Захотелось ему сегодня идти именно этой дорогой: больно зелень над Яузой была зелена, очень уж весело суетились у моста франтоватые уточки, да и сама знаменитая московская речушка переливистым течением своим мимо искусственного острова указывала путь к недалекому, за стадионом и гаражами, дому. Шел себе и шел фирменно упакованный амбал, свернул у мостика налево, невольной рысью сбежал по крутому спуску и нашел что искал: расслабленного покоя предзакатной тихой Москвы — не Москвы.

Его скрутили у забора, за которым в отдалении на пыльной поляне крикливые пацаны гоняли футбольный мяч. Еще только руки заводили за спину, а уже невидимый умелец широкой лентой скотча залепил ему рот от уха до уха. Тут же по направлению к клиенту задом подкатил микроавтобус «фольксваген». Амбала подхватили на руки и без особой осторожности закинули в салон.

Лицом к амбалу и спиной к водителю сидел господин и с любопытством разглядывал насильственно появившегося гостя. Когда амбал увидел лицо господина, ему стало совсем нехорошо.

— Узнал? — спросил господин Сырцов. — Говорить ты пока не можешь, но, если узнал, кивни в знак согласия. — Кивать амбалу было трудно — лежал на животе, но расстарался, покивал, слегка стукаясь подбородком о металлический рейчатый пол. — Многое ты должен рассказать, Виталий, и о себе, и о руле своем, Андрее Альбертовиче Рябухине. В машине говорить неудобно, да и ты от страха заорать можешь. Есть у меня здесь неподалеку, у Путяевских прудов, укромное местечко, там и поговорим. А пока едем, думай, Виталий, чем ты можешь нам помочь, а главное, себе…

Детективная контора Кореня работала оперативно, профессионально и (если судить по представленным счетам) с широким размахом. Точно определив слабину в конспирации Рябухина, кореневские молодцы со всем тщанием отработали Тамбов. Ментовская солидарность и, естественно, хорошая подмазка некоторых руководителей из местных правоохранительных органов сделали свое дело. Вмиг вычислили тамбовских родственников Рябухина, как явных, так и скрытых. С помощью почтово-телеграфного ведомства определили, кому из этой родни адресована корреспонденция из Москвы, и с легкостью выяснили, что по шести адресам (жены Рябухина, тещи, сестры тещи, сводного брата, его сына и еще одной бойкой молодицы) постоянно поступают солидные денежные переводы. Не до такой степени солидные, чтобы вызвать подозрение у бдительных финансистов и налоговиков, но вполне, вполне. Каждый адресат получал раз в месяц перевод от отправителя из Москвы под фамилией Бережко, а по имени Виталий. Все переводы уходили с Центрального телеграфа. Отследить Бережко для Кореня и его команды было, что называется, арифметической задачей типа «2–1=?». Вопросик этот и подготовили Сырцову, и тот вознамерился поговорить с богатеньким Виталием Бережко сразу же после отправки в Тамбов очередной суммы. К радости своей, Сырцов узнал в Бережко того сявку на подхвате, который помогал Рябухину в не такие еще давние времена перевести рельсы в деле о трех убийствах в сфере шоу-бизнеса. Теперь этому Виталию от него не уйти еще и потому, что у Сырцова на подхвате были сегодня его ребята, его бывшие ученики, помогавшие ему тогда разбираться с Альбертычем, — Петя и Сережа. Сережка даже в том самом рыжем кожане, что и тогда.

В заброшенном купальном павильончике, который случаем купил Сырцов, все было, как положено в подобном помещении, то есть недоступно, крепко, с нужным инструментарием и спартанской простотой.

Петя с Сережей устроили амбала Виталия на широкой скамейке лицом вверх. Петя ощупал побелевшие челюстные желваки амбала и забеспокоился:

— Георгий Петрович, что-то его сильно свело. Не дай бог, у него насморк.

— Ты не рассуждай, ты кляп сорви! — раздраженно приказал Сырцов. Безжалостно в четыре руки сорвали пластырь. Освобожденный раб всхлипнул и застонал. Успокоившийся командир распорядился: — Наручники снимите и посадите.

