Рома

Туман постепенно сошел на нет, солнце неспешно карабкалось в зенит. От берега озера сквозь заросли высокой травы шла утоптанная дорога. Шагах в двадцати от моста, по обе стороны от тропы в землю врыты каменные столбы, испещренные какими-то знаками. Отец притормозил возле одного и, задумчиво морщась, провел рукой по странным завитушкам символов. Там, где он их коснулся, по резьбе между знаками вверх и вниз пробежало серебристое свечение. Миг, и весь столб засиял, а следом за ним и второй.

— Что это?

— Охрана тропы от нежити. Это как граница, вдоль побережья должны быть такие же. Смотри, — он указал на резной кружок, — отсюда к другому столбу идет силовая линия. А от того — к третьему, ну и так далее, по всей границе.

Я присмотрелся. И правда, от столба куда-то вдаль тянулась прозрачная голубоватая нить толщиной в палец. Словно лазерный луч в навороченной охранной системе.

— Пап, ты разве тоже эти линии видишь?

— Конечно. Они и должны быть видимы. Это граница, а не ловушка.

— И что, никто через нее не пройдет?

— Мы с тобой пройдем. А вот озерной нечисти путь заказан.

Словно подтверждая его слова, откуда-то донесся громкий треск, а секундой позже — истошный вой, внезапно прервавшийся.

— Оно самое, — прокомментировал отец.

Арч шагнул вперед: на миг окутавшись бирюзовым сиянием, пересек границу. Я последовал за ним. Перед глазами полыхнуло, в кожу впились миллионы крохотных ледяных иголочек. Нечто коснулось сознания, и тут же отступило, словно признав во мне человека. Неприятные ощущения исчезли, только в глазах некоторое время плавали разноцветные круги. Я остановился, потряс головой.

— Ром, ты в порядке? — обеспокоился отец.

Я кивнул, и мы пошли дальше. Налетевший ветер поднял пыль, и прикатил здоровенный шар перекати-поля, густо усеянный мелкими колючками. Он промчался мимо, едва не зацепив меня колючим боком, и застрял в кустарнике.

— Шел я лесом темным, лесом шел дремучим… — пробормотал я, — кто-то в рожу зафигачил ежиком колючим…

— Вот и не зевай! — напутствовал отец.

— Бать, а куда мы вообще идем?

— Вперед, — пожал он плечами. — Раз дорога есть, да еще с охранными артефактами, значит, где-то поблизости люди живут. И не бедные. Грамотного специалиста нанять, чтоб создать эти столбы, запитать их от лежащего рядом узла Силы, соединить все это в сеть… Как бы тут не целая артель магов потрудилась!

— Ну да, — согласился я, — с таким соседством не то что на столбы, на Берлинскую стену раскошелишься. Жить-то хочется… Но, по-моему, мы с курса сбились. Западнее надо.

— Вот придем к людям, купим гаджей и возьмем западнее, — покивал отец и замолчал.

Тропа тем временем изменилась: раньше была просто утоптанная земля, а теперь появилась тележная колея. Глубокая и наезженная. Да и сама тропа стала вдвое шире, тут и там из земли выглядывали ровные гладкие булыжники правильной формы. Мощеная дорога? Однако…

Постепенно утонувшая в грязи брусчатка стала появляться все чаще, пока не вынырнула на поверхность окончательно. Идти стало легче.

— Пап…

Арчи слегка повернул голову.

— А на озере что было? — задал я давно мучивший меня вопрос. — Молчишь, как партизан.

— Ничего особенного, — буркнул он, — то есть ничего хорошего. Если бы не Алва, то… — Он выразительно чиркнул ребром ладони по горлу и снова замолчал.

— Па-ап… — не дождавшись продолжения, позвал я, — при чем здесь Алва?

— При том, что я — осел, — досадливо отозвался он. — Никогда не связывайся с русалками, Ром. Такая гадость!

Более вразумительных пояснений я так и не дождался. Впрочем, судя по батиному мрачному виду, ночка выдалась веселая.

