331 г. до н.э.
Когда его корабль пробил во времени дыру и провалился в неё, Ракотис понял, что умрёт. Но когда ожидаемое растворение тела не произошло, он заподозрил, что покинул сознание слишком рано.
Ракотис опасливо позволил самосознанию вернуться из запасного мозга. Его тут же охватила боль. Ему было страшно оценивать степень повреждения тела во время катастрофы, он был удивлён, что оно до сих пор живо. Ракотис усилием воли вернул полный контроль над телом. Боль в сломанных конечностях делала это невозможным. В конце концов ему пришлось изолировать ту часть мозга, которая была ответственна за такие сигналы. Благодаря этому работать стало легче, он начал одевать скафандр, но ужасный скрежет расколотых костей в верхних конечностях никуда не делся.
Когда Ракотису, наконец, удалось покинуть умирающий корабль, его поразила та среда, в которой он оказался. То, что его окружало, избавило его передний мозг от боли: из всех планет, на которые он мог упасть, та, на которой была вода, была лучшим вариантом.
Вода не только смягчила приземление. Где была вода, была жизнь; а где была жизнь, там мог быть и разум; а где был разум, там могла быть помощь.
322 г. до н. э.
— Йен! — Барбара Райт встала на ноги.
Она помогла встать Доктору и побежала вдоль всё ещё обрушивающейся галереи шахты. Но когда она добежала до того места, где были Йен Честерсон и ТАРДИС, она нашла лишь только что насыпавшуюся стену сверкающих камней с жёлтыми включениями.
Доктор тоже подошёл туда. Он подобрал маленький обломок камня и осмотрел его в свете вечной спички.
— Хм, да... Хороший цвет, — он постучал по камню рукояткой своей трости и приложил его к уху. — И плотность неплохая, должен заметить...
— Как вы можете стоять и рассуждать о золоте? — воскликнула Барбара. — Йен и ТАРДИС засыпало несколькими тоннами камней!
Доктор опустил камень в карман пиджака и посмотрел на Барбару:
— Если бы вы так не торопились осмотреться...
— Если бы вы не настаивали на том, чтобы собрать собственное золото для обручального кольца Сьюзан...
— Да. Впрочем, теперь это всё уже не имеет значения, не так ли?
Вместо ответа Барбара вцепилась в один из камней.
— Осторожнее! — предупредил Доктор. — Если вы нарушите равновесие, то оставшаяся часть перекрытия может тоже обрушиться и засыпать нас!
В ответ на взгляд Барбары он добавил:
— Чтобы освободить Йена, нам нужна помощь. В конце концов, это же шахта. Тут где-нибудь должны быть шахтёры.
Дрожа, Барбара отошла от стены:
— Вы правы.
Она посмотрела на груду камней, развернулась, и пошла по тоннелю.
Через какое-то время она начала различать доносившиеся спереди приглушённые голоса и звонкие удары металлических инструментов по камню. Галерея расширилась и вывела в большую, тускло освещённую пещеру, явно бывшую одной из золотоносных жил. Люди крошили скальную породу. Их было так много, что самые дальние словно растворялись во мраке. Барбара видела и мужчин, и женщин, и даже детей. Все как один они были бледные от недостатка солнечного света, кожа у них была покрыта царапинами и шрамами от отлетающих осколков камня, дышали они из-за пыли с присвистами и хрипами.
От ударов их кирк и молотов в воздухе висел непрекращающийся звон.
Прямо перед ней ближайший к ней человек устало бил по каменной стене железным молотом. Лохмотья, в которые он был одет, когда-то явно были дорогой одеждой. Почувствовав взгляд Барбары, он обернулся. У него от удивления расширились глаза; он упал на колени.
Барбара посмотрела на него, и он сразу опустил взгляд.
По мере того, как другие рабы замечали незнакомцев, звуки молотков постепенно стихали. Очень скоро Барбара и Доктор оказались окружены беспомощно глядящими на них лицами.
— Они такие печальные, — прошептала Барбара. — Почему они так на меня смотрят?
— Не знаю. Может быть, скажете им что-нибудь, и мы тогда узнаем?
Стараясь не выдать свою неуверенность, Барбара шагнула к рабам. Тотчас на колени опустились ещё около десяти человек.
— Вы не могли бы помочь? — спросила она после небольшой паузы. — Обрушился свод. Йен — мой друг — оказался отрезан от нас.
Стоявший на коленях мужчина заговорил:
— Если ваш друг отрезан, почему вы не велите своей охране освободить его?
Барбара посмотрела на Доктора. Тот лишь неопределённо двинул бровями.
Один из стоящих на коленях людей, крупный египтянин, поднял взгляд:
— Царь Птолемей решил освободить нас из шахт? Уже добыто достаточно золота для изготовления гроба Александра?
У Барбары закружилась голова. Неужели египтянин говорил об Александре Македонском? Ей нужно было время на то, чтобы обдумать это.
— Мне некогда говорить об этом. Свод обрушился. Человек оказался отрезан. Вы должны помочь освободить его.
Египтянин встал с колен.
— Вы не можете освободить своего друга потому, что вы без охраны... — тихо рассуждал он.
В тишине его голос был слышен повсюду.
— Моя охрана... Занята другими делами, — сымпровизировала Барбара, всё ещё не понимая, к чему идёт этот разговор, но понимая, что нужно как-то сохранить инициативу.
— Правда? — египтянин подходил к ней уже гораздо увереннее.
Он не выпускал из рук молот. Он повернулся в сторону остальных рабов.
— Это Царица, — сказал он. — А с ней никакой охраны, кроме этого старикана, — он указал на Доктора.
Барбара увидела, что её спутник обиженно прищурился, но промолчал.
Египтянин спокойным голосом сказал:
— Я, Суза, говорю, что мы можем использовать её для того, чтобы сбежать из рудников.
По толпе пробежал гул заинтересовавшихся голосов.
— Молодой человек, — Доктор стал перед Барбарой. — Если вы соблаговолите предоставить нам помощь, о которой мы вас попросили, мы вас больше не...
Без предупреждения Суза бросился на Доктора, занеся молот. Доктор ловко отпрыгнул в сторону. Поскольку молот не достиг цели, Сузе пришлось шагнуть за ним, чтобы не упасть. Каким-то образом трость старика оказалась у него между ног. Он упал, ударился головой об камень, и затих.
— Старикан я, значит? — угрюмо ухмыльнулся Доктор.
Барбара присела возле Сузы и ощупала его голову.
— Думаю, когда он очнётся, с ним всё будет в порядке.
Доктор нахмурился, и то ли кивнул, то ли покачал головой, словно здоровье нападавшего его не интересовало.
А затем все кусочки мозаики начали соединяться в общую картину. Барбара встала во весь рост. Когда она заговорила, её голос звенел по всей шахте:
— Рабы Египта, слушайте меня! Помогите нам, и я дам вам свободу.
Доктор резко посмотрел на неё, но она покачала головой: не сейчас. Она повысила голос, чтобы его было слышно в самых дальних уголках подземелья.
— Никто не был рождён для жизни в темноте, — сказала она. — Никто не должен преклоняться перед другими. Ваши тела можно пленить, ваши умы — нет. Разве вы не мечтаете о солнце, об облаках, о свежей пище для ваших детей? Я могу дать вам это. Помогите нам! И, как ваша Царица, я обещаю дать вам всё это.
Заговорил мужчина, стоявший на коленях ближе всех:
— Я так долго живу в темноте, что лучи солнца, наверное, могут меня убить.
Он замолчал. Сглотнул.
Барбара про себя отметила, что удары металла по камню полностью утихли, и рабы подходили всё ближе.
— Лучше умереть на свету, — продолжил мужчина, и в его голосе появилась сила, которую Барбара не могла даже заподозрить в нём. — Что мы должны для вас сделать?
— Для начала, скажите, как вас зовут.
— Я израильтянин. Меня зовут Аристеа.
— Что же, Аристеа, во-первых, встаньте с колен.
Когда Барбара объяснила ситуацию, Аристеа собрал несколько человек с молотами и кирками и повёл их в галерею, в которой засыпало проход к Йену. Барбара пошла было за ними, но Доктор остановил её и отвёл в тёмную часть подземелья.
— Моя дорогая Барбара, вы ужасно рискуете!
Барбара нахмурилась:
— Вы же знаете, как в этом столетии обращаются с женщинами, Доктор. Если я не царица — я никто! И мы никогда не спасём Йена!
— А что вы будете делать, когда Аристеа и рабы узнают, что вы врали, хм?
— А вот в этом-то вся и прелесть, — улыбнулась Барбара. — Если нам повезёт, они об этом не узнают.
Доктор нахмурился:
— Что вы имеете в виду?
— Вы не поняли? Аристеа упомянул, что они добывают золото для гроба Александра Великого. Это значит, что сейчас примерно 323 или 322 год до нашей эры.
— Почему?
— Потому что именно тогда он умер. И когда один из его генералов, Птолемей, объявил себя царём вместо Александра, он освободил из рабства всех евреев. Именно поэтому он сменил имя на Птолемей Сотер. Сотер — это спаситель по-гречески. Понимаете? Этих евреев в любом случае освободят. Просто они будут думать, что это сделала я, вот и всё. И мы получили помощь, необходимую для спасения Йена.
