Темная арка скрыла четырех заговорщиков словно щит, до начала операции оставалось совсем немного времени. Все затаили дыхание. Ожидание душит. Каждый сквозь темноту вглядывался в сторону кафе, чтобы не пропустить сигнал от Игната. Послышались шаги, некурящий Игнат запланировано прикурил сигарету, после чего рухнул на землю, демонстративно изображая обморок, чтобы завладеть вниманием окружающих. В миг к нему сбежались официанты, как и было, задумано. В это же время, вся массовка двинулась к гостинице, изображая туристов и активно расспрашивая сотрудников гостиницы и охраняющих ее копов о разных мелочах, где купить хороший табак, как добраться до ближайшего отеля и т. д. Словно механизм одной машины, каждый делал строго то, что требовалось.

— Ну что, понеслась, — шепотом произнес Люк и приготовился. Реакция борьбы активизировалась.

Ия наполовину вышла из арки и увидев проходящих мимо телохранителей Гофман, задействовала все свое мастерство.

— Помогите, грабят! — закричала она, добавив к тону голоса, небольшую щепотку испуганного визга и огромную ложку настоящего страха, так что крик ее был настоящим актерским шедевром, на который бы не купился разве что человек, абсолютно не склонный к эмпатии и чувственности. Демьян же, изображая нападавшего, поцеловал ее и прижал к стене, а она продолжала судорожно вырываться. По очереди, охранники Гофман бросились в кромешный мрак арки и окружили Демьяна. Минута, все будто замерло, Мирон и Люк ловко вырубили их.

— Эффект неожиданности всегда срабатывает, — самодовольно произнес Люк и начал затаскивать их в глубь арки.

Было слишком шумно из-за массовки, так что никто ничего не заметил. Мужчины довольно быстро переоделись.

— Очень жаль, — грустно сказала Ия, у них есть сердце, они хотели помочь.

— Да, это, правда, славные парни, ну иногда все-таки, цель оправдывает средства, к тому же мы не убили их, — обнимая ее, произнес Демьян.

— Ну, все, довольно слов, они шли из ресторана, а значит, минут через 10 должны столкнуться со сменщиками, — сказала Ия бегло и крайне чувственно поцеловала Демьяна, после чего стремительно направилась наблюдать за происходящим к кафе.

Она села слева от Игната и тут же заказав капучино, непринужденно раскрыла газету, лежащую у каждого столика, но не читала, мыслями она была там, с Демьяном.

Из арки немного не уверенно, по одному, словно солдатики, вышли подставные телохранители, одежда прекрасно подходила всем, кроме Люка, ему она была чуть большевата, но эта маленькая оплошность не сильно бросалась в глаза. Они направились к гостинице, навстречу шло трое подкаченных и довольно массивных сильных мужчин, при столкновении они обменялись рукопожатиями, но не сказали, ни слова. Один из встречных телохранителей сказал.

— Что-то вы долго сегодня. Поаккуратнее, Гофман явно не в духе.

Одновременно все трое подставных лиц кивнули, выражая благодарность за информацию, после чего разошлись со сменщиками.

— Какие-то они неразговорчивые, — сказал, удивившись один из телохранителей.

— Да, видать пригубили чутка, вот и не хотели палиться перед нами, я бы тоже не стал, — захохотал другой мужчина и тут же прервал этот сиюминутный порыв, снова надев невидимую маску суровости и безразличия.

— Ха, верно, верно. Ладно, поспешим, времени мало, а есть хочется.

Почти так же безмолвно Демьян, Мирон и Люк, добирались до гостиницы, пока не оказались внутри. Мирон подошел на ресепшен и попросил принести холодной воды, молоко и лимон в комнату, заодно, проводите нас до номера, сказал он уверенно и сурово, не выходя из образа.

— Одну минуту сэр, — ответила ему красивая молоденькая девушка и поспешила вызвать официанта. — Вы что не помните где ваш номер? — усмехнулась она.

