Любовь к отечественному прошлому и память об исторических событиях народной жизни составляют нравственный долг образованных народов, к которым принадлежит и народ русский.

Да ведают потомки православных

Земли родной минувшую судьбу,

Своих царей великих поминают

За их труды, за славу, за добро.

Этими словами, влагаемыми нашим великим Пушкиным в уста летописца Пимена, и определяется содержание настоящего исторического очерка. Цель его — показать, как возрастало и укреплялось наше отечество и какой ход державные вожди русской земли давали государственному кораблю, на флаге которого написано имя России.

Громадное земельное пространство, занимаемое ныне нашим государством, издавна было населено племенами разных народов. В числе этих племен были и предки наши — славяне. Это был рослый, здоровый, сильный, выносливый и храбрый народ. Один древний арабский писатель говорил, что «славяне столь могущественный и страшный народ, что если бы они не были разделены на множество поколений и родов, то никто в мире не мог бы им противостоять». Как жили наши предки в древности, доподлинно неизвестно. Но к тому времени, с которого, обыкновенно, принято считать начало русской истории, у них было уже много городов, была развита значительная торговля, были лесные промыслы: охота, звероловство, добывание меду, воску, смолы, вырубка строевого леса и пр., были занятия земледелием и скотоводством. Жили наши предки просто, племенным бытом, т. е. союзами родов (родственников). В главе каждого племени стоял родоначальник. Он предводительствовал на войне, а в мирное время судил народ и приносил жертвы богам (славяне были язычниками). Для решения общих дел созывалось «вече», т. е. общий совет. Все славяне были свободны и равноправны, как члены одной семьи. Но уже и тогда люди делились на горожан и сельчан, а те и другие — на богатых и бедных. У славян были рабы. Сначала рабы были плодом военной удачи, так как, по обычаям того времени всех народов, пленный враг становился рабом победителя. Потом рабами стали делаться и те люди, которые продавали себя в кабалу другим. Горожане были сильнее сельчан своею численностью и вели торговлю теми товарами, которые добывали сельчане. Горожанам было выгодно, чтобы большее число сельчан доставляло им плоды трудов своих, которыми торговали города. Поэтому города старались привлечь к себе побольше сельчан. Достигалось это двумя способами: или «приохочиванием», когда сельчане доброй волей вступали в торг с городами, или «примучиванием», когда зависимость от городов устанавливалась силой. Такая форма отношений между горожанами и сельчанами привела к образованию «городских волостей». Появились волости: Новогородская, Смоленская, Киевская и пр. Под этими названиями понимались те земельные области или районы, на которые город простирал свою власть (волость). «Приохочивая» и «примучивая» сельских жителей к своим волостям, города не считались с их племенным происхождением. Городам было важно получать товары для торговли, а будут ли их доставлять славяне, мордва, фины, черемисы или др. — им было все равно. Поэтому жители одной городской волости довольно быстро сливались в одно общее население и перенимали друг у друга нравы, обычаи и верования, тем более, что в них по самим условиям соседской жизни не могло быть особо резких различий. С течением времени племенные названия жителей городских волостей стали забываться и сами жители стали называть себя новогородцами, смолянами, киевлянами и пр. — по именам тех волостей, в которых проживали.

Городские волости были независимыми друг от друга и общей связи не имели. В некоторых волостях кроме главного были и второстепенные города. Города вели значительную торговлю. Торговля в те времена сопряжена была с большими опасностями. Поэтому купцы, производившие торговлю с чужими странами, отправлялись в путь не иначе, как большими торговыми караванами. Караваны сопровождала всегда артель или «дружина» вооруженных людей, нанимавшаяся вскладчину купцами. Торговый путь часто приходилось пролагать оружием, и торговые путешествия имели характер военных походов.

В таком примерно положении находились дела наших предков к тому времени, с которого наши летописцы начинают русскую историю.

Славяне Новогородской волости, как повествует наш летописец, находились под властью варягов и платили им дань. Чужеземное господство вывело их из терпения, и они прогнали варягов за море. Но как только жители Новогородской волости стали владеть сами собой, у них «не стало правды» и начались междоусобицы и раздоры. Тогда собрались они на совет и решили: «Поищем себе князя, который владел бы нами и судил по правде». Избранные ими послы направились за море к варяжескому племени Русь и сказали: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет— приходите княжить и владеть нами». Три князя русские — Рюрик и два его брата — пошли на призыв с своими родами и увлекли все племя Русь. Рюрик стал княжить в Новгороде, а два его брата в меньших городах Новогородской волости. «От тех то варягов, — говорит летописец, — и прозвалась земля Русскою».

Событие это случилось в 862 году по Р. X.