Доктор взялся за лацканы пиджака и надул губы:
— То, что у вас есть знания, позволяющие манипулировать историческими событиями в свою пользу, ещё не значит, что у вас есть право так поступать.
— Ну что вы такое говорите, Доктор? Вы же сами говорили, что не живёте со своим народом потому, что они настроены только наблюдать, а вы видели необходимость вмешаться.
— Моя дорогая Барбара, есть огромная разница между моим и вашим взглядом на Вселенную.
— Да что вы, Доктор! Когда вы видите несправедливость, вы её исправляет! Вы же сами говорили, что история Земли фиксирована. Но будущее не определено. Будущее Йена не определено, и я хочу его изменить! Понимаете? У нас с вами одна цель; какие бы ни были у нас различия в средствах, это будет неважно, если выживет Йен!
— А что, если он уже мёртв, хм? Вы об этом подумали?
— Без моего разрешения он не посмел бы! — руки Барбары начали подниматься, чтобы закрыть лицо, но она вспомнила, что хотела избавиться от этого жеста, и опустила их.
Выражение лица Доктора смягчилось:
— Я знаю, что вы расстроены. Даже такому старику, как я, понятно, что Йен вам небезразличен, но...
— Небезразличен! Он мне не просто небезразличен, я его... — она запнулась.
Доктор тихо кашлянул:
— Может быть, проверите, как там наш друг с молотом? — предложил он. — Мы же не хотим, чтобы он умер, правда? Тем более, что именно по нашей вине он ранен.
Барбара кивнула:
— Вы правы.
Она развернулась и медленно пошла туда, где без сознания лежал египтянин.
Его там не было.
Один из рабов пододвинулся ближе.
— Я видел, как он встал, — сказал он. — Он на какое-то время подошёл к вам, а затем пошёл туда, — и он указал на коридор, который вёл наверх.
— Значит, ваш агрессивный друг был не так сильно ранен, как нам показалось, — сказал Доктор. — Скажите, а куда ведёт этот коридор?
Раб сказал:
— К верхней выработке. Туда, где солдаты.
Барбара мрачно сказала:
— Если Суза нас подслушал...
— Вы совершенно правы! — воскликнул Доктор. — Если он понял, что вы не настоящая Царица, то первое, что он сделает...
Из коридора послышался топот бегущих ног. С той стороны быстро приближались огни.
— ... позовёт охрану, — горько закончила его фразу Барбара.
Охранников было двенадцать, все они были одеты в кожаные доспехи, на каждом был парадный пояс египетской армии, в руках у каждого был короткий меч. Солдаты выбежали из коридора вниз, проталкиваясь между рабами, словно тех не существовало. Но, к удивлению Барбары, когда солдаты увидели её, они тоже упали на одно колено и приветственно подняли мечи. Пожалуй, больше всех был удивлён Суза, который быстро отбежал в сторону, с ненавистью глядя на неё.
Не обращая внимания на Сузу, Барбара вопросительно посмотрела на Доктора: что будем делать?
Доктор пожал плечами.
Капитан солдат встал. Он вернул меч в ножны. Немного осуждающим тоном он сказал:
— В следующий раз, госпожа, когда вы захотите посмотреть рудники, быть может, вы возьмёте с собой охрану? Это может быть опасно.
Не зная, что ответить, Барбара промолчала. Она лишь мельком посмотрела на капитана, а тот добавил:
— Госпожа, позвольте проводить вас к каравану?
— Хм... — Барбара посмотрела на Доктора: а как же Йен?
Доктор немного покачал головой. Барбара поняла, что если сейчас скажет о Йене, то только усложнит ситуацию. Нужно предоставить его спасение Аристеа.
— Спасибо... как вас зовут?
Капитан удивлённо посмотрел на неё:
— Арридей, госпожа.
Он жестом пригласил их следовать за ним. Солдаты стали по бокам от них и сзади. Когда они входили в тоннель, Арридей что-то сказал одному из солдат, и тот побежал обратно в зал. Мгновение спустя раздался крик. Когда солдат снова догнал их, он вытирал кровь со своего меча.
— Что произошло? — потребовала Барбара.
Арридей на мгновение удивился:
— Суза сказал нам, что вы самозванка, но очевидно, что вы Царица. Наказание за ложь — смерть, — он улыбнулся. — Извините, мне нужно распорядиться, чтобы приготовили верблюдов.
И он ушёл.
Барбара с немым гневом повернулась к Доктору. Солдаты вели их прочь от шахт. Доктор сжал её руку, но это не утешало.
331 г. до н.э.
Она бежала на свет.
Не пробежала она и двадцати шагов, как улицы Александрии наполнились людьми. Они кричали, толпились, некоторые стояли на месте и указывали на небо, некоторые стояли в садах на коленях, другие жались друг к другу, боясь открыть глаза. Ей пришлось проталкиваться сквозь толпу. Мимо неё протолкнулся перепуганный мужчина; его лицо было знакомым, хотя и моложе.
— Аристеа!
Мужчина обернулся. Их взгляды пересеклись, но он её не узнал. Несколько человек проталкивались сквозь толпу — они гнались за Аристеа. Израильтянин повернулся бежать. Чей-то кулак опрокинул его на землю.
— Что вы делаете?! Я его знаю!
Исполненные ненависти глаза обратились к ней.
— Ещё одна!
— Ещё израильтянка!
— Царские любимчики.
— Если мы их упустим, они накличут на нас гнев богов!
Она остановилась. Возможно, вмешаться было не такой уж и хорошей...
Её голову пронзила боль. Она упала, ударившись лбом о дорогу. Камень ударил её в спину.
Её забивают камнями!
— Постойте, я не...
Второй камень ударился об землю рядом с ней. Её лицо и руки уколи мелкие осколки. Правую руку свело от боли.
— ... не еврейка, я...
Крики вокруг неё сопровождали каждый удар. Барбара упала и замерла, лёжа щекой на холодной, песчаной земле.
— Пожалуйста, — прошептала она.
И содрогнулась от ещё одного удара.
Она свернулась, поджав ноги.
Пожалуйста.
По прошествии какого-то времени удары прекратились, и послышался топот бегущих ног. Звуки шагов стихли вдали. Затем возле неё кто-то негромко заговорил:
— Где болит? Вы можете встать? Вы можете идти?
Она застонала, и у неё изо рта потекла кровь.
— Как вас зовут? Вы израильтянка? У вас пурпурная одежда, вы царской крови? Вы пришли увидеть Александра? Позвольте вам помочь.
Её запястье сжали, рукой обняли за талию. Рукой прикрыли её рот, чтобы заглушить её стон. Земля удалилась. Голова закружилась. Она стояла. Она открыла глаза. Ночь ревела.
— Египтяне! Они жгут еврейский квартал.
— Ку... куда... идём...
— В спокойное место. К докам. Нужно избегать бунтарей до тех пор, пока не появится возможность вернуться во дворец.
— Не могу идти, не могу стоять...
— Боюсь, другого варианта нет.
— Как... зовут?
— Птолемей Лагус. Не разговаривайте. Нужно увести вас отсюда.
— ...моё имя... не могу...
— Тсс!
— ... вспомнить своё...
Темнота снова заревела голосом пламени.
День посреди ночи.
322 г. до н.э.
С тех пор, как они вышли из рудников, её всё время мучила жара. Предложенные Арридеем одеяния помогали мало.
К мучениям из-за жары добавлялись зигзаги её верблюда между барханами. В дороге Барбара осматривала суровый окружающий пейзаж. Среди песчаных барханов местами стояли потрескавшиеся скалы, контрастом света и тени выделявшиеся на фоне однородного неба. Она смотрела на них, на фантастические формы, которые им придал песок, несомый ветром, и старалась не задумываться о том, что эти ветер и песок могут сделать с незащищённым человеческим телом.
Она посмотрела на Доктора, завидуя тому, как он без усилий раскачивался в такт со своим верблюдом. Он в дороге осматривался с видом человека, который рассчитывает увидеть что-то положительное в любой ситуации, для которого никакая обстановка не может быть слишком суровой или чужой, а только захватывающей.
— Надеюсь, мы поступили правильно, — слабым и раздражённым голосом сказала Барбара.
На зубах у неё хрустел песок. Доктор подвёл своего верблюда ближе к ней.
— А что ещё мы можем сделать? Пока солдаты верят в то, что вы царица, они нас будут слушаться. В противном же случае... — он пожал плечами. — Что вы знаете о Египте времён Птолемея?
— Ну, и библиотека, и Фаросский маяк в Александрии упомянуты в учебниках истории в числе чудес античного мира. Но меня всегда больше интересовали люди той эпохи. О них нам история говорит не много; написано, скорее всего, было много, но мало что пережило захват города христианами и пожар в библиотеке в 641 г. н. э.
Доктор грустно покачал головой:
— А что насчёт этого... каравана?
— Возможно, это караван, который возвращает тело Александра в его город для похорон. Он умер от лихорадки, планируя военную кампанию против арабов. Птолемей воспользовался тем, что тело было в его распоряжении, чтобы основать свою династию.
Она задумчиво помолчала.
— При династии Птолемеев жили одни из величайших учёных, астрономов и математиков.
Подумав ещё, она добавила:
— Птолемей Сотер был необычным человеком.
Арридей подогнал своего верблюда ближе к Барбаре:
— Скоро караван уже будет виден. Надеюсь, путешествие было удобным?
