присутствием сулланкири, Ли и Теммер сверкали золотом, и я просто физически ощущал жар, испускаемый клинком. Когда Ли отсекал конечности или отрубал голову, тело жертвы шипело. Хватило бы и одного удара, чтобы повергнуть наземь авролана, но Ли успевал нанести ему еще два, а то и три, пока тело падало. Кровь оставалась на клинке Теммера не долее секунды и тут же превращалась в омерзительно удушливое облако. Ли громко смеялся, жестами подзывая бормокинов поближе, дразня их болтовней, упрашивая их подойти к нему и умереть, что многие и делали.

Внизу, под нами, поток воинов-авроланов вливался в узкий проход между домами и кучами обломков зданий и щебня. Из окон верхних этажей их осыпали стрелами лучники — люди и эльфы. Копьеносцы из Окраннела защищали горы щебня, протыкая насмерть тех бормокинов, которые пытались прорваться мимо них. И повсюду, дальше вдоль узкого прохода, отчаянно сражалась гвардия Ориозы, вооруженная топорами и мечами. Однако люди вынуждены были неохотно уступать, и орда авроланов продвигалась вперед густой сплоченной толпой.

Повсюду шло сражение, и мне пришлось рубиться всерьез. Бормокины поднимались на стену, и я наносил им резаные удары. Я обменялся ударами с одним, и когда он кинулся на меня, я отскочил в сторону, и он, не рассчитав прыжок, свалился с крепостного вала. Другой бормокин разрезал мне ногу над правым коленом, но я проткнул ему живот и сбросил его тело вниз с крепостного вала.

Трубы взвыли по ту сторону стен, и на приступ пошел последний отряд авроланов. Один наш трубач возвестил об этом своим горном. Я бросил взгляд в сторону наступающих, но сулланкири не увидел. И тут же в животе у меня похолодело, потому что донесшиеся снизу счастливые вопли бормокинов подсказали мне, где он.

Сулланкири выпрыгнул из гущи тумана к верху пролома в стене, из-под его копыт во все стороны летели камни, поражая и своих, и чужих. Магический клинок Ли скосил бесчисленное количество бормокинов, в группе врагов образовалось пустое пространство, и в эту брешь и кинулся Темный Наемник. Сулланкири пронзительным голосом выкрикнул команду, и бормокины отступили, освободив место вокруг противников. Подняв все четыре руки, сулланкири авроланов прокричал вызов.

Из горла Ли вырвался низкий смех. Его дымящийся клинок свободно болтался в правой руке. Ли непринужденно двинулся вперед разболтанной походкой, как пьяный, и небрежно левой рукой поманил сулланкири к себе. Выражение его лица было скрыто под маской, но глаза горели жестоким огнем.

Сулланкири ответил на вызов, бросив на Ли клинки своих правых рук. Ли поднырнул под верхние клинки и тут же сделал движение клинком вниз и налево, сам переместившись в ту же сторону. Его противник пустил в ход нижние свои клинки, раздался звон стали о сталь, тут Ли подпрыгнул вверх, поджав ноги в полете, и перемахнул через нижнюю руку Темного Наемника. Теммер взметнулся вверх и описал круг сверкающей золотой дугой, которая отсекла нижнее правое запястье сулланкири, а Ли отпрыгнул влево.

Кулак с клинком откатился к рядам бормокинов, и первого, до кого он дотронулся, тут же охватило пламя. Расплавленный металл капал с обрубка, и лужа крови, в которой он лежал, пузырилась. Темный Наемник заорал от боли и развернулся лицом к Ли. Мой друг, в свою очередь, хлестнул клинком по толпе авроланов, обрызгивая их воспламеняющей кровью их командира.

Прижимая раненую конечность к груди, сулланкири снова пошел на Ли. Нацелился ударить его верхней правой рукой, желая разрезать Ли наискось от левого плеча до правого бедра, но Ли танцующей походкой без труда ускользнул из пределов его действия, а потом кинулся вперед. Он воткнул кончик Теммера в бок Темному Наемнику. Ручьем хлынула жидкая кровь. Сулланкири пронзительно завопил, потом нанес удар.

Он ударил нижней правой рукой и попал Ли по ребрам пониже его правой руки, и Ли, завертевшись волчком, полетел в сторону пролома в стене. Он споткнулся и упал, но меч не выпустил. Левой рукой он зажал правый бок, и я видел, что он закашлялся и скорчился от боли. Он был далеко от меня, я не мог разобрать, выступила ли у него кровь на губах, но я знал, что никогда раньше у него не было такой серьезной раны.

Сулланкири заголосил, победно вздымая свои три здоровые руки. Он медленно топал вперед и оглядывался, не осмелится ли кто из нас сунуться. Под его горящим взглядом люди отступали, и тут его взгляд упал на меня.

В моих глазах он увидел насквозь всю мою душу.

В его глазах отражалось полное отсутствие души.

