Глаза слипаются от усталости, полумертвый доходяга, я хочу спать, не видя снов, жить без воспоминаний, что словно кислота внезапно выливаются на свежие раны покалеченной души. Касаюсь головой подушки и вот, я снова там. Снова безмолвно борюсь за жизнь, согреваюсь мыслями об Ие, и каждый день принимаю бой с системой, что создана крушить прежние идеалы в угоду новых, безумных идей.

С того момента как Ренат бежал из «Ясного разума» ни одной спокойной ночи, ни одного безмятежного сна. Страшные картины, всплывающие неожиданно в его воспоминаниях, зачастую ближе к ночи, лишают сна. Я боюсь спать, боюсь кошмаров, мне страшно, закрывая глаза, вижу одиноких людей, тихонечко плачущих мужчин и их женщин, маленьких беззащитных детей, которых не кому утешить, все они не властны над губительными обстоятельствами, и эта безвыходность душит. Кошмар наяву. Алкоголь помогает забыться, но лишь на время, мне этого мало, мало всего, секс не приносит удовлетворения, все женщины безразличны с их пышными, казалось бы, соблазнительными формами, телами, все пустые, кроме одной. Опять жуткий сон, «Ясный разум», я снова там, мерзкий стук метронома бьет по ушам и страшно раздражает, нет, не просто раздражает как какая-нибудь, жужжащая мелодия будильника, нарочито выдергивающая из сна, нет, этот стук жутко бесит, выводит из себя. Вспомнившийся звук, да, да, именно его включали на обязательных беседах с садистами, когда пытали или когда убивали, включали всякий раз перед тем, как принести кому-то боль. В сознании Рената именно этот стук словно предвестник болезненных переживаний, соединился с ними воедино, представляя отныне собой лишь страдание. Вторую ночь Ренат проводит дома и не первую просыпается от своего же громкого крика. В холодном поту, судорожно оглядываясь по сторонам, озираясь на знакомые стены, он медленно и тихо выдыхает воздух, постепенно опустошая свои легкие, я дома, не спеша позволяет себе вдохнуть, все хорошо, я дома. Полагая, что следует дать себе отдых от кошмаров, он решил спуститься вниз и хотя бы попробовать притупить эту эмоциональную горечь бесполезным в плане содержания какао, но таким вкусным шоколадом, молочным, а не горьким, химозным, а не натуральным. На маленькой кухне приятно пахло жасмином и мятой. Ия была здесь, подумал он, мечтательно представляя, как она элегантным движением кисти, по одному отрывает лепестки свежей мяты с подоконника и небрежно бросает их в кружку с чаем. Переждав несколько секунд, Ренат наполнил свою кружку еще не остывшим кипятком, после чего, стянул из холодильника маленький кусочек шоколада и аккуратно прошел в гостиную комнату, слабо освященную пламенем камина, из которого слышался приятный треск древесины. Ия сидела возле него, укутавшись в старый плед.

— Когда я была маленькой, всегда любила воображать, будто искорки представляют собою маленьких человечков, танцующих в огненном пламене, словно волшебные друиды, или липриконы. Треск — лишь следствие танца, звон их башмачков, разлетающийся по комнате и согревающий как жар пламени, но не обжигающий, оставляет теплоту на сердце, чувство упоительной истомы. Мне здесь уютно.

— Ты слышала? — удивленно ответил Ренат, наивно полагая, что вошел незамеченным.

— Да Ренат, я услышала тебя.

— Ну хорошо, а то я боялся испугать тебя.

Ее длинные волосы отражали горячий цвет огня, и казалось, были окрашены в дерзкий медный. Она была так же красива, как и всегда, Ренат смотрел влюблено, сознавая, что именно в это мгновение действительно отдыхает от тягот прошлого, забывая обо всей той боли, что накопилась в нем, словно гора мусора в грязном баке. Минуту они, молча, смотрели на камин. Она словно прекрасный цветок и он, жутко уставший на вид, с огромными синяками и волосами цвета ржавчины, не красивый, подозрительный, но явно нуждающийся в поддержке.

— Теперь ты с ним?

— Да, — медленно протянула она без капли смущения, не отводя глаз от камина. — Теперь с ним. Я все пыталась понять, почему с того момента как увидела тебя постоянно возвращаюсь к прошлым воспоминаниям. Ты разбил мое сердце, и гордая натура не допустила бы этого снова.

— Ия, я бы никогда не причинил тебе боль.

— Это я уже слышала, — засмеялась она. — Причинил же, однажды.

— Посмотри на меня. Ия, прошу, обернись! Я люблю тебя, — смело произнес он грубым голосом слова, которые так долго боялся озвучивать. — Глупо отрицать очевидное. Теперь ты с другим, и это страшно злит меня, ранит, но я смирюсь, лишь бы ты была счастлива.

— Что прости? Смиришься? — наконец-то обернувшись, передразнила она его. — Ренат, правда, в том, понимаешь, я сама не знаю, что чувствую к тебе, зато точно знаю, что чувствую к Демьяну.

