Гибель П.А. Столыпина в результате покушения вызвала всплеск интереса к его личности и политике. Журналист «Нового времени» М.О. Меньшиков цинично, но метко подметил, что трагическая смерть обессмертила имя главы правительства: «Выздоровевший от раны П.А. Столыпин, всего вероятнее, удалился бы, как предполагалось еще до покушения, с верхов политики, занял бы пост наместника на Кавказе или посла… Если так, то ему угрожало постепенное забвение. Теперь же «он начинает жить» и «входит в основной капитал нации». Философ И.А. Ильин после смерти Столыпина считал, что «государственное дело Столыпина не умерло, оно живо, и ему предстоит возродиться в России и возродить Россию».

Публицист и религиозный мыслитель В.В. Розанов отмечал нравственную силу погибшего: «Революция при нем стала одолеваться морально, и одолеваться в мнении и сознании всего общества, массы его, вне «партий». И достигнуто было это не искусством его, а тем, что он был вполне порядочный человек. Притом – всем видно и для всякого бесспорно. Этим одним. Вся революция, без «привходящих ингредиентов», стояла и стоит на одном главном корне, который, может, и мифичен, но в этот миф все веровали: что в России нет и не может быть честного правительства; что правительство есть клика подобравшихся друг к другу господ, которая обирает и разоряет общество в личных интересах».

Националисты, считавшие Столыпина своим лидером, искренне скорбели о его гибели и призывали проникнуться его заветами: «П.А. Столыпин был человек подвига. Ему не пришлось проявить себя в «сражении», но в «борьбе» он был героем. Однако «высший подвиг» он свершил в последние минуты своей жизни, когда во время жестоких страданий проявил необычайное «терпение», а на совершенное по отношению к нему смертоносное злодеяние ответил не гневом и проклятиями, но «любовью» к дорогой ему стране, к родному народу и «мольбою» за обожаемого им Монарха. Теперь необходимо широким кругам мыслящей России проникнуться заветами П.А. Столыпина, необходимо воспитать в себе русских граждан и стать на служение Родине.

Октябристы, разошедшиеся по некоторым вопросам со Столыпиным в последний период его премьерства, в отличие от националистов, подчеркивали конституционализм покойного министра. «П.А. был убежденным сторонником народного представительства в России», – говорил Н.П. Шубинский на заседании ЦК Союза 17 октября, посвященном памяти Столыпина. Кадеты не считали Столыпина конституционалистом, но среди них, особенно среди представителей правого крыла кадетской партии, были приверженцы его твердой политики, направленной на обуздание революции.

Однако скорбь по поводу гибели Столыпина не была всеобщей. Показательно, что в отрицательном отношении к Столыпину сомкнулись два противоположных полюса: крайне правые и крайне левые. Подтверждая старую истину, что крайности сходятся, черносотенный иеромонах Илиодор, попортивший премьеру много крови при жизни, отказался отслужить по нему заупокойную панихиду и заявил, что будет служить благодарственный молебен: «Столыпин умер – и Бог с ним». Черносотенное «Русское знамя» отзывалось о Столыпине как о слабом политике, чей уход только поможет русскому делу.

Такой же подход был характерен для революционной прессы. В.И. Ленин откликнулся на покушение статьей «Столыпин и революция», в которой говорилось: «Умерщвление обер-вешателя Столыпина совпало с тем моментом, когда целый ряд признаков стал свидетельствовать об окончании первой полосы в истории русской контрреволюции. Поэтому событие 1-го сентября, очень маловажное само по себе, вновь ставит на очередь вопрос первой важности о содержании и значении нашей контрреволюции». В гибели Столыпина вождь большевиков увидел доказательство приближающейся революции: «Столыпин умерщвлен был тогда, когда стучится в дверь новый могильщик – вернее, собирающий новые силы могильщик – царского самодержавия».

