На следующий день было получено официальное сообщение о заключении перемирия. Сообщить об этом в Стальной отряд приехала Лебедева. По ее распоряжению на деревенской улице выстроились уцелевшие бойцы Стального рабочего отряда.

Лебедева с Праховым и Петровым вышли на крыльцо.

— Товарищи! — обратилась комиссар к красногвардейцам. — С немцами заключено перемирие. Военные дела прекращаются. Немцы не смогли одолеть рабочих и крестьян, которые встали на защиту своей социалистической Родины. Мы одержали победу под Нарвой и Псковом — первую победу Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Впереди их будет еще немало. Горячо поздравляю вас с ней! Да здравствует организатор Рабоче-Крестьянской Армии и нашей победы — великая партия большевиков!

Казалось, что ветхие деревенские избенки рухнут от могучего, раскатистого, ликующего «ура». Кое-кто вскинул винтовку и выстрелил в воздух, выражая свою радость. Несколько минут ничего не было слышно. Прахову и Петрову пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить рабочих.

Затем Лебедева сообщила, что Стальной отряд вливается в один из вновь формируемых полков Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а значительная часть рабочих должна вернуться на завод, где не хватает квалифицированной рабочей силы. По приказу из Смольного в Петроград возвращались Петров, Рая, Семенов. Прахов, как его ни отговаривала Валентина Ивановна, выразил желание остаться в армии.

— Повоюю немного, а потом вернусь к вам, Валентина Ивановна, ежели вы не прогоните от себя такого забияку, — шутил он.

Перед отъездом в Питер рабочие Стального отряда решили с честью похоронить павших в боях товарищей. Место для братской могилы выбрали на вершине холма, на опушке сосновой рощицы.

В снегу расчистили дорогу от шоссе до самого холма, где рабочие вырыли братскую могилу. В полдень туда потянулась траурная процессия. Впереди на повозках везли десятка два деревянных гробов. По бокам шел почетный караул. За повозками двигалась длинная черная лента бойцов Молодежного и Стального отрядов. Шествие замыкали два полевых орудия, из которых предстояло дать траурный салют. Хмурое, свинцовое небо нависло над зияющей могилой.

Траурный митинг открыла Лебедева.

— Обнажим головы перед свежей могилой бойцов, героически погибших в бою за наше социалистическое Отечество! Мы навсегда запомним имена тех, кто, не щадя жизни, боролся за счастье народа. Память об этих героях будет жить вечно в сердцах благодарного потомства. Да здравствует наша великая партия! Вечная слава погибшим за свободу и независимость нашей социалистической Родины!

Над заснеженным лесом поплыл торжественно-траурный мотив:

В толпе то там, то здесь послышались приглушенные рыдания. Казалось, даже опушенные снегом сосновые ветви в скорбном порыве ниже пригнулись к земле.

Когда в яму медленно опускали гроб с телом Оли Антропцевой, Вася Алексеев судорожно всхлипнул и схватился за горло, словно его душил воротник солдатской гимнастерки.

Под грохот прощального салюта в могилу упали первые комья земли. Вспугнутые залпом вороны закружились в воздухе, с деревьев посыпался снег…

Над могилой водрузили высокий столб с большой красной звездой, на которой были написаны имена погребенных…

Когда все было кончено, Стальной и Молодежный отряды двинулись назад в деревню.

Медленно, в скорбном молчании шли ряды вооруженных людей. Только изредка раздавалось бряцание штыков да сухо щелкало на морозном ветру алое полотнище знамени.

— Споем, товарищи, «Варшавянку»! — крикнула Лебедева, идущая в одном из первых рядов, и сильным голосом запела:

Песню подхватили. И сотни голосов сплелись в строгом и четком мотиве:

Широкая, величавая революционная песня разливалась над тихими снежными полями, над темным сосновым лесом, над маленькой деревушкой…

Неожиданно из-за туч выглянуло яркое солнце, и все кругом засверкало, засеребрилось миллионами ослепительных искр.

Рая крепко сжала руку идущего рядом с ней Петрова…

Краснодар, 1957 г.