Вязь оконной решетки, шероховатая плита подоконника по утрам уже покрывались инеем. Ветер все так же колотил в стекло, грохотал черепицей на крыше, звенел ломкими, вымерзшими ветвями в неухоженном старом парке, скрывающем от посторонних глаз громадину Общего Дома.
Наступала зима.
Снега еще не было. Или, может, был — где-то там, далеко в горах: щедро устилал северные перевалы, мягко укутывал ахарские шатры и тайные звериные логова. Здесь же, в Имперской столице, только сухой морозный ветер, налетавший с окрестных полей, подметал грязные мостовые, уныло свистя в сточных желобах да печных трубах. И лишь порой отступал он перед морским своим собратом — сырым, зябким, промозглым — и тогда погружался город в липкий зимний туман.
В этом году прихода зимы Огнезор даже не заметил. Изо дня в день утопал он в тягучей рутине многочисленных гильдийных неурядиц, с готовностью отдавая им все силы — будто наказывая себя за месяцы бессмысленных метаний. Права была Лая, уговаривая его вернуться! Теперь нашлось, куда деть каждую свободную минуту — на злость же, вину и жалость к себе просто не осталось времени. Так уж заведено, что мертвые рано или поздно уходят, а живые возвращаются в круг своих забот. Огнезор понимал, что, наконец, смирился. Но открыто в этом признаться пока не был готов.
Лая же… оставалась Лаей. Ее неунывающее, насмешливое жизнелюбие могло вызвать зависть у всякого живого; незатейливая, не из книг, но от самой природы, мудрость придавала сил и помогала держаться; даже раздраженное брюзжание казалось умиротворяюще теплым. Свой разговор со Славой раз и навсегда Насмешница вычеркнула из памяти; с готовностью, почти с облегчением, поклялась больше не делать глупостей — и тут же восторженно погрузилась в изучение своих новых умений. Без труда она теперь могла проникнуть в Огнезоровы сны, но пользоваться этим не спешила — из осторожности и страха. Боялась нарушить его шаткое душевное спокойствие, соблазнить иллюзией прикосновений, затянуть в обман несуществующей жизни, ничем не лучший призрачных сказок, даруемых дурман-корнем. Потому держалась Лая отстраненно, ничего, кроме обычной болтовни, себе не позволяла, — а дальше и вовсе решила взяться за кого-то другого.
И кого же могла избрать Насмешница для первых опытов, как не свою убийцу? Самой ей казалось это очень забавным. Огнезор скорее любопытствовал и чуточку… злорадствовал. Славу же никто не спрашивал.
Вряд ли, конечно, понимала новоиспеченная высокий мастер, что с ней происходит, но, похоже, догадывалась, ибо на светловолосого при встрече щурилась с плохо скрытым подозрением — втайне же кипела от злости. Еще бы! Еженощные душеспасительные беседы с призраком своей жертвы кого угодно лишат спокойствия! Простой имперский обыватель уж давно отирался бы у дверей храмов — с покаянием, или у целителей — в поисках спасения от напасти. Темному же мастеру, да еще одаренному, служили полночные видения лишь источником постоянной досады — что, впрочем, Славе шло только на пользу: воспитывало силу духа и выдержку, так необходимые в Зале Совета. Потому и отговаривать Лаю от ее ночных подвигов Огнезор не спешил, с интересом ожидая, что из всего этого выйдет…
Вот и сегодня потихоньку приглядывался он к черноглазой злючке, делая вид, что слушает ее монотонный доклад о делах последнего собрания высоких мастеров, во все подробности которого еще накануне посвятил его Сизобор.
«Хорошо спалось?» — вдруг ехидно вмешалась Снежинка, заставив Славу замолчать на полуслове да резко вскинуть подбородок. Гневный взгляд черных глаз поверх кипы бумаг обжег Огнезора, но мужчина лишь поднял брови, изобразив спокойное недоумение: мол, коли слышатся кому-то голоса, он-то здесь причем?
Слава ядовито скривилась.
— Знаешь, — вдруг заговорила она совсем иным тоном, без тени нудной официальности, вкрадчиво и с угрозой, — у меня ведь есть неплохая защита для снов. Вот только… вышвырну-то я ведьму твою, а голова будет еще два дня у тебя болеть…
Огнезор приглушенно рассмеялся.