Варяжеские князья приглашены были новогородцами только к себе. Они должны были чинить суд и расправу, охранять от врагов Новогородскую волость и давать свою дружину для сопровождения торговых караванов. За это новогородцы платили князьям определенную дань. Весь внутренний распорядок в земле продолжал оставаться прежним. На получаемую дань князья должны были содержать свою дружину. Из таких отношений местного населения к пришлым князьям вытекали свои последствия. У князя и его дружины создавались общие служебные и материальные интересы. Служебные интересы касались вопросов управления страной и разных военных дел. Материальные интересы сводились к заботе о том, чтобы добыть себе побольше дани, не нарушая уговора с новогородцами. Для этого оставалось одно — увеличить дружину и идти с ней добывать себе дань с других славянских городов. Первые князья из рода Рюрика проявили в этом смысле много предприимчивости. В короткое сравнительно время им удалось сделать своими данниками славянские города и многие отдельные племена, занимавшие обширные земли. Богатая дань, которую они стали получать, дала им возможность содержать большие, грозные дружины для защиты страны от врагов и для наказания непокорных. Князья приобрели, таким образом, сильную власть над городами и племенами. Главным или «стольным» городом всей земли, своей столицей, князья сделали гор. Киев.

Так образовалось Русское государство.

Киевский князь назывался Великим князем и его слушалась, повинуясь, вся Русская земля. В ее состав входили земли, расположенные вокруг озера Ильменя и по берегам рек: Волхова, Ловати, верховьев Волги, всей Оки и верхней части Днепра со всеми его притоками, до притоков Рос и Псел включительно. Новогородцы считали своими все земли от Ладожского озера к северу до самого Белого моря. На восток от Днепра и Дона до Волги и далее на юг до самых гор Кавказских лежали земли народов, временно побежденных русскими князьями. На западе русским принадлежали земли Галицкие и Волынские, входящие ныне в состав Австрийской империи.

К началу XI века окончательно упрочилось объединение всех восточных славян в один Великий Русский народ. Варяжеское племя Русь, переселившееся с Рюриком в славянские земли, быстро слилось со славянскими племенами и «ославянилось». То же случилось и с другими, неславянскими племенами, жившими на Русской земле.

Объединению племен в один русский народ много содействовало принятие Киевской Русью христианства. В 988 году киевляне приняли от греков христианскую православную веру и стали деятельно распространять ее по всей Русской земле. Великие князья Киевские оказывали распространению новой веры могущественное содействие, прибегая, где нужно, к силе. В XI веке все идолы на Русской земле были уже повержены и все языческие капища разорены. По всей земле воздвигнулись православные церкви, во многих местах стали возникать монастыри с первыми школами грамотности.

Единство Русской земли, единство государственной власти и единство православной веры развили в народе национальное сознание. Сознания же о государственном единстве всей Русской земли и о необходимости для государства единодержавной сильной власти тогда еще не было. Уступая родственным побуждениям, Великие князья раздавали русские области своим сыновьям, дробили власть, расчленяли Русскую землю, создавали на ней почву для губительных раздоров и междоусобий.

Значение Киевского Великого князя стало все более и более умаляться, и в конце XII века Киев перестал быть столицей Русской земли.

Великокняжеская власть перешла к Суздальскому князю и столицей сделался г. Владимир (Суздальский). Но и Суздальским князьям не удалось собрать и упрочить Русского государства. Они, как и Киевские князья, дробили власть и землю между своими детьми, подрывая тем силу княжества.

В начале XIII века Русская земля подверглась татарскому нашествию. Раздробленная на множество мелких княжеств, лишенная единодержавной государственной власти, обессиленная внутренней враждой и междоусобиями, она не могла уже отразить вражеского нашествия. Громадные полчища пришедших из Азии татар прошли всю Русскую землю из конца в конец, подвергли ее страшному разорению и опустошению, сделали всех русских князей своими данниками и образовали свое большое царство под названием Золотой Орды.

Более двухсот лет тяготело над Русской землей кровавое и разорительное татарское иго. Хорошо еще, что татары довольствовались одною данью и оставили на Руси неприкосновенными православную веру и весь внутренний строй. Иначе Русская земля, может быть, и до сего времени не вышла бы из-под ига.

Тяжелые испытания переносил русский народ от татар, а тут еще появились у Русской земли новые враги. На западе возникло новое сильное государство Литовское, на севере появились ливонские рыцари (немцы) и усилились шведы. Новогородцы, сравнительно мало пострадавшие от татар, сумели дать отпор ливонцам и шведам. Но юго-западная Русь вместе с Киевским княжеством были уже настолько обессилены прежними усобицами и разорены татарами, что не смогли сохранить своей самостоятельности и надолго подпали под власть Литвы и Польши.

Спасло Русскую землю от порабощения и конечной гибели Московское княжество. В 1147 году на южной границе Суздальского княжества был построен небольшой городок Москва, служивший сначала крепостью. Скоро выяснилось, что расположение этого городка на Москве-реке, имевшей важное торговое значение, очень выгодно, и Москва стала расти. В XIII веке Москва сделалась маленьким княжеством, состоявшим из города и нескольких окрестных селений, но княжеством доходным и богатым. Пользуясь своим богатством, ряд Московских князей стал добывать себе в Золотой Орде от великого хана «ярлык на великое княжение», т. е. звание великого князя Русской земли. Им же ханы Золотой Орды стали поручать и сбор дани. Собирая дань для Орды, Великие князья Московские удерживали часть дани у себя и обогащали ею свою казну. Власть и богатство давали им возможность увеличивать пределы своего княжества.

