Тщательное составление плана упрощает работу, но следует всегда иметь запасной вариант, или хотя бы надеться на свою интуицию, попеременно рассчитывая на удачу. Все прекрасно понимали, что для реализации задуманного следует отправиться в столицу, но так же, все понимали, что добраться туда будет крайне затруднительной, почти нереальной задачей, поэтому оставалось одно, ждать. Ждать пока Гофман, сама не явиться в Фестрад. Прошло 2 месяца. За это время в «Северном сиянии» стало жить гораздо больше людей. Туда бежали все, кто потерял своих близких, женщины, дети и мужчины. Большинство приводили Мирон и Демьян, были и те кто, услышав про Анферод, надеялись содействовать перевороту, в основном это были люди молодого возраста, в которых еще бушевала жажда отмщения и справедливости. Так потихоньку, друзья друзей и их друзья, а так же случайные знакомые заполняли небольшое здание отеля. Не смотря на то, что комнат уже не хватало и приходилось располагать людей чуть ли, не на полу, они все равно оставались, выбирая место, где не то чтобы было комфортно, скорее даже наоборот, но зато ни от кого не приходилось скрывать свою человечность. Здесь каждый любил, был любим и не боялся этого, именно по этой причине койка, представляющая собою, старый матрас на полу не отталкивала ни оного человека. Главное что все были живы, и это еще больше сплачивало незнакомых людей.

В городе же усилился контроль, больше копов патрулировали улицы, почти перестали даваться концерты, тайный ЗАГС, куда приходила Ия, опустел, одна из крыс специального подразделения Гордона Наркиса пробралась туда и безжалостно сдала каждого участника данной подпольной организации. Убили почти всех помощников Фреи Лофн, судьба, которой, сложилась не менее трагично. Ее незаконную деятельность, перевешивали высокие интеллектуальные способности, что придавали ценность этой женщине в глазах государства, но власть требовала публичного принятия своих стандартов и законов, что означало прилюдное отречение от всего того, за что она так долго и храбро боролась. Истинный любитель жизни, она так же почитала свои ценности и идеалы. Часть ее говорила, что сложного, просто соври, скажи, что принимаешь их безумные идеи, а сама продолжай работать, тайно, продолжай действовать. Разве мертвец сможет что-то изменить? Но другая часть, та, что сама убила бы за свою репутацию, отрицала даже малейшие сомнения, на стороне этой части была глубокая страсть, страсть за веру, которая доминировала над прочими страстями. Горделивый дух не позволил Фрее даже фальшиво сдаться, изобразить покорность, нет, не в этот раз. Она провела почти месяц в тюрьме. Причем сначала на первой стадии заточения, когда Ментира еще улавливал шанс просто переманить ее на свою сторону, условия были не так плохи. Заточение это да, но у нее хотя бы всегда была еда, литература, хорошее вино и даже музыка. Довольно скоро, не обладая терпеливостью, до Ата Ментиры дошло, что рассчитывать тут особенно не на что, так что, он закономерно сменил милость на гнев и сделал все, для того, чтобы превратить ее пребывание в тюрьме в невыносимое существование, еды стало совсем мало, отопление выключили и забрали все книги. Фрея осталась совсем одна в камере, наедине с самой собой, ни шума, ни голосов окружающего мира, постоянно во тьме. Так сводят с ума. Единственное что согревало ее сердце, так это то, что большую часть книг она помнила наизусть и потому часто развлекала себя чтением, с легкостью открывая любимый абзац в своей голове на уровне представления. Ободряла ее так же дикая гордость за этот недовольный взгляд человека обозленного, привыкшего получать все что захочется, но только не с ней. Это забавляло Фрею и хоть как-то веселило. В конечном счете, ей был озвучен приговор о смертной казни за предательство, через расстрел, который незамедлительно привели в исполнение. Она умерла в заточении тела, но свободная духом, а в здании, где раньше занималась подпольной регистрацией браков, теперь расположился офис Ментиры. Солнечные лучи стали чаще озарять этот город, но по большей части над землей по-прежнему довлели тучи, символично отражая эмоциональное состояние страны.

