Лев Семенович Корзин, как Леонид Ильич Брежнев, любил иногда покрутить автомобильную баранку. Он сидел за рулем драгоценного «мерседеса», а водитель, смещенный на место рядом, озабоченно предупреждал:

— Осторожнее, Лев Семенович! Осторожнее, Лев Семенович!

Охранник сидел сзади и молчал. Не его это было дело, он и не вмешивался. Лихачески заложив последний поворот, Лев Семенович тормознул «мерседес» у дома на Кунцевских холмах, и тотчас к его окошку угодливой дробной рысью подбежал малозаметный паренек:

— Все чисто, хозяин!

— В чистоте и не в обиде! — шуткой стимулировал холуя Лев Семенович и, вылезая, приказал шоферу: — Отгони подальше, чтобы она глаза тут не мозолила. Я, думаю, за часок обернусь, — и вошел в подъезд, в открытую уже дверь. Охранник хвостом шел за ним. У лифта Лев Семенович сделал вид, что увидел его, и распорядился: — Ты — здесь.

И толстым указательным пальцем ткнул в засаленное привратницкое кресло без привратника. Охранник покорно и брезгливо уселся.

Лев Семенович и Всеволод Всеволодович обнялись. Крепко, по-братски. Расцепились и пошли на кухню.

Дымилась видимым паром молодая картошка в кастрюле, ядрено благоухали огурцы и помидоры с луком, крупно нарезанные и политые подсолнечным маслом, жирно светились дольки крутобокой селедочки, и ждала своего уничтожения бутылка горилки с перцем.

Лев Семенович, чуть ли не прослезившись от умиления и нахлынувшего желания тотчас сожрать и выпить все это, душевно и искренне сделал заявление:

— Вот это по-нашему, по-советски! Если бы ты знал, Сева, как мне опротивели все эти коктейли с идиотской закуской на палочках!

Посмеиваясь сочувственно, Всеволод Всеволодович уже разливал по первой. Выпили. Лев Семенович ел жадно и быстро — насыщался. Стремительно заморив червячка, откинулся на стуле в стиле кантри (светлое естественное дерево) и нахраписто, почти командуя, спросил:

— Сева, мы можем обойтись без Витольда?

— Смотря в чем, — осторожно ответил радушный Сева.

— Во всем, — неизвестно почему торопясь, Лев Семенович, брызгая, разлил по второй, поставил бутылку и поделился своими чувствами: — Он мне надоел, Сева.

— Убрать его хочешь? — без затей поинтересовался Сева.

— А если? То? — пер и пер Лева.

— То пока ты этого не сможешь сделать.

— Вся московская команда напрямую подчинена мне. Собственно его людей здесь нет. Хозяин Москвы — я.

— Давай по второй, — предложил Сева, желая остудить разбушевавшегося собеседника. Выпили по второй. Похрупав огурчиком, Сева спросил: — А ты не задумывался над тем, почему он позволил тебе царствовать в Москве?

— Задумывался, — признался Лева.

— Да ну?! — издевательски удивился Сева. — Прямо-таки задумывался?!

— Ты — Эйнштейн, а я — дурак, да? — обиделся вдруг Лева.

— Какой же ты дурак, если Эйнштейна с Эйзенштейном не спутал. Ну, а раз задумывался, то почему?

— Он в Москве светиться опасается.

— Еще одно почему. Почему?

— Он в свое время слишком на виду был.

— Но он тебе не афишку отдал, а власть. Ведь ты настоял на операции в «Насте», командиры отрядов — в прямом твоем подчинении и знают только тебя. Выходит, власть твоя безгранична здесь, да?

— Выходит, да не совсем. Агентурную сеть он при себе держит.

— Во! Все он тебе отдал, Лева, а информацию — нет. Ты — сила без глаз и ушей. И идешь только туда, куда ведет тебя поводырь Витольд.

На этот раз Лева разливал задумчиво. Разлил, подвинул рюмку Севе, свою зачем-то понюхал, увидел перед собой корочку черняшки, подобрал, зажевал, чавкая. Сухая крошка попала, видимо, в дыхательное горло. Закашлялся частым поверхностным кашлем. Откашлялся до слез (Сева помог тремя дружескими ударами ладонью по неохватной жирной спине), виновато улыбнулся и теперь сам предложил:

— Давай по третьей. По последней.

