Даже утром лужковская гордость светилась снаружи и изнутри, кичилась дорогим камнем, стеклом, сталью и пластмассой, гудела культурным гулом негромких человечьих голосов и хорошо пахла — не по-русски.

Уже со ступеней эскалатора Эва заметила его в обширном палисаде того заведения, которое в совковые времена весомо, грубо, зримо называлось пищеблоком. Хотя нынешнее это заведение подобным образом называть неудобно: уж очень элегантны вытянувшиеся в ряд стойки-прилавки, уж очень улыбчивы и франтоваты девицы за стойками, уж очень чисты и комфортабельны изящные столы с невесомыми стульями.

Из-за одного такого стола, оторвавшись от граненой стопки, ожидающе поднялся Альберт. Она его увидела сверху, а он ее — снизу. Тоже глазастый.

Встретились у входа в палисад, улыбнулись друг другу, дежурно поздоровались.

— Чего-нибудь выпьете? — обходительно поинтересовался Альберт.

— Пива, если можно. Сегодня очень жарко! — определилась она с напитком и направилась к столу, за которым ждал ее Альберт. А он — к стойке.

— Охотный Ряд, — вспомнила Эва название их местонахождения, когда он переставлял с подноса на стол высокий стакан с хорошо вспенившимся пивом, бутерброды с красной икрой и свои — вторые — боевые сто граммов.

— Прямо-таки в честь вашей профессии название, — неловко пошутил он.

— Не очень правильно. У меня другая профессия. — Эва глянула на его полную рюмку, повертела в пальцах ножку легонькой, пустой. — Вы — пьющий, Альберт?

— Я — выпивающий.

— Не нахожу разницы.

— И зря, — сказал он без обиды. Сел, поднял рюмку, подождал, когда она возьмет свой стакан, и произнес традиционное: — Со свиданьицем.

Она без комментариев отхлебнула пивка, платочком промокнула пухлый свой роток (убрала малые пенные усы) и без паузы приступила к делу:

— Говорите, Альберт.

Прибалтийская твердая конкретность плохо сочеталась с российской неопределенностью. Альберт только что выпил, только что крякнул, и вдруг — нате! — прямо о деле. О высоких материях сейчас бы порассуждать, о загадочном метафизическом существовании души…

— Поговорим, поговорим, Эва. Хотя я и не особо речист… — Ему, принявшему двести, уже хотелось говорить о себе. — А нахалы — бездарные, зато говорливые — часто, даже слишком часто обходили меня на моей жизненной стезе.

Эва деликатно отпила еще пивка, терпеливо дождалась завершения первого периода Альбертовой речи, но ко второму перейти не дала.

— Я слушаю вас, — твердо отмела сказанное Альбертом, как ненужную шелуху.

Альберт горько рассмеялся (что с нее, чухонки, взять?), взял в обе руки пустые рюмки, чокнулся ими и произнес короткий тост:

— За любовь! — И вдруг (по старой памяти любил следовательские игры) суровым голосом потребовал: — Вы должны познакомиться с объектом, Эва.

— За ручку, да? — изволила сострить Эва. — Здравствуйте, я — Эва, да?

— Или ознакомиться, как вам удобнее. Послезавтра.

— Через сорок восемь часов, — уточнила Эва. — Но разве обязательно надо мне ознакомиться? Если все подготовлено хорошо, то мне не надо.

— Обстановка, в которой вы будете действовать, весьма сложна и мало предсказуема. В такой обстановке крайне необходимо знать манеру поведения, темперамент, двигательные привычки ваших клиентов.

— Клиентов? — удивилась она.

— Возможный вариант, — успокоил Альберт. — Но, скорее всего, его не будет.

— Если вариант возникнет, то надо обсудить все сначала.

— Да не возникнет, не возникнет. Это я так, на всякий случай.

— Так не надо, — как учительница нерадивому ученику, выговорила она Альберту.

— Послезавтра из толпы вы изучите фигуранта в весьма приближенной к будущей реальности обстановке.

— Я не хочу из толпы, — твердо заявила она.

— А не взять ли мне еще сотку? — резко переменил тему Альберт и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, отправился к стойке. Когда он вернулся с рюмкой в руке, она упрямо повторила:

— Я не хочу из толпы. Я не хочу в толпе.

Альберт сел, не спеша выпил, энергично зажевал бутербродом цвета польского флага. Цикнул зубом и насмешливо догадался:

— Боишься, что мы твоего спутника-прикрытие расшифруем? Да успокойся ты, девочка, мы его уже давно обнаружили. Да и твое гнездышко у кавказцев под нашим присмотром. Так что ты, Эвочка, не бойся.

— Почему вы со мной на «ты»?! — гневно спросила Эва.

— Потому что ты еще молода со мной на басах разговаривать.

— Я могу с вами совсем не разговаривать. — Эва поднялась во весь свой гренадерский рост. Альберт с чувством полного удовлетворения осмотрел ее и опять отметил:

— Вылитая Дина Дурбин, вылитая!