Поросшая кустарником степь уступала место рощам, а потом и окраина леса появилась. Я уже как-то привык, что в лесу повсюду лежит толстенный ковер из опавших листьев, в который запросто можно провалиться по щиколотку. Он везде, где густо растут деревья… Но вопреки логике, дорога была чистой, будто ее к нашему приходу тщательно подмели, да и сохранилась куда лучше, чем раньше. Даже камни стали ровнее, зазоры между ними уже почти неразличимы. Ни веточки, ни листика и грязи не видно. Странно. Тут я заметил чуть в стороне от дороги торчащий из слоя листвы бугорок. Желудок заурчал, напомнив, что ели в последний раз вчера вечером.

— Пап!

— Чего? — отозвался, словно очнувшись, Артур.

— Ты в местных грибах разбираешься?

— Откуда, — удивился он, — я ж не местный.

— А как же память деда?

— Ром, наш предок — королевских кровей, в лес только на охоту ездил. Верхом и со свитой. За местными оленями, зайцами…

— Ташшарами, — ехидно подсказал я.

— И за ними тоже, — отмахнулся отец. — А вот грибы… Не царское это дело, грибы-ягоды собирать.

— А жрать — царское? — поддел я, срубил навахой пару длинных веток, вручил одну этому аристократу и решительно двинулся к заинтересовавшему меня горбику из листвы. Как и ожидалось, под ней оказался здоровенный гриб-крепыш. Я аккуратно срезал его и постучал по рюкзаку:

— Вылезайте, эксперты хвостатые! Работа для вас нашлась.

На ночевку мы остановились, когда стало понятно, что из леса до темноты не выберемся. Отойдя от дороги на приличное расстояние, устроили лагерь. Пока батя обустраивал стоянку, я вывалил прямо под куст собранные грибы и отправился за хворостом. Набрав приличную охапку, развернулся обратно и тут угодил ботинком в какую-то лужу. Вот черт! Сбросил хворост и, опустившись на одно колено, принялся раскапывать мокрую листву. Через минуту из небольшой ямки бил прозрачный фонтанчик ручейка. Я зачерпнул немного, осторожно попробовал. Вода холоднющая и удивительно вкусная. Надо же, какая находка! Я набрал флягу, подхватил хворост и отправился к лагерю.

Стемнело. Защитный круг под отцовским контролем я уже выставил и теперь сидел, с наслаждением вытянув гудящие за день ходьбы ноги. Весело потрескивали в огне сучья и сухие ветки, рядом, над жаркими углями жарились нанизанные на прутики грибы. Пахло аппетитно.

— Бать, о чем грустишь? — поинтересовался я, глядя на мрачного отца, ковырявшего в огне палочкой.

Отец задумчиво поглядел на меня, снова потыкал в костер палкой и неохотно заговорил:

— Понимаешь Ром, неправильно это все как-то.

— В смысле?

— В прямом. Вот смотри, что нам дано. Хитромудрый интриган постпенсионного возраста — одна штука; кровожадная родственница, рвущаяся заполучить Силу Хаоса — одна штука. Мы с тобой, два рыцаря печального образа, колбасящих Амешт не по-детски, но играющих на чужом поле и по чужим правилам.

— Ну и что не так?

— Да всё! — Арчи взмахнул руками, как бы охватывая все вокруг, совершенно забыв про зажатый в руке прут. — Зачем вся эта канитель, если надо просто убить меня? У Морганы все возможности для этого были. Те же чириги собрались бы толпой, каждый по разу пикой кольнул — и всё. А нам побегать дают. Зачем?

— Так сказали же: игра, — пожал я плечами. — Ну вспомни: Мерлин рассказывал. И палку положи, пока глаз не выколол.

Артур поглядел на ветку с пылающим в темноте алым кончиком и сунул ее обратно в огонь.

— Шахматисты хреновы! — ругнулся он и снова ушел в себя.

