… Обойдя дом, я увидел, что входная дверь была открыта настежь, и в сенях горел свет. На лавочке возле дома сидел дед и, кряхтя и охая, тихонечко жаловался на судьбу. Меня в темноте видно не было, но слова деда я слышал отчетливо:

– Ох-хо-хо-хо, и за что мне такая судьбинушка? Сколь я уже с этой старухой промучался! На улицу выйти, так от людей стыдно. Нет, зря я тогда не послушал капитана из комендатуры. Говорил он мне, что не пара эта ведьма советскому офицеру. Чем она мне тогда голову задурманила? Ведьма. Право слово – ведьма. Зоську изводит, мол, сатанинское отродье – со свету сживает.

Я стоял и боялся шелохнуться. Тут дверь внутренняя приоткрылась и высунулась бабка:

– Чого, стар ы й, не ложишься? Усе судьбу клянеш? Кабы не мягкотелость твоя, уже давно бы за границей жили. Сколь добра мои предки Масальские оставили! Хватило бы и правнукам на пячи лежать. Спужалси тогда в сорок чятьвертом бежать… вот погоди, вот погоди! Ну и што – погодили? Сиди тута таперича и кряхти, а я Зоську воспитаю и укажу ей, иде богатство припрятано… можа, и мяне на старости пригрееть.

Я шагнул из темноты и, как ни в чем не бывало, спросил: – Че не спите?– А, это ты, хлопчик? Что-то долго вы нынче работаете.– Да мы, Ян Карлович, трактор ремонтировали. Мужички еще там, а меня отпустили домой.– Ну, проходь, проходь. Проголодался, поди? Старуха, грей ужин.Мы вошли в дом. Старуха, как ни в чем не бывало, хлопотала у плиты, пряча от меня лицо и отводя глаза в сторону.– С Зосей все нормально? – спросил я у деда.– А что ей будет? Спит без задних ног, – и дед вздохнул.Быстро умывшись и перекусив, я ушел в свою комнату и лег спать. Но сразу уснуть мне не давали мысли о старухе. Я не понимал, что происходит. Поговорить о странностях, увиденных мной, с кем-нибудь, означало проложить себе прямой путь в психушку. Ведь не расскажешь никому. Тут меня осенило. Надо поговорить обо всем этом с дедом. Можно, конечно, и с Зосей, но она еще ребенок и как бы дров не наломать. И я решил, что утро вечера мудренее.

Проснувшись в семь утра, я не мог ждать до девяти. Мне не терпелось узнать, как там дела с трактором. Я вскочил, умылся наскоро и, выпив залпом стакан чая, побежал в мастерскую. Там никого еще не было и везде висели замки. Я присел на ящик и, привалившись к стене, стал смотреть на солнышко закрытыми глазами. Оно грело мне лицо и от этого было приятно. Подьехала машина. Я открыл глаза. Это был Володя Ткач. – Ну что в такую ранищу-то приперся? Спал бы себе. Я ж тебе разрешил до девяти…– Да какое тут спать! Душа за страну болит. Пахать надо.– Ну пошли, посмотрим. Пахарь… Я и сам, признаться, не видел. Ушел через час после тебя.Володя открыл мастерскую и распахнул ворота. Трактор стоял как новый, сверкая свежей краской, бело-голубого цвета.– Молодца-а-а, ай молодца-а-а! Даже и покрасить успели.Володя, довольный, обошел трактор со всех сторон. Я пальцем везде потрогал краску. Она еще не совсем досохла. Володя смотрел на меня, улыбаясь:– Досохнет. Часика через два дойдет. Ну ладно, дождись мужиков и навешивайте плуг. Потом покажу, где пахать.И Володя пошел к машине, приговаривая: «Молодца. Не ожидал. Ну, молодца!»Через полчасика подтянулись все участники ремонта и мы стали возиться с навеской плуга. Выехав на ровную бетонную площадку, я подрулил к плугу и через полчаса все было готово. Степаныч предложил это дело спрыснуть. Братья быстро накрыли стол на ящике. Мрыль пошел мыть стаканы. Только уселись, как на улице послышался рокот гусеничного трактора. Лязгая гусеницами, трактор встал рядом с моим и из него выскочил паренек моих лет. Он был невысокого роста, худощав. На голове кудрявились белокурые волосы. Иван Бровкин на целине, подумал, я глядя на парня. Похож, ну до чего похож!– Привет честной кампании. Что празднуем? – с улыбкой спросил паренек.– Да вот трактор починили. Ну тот, что у забора стоял. Давай с нами.– Не-е-ет, мне еще допахивать надо ехать. А вы погодите выпивать. Вас всех в контору вызывают. Володя велел всем подъехать. А я нагнетатель маслом заполню и в поле.Мужики оживились, недоумевая, зачем это всех вызывают. Парень все стоял и смотрел на меня. Наконец он подошел и, протягивая руку, представился:– Иван. Даронгофф Иван.Я в ответ пожал ему руку и, шутя, тоже делая упор на последнюю букву, произнес:– Генка. Степанофф Генка.Братья заржали, а я получил тычек в спину от Мрыля. Я огрызнулся.– Ну ты, бегемот!– Ну, вы слышали? Нет, я зараз убью этого клоуна и меня не посадят. Меня оправдають.Иван весело засмеялся.– Не скучно тут у вас. Ну, пойдем, дядька Степан, отпустишь мне масло.Они ушли. А я для себя отметил, что Мрыля, оказывается, зовут Степаном. Как Бендеру, подумал я, и мне стало смешно. Потом Степан Мрыль завел свой мотоцикл и вся компания, оседлав эту чудо технику, покатила в контору.