Пока Демьян изнутри пытался найти лазейку, чтобы выбраться, Игнат был озадачен тем же вопросом, только извне. Найти подпись Гофман оказалось не так трудно, она любила власть и поэтому ее автограф подтверждающий осведомленность лидера страны в финансовых вопросах, стояла почти на каждом отчете, трудность заключалась в незаметной краже и последующей транспортировке. В конце рабочего дня, каждая сумка сотрудника фирмы тщательно проверялась, чтобы не было украдено важных документов. Действовать надо было быстро, поэтому на третий день заточения своих друзей, Игнат, на свой страх и риск, придумал способ вынести подпись. В самом конце рабочего дня он аккуратно вырезал клочок бумаги с так много значащей закорючкой Гофман из одного почти непримечательного отчета, после чего скрутил ее в тонкую трубочку и спрятал в манжете рубашки. Оставалось одно, найти форму. Ближе к ночи Игнат пришел домой.

— Готово! Подпись у меня, — сказал он воодушевленно, распахнув дверь отеля с ароматным чувством гордости, тут же разлетевшимся по первому этажу.

— Слава богу! — выбежала ему на встречу Мария и нежно обняла. — Осталось дождаться Рената.

Через пару минут открылась дверь, через которую ввалился полуживой Ренат. Лицо его было окровавлено, нос разбит, порванная рубашка, и джинсы почти не скрывали ран телесных.

— О господи, — вскричала, поднимая руки вверх Мария. — Что случилось?

— Я достал форму и оружие, — в язвительном реверансе поклонился он. — Так что не благодарите. Хэй! А на что это, на что это ты так уставилась? — бросил он Марии, после чего опустив глаза вниз, обратил внимание на большие капли крови, которые успели впитаться в любимый персидский ковер Мирона. — Ах, да, — аккуратно касаясь лица, продолжал он. — Лучше привести меня туда подбитым, чтобы никто не думал что блюстители порядка неженки. Никаких подозрений в их сторону! — радостно и одновременно серьезно говорил он, посмотрев в сторону Игната и Мирона растекаясь в слащавой улыбке.

— Где ты все это достал? — одновременно недоверчиво и восхищенно поинтересовался Игнат.

— Ну, ясное дело, они не просто так мне ее отдали. Пришлось схитрить. Без драки как вы видите, не обошлось, — он плюнул кровью на ковер, словно отвесив вторую пощечину терпеливому Мирону, и утер нос. — В конечном счете, важно лишь то, что теперь мы можем выдвигаться, давайте уже переходить от готовности к действию.

Мирон, Мария, Игнат и Ренат, стояли напротив клочка бумажки с подписью Гофман и служебной формы копов.

— Я за ночь сделаю документ о переводе, — сказал Мирон, завтра утром, в семь, выдвигаемся, постарайтесь уснуть.

— Как мы назовем эту операцию? — спросил Ренат, но по вопросительным лицам окружающих понял, что необходимо пояснение. Он потер ладонь одной руки о другую и начал раскачиваться на месте, словно маятник. — Ну, как назовешь корабль, так и, ну понимаете, — закончил он немного неловко.

— Хм, а в этом есть смысл, — впервые за долгое время поддержал его Игнат и посмотрел на Мирона.

Последовало задумчивое молчание.

— «Cito» (лат. быстро) и будем надеяться что удача не оставит нас, а время поможет.

— Мне нравится, с этим можно работать, — заулыбался Ренат.

На следующее утро все было готово. Игнат и Мирон переоделись в форму, лица они постарались скрыть за темными очками авиаторами, так что вид у них был подобающий.

— Ну что? Начнем? — раздался безумный голос Рената.

Отсчет пошел. Они без колебаний запрыгнули в старенький красный пикап Марии и поехали.

— Подъезжать к главному входу мы не будем, — начал Ренат. — Копы в гражданской тачке, это вызовет подозрение, так что спрячем ее за деревьями. Мария, когда услышишь сирену, гони к главному входу, поняла?

— Да, — руки ее тряслись.