— Что уж там, иногда, я даже забываю свое имя, — ответил он с чуть большей веселостью, чем хотел.

Официант, принесший все необходимое, сопроводил друзей до номера Гофман, открыл дверь и ушел. Поочередно друзья, робея, зашли в большую квартиру, украшенную в стиле минимализма. Все стены были окрашены в белый цвет, мебели было мало и основная цветовая гама украшавшая ее, состояла из доминирующего глубокого, глянцевого черного цвета с небольшими блестящими крапинками. Свет был приглушен, но горели большие белые свечи, распространяющие какое-то странное ощущение, словно уюта, который незваные гости не ожидали ощутить, повсюду слышался аромат жасмина с чайным деревом. На диване возле камина расположилась Гофман, она укоризненно посмотрела на своих телохранителей и с невозмутимым видом продолжила разбирать бумаги.

— Что встали? ваше сбивчивое дыхание мешает мне работать, идите к себе, — укрывая плечи пледом, и отпив из бокала красного сухого вина, произнесла с надменным неодобрением она.

Демьян переглянулся с остальными. Все замерли, никто не представлял, что делать дальше, не смотря на то, кем она была, сейчас казалось, что перед ними сидела обычная, безобидная, слегка хамоватая женщина. Мирон взял себя в руки, подошел к двери и запер ее изнутри.

— Вы ужасный человек, — начал он.

— Кто вы? — произнесла она сначала встревоженным голосом, не узнав в этом тембре чего-то знакомого, но тут же, постаралась овладеть своими естественными реакциями на неожиданное вторжение, чтобы показаться человеком, который, не смотря на просчет, все равно все контролирует, контролирует и доминирует.

— Мы представители недовольного вашим правлением народа.

— Что? Это шутка? Этот Ваш народ гнил бы в нищете, — с высокомерием произнесла она. — Если бы не я.

— Действительно, — вмешался Демьян, сейчас они гниют от страха перед вами.

— Аааа знакомый голос, Демьян, Демьян, я всегда запоминаю важных людей, особенно тех, что отвергли мои щедрые предложения, — произнесла она лукаво и почему то, с долей определенной нежности. — Не думала, что судьба снова сведет нас, но очень на это надеялась.

— Это не судьба, это мой выбор и он горделиво за ненадобностью снял маску.

— Что же, — она присела, неторопливо отложив бумаги, и сложив руки на коленях, после чего, довольно хладнокровно и черство произнесла: — Вы пришли убить меня?

— Ну, это, милая наша будет зависеть только от вас, — вмешался Люк и поднес к ее рту тряпку пропитанную хлороформом.

Она сопротивлялась меньше минуты и рухнула на пол как мешок картошки. Перед друзьями лежала на вид безобидная женщина, это их раздражало. Раздражала необходимость применять насилие.

— Не жалей врага своего, прощай, если есть причина, но не жалей, — произнес Мирон и приподнял ее. — Давайте убираться, а в «Северном сиянии» уже разберемся, что с ней делать.

— Как же мы вынесем ее не заметно? тут повсюду охрана, — с негодованием спросил Люк.

— Черт, говорил же, хлороформ был лишний, надо было просто пушку к ней приставить и вывели бы спокойно, но нет же, надо как в кино, — с пренебрежением сказал Мирон, посматривая неодобрительно на Люка.

— Может быть, просто выведем ее? Ну там, — почесывая голову размышлял Люк. — На руках вынесем.

— Ха, совсем незаметно.

— Ждать пока она проснется, мы точно не можем, звони Ренату, мы выходим.

Мирон взял Гофман на руки, и они направились к лифту. В столь поздний час гостиница казалось, пустовала, все постояльцы спокойно сидели в своих номерах и не создавали помехи. Возле ресепшена их окружили охранники, а там за дверью уже виднелась машина с Ренатом.