Артур

Разбудили меня голоса. Не какие-то там голоса, а просто негромкая дружеская беседа двоих людей. Я вслушался… Один из говорящих — это, безусловно, Ромка, а вот второго голоса я не признал.

…С трудом разлепив глаза, я обвел взглядом окружающее пространство.

Прямо передо мной растянулся на траве черный как сажа гадж.

— Игги! — обалдело проговорил я.

— Я ж говорил, что он обрадуется!

Слегка повернув голову, я разглядел Ромку и еще какого-то человека, сидевшего ко мне спиной. Чуть в стороне прогуливались полосатый Сарни и еще один зверь — рыжий, в подпалинах.

Я решительно поднялся, потянулся, машинально сунул в карман Вуаль Ветра, пригладил волосы и пошел знакомиться с незваным гостем. Тот повернул голову, и я узнал Лексу. Снаряжен он был по-походному: кожаная куртка, плотные штаны, добротные сапоги. Сейчас он, обхватив руками колени, внимательно наблюдал за куховарившим Ромкой.

Я присел на траву рядом с ним, положил руку на плечо.

— Парень, ты как здесь оказался? — нейтральным тоном поинтересовался я. — Из деревни сбежал?

Лекса прямо посмотрел мне в глаза.

— Нет больше деревни, — сообщил он ровным тоном. — Нечисть всех уничтожила.

— Всех? — Я удивленно приподнял бровь.

Он резко кивнул.

— Всех. И Ундина не помогла. Прошли волной — никого не стало.

— А ты?

— Наш дом стороной обошли… Мы с отцом, как солнце встало, из дому вышли, смотрим — отрезанная голова водника лежит. Может, она и отпугнула. Мы потом всю деревню обошли — никого. — Лекса судорожно вздохнул, но продолжил все тем же бесцветным голосом: — Отец как увидел, сердце-то и не выдержало. Я вещи собрал, взял гаджей и уехал. Деревню поджег. Все равно всех похоронить не получится. В Арканар к брату еду, больше некуда. А гаджи к вам вывели.

Я слушал и кивал. Вроде все складно выходит, но что-то меня настораживало. Может, это его спокойствие — последствия шока. А может…

Ромка, сняв с огня варево, присел с другой стороны от Лексы и принялся нарочито небрежно поигрывать навахой. Самое то для создания доверительной атмосферы.

— Кстати, гаджи эти у тебя откуда? — спросил я.

— Пару дней назад отец у мужика какого-то сторговал. Гадж — скотина в хозяйстве нужная. Того же гонца в город отправить, к примеру.

— Ну да, — покивал Ромка. — Странный ты, Лекса. Рассказываешь, как будто все и не с тобой было: ни скорби, ни жалости…

— А по кому мне горевать? — выкрикнул вдруг Лекса, вскакивая на ноги. Мы тоже поднялись, а сын старейшины продолжал высоким мальчишеским голосом, звеневшим от напряжения: — Матери давно нет, старший брат в городской страже служит. Отец меня никогда не любил, эта его Инга — тем более. В деревне надо мной в открытую не смеялись только потому, что отец — старейшина! Да и он прямо говорил: за что ему такое наказание? Ни силы, мол, ни сноровки! Какая дура, говорил, за тебя пойдет, раз ты даже сеть сплести не можешь? А может, я не хочу всю жизнь рыбачить? Может, я учиться хочу? Когда другие на ярмарках сапоги да одежду покупали, я в книжную лавку бежал!

Парень подскочил к своему гаджу, расстегнул седельную сумку и вытащил… толстенную книгу.

— Вот, — снова успокаиваясь, сказал он, — все, что смог унести.

— Так ты грамотный? — удивился Ромка.

— Грамотный! — с видом оскорбленного интеллигента ответил Лекса, выпятив цыплячью грудь.

Только сейчас я заметил черные пятна на указательном и большом пальцах парня. Так бывает, если человек много пишет чернилами чем-то вроде гусиного пера или заостренной палочки. Похоже, Лекса не врет, таких белых ворон нигде не любят. Особенно в деревнях. Ладно, пусть лучше на глазах постоянно будет, меньше шансов, что в спину прилетит острый сюрприз.