— Опасно пускать сюда незнакомцев, мест уже не хватает, и никогда не знаешь, будет ли среди них шпион или нет, — говорил как-то обеспокоенный Игнат, ранним утром Мирону.

— Это правильная мысль, но бессердечная, я смотрю в их глаза и вижу боль, это не игра, им, правда, нужна помощь. Только посмотри на них. Среди приходящих, я еще не видел ни одного человека, который вызвал бы подозрение. Мы помогаем, реально помогаем, и это согревает мое сердце.

Он искренне верил в то, что если их отель и обнаружат когда-нибудь, то уж никак не через предательство, но, конечно же, старался быть на чеку. Слеп тот, что доверяет безразборно, мудрее же тот, кто старается видеть и верить в лучшее начало людей, но не исключает худшего развития событий.

Все трапезы проходили обычно в несколько этапов, сначала кормили детей, а потом уже взрослых, часть предпочитала не разделять трапезу с остальными, а аутентично оставаться у своих лежачих мест. В основном совместные ужины разделяло около 40 человек. Приходилось, есть на полу, как в восточных странах, потому как не было в отеле ни одного стола способного уместить столько людей, зато Мария, испытывающая дикую любовь к готовке, могла сполна реализовать эту страсть. Конечно, денег было не много и продуктов не всегда хватало, но к счастью в общих условиях существования люди делились всем, что у них было, задвинув свое Я, в дальнюю часть личности, выдвинув на первый план социальное Я.

— Пора что-то делать, восстания по стране почти прекратились, либо же от нас их просто скрывают, в любом случае, отель не резиновый и скоро места на всех не хватит. Прошло 2 месяца после нашей последней вылазки, а ничего не изменилось, — начал аккуратно переговариваться с Мироном Демьян.

— Надо ждать, она приедет сюда рано или поздно, тогда-то ты и пойдешь к ней в охрану.

— В охрану? — послышался голос молодого человека сидящего через 2 человека от них и жадно уплетающего свой густой гороховый суп. — Вы планируете подобраться к Гофман, нанимаясь официально?

Друзья переглянулись и с удивлением посмотрели в сторону невзрачного молодого человека.

— Ну, планировали, а ты кто? — с подозрением произнес Мирон.

— Меня зовут Люк, я работал связистом в отделе полиции, — он неловко протянул руку, чтобы поздороваться и тут же опрокинул на стол свой стакан с водой, за что сразу же стал извиняться и собирать все близлежащие салфетки, чтобы скорее убрать беспорядок. Ренат посмотрел на него с интересом и с легкой издевкой.

— Работал?

— Ну, на самом деле, меня уволили незадолго до того, как я перешел на вашу сторону. Пришлось бежать, чтобы не взяли под арест, собственно говоря, так я здесь и оказался, — он перестал жевать и опустил глаза вниз, весьма расстроено, речь его была тревожной и боязливой, он постоянно извинялся за разлитый стакан, как обычно делают скромные люди не нарочно доставившие кому-то хлопоты.

Незнакомец был худощавым астеником лет 26, высокого роста с пухлыми губами и светло русыми волосами. Не смотря на печаль читающуюся со всего его внешнего вида, в глазах метались маленькие искорки, выражающие максимальную заинтересованность. Он встал и подошел к ним, присев поближе.

— Послушайте, я знаю, что у вас нет оснований верить мне, — понизив громкость голоса, говорил он. — Но наниматься к Гофман официально, даже не знаю, чертовски опрометчиво, что ли. У меня коллега пробовался, все закончилось тем, что сейчас он вместо охраны, пьет пилюли в «Ясном разуме». Там все жестко, они проверяют тебя досконально, биографию, место жительства, здоровье, родственников, а в довершении еще и по полиграфу прогоняют. Если конечно вы умеете обманывать полиграф, то милости прошу попытаться, в противном случае, лучше вам избрать иной путь.

