Позвонил он секретарше Леонида Махова Катюше, которую ценил за то, что она к нему, Сырцову, нежно относилась. Звонил он не из проходной, из телефона-автомата у Петровских ворот. Береженого Бог бережет. Слушая длинные гудки, прокашлялся, хмыкнул, проверив голос: собрался для кокетливого разговора.

— Вас слушают, — объявил строгий молодой голосок.

— Я обожаю вас, Кэт! — аффектированно воскликнул Сырцов.

— Ну, конечно же, Сырцов! — с плохо скрытой радостью, как бы недовольно, с ходу узнала его Катерина. — Без своих шуточек не можете, Георгий!

— Не могу, — признался Сырцов. — Но шутки потом. То, что я сказал сейчас, чистая правда!

— Пропуск заказать, да?

— Закажи, ласточка.

— А наш полковник в Америке! — с гордостью сообщила Катерина.

— Кто же его замещает?

— Как зама — никто, а как начальника отдела — Владимир Игнатьевич Демидов.

— Первая сегодня удача, — с горечью признался Сырцов.

— Это — что полковник в отъезде? — лукаво поинтересовалась она.

Он чуть не ляпнул, что удача — это Володька Демидов во главе отдела, но вовремя спохватился:

— Именно! Наговоримся мы с тобой, Кэт, всласть!

— И вы разобьете бедное девичье сердце, — догадалась она. — Так я заказываю пропуск?

В этих коридорах некоторые еще узнавали его. Здоровались без любопытства и пробегали мимо по своим неотложным делам. А большинство не узнавало, хотя и годиков-то прошло всего неполных четыре, как он, гордый и принципиальный, покинул эту контору. По которой его иногда охватывала тоска. Тоска по дому, где из сырого десантника делали профессионального оперативника, где сам он сделал из себя настоящего сыщика.

Кэт с охотой подставила щеку, и он по-братски, но с удовольствием поцеловал в округлое, упругое и приятное.

— Цветешь и пахнешь! — объявил он ей.

— Цвету сама, а пахну французскими духами. Шеф ко дню рождения подарил.

— А он тебе из Америки что привезет?

— Негра, — серьезно ответила Катерина.

— Зачем тебе негр? Тебе что, бледно-розовых россиян не хватает?

— Стажировка в обмен, — рассудительно ответила она. — Мы им на стажировку Махова, а они нам соответствующего по должности. Так вот соответствующий по должности — негр.

— Вздохнул с облегчением, — признался Сырцов. — Он же не к тебе!

— А к кому же еще? Мне с ним целый месяц нянчиться!

— Забудь о негре, вспомни обо мне, и твой мир наполнится гармонией.

— Вы, что ли, на ней играть будете? — Сильно подразвилась за последнее время Катерина, на ходу подметки рвала. — Тогда я частушки спою.

— А Володька разрешит?

— Нету его. Он у самого.

И сглазила. В тот же момент в приемную энергично вошел майор Демидов. В полной милицейской форме, чем изумил Сырцова до остолбенения. Забыв поздороваться, отставной муровец тупо спросил:

— Ты чего это?

— Что — чего? — поначалу не понял Демидов, а потом, увидев свои форменные портки, понял: — С утра в министерство ездил. Сейчас переоденусь.

— Господи, как напугал! — признался Сырцов и наконец вспомнил, что надо поздороваться: — Привет, большой начальник!

— Крупно повезло, — грустно сказал Демидов. — Леонид в Америке, а Зуев в больницу загремел.

— Бандитская пуля? — вспомнил «Стариков-разбойников» Сырцов.

— Прободение язвы. Ты по делу или потрепаться пришел?

Вновь вспомнилось все: веселый, яркий человечек, шедший ему навстречу, автоматная очередь, красные розы на желтом лугу, еще очередь, рев мотора и три смазанных пятна на асфальте.

— По делу.

— Тогда проходи.

— Куда? — поинтересовался Сырцов.

— В маховский кабинет. Меня здесь сидеть заставили, — объяснил Демидов, открывая начальническую дверь-шкаф. Сырцов последовал за ним. С порога обернулся, умело огорчился лицом и поведал Катерине:

— Не дают излиться подлинным чувствам.

В кабинете, уже расшнуровав и скинув казенные ботинки, Демидов стягивал форменные штанцы с красной полосой. Фуражка и серый галстук с вечным узлом лежали на заседательном столе. Рывком стянув голубовато-серую рубашонку, Демидов окончательно освободился. Протопав в носках к деревянной стене, отодвинул скользящую панель, вынул из гардероба плечики, развесил на них брюки, рубашку и галстук. Фуражку водрузил на крючок, а башмаки загнал в нижнее отделение шкафа. В углу, аккуратно сложенное, лежало родное. Не стесняясь Сырцова, Демидов с видимым облегчением облачился в джинсы и майку, в кроссовки, в легкую куртку, прикладное назначение которой было — прикрывать сбрую с пистолетом. Облачился, сел за стол и задал витиеватый вопрос:

— Ну?