Московские князья не дробят уже своего княжества между сыновьями, а завещают его целиком своему старшему сыну. Благодаря этому сила княжества настолько увеличивается, что Московский князь Димитрий Донской вступает с Золотой Ордой в открытую борьбу и в 1380 году одерживает над татарами полную победу в Куликовской битве. Победа эта подняла дух русского народа, уничтожила в нем прежнее убеждение в непобедимости татар и показала, что Русь окрепла для борьбы за свою независимость. Димитрий Донской, собрав свои силы, решился один дать отпор татарам и притом не на своем рубеже, а выйдя за рубеж в дикое поле и заслонив собою всю Русь от разорения. Московский князь явил в этом случае такую мощь, которая ставила его выше всех других князей, во главе всего русского народа. К нему, как к своему единому государю, и потянулся весь народ. Москва стала очевидным для всех центром народного объединения. Московские князья не замедлили воспользоваться плодами своего успеха и стали деятельно продолжать собирание Русской земли.

Правда, вскоре произошло новое татарское нашествие на Москву, но оно имело характер внезапного набега. Димитрий Донской, распустивший свое ополчение, был застигнут татарами врасплох и вынужден был откупиться данью. Тем не менее Куликовская битва не утратила своего значения, и татары поняли, что Русь теперь уже не поддастся их нашествию и что они могут действовать против Руси только внезапными набегами.

В 1480 году Иоанн III свергнул татарское иго, сделался единодержавным государем всей Русской земли (кроме находившейся под владычеством Литвы и Польши) и стал называться «царем, великим князем и государем всея Руси». Объединив под своей властью Русскую землю и сделавшись вполне независимым государем, Иоанн думает о защите целого народа от иноверных и иноземных врагов. Он объявляет себя единым православным царем и хранителем веры православной, он считает всю Русскую землю, не исключая и той, которая отошла к Литве и Польше, своею вотчиною, т. е. собственностью государя, как главы государства.

Иоанн IV Грозный покоряет Казанское и Астраханское царства, отнимает у Литвы Смоленск, Новгород Северский и Чернигов, а у шведов земли, принадлежавшие когда-то Новгороду (часть берега Балтийского моря), и принимает под свою державу завоеванную Ермаком Сибирь. Иоанн становится могущественным самодержавным царем обширного русского царства. При нем самодержавная власть достигает небывалой раньше силы, ведет упорную борьбу за установление во всем царстве прочных государственных начал и достигает в этом отношении крупного успеха. К сожалению, после Иоанна не осталось таких наследников престола, которые довершили бы начатое Иоанном дело внутреннего укрепления государства.

18 марта 1584 года московские колокола своим печальным перезвоном возвестили жителям столицы о кончине царя Ивана Васильевича Грозного.

При этой вести народ забыл все великие жестокости Грозного царя, забыл всю ненавистную его опричнину, а вспоминал только такие великие дела его царствования, как взятие Казани, завоевание Астрахани и Сибири, издание Царского судебника и построение в Москве великолепного храма Василия Блаженного. Русские люди искренно молились об упокоении грозного, но вместе и великого по своим деяниям государя.

После царя Иоанна IV остались два его сына: Феодор, бывший сыном всеми любимой, кроткой Анастасии Романовны, первой супруги Грозного, и малолетний царевич Димитрий, которому отец незадолго до смерти назначил в удел город Углич. Царь уже давно чувствовал приближение смерти и сделал все распоряжения, поэтому старший сын его Феодор спокойно, без всяких волнений и смут, как говорил летописец, «воцарился и сел на превысочайший престол Богом хранимого Российского Царствия».

Все в государстве, однако, сознавали, что новый царь не будет в состоянии справиться с государственными делами. Постник и молчальник, он больше походил на смиренного инока, чем на царя. Это хорошо видел уже и его отец, который постарался окружить сына верными и опытными в делах государственных людьми. В первые дни около нового царя мы видим пятерых бояр, которые, составляя как бы постоянный совет при нем, ведают всеми делами правления.

Среди этих пятерых лиц по своим душевным качествам и по своему влиянию на московское население выдается боярин Никита Романович Юрьев-Захарьин, дядя царя, брат его матери Анастасии. Во все царствование Грозного был он вблизи Государя, пользовался его неизменным доверием, однако не только не запятнал себя ни малейшим участием в его жестокостях, но даже прославился как постоянный ходатай перед ним за опальных; не раз добрая рука Никиты Романовича вырывала их из цепких когтей Малюты Скуратова.

Так мирно и спокойно протекала жизнь государства, как вдруг в 1591 году она была нарушена страшным событием: семилетний царевич Димитрий 15 мая был зарезан в Угличе. Жители Углича в тот же день умертвили приставленных к нему Битяговского, Качалова и их товарищей, которых считали виновниками ужасного злодеяния. Через четыре дня из Москвы приехали лица, посланные расследовать все дело: это были митрополит Крутицкий Геласий, князь Василий Шуйский, недавно перед тем возвращенный из ссылки, и окольничий Клешнин. Эти следователи вели дело бестолково, а может быть, и недобросовестно и, вернувшись в Москву, донесли царю и боярской думе, что царевич вовсе не был убит, а сам в припадке падучей натолкнулся на нож. Боярская дума этим странным объяснением осталась довольна, а угличан за самоуправство и за убийство якобы невинных людей сурово наказала. Однако народ не мог поверить наивному объяснению московских следователей и говорил, что царевич убит; а многие прибавляли, что он убит по наущению боярина Бориса Годунова, брата царской жены.