Демьян и Мирон смотрели на него ошарашено, конечно, они понимали, что попасть туда будет трудно, но не думали о том, насколько.

— Ты говоришь так, словно у тебя есть другая идея, как к ней подобраться? — аккуратно поинтересовался Демьян.

— Ну, знаете, охрана меняется часто, а вот форма одежды нет, к тому же при такой текучке кадров она навряд ли запоминает телосложения своих телохранителей, мы можем вырубить трех охранников, переодеться в их форму и подобраться к ней. Лица то скрыты за касками все равно. Сечете? — он провел своею ладонью вдоль лица и слегка искривил губы в улыбке, выражая легкое превосходство в своей осведомленности по этому вопросу.

— Что за? Господи одного Рената нам мало что ли, — подумал Мирон и прислонил правую руку к голове, как бы занимая позу отрешенной задумчивости. — Это звучит бредово.

— Отвергаешь, предлагай, — дерзко высказался парень. — Во всяком случае, так вы избежите проверок и прочей чепухи.

Друзья переглянулись, Люк заметил нерешительность во взгляде своих оппонентов и тут же по считал нужным добавить.

— План так себе я понимаю, но его же, можно редактировать, можно и нужно, это же я вам так, набросок предлагаю, костяк, у меня еще остались добрые друзья в полиции, они помогут, к тому же до приезда Гофман осталось не так много времени, — он протянул руку за свежим ржаным хлебом, с жадностью оттяпал кусок, и стал жевать, пренебрегая всякими правилами приличия.

— Что ты имеешь в виду? — присоединилась к их разговору Ия.

— Так через неделю же день города, парад будет. Неужели вы думаете, что Гофман пропустит это? Я слышал, что сопровождать ее будет сам Гордон Наркисс, — еще не прожевав, чавкая и как бы нашептывая ответил он.

Подобная информация была одновременно и благой и тревожной вестью. Они долго ждали ее, но весть о скором приезде застала их врасплох.

— Спасибо за информацию, — предпочел быть вежливым Демьян с незнакомцем и аккуратно намекнул Мирону, что неплохо было бы поговорить наедине.

Они покинули общую комнату, и вышли из отеля.

— Ты что-нибудь слышал об этом? — начал Демьян.

— Нет, — подкуривая сигарету, и всматриваясь вдаль, ответил Мирон. — Но если этот Люк прав, то решение нужно принимать уже сегодня, нельзя медлить.

— Думаешь ему можно доверять?

— Доверять? А кто говорит о доверии. Оглянись, мы живем во время, когда можем доверять лишь сами себе.

— Ну, в таком случае, можно сказать, что нам повезло, ведь мы можем доверять еще и друг другу.

— Сантименты, сантименты, но ты прав, вот это я и ценю в нашей дружбе. В любом случае, если Люк прав, то надо поподробнее об этом разузнать и наладить каналы взаимодействия с его друзьями в полиции.

— Если это не ловушка.

— Да, если это не ловушка. Но ты знаешь, я вроде не идиот, мне показалось, что в его глазах нет цели предательства, максимализм, легкий нарциссизм, это да, но он не крыса, по крайней мере, мне так кажется, — он затянулся сигаретным дымом и выдержал 10 секундную паузу, затем выдохнул дым и продолжил. — В противном случае мы все погорим.

— Как всегда, твои варианты взаимоисключающие и полны оптимизма, — засмеялся Демьян. — Можно ли доверять его друзьям?

— Не переживай, у нас будет шанс это проверить.

— Риск, риск, риск. Надеюсь дожить, до дня, когда единственным рискованным делом моей жизни, будет прыжок с парашютом.