Можно ли любить обоих? Думала она про себя, сознавая, что чувства к последнему, более сильны и чисты, совсем не омрачены предательством и болью. Может то, что я чувствую к Ренату и не любовь вовсе, а тот самый гештальт, про который она недавно говорила Демьяну, или может это просто привязанность, но не к новому человеку, что два дня назад постучался в дверь, а к старому, что некогда так ранил ее в самое сердце. По неведомой ей причине она разделила Рената на до, и после возвращения. Мысли сыпались на нее словно град, пугая, путая и настораживая.

— Я сделал много ошибок, потерял тебя и страшно жалею до сих пор, попал в «Ясный разум» и этот кошмар неустанно довлеет надо мною, не давая спать, думать, не давая жить. По правде говоря, за последнее время я впервые чувствую себя спокойно, здесь, с тобой.

— Я рада, что могу хоть как-то облегчить твои страдания. И мне, правда, жаль, что все так сложилось, у тебя, у нас с тобой, но прошу, отпусти меня.

— Мне казалось, мы были счастливы, — печально подчеркнул он, надеясь выжать из Ии хоть небольшую дозу сомнения.

— Счастливы?! — с несдержанной резкостью переспросила она. — Опомнись, наши отношения были нездоровыми, твоя постоянная ревность, сомнения в подлинности моих чувств, и требовательность, — ухххх, тяжело вдохнула она. — Нет, понимаю, что сама была не идеальна, но я хотя бы, не возводила тебя на пьедестал, ожидая, что ты будешь соответствовать моим идеалам, я принимала тебя таким, каким ты был, — стремительно теряя самообладание, словно открыв внутренний ящик Пандоры, Ия освежив старые раны перешла в наступление. — Ты же боготворил меня, и когда мое реальное поведение расходилось с идеальным шаблоном, что был в твоей голове, шаблоном который ты сам же и создал, мы ругались. Помню, как услышала от тебя, Ия, ты не такая идеальная, как была вначале наших отношений. Вот тебе новость, я человек, человек не без изъяна!

— Ия, я…

— Нет, дай мне закончить, просто замолчи! Я долго хотела высказать тебе все это, — она с проникновенной суровостью смотрела в его глаза, явно пристыжая за огрехи давних лет, что грязными комками скопились в ее душе и никак не сходили, до тех пор пока она не озвучила их, человеку, что оставил эту мерзость. — Я человек, слышишь! С Демьяном я поняла, каково это когда тебя любят, хорошую, плохую, успешную, грубую, да любую. Сейчас я понимаю. Господи, — слезы начали литься из ее красивых глаз, и она, небрежно проводила рукавом по ним, оставляя размазанные следы туши под ними, параллельно пачкая светлый свитер. — Я достойна большего.

— Кажется, ты только что ответила на вопрос, что так терзал твое сердце, — сдержанно ответил Ренат. — Ты не любишь меня, — с сожалением выжал он из себя. — Я же люблю тебя, сильнее, чем раньше. Прости, тысячу раз прости, я был молод и глуп и мне нечего больше добавить в свое оправдание. Просто знай, именно ты помогала мне выживать там, в заточении, — сдерживая свои слезы, совсем тихо говорил он. — И я хочу сказать, спасибо. Мне ничего не нужно, просто помни, я всегда буду защищать тебя, и любить, даже без возможности быть рядом.

Ия смотрела на него отрешенно, впервые ей нечего было сказать. Так долго она ждала этого момента, мига, когда окончательно порвет с прошлым и вот, это свершилось. Мерзотная грязь, что сгустилась в ее светлой душе, отошла, она сама соскребла ее и отбросила. Сейчас искренняя гордость заполонила ее сердце, минуту спустя, перейдя в стадию умиротворения. Она допила свой чай и медленно подошла к Ренату.

— Я не могу запретить тебе любить меня, но чтобы ты там себе не думал, запомни, твоей я никогда больше не буду.

Он язвительно улыбнулся в ответ, совсем не рассчитывая на большее.

— Так ты меня прощаешь?

— Да, теперь точно да, — уже улыбаясь, ощущая воздушный привкус свободы на кончике своего языка, прошептала она.

Словно огромный груз, Ия скинула с плеч терзания, что душили ее уже долгое время. Он всегда любил меня, просто оступился. Возможно, это был промысел судьбы, боль, что позволила мне лишь в сравнении познать истинную любовь к мужчине, что никогда не предаст, не потребует изменений, поддержит. Поднявшись наверх, Ия поцеловала спящего Демьяна и наконец-то уснула, оставив все, что не давало ей покоя долгое время в уходящем дне. Прошлое, должно в прошлом жить и настоящее пускай назад не рвется.

Ренат же, докуривая последнюю сигарету, и испытывая смятение от состоявшегося диалога, чуть погодя тоже пошел наверх. Прекрасно понимая, что никогда не сможет забыть Ию, он также понимал, что не хочет давить на нее и предпочел просто быть рядом. Демьяна она знает не так давно, рассуждал он, может и этот парень не так сладок, как ее речи о нем, посмотрим, если что я буду рядом. Душевный монолог, завлек его мысли, отвлекая от болезненных воспоминаний, и под утро он почувствовал, что засыпает, впервые не видя кошмаров и не просыпаясь от своих криков. Без ужасающих картин сновидений, ощущая лишь чувство безмятежной легкости, что обволакивало его тело и завлекало в страну Морфея, Ренат наконец-то уснул.