— Что с ней?

— Обморок, должно быть, утомилась, мы направляемся в больницу.

— О господи, почему сюда не вызвали врача? — волнительно поинтересовался высокий служащий охранной системы гостиницы, явно обеспокоенный происходящим.

— Ну, вы же знаете, что быстрее мы доедем туда, чем они к нам, — с сарказмом ответил Люк.

— И то верно!

— Может, хватит разговоров господа, мисс Гофман в обмороке, хватит терять время! Или вы еще что-то хотите спросить? — продолжал серьезно парировать он, обращаясь к охранникам гостиницы. — Можем подождать, пока она придет в себя, и вы лично сообщите президенту Фолмрака, почему не дали нам возможности отвезти ее в больницу, — он бросил пронзительный взгляд на мужчин удерживающих их, и те не выдержав напора, отступили.

— Езжайте скорее.

— Да, спасибо, — сказал Люк, и они побежали к дверям.

Пока трое заговорщиков поспешно запихивали Гофман в машину, раздался оглушающий свист пуль.

— Черт, это те парни, они раскрыли нас, — судорожно воскликнул Люк.

— Стой! Президента похищают, сюда! — кричал мужчина в трусах.

— Нееет, это те, которых мы вырубили в арке, — улыбнулся Демьян.

— Спасибо друг, будто их пули, будут менее, смертельны для нас. Ренат, чего ты ждешь, гони!

Ренат нажал на газ, но быстрая реакция на похищение предвосхитила и скорую погоню. В миг за ними образовался хвост из машин копов, а через 10 минут, за ними летел и вертолет.

— Что делать будем? — волнуясь, кричал Ренат, пропитанный нервным возбуждением, голос которого, приглушал вертолет.

— Хороший вопрос, я сам себе его задаю последние минут пять, — ответил Демьян и тяжело вздохнул. — Хэй, ты можешь оторваться от них?

— А у нас есть другой выбор? Если не оторвемся, тут же расстреляют.

— Тогда давай в объезд через парк, мы бросим машину и скроемся в заброшенных шахтах, а оттуда прямиком к «Северному сиянию», — начал настаивать Мирон, отчетливо понимая, что другого шанса укрыться у них все равно не будет. — Гони, гони.

Они рванули в сторону парка, в конце которого располагалась старая шахта. Усилившиеся порывы ветра были подобны незримому разъяренному зверю, что воплотился в каждом потоке. Он грозно бушевал, а летящая пыль с земли дополнительно создавала маленькие вихри, напрочь, затрудняющие видимость.

— Вроде здесь, — Ренат резко развернул машину у оврага, покорежив заржавелую боковину об одинокий дуб, расположившийся на самом склоне. — Простите, думал, что успею войти в поворот. Все живы?

— Вроде да, — каждый уделил пару секунд краткой возможности перевести дыхание, затем послышались прерывистые ответы. — Да, да, скорее, бежим!

Друзья, схватив Гофман, бросились к спасительным шахтам.

— Отсюда вроде еще метров 300 бежать, — запыхавшись, говорил Люк.

Когда на организм человека воздействует реальная витальная угроза, его надпочечники начинают активно вырабатывать гормоны, вроде адреналина, норадреналина, кортикостероидов и т. д, поступая в кровь, они способствуют приведению организма в боевую готовность, словно приводят в состояние активности инстинкт самосохранения. Сейчас, друзья буквально захлебывались этими гормонами с отчаянной жаждой к жизни. Шум вертолета словно слился в единое целое со свирепым ветром, образовалась погоня. Свист пуль синхронизировался с громом молнии, что освещала окутанный мраком лес и хотя бы на доли секунд позволяла определять примерное направление движения.

— Быстрее, быстрее, — думал про себя Демьян, отстреливаясь от врагов.

— Вон, смотрите, туда! — кричал Ренат и побежал первым.