— Ты точно поняла?

— Да поняла я, поняла, сигнал тревоги, я у ворот, все ясно Ренат, я не идиотка! — она выхватила сигарету изо рта Мирона и закурила.

Он не сказал ни слова. Никто ничего не сказал. В давящем молчании было слышно, как бурлят мысли, как они соприкасаются с тревогой и пытаются вдохнуть надежду. Спустя час они были на месте.

— Это самоубийство, — почти неэмоционально произнес Игнат.

— Ну, ради благого дела, получается что альтруистическое, — ухмыльнулся тревожно Ренат. Повисло молчание. — Дюркгейм, не слышали? Мария слегка улыбнулась. — Ладно, — с легкой веселостью, почти идеально скрывающей нервное напряжение, продолжал он. — Кажется сейчас тот самый момент, когда не помешала бы воодушевляющая речь. Я, конечно, мог бы, но…

— Вот дурень, — немного истерично засмеялся Игнат и тут же умолк. — Избавь нас от этого.

— Пожалуй, так оно и есть, надо что-то сказать, — подумал Мирон, не обращая внимания на скоротечный нервный смех Игната. — Слушайте, вам страшно, — начал он, сжимая руку Марии и поворачиваясь к своим друзьям. — Я понимаю и чувствую тоже, поверьте, мне трудно дышать, руки потеют и кажется что вот-вот вырвет. Мы каждый день надеваем маски, чтобы выжить, сегодня же мы надели их, что бы спасти друзей. И я верю, что это правильный выбор, — он тяжело вдохнул и начал читать выдержку из стихотворения, написанного им еще в военные годы.

«Печалью светлой упиваясь,

Я стуком сердца, звуком мыслей,

Бил о землю, словно стакан,

Предрассудки, мне чуждые истины.

Плененный чувствами,

По максимуму страстно связанный с эмоциями,

Я опьянен по жизни мыслями,

Что живы все, кого я так люблю,

До жадности кто дорог мне».

Так давайте вместе разобьём эти чуждые нам истины. Я люблю, понимаете? И вы любите, раньше до меня не доходило этой простой истины, пока не трогали близких мне людей, я предпочитал скрываться, не лезть, в надежде, что и меня не тронут. Но это самообман, и теперь, я готов бороться за любовь, я готов умереть за это и не намерен больше прятаться, — он начал активно жестикулировать руками. — Давайте вместе крушить навязываемые извне абсурдные правила, покажем им, он указал пальцем в сторону «Ясного разума», что они не всесильны. Нельзя разрушить улей и ждать, что тебя не укусит ни одна оса. Вы со мной?

— А разве может быть иначе, — сказала Мария, прочитав утвердительные ответы в глазах остальных.

— Тогда приступим. Cito.

— Знаешь Мирон, это правда, чудесная речь, — с удивлением сказал Ренат, сам от себя такого не ожидая. — Я не знаю, что из этого выйдет, но могу сказать точно, после такой пламенной речи, что бы нас там не ожидало, я бы все равно пошел с тобой, но не просто за Ией, а за тобой.

Магия речи не в самих словах, магия речи в харизме автора.

Ворота открылись, территория «Ясного разума» была не ужасной, не красивой, она была обычной, ничем не примечательной, никакой. За землей явно никто не ухаживал, зелени почти не было, впрочем, деревья на этом фоне казались невероятно возвышенными и прекрасными, к самому зданию вела широкая тропа из брусчатки, чувствовался запах лекарств, во взглядах проходящих пациентов мелькала забитая потерянность.

— Как же это ужасно, — озираясь по сторонам, шепотом произнес Ренат. — Посмотрите, из них будто жизнь высосали.

Мирон и Игнат сохраняли суровый вид и не ответили, но кивнув головой, выразили согласие. Пока они шли, каждый старался запомнить примерное количество вооруженных охранников по периметру здания. Когда они подошли ближе, входная дверь отварилась.

— Десять, — бегло пробормотал Игнат.

— Десять, — ответил Мирон и утвердительно кивнул.