Это страшное дело в Угличе и до наших дней осталось нераскрытым окончательно. Есть некоторые основания считать Годунова виновным в гибели царевича, но доказать его виновность невозможно.

Как бы то ни было, но ближайшего наследника царского престола в 1591 году не стало.

Прошло семь лет, наступил 1598 год. Уже осенью царь тяжело занемог, а в самый крещенский сочельник, к вечеру 5 января, «последний царственный цвет Русской земли отошел от очей всех», писал летописец. Овдовевшая царица Ирина удалилась в монастырь и там постриглась. С Феодором прекратился царский род Рюриковичей, правивший Русью более 700 лет. Русским людям предстояло теперь избрать нового царя, а с ним возвести на престол и новый царствующий дом.

Предание рассказывает, что уже на смертном одре царь Феодор совещался с придворными боярами о том, кому быть после него русским государем, и протянул скипетр своему родственнику, боярину Феодору Никитичу Романову. Последний с поклоном передал скипетр своему соседу, тот своему, и т. д. Никто не осмеливался оставить скипетр у себя, и все смущенно передавали этот символ верховной власти из рук в руки. Но когда очередь дошла до шурина умирающего царя, боярина Бориса Феодоровича Годунова, он поспешно взял скипетр из рук своего соседа и уже не передавал его дальше. Действительно, после Феодора Иоанновича царская власть перешла к Борису Годунову, но не по выбору самого царя Феодора и не захватным путем, а иным образом.

Борис Годунов возвысился еще при Иоанне IV, хотя и умел держать себя в течение этого тяжелого царствования так искусно, что народная ненависть к опричникам и всяким другим «лиходеям», близким к «грозному» царю, миновала его. А при болезненном и удалявшемся от государственных дел Феодоре Иоанновиче Годунов сделался даже фактическим правителем государства: его близкое родство с царем, женатым на Ирине Феодоровне, сестре Бориса, и личные способности доставили ему положение «властодержавного правителя российского царствия». У него заискивали иноземные послы, приезжавшие в Москву; по его слову решались все вопросы внутренней государственной жизни.

Когда царь Феодор умер, Москва признала царскую власть за вдовствующей царицей. Но Ирина Феодоровна скоро удалилась в Новодевичий монастырь и постриглась в монахини. Таким образом верховная власть перешла фактически в руки ее брата, Бориса. Последнему оставалось только законным путем оформить это положение: сделаться и по имени тем, кем он уже давно был в действительности. 17 февраля 1598 года Земский Собор, надлежащим образом подготовленный Борисом, избрал его на царство.

Начало царствования Годунова оставило по себе добрую память в народе. Новый царь был покровителем и защитником «нищих, вдов и сирот убогих», щедрой рукой оказывал помощь пострадавшим от голода и пожаров. Нередко он освобождал многие местности от податей на три, пять и более лет. При нем высоко поднялась русская торговля, совершенно упавшая при Иоанне IV; приняты были меры к ограждению безопасности путей сообщения, к устранению произвола местных властей и разного рода притеснений населения и злоупотреблений со стороны их. Внешняя политика была проникнута миролюбием. Хотя сам он был совершенно необразованным человеком, однако посылал молодых людей учиться за границу, а своему сыну дал очень хорошее по тому времени образование.

Мудрое правление Годунова не могло, однако, предотвратить тех тяжких испытаний, которым Россия стала подвергаться начиная с 1601 года.

В 1601 году страну охватил, вследствие полного неурожая, ужасный голод. Люди питались травой, сеном и даже трупами животных и людей. Борис объявил народу бесплатную раздачу хлеба в Москве, Но эта мера, благая по цели, принесла только вред: в Москву собралось много людей, которые с трудом могли бы прокормиться и Дома; поэтому царской милостыни, конечно, не хватило на всех. За голодом последовали разные болезни, от которых в одной только Москве умерло около 130 000 человек. Жизнь государства была потрясена до основания.

Урожай 1604 года прекратил голод, но не мог устранить одного из главнейших его последствий — разбоев. В голодные годы крестьяне, спасая себя от смерти, образовали многочисленные шайки грабителей. Большинство членов таких шаек состояло из холопов, выгнанных во время голода своими господами. К холопам примыкали свободные, которых голод заставил тоже пренебречь законным добыванием средств к существованию. Шайки таких грабителей разбрелись по всей Руси; многие из них бродили даже под самой Москвой, так что Борис был вынужден несколько раз высылать против них войска. Этим шайкам вскоре пришлось сыграть важную политическую роль: на них оперлись самозванцы, целый ряд которых промелькнул в начале XVII века в течение всего лет десяти.

Еще в 1601 году в Москве появился слух, что царевич Димитрий, сын Иоанна IV, спасся от убийц, посланных будто бы Годуновым в Углич, и скрывается в Польше. Появление Димитрия, потомка прежней династии, к которой русский народ издавна привык, неизбежно поколебало бы положение Бориса, если бы только Димитрий действительно был жив. Поэтому, несмотря на свою уверенность в кончине царевича, Борис Годунов был сильно встревожен этим слухом. Он сразу понял, что рассказы о спасении Димитрия от смерти направлены прежде всего против него, являясь плодом интриг ненавидевших его бояр. Так и было в действительности. Василий Иванович Шуйский впоследствии прямо говорил, что бояре признали самозванца только для того, чтобы избавиться от Бориса. В свое время они не могли помешать Борису занять царский престол, не могли также бороться с Борисом-царем, так как он был сильнее боярства. Но они понимали, что старая династия Ивана Калиты в глазах народа гораздо выше Бориса. Поэтому они решили свергнуть Годунова во имя прежней династии, в лице ее последнего представителя — царевича Димитрия.