— Давай за ним, Люк, чего ты стоишь?

— Нас окружают, — тихо пробормотал он себе под нос и замер.

— Что?! О чем ты говоришь, быстрее, бежим! — схватил его за куртку Демьян и дал пощечину, пытаясь вывести из состояния ступора.

Прошла еще секунда. Выстрел. Ренат бездыханно упал, согревая теплой кровью промерзшую землю. Демьян подбежал к нему и старательно пытался привести его в сознание, потеряв самообладание, словно в безумии он бил его по щекам, пробовал сделать прямой массаж сердца, нащупать пульс.

— Вставай! — яростно кричал он. — Только не так, — переходя на шепот, и прижимая еще теплое тело Рената к себе, повторял он. — Только не здесь. Время для него как будто остановилось, Люк стоял в стороне, не зная, что сказать, как действовать.

— Демьян! — Свирепо прокричал Мирон.

— Я не могу нащупать пульс, — испуганно ответил он, словно не своим голосом, впервые за всю жизнь. — Я, я, это должно быть ошибка, пульса нет, — окровавленными дрожащими руками он перебирал пальцами по его телу, после чего прилег на грудь, надеясь услышать сердцебиение, хоть какие — то признаки жизни.

— Значит, он мертв, — холодно сказал Мирон. — Быстрее, бежим!

— Мы не можем бросить его здесь! — огрызнулся он.

— Оставь его! Или останься вместе с ним здесь, — сурово сказал Мирон. Инстинкт самосохранения вспыхнул в его венах, он перекинул Гофман через плечо, словно легкий манекен, одной рукой, а другой схватил за шиворот Демьяна и потащил по земле. — Давай же, тупой ты ублюдок, жить надоело? — Демьян же был ошарашен, паника, как давно он не чувствовал ее и как резко она заполонила чертоги его разума, сковала сердце. Впервые за долгое время он встретился со смертью, заглянув в безжизненные глаза Рената. — Вставай же!

— Да, бежим, бежим, — повторял Люк. — Но куда? Слишком темно, я не вижу шахт.

Мирон закрыл глаза и наверное впервые за долгое время стал искренне молиться, он просил всевышнего указать дорогу. Через секунду прокатился раскатистый гром, и засверкала молния, стало светло как днем, словно ночь уступила минуту своего времени, чтобы друзья могли выбраться.

— Туда! скорее, — крикнул Люк.

С вертолета по веревке начали спускаться копы.

— Быстрее, быстрее. Они вот, вот спустятся.

Шахты были ближе, а препятствий было все больше.

— Только бы добежать, — молился Мирон. — Только бы успеть.

Гофман на его плечах по-прежнему оставалась с выключенным сознанием.

— Они перекроют дорогу, — прокричал Демьян.

— Не перекроют, — серьезно ответил явно запыхавшийся Люк.

Как только все трое забежали в шахту Люк остановился.

— Все, дальше без меня.

— В смысле? — спросил, задыхаясь, Демьян.

— Не глупи парень, не до геройства, — почему то, по-отцовски заговорил Мирон.

— Здесь моя ниточка обрывается, — сказал он и вытащил из-за пазухи гранату. — Она не исправна, так что как только я выдерну чеку, все рухнет. Бегите, как только они зайдут, я подорву шахту, и вас не найдут.

— Ты что это? Совсем что ли?

— А я не ищу у вас одобрения, Демьян, ты же умный, если они пойдут сюда с ищейками то найдут «Северное сияние» и разрушат, — слезы смочили его глаза. — Я не хочу умирать, черт, это правда. Но не могу позволить, чтобы все, что мы сделали, было напрасно, и эта тварь снова бы пропагандировала чушь. — Демьян и Мирон растерянно переглянулись. В душе они понимали целесообразность хода его мыслей, героизм и помешательство. — Прошу, бегите! — прокричал он, вложив в свой голос всю волю, страх и благородство, вложив любовь. — Мирон, — продолжал он в исступлении. — Тебя ждет Мария, — затем Люк перевел свой ласковый и испуганный взгляд на Демьяна. — Тебя ждет Ия, а меня, — глубокий вдох, затем медленный выдох через рот, губы трясутся. — В этой жизни меня более не ждет никто, но там, — он посмотрел на небо и улыбаясь продолжал монолог уже с большим умиротворением. — Ты знаешь Демьян, меня уже заждались, но не в этой реальности. Это мой выбор, прошу, не отговаривайте.