Барбара попыталась величаво кивнуть, но именно в этот момент её верблюд решил раздавить змею, и в результате она больно ударилась подбородком об ключицы. Арридей воспринял её жест как нечто само собой разумеющееся:
— Я отправлю вперёд всадника, чтобы возвестить о вашем прибытии, — сказал он. — Царь рассчитывал встретить вас в городе, но я уверен, что он будет рад увидеть вас сейчас.
Арридей отъехал, а Доктор нахмурился:
— Когда достигнем колонны, нужно быть очень осторожными. Если мы встретим Птолемея, он наверняка поймёт, что вы не царица.
— Я понимаю. И что нам тогда делать?
Доктор слегка улыбнулся:
— Импровизировать?
Барбара покачала головой:
— Это не смешно.
Первым свидетельством того, что они приближаются к каравану, стал появившийся из марева на горизонте всадник. Он был маленький, одет в белое. Когда он подъехал ближе, Барбара увидела, что это мальчик, не старше восьми-девяти лет. Он был стройный, загорелый, и сильный. Он скакал так, словно родился в седле. Увидев Барбару, он широко заулыбался.
— Мама! — крикнул он, и направил лошадь к верблюду Барбары. — Почему ты не сказала, что выедешь к нам навстречу?
В караване было восемь слонов, два-три десятка лошадей, и несчётное количество верблюдов. Солдаты маршировали рядом с животными. На них были надеты кожаные доспехи, а их раскрашенные щиты и ножны сверкали на солнце. На шлемах у них были гребни из конского волоса. Они маршировали молча.
Арридей направил Доктора и Барбару к голове колонны. Мальчик резво поскакал вперёд:
— А я первый!
— Когда-нибудь Филадельф станет хорошим царём.
Барбара повернула голову. Ей послышалось, или в голосе Арридея прозвучала ревность?
Ничего не сказав, она поехала за ним в голову колонны, где две пары слонов разделяли шеренги пеших солдат. На спинах у передних слонов были сооружены крытые тентами носилки. Двое задних были соединены подобием упряжи, на которой они несли между собой большие носилки, на которых был деревянный гроб с деревянной резьбой.
Доктор смотрел на гроб. Он наклонился к Барбаре и прошептал:
— Если в этом ящике тело Александра, я бы очень хотел осмотреть его.
Бармара немного улыбнулась:
— Историки всех веков отдали бы последнюю рубаху за возможность это сделать.
— А вы, моя дорогая?
— Я просто хочу узнать, что случилось с Йеном.
Доктор недовольно вздохнул. Ничего не ответив, он направил своего верблюда по широкой дуге вокруг слонов, и, наконец, смог рассмотреть гроб поближе.
Арридей вопросительно посмотрел на Барбару.
— Мой друг — учёный из... Иллирии, — Барбара старалась не выдать голосом свой гнев на Доктора и свой страх за Йена.
— Для человека оттуда у него очень светлая кожа.
— Он перенёс тяжёлую болезнь. Вы же видите, какой он старый и дряхлый.
— Действительно.
— Да. Я дала ему разрешение осмотреть гроб. Он проводит исследование неких аспектов мастерства для кни... для манускрипта, который ему поручено написать для царской библиотеки.
Арридей задумчиво кивнул:
— Лучше бы он изучил мастерство изготовления Сомы, когда та будет завершена. Не думаю, что Александр хотел бы, чтобы люди запомнили, что он покоился в деревянном гробу, когда половина рабов Египта добывали золото для постройки его гробницы.
Барбара кивнула. Они приблизились к голове колонны. Неподвижный воздух сотряс звук трубы. Солдаты остановили лошадей и стали смирно. Слоны медленно остановились. Один из передней пары стал на колени по повелению своего ездока — стройного сильного мужчины, которому на вид было тридцать с чем-то лет.
Барбара поняла, что это, должно быть, и есть Птолемей. Он спрыгнул на землю, подошёл к верблюду Барбары и посмотрел на неё. Барбара испуганно ждала. Лицо у мужчины было решительное; он явно понял, что она самозванка. Она пыталась вспомнить как в эту эпоху убивали самозванцев. Наверное, что-то мучительное.
А затем, к её изумлению, Царь стянул её со спины верблюда и обнял. Барбара на мгновение почувствовала горячий запах его доспеха, и его грубую кожу, и оказалась в самых крепких объятиях за всю свою жизнь.
331 г. до н.э.
Будучи в свои двадцать пять лет генералом, Птолемей Лагус был достаточно взрослым, чтобы оценить иронию того, что на улицах города Александра текла кровь, хотя его армии покорили большую часть известного мира. Птолемей шёл среди доков, ускоряя шаг. То, что начиналось как приятная вечерняя прогулка, превратилось в кровавую баню. А теперь он нёс полумёртвую варварку, одетую как член царской египетской семьи, а Элизий горел, и боги падали с неба в открытое море.
Птолемей нёс женщину сквозь толпу людей, окруживших доки и набережную гавани. Все они указывали в море и беспокойно что-то говорили друг другу. Он уже хотел было велеть им расступиться, как вдруг рядом с ним вода гавани поднялась и забрызгала его: из-под воды возникло нечто похожее на рептилию, размером с человека, частично прикрытое блестящей металлической кольчугой, и полезло на набережную. Существо плюхнулось на землю. Птолемей почувствовал, как у него свело живот. Его мгновенно охватил иррациональный страх. Перед ним было нечто, что (он был уверен) не было известно в этом мире. Неизвестное... чужое.
Он посмотрел на существа и постарался сдержать свой страх. Из четырёх конечностей существа три беспомощно дёргались. Оно шипело, отверстия на его голове издавали нечленораздельные звуки. Другие отверстия затрепетали, и Птолемей увидел в них глаза, до ужаса похожие на человеческие. На груди существа длинные изогнутые рёбра вздымали блестящую кольчугу в такт с его неровным дыханием.
Люди указывали на существо и совершали религиозные знаки. Один из моряков шагнул вперёд с рыбацким гарпуном в руке.
— Это не бог! Это чудовище! — и он воткнул гарпун в одну из конечностей.
Существо закричало. Закричала и женщина на руках Птолемея.
— Не бейте его! — тяжело дышала она. — Разве вы не понимаете? Он просит помощи!
322 г. до н.э.
В Александрии было всё, чего ждала от неё Барбара, и даже больше. Ранним утром она сверкала в солнечном свете всеми красками. На улицах было множество людей в драпированной одежде, все они опускались на колени, когда караван проходил сквозь городские ворота и двигался дальше, к дворцу. Музыканты и поэты встречали прибывших музыкой и стихами. Здания были просто восхитительны: широкие фасады из белого мрамора, низкие ступени, ведущие к высоким, узким входам; на стенах висели красивые крашеные куски шёлка, трепетавшие на пахнущем морем бризе. Весь город так сверкал в солнечном свете, что у Барбары заболели глаза.
Очень скоро они очутились в царских садах, которые были расположены на неровном полумесяце суши, защищавшем восточную часть гавани от открытого моря. К северу возвышалась стометровая восьмиугольная башня Фаросского маяка, отбрасывавшая тень поперёк входа в гавань. Ближе, сквозь ветви деревьев виднелись гладкие купола Храма Изиды. На другой стороне садов возвышался дворец, белый на фоне бледного неба, с многочисленными окнами, зелёными террасами, и свисающими кусками шёлка.
Когда они опустились на землю, и животных отвели в стойла, Птолемей спросил у Барбары, кто такой её спутник. Она с опаской повторила то же, что сказала Арридею.
— Понятно, — Птолемей повернулся к Доктору. — Из уважения к вашим годам, я не требую того, чтобы вы становились передо мной на колено.
Барбара напряглась, но Доктор лишь благодарно кивнул.
— Ваши слова подтверждают вашу мудрость, — сказал он сухо.
Птолемей сказал:
— Вы, как я понял, учёный. Оставайтесь у нас. По моему мнению, приобретение нового свитка для библиотеки уступает по значимости лишь завоеванию новой страны для империи.
Барбара вмешалась в их разговор:
— В таком случае, нам нужно многое обсудить.
Птолемей удивлённо на неё посмотрел, а она продолжила:
— Я рассказывала Доктору, что ты отдал восточный квартал города израильтянам.
— И не только квартал, но и анклав на острове Фарос, где Тору переводят на греческий. Эти свитки будут удостоены чести быть размещёнными в царской библиотеке. Их размещение там станет символом нашего интереса к другим культурам и верованиям.
— Отличная идея, — сказал Доктор. — Я приветствую вашу мудрость.
Барбара внезапно нахмурилась:
— А я её порицаю!
Доктор разочарованно вздохнул:
— Я вынужден извиниться за...
Видя недовольный взгляд Барбары, Птолемей рукой остановил Доктора. Уголок его рта изогнулся в лёгком подобии улыбки, словно что-то в этом разговоре его очень веселило.
— Пусть говорит Царица, — сказал он. — В прошлом она проявила себя очень мудрой. Её ум почти равен моему, — он повернулся к Барбаре. — Говори, жена. Я выслушаю твои слова.
Немного поколебавшись, Барбара решилась:
— Я хотела сказать, что перевод Торы и её помещение в царскую библиотеку плохо соотносятся с тем, что тысячи израильтян заточены в тюрьмах и рудниках.
