Советский народ горячо любит свой родной Дальний Восток, землю неисчислимых богатств и мужественных людей, крепость коммунизма на Тихом океане. Открытие, освоение, оборона края от внешних врагов составили одну из самых замечательных страниц истории трудовой и воинской славы нашей великой РодинЬ!.
Русские путешественники и исследователи первыми в мире рассеяли мрак -неизвестности, окутывавший значительную часть Азии, и установили связи нашего народа с Дальним Востоком. Еще во времена глубокого средневековья они развеяли державшуюся до XIV века в западно-европейской науке легенду о том, что Каспийское море является заливом Ледовитого океана и представляет собой северную границу Азии. В сороковых годах XIII века, то есть через столетие после основания Москвы, древние летописцы отмечали путешествия смелых и преданных отчизне русских людей на земли, лежащие «к восходу солнца».
В числе этих путешественников были владимирский князь Ярослав, его сын Константин и такой выдающийся политический деятель и полководец, как Александр Невский, посетивший в XIII веке юго-восточное Прибайкалье. Как сообщали академик В. П. Васильев,
востоковеды Палладий, М. Адорадский, Г1. Каменский, китайских рукописях XIV века указывается на наличие к северу от Пекина, на рубежах Маньчжурии и Монголии и в других районах Восточной Азии целых русских поселений. Появление русских землепашцев в далеких восточных краях было связано с монгольским нашествием на Русь. Но человек труда, где бы он ни был, не может не уважать ту почву, что способна сторицей вознаграждать за вложенные в нее усилия. Можно предположить, что из уст в уста, из поколения в поколение русских людей передавалась молва о богатстве земель, лежащих «встречь солнца».
Возникшие в XVI — начале XVII веков торговые связи между Китаем и Россией поддерживали знакомство русских людей с далеким восточным краем. В тс же столетня целый ряд экономических и политических обстоятельств, связанных с созданием и укреплением русского централизованного государства, придал вопросу о землях на Востоке особую остроту. Вместе с могучими крестьянскими восстаниями, поднявшимися на Руси в ответ на усиление помещичьего гнета, развернулось движение народа на окраины, особенно за Урал. В Сибирь и далее на восток уходили целые селения. Оставляя старые, обжитые места, люди переваливали через горные хребты, пересекали реки, проходили вновь открытые земли. Народ так и называл их: землепроходцы. Вместе с ними, пробиваясь через льды Северного океана, на Восток двигался поток мореходов.
В век, когда Украина воссоединилась с Россией в единое государство, землепроходцы перенесли границу России на Тихий океан. Это было поистине несокрушимое движение самого народа, одновременно вышедшего почти по всей двадцатитысячекилометровой морской и океанской границе нынешнего советского Дальнего Востока.
Мир не знал такого стремительного исторического.
продвижения. Как известно, в 1581 году с берегов Камы через Урал выступил отряд понизовой вольницы Ермака, а через пятьдесят восемь лет, на глазах одного поколения, казак Иван Москвитин с товарищами вышел на побережье Охотского моря. Присоединение к России новых земель сопровождалось выдающимися географическими открытиями. Место господствовавших в науке мифов о северо-востоке Азии заняло правильное научное представление. XVII и XVIII века вошли в историю науки как эпоха великих русских географических открытий.
В названиях городов, поселков и географических пунктов последующие поколения бережно сохранили память о простых русских людях, коллективно открывших миллионы квадратных километров неведомых земель и закрепивших за Россией ее Дальний Восток.
Вслед за походом Москвитина в 1643—1646 годах отряд письменного головы Василия Пояркова преодолел Становой хребет и, претерпевая огромные лишения, прошел по Зсс. Амуру в Охотское море. Поярков привез с собой описания и чертеж Амура, расспроеные речи о Сахалине и Шантарских островах. Имя Пояркова носит один из районных центров Амурской области.
В честь одного из первооткрывателей Дальнего Востока — Ерофея Хабарова, заложившего в Приамурье первые русские пашин, назван административный центр большого дальневосточного края — город Хабаровск и сам край — Хабаровский.
В середине XVII века на Тихом океане сомкнулись две ветви движения русского народа на Восток — землепроходцы и мореходы. В 1648 году отважный казак Семен Дежнев первым в мире прошел по суровым северным водам из Ледовитого океана в Тихий и открыл пролив, отделяющий Азию от Америки.