— Ребята их двадцать, с каждой стороны по десять, — с игривой самодовольностью вставил заранее осведомленный Ренат.

Навстречу им из здания вышел молодой мужчина в белом халате, он сильно горбился и был совсем не красавцем, вид его скорее внушал даже не ужас, а неподдельное отвращение, про таких людей обычно говорят «скользкий тип» и совсем не зря.

— Здравствуйте, что-то вы сегодня совсем рано, еще одного привели?

— Да, предположительный беглец, документов нет, хотим проверить, лежал ли он у вас, прежде чем отправлять в Тэмвуд, — ответил Мирон вполне уверенно.

Мужчина подошел к Ренату и тщательно осмотрел, с ног до головы, потом прищуриваясь, заглянул в глаза.

— Лицо знакомое, вы его так лихо отмутузили?

— Ну, надо же было привести его сюда, — позволил себе вольность Игнат и убрал руки за ноги, как делают дети, когда набедокурят.

— И то верно, а в Тэмвуд зачем?

— У нас приказ подписанный мисс Гофман, привезти в Тэмвуд этого чудака, предположительно Рената Леви и еще двоих, они, кстати, поступили к вам недавно, в начале недели вроде.

— Как зовут их?

— Ия Реми и Демьян Мод, — твердо, но чуть встревожено произнес Игнат.

— Ааа, понял, они сейчас как раз почти на завершающей стадии. Могу ли я взглянуть на приказ?

Мирон достал приказ из сумки и отдал прямо в руки. Молодой человек тщательно изучал документ добрые минут семь, с очень вдумчивым видом.

— Хм, странно, тут не указа причина перевода, ну коли уж с подписью все в порядке, обождите здесь, сейчас приведут заключ…, — он ухмыльнулся, и не успев закончить слово вставил новое. — Пациентов. А я пока сбегаю за печатью к начальнику.

— Будем надеяться, что наших ребят приведут раньше, чем документ попадет Хиллу в руки, а не то все пропало, — удрученно нашептал Ренат. — Его так просто не проведешь.

— Умеешь ты подбодрить, — произнес Игнат, и они принялись ждать.

Спустя 15 минут в холе послышались шаги, из коридора вышли Ия и Демьян, в руках у них были паспорта, в глазах пустой взгляд. Они были бледны и казались похудевшими, синяки под глазами свидетельствовали о регулярном недосыпе, а бледные губы о плохом кровообращении.

— Ия Реми и Демьян Мод, вы арестованы и будете направлены в Тэмвуд по личному приказу мисс Гофман, там решиться Ваша судьба, — решительно и грубо произнес Мирон, всячески выражая пренебрежение к этим пациентам.

Знакомый голос, возродил блеск в их глазах, они узнали семью. Когда люди проводят с тобой много времени, они могут считаться друзьями, но когда люди, которых ты считал друзьями, выдергивают тебя из какой-нибудь передряги, они автоматически попадают в разряд семьи.

— Подыграйте, — еле слышно шепнул Игнат.

— Так давайте проверим все еще раз, пациенты со своими документами здесь. Документы беглеца я отправлю по почте, простите уж, нет времени искать, осталось дождаться начальника с подписанным приказом, у него совещание, а потом одна процедура, в прочем я думаю, ради вас, он ее отложит, — он говорил крайне мерзко, гнилым голосом отравляя и без того свой ужасающий образ.

— К сожалению, мы страшно спешим на поезд, пусть мистер Хилл отправит документ мисс Гофман лично, полагаю, это не составит труда, — осторожно сказал Мирон.

— И то верно, — задумался он на секунду.