Переговорив по этому вопросу, они направились обратно в отель, чтобы заручиться поддержкой группы, куда также позвали Люка, идейного вдохновителя плана. В библиотеке на втором этаже собралась вся группа Анферод и люди, живущие в отеле с желанием помочь общему делу, так в небольшой комнатке их было около двадцати пяти. Мирон стал расписывать черновой план, а Люк рассказывал о возможностях его реализации. На всеобщем собрании было принято решение, что в деле будет учувствовать не вся группа единомышленников.

— Нам нужно человек 5, не больше, — начал Люк.

— Всего 5? — поинтересовалась Ия.

— Да красавица, — он с нежностью посмотрел на Ию, и тут же перевел взгляд на остальных. Демьян укоризненно посмотрел на него и взял Ию за руку. Этот жест явно не показался ему дружеским, но недовольство быстро было сглажено нежностью руки любимой. — Так вот, — продолжал Люк. — Три человека, чтобы вырубить охранников и переодеться в форму и один человек в фургоне, что бы было на чем везти эту суку. Ну как то так.

— Ты сказал 5, а перечислил только 4.

— Ах да, еще нам нужна будет одна миловидная девушка. Да не смотрите вы на меня так подозрительно! Суть вот в чем, по вечерам Гофман отпускает своих жеребцов в ресторанчик, ужинать она предпочитает одна, закрываясь у себя в номере. Около самой дорогой гостиницы Фестрада, есть арка, охранники по любому будут проходить мимо нее, там то красавица позовет на помощь, якобы сознание теряет или кто-то нападает, не суть, в общем, они конечно как рыцари побегут ее спасать, а тут мы из-за угла с дубинками. Чистая работа. Конец.

— Ахахахах, — залилась в смехе Ия. — Ты что, шпионские фильмы пересмотрел? Где гарантия, что они окажут помощь бедняжке?

— Счастливый случай на то, что они джентльмены, будет служить нам гарантией.

— Звучит слабовато, а разве по вечерам эти мужчины в рабочей форме? — довольно серьезно, в отличие от сестры спросил Игнат.

— Да, они всегда в форме, это обеспечивает их бесплатным ужином в лучшем ресторане города.

— Лихо, а. — Ия посмотрела в сторону Демьяна и улыбнулась.

— А откуда ты все это знаешь? — решил осведомиться Мирон.

— Да, хороший вопрос, — поддержал его Ренат.

— Во-первых, я наблюдательный, а во-вторых, умею слушать, коллеги как то обсуждали между собой.

— Это подозрительно, — с задумчивостью продолжал Ренат. — Значит по твоим словам, нам остается лишь вырубить охранников, переодеться в их форму, пробраться в гостиницу, и похитить Гофман?

— А ты догадливый, — язвительно ответил он на вопрос. — Ах да, конечно же, надо узнать, где именно она расположилась, но это будет не трудно, мы можем попросить кого-нибудь из персонала доставить к нам в номер что-то и просто последовать за ними, как правило, охранники располагаются во второй комнате квартиры Гофман, чтобы быть по близости на случай опасности. Так что дело останется за малым.

— И все это ты абсолютно случайно услышал от своих бывших коллег?

— А что? Копы, между прочим, любят языком потрепать, про баб, про деньги, да про все, абсолютно невинно ответил он.

— В чем твоя выгода? — решительно произнес Мирон.

— Выгода? Ты спрашиваешь меня, почему я вам помогаю?

— Именно, ты извини, но мы создали движение и продумываем план по ее похищению месяцы, а тут берешься ты и за полчаса выдаешь всю полезную информацию, это вызывает подозрение, ты уж извини, конечно, за мою бестактность, но в таком деле, я полагаю, она имеет право быть.

— Не страдай паранойей парень, — он аккуратно похлопал его по плечу. — Я прекрасно вас понимаю, но у меня личные мотивы.

— Личные мотивы?