Сырцов присел, облокотясь на стол заседаний и прикрыв лицо обеими ладонями. Сказал мрачно и невнятно:

— Хочу сделать заявление чрезвычайной важности. Прошу включить контрольный магнитофон и вызвать секретаря, застенографировать заявление, которое после расшифровки я подпишу, а вы — ты и Катерина — заверите.

— Ты серьезно? — испуганно спросил Демидов. Сырцов оторвал ладони от лица, грустно посмотрел на майора и жестко подтвердил:

— Серьезней некуда.

Демидов щелкнул тумблером под столом и объявил:

— Магнитофон включен для контрольной записи заявления чрезвычайной важности, которое хочет сделать гражданин Сырцов Георгий Петрович. Стенографическую запись заявления, которая послужит официальным документом, будет вести лейтенант Измайлова Катерина Ивановна.

Опять щелкнул тумблер: магнитофон был выключен. Демидов нажал кнопку вызова секретаря. Катерина явилась тотчас.

— Сейчас Георгий Петрович Сырцов сделает заявление чрезвычайной важности. Твоя стенограмма должна быть безукоризненна. После расшифровки сверишь ее с контрольной магнитофонной записью. Готова к работе?

— Сию минуту, — четко произнесла не Кэт — лейтенант Измайлова — и быстро удалилась, чтобы через несколько мгновений возвратиться со специальным блокнотом и набором карандашей. Она уселась на краю начальнического стола и доложила: — Дверь в приемную закрыта. Я готова.

Снова щелкнул тумблер. Сырцов откинул голову на высокую спинку стула, закрыл глаза и начал:

— Вчера, 13 июня, со мной, Сырцовым Г. П., в 14 часов 15 минут по телефону писателя Кузьминского связался агент полковника Махова. Подобный способ связи агент объяснил возможностью прослушивания моего домашнего телефона. После нескольких проверочных вопросов, касающихся моей личности, агент сообщил следующее:

Шестнадцатого июня в помещении склада «Наст», находящегося неподалеку от МКАД, должна состояться общероссийская сходка воров в законе, на которой будут рассмотрены финансовый отчет и вопрос дальнейшего размещения капиталов. Как стало известно агенту, возродившаяся преступная группировка, ранее фигурировавшая как группировка Воробьева-Сергеева, по неизвестно от кого исходящей инициативе нанесет по верхушке уголовного мира удар на уничтожение.

Однако главарям «законников» удалось узнать о готовящемся нападении и они принимают все возможные меры для нанесения мощного контрудара.

Эти сведения были переданы мне, Сырцову Г. П., потому что агент уверен: канал, по которому он связывается с милицией ввиду отсутствия в Москве полковника Махова, дает утечку информации. В доказательство этого агент был готов передать мне микропленку, которая подтверждает, что блатарям известно все об информации, переданной им по новому каналу неделю тому назад. Агент намеревался передать мне эту пленку. Встреча была назначена на сегодня в одиннадцать ноль-ноль на Воробьевых горах.

В одиннадцать ноль-ноль я прибыл на условленное место. Мы с агентом двигались навстречу друг другу. Когда расстояние между нами составляло порядка ста пятидесяти метров, из-за моей спины со стороны Мережковской набережной выскочил джип «мицубиси» стального цвета под номером «89–42», из которого была произведена автоматная очередь по направляющемуся ко мне агенту. Агент с простреленной грудной клеткой упал. Я бросился к нему, но меня опередила автомашина «газель»-фургон, которая остановилась рядом с пострадавшим. Трое в камуфляже и черных шапочках-масках забросили безжизненное тело агента в кузов. Я попытался применить находившееся при мне оружие (револьвер «смит-вессон»), но не успел, так как и по мне была произведена автоматная очередь. И этот автомобиль (номер 79–37) скрылся. Считаю, что оба автомобиля угнаны или на них были заменены номера, потому что читались они совершенно свободно.

Свидетелей и очевидцев этого инцидента… — Сырцов поправился: — Этого трагического инцидента я не сумел обнаружить.

Капитан милиции в запасе Сырцов Г. П.

Сырцов открыл глаза, посмотрел на Катерину, на Демидова и поставил последнюю точку:

— У меня все, ребята.

Катерина бегло просмотрела исписанные ею три странички и осведомилась:

— Владимир Игнатьевич, я здесь больше не нужна? — и, поймав кивок Демидова, добавила: — Расшифровка будет готова через пятнадцать минут.

Они остались вдвоем, пара многое повидавших в этой жизни оперов.

— Из чего эти артисты стреляли? — спросил Демидов.