Отбросив клинок, я взял в руки лук и выпустил в него свою последнюю стрелу. Натягивая свой лук из серебряного дерева, я не отводил глаз от взгляда сулланкири. Я целился ему в грудь, но смотрел вверх, в лоб. Он насмешливо улыбался мне, делая жевательные движения губами, желая этим сказать мне, что съест мое сердце, когда покончит с Ли. Я чуть заметно покачал головой в ответ и выпустил свою последнюю стрелу, которую так берег.

Эта стрела, извлеченная из тела Фариа-Це в Окраннеле, полетела по прямой и попала точно в цель. Она и впрямь оказалась волшебной — то ли потому, что ее заколдовал другой сулланкири, или потому, что она не убила урЗрети, которой предназначалась, или просто потому, что такова природа заклинания. Черная стрела попала высоко в грудь сулланкири, между двумя парами плеч, и когда он вскрикнул, кипящая кровь каскадом хлынула из его рта, подобно тому как вытекает из тигля расплавленный свинец.

Он не глядя прыгнул вперед, чуть не затоптал Ли своими копытами, попал в пролом и кинулся за стену. Руками он схватился за стрелу, пытаясь сломать ее, но она не ломалась. Он в злобе гарцевал, прыгая вперед и назад в самой настоящей агонии, его торс достаточно высоко торчал над рассеивающимся туманом.

Он бросил свои попытки сломать стрелу и попытался ее вытащить, но и это ему не удалось. Тварь Кайтрин улыбнулась — зрелище противнее этого трудно найти — и подняла взгляд на меня. Его улыбка стала шире, он ударил кулаком по концу стрелы и вогнал ее глубже в свое тело. Это причинило ему такую боль, что он стал прыгать и скакать, он вертел эту стрелу во все стороны, и я видел, что кончик стрелы вылез из его спины. Еще один удар — и она вылезла еще на шесть дюймов, и тут сулланкири завернул руку назад и начал вытаскивать стрелу из себя.

По спине и животу потекло еще больше крови, когда он смеялся, кровь выплескивалась изо рта. Я не представлял себе, как долго он будет залечивать эту рану, но понимал, что если в нем брезжит хоть искорка жизни, он обязательно вылечится. Он может быть уязвим для меча Ли или этой одной стрелы, но как только оправится, он нас уничтожит.

К счастью для нас, времени ему не хватило.

Звук трубы, предупредивший нас о введении в бой подкреплений авролонов, давно уже призвал остальных наших бойцов к действию. Были открыты туннели, позволяющие реке Дюргру затопить низину. Вода хлынула из шахт на поверхность земли обильными бурыми потоками, подбрасывая в воздух дерн и камни, тела и обломки. Вода впитала туман, превратила его в бежевую пену, и волна покатилась дальше и обрушилась на сулланкири.

Он стал со свистом испускать большие клубы пара. То, что было раскаленным добела, потускнело, стало красным, потом серым, черным и треснуло. Вокруг него образовался вихрь, плескавший ему в лицо, охладил кровь, и черные сосульки повисли у него на подбородке. Темный Наемник откинулся назад, как бы готовясь встать на дыбы, но поскользнулся задними ногами. Передние ноги растопырились и поднялись над поверхностью воды, потом он опрокинулся на бок и взорвался.

Поток бесследно поглотил его, ничем не отметив место упокоения, и уволок вместе с немалым количеством вздувшихся бормокинов и вилейнов. Несколько темериксов клекотали и когтями хватались за бормокинов, как за насесты, пытаясь выбраться из потока, но те пошли ко дну, поскольку были уже мертвы. Когтями темериксы били по воде, как бы пытаясь оттолкнуть ее, но она их тащила и перекатывала вместе с отплевывающимися барахтающимися авроланами.

Звук трубы заодно вызвал и наши подкрепления из засад. В ряды копьеносцев влились арбалетчики и лучники. Своими выстрелами они пробивали бреши в рядах бормокинов, и приток входящих в город войск авроланов прекратился. У нас стало больше стрелков, и перезаряженные баллисты поражали врагов целыми группами. Ней вместе с отрядом из Ориозы клином врезались во фланг авроланов и пробились к Ли, тот уже поднялся на ноги и, перехватив Теммер левой рукой, успел убить еще нескольких бормокинов.

Из двух башен, расположенных по обе стороны пролома, начали лить потоки напалма, и воду покрыл пылающий слой. Бормокины, пытавшиеся выбраться на поверхность, и те, кто уплывал, надеясь на спасение, вдруг поняли, что низина непроходима. Подальше у стены стала падать одна осадная башня — под ней размякла почва из-за поднявшегося уровня воды. Башня рухнула в воду величественно, сверху с нее веером посыпались стрелки. Оказавшись в горящей воде, башня загорелась.

Менее чем за час мы разгромили армию в северной части города и сделали неприступной нашу брешь в стене, создав яростно пылающее озеро. Но в городе еще шли сражения, и как там обстояло дело, было пока неизвестно. Мы одержали победу, теперь нам предстояло помочь другим бойцам. В случае успеха можно было считать нашу задачу выполненной.