— Спасибо, — благодарно ответил Мирон, отбросив глупость притирания по этому вопросу, и протянул ему руку, а затем горячо обнял. — Видит Бог, я не забуду твоей доброты, — он пытался контролировать эмоции, но слезы хлынули и из его глаз.

Затем к нему подошел Демьян и крепко обнял.

— Беги, — тихо прошептал Люк.

— Спасибо, спасибо за жизнь! — ответил Демьян.

Он не знал, что еще можно сказать в такой ситуации, но для храброго героя этого было достаточно, потому что каждая буква слова была наполнена искренней благодарностью и любовью, любовью за которую все так отчаянно боролись.

Распрощавшись с друзьями, Люк подождал пока в шахту начнут заходить копы и выдернул чеку с последней мыслью — «Я сделал выбор, смерть за жизни. Это за тебя Генри». Раздался грохот, грохот перекрывший звуки самой природы, шумного ветра и раскатистой молнии. Словно Зевс, Перун и другие боги, стихли, отдавая дань герою, павшему за друзей. Мирон и Демьян тоже слышали грохот, но успели свернуть в туннель, где взрыв их почти не задел, адреналин давал энергию, и они все бежали и бежали, бежали в кромешной тьме, пока не увидели свет. Это был выход. Гофман пару раз пробуждалась и сразу же получала новую дозу хлороформа. Вскоре заметив тропу, ведущую к отелю, они бросились к ней, а зайдя вовнутрь, Мирон скинул Гофман с плеч как тяжелый груз и положил на диван.

В миг вниз спустились все. Ия и Мария крепко сжали в объятиях любимых мужчин, которые благодарили бога за возвращение домой, и целовали своих женщин. Клим с уважением пожал им руки, после чего крепко обнял, потому, как план удался, безумный риск оправдался. Игнат, выскочивший им на встречу, единственный заподозрил не ладное увидев в гостиной всего двух вернувшихся, но не решался разбивать магию теплоты, что излучали его сестры, наслаждаясь счастливой минутой возвращения своих мужчин. Когда эйфория спала, раздался страшный вопрос от Ии.

— А где остальные?

В ответ Мирон покачал головой, сказав взглядом больше, чем сказал бы язык.

— Как? — напряглась она. — Ренат, Люк, они что? — Демьян прижал ее к себе и начал гладить по голове.

— Я знаю родная, знаю.

— Нет, нет, этого не может быть, — отшатнулась она.

— Мне жаль Ия, — влез Мирон. — Мы попали в засаду, Рената задела пуля, он умер сразу же, а вот Люк, Люк, если бы не он, все бы мы, были сейчас под угрозой.