Но и океан не остановил движения русских мореплавателей, они достигли северо-западного побережья а.ме-
рпканского материка. Свидетельства чукчей, посещавших. Аляску, донесения русских казаков археологические раскопки на Кенайском полуострове убеждают нас что уже в XVII веке на Аляске появилось русское население.
В выдающихся подвигах землепроходцев и мореходов ярко сказались бесстрашие, ясный ум, стойкий характер русского народа. Это он, говорил Горький, в «лице Дежнева, Крашенинникова, Хабарова и массы других землепроходцев, открывал новые места, проливы — на свой счет и за свои страх».
Как величайшую драгоценность наши далекие предки донесли на новые земли соху и семена, свою любовь к труду, моральную выдержку и физическую стойкость. Уже с людьми Хабарова сюда попали русские сельскохозяйственные орудия и посевной материал, а пашни алба-зннских крестьян на Амуре в третьей четверти XVII века превысили тысячу гектаров. С приходом русских в жизнь коренного населения стали проникать более высокие формы хозяйства.
Справедливо заметил Герцен о славных делах русских землепроходцев, открывших и освоивших Сибирь и Дальний Восток: «Англия, ломящаяся от тучности и избытка сил, выступает за берега, переплывает за океаны и создает новые миры, ей удивляются... Но так ли смотрят на подвиги колонизации Сибири, на ее почти бескровное завоевание? Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки в мерзлых степях, забытых природой, закипала. жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана».
Следующий, XVIII век явился свидетелем великих
русских походов на Тихом океане. В результате первых же плаваний, совершавшихся на небольших парусниках — ночах, — были пройдены проливы, открыты и присоединены к России Курильские и Шантарские острова.
В начале XVIII века семья первых русских морехо-дов-тихоокеанцев пополнилась моряками петровской школы. На дальневосточных морях появились большие па русные суда, позволившие расширить пределы плаваний Их дал Охотск, ставший колыбелью Тихоокеанского ф.ю та. Вся страна готовит русские плавания в северной части самого большого океана земли. Плотники из Сибири Варфоломей Федоров. Иван Корчанов, Кирилл Плотницкий, подмастерье из Казани Иван Спешиев, казак из Якутии Козьма Соколов, моряки из Архангельска Мошков, Треска, Бутии, Невейции, спускают с охотских стапелей первые корабли и проводят их по морям. С гордостью за русский народ А. С. Пушкин заносил позднее в свои тетради:
«Морской путь открыт в 1715 г. якутским казаком Козьмою Соколовым... Открытие пути через Пенжеч-ское море (северо-западная часть Охотского моря. — Л. С.) имело важное следствие для Камчатки. Суда с казаками приходили ежегодно; экспедиции следовали одна за другою».
В 1728 году от берегов Камчатки отошел бот «Газ-риил» под командованием Беринга и Чирикова, чьи имена стоят з первых рядах среди имен самых выдающихся мореплавателей мира. Беринг и Чнпнков нанесли чз карту пролив, соединяющий Тихий и Северный Ледовитый океаны, и затем открыли северо-западное побережье Америки. Но разве не в одном ряду со свершением про-
славленных капитанов стоит подвиг их современника русского рядового морехода Коидратия Мошкова?
Без компаса и без карт, вместе с Никифором Треской он провел из Охотска на Камчатку первое судно, то самое, о котором сохранились записи Пушкина. В 1720 году Мошков управлял лодьен, доставившей к Курильским островам обученных в «географических действиях» посланцев Петра I — Лужина и Евреинова. Еще через восемь лет, как знаток дальневосточных морей, он сопровождает з плавании Беринга и Чирикова. В 1732 году имя Мошкова встречается вновь; он приводит к берегам Америки лодью с геодезистом Михаилом Гвоздевым и подшкипером Иваном Федоровым
И всякий раз в подвиге моряка проступали не только его отвага н уменье, но также труд тех, кто сплавлял лес для постройки корабля, кто искал руду для выплавки железных якорей, кто доставлял продовольствие. Весь Дальний Восток — от русского переселенца до кочевни-ка-эзенха — работал на материальное обеспечение экспедиций Беринга и Чирикова. Своих лучших сынов отдавал он з качестве моряков на корабли.
Дойдя до края земли, сотни и тысячи открывателей Дальнего Востока пересекали океан, оседали на новых землях и возвращались вновь к своим профессиям зверобоев, купцов, землепашцев. Во второй половине XVIII века русские селения на Аляске, на Прибыловых, Лисьих, Андриановых, Командорских островах замкнули Берингово море, как внутренние воды России.