Как только слухи об этой интриге дошли до Бориса, на многих бояр посыпались тяжкие опалы. Следует, однако, отметить, что, пытая и ссылая множество заподозренных лиц, Борис почти не прибегал к смертным казням, хотя дело было для него очень серьезным. В это время были отправлены в ссылку Бельский, Романовы, Черкасские, Сицкие, Шестуновы, Репнины, Карповы и др.

Затем Борис объявил народу, что царевич Димитрий скончался, и самозванец, именующий себя Димитрием, не кто иной, как Григорий Отрепьев, беглый монах московского Чудова монастыря. Летом 1604 года Борис отправил в Польшу родного дядю самозванца, Смирнова-Отрепьева, чтобы он при личном свидании с племянником изобличил последнего в самозванстве. Но поляки не допустили этого свидания.

Действительно ли самозванцем был монах Григорий Отрепьев — в истории это вопрос спорный. Большинство русских историков признает, правда, в нем Григория Отрепьева. Но Костомаров говорит, что ничего точного не известно о его личности, а проф. Иконников считает даже так называемого «Лжедимитрия I» настоящим Димитрием, сыном Иоанна Грозного. Некоторые историки высказывают мнение, что хотя в Москве к самозванству и готовили Отрепьева, но царствовал не он, а неизвестное лицо, подмененное в Польше иезуитами. Отрепьев будто бы только приехал в Москву вместе с Лжедимитрием, но потом за пьянство был сослан им. Кем бы ни был загадочный человек, царствовавший в России под именем Димитрия, он, по многим признакам, и сам верил в свое царственное происхождение. Сравнительно быстро он заставил поверить в это и русский народ. Поляки же, которым он был обязан достижением русского престола, вряд ли верили в его происхождение от Иоанна Грозного. Так, например, канцлер и гетман Ян Замойский, выслушав рассказ о приключениях мнимого царевича, с явным недоверием произнес:

— Это какая-то римская комедия, что ли?..

Однако самозванец был нужен польскому правительству как хорошее средство для ослабления России, а польское духовенство надеялось начать с его помощью распространение католичества среди русских. Польские же авантюристы, явившиеся под знамена самозванца, готовы были драться за всякого, кто только мог хорошо заплатить или дать пограбить. Поэтому у самозванца скоро собрались довольно значительные военные силы, с которыми он и двинулся в поход против Бориса для получения «прародительского престола».

Вступив в русские пределы, самозванец стал рассылать по городам гонцов с грамотами, излагавшими историю его спасения от смерти и призывавшими всех русских стать под его знамена для борьбы с Борисом, который незаконно «владеет русским царством». Население очень доверчиво отнеслось к этим грамотам: один за другим города стали переходить к самозванцу, и движение его во главе войск к Москве скоро начало походить на триумфальное шествие законного государя.

Борис выслал против самозванца войска. Но московские воеводы действовали все время очень вяло и неискусно. Даже когда им удалось (30 января 1605 года) нанести самозванцу решительное поражение около Добрынич, они не сумели воспользоваться своей победой и дали самозванцу возможность бежать с остатками разбитого войска в Путивль. Там он скоро опять собрал вокруг себя много казаков и военнослужилых людей из перешедших на его сторону городов. С этим сбродом он хотел идти на выручку признавшего его города Кромы, осажденного большим отрядом московских войск под начальством боярина Шереметева. Неизвестно, чем окончилось бы это предприятие самозванца, если бы ему не помогли обстоятельства: 13 апреля 1605 года Борис скоропостижно скончался.

Москва присягнула 16-летнему сыну Бориса, Феодору Годунову. Было отправлено под Кромы особое посольство для приведения осаждавшего этот город войска к присяге новому государю. Войско тоже присягнуло. Но скоро в нем обнаружилась измена. Князья Василий и Иван Голицыны, Михаил Салтыков, Петр Басманов, братья Ляпуновы и другие главные военачальники перешли на сторону самозванца. Увлеченные ими полки тоже нарушили присягу, данную новому царю, и перешли к Лжедимитрию.

С этими новыми подкреплениями самозванец двинулся из Путивля к Москве. Всюду по пути его встречали как законного государя. 1 июня в Москву явились от него Плещеев и Пушкин, собрали народ и читали ему грамоту, в которой рассказывалась вся история царевича — его спасение от смерти, его пребывание в Польше и поход в столицу. Народ не знал, чему верить, и вызвал на Красную площадь Василия Шуйского, который вел следственное дело об убийстве Димитрия. Шуйский явился и уверил всех, что Борис действительно посылал в Углич людей убить Димитрия, но последний спасся, а убит был поповский сын. Услышав это, толпа бросилась с Красной площади в Кремль, схватила царя Феодора вместе со всеми его родственниками и перевела их в старый боярский дом Годуновых. Через десять дней от самозванца приехали в Москву князья Голицыны и Мосальский с тем, чтобы «покончить» с Годуновыми. Они задушили царя Феодора, его мать и Семена Годунова, а остальных родственников Бориса отправили в изгнание.