Птолемей перестал расхаживать. Он подозвал кого-то рукой. Барбара внимательно следила за его лицом, не глядя на пришедшего.
— И сколько рабов сейчас находятся в рудниках и тюрьмах? — тихо спросил Птолемей у подошедшего человека.
Женский голос, показавшийся Барбаре странно знакомым, ответил:
— Больше ста тысяч, муж мой. Как ты и сам знаешь.
Птолемей не сводил глаз с Барбары.
— То есть, вы просите не так уж и много, — он, казалось, размышлял над её словами. — Но забавно будет выполнить вашу просьбу, — немного насмешливо сказал он.
Но Барбара его уже не слушала. До неё, наконец, дошли слова женщины. Муж мой? Она повернулась, и от неожиданности её глаза расширились.
Женщина была старшей версией её самой.
— Позвольте представить вам мою жену, Царицу Египта Барбару, — сказал Птолемей. — В царской семье никогда не было более необычного лица... до сегодняшнего дня.
Барбара не могла оторвать свой взгляд от женщины. Смотреть на неё было словно смотреть в невидимое зеркало, обрамлённое голубой водой Средиземного моря.
Царица презрительно посмотрела на Барбару, а затем тоже поняла, что смотрит на саму себя. Она быстро заморгала, закатила глаза, и рухнула на землю.
Птолемей посмотрел на женщину и её перекосившуюся на земле одежду, и вдруг разразился хохотом:
— Мне было интересно, которая из вас первая упадёт в обморок.
Он подозвал Арридея. Капитан положил в протянутую руку Царя толстый кошелёк.
— Кажется, мне нужно присесть, — сказала Барбара.
Птолемей улыбнулся:
— Вы были как глоток свежего воздуха в этом длинном путешествии. Считайте это моей шуткой.
Он опустился на землю рядом с Царицей и начал укладывать складки её тоги более аккуратно. Барбара села на мраморную скамью возле нефритовой статуи Буцефала, боевого коня Александра, и следила за Птолемеем.
— Шутка? Она — это я! То есть, я это она, то есть... — Барбара покачала головой, не в силах сдержать ухмылку. — Когда вы поняли, что я не... вы меня понимаете?
— Сразу понял. Царица ездит верхом так, словно родилась в седле, — он посмотрел на покрытые синяками подбородок и шею Барбары. — А про вас этого не скажешь.
Переполненная чувствами, Барбара посмотрела на Доктора в поиске поддержки. Он нахмурился и ничего не сказал.
Птолемей повернулся к Арридею:
— Отправь солдат, чтобы освободили израильтян из рудников. Пусть казначей займётся компенсацией владельцам за счёт царской казны.
Капитан внимательно посмотрел на Птолемея, а затем коротко кивнул:
— Что прикажете с ними делать после освобождения?
Птолемей с интересом посмотрел на Барбару:
— Это ваша была идея. Как бы вы её реализовывали?
Барбара колебалась. Птолемей что, играет в какую-то игру?
— Сделайте их учёными и клерками. Пускай они таким образом работают на город.
Птолемей кивнул.
— Это, разумеется, относится к старым, — согласился он. — Но что делать с остальными? Их тоже вернуть к семейной жизни?
Птолемей загонял её в угол.
— Нет, разумеется, нет, — Барбара вспоминала историю, чтобы правильно ответить. — Самые крепкие из них должны стать частью царской армии, на случай, если Пердикка продолжит претендовать на ваш трон.
Птолемей кивнул:
— Здравое политическое суждение.
Он указал Арридею, чтобы тот поднял Царицу и унёс её обратно во дворец:
— А потом приходи в штаб, и мы обсудим все детали.
Арридей кивнул, поднял Царицу, и ушёл.
Птолемей кивнул в сторону Барбары:
— Считайте себя моими гостями во дворце, — он развернулся, и пошёл за Арридеем.
Доктор дождался, пока он скрылся за поворотом, и сердито повернулся к Барбаре:
— Теперь вы довольны?
— Да, довольна, — сердито сказала Барбара. — Птолемей освободит рабов из рудника... и вместе с ними Йена.
— Да, и теперь вы позаботились о том, чтобы его отправили в царскую армию.
Доктор взялся за лацканы пиджака и вздохнул:
— Новое зерно на мельницу катастрофы.
— А это ещё что значит?
— Дорогая моя, вы разве не понимаете? Ваше вмешательство может полностью распустить нити истории.
— Да ладно вам, Доктор. Я не вижу свидетельств того...
— Ах, не видите, значит? — Доктор указал на гавань. — А это что?
— Фаросский маяк. Птолемей Филадельф построил его в двести... — Барабара внезапно замолчала.
— Вот именно! Птолемей Филадельф, которого мы недавно видели маленьким мальчиком! — он бросил взгляд на Барбару и продолжил. — И это ещё не всё. Когда я осматривал труп Александра, я обнаружил следующее: всё его тело сильно повреждено, я бы даже сказал, опустошено на клеточном уровне, и это не могла быть земная лихорадка. То, что его убило, имело внеземное происхождение.
Барбара опустила голову на руки и попыталась думать:
— Это невозможно. История говорит, что... — она замолчала и посмотрела на Доктора.
— История, — тихо сказал он, — сейчас явно переписывается.
— Но как? Вы же говорили, что мы не можем её изменить.
Доктор задумчиво кивнул:
— Что-то ещё сыграло роль. Нужно это выяснить, пока масштаб проблемы не вырос настолько, что мы не сможем ничего исправить. Вам нужно поговорить с Царицей. Узнайте как можно больше о её жизни до того, как она оказалась здесь.
— Да... Да, конечно. А как же вы? Что вы будете делать?
— Обследую царскую библиотеку. Возможно, там найдётся документ о начале строительства маяка. Если повезёт, я смогу узнать, как знаниями о будущем смогли воспользоваться тут, в прошлом.
— Хорошо... Вы знаете, как её найти? Если верить учебникам, библиотеку найти было непросто.
— Я найду её. У меня нюх на хорошие книги.
Барбара провожала взглядом уходящего Доктора.
В следующий раз она его увидит лишь через восемь лет.
331 г. до н.э.
В дворцовых садах рядом с Птолемеем был человек, который определил предыдущее десятилетие цивилизованного мира. Лицо Александра было аскетичным, как у учёного, но это было лицо лидера. Тема разговора была стара... но с учётом новых обстоятельств.
— Я должен завоевать больше земель, — он хлопнул худой ладонью по плечу Птолемея. — Я должен аннексировать Персию, иначе моя военная сила будет поставлена под сомнение. А для завоевания мне нужны солдаты, вода, провизия, слоны, кони и верблюды.
После паузы он добавил:
— Или Ракотис.
Птолемей вздохнул.
— Друг мой, то, что ты предлагаешь, очень опасно...
— Опасно? Птолемей, у меня голова готова в любой момент лопнуть от мыслей о том, что я должен добиться большей власти! Я по ночам просыпаюсь мокрый от пота, в страхе того, что потеряю уважение своего народа. Я очень мотивированный человек. Весь Египет знает о моих амбициях, но только ты знаешь о моих страхах, — он немного помолчал. — Поэтому Ракотис должен стать моим военным союзником.
Птолемей сорвал с куста цветок, поднёс его к носу, и глубоко вдохнул.
— Я соглашусь, что у Ракотиса, наверное, есть оружие, способное сметать армии, или даже страны. Но какие ещё чудеса могут у него быть, которые могли бы помочь тебе добиться желанной тобой власти никого не убивая? Представь себе, какое бы ты получил уважение, если бы Царь Персии умолял бы тебя принять его в твою империю без войны.
— Как этого можно добиться без силы богов?
— Силой знания. Весь мир знает тебя, как великого полководца. А теперь покажи им, что ты ещё и мудрец.
— Ты заинтриговал меня, Птолемей. Продолжай.
— Используя Барбару как переводчицу, я поговорил с Ракотисом. Он просит чистое золото для ремонта его корабля. В обмен на золото я попросил у него знания его народа.
— И что Ракотис ответил на твоё предложение?
Птолемей помолчал.
— Я вынужден признаться в некоторой неопределённости, потому что Ракотис сказал мне: «Мои знания не могут быть твоими, Птолемей. Но ваши собственные знания, и те, которые вы утеряли, и те, которые ещё не получили, их я могу тебе дать».
— И что, по-твоему, он этим хотел сказать?
— Я сказал Барбаре, чтобы она привела его сюда, чтобы он объяснил.
Взгляд Александра устремился вдаль:
— С помощью Ракотиса Александрия могла бы стать культурным центром мира!
В этот момент из зарослей к ним подошли Ракотис и Барбара. Птолемей мельком взглянул на Ракотиса, чей жуткий вид так дисгармонировал с его поведением. Но его взгляд тянуло к Барбаре. Она была одета в свободное, ниспадающее складками одеяние и обута в сандалии. Её волосы были собраны в высокую причёску и заколоты золотой заколкой, которую он для неё оставил.
Она была самой необычной женщиной из тех, кого он видел.
Пришелец заговорил. Его голос был мягким, немного беспокойным. Птолемей не мог ничего разобрать в издаваемых им звуках, но Барбара понимала их без труда.
— Ракотис просит вас помочь изготовить водолазный колокол, в котором он сможет опуститься на дно океана и осмотреть свой корабль.