— Поздравляю! Ты делаешь заметные успехи в искусстве переговоров! Продолжай в том же духе — и Совет падет к твоим ногам!
— Жду не дождусь! Учти: я тебя предупредила. И больше не буду осторожничать, — она встала, с неприятным скрежетом дернув по каменным плитам толстыми ножками деревянного кресла. Небрежно шлепнула на стол исчерканный лист с отчетом.
— Ты все равно не слушаешь, — ответила на его вопросительный взгляд. — Мог бы и сказать, что Сизобор уже донес обо всем…
— Мне, может, интересен был твой взгляд на ситуацию…
— Еще скажи, что хотел побыть в моем обществе! — Слава скептически фыркнула.
Непочтительный, веселый стук вовремя отвлек Огнезора от колкой отповеди. Дверь тут же приоткрылась, а в проем безо всякого смущения протиснулась лохматая рыжая голова нахального караульного.
— Можно, мой мастер? — запоздало спросил он разрешения.
— Что там еще, Огнеглав? — с трудом удержал мужчина тяжелый вздох. Очень уж не хотелось сейчас возиться с очередным посетителем. Да и время как раз подходило к обеду…
— В Черном переулке оставили письмо для лорда Таргела, — полностью пролез в кабинет мальчишка. — Дежурный лекарь уже проверил: ядов или чего другого нет…
— Это было необязательно, — поморщился Огнезор. — Я и сам бы отлично справился… Давай сюда!
Парнишка выложил на стол серый дешевенький конверт с восковой печатью без герба. Поклонился — как-то небрежно, почти развязно — и вышел.
— Малолетний негодяй совсем распоясался! — нашла, на ком сорвать свое недовольство, Слава. — Никакого почтения! Зачем ты ему потакаешь?
— Тебе бы самой приятно было целыми днями терпеть рядом трясущихся, угодливых истуканов? — отмахнулся Гильдмастер, ломая печать на послании. — И потом, Мечеслов уже стар. Я присматриваю ему помощника, а впоследствии — замену… — глаза его пробежались по корявым строчкам. — Не хочешь сегодня выбраться в город?
— Зачем это? — с подозрением осведомилась девушка.
Огнезор протянул ей письмо.
«Если твое предложение еще в силе, я с радостью им воспользуюсь. Остановился на три дня в «Пристанище» на улице Магистров. Риэ».
— Вот, встретить и провести надо бы, — пояснил он Славе. — Я обещал ему доступ к нашей библиотеке.
— Ты спятил?! — от души возмутилась та.
— Ничуть. Со всяким людом Гильдия сотрудничает.
Это было правдой. К примеру, господин Урд с Золотой улицы занимался денежными делами, ибо выбрать кого-то из своих на подобную должность темные мастера опасались — очень уж влиятельным стал бы избранник. Господин Лодо, глава кузнечного цеха, поставлял и чинил оружие, а подчиненные его нередко дневали и ночевали в здешних подвалах, приводя в порядок то водопровод, то механизмы секретных дверей, то еще какую-нибудь полуразваленную древность. О многочисленных мастеровых, поставщиках, осведомителях даже вспоминать не стоило!.. Почему бы и талантливому молодому ученому не поработать с пользой? В гильдийной библиотеке почти три сотни книг, не поддающихся расшифровке и переводу! Вот пусть займется!
Все это Огнезор терпеливо высказал Славе.
— Так что, приведешь моего гостя? — настойчиво повторил свой вопрос. — Конечно, втайне. А я здесь нужным людям дам распоряжения…
— И как я, по-твоему, его через всех караульных протащу? — ничуть не воодушевилась девушка. — В мешок завернуть да сказать, что труп для лекарей?
— Зачем же? — подивился ее фантазии Гильдмастер. — Вспомни, мы ведь нередко когда-то в коридоре под оружейной лавкой дежурили, и Златодар там ни разу не появлялся! Из Верхних Покоев есть свой выход.
Он сдвинул что-то на книжных полках — и часть стены, прямо у Славы под боком, отползла в сторону, открывая взгляду узкую винтовую лесенку. Шаткие чугунные ступени, подвешенные на толстых, смазанных цепях, еле-еле, почти бесшумно, покачивались от сквозняка, круто убегая вниз.
От их вида девушку передернуло.
— А нормальную лестницу, что под ногами не прыгает, построить нельзя было? — ругнулась она в адрес неизвестных умельцев.