— Если хочешь, — предложил я, — проводим тебя до Арканара. Далеко до него, кстати?

— Дня три верхом. — Лекса робко улыбнулся. — Спасибо, Арчи. Я с вами.

…Все же ехать верхом куда лучше, чем пешком топать! Гаджи бодренько трусили по дороге, парней я выслал вперед дозорными, а сам, покачиваясь в седле, разглядывал карту. По всему выходило, что миновать Арканар не получится, если не хотим делать громадный крюк. Да и надо ли? Конечно, лишний раз светиться нежелательно, но ведь на лбу у меня не написано, что я — Хайверг. И у Ромки тоже. Опять же, путь до следующей Твердыни неблизкий, надо бы запасов прикупить…

В том, что башня находится сейчас на месте, а не телепортировала куда-то, ясно указывал трепещущий на иллюзорном ветру рисованный флажок. Убрав карту в рюкзак, пришпорил гаджа, догоняя ребят. Те ехали неспешной рысью, переговариваясь вполголоса и не забывая следить за дорогой.

— Слушай, парень! — окликнул я Лексу. — Только сейчас вспомнил. Батя твой, покойный, что-то в мешочке перебирал. Как раз перед нашим приходом. Что там было, не знаешь?

Лекса обернулся в седле, поглядел прищурившись. А ведь и правда слеповат парнишка. Вот что значит читать по ночам при плохом освещении…

— Знаю, конечно, — кивнул он, и полез за пазуху, — вот это.

На его ладони появился увесистый мешочек из темной кожи.

— Это — камни ночи. Мы ими своих хранителей заряжали раньше, пока Ундина не появилась.

Лекса ослабил петлю, удерживающую горловину мешочка, и высыпал на ладонь горсть крупных антрацитово-черных кристаллов. Случайный лучик, пробившись сквозь густую крону ближайшего дерева, упал на камешки, которые тут же засверкали мелкими фиолетовыми искорками. Вот те на, да это же обсидовит! Парень вряд ли сам понимает, какое сокровище везет… Да с таким богатством он может купить хороший дом в этом своем Арканаре, еще и на библиотеку останутся деньги. И на учебу. Самый крупный обсидовит, виденный мной, носил в перстне Парцел, и стоил он бешеных денег, а у Лексы каждый кристалл минимум в два раза крупнее! Сомнение вновь шевельнулось в душе…

— Что за хранители у вашей деревни, Лекса? Что-то мы их не видели…

— И не увидите, они под водой. Когда озера заболачиваться стали, тогдашний староста собрал денег и нанял сильного колдуна. Тот сотворил двенадцать хранителей — это шары такие, у каждого есть выемка для камня ночи. Раскидал ночью вокруг деревни, так напасть и остановил. Все бы ничего, да только камушки эти заряжать надо каждые четыре года.

— Дай угадаю, — влез Ромка, — когда в очередной раз их достали, чтоб зарядить, появилась Ундина и к хранителям не стало доступа.

— Именно. А вчера отец решил сам нырять, хранителей будить, а тут вы появились.

— Понятно. Что с камнями делать будешь?

— Часть продам и в городе осяду.

Раздался резкий, пронзительный свист, из кустов на тропу высыпали крепкие мужики с топорами на длинных ручках. Гадж Лексы испуганно мекнул и рванул вперед, стоптав по пути разбойника. Из крупа его торчала короткая стрела. Лекса орал и бестолково махал руками, но встретил лбом толстый сук и вырубился. Я поглядел, как гадж уносит его по дороге, прочь от засады, а руки сами тянули из ножен Гелисворт.

— Аллан'к Азал! — раздалось сзади, и мир застыл.