20 июня 1605 года Лжедимитрий торжественно вступил в Москву. Прежде всего он поехал в Архангельский собор, где был похоронен Иоанн Грозный, и горько плакал над его гробницей. Через несколько дней после этого он вернул из ссылки своих мнимых родственников, попавших в опалу при Годунове, — Нагих и Романовых, щедро осыпав их милостями. В конце июля приехала в Москву царица Мария Федоровна Нагая, мнимая мать самозванца. Произошла трогательная встреча. Лжедимитрий держал себя с ней как нежный сын, а царица встретила его как любящая мать. Самозванец, по-видимому, искренно считал ее своей родительницей.

Московское население сначала было в восторге от нового царя. Но вскоре отношения между Лжедимитрием и народом стали ухудшаться. Русские люди с удивлением замечали, что царь совсем не похож на прежних царей: не посещает храмов, не спит после обеда, запросто бродит по Москве, одевается по-польски, водится исключительно с поляками, пляшет на придворных вечерах и маскарадах, нарушает посты, не кладет поклонов и т. д. Бояре были обижены тем, что царь предпочитает им иноземцев, называет их невеждами и т. п. Народное недовольство вызывали больше всего окружавшие царя поляки. Они держали себя в Москве, как в завоеванном городе, и оскорбляли на каждом шагу щепетильное национальное чувство московских жителей: входили в церковь в шапках, нередко с собаками, громко болтали там, смеялись. Русским женщинам небезопасно было показываться на улицах города. Высшее русское духовенство тоже было недовольно равнодушием царя к православной церкви. Кроме того, оно упорно не соглашалось на брак царя с католичкой Мариной Мнишек. Лишь с большим трудом патриарху Игнатию удалось уговорить архиереев согласиться на присоединение Марины Мнишек к православной церкви не через крещение, а только через миропомазание и причащение по православному обряду.

Все эти обстоятельства вызывали глухое брожение в народе и среди бояр, вскоре перешедшее в заговор против самозванца. Заговорщики вышли из той самой среды, которая «воскресила царевича Димитрия», ― из боярства. Во главе их стал Василий Иванович Шуйский. В марте 1606 года брожение проявилось и среди московских стрельцов, которые кричали, что царь «разоряет православную веру». Приезд Марины Мнишек в Москву для бракосочетания с царем послужил удобным моментом для свержения самозванца.

Невеста царя приехала с двухтысячным отрядом вооруженных поляков. Тотчас же в Москве начались ослепительные, никогда до тех пор не виданные торжества. 8 мая Марина была коронована, а затем обвенчана с Лжедимитрием. Царь и царица среди развлечений забыли все на свете. Но над их головами уже собралась гроза.

В ночь с 16 на 17 мая Шуйские ввели в столицу 18 000 преданного им войска. На рассвете заговорщики в разных частях города ударили в набат. Народ высыпал на улицу. Со всех сторон раздавались крики: «В Кремле пожар!»… «Поляки хотят перебить бояр!»… «Долой самозванца!»…

Василий Шуйский с 200 бояр и дворян бросился в Кремль. Толпа кинулась за ним. Заговорщики проникли во дворец. Лжедимитрий думал спастись бегством и выпрыгнул из окна во двор. Но прыжок оказался неудачным: самозванец сломал ногу. Его схватили и унесли во дворец, где и убили. Марину же спасли от смерти ее фрейлины. Из Кремля народ рассыпался по всей Москве и стал избивать и грабить ненавистных поляков. Жертвой народного гнева пало до 3000 поляков и русских, сочувствовавших им или друживших с ними.

Так окончилось одиннадцатимесячное царствование того, о ком Костомаров сказал: «Димитрий уничтожил Годуновых и сам исчез как призрак, оставив за собою страшную пропасть, чуть было не поглотившую московское государство».

На третий день после убийства Лжедимитрия народ опять собрался на Красной площади, и здесь Василий Шуйский, по выражению одного современника, был «выкрикнут в цари своими доброхотами». Тотчас же по вступлении на престол Шуйский разослал по городам грамоты, в которых доказывал самозванство убитого царя и свои права на московский престол, доставшийся ему, как он писал, по избранию, а не захватом власти. 3 же июня были перенесены из Углича в Москву мощи царевича Димитрия и торжественно положены в Архангельском соборе, Мать царевича всенародно покаялась, что тяжко согрешила, признав самозванца своим сыном. Перенесение мощей царевича Димитрия должно было уверить всех в самозванстве свергнутого царя.

Однако не все поверили. В южных областях государства распространились слухи, что царь Димитрий спасся от убийц, подосланных Шуйским, и в народе возникло движение в его пользу. Население многих южных городов отказалось признать Шуйского царем и стало готовиться к походу на Москву для изгнания его и возвращения престола Димитрию. Холоп князя Телятевского, Иван Болотников, собрал огромные полчища всякого сброда и двинулся с ними на Москву, во имя Димитрия, которого он будто бы видел живым в Польше. Чтобы привлечь на свою сторону народ, Болотников в своих грамотах призывал Крестьян к грабежу дворянских вотчин и поместий, к избиению воевод, дьяков и торговых людей. Во многих местах к Болотникову пристали и войска. В то же время почти все города восстали против Шуйского. Только после упорной борьбы царю удалось справиться с восстанием. В октябре 1607 года Болотников был разбит царскими войсками под Тулой и взят в плен. После этой победы Шуйский распустил войска по домам, думая, что восстание усмирено. Однако он жестоко ошибся.