— Зато места мало занимает, и снаружи никак не заметишь, что стена не цельная, — возразил Огнезор, как показалось Славе, с насмешкой.
Знал ведь, негодяй, что она подобных конструкций на дух не переносит! Мастер скрипнула зубами. Потолочные балки, крыши, перила, даже толстые древесные ветви — запросто! Главное, чтоб не шаталось, не плясало из стороны в сторону, не норовило под тобой перевернуться…
— Плащ захвачу и вернусь, — буркнула девушка, почти смиряясь с неизбежным.
Радовало одно: будет у нее вскоре возможность отыграться. Конечно же, на любопытном госте.
***
Славы не было часа четыре. Уже и сумерки успели подобраться к вытянувшейся на оконном витраже в мольбе богине — вычернить по краям прозрачные белые крылья, зажечь светлый лик отблеском мягкого свечного пламени. Давно в сторону были отложены надоевшие до тошноты донесения — и рыжий Огнеглав споро перебирал их да стягивал цветными лентами, безумолчно болтая об ученическом своем житье-бытье.
Огнезор слушал его с мягкой улыбкой, устало жмуря глаза. Как-то очень быстро нашел он с парнишкой общий язык: почтительный страх испарился у того еще на второй день дежурства под Верхними Покоями, а официальное «мой мастер» звучало в устах рыжего теперь почти фамильярно. Все оттого, наверное, что чересчур уж походил мальчишка на давно потерянного Огнезором друга — и с легкой тревогой вспоминал каждый раз Гильдмастер, что помощнику его меньше года осталось до Испытания Боли, и что какой бы мерзостью не был покойный Темнослов, но был он мерзостью умелой, а вот преемники его — еще и неучи…
Если б успел в свое время Огнезор выведать у Иши тонкости обряда Перерождения, гнусную гильдийную традицию враз удалось бы перевернуть с ног на голову. Но, чего не было, того не было — и приходилось пока довольствоваться смутной надеждой на Риэ да раскопанные в древних руинах таблички. А там — может и навестит Гильдмастер старую ахарскую Хранительницу. В конце концов, немало у него собралось за последний год к ней вопросов. И некоторые из них совсем не были приятными…
Тихий скрип ушедшей в сторону потайной двери вырвал его из раздумий.
Огнеглав тоже оторвался от своего занятия, с интересом уставился на открывшийся проход.
— Ану кыш отсюда! — беззлобно отогнал его светловолосый. — И если хоть слово кому скажешь…
— Обижаешь, мой мастер! — фыркнул мальчишка, подхватил стопку бумаг для Мечеслова да резво умчался восвояси.
— И все же слишком многое ты ему позволяешь! — недовольно пропыхтела, ввалившись в кабинет, Слава. Но тему развивать не стала. — Вот, принимай гостя! — ехидненько протянула вместо этого, и втащила за собой нескладную, с трудом переставляющую ноги, фигуру.
Голову вошедшего скрывал широкий черный мешок, но даже это неудобство не смогло бы сделать движения несчастного настолько деревянно-сонными. Приглядевшись, Огнезор понял: на парня наложили оцепенение.
— Обязательно было измываться? — перевел он сердитый взгляд на Славу. — Могла бы и после память подчистить!
— А я вот как-то не додумалась! — злорадно соврала девушка, грубо толкнула Риэ к креслу и, усадив, сорвала мешок, являя свету сонные, недоуменно моргающие глаза да растрепанную темно-русую шевелюру.
— Подъем! — щелкнула перед его носом пальцами и, убедившись, что взгляд юноши стал осмысленным, без спросу раскинулась в соседнем кресле.
Огнезор только хмыкнул, вовсе не удивляясь ее наглости.
На пару минут воцарилось молчание. Гость любопытно таращился по сторонам, с трудом удерживая при себе тянущиеся ко всему подряд руки. Огнезор раздумывал, как начать разговор. Слава скучающе пялилась в потолок.
— Ты выбрал удачное время для визита, Риэ, — наконец, заметил Гильдмастер вместо приветствия.
Взгляд юноши неохотно оторвался от старинного витража, переместившись на собеседника, — и тут же уткнулся в серебристую вязь вышивки на его форме, зацепился за мудреные символы. Лоб прорезала морщина, губы беззвучно шевельнулись, по одному читая знаки, рука опять дернулась, видно, желая ухватиться за высокий воротник да подтянуть поближе. Но Риэ вовремя опомнился, вжался в кресло, неловко улыбнулся.