Змей

Под ногами хрустят еще теплые угольки, ветер носит запах дыма. Почерневшие скелеты домов, кое-где рассыпавшиеся на кучи обугленных бревен. И мощный запах горелой плоти, заглушить который не смогла даже древесная гарь. Интересно, кто тут погулял так славно, уж не ты ли, старый враг? Ты ведь прошел здесь, я чую след твой ауры. Из россыпи покрытых серым налетом углей скалится в небо щербатый череп. А чуть дальше — скрученный детский скелетик. Выходит, Сила меняет тебя, враг мой? Раньше ты бы так не поступил.

Посреди площади у вкопанного в землю столба лежит старик, ладони и лицо перепачканы сажей. Не останавливаясь, иду мимо, хотя даже меня, видавшего немало, коробит. Впереди, за окраиной бывшей деревни, играет бликами солнечных лучей озеро. У самого берега торчит еще один столб, рядом лежит обезглавленное тело речной нежити.

Под ногами широкий мост, за спиной — остатки поселения. Скоро встретимся, дружище. Интересно, сколько в тебе осталось от человека?

Рома

— Аллан'к Азал!

Позади нас на тропе стоял невысокий мужик в меховой безрукавке с капюшоном из волчьей головы. В сторону отца он протянул два кукиша. Разбойнички издевательски заржали, а батя застыл в седле, наполовину вытащив меч.

— Ах ты…

Больше я ничего сказать не успел, колдун скрутил дули и мне. Как со стороны увидел себя: парень с перекошенным лицом и наполовину вытащенной катаной в руке.

Под щекой жесткая трава, перед глазами корявая ветка, по которой деловито ползет большой коричневый жук. Все тело сковано заклинанием, лишь глаза послушны, но отсюда много не увидишь. От куртки и ботинок меня уже освободили, стопы в носках неприятно холодило.

— Хорошая добыча, Улмар! — донесся гулкий, словно из бочки, голос. — Только второй меч не вынимается…

— А я тут при чем? — отозвался кто-то глухо, чуть хрипловато. — Я свою работу сделал. Если б не этот идиот, было бы трое пленных.

— С Ярозом потом разберемся, ты на меч погляди!

— Слушай, Людомер, отстань! Меч не простой, но толку-то? Не достанешь ты его, и я не смогу. Продай, так будет лучше! Не по тебе эта вещь.

— Ладно. А по людишкам… Забирай парня, скормишь своему Хуррагу. Старшего не отдам! В Арканаре за него хорошие деньги получить можно.

— Погубит тебя жадность, Людомер…

— Я все сказал! Хватит твоему болотнику и одного, нажрется от пуза!

Хриплый что-то неразборчиво пробубнил, но спорить не стал. Рядом зашуршало, крякнули, с натугой поднимая что-то тяжелое. Раздались удаляющиеся шаги.

— Хэй, Улмар! — гаркнул разбойник. — До встречи через три дня! Смотри, чтоб твой демон болотный и тебя не сожрал!

Разбойники дружно заржали, потом раздались лихой посвист и удаляющийся топот.

Я почувствовал сильный толчок в плечо, ветка перед глазами сменилась кучей листвы. Мои непослушные руки грубо завели за спину, запястья стянула веревка.

— Кресс'саванн!

Конечности тут же закололо, тело обмякло.

— Вставай, падаль!

В ребра крепко пнули, я зашипел от боли и сел. Голова слегка закружилась, но тут связанные руки сильно дернули вверх, и я поспешно встал. Сзади толкнули.

— Вперед!

Я машинально шагнул. Раз, другой. Колени плохо гнулись, шел на деревянных ногах, словно кукла.

— Улмар, это ты? — спросил я наконец, хотя в ответе не сомневался.

— Тебе какое дело?

— Да, в общем, никакого.

— Ну так шагай молча.

Мой конвоир держался позади и направлял меня тычками. Судя по ощущениям, меня погоняли палкой, как бычка. За пазухой свитера что-то зашевелилось. Два маленьких теплых комочка. Тут Улмар дернул веревку, направляя меня в сторону от дороги, сквозь кусты. «Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Идите вы нафиг! Я сам здесь впервой!» — промелькнуло в голове. За отца я пока не волновался: раз его собрались тащить в город на продажу, значит, жив. А вот у меня перспектива не столь радужная…

— Эй, разбойничек! — бросил я через плечо. — Так куда мы идем?

