Как важно говорить правду

В середине 1980-х гг., в разгар брызжущего шампанским угара яппи, на небосклоне экономики неожиданно появился человек с примечательным именем Рифат аль Сайед – восходящая звезда и баловень судьбы. Он был немного гадким утенком среди других директоров-лебедей, поскольку не только занимался странным делом: производил сырье для пенициллина, но и был египтянином. Вскоре он так возвысился, что даже удостоился аудиенции у самого короля экономики, П. Г. Юлленхаммара. А затем все застопорилось.

Нет никаких сомнений в том, что аль Сайед был и остается толковым бизнесменом. Но он совершил ошибку – солгал, придумав себе докторскую шляпу, которой никогда не было. И с высоты золотых коридоров власти, где правили Юлленхаммар и Юллар (наряду с Юлленхаммаром Сёрен Юль был одним из ведущих предпринимателей 1980-х гг.), угодил прямиком в тюрьму, поскольку получил обвинительный приговор.

Преподаватели Упсальского университета, где я учился, часто приводили судебное дело Рифата аль Сайеда в пример. Они решительно утверждали, что к падению его привела ложь. Задним числом я думаю, что суд над Рифатом был глубоко несправедливым. Да, мужик врал, но кто хоть на минуту поверит, что все остальные шведские директора являются образцом добродетели. К сожалению, его осудили по причине другой шведской добродетели – зависти, и, без сомнения, потому, что он был египтянином. Но совершенно независимо от этого пример Рифата показывает, как важно говорить правду.

А как на этом фронте обстоят дела у Ингвара Кампрада? Почему он раз за разом настаивает, что не самый богатый человек в мире… ну, хорошо, в Швеции?

 

Когда ложь возвышают до правды

«Это ложь и проклятые выдумки. ИКЕА давно принадлежит фонду, и ни я, ни моя семья не получают ни кроны», – не так давно сказал Ингвар.

Насколько я помню, эту мысль он проводит из года в год. Перед своими сотрудниками. Перед поставщиками и общественностью в Швеции и других местах. Иными словами, перед сотнями миллионов людей.

Когда Кампрад и его юрист Ханс Скаллин плели безумно сложную сеть из фирм и фондов, создавая Группу компаний ИКЕА (это и магазины, и склады, и производство, и закупочные организации, и Inter-IKEA, владеющая торговой маркой ИКЕА), они преследовали две цели: улучшить контроль над денежными потоками и – в перспективе – контролировать передачу наследства. Самая важная часть плана – не допустить проникновения в компанию чужаков. Стена, препятствующая доступу извне, и есть те самые фирмы и фонды. За этой стеной можно спокойно контролировать равновесие сил между различными частями компании и управлять ими. Ни одна часть не должна обладать слишком большой властью. Борьба за власть и напряженные отношения заложены в саму архитектуру ИКЕА, и Ингвар без всякого постороннего вмешательства может руководить передачей наследия, то есть тем, кому из сыновей достанется самая большая власть после его смерти и кто будет самодержцем в империи, которую он создал.

Не менее важно и то, что за высокой стеной можно целиком и полностью контролировать денежные потоки. Без неприятных вопросов Ингвар может уклоняться от большинства налогов во всех тех странах, где есть магазины ИКЕА, – достаточно перераспределить деньги между оптовыми и розничными компаниями. И, конечно, между рафинированными голландскими фондовыми конструкциями.

На поверхность вновь всплывают два основных страха Кампрада. Во-первых, беспокойство, что кто-то захочет покопаться в том, что ему принадлежит. Подталкиваемый этим беспокойством, он создал такую сложную структуру компании, что никому из посторонних ее не постигнуть. Вряд ли недоверие можно назвать страхом, но и оно рождается не на пустом месте. Недоверие к окружению заставило его взять на себя роль самодержца и создать командную структуру, где решает он и только он.