— Я смогу выкроить для тебя пару свободных часов, — невозмутимо продолжал Огнезор. — Почти уже разделался с внутренними делами, но пока не успел влезть в интриги Императорского Двора.
— А ты и туда нос сунешь? — с интересом посмотрел на собеседника студиозус. До сих пор ощущалось в нем какое-то удивленное неверие, словно никак не мирился в его голове знакомый образ сумасшедшего лорда с этим вот серьезным, властным господином в сером облачении, а оттого не знал Риэ, как с ним себя вести.
— Конечно, суну, как ты изволил выразиться! — казалось, удивился такому вопросу Гильдмастер. — Со дня воцарения наследника сменилось уже три придворных советника. И все — ставленники Амареша. Думаешь, я могу просто остаться в стороне?
— Зачем ты мне это говоришь? — услышав имя тестя, тут же помрачнел юноша.
— Потому, что к сварам Домов Крови, Риэ, ты теперь тоже причастен. Привыкай! Придется тебе разбираться в хитростях не только прошлого, но и настоящего! А то ведь сожрут вас с Юлией — не заметят…
Слава вдруг оторвалась от скучного созерцания потолочной лепнины, покосилась на Огнезора — да тут же взгляд перевела на Риэ, одарила его ласковой усмешечкой, соблазнительно и загадочно сверкнула черными глазами. Польщенный студиозус, сразу позабыв о придворных интригах, с интересом покосился в ответ. Девушку это позабавило. Она довольно зажмурилась, с трудом сдержав гаденькую ухмылочку, так и норовящую растянуть бледные губы.
— Как там твоя молодая супруга, Риэ? — язвительно прервал Гильдмастер их переглядывания.
Парень стушевался и пристыжено вспыхнул.
— С ней все в порядке, — неловко выдавил в ответ.
— Вот и прекрасно! — издевательски покивал светловолосый. — Слава, попрощайся с Риэ! — подпустил он в голос стальных ноток. — У тебя же, вроде, «урок словоблудия»? Сизобор не любит ждать.
От приказного его тона девушка сердито дернулась, но все же неохотно встала.
— Я провожу, — непреклонно сообщил Огнезор, подталкивая ее к выходу.
Удивленный студиозус так и остался сидеть в своем кресле.
— Оставь Риэ в покое, Слава! — предупреждающе зашипел мужчина за дверью.
— С чего это? Тебя, вроде, моя личная жизнь не касается!
— У него есть супруга, и я возлагаю большие надежды на прочность этого брака!
— Только не говори, что пожалел его знатную дурочку! — издевательски фыркнула мастер.
— Конечно, «пожалел»! — ядовито выделил он последнее слово. — В тот же миг, как узнал, кто у нее папочка… Не смеши меня! Я очень редко делаю что-нибудь просто так! Риэ — единственный, кто сейчас может держать Юлию у меня под боком, так что найди себе другую игрушку, а его отвлекать не смей!
Слава сверкнула глазами, сердито выдохнула — и вдруг успокоилась. Удивленно хмыкнула, покачала головой.
— Иногда я поражаюсь, как это у тебя выходит! — сказала примирительно. — Наткнулся вроде на никчемного человечишку — а вскоре, глядишь, от него сплошная польза! А тебе особенно! И не поймешь, чего тут больше: гениального расчета или удачи?
— Всего лишь интуиция, Слава! Любой одаренный обладает ею! Моя помогает мне отыскивать нужных людей… А, на твоем месте, я бы действительно поспешил: своего наставника злить не стоит!
Она лишь раздраженно дернула плечами и хлопнула напоследок дверью, сильно озадачив лопоухого парнишку, что пришел на смену рыжему караульному. Огнезор же вернулся в кабинет — чтоб поймать своего гостя, с интересом роющимся в бумагах на столе.
— Любопытство — верный путь на тот свет, Риэ! — заметил, будто невзначай.
Студиозус вздрогнул, выпустил из рук вощеный гладкий лист с узорами гильдийных знаков — и теперь тот белой бабочкой медленно опускался на мозаичные плиты под ногами.