В течение двух веков русские мореплаватели были безраздельными хозяевами всей северной части Тихого океана. Укрепив за собой Охотское побережье, по Курильским острогам, принадлежащим России, русские вплотную подошли к Японии. Острова, лежащие в северной части океана, все более осваивались русскими зверопромышленниками, а территория североамериканских владе-
а
ний России перевалила за полтора миллиона квадратных километров. «Русский Колумб» — знаменитый Шелихов, один из руководителей освоения Аляски, встретил там потомков первых русских заселеннее Америки, смешавшихся с местным населением.
Задолго до выхода американцев на тихоокеанское побережье в Калифорнии основывается русская крепость — форт Росс и организуются поселения. В 1824 году русские колонисты, в большинстве занимавшиеся земледелием, составляли шестую часть населения Калифорнии.
Русские фактории создавались и на Гавайских (Сандвичевых) островах, а король Гаваев просил о принятии его в русское подданство.
Русский народ пробудил от векового сна огромную часть азиатского и американского континентов, включил в культурную жизнь всю северную часть Тихого океана. Захватывающий размах этой грандиозной работы поражал внимание передовых умов современности. Некрасоз .посвятил главы одного из своих романов Русской Америке. Гогольсобирал сведения о книгах,посвященных Аляске. Великий Белинский мечтал совершить поездку в «Северо-американские российские владения».
Подвиг русского народа, освоившего дикие пространства Аляски, вызывал у иностранцев чувство удивления и восхищения. Специальная комиссия, выделенная Конгрессом Соединенных Штатов Америки, сообщала з своем докладе 21 января 1821 года:
«Крепости, магазины, города, торговля — возникли в сем краю как будто действием волшебства... Нация, предпринимающая подобные сим путешествия, часто ло ледяным морям, в метели и вьюгу, скрывающие ог глаз предмет в расстоянии нескольких шагов, для того, чтобы удержать какую-либо ветвь торговли, должна хорошо и совершенно понимать всю ее важность, чтобы предметы, которые она имеет в виду, не были каким-нибудь об-
разом у нес похищены. Она, по поднятии столь чрезвычайных" трудностей, нашла способ занять один из Сандпч-чевых островов, что не только поставляет ее в возможность удержать своп позиции, но и повелевать всею северною частью Тихого океана».9"
XIX век ознаменовался выдающимися кругосветными переходами отечественных кораблей из Балтики в дальневосточные моря. Во время этих плаваний русские моряки открыли Антарктиду и многочисленные острова в Тихом океане, подняли в 1805 году русский флаг на юге Сахалина. Карты обширнейших районок Тихого океана становятся летописью подвигов отечественных кораблей, проникавших первыми в наиболее труднодоступные воды.
В работах Головнина, Крузенштерна, Лиснянского и многих других запечатлены выдающиеся географические, гидрографические, этнографические открытия моряков и их коллективный опыт освоения океанских просторов. Знаменитые русские флотоводцы Лазарев и Нахимов воспитывались в тихоокеанских плаваниях.
Но экономическое развитие тихоокеанских земель, как п всей страны, сковывалось феодально-крепостническим строем, тормозившим, в частности, заселение Дальнего Востока.
Трудовое население края было бесправно и буквально бедствовало. Государственные повинности, особенно по перевозке казенных грузов, разоряли крестьян и не давали им возможности заниматься сельским хозяйством. Промышленности, кроме Нерчинских рудников, расположенных в Забайкалье, на Дальнем Востоке, почти не было.
«Работные люди» — ремесленники, матросы, охотники — находились в кабальной зависимости от Россий-
ско-американской компании, и нещадно эксплуатировались ею.
Малые народности, населявшие край, были обложены тяжелой натуральной податью — ясаком, собиравшимся пушниной. Отменен был ясак только после Великой Октябрьской социалистической революции.
Край, открытый и освоенный простыми русскими людьми, прославленный деятельностью русских моряков, резко отставал в своем развитии от общего развития страны. Первый по времени позт-дальневосточник, уроженец Камчатки, Омулевский с горечью писал о востоке России:
На дальней родине моей Обычный звук был звук цепей...
