Артур

Волны мягкого сияния окружают меня. Я, легкий как пушинка, плаваю в них, паря в невесомости… И ничего вокруг, только я и сияние…

«Бз-з-з!» — донеслось откуда-то из-за горизонта. Стараюсь не обращать внимания.

«Бз-з-з…» — раздалось уже ближе и очень требовательно. Отгораживаюсь от настырного жужжания. Я отстранен, я совершенен, я плаваю в Нирване…

«Бз-з-з». Ай!!! — Резкая боль обожгла щеку, я машинально прибил ладонью кусачее насекомое и открыл глаза. Не дадут спокойно помедитировать, сволочи! Брезгливо вытер испачканную в сине-желтом месиве ладонь о земляной пол, почесал укушенное место. Упруго встал и принялся разминаться. Приседания, отжимания на кулаках, растяжки…

Прошла неделя с тех пор, как я оказался за решеткой. Что забавно, разбойнички так и не смогли выручить за меня приличную сумму. Толстый здоровяк с обширной плешью — Грил Гатто, хозяин Арены смерти, здешнего аналога Колизея — долго и придирчиво осматривал меня. Ощупывал мускулы, заглядывал в глаза и зубы, а я даже пошевелиться не мог! Чертов паралич! В конце концов хмыкнул и сделал знак, чтоб меня положили на солому, повсюду устилающую здесь пол. Зазвенели монеты, раздалось недовольное ворчание:

— Накинул бы… маловато.

— Это мяса на нем маловато, задохлика притащили. Плечи узковаты, морда со шрамом. Вот я вчера сына мельника купил — здоровенный детина! За такого не жалко двенадцать монет отдать, а тут что? Восемь монет — окончательная цена.

— Ну, Гатто, не жадничай!

— Жадность ни при чем. Какой товар, такая и цена. Этого, — меня несильно пнули в бок, — хватит на один бой. Может, на два. Если больше ничего интересного не принесли, проваливайте.

— Есть кое-что…

— Показывай.

Что именно продали бандюки моему покупателю, осталось тайной, потому как меня подхватили, словно бревно, и унесли. Странное вообще-то чувство: все вижу, все понимаю, а сделать ничего не могу. Разве что моргнуть. Мелькнули и исчезли толстые ржавые прутья, скрипнули петли. Меня бросили на пол, тут солома оказалась прелой, в лицо пахнуло теплом и запахом гнили. Потом сильные руки перевернули меня на спину, надо мной склонился здоровенный смуглый детина со сверкающей от пота лысиной и рыжей козлиной бородкой.

— Очнулся, смертничек? — хмыкнул он и принялся разжимать мне парализованные челюсти. — На вот, хлебни.

В рот полилась горькая, отдающая полынью дрянь, но я жадно глотал. Наконец громила прекратил меня поить и ушел. Протяжно скрипнуло и громыхнуло. Я потихоньку начал оживать. Навалилась слабость, тело обмякло, но я обнаружил, что могу двигаться. Сел и тут же схватился за голову — накатила дурнота, но через несколько секунд отпустило. Огляделся. Каменный мешок без окон, толстая металлическая решетка, отгораживающая меня от узкого коридора. Усыпанный темной влажной соломой пол, деревянная крышка в дальнем углу, закрывающая понятно что. Кстати… Встал и на негнущихся ногах проковылял туда. Ну да, узкая дырка в утоптанном до каменной твердости полу, больше похожая на нору. Два мощных штыря, покрытых темными наплывами, крест-накрест перегораживали ее. Вполне ожидаемо. Не то чтобы я собирался бежать из заточения таким способом, но все же…

— Эй, новичок! — гаркнули за спиной.

Я повернулся. Напротив моей камеры, через коридор, точно такая же решетка. Кулаки размером с дыни сжимали прутья, дальше скорее угадывались в полумраке толстые предплечья, переходящие в покатые плечи.

— Что надо? — не очень вежливо поинтересовался я, подходя ближе.

— Меня зовут Янгар. А ты ничего… после боя попрошу тебя у Гатто.

Из мрака камеры появилось лицо. Лысая в буграх голова, низкий выпуклый лоб, нависающие над поросячьими глазками мохнатые брови. Мясистый, раздвоенный на конце нос, узкие губы, квадратная челюсть. Питекантроп, как их рисовали в земных учебниках.

— Извини, красотка, ты не в моем вкусе… — бросил я небрежно.