Александр с интересом переспросил:
— На дно океана? Он может это сделать?
Барбара перевела, выслушала ответ, и затем сказала:
— Ракотис многое умеет. Он предлагает как можно скорее провести совещание для того, чтобы обговорить детали этой операции. И то, как он сможет предоставить вам те знания, о которых вы просите.
— Отлично! — воскликнул Царь.
Он хлопнул Ракотиса по спине, и повёл пришельца через кустарник ко дворцу. Барбара осталась с Птолемеем.
— К вам вернулась память? — спросил он её.
Барбара изменилась в лице. Наступило неловкое молчание. Птолемей прикусил губу.
— Я... простите. Я понимаю, что отсутствие памяти должно быть...
— Нет, не понимаете, вы совсем не понимаете! Я не знаю вас, не знаю Ракотиса, не знаю кто я такая, откуда я, и что я тут делаю! — Барбара смотрела него диким взглядом. — Я потерялась, вы понимаете? Потерялась и схожу с ума!
Она резко развернулась и убежала.
Он позвал её, но никто не ответил.
322 г. до н.э.
В штабе, во дворце, к горлу Птолемея был приставлен меч Арридея. У Царя на поясе висел кинжал, но он понимал, что достать его не успеет.
— Я Царь! — прошипел он.
— Я знаю, и я сожалею, — ответил Арридей.
— Значит, Пердикка заплатил тебе, чтобы ты меня убил?
— Пердикка — законный претендент на трон.
— Лишь потому, что он — опекун сына Александра. Пердикка станет деспотом! Тираном!
— Твои либеральные взгляды не популярны среди народа. Им нужен сильный лидер.
— Я буду сильным лидером.
Арридей сменил позу, не убирая меч от горла Птолемея.
— Я предан трону. Пердикка — законный наследник, поэтому я должен быть предан ему.
Птолемей не шевелился. С надеждой в голосе он сказал:
— Если дело в нашем пари... То я готов вернуть тебе деньги.
Арридей фыркнул, усмехнулся, потом резко взял себя в руки.
— Господин, я... — он опустил меч.
Он посмотрел на Птолемея. Птолемей молча смотрел на него.
Арридей прошептал:
— Я верен трону. Но ты мой друг, — он тяжело вздохнул. — Ты согласишься тихо покинуть город, если я оставлю тебя в живых?
— А мою жену? Моего сына?
— Да, конечно! Просто согласись уйти! Пожалуйста!
Птолемей протянул руку:
— Ты настоящий друг.
Арридей шагнул к нему, подняв руку, чтобы обнять. Он почти не почувствовал лёгкий удар в бок. Он заморгал. Внезапно всё показалось таким ярким, словно внутри дворца взошло солнце.
— Мой друг, — шептал он, теряя силы.
Свет в его глазах начал угасать.
Птолемей обнимал Арридея, пока тот не умер, затем аккуратно опустил на каменный пол. Вынув из тела кинжал, он вытер его насухо и вернул в ножны.
Когда он встал, его лицо было мокрым от слёз.
***
— Ваше присутствие здесь мне не нравится, — сказала Царица, не отворачиваясь от окна.
Барбара сосредоточенно смотрела на собиравшиеся над океаном за окном тучи.
— Почему вы не хотите поговорить со мной?
Ответа не было.
— Доктор говорит, что...
— Не говорите мне о Докторе.
— Хорошо! Как скажете! Тогда давайте поговорим о вашем прошлом. Где вы выросли? Какую жизнь вели? Кем были ваши родители? Кто был ваш первый парень? Почему вы...
— Не буду я о таком говорить! — сердито развернулась Царица.
Она пошла к двери, намереваясь оставить Барбару одну, но Барбара быстро встала у неё на пути. Она взяла Царицу за плечи, чувствуя в руках странную дрожь.
— Не смей уходить, — прошептала она.
— Да как вы смеете! Если вы мне хоть что-нибудь сделаете...
— Дура, я — это ты! Как ты не понимаешь? Ты должна поговорить со мной! Птолемей говорит, что вы женаты восемь лет. Но ты не знаешь сколько тебе лет. Ты не помнишь свою жизнь до жизни здесь. Попытайся вспомнить, пожалуйста. Это очень важно!
Барбара отпустила Царицу, отошла от неё, и прижала ладони к лицу. Через минуту она поняла, что Царица не сводит с неё глаз, держа руки так же, как Барбара.
Тот же жест. Та же женщина.
— Пожалуйста.
— Я не помню свою жизнь до этого. Со мной что-то случилось! Я не могу вспомнить!
— Но каким-то образом ты — я — вернулась во времени на восемь лет. Это Доктор перенёс тебя в ТАРДИС? Что там произошло? Я должна знать!
Царица смотрела на неё непонимающе. Барбара внезапно заметила, что между ними есть различия. Лёгкие складки кожи возле уголков рта, морщины вокруг глаз, да и сами глаза были глубже, почти... затравленные. Фигура, которая свидетельствовала о рождении ребёнка.
— Знаешь, для меня было шоком узнать, что у меня есть сын... то есть, будет сын.
Когда Царица села, Барбара продолжила:
— Я об этом раньше не думала. У меня была работа, и я ещё молодая... — она запнулась. — Прости, я не имела в виду...
Царица покачала головой:
— Это не важно. Нам нужно поговорить. Просто... Для меня было большим шоком увидеть тебя... и Птолемея с тобой, он вёл себя с тобой так, как когда-то со мной. Мы двое для него просто шутка. Для него это как испытание на его способность любить, понимаешь? Видит нас как одну и ту же женщину, несмотря на... — она не решалась. — Я несправедлива к тебе. Я боюсь и... ревную. К тебе.
Барбара удивлённо на неё посмотрела:
— Ты...
— Глупо, правда? Как можно ревновать к самой себе? — Царица усмехнулась. — У меня паника по этому поводу с самого твоего появления.
Барбара затряслась от смеха:
— Ревнуешь? Ко мне?
Она посмотрела на Царицу — та улыбалась. Барбара села рядом и попыталась перестать смеяться.
— Филадельф красивый мальчик. Ты должна им гордиться.
— Я знаю. Я горжусь.
— Просто поразительно, знаешь, я бы никогда... — она замолчала. — Да что я такое говорю. Это же я и была! — внезапно у неё случился приступ смеха.
Через несколько минут от их смеха тряслась вся комната. Царица первая взяла себя в руки:
— Я помню очень мало. Была ночь. Нет, был день. День посреди ночи...
— Вот видишь, — вскрикнула Барбара. — Ты можешь вспомнить, если захочешь — Я... — Царица колебалась. — Я помню...
Дверь в комнату распахнулась, и зашёл Птолемей с Филадельфом. Рука, которой он обнимал сына, была в крови.
— Нас предали! — рявкнул он. — Пердикка подкупил мою армию.
— Нет! — вскрикнула Барбара.
Царица отвернулась. Филадельф подбежал к матери и обнял её за пояс.
— Запритесь, — сказал Птолемей. — Я пойду в библиотеку. Ракотис должен нам помочь!
Дверь за ним захлопнулась.
Барбара шагала по комнате, у неё в голове всё смешалось. В истории всё было не так, Пердикка не смог дойти до Александрии. Он и половина его армии утонули во время наводнения в дельте Нила. Всё было не так! Но звон стальных клинков и крики людей, доносившиеся из открытого окна, говорили о том, что всё было именно так. Это была война.
И где-то посреди этой войны был Доктор.
Она повернулась к Царице:
— Я должна найти Доктора. Потом мы поговорим ещё.
Барбара выбежала из комнаты.
***
Когда Барбара подходила к библиотеке, разразилась гроза, и погибли первые люди. Несколько человек выбежали из небольшого дворика и попытались пересечь Канопик, главную улицу города. Но солдаты с мечами наготове пришли туда раньше. В толпе возникла паника, люди бросились к библиотеке, туда, где средних лет учёный медленно поднимался по широким ступеням. У него были полные руки свитков и бумаг, и он не смог удержать равновесие, когда мимо него проносилась толпа. Он поскользнулся на мокром мраморе и тяжело упал. Свитки и бумаги рассыпались по камням. Барбара, не задумываясь, подбежала помочь. Промокший под дождём человек что-то сердито бормотал себе поднос. Барбара начала собирать рассыпавшееся. Он встал с земли, и тоже стал собирать свитки.
Их руки одновременно потянулись к книге.
Поднимая книгу с земли, Барбара понимала, что что-то не так. У книги был переплёт из кожи и ткани. Названия не было. Она уже почти отдала книгу учёному, как вдруг значение этого предмета потрясло её. Книга. Не свиток, не стопка отдельных страниц, а переплетенная, напечатанная книга.
Их взгляды пересеклись. Наступило напряжённое молчание. И с тенью сомнения Барбара поняла, что было у неё в руках, какое у него было значение: аномалия в этом времени.
Книга была из будущего.
Рядом с ними, крича и ругаясь, снова пробежали какие-то люди, а за ними группа солдат. Закричал схваченный солдатами мужчина. Он упал на землю; вокруг его головы росла лужа крови. Некоторое время подёргавшись, он замер. Дождь смывал его кровь с тротуара на дорогу.
И вдруг улицы наполнились кричащими людьми, их голоса заглушили топот солдат и звуки рассекавших плоть мечей. Мимо пробежала группа детей и вмешалась в бой. Солдаты отбросили их в сторону.
