В огромном окне занимался вялый, не раскочегарившийся еще рассвет. В накинутом на плечи легком халате она стояла у окна и смотрела на лужайку и близкий бор. Еще в похоронной черноте пребывала растительная зелень. Он подошел сзади, обнял большими руками, нежно положил подбородок ей на макушку — как бы поглотил ее всю. Не оборачиваясь, она с трудом дотянулась и поощрительно подергала его за ухо.

— Пойдем, Света? — нерешительно предложил убийца и мертвец Никита Горелов.

— Не пойдем, а ляжем, — Светлана развернулась в его объятиях, отодвинула на расстояние вытянутых рук, рассмотрела, оценила: — Из хорошей семьи, а зверь, потный зверь!

— Ты опять обижаешь меня, Светлана, — грустно обиделся он.

— Дурачок, ты мне за это и нравишься.

— За то, что потный?

— И за то, что зверь.

На этот раз потный зверь был почти целомудренно осторожен. Он готовил ее и готовился к соитию в страстной замедленности, заторможенно лаская ее тело от мелких стройных пальцев на ноге до крутого ушка. Тихо содрогаясь под его ладонями, она старалась соответствовать его нежности.

Потом все было как всегда. Она отдалилась от него, отдалилась, и главным для нее стала только часть его тела, совершающая в ней нужные движения. Партнер был всего лишь членом, членом из порнолавки. Кончив, он лежал на спине и горестно думал об этом. Но она не дала ему задуматься всерьез. По-щенячьи терлась лбом в его шею, заставила его посмотреть на себя и встретила его взгляд исподлобья, как девочка. Он забыл про то, что он член из порнолавки, и влюбленно забормотал:

— Света. Света. Света.

— Что — Света? — бессмысленно, но игриво спросила она.

— Что мне сделать, чтобы мы с тобой были всегда и навсегда? — задал риторический вопрос ласковый и нежный, по определению Лотяну, зверь. Кинорежиссер, к сожалению, пропустил одну деталь: потный.

— Помочь мне, — подсказала она. И он сразу догадался, чем он может и бесповоротно должен помочь ей, и продолжил за нее:

— …Убить Сырцова.

— Не помочь мне убить его, а сделать так, чтобы его убили.

— Как же я ненавижу его! — заорал Никита.

— Вот видишь! — обрадовалась Светлана.

— Он был твоим любовником!

— Мало ли кто был моим любовником, — хладнокровно осадила его Светлана. — Надеюсь, ты не принял меня за девицу? И я не из тех дам, которые под последним по очереди мужиком страстно воют: «Ты у меня второй!»

— Я все понимаю, Света. Понимаю и то, что ты его еще любишь. Вот за это я его и ненавижу. Только за это.

— Я тебя не узнаю, Никита, — Светлана начала сердиться. — Нет его, и нет ни твоей ненависти, ни моей так называемой любви.

— Он мне не по зубам, Света, — честно признался Никита.

— Я не прошу, чтобы это сделал ты. Но это надо сделать.

— Понимаю… Но я не могу, не имею права. Витольд мне башку оторвет и правильно сделает. Это последний наш резерв и последняя возможность спастись в случае провала.

— Не будет никакого провала, не будет никакого провала, — утешительно шептала она и сползала по нему, скользя вспухшими сосками. — Ты это сделаешь, ты это сделаешь.

Доползла и в порядке поощрения принялась возводить обелиск. Он, потихоньку уходя от реальности, сдался:

— Да. Да. Да.