— Как ты меня назвал, гаденыш?! — взвился сосед-извращенец и яростно затряс решетку. Ну я и объяснил ему, кто он есть, с такими предпочтениями. Обрисовал красочно и в деталях. Оскорбленный Янгар взывал еще громче, а дальше по коридору раздались смешки.

— Смотрю, здесь тебя уважают, — заметил я, — вон как население реагирует.

Янгар перестал трясти решетку и принялся грызть прутья. Смешки переросли в аплодисменты.

— Убью… убью… — хрипел сосед, исходя пеной. — Печень твою съем!!!

— Не советую, во мне нитратов много, изжогу наживешь. Лучше продолжай решетку грызть.

Я развернулся и под издевательский хохот пошел в глубь камеры. Первый день — и уже смертельный враг нажит. Молодец, Арчи!

А потом за мной пришли. Не знаю, сколько я просидел у стены: в камере без окна время похоже на болотную воду — такое же затхлое и неподвижное. Только что ничего не происходило, и вот трое мордоворотов с оружием гремят дверями моей камеры.

— Встать, раб! — Из троицы подался вперед тот самый, с рыжей бородкой. — Пора на выход.

Я пожал плечами, разминаясь, и пошел, куда указывали.

Коридор окончился круглой комнатой, вдоль стен тянулся ряд стоек с разнообразным оружием, щитами, доспехами… В центре стоял сам Грил и, скрестив на груди руки, наблюдал за мной.

— Твое имя, раб?

— Айвенго, — соврал я, не желая раскрывать свое инкогнито.

— Гаалец, что ли?

— Вроде того.

— Угу… Знаешь, что тебя ждет на той стороне? — Гатто кивнул на измазанную бурыми потеками дверь.

— Догадываюсь. Арена. Кровь и песок.

— Верно… Почему я не вижу в тебе страха?

— Зрение плохое? — предположил я.

— Шутишь? Это хорошо… Не плачешь, не воешь от ужаса. Думаю, я не ошибся, купив тебя. Гнут! Дай ему оружие, а я пошел.

Гнутом оказался тот самый, лысый с бородкой. Он задумчиво пошел вдоль рядов с оружием и наконец выбрал для меня моргенштерн. Длинная рукоять с висящим на цепи колючим шаром величиной с два кулака. Серьезная штука.

— Держи, Айвенго! — бросил он мне оружие. Я поймал и чуть не получил по ребрам крутанувшимся шаром.

— Осторожнее, разиня! Твои бока должен разбивать противник, а не ты сам!

— Мне бы меч. Неудобно с этой штукой обращаться.

— Меч, значит? — хмыкнул Гнут. — Если бой выиграешь, может, и подумаю над этим. Все, пошел!

И я пошел.

Насчет песка я погорячился, арену устилала вездесущая солома. Что до размеров — с хороший стадион, пожалуй. А так все как везде: круглая площадка в центре огромного амфитеатра, ряды зрителей, ложа местного правителя и кольцо лучников на самом первом ряду.

— Первый бой на арене, о жители Арканара! — прогремело над ухом, я аж вздрогнул от неожиданности. Почти надо мной торчали две широких трубы, в которые и орал глашатай. Или комментатор, поди разбери.

— Для затравки, в несмертельном бою сойдутся Хван, сын мельника, и Айвенго, доставленный сегодня из Черных топей! Пусть начнется бой!

С другого края арены ко мне двинулся огромный, широкий как шкаф детина. В руках Хван держал длинное копье с широким зазубренным наконечником. И это оружие для несмертельного боя?! Вот уроды! А парнишка-то трусит…

В самом деле, мой противник мялся с ноги на ногу и очень неуверенно держал оружие. Вновь проревели трубы, Хван неожиданно тонко взвизгнул и ринулся на меня, выставив перед собой копье. Я шагнул в сторону, взмахнул моргенштерном… Будь у меня в руках меч, все бы закончилось: супостат получил бы рану в бедро и на том все. Но получилось иначе. Хван пронесся мимо, как носорог, сопя и фыркая, а меня закрутила вокруг оси инерция от грузила кистеня. Слишком уж богатырским получился замах. Ну вот не мое это оружие, хоть ты тресни! Перед глазами мелькнули трибуны, укрытое одеялом туч небо, сменившееся соломой арены… Рукоять выскользнула из пальцев, оружие улетело, а я позорно шлепнулся в солому. Твою ж мать! С трибун донесся хохот зрителей, я поднялся. Хван меж тем обнаружил, что промахнулся, и растерянно обернулся. Я ринулся за кистенем, но не успел поднять оружие, когда прямо за спиной вновь раздался топот. Развернувшись, шагнул в сторону, одновременно ударив ладонью по древку копья, сверху вниз. Жуткий наконечник нырнул и воткнулся в пол арены, а Хван, не разжав рук, полетел кувырком. Не давая ему опомниться, я подхватил пику и с размаху огрел противника древком по макушке. Копье с треском сломалось, парень распластался на соломе и больше не пытался подняться. Веселье на трибунах стихло. Я выбросил обломок древка. Миг спустя загремели трубы и усиленный голос глашатая объявил о моей победе. Хлопнула, открывшись, дверь, через которую я попал на арену, показалась смуглая физиономия Гнута, махающего мне. Похоже, для меня шоу закончилось.