Внезапно она почувствовала, что её куда-то тянет.
Учёный пытался отобрать у неё книгу. Выдернув книгу у него из рук, она поскользнулась. Пока она восстанавливала равновесие, мужчина скрылся в библиотеке. Она побежала за ним вверх по ступеням в коридор.
Даже тут были перепуганные люди. Учёный повернулся, бросился по коридору с колоннами, и скрылся в арке. Барбара бросилась за ним наружу, в темноту и тишину. Она удивлённо осмотрелась.
Криков не было. Не было сражения. Шёл дождь.
Была ночь.
331 г. до н.э.
Поражённая Барбара смотрела по сторонам, замечая всё новые детали, не вписывавшиеся в головоломку. Мягко сияя в лунном свете, здания выглядели иначе: тут купол, а там плоская крыша там, где она помнила сломанный пилястр. В частности, она заметила, что одного крыла стоящего рядом Музея не было. Каждая плитка тротуара, каждая колонна, каждая крыша и статуя казались ей новее. Как будто... как будто...
Барбара опёрлась руками на ближайшую стену, чтобы не упасть. ...Как будто она переместилась в прошлое.
Но как? Насколько она знала, ТАРДИС всё ещё засыпана камнями в руднике. Были ли в Александрии другие такие же путешественники во времени, как Доктор? Или же Сьюзан каким-то образом...
Небо вспыхнула ярким светом.
Барбара от неожиданности чуть не вскрикнула. Что-то взорвалось?
И тут пришёл звук, он ударил по ней, ударил по стенам зданий.
Звуковой удар.
Это был космический корабль... и он падал.
Прикрывая глаза от света, Барбара посмотрела куда он направляется: на север. К гавани. К морю.
Там были ответы.
Когда корабль обрушился в море, освещённые луной тучи ярко вспыхнули.
День посреди ночи.
Она побежала на свет.
322 г. до н.э.
Когда Доктор оставил Барбару в дворцовых садах, он бродил по улицам города несколько часов, пока, наконец, не свернул на Канопик. Оттуда он скоро дошёл до библиотеки.
Он медленно поднялся по широким ступеням и прошёл по коридору в главный читальный зал. Колонны подпирали расписной потолок. По бокам от проходов в другие залы стояли статуи. Пол был покрыт мраморными плитами. Полки со свитками висели на всех стенах до высоты балкона второго этажа.
Доктор зашёл в зал. И стал свидетелем спора.
— У этого свитка нет классификации, Эратосфен. Он не должен лежать на полке. Как мне его вписать в своё расписание чтения, если у него нет классификации?
Это говорил худой суетливый мужчина, чья тога нескладно висела на худых плечах. Он нагнулся через стол к низкому упитанному мужчине, словно указывая на него своим длинным носом.
— Вы, как директор, обязаны следить за тем, чтобы все свитки были правильно индексированы и размещены на полках. А это просто недопустимо.
Эратосфен вышел из-за стола, и, вяло улыбнувшись, посмотрел на долговязого недовольного посетителя:
— Мой дорогой Аристофан, ваша привычка проводить своё время за чтением и перечитыванием свитков в том порядке, в котором они стоят на полке, мне настолько же хорошо знакома, насколько и непонятна. Я, как директор, отвечаю за поддержание статуса библиотеки, а не за расстановку свитков на полках в удобном для вас порядке.
Аристофан фыркнул. Доктор тихонько захихикал. Давно уже у него не было возможности посмеяться. Подойдя к полкам, он взял один из свитков, уселся на кушетке для чтения, и приготовился насладиться намечающейся ссорой.
— Если бы вы тратили меньше времени на попытки доказать, что Земля круглая, а больше внимания уделяли выполнению своих обязанностей...
— Если бы вы хоть раз уделили время тому, чтобы подумать о чём-нибудь, вы бы поняли, что мир сферический, а не...
— Если бы вы тратили столько же денег на содержание каталога, сколько платите некоему нубийскому рабу, чтобы тот сходил в Сирию и измерил длину тени от палки...
— Если бы вы хоть немного представляли, какими знаниями я мог бы обогатить...
— Была бы у вас в голове хотя бы половина мозга...
— Был бы у вас вообще хоть какой-то мозг...
Учёные резко замолчали, услышав, что кто-то хихикает. Звук, похоже, доносился от человека, сидевшего со свитком на одном из дальних диванчиков для чтения. Они посмотрели друг на друга, затем на человека.
Поняв, что спор прекратился, Доктор немного опустил свой свиток, чтобы посмотреть на спорщиков. Двое учёных стояли прямо перед ним и не сводили с него глаз.
— О, кхм... да. Кхм, — Доктор прокашлялся, и его улыбка быстро улетучилась. — Короче говоря, я... подумал, а нет ли у вас случайно... каких-нибудь религиозных трудов?
Эратосфен сказал:
— В этом зале находятся книги по химии, биологии, ботанике, астрономии, мои работы по математике и, — он бросил взгляд на Аристофана, — географии.
Аристофан фыркнул:
— Если вы сможете их найти.
Доктор смотрел то на одного учёного, то на другого, не в силах сдержать улыбку.
— Аристофан, — сказал он, — и Эратосфен, — он покачал головой. — Скажите, а вы в курсе, что между вашими жизнями прошло больше трёх веков?
Аристофан снова фыркнул. Доктор не мог не признать, что фыркать тот умел.
Эратосфен посмотрел на Доктора:
— Если вы имеете в виду то, что до моего рождения ещё триста пятьдесят лет, то, разумеется, мы знаем это. Как ещё мы, по вашему, могли бы разговаривать, кроме как воспользовавшись порталами для путешествия во времени, установленными в библиотеке Ракотисом? — он бросил взгляд на Аристофана. — Почему еще, по-вашему, жизнь директора библиотеки и математика настолько погрязла в примитивной каталогизации свитков, что для него стало невозможным закончить своё самое важное исследование?
— И, наверное, нет смысла говорить о том, что наличие путешествий во времени делает ваше самое важное исследование бессмысленным.
Аристофан протянул свиток:
— Вот, можете взять этот. Я не смогу его прочесть до тех пор, пока он не будет должным образом каталогизирован.
— Ха! — Эратосфен потянулся за свитком, но Доктор своей худой рукой успел выхватить его раньше.
Когда он заглянул в него, всё веселье на его лице мигом исчезло.
— «Древний Боготворящий Закон...» — он отпустил конец свитка и тот свернулся. — Эта рукопись никогда не должна попасть на полки, — прошептал он. — Никто не должен её прочесть. Вы понимаете? Никто.
Эратосфен моргнул. Даже Аристофан не фыркнул на слова Доктора.
— Возможно, уже слишком поздно... — Доктор помахал свитком. — Эту копию сделали ваши ученики? Мне нужен оригинал.
— Оригинал выдан на руки, — Эратосфен на секунду задумался, — Аристотелю.
Доктор замер:
— Где я могу найти Аристотеля?
— Не знаю. Он может быть в любой временной зоне, в которую можно попасть при помощи порталов библиотеки. В любом случае, копия у вас есть, так что вряд ли это важно. Думаю, вам будет интересно поговорить с Ракотисом. Обсудить архитектуру библиотеки во времени.
— Да, да, это действительно нужно сделать, но в данный момент это придётся отложить, — Доктор засунул свиток в карман своего пиджака. — Мне жизненно важно найти книгу, с которой был списан этот свиток... от этого может зависеть история!
— Всё это, конечно, очень хорошо, но... — Эратосфена перебили доносившиеся с улицы крики.
А затем топот бегущих ног. Звон мечей. Крик. Они обернулись.
В дверях стоял Птолемей, одной рукой он еле держал меч, из другой руки текла кровь.
— Где Ракотис? — потребовал он. — Он должен помочь отразить армию Пердикки, иначе мы все погибнем, и Египет будет проигран!
Аристофан схватил Доктора за плечо и потащил его к ближайшему выходу.
— Если у вас есть хоть капля благоразумия, идите за мной! — прошипел он. — Если кто-то и может найти эту вашу книгу, то это я... Но не стоя здесь в ожидании пока нас изрубят на куски!
Доктор колебался:
— Барбара, моя спутница, — причитал он. — Я не могу бросить её посреди войны.
Аристофан сказал:
— Что для вас важнее, Барбара или книга?
Разочарованно вздохнув, Доктор пошёл вслед за учёным из библиотеки... в другое время.
331 г. до н.э.
Она схватилась за борт деревянного парусного судна и смотрела на залитое солнцем Средиземное море. Северный ветер мешал дышать и сдувал волосы ей на лицо. Она снова закрепила волосы золотой заколкой, которую ей дал Птолемей. Он стоял рядом с ней у перил, человек, которого она очень уважала за его образованность, ум, и умение сострадать. Она посмотрела на него, но его взгляд был прикован к флоту военных кораблей, который транспортировал водолазный колокол Ракотиса к затонувшему звездолёту.
Ракотис был уже внутри колокола, а с ним и Александр, настоявший на том, чтобы сопровождать его, несмотря на все возражения пришельца. Несколько кораблей были соединены вместе и использовались в качестве плавучей платформы для замысловатого устройства из латуни и дерева, которое, по заверениям Ракотиса, будет подавать в колокол воздух во время погружения к затонувшему звездолёту, и обеспечит их благополучное возвращение на поверхность. Другие корабли плавали наготове, некоторые из них были оборудованы устройствами под названием «лебёдки», с помощью которых звездолёт можно будет отбуксировать на мелководье, если он подлежит восстановлению.