— Это… то, что я думаю? — шевельнул юноша побледневшими губами.
— Приказ на убийство? — невозмутимо уточнил Гильдмастер. — Он самый. Как видишь, там даже подпись моя стоит. Все еще интересно? Может, направишь свою любознательность в более безопасное русло? Библиотекарей я предупредил, так что тебя ждут.
Риэ был задумчив всю дорогу — даже по сторонам не смотрел. Наверное, вспоминал слова светловолосого о чрезмерном любопытстве и осторожничал. Впрочем, идти им было недолго, коридоры в такой час пустовали, да и не видно было лица юноши под широким капюшоном накинутого нарочно плаща. Зато библиотека разогнала все его страхи — стоило только войти в огромный, пахнущий книжной пылью, зал. Когда же сообщила старушка-подмастерье, что это лишь первая из семи комнат, студиозус почти впал в экстаз.
Ему говорили что-то о каморке за соседней стеной, где он сможет пожить неделю-две, не отрываясь от любимой работы и никому не показываясь, — но, кажется, Риэ уже не слушал. Глаза его разбегались, а руки тянулись к полкам.
Огнезору даже пришлось его встряхнуть.
— Прежде, чем ты положишь на алтарь науки себя и молодость своей несчастной, брошенной в одиночестве, супруги, — ядовито проговорил Гильдмастер, — давай кое-что обсудим.
— А? — словно ото сна очнулся юноша. — Ты что-то говорил о Юлии?
— Говорил, что опасно оставлять юную жену надолго, да еще и под охраной такого прохвоста, как Горо! — не удержался от насмешки светловолосый.
Упоминание о молодом командире Риэ очень не понравилось. Кажется, он вообще впервые чем-то подобным озаботился — но принял все серьезней некуда, тут же в сомнении уставился на входную дверь, борясь с желанием немедленно ринуться домой, к своей легкомысленной леди. Даже таинственная Слава, похоже, была напрочь забыта, чем Огнезор остался очень доволен.
— Полторы недели, Риэ, — утешающе произнес он. — Выберешь себе парочку самых интересных талмудов, да увезешь в имение для работы.
Искушение было слишком велико — и студиозус, конечно, сдался.
— Так что ты обсудить хотел? — буркнул он, неспешно топая вдоль книжных полок, от которых не отводил больше жадного взгляда.
— Как успехи с переводом тех пластин, что я оставил тебе?
Лицо Риэ мгновенно загорелось.
— О, как я сразу не вспомнил! — радостно затараторил он. — Отлично, просто отлично! Я почти закончил…
— И что там? — нетерпеливо перебил Огнезор.
— Похоже на отрывки храмовых летописей, легенды о святых и чудесах, рецепты зелий, описания празднований… Точнее сказать сложно: более-менее разборчиво лишь одно сказание: «О рождении великой жрицы Итафии». Вот послушай!
Риэ вытащил из кармана, развернул мятый, исчерканный лист дешевенькой серой бумаги, уткнулся близорукими глазами в свои каракули.
— «В год Черного Солнца, — начал читать он, — пришла к жрицам Храма молодая вдова. Ведунья из ее деревни рассказала, что носит женщина во чреве двух сыновей и что вырастут оба великими воинами. Но весть не обрадовала, а лишь напугала несчастную — ибо муж ее также был воином и погиб на поле боя… Оттого и пришла вдова в Храм Аттишши, богини предназначения, с мольбою сделать ее детей хлебопашцами иль ремесленниками. В ту пору подобное было не редкость — со всех краев стекался народ к жрицам с дарами и просьбами изменить судьбу их нерожденных чад. Чьи-то дары принимали святые девы, чьи-то отвергали, тем самым отказав и в прошении. Золото молодой вдовы жрицы не приняли, ее же саму, однако, пожелали увидеть. «Коль и правда желаешь ты того, чего просишь, — сказали они, — заплатить придется иную цену. Одному из детей в твоем чреве даруем мы, милостью богини, здоровье, силу, долголетие и талант необычайный к кузнечному делу. Не будет в этом ремесле его искуснее! …Но второго ребенка заберет Храм себе в уплату. Родишь ты, по нашей воле, не двух сыновей, но сына и дочь. И наделим мы девочку великим Даром Аттишши, станет она Светлой Девой, преданнейшей и сильнейшей нашей жрицей». Не день, не два думала женщина над словами служительниц, но, в конце концов, согласилась. И в тот же год появились близнецы на свет, и были сразу разлучены. Остался сын с матерью, дочь же, нареченная Итафией, в час рождения прошла посвящение Храму и увезена была жрицами»… Примерно так, — студиозус оторвался от бумажки, выжидающе уставившись на Огнезора. — Интересная легенда. Не скажу, что понял, какой в ней прок и зачем она тебе понадобилась…
— Как думаешь, Риэ, — задумчиво постучал пальцами по корешку какой-то книги Гильдмастер, — действительно ли возможно полностью изменить кого-то еще до рождения?