— Я не собираюсь вам ничего доказывать, не свою искренность, не свою безгрешность, вы либо со мной, либо нет, — в его ранее отчетливых робких чертах стали прореживаться нотки смелости. — Все просто, — впервые он стал говорить с менее юношеским, и с более мужественным акцентом.

— Ясно, у нас нет оснований верить тебе, но и нет оснований сомневаться. Тут ты прав, не знаю, зачем тебе это нужно, но если ты подставишь нас, ни одной ночью ты больше не сомкнешь глаз, — с особой суровостью сказал ему Мирон. — Надеюсь, мы поняли друг друга.

— Не сомневайся в этом, — сухо ответил Люк.

— Извините, что влезаю, но мне кажется, что нужно больше людей, — сказала Ия.

— Зачем это?

— А как вы Гофман выведите незаметно? Я просто подумала, что вам наверняка нужна будет массовка, обычные люди, изображающие обычных жителей города, просто в нужный момент они перетянут на себя одеяло внимания, м?

— А ты мне нравишься, — подмигнул ей Люк.

— Мы сможем собрать людей и будем отвлекать копов столько, сколько нужно, — единогласно выступили Клим и Мира.

— Ладно, утро вечера мудренее, завтра все детали обсудим, поздно уже, — завершил Мирон и вышел, взяв под руку жену.

Почти все покинули комнату, тусклый свет поблекшей лампы освещал корешки старых книг. Демьян остался докуривать сигарету, а Люк рассматривал всем полюбившейся старенький камин.

— Не сердись на Мирона, он просто осторожничает, — начал Демьян.

— Да я понимаю, в наше время это не дурной тон.

— Скажи по правде, что тобой движет?

— Я же сказал, это личное.

— Это дело может быть последнем в твоей жизни, и в моей кстати тоже, не хочешь говорить не надо, просто я подумал, что тебе станет легче, если хоть один член команды будет знать, ради чего ты нам помогаешь.

— А сам ты, ради чего затеял это?

— А что не понятно? Обретя любовь, я действительно понял всю бесчеловечность политики власти, да и что остается, кроме как пытаться отвоевать свободу? Каждый выбор человека, в конечном счете, определяет будущее, возможно, ему самому еще ни до конца понятое, я же выбрал жизнь с любимым человеком и подбираю кирпичики дороги, которые помогут мне достичь этой цели. Вот зачем я здесь.

— Спасибо тебе за честность. Знаешь, — он приподнялся со своего кресла. — Мне кажется, что ты единственный человек, который верит мне, верит, что я не шпион. Для меня это важно, — он протянул свою руку. — Демьян, правда, поверь, я не враг вам. Знаешь, почти у каждого здесь что-то отняли, дом, мужей, жен, детей, свободу и этот чертов список для меня не пустой звук.

— Что они сделали с тобой?

— Демьян, я не могу, боюсь, ты не поймешь, как и многие другие, — с сожалением прибавил он.

— Не знаю как многие другие, но я то, сейчас здесь и если что, готов выслушать. — Демьян был обходителен и старался не давить, хотя ему действительно хотелось узнать тайну Люка.