Птолемей кусал губы, глядя на то, сколько боевых кораблей связали в неуклюжую, похожую на плот массу.
— Морское безумие. Вот, что это такое, — бормотал он.
— Но оно работает, — сказала Барбара. — С этим вы не можете поспорить.
— Я могу спорить с чем угодно, — капризно ответил Птолемей.
Она легко коснулась его руки:
— В чём дело?
Птолемей нахмурился: водолазный колокол качнулся, и занял своё место между кораблями.
— Мой друг, которому принадлежит большая часть цивилизованного мира, собрался сделать нечто чрезвычайно глупое, чтобы доказать, что он умный.
Барбара вздохнула:
— Я так и думала.
— Ракотис сказал, что есть опасность... утечка времени, он сказал... но Александр такой упрямый. Он превратил операцию по подъёму корабля в какой-то цирк! Иногда мне кажется, что он не заслуживает...
Барбара прижала палец к его губам:
— Если вы это скажете, вы об этом потом пожалеете, — тихо сказала она. — И у стен есть уши.
Птолемей непонимающе посмотрел на неё:
— Разве что там, откуда вы родом.
Барбара улыбнулась:
— Шутите. Это уже лучше.
Позади их корабля водолазный колокол с Ракотисом и Александром был поднят в исходное положение и отпущен. Сильно плюхнув, он опустился в океан и исчез из виду. Барбара отвернула лицо от брызг и схватилась за руку Птолемея, когда корабль качнулся на волне.
Их взгляды пересеклись.
Она не отпускала его руку.
322 г. до н.э.
Когда явились боги, она всё ещё была со своим сыном в комнате. Филадельф показывал из окна на океан. Она проследила за его взглядом. Позади Фаросского маяка круглая часть океана поднималась вверх.
— Мама, — тянул её за рукав Филадельф. — Это пришли боги? Они нас спасут?
Она продолжала смотреть в окно. Вода вспучилась в виде купола. Теперь она стекала обратно в океан со звуком, который заглушал рёв грозы.
От океана отделилась идеальная сфера.
Она начала расширяться.
Барбара пошатнулась, голова кружилась. Чтобы не упасть, она взялась рукой за стену, вцепилась в шёлковый гобелен, но вырвала его из креплений. Сжимая рукой ткань, она другой рукой так крепко обняла сына, что тот вскрикнул от боли.
Маленький остров Фарос стоял посреди бушующего океана, который сверкал, отражаясь в нижней половине сферы. Она поняла, что смотрит не на настоящее небо, а на его отражение в расширяющейся сфере из идеально отражающего материала.
Это зрелище пронзило её голову воспоминаниями.
Изображение Фароса смещалось, оно искажалось, двигаясь под нижней частью сферы. Сфера перемещалась. Она беззвучно прошла на Фаросом и плыла ближе, пока в окне не появилось отражение дворца, окна, её сына, и её самой.
Она опустилась на колени, сильно всхлипывая.
Филадельф опустился на колени рядом:
— Не плачь, мама. Боги пришли. Они нас спасут. Они защитят нас от Пердикки.
— Это не боги, это не боги! — она сказала это с такой злостью, что Филадельф отпрянул от неё. — Это корабль! Космический корабль! О боже мой...
Она прикрыла лицо руками, в первый раз за восемь лет вспомнила, что хотела избавиться от этого жеста, и бессильно опустила руки. Она выглянула из окна вверх, на искривлённую серебристую пустоту, в которой отражалась она сама. Её отражение мчалось к ней, преодолевая не только пространство, но и время.
— О, Филадельф, ты не понял? Я вспомнила. Я вспомнила!
Птолемей. Его любовь. Женитьба.
Совместная жизнь. Сын.
А до того?
Бунты. Спасение. Обнаружение в гавани раненого Ракотиса. Перевод для него и Птолемея. Установка в царской библиотеке архитектуры для путешествий во времени. Поставка книг из будущего в обмен на золото для ремонта повреждённых двигателей звездолёта.
Звездолёт... Временелёт... ТАРДИС...
Барбара вздрогнула: в её сознании открылись двери, освобождая цепочки, годы воспоминаний. Школа Коул Хилл, переулок Тоттерс Лэйн, Скаро, шёлковый путь в Китай, планета Маринус, Мехико пятнадцатого века, SenseSphere, Франция восемнадцатого века, Лондон двадцать второго века...
Другая жизнь в качестве учительницы, путешественницы.
Её спутники. Доктор. Сьюзан.
Йен!
Прошло восемь лет. Что с ним случилось? Вспомнит ли он её? Жив ли он до сих пор? Сможет ли...
Стоп. Для него это не восемь лет. В прошлое попала только она. Он может быть жив. Он должен быть жив!
Барбара поднялась с пола и, забыв о сыне, распахнула двери и ушла из дворца.
Она бежала по улицам. Над головой раздался гром, рядом с зависшей над дворцом сферой. От её полированной поверхности отразилась молния. Сквозь маленький зазор между облаками на какое-то мгновение выглянуло солнце. На секунду сфера была окружена искрящимся кольцом света. Затем свет погас, и на город наползла холодная тень, погружая улицы в темноту. Барбара посмотрела вверх и увидела проплывающее медленно над ней отражение города, искажённое дождём.
На Канопике толпились перепуганные солдаты. Некоторые упали на землю, закатили глаза, и шептали молитвы. Другие сражались друг с другом. Их крики и звон мечей резали её слух. Барбара резко остановилась, прижалась спиной к зданию, и осторожно, боком двигалась по мокрому тротуару дальше. И как раз тогда, когда она почти прошла мимо толпы, все повернулись в её сторону. Мрачно глядя на неё исподлобья, солдаты двинулись к Барбаре.
Барбара повернулась и побежала; мимо других бежавших людей, мимо упавших тел, кричащих детей. Затем её сандалии стучали по невысоким ступеням, шлёпали по мраморной плитке, и, наконец, она остановилась, вся мокрая от дождя и слёз, посреди главного читального зала библиотеки.
В читальном зале было полно людей; промокшие, как и она, они жались друг к другу. Они посмотрели на неё. Некоторые опустились на колени.
— Помогите нам, — сказала женщина, сжимая неподвижных близнецов.
— Спасите нас, — сказал мужчина, у которого на месте руки была масса пропитанных кровью тряпок.
Вы Царица.
Где наш Царь?
Где наша армия?
Помогите нам!
Спасите нас!
Страдая от вины перед ними, Барбара пробиралась сквозь толпу умоляющих людей.
— Пропустите меня, пожалуйста, я не Царица, я школьная учительница...
Он заметила тяжёлую дверь, коридор, вдоль стен которого стояли колонны. Её сандалии тяжело шлёпали по чёрному камню. Крики превратились в насмешки, а затем умолкли позади неё. Перед ней висел кусок шёлка, неуместный в этом аскетичном декоре. Позади него дверь.
Она открыла дверь и прошла вовнутрь.
Пристройка.
Кабинет Ракотиса.
У неё кружилась голова, она смотрела на ряды полок со свитками, диванчики для чтения, столы.
И другие предметы: высокие латунные рамы, обтекаемые предметы из металла, вращающиеся друг внутри друга хрустальные круги. Предметы, названия которых она теперь знала.
Компьютеры.
Двигатели с серебряной обмоткой.
Система дистанционного управления кораблём.
А возле неё сам пришелец, у горла которого был кинжал Птолемея.
— Повторяю, Ракотис, нужно сделать так, чтобы система работала! — в голосе Царя было спокойное отчаяние.
Ракотис дрожал:
— Наша сделка это не включает. Ремонт моего корабля ещё не завершён. Ты знаешь это.
— Ты смог вынуть его из океана, — грозно хмурился Птолемей; его голос стал немного спокойнее. — Он должен работать. Если ты не воспользуешься своей технологией, чтобы остановить сражение, город будет захвачен, и будущее — моё будущее — придёт конец!
— Если ты заставишь меня и дальше держать корабль над городом, двигатели не выдержат. Если это случится, Александрия будет уничтожена; будущее, о котором ты так переживаешь, никогда не будет твоим.
— Ты умный, Ракотис. Ты сможешь сделать так, чтобы она заработала. Если мы сможем убедить народ, что боги на нашей стороне, Пердикка будет вынужден отступить. Победа будет за мной! Победа должна быть за мной!
Барбара прислонилась к стене. Она так устала. Пришелец перед ней моргнул.
И хотя его внимание разрывалось между требованиями Птолемея и необходимостью управлять кораблём, его глаза расширились, когда он увидел в дверном проёме её.
А увидев реакцию пришельца, повернулся и Птолемей.
Барбара, шатаясь, неуверенно зашла в комнату:
— Птолемей... пожалуйста, прекрати... звездолёт... над городом... только хуже, не лучше... ты не прав, Птолемей... не прав...
Не убирая нож от шеи Ракотиса, Птолемей заговорил:
— Что ты тут делаешь? И где наш сын?
Барбара глупо заморгала. Сын? У неё не было...
Филадельф! Я оставила его одного с солдатами...