Я уже писал о том, что Ингвар очень умело может управлять разработкой ассортимента без вмешательства в оперативную деятельность. Что касается вопросов, имеющих ключевое значение для ИКЕА, то он по большому счету решает все. Точно так же он решает все и в правлении INGKA Holding BV, даже не будучи его рядовым членом, поскольку в его возрасте по нидерландскому закону это запрещено. Надеюсь, теперь понятно, почему все люди из его ближайшего окружения в лучшем случае сводятся к его помощникам, а в худшем – к простым марионеткам. Никто не может совладать с Ингваром, да ни у кого и в мыслях нет идти против него, если человек хочет сохранить работу. Тот, кто плюнет против ветра, будет немедленно уволен, как было с тяжеловесом Бенгтом Ларссоном, который не захотел, чтобы сын Кампрада Матиас возглавил зарубежное подразделение. Ингвар вмешался через президента Группы компаний Андерса Дальвига, и Ларссон исчез. По иронии судьбы многие годы Бенгт был наставником Андерса, и они были очень близки.

 

Как это работает

Сложную структуру компании несколько упрощенно можно описать так. По существу сфера Кампрада состоит из двух крупных и независящих друг от друга концернов – Inter-IKEA и, соответственно, Группа компаний IKEA. До этого места я почти не упоминал Inter по той причине, что по мнению многих сотрудников Группы компаний эта финансовая конструкция создана исключительно для того, чтобы Ингвар, зарабатывая деньги, уходил от налогов. Единственный большой доход Inter-IKEA – товарный знак ИКЕА. Чтобы использовать товарный знак на своих магазинах, ИКЕА каждый год должна платить концерну пошлину в размере трех процентов от оборота. Вроде бы немного, но в год моего ухода из компании это составило 7,5 млрд шведских крон. Те инструкции и прочее, что издает Inter-IKEA, по сравнению с франшизным налогом приносит очень маленькую добавочную стоимость.

Если материнской компанией ИКЕА является INGKA Holding, то материнская компания Inter-IKEA – Inter-IKEA Holding, зарегистрированная в Люксембурге. А та в свою очередь принадлежит компании с идентичным названием на нидерландских Антильских островах, которой управляет фонд на Кюрасао. А на Карибах так все удобно устроено, что люди, стоящие за трестом (англо-саксонская фондовая конструкция), могут оставаться анонимными. Через Карибы переводятся средства от прибыли Inter-IKEA на сомнительные счета боящихся света владельцев. Фонды и другие трасты, стоящие за ИКЕА, поступают точно так же.

Понятно, что те данные, которые я привожу в своей книге, со временем устареют, но и они впечатляют. Согласно бухгалтерской отчетности за 2004 г. состояние двух концернов составляло около 12 млрд евро. В тот год ИКЕА выплатила Inter-IKEA 800 млн евро, причем большую часть в виде отчислений за товарный знак. В общей сложности вместе два концерна заплатили налог на сумму 19 млн евро, или 3,4 %, от прибыли в 553 млн крон.

Как известно, фонд, как и траст, имеет учредительный документ о целях, роде деятельности и прочем. В этот документ на самом деле можно вписать что угодно, если это не нарушает закон. А теперь мы подходим к самому интересному в басне о вороне. Должно быть, Ингвар и Ханс Скаллин скоро поняли, что таким образом Основатель может и сыр съесть, и остаться с сыром. Если Кампрад, согласно учредительному документу, может назначать и снимать любого члена правления в ключевых фондах и трастах, он фактически обладает абсолютной властью над своими деньгами. Со стороны, конечно, кажется, что фондом или трастом управляет горстка юристов, но они такие же марионетки, как члены правления ИКЕА. Ведь Ингвар и Скаллин сформулировали учредительный документ таким образом, что Ингвар наделен властью по всем позициям. А поскольку он контролирует фонд и правление фонда, он также контролирует и каждый евро, который попадает в фонд. Для Ингвара лучше не придумаешь. Ведь он может распорядиться, куда отправить деньги после промежуточной посадки в Кюрасао. Почему бы им тогда не приземлиться на контролируемый Кампрадом счет в Швейцарии, практически в двух шагах от его виллы и налоговой конторы?

Если судить по росту прибыли ИКЕА за последние 10–20 лет, то в общей сложности через эти фонды или посредством их Ингвар контролирует сумму, равную нескольким сотням миллиардов шведских крон. Прибавьте к этим деньгам скромный годовой прирост как минимум в 10 %, и получится гигантская сумма. Поскольку Кампрад обладает самой большой властью во всем этом хитросплетении и может решать и контролировать судьбу каждого эре, то деньги по всем законам и моралям – его.

 

Образец

Структура фонда, через который Ингвар процеживает прибыль ИКЕА, проникнута тем же духом – это глухая стена. Поэтому Ингвар может спокойно врать всем журналистам в лицо, говоря, что ни он, ни его семья не получают ни кроны.