— Не трудно догадаться, что у меня тоже отняли любимого человека, только я был лишен шанса спасти его. Он не был отправлен в тюрьму или там, в «Ясный разум», как поступают с большинством, он просто был бесчеловечно убит и брошен, словно мусор на свалке, — произнося это, глаза Люка, словно налитые лютой ненавистью, становились стеклянно-влажными, и голос начинал робко дрожать. — Я узнал о смерти, случайно, — утирая нос, продолжал он свой прерывный из-за сантиментов рассказ. — Иногда, вместо того, чтобы заниматься обычной рабочей деятельностью, меня просили выходить в патруль, что бы заменить кого-то отсутствующего. Им же всегда нужна массовка из грозных копов, патрулирующих улицы. Да что это я, ты и сам все знаешь. В ту ночь, маршрут проходил мимо моего дома. Было темно и душно. За углом, я услышал знакомый голос и выстрел. В испуге я рванул туда, не помня себя от ужаса, бросился прямо в самое пекло. На земле бездыханно лежал человек, а рядом два копа. Они смеялись. Еще одна мерзость, выродок, говорил толстый коп, — нахмуренные брови Люка и тесно сжатые губы, игра скул, все в его лице отражало злость, злость за пережитую боль. Сейчас, он находился в состоянии тяжелой внутренней борьбы и решал, стоит ли продолжать рассказ. Подождав пару секунд, и набрав, по больше воздуха, он продолжил. — Тогда я увидел тело Генри. Да, это был он, без сомнения, — Люк говорил уже, не обращая внимания на Демьяна, смотря как бы сквозь него, словно пребывая в эпицентре своих же воспоминаний. — Он был гомосексуалом, я уверен, это одна из крыс Наркиса сдала его. — Демьян был шокирован такими подробностями, но старался сохранять невозмутимый вид, ему впервые доводилось слышать такое. — Да, — закуривая и предвосхищая вопрос, ответил Люк. — Я гей. И поверь, в наше время об этом лучше молчать, власть полагает что мы, это ошибки природы, выродки, поэтому нас не пытаются исправить, вылечить от любви и человечности. Даже будь среди нас кто-то реально выдающийся, Гофман, тупо полагая, что может изгнать любовь, словно дьявола из беснующегося, искренне верит, что такие же меры применяемые по отношению к людям с нетрадиционной ориентацией, будут неэффективными. Художник, поэт, математик, коп, тяжело вздыхая, продолжал он, это не важно. Нас убивают без сожаления, без надежды на спасение, просто за то, что мы другие.

— Мне жаль, — выдавил из себя Демьян, боясь сказать что-то не в тему, и по-прежнему пребывая в легком состоянии отрешенности. Он сам пытался понять, как относится к геям, потому что ранее никогда не задавался этим вопросом, но как хороший слушатель старался сохранять раппорт, связь с другим человеком, ощущение доверия.

— Знаешь, я никогда не понимал, за что, за что люди так жестоки к нам. Кареглазые не убивают голубоглазых, блондин не убьет брюнета, хотя все разные. Так почему, мужчина или женщина, что любят однополых, обречены на осуждение. Дело в детях? Но ведь и среди гетеросексуалов есть люди лишенные этого священного подарка природы.

— Ну, тяжело отвечать за всех гетеросексуалов, но мне кажется, это просто отголоски стереотипов, люди боятся то, чего не понимают, то, что не вписывается в усредненную норму. Ведь ровно так же, они осуждают и различные формы других сексуальных девиаций.

— Вот именно! Не понимают! Да и почему девиацией считается то, что существует веками, ведь гомосексуализм, существует так же долго, как и гетеросексуальность, ну может не так же, но точно давно. Ты знаешь, что в греческой мифологии в среднем выделяют более 50 мифов связанных с однополой любовью. Во времена Сократа, считалось, почтенным, если мальчика отдавали в ученики солидному мужчине, воину или философу. Притом, что учеба представляла собой не только реальную передачу знаний, по факту занятий, но и физический контакт, тогда полагали, что в момент сексуального акта, люди обмениваются жидкостями, энергией, и таким путем отдают часть своих знаний и умений, навыков. Вот только подобный гомосексуализм, может возникать по аналогии с формированием обычной привычки, способа поведения, осуществляемого в определенных условиях и приобретающего со временем характер потребности. Демьян, это же просто образованные, в мозговых структурах крепкие нервные связи, которые отличаются повышенной готовностью к функционированию, т. е. я прекрасно понимаю, что гомосексуализм не всегда заложен природой, и внешнее воздействие весомый фактор.

— Ты ведь в курсе, что, не смотря на то, что большинство греков практиковали гомосексуальные связи, в обществе, это все равно порицалось, — решив слегка разбавить монолог Люка, влез Демьян.