В октябре того же года появился в Стародубе (Черниговская губерния) новый мнимый Димитрий Иоаннович. К нему примкнули остатки разбитых под Тулой полчищ Болотникова, с которыми он и дошел до Орла. Здесь к нему присоединилось несколько тысяч поляков, побуждаемых отчасти желанием отомстить за смерть своих соотечественников, погибших вместе с Лжедимитрием в Москве, отчасти стремлением к наживе и приключениям. У нового самозванца оказалось войска даже больше, чем у первого. Весной 1608 года он двинулся из Орла на север и в июне подошел к Москве, став лагерем в селе Тушине (в 12 верстах к западу от Москвы). Его армия непрерывно увеличивалась. Кроме разного собиравшегося в Тушино сброда, Ян Сапега привел с собой из Польши 7 000 человек. В общем войско второго Лжедимитрия скоро дошло до 100 000 человек. С этими силами он попытался было взять Москву приступом, но потерпел неудачу, и решил начать осаду столицы. Его план состоял в том, чтобы отрезать Москву от сообщения с другими областями государства, а эти последние постепенно подчинить себе; тогда столица пала бы сама собой. Южные области, за исключением Рязанской земли, уже признали его. Самозванец решил подчинить себе также северные области и отправил для этого большой отряд под начальством поляка Лисовского.

Отряд Лисовского взял город Дмитров (в 70 верстах от Москвы) и 23 сентября 1608 года подошел к Троице-Сергиевой лавре, чтобы завладеть и ею. Но обитель преподобного Сергия в течение 16 месяцев героически отражала приступы врагов. Пока шла осада лавры, войска нового Лжедимитрия, или, как его тогда называли русские люди, «Тушинского вора», овладели громадной территорией. Из крупнейших городов только Смоленск, Новгород и Нижний Новгород не подчинились «вору». Положение государства было крайне опасным. Волновались инородцы, крестьяне, мелкие горожане. «Народ, — по словам проф. Платонова, — решительно не знал, верить ли новому самозванцу, которого признала даже и Марина Мнишек, или же остаться при Шуйском, которого не за что было любить».

Шуйский не мог собственными силами справиться с самозванцем, и решил обратиться к иноземной помощи. В 1609 году он заключил союз с шведским королем Карлом IX, который прислал в Россию вспомогательный отряд под начальством Делагарди. Племянник царя, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, соединился с Делагарди и двинулся от Новгорода к Москве, очищая по дороге области от тушинских шаек. Поход Шуйского и Делагарди был очень успешен. Но в это время на Западе появилась новая гроза для государства: польский король Сигизмунд, домогавшийся шведского престола, узнав о союзе Карла с Шуйским, счел себя врагом последнего и осадил Смоленск. Оттуда он отправил в Тушино посольство сообщить полякам, что им приличнее служить своему королю, нежели самозванцу. Значительное число поляков послушалось короля и отправилось к нему в Смоленск. В Тушине произошел раскол. Поляки открыто насмехались над самозванцем и разоблачали его обман. При таких обстоятельствах «Тушинский вор» решил оставить Москву и уйти в Калугу, куда и прибыл в конце 1609 года.

Король Сигизмунд объявил себя претендентом и на русский престол. Его домогательства нашли поддержку среди московских бояр, живших в Тушине. После долгих переговоров с польским королем тушинские бояре предложили русский престол сыну Сигизмунда, королевичу Владиславу, но с условием ограничения самодержавной власти. 4 февраля 1610 года Сигизмунд принял это предложение, но осуществление его отложил до взятия Смоленска.

Тем временем князь М. Г1. Скопин-Шуйский и Делагарди деятельно готовились к походу против польского короля. Но в самый разгар этих приготовлений неожиданное горе постигло русскую землю: молодой герой Скопин-Шуйский, надежда России, скончался. После его смерти, очень загадочной по обстоятельствам, главное начальство над войсками было поручено князю Димитрию Шуйскому. Скоро этот бездарный воевода был наголову разбит при селе Клушине (24 июня 1610 года) литовским гетманом Жолкевским. После этого поражения русских войск союзник Делагарди был вынужден отступить к Новгороду, и царь Василий Шуйский остался совсем без армии.

Нище не встречая сопротивления, Жолкевский быстро двинулся к Москве, приводя все города, лежавшие на пути, к присяге Владиславу. Одновременно с ним Лжедимитрий II, «Тушинский вор», тоже двинулся из Калуги к Москве и через несколько дней остановился лагерем в подмосковном селе Коломенском. У Шуйского не было ни армии для борьбы с «вором» и Сигизмундом, ни преданности и влияния среди собственных подданных. Поэтому его падение стало неизбежным. И действительно, 17 июля 1610 года он был свергнут с престола и пострижен в монахи. А через неделю (24 июля) Жолкевский подошел уже к самой Москве.