В камеру я вернулся под конвоем, под приветственные вопли других гладиаторов. Один Янгар молча пожирал меня глазами, но взглядом дыру не прожжешь…

А потом принесли кувшин воды и глубокую миску с тушеным мясом и овощами. Ложки, разумеется, не дали, потому ел руками, обжигаясь и дуя на еду. Поев, напился и лег спать в самом дальнем и темном углу. Мало ли когда снова в бой погонят, нужны силы…

Так прошла неделя. Я еще трижды выходил на арену, Гнут, как и обещал, выделил мне пристойный клинок, так что особых проблем не возникло. А после того, как в последнем бою заколол Янгара, и зрители, и товарищи по несчастью прониклись ко мне уважением. Нет, звездой я не стал, но подозреваю, что старый пройдоха Гатто неплохо на мне заработал. Кормили теперь дважды в день и очень сытно, мяса приносили больше, добавили какие-то пряные лепешки, мягкие и вкусные, а после последнего боя принесли два кувшина. В одном, как обычно, вода, а в другом обнаружилось слабое вино.

…Я закончил разминку, и вылив из кувшина в ладонь остатки воды, умылся.

Самое тяжелое — неизвестность. Неделя в этом трижды проклятом месте! Неделя без малейших вестей от сына. Как он? Где он? Жив ли? Все что я знал — его не убили сразу. Разбойники говорили о каком-то болоте, населенном жуткими хищниками. Все это давало надежду, призрачный шанс…

Господи, не дай ему пропасть! Спаси моего сына! Я выдержу все, что ты мне приготовил, любые пытки, любые муки! Только сохрани Ромку. Пожалуйста, спаси его!

Молитва — совсем не мой профиль. Но когда ничего другого не остается, надежда только на нее. Эх, если бы при мне была моя магия… хоть капля, хоть малюсенький отблеск… Увы, я снова обыкновенный. Самый-самый обыкновенный.

Вслед за устроившим побудку охранником в коридоре появился мальчишка-уборщик. В камеры он никогда не заходил, зато тщательно мел коридор, каждый раз поднимая тучи пыли. Чище не становилось, зато начихаешься всласть!

Я попытался укрыться от надвигающейся пылевой бури в дальнем углу камеры, когда до моего слуха донеслось:

— Ты гляди, новенький!

— Ага, хоро-ошенький…

— Эй, малец! Ты откуда? Заходи в гости!

Уборщик отмалчивался, и правильно делал.

Мне, по большому счету, плевать, как выглядит мальчишка. Но полное отсутствие развлечений и связи с внешним миром пробудили любопытство. Так что я все же подошел посмотреть.

Худой, долговязый подросток с собранными в неопрятный хвост светлыми всклоченными волосами, обряженный в простые холщовые штаны и рубаху-безрукавку, стоял ко мне спиной и занимался невиданным для нашего заведения делом: при помощи веника обрызгивал пол водой из ведра. Ну да, все правильно. Так пыль будет лететь меньше. Что-то в его фигуре показалось мне знакомым…

Парень начал мести пол, я смог разглядеть его профиль. Нет, не может… я прикусил язык, чтобы не назвать его имени. Лекса! Неужели…

Мальчишка продолжал работать, не обращая внимания на похабные шуточки моих соседей. Я прилип к решетке, надеясь, что парень все-таки поднимет голову и узнает меня. Не поднял. Но, поравнявшись со мной, на секунду притормозил:

— Мы вытащим тебя, Арчи.

— Вы? — еле слышно выдохнул я.

— Да. Роман тоже здесь. Продержись еще пару дней.

И он двинулся дальше, продолжая не слишком умело орудовать метлой.

Я отошел в глубь камеры и снова принялся отжиматься. Надо срочно чем-то себя занять, чтобы не сидеть с идиотски-счастливой рожей. Ромка жив. Жив!!! Спасибо тебе, господи! Спасибо…

Продержаться пару дней. Легко! Правда, Лекса не посвятил меня в свои планы, но это мелочи! Главное, из камеры выбраться, а там прорвемся.