Выпили по третьей, предположительно последней. Неохотно уже ели, не столько ели, сколько закусывали. Лева положил вилку и вопросительно глянул на Севу: требовал, а может, просил продолжения аналитического расклада положения дел. Сева заговорил, не чинясь:

— Допустим, ты завалишь его. Он осторожен, умен, дьявольски предусмотрителен, окружен своими, преданными ему людьми. Но, уж не знаю как, ты его, допустим, завалил. Его агентурная сеть прекращает свое существование вместе с ним, и ты остаешься голым на снегу и в метель, которую вы организовали вместе с Витольдом, проведя свою акцию по уничтожению уголовной верхушки. Тебя, абсолютно неинформированного, в момент могут достать те, кто захочет достать.

— Каким это образом? — озлился Лева.

— Самым простым и надежным. Шагая к тебе по ступенькам. Как это с ходу начал делать Сырцов. Вот он-то и достанет тебя в первую очередь.

— Я все концы обрубил, — тупо возгордился Лева.

— Прямо-таки и все?

— Вроде все, — уже с сомнением подтвердил Лева.

— Есть такие концы, о существовании которых ты и знать не можешь. Во вторую очередь тебя может достать оставшийся на свободе и в целости главный уголовный пахан — Большой. Я не говорю о третьей силе — милиции. Она еще по-настоящему и не начинала действовать.

— Почему?

— Потому, что пока с удовлетворением наблюдает за взаимным уничтожением преступных группировок.

— Следовательно, трогать Витольда нельзя?

— Пока нельзя. Существуют Сырцов и Большой, вы с Витольдом — друзья. Как говаривали простые советские люди по поводу пакта Молотов — Риббентроп, заклятые друзья.

Лева резко откинулся. Стул кантри жалобно пискнул. Надо полагать, таких богатырей, как Лева, среди крестьянства не водилось.

— Сырцова он достанет в самое ближайшее время. Клятвенно обещал и мне, и Светлане. А Большого кончать ему сам Бог велел: тут уж так получилось — или он Большого, или Большой его. Но ты прав, система нашей безопасности и оповещения вся в его руках.

— Ты еще забыл регионы. Они выходят только на Витольда, — добавил к перечню непреодолимых закавык Сева.

— Как раз к регионам у меня подходец есть. — Городской Илья Муромец еще раз пискнул стулом и осклабился.

— Алтухова с потрохами купил? — мгновенно догадался программист.

— Не в этом дело, Сева. Нужен вход в его агентурную сеть. Его первый помощник по этой части Никита Горелов, твой брат.

— За этим и приехал? — еще раз догадался Сева.

— И за этим тоже.

— Если бы только один Витольд, то и разговора не было. Но Никита при Светлане как телок на веревочке.

— Чем эта сука мужиков берет? — опять взъярился Лева.

— Сокрушающей вседозволенностью, Лева. Ты ведь тоже в ее койку не прочь, а?

— Я уже был там.

— По ее мимолетному капризу. А больше тебя туда не пускают.

Лева налил себе одному, быстро выпил и признался:

— Она — ведьма, Сева, — и прокричал, себя убеждая: — Но я освободился от нее, освободился!

— Она — немолодая и опытная злодейка с фантастическим интуитивным даром управлять мужиками, Лева.

— Я и говорю: ведьма. Никита, что — совсем пропал?

— Совсем.

— Тогда худо нам.

— Худо тебе.

— Худо нам! — упрямо настаивал Лева. — Нам с тобой — два шага, и мы во главе крупнейшего частного банка России. Если бы не Витольд, нам противостояли всего лишь две дряхлые тени из прошлого…

— И Светлана, — перебив, добавил Сева.

— Без Витольда ей нечем будет нас укусить. Без Витольда она как без зубов.

— Ей ничего не стоит вставить себе искусственную челюсть, — изволил пошутить Сева.

— На это время нужно, — Лева был в мечтательном азарте. — Представляешь, картиночка: я — Эйзенштейн, а ты рядом, как Эйнштейн. Мой опыт и твоя компьютерная голова. Представляешь, каких мы дел наделаем?!

— Эйзенштейну Эйнштейн не нужен, — заметил Сева.

— А кто ему нужен?

— Александров и Тиссэ.

— Кто такие?

— Сорежиссер и кинооператор.

— Хочешь Александровым быть — с нашим удовольствием, хочешь Тиссэ — пожалуйста!

— Я еще не знаю, что хочу, Лева. Но чего не хочу, знаю твердо. Я в свои сравнительно молодые годы не хочу умирать насильственной смертью.

— Отказываешься? — быстро и с угрозой спросил Лева.

— Не отказываюсь. Не соглашаюсь. Сегодня.