Мирон поблагодарил его за помощь, и они развернулись к двери. Неожиданно из коридора вышли Клим и Мира, что направлялись в процедурную для заключительного теста. Демьян тут же с ужасом вспомнил их разговор, а также то, что они навряд ли доживут до вечера. Опечаленные глаза Клима выражали поражение. Он видел, нет, не просто видел, он чувствовал, с каким сожалением и горечью Клим смотрит на Миру, и все его тело пробила нервная дрожь. Находясь в полном смятении, но не лишенный способности ясно мыслить, он представил себя на том месте, в неведении, ожидая страшный приговор от абсолютно непонятных людей, в мозгах которых доминирует эта чушь. Да, да, именно об этом говорил Мирон, просто кто-то берет и буквально говорит тебе, ты нам не подходишь, твоя жизнь ничего не значит, вот и все, в конце безжалостное убийство, списанное на какой-нибудь жалкий несчастный случай. И жизнь прошла, никаких записей о твоей биографии, о твоих успехах, словно мел с доски, тебя стирают из истории, не оставляя ничего. Такое тяжело представить, когда речь идет о «Я», но еще тяжелее, когда такому риску подвержен не просто ты, но еще и любовь твоей жизни, такая хрупкая и ранимая, такая которую должно защищать, а ты не смог и это истязает больнее. Разве кто-то достоин такой участи? Рассуждал Демьян, овеянный болезненным представлением. Нет. Игнат потянул за входную ручку и открыл дверь, одной ногой он был уже на улице, почти получилось, незаметно начал ликовать он, но по обыкновению, абсолютно не вовремя его остановил гнусавый голос.

— Простите ради Бога, я совсем забыл, вы ведь не предъявили документы, — начал горбатый врач. — Не хорошо, понимаете ли, с меня же спросят если что.

— Да конечно, — начал Мирон и подошел к нему вплотную. — Понимаете, дело в том, что мы оставили их в машине, потому, как спешили, возможно, ваш карман освежит память?

— Пожалуй, вы правы, — тут же засунув свою уродливую руку в карман халата и убедившись в щедрости вложенной туда суммы, он растекся в льстивой продажной улыбке. — До свидания.

Все это время Клим и Мира ждали у двери в процедурную, и только сторонне наблюдали за происходящим. Как только Ренат оказался на улице, послышался крик и оглушающий вой сирены.

— Задержать их, приказ фальшивка! — это был разгневанный Виктор Хилл.

— План Б, — свистнул Мирон и разрядил пистолет.

— У нас что есть план Б? — растерянно спросил Ренат.

— Старайся, чтобы тебя не убили, и давай выбираться отсюда, вот и весь план.

— Клим! Сюда! — послышался крик Демьяна.

От остальных их отделяло метров 10. Началась стрельба. Клим резким движением вырубил охранника, что сторожил их с Мирой, забрал оружие и вместе с ней бежал к выходу, там объединившись с Мироном, и другими они бросились на улицу, словно спасаясь от пожара безумия. Становилось жарче. В воздухе смешалось нечто особенное, не просто запах лекарств или пота, нет, появилась надежда, воля к жизни, граничащая со смертью. Поскольку часть беглецов были под препаратами, продвигались они не быстро, но мотивация была сильной, а расстояние от входа до забора небольшим. Выход перекрыло пятеро охранников, Демьян снова ощущал чувство безвыходности, он понимал, что их снова зажимают в кольцо, как тогда. Виктор Хилл почти подошел к ним вплотную и был готов растечься в самодовольной ухмылке победителя, но вдруг послышался внезапный выстрел, пуля, отскочившая от чугунного забора, пробила фуражку одного из охранников, отбросив ее на землю и перетянув одеяло внимания на себя. Бедолага перекрестился. Затем, все обернулись на звук. Мария вышла из пикапа и стала беспорядочно, к тому же закрывая глаза стрелять по перекрывавшим проход охранникам. Она конечно не была снайпером, и чертовки хреново стреляла, но эффект неожиданности был как нельзя лучше. Минута определяет будущее. Этой минуты хватило, чтобы все добежали и запрыгнули в пикап с возможностью уехать подальше. Дорога до отеля была легкой, напряжение, скопившееся за последнее время, словно испарялось. Здесь, в этом ограниченном пространстве, маленьком пикапе все были свободны и счастливы, все были живы. Четверо бывших заключенных без устали благодарили своих спасителей, сознавая, что весь диапазон чувств никак не укладывается в их словарный запас.