Н-да… умеет жизнь подкладывать подлянки. Как-то погорячился я насчет «легко».

Сегодня Грил Гатто решил оставить меня на финал шоу. А почему, я понял, лишь оказавшись на арене. Сюрпризы начались еще в круглой комнате. Гнут прошел вдоль полок с оружием, но вместо уже привычного меча кинул мне… кусок веревки в полметра длинной. На каждом конце завязано по крупному узлу, из которых торчали короткие, но толстые колючки.

— Извини, парень, — пожал плечами Гнут, — но это все, что хозяин разрешил тебе выдать.

Я повертел свое «оружие» и отправился навстречу судьбе…

— Ита-ак, наш непобедимый Айвенго-о-о! — орал глашатай, перекрывая стук барабанов, — против самого свирепого хищника южного континента! Встречайте: Саблезу-у-уб!!!

«Спасибо, Грил, веревка здесь в самый раз…» — растерянно подумал я, глядя на огромную кошку, неторопливо двигавшуюся мне навстречу. Да уж. По всем параметрам, это был бенгальский тигр — здоровенный, злобный, страшный. И в качестве бесплатного бонуса пасть его украшали длинные клыки — типичный такой саблезубчик. Милашка.

Ну, Грил, сволочь… удружил. Тут даже меч не очень поможет, тут автомат бы не помешал…

Тигр подходил, а я стоял как пень и не знал, что делать. Бежать некуда. Сражаться… ну да, конечно. Не сводя со зверюги глаз, я намотал на кулак и предплечье веревку. Хоть что-то.

А тигр приближался, длинный хвост нервно колотил по лоснящимся полосатым бокам. Он не торопился, абсолютно уверенный в собственном праве на добычу. Его лишь слегка раздражали праздные зеваки, нарушавшие уединенность трапезы.

Подпустив зверя на расстояние прыжка, я рванул навстречу, пинком отправив облачко соломы в желтые угли глаз. Тигр взвыл, мощная лапа со страшными когтями вспорола воздух — я успел отскочить. Временно ослепленный зверь заметался, ища обидчика, — еле увернувшись от хвоста, я попытался отбежать. Тигр бросился следом. Ну да, со слухом и обонянием у него все в порядке.

Снова убрался с линии атаки, откатившись в сторону, схватил тигра за хвост, сам не знаю зачем. Мощный рывок — хвост выскальзывает из рук, тут же ухожу перекатом вперед. Очень вовремя: осатаневший от такого обращения хищник приземлился аккурат в том месте, где я был секунду назад. Зверь снова прыгнул — я покатился навстречу, задние лапы прошли в сантиметре над моим плечом, но тигр снова промахнулся. Круто, конечно, но до бесконечности так не будет.

Тигр развернулся, замер на месте, ожидая от меня ответного хода. Ага, полосатик, сейчас. Хочешь кушать — шевелись. Секундная пауза, и зверь снова идет ко мне. На сей раз медленно и настороженно. Умный, зараза. Теперь, что бы я ни делал, он непременно успеет раньше.

Встретившись с желтыми немигающими глазами хищника, я прочел в них приговор. Взгляд тигра гипнотизировал, завораживал, лишал возможности к сопротивлению. В мире не осталось ничего, кроме этих глаз и шума крови в ушах.

— Кахана… — прошелестели пересохшие губы, — тангравва… диил-гранн.

Тигр остановился, сел на задние лапы, прикрыл глаза. Я тряхнул головой, поднялся. Зверь не шевелился. В напряженной тишине я подошел к нему, положил руку на голову, почесал за ухом — зверь довольно заурчал.

— Иди домой, киса, — сказал я ему, — возвращайся в свой лес.

Тигр поднялся, потерся об меня полосатым боком и неторопливо потрусил к выходу.

По спине струился пот, а я мысленно посылал благодарности старому профессору Стент-Айку. Его наука снова спасла мне жизнь. Формула, которую я выдал на полном автопилоте, относилась к техникам обуздания, и срабатывала только на зверях, обладающих хотя бы зачатками интеллекта. Слишком слабая для воздействия на человека, неприменимая к магической живности, здесь она пришлась как нельзя кстати. Специалист уровня самого Стент-Айка мог бы полностью подчинить себе тигра и даже направить против врагов. Я же сделал максимум из того, на что способен.

Помахав рукой высунувшемуся из своей ложи Грилу, пошел на выход с арены. На сегодня цирк окончен.