— Нет, конечно! — удивился вопросу юноша. — Я, как человек ученый, в подобные чудеса не верю!
— Где же я видел похожее имя?.. — будто и не слыша его, продолжал рассеянно бормотать Огнезор, скользя вдоль полок, взглядом пробегая по длинным книжным рядам. — Может, там?..
Непроизвольно потянулся он рукой — и пыльный небольшой томик вдруг прыгнул откуда-то сверху прямо ему в ладонь.
Риэ благоговейно вытаращился на книгу, напрочь позабыв о своем гордом научном скепсисе.
Светловолосый озадаченно нахмурился — словно и видел уже такое, но вот от себя никак не ожидал.
— Хм… Ладно, — кажется, растерялся он. — И что тут у нас? — обратил свой взгляд к книге. — «Житие святого великомученика Итафиана, основателя великого Храма Исцеления, из устных сказаний смиренным послушником Титом записанное», — прочитал выразительно, хорошо поставленным голосом. — Гляди-ка, Риэ! — насмешливо хмыкнул. — Теперь ты можешь доказать, что великий святой, аскет и мученик, отец-основатель Храма на самом деле был женщиной! То-то столичный люд позабавится, наблюдая, как горит на Храмовой площади уже второй твой трактат!..
— Не смешно! — насупился студиозус. — Нынешний настоятель — темный, закостенелый мужлан!..
— Ничего подобного! — уже без тени насмешки перебил Огнезор. — Отец Гутор — человек мудрый и основательный. Вся беда в том, что он, как и я, — заложник устава да традиций. Даже самым сильным правителям нелегко играть против правил. А настоятелю, в этом смысле, досталось худшее из мест… Кстати, о нем… Подержи! — он передал «Житие» юноше, вернувшись к созерцанию полок. Заметно было, что мастер тут частый гость. — Вот, кажется, здесь это было… — еще одна книга послушно скользнула ему в руки, вызвав в этот раз самодовольную ухмылку на лице.
Риэ, впрочем, этот фокус вовсе уже не так впечатлил. Куда интереснее показалась ему сама книга. «Регалии власти» — красовалось на старинной ее обложке золотое тиснение, и юноша мог поклясться, что прежде опуса с таким названием не встречал.
— Итафиан, итафиан, — повторял меж тем Огнезор, поспешно, как-то лихорадочно перелистывая страницы. — Вот оно! — наконец, воскликнул торжествующе. — «Итафиан — большой камень-печатка, вставленный в кольцо Верховного Отца-Настоятеля. Имя свое получил в честь основателя нынешнего Храма Исцеления, которому, по легенде, принадлежал. См. также «Камни с именем»… «Камни с именем», — открыл он нужную страницу, — «существует около дюжины… регалии Домов Крови… самые известные…». Вот! «Самые известные среди них — три «камня власти»: золотой Астериос, венчающий Императорскую корону, синий Итафиан в перстне Отца-Настоятеля, темно-бордовый Чернокровь…», — Гильдмастер с некоторым удивлением перевел взгляд на собственную правую руку, указательный палец которой украшал тяжелый перстень с резным темно-кровавым камнем: малой печатью Гильдии. — «Каждое из имен принадлежало легендарным личностям древности, — очень тихо дочитал он, — кои, по поверьям, оставили в самоцветах с рунами отпечаток своей души…»
Надолго повисло молчание. Риэ был озадачен и сбит с толку, лицо же Огнезора сохраняло странно растерянное выражение.
— Вот так просто, Снежинка… — наконец прошептал он. — И так сложно в то же время… Вряд ли наш безымянный жрец имел хоть шанс добраться до священной Храмовой реликвии, не говоря уж об Императорской короне или перстне Гильдмастера…