После Октябрьской революции 1917 г. имя Столыпина жило в двух мирах. Русская эмиграция в подавляющем большинстве видела в нем самого крупного государственного деятеля, потерпевшего крах царствования. Оказавшиеся на чужбине министры и политики в своих мемуарах и статьях воздали должное Столыпину. Даже в крайне критических мемуарах В.И. Гурко, которые неоднократно цитировались в книге, была оценена самоотверженность премьер-министра. В.Н. Коковцов предпочел умолчать о своих расхождениях со Столыпиным, сосредоточив внимание на тесном сотрудничестве с премьер-министром, чьим преемником он был назначен. Бывшие министры иностранных дел А.П. Извольский и С.Д. Сазонов поведали о том, что внимание Столыпина не было ограничено только вопросами внутренней политики. А.П. Извольский говорил о желании Столыпина привлечь к управлению общественных деятелей, С.Д. Сазонов с горечью писал: «Принято думать, что не бывает незаменимых людей. Может быть, это и верно при правильном течении государственной жизни. В моменты острых политических пароксизмов это безусловно не так. В России Столыпин был единственным человеком, способным удачно бороться с революцией и победить ее».

К теме «Столыпин и революция» постоянно возвращались в своих воспоминаниях В.В. Шульгин и В.А. Маклаков. Они оба, националист и правый кадет, разделяли восхищение Столыпиным и сокрушались, что его безвременная гибель способствовала торжеству разрушительных сил. Бывший легальный марксист П.Б. Струве, ставший правым либералом, вспоминал о своих беседах со Столыпиным: «У него было какое-то предчувствие русской революции именно в той катастрофической форме, в которой она осуществилась». Бывший лидер октябристов А.И. Гучков с горечью говорил об отношении Николая II к премьеру, который якобы «заслонял» монарха: «Был государь маленький, вроде Вильгельма I, – он взгромоздился на плечи такого гиганта, как Бисмарк… Какие могут быть счеты, заслонять… Та очень скромная популярность, которой Столыпин пользовался, довольно одинок он был… В противоположность многим другим министрам Столыпин никогда [не позволял себе] ни одного слова осуждения, ни цитирования какого-нибудь факта, который мог бы представить государя с непривлекательной стороны. Наоборот, все, что только можно было делать хорошего, он приписывал государю».

В эмигрантских кругах не было недостатка в желающих воспользоваться именем Столыпина для собственных политических целей. Так, Ф.Т. Горячкин, выступавший от лица русских православных фашистов в Харбине, провозгласил Столыпина «первым русским фашистом»: «Петр Аркадьевич Столыпин был своеобразный, даже гениальнее современного Бенито Муссолини». В Харбине русскими фашистами во главе с К.В. Родзаевским была создана «Столыпинская академия». Разумеется, Столыпин не имел никакого отношения и идеям, которые впоследствии легли в основу фашистской идеологии.

В послевоенную эпоху были изданы воспоминания Марии Бок о ее отце П.А. Столыпине. Мемуары дали возможность увидеть Столыпина в кругу семьи, узнать бытовые подробности о его жизни и работе. Многое для популяризации имени отца сделал Аркадий Петрович Столыпин, являвшийся членом народно-трудового союза. В 50-х гг. вышла книга А.В. Зеньковского «Правда о Столыпине», рассказывающая о плане коренных преобразований, в составлении которого автор якобы помогал Столыпину. Книга произвела сенсацию, но до сих пор оставляет сомнения в достоверности сообщаемых автором сведений. Наверное, не случайно книга А.В. Зеньковского была опубликована спустя много-много лет после гибели Столыпина, когда почти все, кто его знал и кто с ним действительно сотрудничал, уже сошли в могилы и не могли высказать веское суждение по данному поводу.

Быть может, сочинение А.В. Зеньковского осталось бы сомнительным курьезом, если бы оно не было использовано писателем Александром Солженицыным, создавшим в вынужденной эмиграции роман-эпопею «Красное колесо». Для писателя фигура реформатора была настолько значимой, что он включил в ткань художественного повествования отдельный публицистический очерк о жизни и деятельности Столыпина: «Хотя наш неизбежный очерк о Столыпине и деле его жизни будет как можно деловит и сжат, автор приглашает погрузиться в подробности лишь самых неутомимых любознательных читателей. Остальные без труда перешагнут в ближайший крупный шрифт. Автор не разрешил бы себе такого грубого излома романной формы, если бы раньше того не была грубо изломана сама история России, вся память ее, и перебиты историки». Создав образ исполина, который мог бы спасти Россию от вступления в мировую войну и революционного взрыва, Солженицын упомянул и об исчезнувшем плане преобразований: «Быть может, он был найден коммунистами, и какие-то идеи плана были использованы в обезображенном, искарикатуренном виде. По иронии, первая их пятилетка в точности легла на последнее столыпинское распланированное пятилетие».