Совсем сомлел такой видный, такой несокрушимый, такой победительный амбал: если бы не поддержали сырцовские бойцы, обязательно завалился бы на бок.

— Говорить можешь, Виталий Бережко?

Бережко мутно, без мысли смотрел на Сырцова. Потом пошлепал губами и сказал:

— Буду. О чем?

— О том, где находится сейчас твой вечный босс Андрей Альбертович Рябухин.

— А кто это такой? — для поддержания мужского достоинства спросил Виталий. Сырцов стоял в сторонке, плечом прислонившись к стене: руки в карманах, полная расслабуха. Сторонний наблюдатель. Зато Сережа был неподалеку. Его правая нога мгновенно описала короткую дугу и подъемом врезалась в недавно освобожденную челюсть. Бережко скинуло на пол. Тогда Петя наступил на запястье правой руки амбала и поинтересовался:

— Может, хочешь, чтобы я тебе все пальцы переломал?

И для порядка придавил не до конца, но крепенько, кованым башмаком эти пальцы. Виталий взвыл.

— Так где же наш Альбертыч, Виталий? — не меняя позы, опять спросил Сырцов.

— Да не знаю я, где он сейчас! Не знаю! — прорыдал Виталий.

— Раз в пять дней ты посылаешь его родственникам в Тамбов довольно крупные бабки. Уж не из своих ли?

— Мне поручают, а я перевожу. Вот и все.

— Как это «все»? Кто же поручает?

— Андрей Альбертович.

— А говоришь, что не знаешь. Не темни, Виталий. Зачем нам нелюбимые усилия, а тебе ненужные страдания?.. Посадите его на скамейку, — попросил ребят Сырцов, — мне его глаза надо видеть.

Усадили. Виталий преданными, как у нашкодившей собаки, глазами смотрел на нового хозяина.

— Хотите верьте, хотите нет, но я его больше года не видел. Все поручения от него получаю через тайник. Он оставляет в нем деньги и адреса, а я на следующий день кладу туда квитанцию.

— Значит, сегодняшнюю квитанцию ты оставишь в тайнике завтра?

— Да.

— Время определено?

— От девяти до одиннадцати вечера.

— Он в тот же день забирает квитанцию?

— Не знаю. Я должен сразу же уходить и возвращаться к тайнику могу только через четыре дня, чтобы забрать новый конверт.

— Он тебя у тайника отслеживает, как думаешь?

— Наверно. Но я его ни разу не засек. Умный, гад.

— Теперь он у тебя гад. Уже хорошо. Но не умный, а натасканный. Скорее всего, квиток он забирает, когда деньги кладет. Часто мелькать у тайника не в его правилах. А сейчас, Виталий, слушай меня внимательно. Как бы мне этого ни хотелось, сегодня тайник нам показывать не надо. Мало ли что — вдруг он под контрольным присмотром. Пойдешь туда завтра строго по вашему расписанию. Надеюсь, ты понимаешь, что шаг вправо, шаг влево…

— Все, все понимаю, Георгий Петрович! — страстно заверил Виталий. Запомнил-таки имя-отчество главного, сучонок.

Сырцов усмехнулся.

— Раз все, значит, и то, что твоя жизнь зависит от нашей удачи. И только.

Высадили Виталия из «фольксвагена» у того же забора, где неуемные пацаны продолжали свой нескончаемый футбольный матч. Виталий мялся у дверцы, ожидая от Сырцова финальных наставлений. Не для внушения, для проформы сыскарь посоветовал:

— Сутки эти живи так, как каждодневно жил все эти полтора года. Иди домой.

Втроем они наблюдали, как Виталий миновал забор, спустился к гаражам и скрылся из виду.

— А не вели его, Георгий Петрович, кто-нибудь из тех? — вдруг обеспокоился Сережа.

— Не вели, — уверенно ответил Сырцов. — А сейчас ведут. Из этих.

— Значит, порядок? — Это уже Петя.

— Порядок, да не во всем. Больше всего меня беспокоит рябухинская фора в четыре дня.

— Может, он квиток завтра заберет?

— Хотелось бы. Но вряд ли.