— Я знал, наша встреча не случайна, — пытаясь отдышаться, сказал Клим и пожал руку Демьяну.

— А я и не верю в случайности, — ответил он ему и пожал руку в ответ.

Все это недолгое время, Ренат с умиротворенной влюбленностью почти не отрываясь, смотрел на Ию, искреннее радуясь ее свободе и этой удачной операции. Демьян заметил это, и ревность затуманила и без того его не ясный, расшатанный разум, еще притупленный препаратами.

— Хэээй, Мария, останови-ка здесь, мне надо выйти.

— Прямо сейчас? — недовольно спросила она.

— Погони ведь нет, останови.

— Но мы ведь почти приехали.

— Ой, да ладно! — она нехотя свернула на обочину.

Взглядом он призвал Рената последовать за ним и оба вышли. Удалившись на метров двадцать от машины, Демьян остановился.

— Послушай, я никогда не забуду того что ты сделал сегодня, ты спас нас и это бесценно, но скажи, ты действительно думаешь что я слепой? — немного возбуждаясь, продолжал он, небрежно оттолкнув соперника от себя руками. — Хэй! Я с тобой говорю. Я вижу, как ты смотришь на нее! — привычное благоразумие покинуло его, ровно, как и контроль над ситуацией. Ренат стоял безмолвно несколько минут. После чего отвесил мощный удар по его лицу. Демьян пошатнулся и готов был ответить, но оппонент успешно увернулся.

— Успокойся! Не знаю в чем причина, тебя отпускают препараты или еще что, но напоминаю, я спас вас, если бы, не мои знания о «Ясном разуме», вы бы сейчас там бы и гнили.

— Я же сказал спасибо, — прокричал Демьян и вновь попытался ударить.

— Да в чем твоя проблема парень? Да я влюблен в нее, да! Но я не скрываю этого, ни от кого, это моя жизнь и спрашивать у тебя разрешения на эмоции не собираюсь, я так же, уж прости, не намерен спрашивать твоего позволения на то, что бы посмотреть на Ию. А ты то, сам хорош, — сопровождая свою речь саркастичными аплодисментами, продолжал Ренат. — Как, понравилось в заточении?! Понравилось видеть ее там?! — он кричал это, почти срывая голос, и невероятно осуждая Демьяна, за то, что тот не смог защитить Ию.

После этих слов Демьян упал на колени, беспомощно закрывая голову руками.

— Замолчи! Хватит!

— Что, правда, сердце колит? — наступило немое молчание, Ренат умолк не желая добивать и без того духовно раненного соперника, словно чайник выпустивший весь пар, он начал восстанавливать самообладание, прекрасно понимая, что вины Демьяна в случившемся нет. Он почувствовал жалость и сострадание, но не ненависть. — Ладно, прости, я не хотел, просто, послушай, я так не считаю, это сгоряча.

— Ты прав, — подавленно согласился Демьян, я должен был защищать ее, а я не смог.

— Слушай, прости меня, я не хотел. — Ренат понимающе похлопал Демьяна по плечу и помог встать. — Мне жаль.

— Это ты прости, я, я знаю, как ты относишься к ней, и я не вправе заставлять разлюбить ее, это глупо, просто сейчас ревность будто вышибла всю разумность, я не на тебя злюсь, пойми, а на себя. Эта агрессия направлена вовнутрь, а не вовне. Боль разрушает меня. Прости, — сказал он, протягивая руку с целью примирения.

— Тебе не за что извиняться, будь на твоем месте, сам бы прибил себя, засмеялся Ренат и они вернулись в машину.

Двое разных людей, что разделяют одну страсть и боль, обрели поддержку друг в друге.

— У вас все хорошо? — обнимая руку любимого, прошептала Ия.

— Все замечательно, — ответил Ренат и подмигнул новому другу.

Когда ты можешь положиться только на себя — это осторожность, когда ты можешь положиться на других — это счастье.