Сложно согласиться с таким предположением, учитывая, что первая пятилетка ознаменовалась раскулачиванием и массовой коллективизацией деревни, являвшейся прямой противоположностью политики Столыпина. Вероятно, художественные гиперболы, использованные Солженицыным при создании образа Столыпина, были ответной реакцией на резко отрицательную оценку его политики, которая безраздельно господствовала в советской литературе.

Уже говорилось, что имя Столыпина жило в двух непересекающихся мирах. В эмиграции – как политического исполина, в Советском Союзе – как политического карлика. Справедливости ради следует сказать, что советская историография не ставила целью предать забвению имя Столыпина. Наоборот, его имя широко использовалось. Но только в качестве сугубо негативной характеристики. В разделе «Столыпинская реакция» учебника «Краткий курс истории ВКП(б)» утверждалось, что политика Столыпина привела к «обезземеливанию крестьян, ограблению общинной земли кулаками, разбойничьим набегам жандармов и полицейских, царских провокаторов и черносотенных громил на рабочий класс». Глумливым издевательством звучала фраза «Царский министр Столыпин покрыл виселицами всю страну» в «Кратком курсе», вышедшем в самый разгар сталинского террора. С развенчанием культа личности Сталина оценки роли Столыпина практически не изменились. В идеологии господствовал марксизм-ленинизм, а ленинские отзывы о реформаторе были исключительно резкими и критическими. Впрочем, даже при жестком идеологическом контроле в советскую эпоху появлялись ценные научные исследования об отдельных сторонах деятельности Столыпина. Так, С.М. Дубровскийопубликовал объемную монографиюо столыпинской земельной реформе. Основной вывод автора вполне соответствовал ленинской оценке о провале аграрной реформы, однако в монографии собран огромный статистический материал, благодаря которому она до сих пор остается самым фундаментальным научным исследованием о столыпинских аграрных преобразованиях.

В советской историографии существовали расхождения в подходе к столыпинским реформам. Если Е.Д. Черменский считал, что реформы являлись прикрытием политики успокоения и были отброшены, едва только удалось усмирить революцию, то В.С. Дякин полагал, что Столыпин действительно хотел провести реформы после успокоения страны, но столкнулся с непреодолимым сопротивлением правых кругов, объединенного дворянства и придворной камарильи. Об отсутствии реформаторского потенциала в деятельности Столыпина писал А.Я. Аврех. Вместе с тем в его монографии немало ярких страниц, насыщенных разнообразным и увлекательным фактическим материалом. В изданной уже после кончины А.Я. Авреха монографии о Столыпине при сохранении прежнего негативного настроя был сделан акцент на недемократических методах политики Столыпина: «С вершины сегодняшнего исторического опыта теперь особенно хорошо видна главная, коренная причина банкротства Столыпина. Органический порок его курса, обрекавший его на неминуемый провал, состоял в том, что он хотел осуществить свои реформы вне демократии и вопреки ей».

Перестройка вызвала оживленные споры историков вокруг политики Столыпина, в первую очередь вокруг столыпинской аграрной реформы, так как стал очевиден кризис колхозно-совхозного строя. На повестку дня вновь встал вопрос об аграрных преобразованиях, и опыт столыпинской реформы приобрел актуальность. Однако единства в оценке реформы не было. Если П.Н. Зырянов делал вывод, что в ходе реформы крестьянская община уцелела и в этом смысле преобразования не достигли своей цели, то В.Г. Тюкавкин отмечал, что подобная постановка вопроса неверна в своей основе, так как авторы реформы не ставили целью разрушение общины. Литература по столыпинским преобразованиям в деревне насчитывает тысячи публикаций, сотни статей и десятки монографий. Кажется невозможным написать что-то новое, и тем не менее историки, экономисты, публицисты вновь и вновь возвращаются все к тем же спорам.

В перестроечные годы историкам, чье мировоззрение и профессиональные навыки сформировались в советскую эпоху, не удалось создать фундаментальных трудов о политике Столыпина. В основном пересмотр оценки и роли Столыпина предпринимался в формате статей, предисловий, интервью. Между тем интерес к личности и политике Столыпина был колоссальным. Во многом он был удовлетворен за счет эмигрантской литературы, впервые ставшей доступной российскому читателю. Вернулись на родину и сочинения Солженицына, в которых Столыпину давалась высочайшая оценка. Имя Столыпина перестало жить раздельно в отечественной и эмигрантской литературе.