И realtid.se, и газета The Economist делали отважные попытки узнать правду, но натыкались на сложность конструкции и рафинированную ложь о том, что фонды выделяют деньги на благотворительные цели. Да, они занимаются благотворительностью, но речь идет о какой-то промилле от всего капитала.

Конечно, Ингвар ни за что не признается в положении дел, потому что тогда рухнет не только его имидж, но и имидж ИКЕА. Сами подумайте, если простой оборванец Кампрад внезапно признается, что он самый богатый человек в мире, что он сам распоряжается всеми деньгами, которые день и ночь, не жалея сил, зарабатывают сотрудники ИКЕА и поставщики, он потеряет лицо и в глазах сотрудников, и в глазах поставщиков.

С каждой тысячи (без НДС), которой вы расплачиваетесь в ИКЕА, 30 крон целиком попадают в его карман через Inter-IKEA. Также к нему попадает прибыль нетто (выручка от всех видов продаж). Часть инвестируется обратно в Группу компаний, так что с каждой тысячи Ингвару и его трем сыновьям достается приблизительно сотня. Поставщик ИКЕА наверняка задастся вопросом: почему я вынужден держать такие низкие цены? Только чтобы обогатить самого богатого человека в мире и его парней, каждый из которых и без того имеет по несколько миллиардов?

Но разве в основе капитализма не лежит мысль о том, что каждый предприниматель должен уметь зарабатывать большие деньги на идее, которую он претворяет? Совершенно верно. Проблема возникает только тогда, когда вы начинаете отрицать, что вообще зарабатываете какие-либо деньги. По словам Ингвара, в отличие от биржевых компаний и «диких» капиталистов им движет социальная миссия – «желание помочь многим людям иметь красивую мебель по доступным ценам», и ничто другое. Ну да, конечно. Если не один десяток лет вы прессуете своих сотрудников низкими зарплатами, а поставщиков низкими ценами, вам несложно изображать оборванца-аскета. А если вас поймают на том, что на счетах у вас полным-полно денег, что вы о многом лжете, в том числе и об устройстве своей компании? Что ж, тем жестче будет ответный удар. Иными словами, Кампрад сделал огромную ставку на ложь.

Вполне закономерный вопрос: почему он лжет? И второй вопрос: зачем ему такие огромные деньги? Суммы настолько колоссальные, что они соответствуют или превосходят ВВП многих стран.

 

Знать наверняка

В том, что Ингвар самый богатый человек в мире (или один из самых богатых), меня убеждают три момента.

Во-первых, деньги от прибылей ИКЕА все эти годы должны были куда-то поступать. Конечно, часть денег каждый год идет на строительство новых магазинов, но едва ли сотни миллиардов.

Во-вторых, человек возводит стены вокруг своей компании по какой-то конкретной причине, а не только потому, что это здорово. У Ингвара есть несколько причин: он хочет контролировать все денежные потоки вплоть до последнего эре, он хочет платить как можно меньше налогов, и он хочет держать все в секрете. Иначе будет трудно призывать сотрудников и поставщиков к крайней бережливости. Он также хочет во всех деталях контролировать передачу наследства.

В противном случае ему было бы гораздо легче отвечать журналистам, которые годами спрашивают его об одном и том же. Он мог бы сказать: «Нет, я не контролирую деньги ИКЕА. Это делает фонд, который возглавляет NN». Но так Ингвар не отвечает никогда и реагирует на неприятный для него вопрос с неплохо скрытым раздражением.

В-третьих, насколько я знаю Ингвара с его недоверием и беспокойством за свою компанию, он добровольно не отдаст ни эре из денег ИКЕА. Его цель – полностью все контролировать. Ингвар – самодержец. Только чего? Состояния ИКЕА, конечно… денег. Тех плодов, что приносит его детище.