Важнейший жизненный вопрос русского мореплавания на Тихом океане о переносе порта из Охотска более удобное место — «решался» 113 лет. «Переписка из Камчатки не только с Петербургом, но и с Иркутском, которого она составляла как бы уезд, длилась десятки лет. — писал Г. И. Невельской, — несоблюдение какой-либо пустой, ничтожной формальности возбуждало в канцеляриях множество вопросов. Эти и тому подобные причины уничтожили всякую энергию в самых усердных и благонамеренных начальниках». Язвы, разъедавшие крепостнический аппарат царской России, остро чувствовались особенно на Дальнем Востоке. «Канцелярская волокита, кляуза, хищение казны и населения чиновниками, — отмечал историк Камчатки А. Сильницкнн, — вот те слагаемые, из которых составилась жизнь нашего Дальнего Востока».
О положении населения коротко, но исчерпывающе сказал видный русский мореплаватель В. М. Головнин, не один раз посетивший Дальний Восток.
«Трудно, я думаю, найти страну на земном шаре, уединеннее, скучнее и можно даже прибавить, так сказать, голоднее Камчатки».
Но помимо причин, коренившихся п крепостническом строе, были н другие обстоятельства, обрекавшие край па прозябание. Это — оторванность Дальнего Востока от экономических и культурных центров страны, от Сибири с •ее продовольственной базой. Лишь малопроезжей тропой и тяжелыми для плаванья реками связывалось Охотское побережье с Якутском. Не мудрено, что хлеб, доставлявшийся по бездорожью из-под Иркутска, был предметом роскоши на побережье.
«Даже соли, сей необходимейшей приправы яств наших. часто у них не бывает. Хлеб хотя им и дается, но, по трудному доставлению оного, в весьма малом количестве», — писал Крузенштерн о положении русских работных людей в Америке. Почти так же обстояло дело в Охотске и Петропавловске.
Правительство и правящие классы, кроме вывоза из края пушнины и «моржового зуба», больше ничем и не интересовались. Русские поселения на Камчатке и по Охотскому побережью — Удский острог, Аян, Охотск. Гижи-га, Тигиль, Большерсцк, Нижне-Камчатск и Петропавловск — влачили жалкое существование. Охотск, жизнь которого поддерживалась перевалкой грузов для Россий-ско американской компании, после переноса оттуда порта в 1849 году сразу же опустел. Аян, где кратковремен-
но находился главный порт Охотского моря, не вырос за-пределы маленького поселения. Путешественник Дит.мар удивлялся, что здесь даже «нет улиц, а имеется только одна длинная, поросшая травой, площадь».
Слабо развивался и Петропавловск — город, основанный еще Берингом и Чириковым в 1740 году и являвшийся одной из важнейших гаваней северного тихоокеанского бассейна.
Не только побережье, отрезанное бездорожьем от более заселенных районов, но и вся Восточная Сибирь лишенная выхода к открытым морям, -задыхалась в своем экономическом развитии.
Л рядом, в запустении, в забытьи пролегала надежная артерия жизни — великая река Лмур. По ее берегам лежали старые русские земли исхоженные землепроходцами, вспаханные сохой, политые кровью и потом русских людей.
Расцвет русского Приамурья, начавшийся в XVII веке, был насильственно оборван маньчжурскими завоевателями. Подобно тому, как некогда в степях Монголии появились Чингисхан и Батый, так в XVII веке Маньчжурия выплеснула из себя новые орды захватчиков. Воспользовавшись внутренними неурядицами в соседнем Китае. маньчжурские военачальники полонили великую страну, посадили в 1644 году на китайский трон своих представителей — Цинскую династию.
В течение четырех десятилетий русскому и китайскому народам приходилось совместно бороться против завоевателей: на юге против маньчжур выступали восставшие китайские крестьяне, агрессию маньчжур на север сдерживали по Амуру русские землепроходцы.
Борьба на севере закончилась подписанием русскими уполномоченными и представителями богдыхана Нерчинском трактата, по которому верхнее Приамурье закреплялось за Россией, среднее и нижнее Приамурье оставалось
ничейном землей, пустынным краем, где изредка кочевали немногочисленные тунгусские роды.
По Нерчинском)- договору, так и не разграничевшему до конца бассейн Амура, русским город Албазнн, стоявший на Амуре, был срыт, но уполномоченные богдыхана при подписании договора дали словесную клятву не возводить на его месте никаких строений.
Полтораста лет продолжалось такое положение. Одряхлевшей маньчжурской династии приходилось уже охранять свои земли по Сунгари и Нонин от переселенцев, двигавшихся с юга. Под страхом смертной казни китайским хлеборобам запрещалось переходить за Великую Китайскую стену. Но они шли. невзирая на все запрещении, ибо их гнал туда самый жестокий царь — голод. В конце концов пришлось открыть Маньчжурию для китайской колонизации.