— Агента из «узи» почти в упор расстреляли, а в меня — я метрах в тридцати от них был — из укороченного «Калашникова» полоснули.

— Повезло тебе, Жора.

— Шустрый потому что, — объяснил свою везучесть Сырцов.

— Веришь в то, что тебе сомнительный агент напел?

— Иначе не брал бы тебя за жабры официальным заявлением.

— Насчет утечки в министерстве, может, снимешь? Ведь пленки-то у тебя нет. Одни голые слова.

— Все заявление — голые слова. И еще — самая малость: кровь на тротуаре.

— Не заводись, Жора.

— Я с одиннадцати утра заведенный, Вова.

— Считаешь, необходима общемосковская операция? — Демидов вышел из-за стола и — руки в карманах джинсов — прогуливался по ковровой дорожке.

— Без нее не обойтись.

— А если пустышка? — Демидов уже измерял ступнями ширину дорожки.

— Вам решать. Я сделал официальное заявление.

— Яснее выражайся. Всех нас взял за глотку.

Сырцов ничего не отрицал. Помолчали. Демидов помотался-помотался по кабинету и опять устроился за столом. Сырцов спросил просяще:

— Володя, ты маховской агентуры случаем хоть каким-нибудь бочком не касался?

— У меня своя агентура, у него своя. Махов есть Махов, для него конспирация — основа оперативной работы.

— А кто может быть полкаш из министерства, которому Махов передал этого агента?

— Подумать надо.

— А что думать-то? Кто над ним по прямой?

— Курирует наш отдел полковник Ермаков. Но вряд ли он. Не сыскарь. Там общие вопросы.

Без стука вошла в кабинет Катерина с распечаткой и вручила каждому по экземпляру. Потребовала:

— Включайте магнитофон, Владимир Игнатьевич. Сверим.

Вновь щелкнул тумблер и вновь заговорил Сырцов. Трое сверяли устное заявление с текстом. Магнитофонный Сырцов умолк, а живой Сырцов бодро заявил:

— Порядок, Катерина. Полная аптека.

Демидов подтвердил:

— Тютелька в тютельку:

— Давай первый экземпляр, — потребовал Сырцов. Первый экземпляр по чину был у Демидова. Он отдал бумагу Сырцову, тот размашисто расписался и напомнил: — Теперь вы.

Еще раз прочитав заявление, расписался и Демидов. Катерина, поставив свою подпись не читая, тихо спросила:

— Очень страшно было, Георгий?

— Дальше некуда. И противно. От собственного бессилия.

— Катерина Ивановна, вы свободны, — раздраженно сказал Демидов. Но она все понимала, не обиделась и сочла возможным обрисовать ситуацию:

— Я полагаю, что человек пять уже к вам рвутся.

— Занят. Приму всех через час.

Катерина вышла. Сырцов, жалеючи, спросил:

— Не хочется к Самому, Володя?

— И еще как! — честно признался Демидов и отчаянно накрутил четыре цифры на диске внутреннего телефона. — Здравия желаю, Сергей Сергеевич. Говорит майор Демидов. Есть срочное сообщение чрезвычайной важности, полученное от бывшего нашего сотрудника Сырцова… Да, он… Заявление в официальном порядке… Уже идем… — Демидов, глядя мимо Сырцова, положил трубку, поморгал часто и приказал не Георгию, скорее себе: — Пошли.

* * *

Самого Сырцов знал, когда тот в замах ходил, а теперь вот он, главный московский бугор. Сырцов рассматривал генерала нахально, потому что тот читал бумажку. Вроде и не изменился, чуть вальяжнее стал, но это уж положено. Генерал дочитал сырцовское заявление, вздохнул и стал перечитывать. Перечитал, снял очки и вместе с бумагой уронил их на стол. Сурово, с ног до головы, осмотрел Сырцова. Молча. От такого вот приема подчиненные, надо полагать, делали в штаны. Но не подчиненный Сырцов, не подчиненный, и поэтому он добро улыбнулся генералу.

— Человек погиб, а ты лыбишься, — осудил Сам.

— Это не улыбка. Это тик лицевых мышц на нервной почве, — разозлясь от хамского «лыбишься», косвенно врезал генералу Сырцов.

— Доиграешься ты, Сырцов, ох и доиграешься! — пригрозил генерал.

— До чего? — невинно полюбопытствовал бывший опер.

Продолжать пикировку с такой мелочевкой, как отставной капитан, генерал счел ниже своего достоинства. Он обратился к Демидову:

— Через полтора часа у меня состоится экстренное совещание, на котором будут присутствовать руководители всех подразделений. Ваше присутствие, майор, обязательно, — генерал повернул улыбчивое лицо к Сырцову и добавил с казенной вежливостью: — И ваше, гражданин Сырцов, тоже.

— Человек погиб, а вы улыбаетесь, — заметил Сырцов.