— Увидишь.

— Да ладно тебе… Все равно живым не отпустишь, так давай хоть поговорим напоследок.

— Зачем? — Голос колдуна стал подозрительным.

— Просто так. Чтоб скучно не было.

— Ну если так… В Черную топь идем, слыхал о такой?

Я вспомнил, как смотрел с отцом карту. Эта самая Топь пролегала по берегам озера и тянулась очень далеко.

— Топь большая, куда именно?

— Не все ли равно?

— Улмар…

— Есть тут местечко, недалеко уж. Ты пока идешь, радуйся. Смотри по сторонам, дыши. Скоро все это для тебя закончится.

Больше я из него слова вытянуть не смог. Скоро потянуло знакомым гнилостным запахом, мягко пружинящий слой листвы под ногами стал отчетливо сырым, а потом и мокрым. Да, Ромыч, в носках гулять по лесу совсем некомфортно. Так можно и насморк поймать, и колючку в пятку… Впрочем, проколоть ногу мне уже не грозит — под ногами чавкал ковер из ряски, а вместо могучих деревьев тут и там торчали чахлые кусты.

— Эй, колдун! Ты меня так и поведешь через болото связанным? А если провалюсь?

— А ты держи курс вон на ту вешку, — раздалось сзади, — шест с красной тряпкой видишь?

— Ага. Развяжи, морда вражеская. Или хоть спереди руки свяжи, куда я нафиг отсюда денусь? Вокруг болото! А так, если провалюсь — хоть что-то сделать смогу.

— И не подумаю.

— Тогда пойдешь к своему болотнику сам! — Я плюхнулся на зад и демонстративно вытянул ноги. Джинсы тут же пропитались водой, но мне было все равно.

— Встать! — Палка больно стукнула по макушке.

— Пошел на хрен! — огрызнулся я, — никуда не пойду, если не развяжешь. Не нравится — на горбу меня тащи, урод кривоногий.

На плечи тут же обрушился град ударов, сопровождаемый потоком брани. Я в ответ материл своего конвоира, но не вставал. Наконец Улмар сдался:

— Ладно, будь по-твоему. Но учти: если что не так — пожалеешь, что в лесу не сдох. А сейчас не шевелись.

Наверное, руки мне связали хитрым узлом, потому что Улмар одним рывком освободил их. Я потер запястья, несколько раз сжал-разжал кулаки, разгоняя кровь. Я прекрасно осознавал, куда и зачем меня ведут, но пока тот сморчок магический торчит за спиной, сделать ничего не мог.

— Руки давай!

Я подчинился, вытянув их перед собой. Улмар показался в поле зрения, все такой же нелепый в своей волчьей безрукавке. А вот в руках у него была… То, что я раньше принимал за веревку, оказалось змеей: тонкой и очень длинной, украшенной алыми и черными полосами. Гадина уставилась на меня немигающими глазами.

— Это болотный аспид, самая ядовитая тварь в окрестностях, — сообщил колдун, — от его яда тебя сперва парализует, потом кровь свернется прямо в жилах. И все это — в таких муках!.. Кто-то от боли откусывал себе язык, у кого-то выпадали глаза… так что не шали.

Полосатый змей заполз мне на руки, одним гибким движением опутал запястья, пристроив треугольную голову между ними. Колдун дернул гада за хвост, поднимая меня на ноги.

— Зачем тебе все это? Ведешь меня на смерть хрен знает куда. Не проще здесь убить, во славу своей чуды-юды болотной? Я вот сейчас на тебя кинусь, твой змей меня цапнет, и все. Пойдешь к своему зверю на поклон в одиночестве.

Улмар пронзительно взглянул на меня, поскреб куцую бороденку:

— Заткнись, пацан. А то не доведу… Надоел ты мне.