К сожалению, одну крайность сменила другая. Появилось великое множество публикаций, в которых имя Столыпина упоминалось не иначе, как с эпитетами «борец за благо России», «русский Бисмарк», «последний витязь», «русский исполин», «богатырь слова и дела», «железный премьер». Характерно, что авторами апологетической литературы в основном являлись не профессиональные историки, а писатели, журналисты, политики. Одной из первых работ такого плана стала книга Святослава Рыбаса «Столыпин», изданная в серии «Жизнь замечательных людей». Зачастую подобные книги написаны в традициях житийного повествования. Ярким примером является «Жизнеописание» Столыпина, созданное Геннадием Сидоровниным. Свидетельствуя о несомненной увлеченности автора личностью реформатора и огромном труде, затраченном на восстановление его биографии, оно представляет собой развернутый панегирик, лишенный даже тени критики. Впрочем, в апологетической литературе имеется немало удачных работ, к числу которых относится двухтомный труд Б.Г. Федорова «Петр Столыпин: «Я верю в Россию». Насыщенное богатым и разнообразным материалом, это издание позволяет ознакомиться с различными аспектами деятельности Столыпина и самостоятельно сделать свои выводы.

Профессиональные историки также не остались в стороне от этой актуальной темы. За последнее десятилетие была предпринята огромная работа по изданию писем Столыпина, его записок, отчетов, интервью. Была составлена скрупулезная «Биохроника» П.А. Столыпина и библиографический указатель работ о нем. Отдельным и весьма впечатляющим по результатам видом работы стало создание интернет-портала, на котором представлены архивные материалы и оцифрованные документы, связанные с жизнью и деятельностью Столыпина. Впервые в рамках одного интернет-ресурса были опубликованы цифровые копии подлинных документов, фотографий, исторической кинохроники и газет.

Своего рода итогом научных исследований на современном этапе стала подготовка по инициативе фонда изучения наследия П.А. Столыпина Энциклопедии о выдающемся реформаторе под общей редакцией П.А. Пожигайло и ответственной редакцией В.В. Шелохаева. В Энциклопедии впервые в отечественной и мировой историографии был дан комплексный анализ личности Столыпина, основных направлений его многогранной государственной и реформаторской деятельности.

Отдельным направлением историографии являются исследования, посвященные расследованию убийства Столыпина. Автор данной книги издал несколько работ по данной теме. Настоящее издание представляет собой переработанный и расширенный вариант, в котором рассматриваются не только обстоятельства убийства Столыпина, но также освещаются различные аспекты его деятельности на посту главы правительства.

В начале XXI вв. Петр Столыпин, недооцененный при жизни и оболганный после смерти, превратился в один из символов российской государственности. В процессе переосмысления ценностей его именем называют улицы и учебные заведения, национальные премии и стипендии. Правительство Российской Федерации учредило медаль Столыпина, которой награждаются за заслуги в решении стратегических задач социально-экономического развития страны, в том числе реализации долгосрочных проектов в области промышленности, сельского хозяйства, строительства, транспорта, науки, образования, здравоохранения, культуры и в других областях деятельности. На высоком государственном уровне было отпраздновано 150-летие со дня рождения П.А. Столыпина. Во исполнение Указа Президента РФ был создан организационный комитет, который возглавил Председатель Правительства. Весной 2012 г. прошла череда праздничных мероприятий, кульминацией которых стала закладка памятника П.А. Столыпину, который будет воздвигнут у Дома Правительства Российской Федерации.

Юбилейные торжества с участием первых лиц государства показали, что российская власть и российское общество находятся в поиске национальной идеи, политических ориентиров и новых исторических героев, одним из которых стал Петр Столыпин. С одной стороны, нельзя не порадоваться триумфальному возвращению реформатора на подобающее ему место в истории. С другой стороны, этот процесс обретает черты официозного культа, который не способствует объективному осмыслению и взвешенным оценкам. Реальный человек со всеми достоинствами и слабостями обращается в застывший монумент для ритуального поклонения.