— Со стороны наблюдать хочешь веселую картину по детскому вопросу: «Если кит на слона налезет, кто кого поборет?!»

— Все-таки налезать собираешься, — понял Сева. — Зачем тебе это?

— Сам не понимаю, Сева. Но понимаю, что без этого не могу. Я за бугром под Ицыковича косил и их зарубежным агентом был на суперотличной зарплате. Казалось бы, уж чего лучше! Но такая скука и тоска, хоть руки на себя накладывай.

— Знающие люди говорят, что власть слаще водки. А власть денег безгранична. Кстати, о водке. Еще по одной?

— Давай! — отчаянно махнул лапой Лева. — Вот я и говорю: властвовать над деньгами — властвовать надо всеми.

— А если они над тобой властвуют?

— Кто — они?

— Деньги, — небрежно сказал Сева и четко разлил по рюмкам. — За твою удачу, борец за светлые идеалы.

— За нашу удачу, — поправил Лева, маханул рюмашку. И вслух осознал приятность этого: — У тебя она всегда хорошо проходит.

— Это потому, что тебе здесь кривляться не надо.

— Наверное. — Лева замолчал, с идиотическим напрягом пуча глазки. Думал. Подумал и посоветовался с Севой: — А что, если мы Никите скажем, что Светка с Витольдом трахается?

— Пожалуй, не стоит.

— Как так? — обиделся Лева, явно считая, что очень хорошо он все это придумал.

— Мы рассказываем, и он в ревнивых соплях и слезах мчится к ней уличать, обличать, разоблачать. Она мигом укладывает его на чистые простыни и делом, столь восхитительным для него, доказывает, что ее подло оклеветали. Он с готовностью поверит ей, он будет счастлив оттого, что ее оклеветали. В результате ты обретешь так ненужного тебе сейчас нового опасного врага, а я окончательно потеряю брата.

Лева исказил личико в кривой полуулыбке. Страстно сожалеючи и гнусно вспомнил Светлану в койке. Горько согласился:

— Наверное, ты прав. Конечно, так. Конечно.

— И не иначе, — подтвердил Сева тоже не весело. Но живая сангвиническая натура Льва Семеновича Корзина не терпела бездействия.

— Но не могу же я, Сева, покорно, как корова в стойле, ждать, когда придет доярка, чтобы подоить меня. Я сам хочу доить.

Сей образ привел Севу в восторг. Он представил картиночку: доярка приспосабливает к Леве доильный аппарат. Хрюкал в ликующем смехе минуты три. Все это время Лева осуждающе смотрел на него. По окончании гореловских спазм строго осведомился:

— Отсмеялся, идиот? — Услышав такое, Сева решил было продолжить веселье, но вице-президент крупнейшего банка прервал припадок смеха окончательно, скорбно откровенничая: — Я к тебе как к другу, как к единственному человеку, с которым нараспашку, а ты…

— Ну, извини, Лева, извини. — Сева согнутым указательным пальцем убрал беззаботные слезы. — Но ты сам виноват. Как представлю, что доярка доит тебя, так не могу, не могу…

— Будя, будя! — поспешно вскричал Лева, упреждая новый приступ. И добавил уже спокойно и разумно: — Мне твой совет нужен. Что делать?

— И кто виноват, — добавил еще один вопрос Сева. Но не знал Лева, что эти вечные российские вопросы следовало рассматривать чисто теоретически, абстрактно, и радостно согласился:

— Вот именно.

— Виноват во всем, как ты правильно считаешь, Витольд. А что делать… Ничего особенного. Компромат собирай, интригуй, поссорь их всех для начала. Алтухова ты крепко зацепил?

— На легкой липе в финансовых документах.

— Считаешь, он твой бесповоротно?

— Деньги взял. Он тайно от Витольда приличный коттедж покупает.

— Схему региональных подразделений отдал?

— Ага.

— Пусть сведет тебя с начальниками всех провинциальных подразделений. Ненавязчиво, между прочим. По мере прибытия их в Москву. Я так думаю, что они частенько в столицу наведываются. И не вздумай следить за Витольдом! Твои сявые быки такое наворотят!

— Уже, — упавшим голосом признался Лева.

— Что — уже? Следят или наворотили?

— Следят.

— Отмени слежку, сейчас же. Давно они за ним топают?

— Со вчерашнего дня.

— Может, еще не наследили. Надейся и жди того момента, когда Витольд уберет Сырцова и Большого. Все. Давай выпьем. На этот раз действительно по последней.