Но все-таки зачем ему нужны эти деньги? Он ведь выглядит как оборванец. Для большинства из нас деньги это залог нашего повседневного спокойствия, способ обозначить свое социальное положение. Мы обозначаем свое социальное положение, выбирая машину, одежду и место отдыха. Как только соседи и коллеги станут завидовать, считайте, что ваша цель достигнута – вы показали, что чуть-чуть важнее других. С Ингваром все в точности наоборот. Чем больше у него денег, тем скромнее его социальные атрибуты. В 1965 г. он носил сшитый на заказ твидовый костюм. Сейчас он носит простые брюки и рубашки, аналог которых можно найти в дешевом магазине. Он не испытывает ни малейшей потребности подчеркнуть свою социальную позицию. Зато у него есть горячее желание приумножить и сохранить свое растущее состояние, но в тайне.

В период моей работы в ИКЕА ни меня, ни моих коллег это не заботило, а если бы заботило, то это считалось бы чуть ли не кощунством. Но, оказавшись по другую сторону, я начал размышлять над моими впечатлениями за все годы. Над тем, как на самом деле устроен Ингвар. Над теми силами, что им движут. Разумеется, я не могу быть абсолютно уверен, что мои предположения на сто процентов точны. Для этого мне понадобились бы заверенные копии учредительных документов, то есть самое секретное в этом мире. Но некоторые обстоятельства все же убеждают меня в том, что я на верном пути. Во время дела о симпатии Кампрада к нацистам он в течение нескольких суток выложил на стол все карты. Почему же в данном случае он так не поступает? Если у него только чистые намерения, разве так трудно опубликовать учредительные документы и схему денежных потоков? И назвать тех, кто на самом деле распоряжается деньгами, если это не он. Но Ингвар этого, естественно, не сделает, потому что на каждом документе стоит его имя.

Хуже того, есть еще одно обстоятельство, которое влияет на образ Основателя ИКЕА. Все годы его философия заключалась в том, что ИКЕА должна любой ценой уходить от налогов. То есть он и его компания платят минимальные налоги. В отличие от большинства из нас Ингвар, по причинам, которые никому не известны, кроме него самого, не хочет понимать, что налоги идут на всеобщее благо. Слова «забота», «школа», «медицина» и прочие не входят в его словарь.

То же относится и к структуре компании. Всеми составляющими ИКЕА владеют нидерландские фонды – именно для того, чтобы избежать налогов. Голландское законодательство крайне благоприятно относится к консолидации огромных денежных потоков в донорских фондах, так называемых stichtings, и их последующему переводу в полностью защищенный от посторонних глаз трест на Антильских островах для дальнейшей отправки в неизвестное место. Таким образом, вся эта музыка в принципе не будет облагаться налогами. Поскольку истинные суммы скрыты от посторонних, Ингвару не нужно платить сколько-нибудь значительный налог и в Швейцарии, власти которой он убеждает в том, что у него почти нет дохода.

Конечно, дочерние компании ИКЕА во всем мире платят местный налог, но вся стоимостная цепочка построена таким образом, что это минимальные суммы. За счет конструкции фирм HanIm (сокр. от шведского Handel Import, торговля и импорт) товары покупаются и продаются внутри компании, чтобы минимизировать налоги. То же самое с донорскими фондами, которые наверняка дают деньги на благотворительность, но только символические суммы. Естественно, это можно назвать безобидной смоландской скупостью, и тогда Ингвар предстает в более обаятельном виде. Но я склонен называть это непостижимым цинизмом самого богатого человека в мире. Такое безграничное скупердяйство трудно постичь обычному налогоплательщику.

 

Рифат и Ингвар

Я уже писал о том, что Рифату эль Сайеду без надобности вынесли суровый приговор. Кого на самом деле заботит докторская шляпа? Он изобрел ловкую бизнес-модель, для которой явно не требовалась докторская степень. С Ингваром все с точностью наоборот. Он лжет исключительно из скупердяйства.

Чисто по-человечески я ошеломлен и глубоко разочарован тем, что человек, которым я восхищался, раз за разом на голубом глазу лгал мне и моим коллегами прямо в лицо. На сотрудников ИКЕА, занимающих низшие должности, возлагают большую ответственность, но надо очень много работать, чтобы чего-нибудь добиться. Сотрудник ИКЕА чувствует, что является частью чего-то большего и лучшего, чем биржевая компания. ИКЕА – компания с социальной миссией. ИКЕА – хорошая компания, она честная и не остается в долгу… Если основатель компании обвел вокруг пальца целый мир сотрудников и поставщиков, это очень серьезно. Предпринимательство предполагает доверие, и если фирма не до конца честная, доверие рухнет как карточный дом, если когда-нибудь всплывет правда.