Впрочем, неординарность натуры реформатора проявилась в том, что казенный пафос не убил живого интереса к его намерениям и свершениям. Столыпин остался в народной памяти и, что самое поразительное, превратился в героя молодого поколения россиян. Об этом, в частности, свидетельствуют итоги всероссийского интернет-опроса «Имя Россия. Исторический выбор», проводившегося в 2008 г. Подобные опросы проводятся и в других странах. Например, в Англии первым из ста знаменитых британцев был назван Уинстон Черчилль. По итогам российского опроса Столыпин занял второе место вслед за Александром Невским и впереди Сталина. Кажется удивительным, что общего между Столыпиным и Сталиным? Но если вдуматься, то можно понять, почему в народном сознании сходятся антагонисты. Образы Столыпина и Сталина связаны с великой державой, и чем дальше современная Россия от ранга великой державы, тем больше возвышаются их фигуры в глазах народа. С объективной точки зрения Столыпин и Сталин несопоставимы прежде всего потому, что Столыпин возглавлял правительство всего пять лет и не имел даже малой толики сталинской власти. Зато Столыпин стал кумиром для тех, кто не приемлет разрыва с историческим прошлым и революционной ломки. В отличие от революционных вождей Столыпин олицетворял политику успокоения и верности национальным традициям.

В глазах потомков реформы Столыпина являются упущенной возможностью мирного эволюционного развития, альтернативного пути, по которому могла бы пойти Россия без кровавой гражданской войны, без истребления лучшей части народа, без вытравливания исторической памяти и переименований всего и вся, без репрессий и ГУЛАГа. Конечно, история не терпит сослагательного наклонения, но бурное столетие, миновавшее после трагической гибели Столыпина, показало, что он недаром предупреждал об опасности «великих потрясений».

Потомки ценят Столыпина как мужественного государственного деятеля, бросившего своим врагам знаменитые слова «Не запугаете!». На протяжении всей своей истории российский народ уважал сильную власть. Столыпин является воплощением твердой власти, не боявшейся прибегнуть к силе, но без неоправданных жестокостей.

Показательно, что имя Столыпина не пользуется особым вниманием западных исследователей. Они считают его авторитарным политиком, не разделявшим либеральные ценности. Именно это обстоятельство делает имя Столыпина столь популярным в России. В нашем обществе либеральные идеи никогда не пользовались успехом. Столыпин считал, что первоочередная задача правительства состоит в том, чтобы обеспечить народу материальное благосостояние, без которого либеральные ценности являются пустым звуком. Такой взгляд был близок и понятен большинству россиян в прошлом и столь же созвучен их менталитету в настоящем.

Политика Столыпина была многогранной, и по этой причине в разные периоды российской истории особое внимание привлекала то одна, то другая сторона его деятельности. В годы перестройки активно обсуждались столыпинские аграрные преобразования. Всплеск терроризма заставил вспомнить о Столыпине – борце с террором. Становление российской государственности стимулировало изучение наследия Столыпина как политика-государственника.

Столыпин был патриотом Отечества. Он старался избегать крайностей в национальном вопросе, о чем свидетельствует история его взаимоотношений с черносотенцами, в конечном итоге превратившимися в ярых противников столыпинской политики. Вместе с тем Столыпина поддерживали националисты, да и сам он открыто провозглашал свою приверженность русскому началу в политике. Этот аспект его государственной деятельности вызывал особенную ненависть революционеров, провозгласивших премьер-министра великодержавным шовинистом. С этим клеймом Столыпин вошел в советскую историографию. В современной России, стоящей на историческом перепутье, патриотизм востребован как никогда ранее. В представлении значительной части российского общества Столыпин-патриот стоит наравне со Столыпиным-реформатором. Конечно, в данном случае не обходится без мифотворчества, в рамках которого гибель патриота от рук еврея воспринимается как подтверждение заговора против лучших сынов русского народа.

Вокруг Столыпина сложилось множество мифов. Зачастую ему приписывались намерения, которых он никогда не имел, и планы, чья достоверность весьма сомнительна. Наверное, естественно, когда с именем выдающегося государственного деятеля следующие поколения связывают несбывшиеся мечты и надежды. О нем будут долго спорить, но одно несомненно – Столыпин навсегда остался в памяти потомков.