— Почему ты его бросила, Барбара? Он погиб? Говори! Я требую!
— Филадельф... Я... Птолемей, пожалуйста... — она шагнула к Царю.
Две жизни столкнулись в её разуме, и она остановилась.
— Голова болит... не могу думать... Птолемей, я люблю тебя... помоги мне...
— Я велел тебе оставаться с ним! Если ты меня любишь, как ты могла оставить его на милость людей Пердикки?
Птолемей отвернулся, он чувствовал себя преданным.
— Послушай меня, Ракотис, — сказал он. — Меня предали. Мой сын мёртв. Если не хочешь, чтобы вместе с ним погиб весь Египет, сделай так, чтобы твой звездолёт заработал. Прекрати сражение. Сделай Александрию снова моей, — он настойчиво прижимал кинжал к горлу пришельца. — Сделай это немедленно, а иначе я клянусь богами, что... — он замолк, потому что гул системы управления поднялся до пиковой громкости и внезапно стих.
Сверкавшие металлические поверхности стали ноздреватыми. Хрустальные круги остановились.
Ракотис оттолкнул кинжал от своего горла:
— Системы не выдержали. Больше я ничего не могу сделать.
Птолемей смотрел на него.
— Твоему будущему конец.
— Я этого не допущу! — Птолемей бросился к Ракотису, его мышцы напряглись, рука крепко сжимала кинжал клинком вверх.
Снаружи раздался топот, шёлковый занавес отдёрнули, и комната наполнилась кричащими людьми.
И солдатами.
Армия Пердикки.
С могучим рёвом Птолемей повернулся и бросился к ближайшему солдату, который, защищаясь, занёс меч. Птолемей схватил его рукой за затылок и потянул его к себе, на кинжал. Царь и солдат столкнулись, вцепившись друг в друга, как братья, и рухнули на землю.
— Нет! — проталкивалась через толпу Барбара.
Её сознание онемело.
Она добралась до Птолемея, когда тот упал на землю и замер с открытыми глазами. Из его открытых губ текла тонкая струйка крови.
— Царь, — сказал кто-то у неё за спиной. — Царь мёртв!
А затем она видела лишь то, как распутываются тела двух воинов, слышала только последние вздохи двух тел, откатившихся в разные стороны. И Барбара подняла руки к глазам, чтобы не видеть то, что заставило её издать безумный крик.
Солдат, который ценой собственной жизни лишил жизни её мужа, был Йеном Честертоном.
***
Над городом мерцающая сфера звездолёта Ракотиса превратилась в событие в форме тора, окружающего пульсирующую светящуюся сердцевину. Событие взорвалось, обрушив на город град измерений.
Солдаты, рабы, мужья, жёны, дети и животные кричали, их разумы гасли, их голоса были лишь тоненькой струйкой в серебряном водовороте. Буря пронеслась по прошлой и будущей истории, безумный монтаж набрал темпоральную инерцию и сжался, схлопнулся в единое событие, один момент пространства-времени.
Пульсирующая светящаяся сердцевина разрасталась и опускалась.
Она коснулась города.
Плоть и мрамор расплескались по улицам.
***
Схватившись за тела двух самых дорогих ей мужчин, Барбара стояла на коленях среди обломков библиотеки. Город вокруг неё был разрушен. В пустых оболочках зданий угасал огонь. На разбитых улицах лежали полурасплавленные тела.
В воздухе висел дым, он раздирал её горло. Она уже не могла плакать, не могла ничего чувствовать; онемевшее существо в форме женщины, у которого не было голоса, чтобы закричать, не было сердца, чтобы что-то чувствовать.
Она была ничем. Пустая оболочка. Её сознание было на краю безумия. Её терзало чувство вины. Она не могла его больше терпеть.
... моя вина, это всё моя...
На время, которое одновременно и не было временем, и было всеми временами, она опустилась на колени, окружённая руинами. Тела, которые она обнимала, медленно остывали.
Затем рядом раздался звук. Ракотис.
Она обернулась, выронив тела, и бросилась на пришельца. Отчаянно прижалась к живому, когда уже не верила в то, что что-то ещё могло жить.
Ничего не сказав, пришелец прижал её к себе.
Через мгновение она услышала шаги, и стук деревянной трости по каменным обломкам.
— Я так и подумал, что найду вас тут.
Голос был знакомый, одновременно старый и молодой, он воодушевлял и успокаивал. Барбара обернулась.
— Доктор, — прошептала она. — Птолемей мёртв. Йен мёртв. Это моя вина. Я изменила историю. Я изменила мир.
Доктор прикусил губу. Опёрся на трость. Подождал.
Тишину нарушил Ракотис:
— Вина не только ваша, — тихо сказал он. — Мы оба виноваты.
Барбара умоляюще посмотрела на Доктора:
— Я никогда вас ни о чём не просила, — прошептала она.
Доктор не ответил.
— Пожалуйста!
— Мне запрещено вмешиваться. Запрещено!
— Мы оставили Сьюзан в будущем, — тихо сказала Барбара. — В будущем, которое я изменила. Что с ней будет, если вы не вмешаетесь?
Доктор отвернулся, но Барбара успела увидеть гнев на его лице. Он начал говорить. Остановился. Вынул из кармана книгу. Маленькая книга, ничего особенного, переплёт из кожи и ткани.
— Это книга, которую я взяла у Аристотеля, — тихо прошептала она. — Восемь лет назад.
— Аристофан нашёл её мне во дворце. Эта... книга, как вы её назвали, это вовсе не книга. Её сюда доставили из двадцатого века этой планеты. Но даже и там не настоящее её место.
— А где?..
— Она из библиотеки на моей планете. Я ещё не понял, как она попала на Землю, но не это важно. Важно то, что Аристотель добыл её для библиотеки, воспользовавшись транс-временной архитектурой, которую Ракотис установил для путешествий в будущее.
Он помолчал.
— В чём бы ни была ваша вина, всё, что сегодня тут случилось, связано с этой книгой, а через неё — с моим народом, — он глубоко вздохнул. — И поэтому я могу предложить решение. Лишь частичное решение, и дорогое... но всё-таки решение.
Он снова замолчал на какое-то время, и Барбара услышала, как среди обломков потрескивает огонь.
— Время очень опасно, — тихо сказал он. — Им можно манипулировать только ценой полной ответственности.
Он раскрыл книгу. Барбара задрожала:
— Что вы сделаете?
— Я ничего не сделаю. Это можете сделать вы и Ракотис, — он вручил ей книгу. — Перед вами выбор. Продолжать жить дальше, смириться со всеми случившимися смертями, научиться жить в мире, который вы сами и создали. Или... — он не решался. — Воспользоваться этой книгой, чтобы отменить всё, что тут произошло.
— Я выбираю воспользоваться книгой!
— Моя дорогая, имейте вежливость дать мне закончить. Даже у моих соплеменников мудрость имеет свои границы. Это решение дастся не даром.
— Что вы имеете в виду?
— Я знаю лишь то, что весы времени должны быть сбалансированы. Что же касается остального — книга знает. Теперь вы должны сделать выбор, — и он отвернулся.
Барбара всё ещё не смотрела в книгу. Вместо этого она посмотрела на Ракотиса. Ему тоже придётся заплатить.
Если воспользоваться книгой, Птолемей останется живой, история будет исправлена, будет восстановлен тот мир, который она знала. Но... она потеряет сына, мужа, восемь лет жизни и любви. Она потеряет часть себя. И что, если Йена ей тоже придётся потерять? Что, если его смерть в шахте это цена, которую она должна заплатить за исправление своих ошибок?
Она снова посмотрела на Ракотиса и увидела, что он тоже нашёл ответ. Заглянув за отражавшиеся в его глазах огни, Барбара подумала, что её потери могут оказаться не такими уж и большими.
Затем Ракотис взял книгу. Вдвоём они начали её читать. Когда они читали, Барбара почувствовала, как что-то внутри неё слабеет. Она начала плакать. Она жалела не себя, и не Йена. Она плакала о своём муже. И о своём сыне, которого никогда не будет.
Слёзы скатились с её щёк и полетели на страницы книги.
Они не долетели.
Время распуталось раньше.
331 г. до н.э.
Когда его корабль пробил во времени дыру и провалился в неё, Ракотис понял, что умрёт. Но когда ожидаемое растворение тела не произошло, он заподозрил, что покинул сознание слишком рано.
Ракотис опасливо позволил самосознанию вернуться из запасного мозга. Его тут же охватила боль. Ему было страшно оценивать степень повреждения тела во время катастрофы, он был удивлён, что оно до сих пор живо. Ракотис усилием воли вернул полный контроль над телом. Боль в сломанных конечностях делала это невозможным. Он попытался изолировать ту часть мозга, которая была ответственна за такие сигналы; но когда он пытался надеть скафандр, ужасный скрежет расколотых костей в его верхних конечностях нарушил его концентрацию.
Когда, наконец, Ракотис выбрался из корабля, он уже умирал. Когда поле времени его корабля исчезло, его ударило потоком воды, но он уже не чувствовал ни боли, ни надежды.
Его сознание отчаянно спешило скрыться в запасном мозге, но его отвлекла мысль: «корабль... взрыв времени... энергия должна куда-то деться...»
Ракотис умер раньше, чем закончилась мысль.
А в будущем, через тысячу лет, город горел, унося с собой знания и мудрость мира.