Таким образом, Русское государство опять осталось без царя. Среди боярства шла усиленная борьба из-за кандидатов на престол. Кое-как собранный Земский Собор избрал на московский престол, несмотря на резкие протесты патриарха Гермогена и других, польского королевича Владислава. 17 августа Москва присягнула новому царю. «Тушинский вор», узнав о недовольстве духовенства и простого народа избранием Владислава, пытался было склонить их на свою сторону, но безуспешно. Вскоре Жолкевский вошел со своими войсками в Москву, и Лжедимитрий бежал с Мариной Мнишек опять в Калугу.

Расположившись в Москве, Жолкевский отправил к Владиславу в Смоленск большое посольство, во главе которого поставил самых видных лиц государства: ростовского митрополита Филарета Никитича Романова и князя В. В. Голицына. Прибыв к Сигизмунду, посольство скоро увидело, что поляки обманули русских: они отказались пустить Владислава в Москву и предложили избрать царем его отца, короля Сигизмунда. Послы поняли также, что Владислав — подставное лицо и что король и польские паны хотят вполне подчинить Россию Польше. Об этих планах поляков посольство тотчас же известило население Москвы.

На защиту России первым стал патриарх Гермоген. Он и слышать не хотел о присяге Сигизмунду и отказался подписать боярскую грамоту об этом, отправленную послам под Смоленск. Угрозы Гонсевского и Михаила Салтыкова не подействовали на него. В половине декабря 1610 года он стал рассылать по городам грамоты, в которых разрешал народ от присяги Владиславу и призывал всех русских людей идти на освобождение Москвы от поляков.

На призыв патриарха Гермогена откликнулись города Рязань, Нижний, Ярославль, Суздаль, Владимир, Кострома и некоторые другие по верхнему и среднему течению Волги и ее притоков. Ополчения этих городов двинулись к Москве; по дороге к ним присоединялись бывшие тушинцы. Все шли, воодушевленные желанием спасти православную веру и Русское государство от захвата поляками. В начале весны 1611 года эти ополчения подошли к Москве и осадили ее. Поляки засели в Кремле и Китай-городе. Осада пошла сперва довольно удачно для русских; но летом возникла вражда между служилыми людьми и тушинским сбродом. Предводитель рязанского ополчения, душа всего дела освобождения Москвы, Прокопий Ляпунов был убит казаками. После его смерти ополчения служилых людей одно за другим стали расходиться по домам: взаимные распри и вражда сословий помешали освобождению Москвы от поляков. Все Московское государство, казалось, стояло на краю гибели.

Между тем на северо-западе появился новый враг. Это были недавние союзники русских — шведы. Делагарди захватил город Корелу и всю Новгородскую область, так что новгородцы были вынуждены присягнуть одному из сыновей шведского короля. Месяцем раньше пал Смоленск, и Смоленская область перешла во власть Сигизмунда. Осенью 1611 года Сигизмунд особой грамотой подарил польскому народу Смоленскую и Черниговскую области, отнятые у Москвы. В то же время литовский гетман Ходкевич подошел к Москве, приведя с собой большие подкрепления осажденным в столице полякам. Таким образом, русскую землю разоряли одновременно шведы, поляки и казацко-холопский сброд под начальством Трубецкого и Заруцкого, поддерживавших новых самозванцев: Лжедимитрия III, появившегося в Псковской земле, и сына Марины Мнишек — мнимого царевича Ивана Дмитриевича.

Наступило поистине «лихолетье», как народ назвал эти годы Смутного времени. Но скоро ему был положен конец. Повсюду стал подниматься против поляков и внутренних врагов государства сам народ. Грамоты патриарха Гермогена, как тревожный набат, разносились по русской земле и призывали на защиту отечества всех, в ком только сохранилось чувство привязанности к нему. Престарелый святитель церкви вменял каждому гражданину в священный долг идти к Москве и помогать очищению ее от поляков. Нижний Новгород, в лице своего гражданина Козьмы Минина Сухорукова, стал во главе союза городов, пославших свои ополчения для изгнания поляков из России.

В начале апреля 1612 года нижегородское ополчение пришло в Ярославль, где простояло четыре месяца, пополняя свои ряды новыми подкреплениями. 21 августа оно подошло к самой Москве. Ходкевич и осажденные поляки оказали упорное сопротивление, так что князю Пожарскому удалось овладеть Москвой только 22 октября, когда поляки сдались на милость победителей. Вскоре совершилось и торжественное вступление освободителей Москвы и России в Кремль. Впереди войска шел крестный ход, навстречу которому из кремлевских соборов вышел другой крестный ход. На Лобном месте был отслужен благодарственный молебен, после которого войска вошли в Кремль.

Занятием Москвы окончились бури Смутного времени. Столица государства опять была в русских руках, после чего очищение страны от врагов пошло очень быстро.

Вожди ополчения хорошо понимали, что причиной смуты, едва не погубившей государство, было отсутствие законной и твердой верховной власти. Поэтому в ноябре 1612 года Минин и князь Пожарский разослали от имени земского ополчения грамоты по городам с призывом на Земский Собор для избрания нового царя. А в начале января в Москву уже начали съезжаться выборные от всех сословий и из всех мест Русской земли…