Длительный процесс освоения рекй Амура и Охотского моря русскими также вел к тому, что необходимо было откинуть устаревшие запрещения Нерчинского договора.
Отношение русского народа к великой дальневосточной реке хорошо выразил еще Петр I. Он рассматривал устье Амура как один из трех ключей, которыми закрывалась тогдашняя русская граница: Нева, Дон, Амур. Не было такого десятилетия, особенно в первой половине XIX века, когда не поднимался бы вновь вопрос о плавании по великой реке, о заселении богатых приамурских земель — естественной житницы Дальнего Востока.
Однако все попытки решить амурский вопрос оставались безуспешными. Царское правительство ревниво оберегало интересы чаеторговцев и пушных монополистов, для которых открытие амурского пути на Тихий океан грозило сокращением прибылей.
Имелось и еще одно обстоятельство, обрекавшее Дальний Восток на положение самого отсталого края. Этб —
страх самодержавия перед своим собственным народом! Дикость и безлюдье восточной окраины царские правители возводили в добродетель Сибирь, лишенная выхода к морю, не имевшая перспектив па развитие, была самым удобным местом для каторжных работ, для ссылки всех недовольных царским режимом. Вот подлинное выражение всесильного царского министра первой половины XIX века графа Нессельроде:
«Отдаленная Сибирь была до сего времени глубоким мешком, в который спускались наши социальные грешку и подонки в виде ссыльных, каторжан и т. п., а с при соединением же Амура дно этого мешка должно оказаться распоротым, и нашим каторжникам представится широкое поле для бегства по Амуру в Великий океан».*
Число сосланных в Сибирь в 1840 году составило 134 630 человек.
Другой влиятельный политик того времени — князь Горчаков считал, что непроходимые дебри, лежащие между Якутском и Охотским побережьем, представляют очень выгодную границу, потому что не требуют охраны и. «что важнее, — добавлял Горчаков, — отстраняют жителей Сибири от непосредственного прикосновения к иностранцам, которое легко могло бы обратиться в дело пагубной пропаганды и в путь существенного вспомоществования беспорядку».**
О том что это были не частные взгляды, хотя и высокопоставленных лиц, а твердое и безоговорочное мнение царского правительства, намеревавшегося и впредь держать Дальний Восток под спудом, говорило решение особого правительственного комитета, принятое в 1848 году,
♦ Записюи Приамурского отдела Российского географического оОщесгча. т. VII, вып. II. Хабаровск, 1909, стр. 4—5.
** И. Барсуков. Граф Н. Н. Муравьев-Амурский, кн. 1, М., 1891, стр. 203—204.
по которому амурский бассейн был признан «бесполез-ным для России».
Трусливо скрывая от общественного мнения страны свое желание окончательно превратить Восточную Сибирь в огромную естественную тюрьму для ссылки своих врагов, царское правительство пыталось опереться на географические легенды, созданные вокруг Амура западноевропейской наукой. Виднейшие западноевропейские исследователи Тихого океана — француз Лаперуз и англичанин Броутон — считали, что Амур при выходе к морю теряется в песках, на месте Татарского пролива на всех картах показывался Татарский перешеек.
Посланный в устье Амура для проверки этих утверждений поручик Гаврилов не смог на маленьком бриге «Константин» справиться с поставленной задачей. В своем докладе «Гаврилов писал, что возложенное на него поручение, по краткости времени, по неимению средств и по встреченным им препятствиям, он исполнить не мог и что поэтому из его описи нельзя делать каких-либо заключений об устье реки Амура и ее лимане».
Однако ничем не брезговавший Нессельроде, имя которого, как замечает Энгельс, «означает одновременно и крапиву, и розгу», пошел на прямую подделку. Он выдал донесения Гаврилова за доказательство непроходимости устья Амура с моря с тем, чтобы окончательно похоронить русское Приамурье. Над Восточной Сибирью нависла зловещая резолюция царя: «Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить». К ней министр «нерусских дел», как тогда с горечью называли .передовые русские люди министра иностранных дел Нессельроде, присовокупил: «Затем дело о р. Амур навсегда считать конченым и всю переписку по этому хранить в тайне».
Понятно, что прогрессивные силы страны не могли мириться с преступной политикой царского правительства, обрекавшего Восточную Сибирь и Дальний Восток на запустение.