Вешки сменяли друг друга, иногда приходилось скакать по заросшим травой кочкам. Улмар теперь шел впереди, но проклятый аспид на руках спутал мне все планы. Попытаться броситься на колдуна я не мог, равно как и выбраться самостоятельно из болота.

Впереди показалась кособокая хижина. Колдун ускорил шаг, я заспешил следом. Похоже, конец путешествия…

Странный дом. Стены из камыша, обмазанного серой грязью; крыша, мохнатой шапкой накрывающая хижину, похоже, тоже камышовая. Я стоял, примотанный все тем же пестрым змеем к столбу почти возле входа. Колдун ушел внутрь и больше не показывался. Что-то я совсем не понимаю, зачем меня сюда притащили. Если, как говорили разбойники, чтоб скормить болотнику, то почему столб возле хижины? Этак он и хозяина схарчит. Или нет? И змей этот… У меня за пазухой два мыша сидят, а ему хоть бы что! Не реагирует вообще. Блин, ни фига не понимаю!

Солнце почти село, когда из хижины наконец вышел колдун с исходящей паром большой миской в руках.

— Пей! — сунул он мне ее под нос.

Я сделал осторожный глоток. Густой горячий бульон с пряными травами. Желудок обрадованно заурчал, я торопливо пил. Наконец миска опустела, и колдун унес ее обратно. Под свитером вновь зашевелились, теплый комочек взобрался по майке, царапая коготками, протиснулся через широкий ворот.

— Ну, здравствуй, прохвост мелкий… — прошептал я, боясь, что колдун может услышать.

Мышонок не отреагировал и, цепляясь коготками за петли свитера, быстро полез вниз, по рукаву — за спину.

— Рем, лентяй! — пискнул он. — Иди, помогай! Я один эту дрянь не перегрызу!

Его брат скользнул туда же, я ощутил острые коготки на коже рук.

— Эй, банда! Вы чего удумали? — обеспокоился я. — Жить надоело? Змея вас сожрет и не подавится!

— Какая змея, Хайверг? — удивился Ром, снова взбежав мне на плечо. — Веревка это, веревка. Колдун иллюзию наложил, но мы-то знаем!

— Веревка! Бли-ин… — Я с облегчением выдохнул.

Через минуту оба захребетника смачно хрустели веревкой, спрятавшись у меня за спиной. Снова появился Улмар. На этот раз он был почему-то голый, не считая набедренной повязки. Худой, весь густо покрытый татуировками, щербатый рот скалит. Чисто зек какой-то.

— Дядя, я не понял. Ты что, извращенец?

— Что ты сказал?.. — удивился он. — Ладно, не важно. Ты знаешь, почему я не дал Людомеру продать тебя?

— Просвети.

— Ты колдун, как и я!

— Это в корне меняет дело! — хмыкнул я. — Сейчас ты предложишь мне стать твоим учеником?

— Зачем? Ты мне не нужен. Мне нужна твоя Сила. Пока ее блокируют путы, вот ты и не смог ею воспользоваться.

Ну вот, теперь и за меня взялись!

— И как ты это сделаешь?

— Съем тебя, — просто объяснил Улмар.

— Этими кривыми зубами?! — поразился я. — Разве что покусаешь…

— Шутник, значит? Ну-ну… сейчас шутить перестанешь!

Тут у колдуна нижняя челюсть поползла вниз, растягиваясь как резиновая, зубы стали игольчатыми и очень длинными, как у рыбы. Черты лица менялись: нос сплющился, почти исчезнув, глаза стали круглыми и выпуклыми, уши втянулись в голову, оставив маленькие дырочки. Улмар провел ладонью по голове, убирая со лба прядь волос, пальцы стали длинными и суставчатыми, украшенными мощными когтями.

— Познакомься с Хуррагом, парень…

Голос оборотня стал булькающим, словно он полоскал горло. В этот момент веревка соскользнула с моих запястий. Я резко поднял руки, между ладонями заискрился огненный шар.

— Будем знакомы. Роман Хайверг.