— Ну естественно, прости, занесло, говоря о жестокости социума, я просто не понимаю, когда осуждают таких как я, истинных гомосексуалов. Ведь у меня не было никаких психотравм, насилия, плохого примера. Просто я родился таким, что уж тут поделаешь. Знаешь, когда тебе четырнадцать, и ты понимаешь, что лица противоположного пола тебя абсолютно не привлекают, это пугает до жути. Инстинктивно ты понимаешь, что так не должно быть, но это все равно происходит. И не с кем поделиться, потому, как голос внутри предостерегает от этого, предостерегает от осуждения и травли. Таким образом, ты становишься замкнутым и не общительным, пока пытаешься разобраться во всем этом дерьме и после, когда учишься жить с этим. Демьян, это ведь не вопрос выбора. Если бы я был волен выбирать, то нашел бы себе чудесную девушку и был бы счастлив. Но самообман здесь пагубен, потому как, в конечном счете, тебе все-таки придется примириться с собой, принять себя такого, какой ты есть, и чем дольше ты оттягиваешь неизбежное принятие сущности, тем хуже. Разница лишь в том, сделаешь ты это в 18 или в 50. Тяжелый путь, поверь, я и врагу такого не пожелаю. Но когда вдовесок к этому, еще и власть объявляет охоту на ведьм, на любовь, а ты со своей ориентацией, среди прочих чуть ли не самая редкая и мерзкая птица, это совсем уже из ряда вон выходящее. Я ведь даже не успел проститься с ним, с Генри, — Люк постарался сдержать слезы, но в силу своей эмоциональности не смог. — Мне пришлось просто смотреть на него, изображая безразличие, не имея возможности даже прикоснуться в последний раз, закрыть безжизненные глаза, потому что, для всех, я нормален до мозга и костей. Жестоко это все и несправедливо. Теперь надеюсь, ты понимаешь мои личные мотивы в этом деле, и прошу, избавь меня от повторного выворачивания внутренностей наружу, ради того, что бы Ренат, Мирон или как там их зовут, сочли нужным доверять мне.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через такое в одиночку. Я не буду лгать, что могу понять все тяготы обрушившиеся на тебя по причине твоей сексуальной ориентации, но Люк, я сполна понимаю твою боль, боль утраты и гнилую беспомощность, что гнездилась в твоем сердце. Я чувствовал тоже.

— Спасибо, — он с облегчением посмотрел прямо в глаза собеседнику и будто бы выдохнул бремя, что только что разделил с кем-то, более не просто посторонним чужаком. — Ты знаешь, я так долго держал все это в себе, что чувствую сейчас даже опустошение, но мне стало легче, это приятно, — впервые улыбнулся он с начала их приватной беседы.

— Спасибо тебе Люк, нужна смелость чтобы, открыть душу в наше время, и я ценю это, — он дружески похлопал его по плечу. — К слову говоря, я поверил тебе еще до того как услышал этот рассказ и прошу не тревожься, тайна твоя останется со мной. Знаешь, чуть погодя, продолжил он, многие здесь, могут не доверять тебе, не обижайся на эту подозрительность и шли ко всем чертям осуждающие взгляды малознакомых тебе людей. Если ты прав, искренность за тобой, а значит и сила, со временем все это поймут, просто дай время, до людей обычно долго доходят такие вещи.

— Ты прав, ты абсолютно прав, — протягивая руку для рукопожатия, подчеркнул Люк.

Демьян в ответ тоже протянул ему руку, но слегка притормозил.

— Подожди, а флирт с Ией?

— Флирт? Я тебя умоляю, — расхохотался он, собираясь выйти на улицу.

Демьян чувствовал его искренность и был благодарен за доверие, оказанное ему, это определенно располагало к дальнейшему общению, к тому же теперь, было куда проще следовать плану Люка. Но о слепом доверии и речи не было.

Верить глазам и ушам надежно, мудро доверять себе всецело: сердцу, разуму, ощущениям.