Не желая больше делиться впечатлениями с присутствующими, он сдерживая внутренние порывы замолчал. Мария лишь пустила слезу, но не решилась сказать и слова, прекрасно осознавая тяжесть потери, обрушившуюся на двух друзей. Светало, но этот день, был очерчен болью утраты и страшной усталостью. Когда все успокоились, Мария с Мироном отнесли спящую Гофман в подвал и привязали к кровати, чтобы та не сбежала, ответственным за ее заключение был Игнат, человек потерявший друга, сполна разделявший общую скорбь. Ия, словно одновременно испив счастье возвращения, и горечь утраты пребывала в полном смятении. Несмотря на разногласие, что было между ними, Ренат не был для нее чужим, и осознание этого причиняло ей боль, что сжимала сердце, затрудняя процесс дыхания. Любая война неизбежно приносит кровь, скорбь, лишение, но не один человек не рожден для того, чтобы так страдать. Ия поцеловала Демьяна и почувствовав слабость направилась спать, без возможности естественного засыпания, она измученная тревогой выпила снотворное, превысив необходимую дозу, но без риска для жизни. Все остальные так же отправились спать, только без снотворного, а Демьян и Мирон решили пропустить пару сигарет и немного стаканчиков виски из последней бутылки запасов Марии, что оставалась нетронутой до этих событий. Они отпили за здравие падших товарищей. Мирон первый решил поделиться своими переживаниями.

— Демьян, послушай, — раздался тихий, неуверенный голос человека, который потерянно наблюдал за языком пламени танцующим в грязном камине. — Честно, я без понятия, что следует говорить в таком случае, думаю сейчас, мы разделяем единые чувства. Я потерял старого друга, и ничто не восполнит этой утраты, и нам лишь остается надеяться, что они оба в лучшем мире, — тишина завладела временем и комнатой минут на пять. — Я ведь чувствую, знаю, что показался тебе хладнокровным тогда, — ком в горле мешал говорить дальше. — Тогда, когда сказал «оставь его», я ведь просто понимал, что невозможно было вернуть умершего, а нам нужно было спасаться. Господи, какое же я ничтожество, — дрожащие руки его поднесли к губам стакан, и он полностью опустошенный с жадностью осушил его. — Знаешь, — прокручивая стеклянную форму в руках, продолжал он. — Сейчас я как этот стакан, пуст.

— В чем твоя вина перед ними? Я чувствую себя так же и задаю себе те же вопросы, получая те же ответы, мучаясь в сожалениях, какое же я ничтожество. Но поверь, — словно задыхаясь, говорил Демьян. — Если бы не твой острый разум тогда, убийственный самоконтроль, и я был бы мертв, лежал бы там, на холодной земле, возле Рената, так что надеюсь, тебе станет легче, потому как именно ты, спас меня.

— Я, ха, спасибо Демьян, это слегка приглушает боль, но не умоляет сожалений.

— Слушай, сейчас я, возможно, скажу как герой самого сопливого фильма, но к удивлению, эта мысль, чуть ли не единственное что обнадеживает в данный момент. Мы не можем вернуть время назад и спасти их, но мы можем сделать все, чтобы их смерти не были напрасными, доведем дело до конца, — взбудоражено, пытался придать уверенности себе и товарищу Демьян.

— Ты абсолютно прав, как и все герои этих фильмов, — чуть улыбнулся Мирон, оценивший маленькую долю радости, что пытался привнести Демьян в их откровенную беседу. — Ты прав, но как ни крути, мы переспим сегодня с этой болью.

— Мы переспим с болью, чтобы принять утрату и отпустить боль, а не чтобы быть ее рабами. Они хотели бы лучшего для нас. И вообще, откуда это «переспим», — чуть смеясь, поинтересовался Демьян.

— Да у меня же мозги на бекрень, ты же понял что я имею ввиду дурень.

— Да понял я, очень смешная метафора, надо будет рассказать при удачной возможности Ие, она оценит, — зевая, старался запомнить Демьян это забавное изречение. — Господи мне так жаль, — утирая свои влажные глаза грязными пальцами, продолжал он. — Я ведь так и не узнал этого парня поближе.

— Люка?

Демьян утвердительно покачал головой и вновь налился слезами.

— Ты видел, что он сделал, ты был там. Он спас нам жизни.

— Ты абсолютно прав, — сейчас он вспоминал о нелегкой жизни, истории которую трепетно поведал ему Люк, о тяжелом социальном давлении, что тяготело над ним на всем пути становления его личности и о страшной потери, обрушившейся на молодого парня внезапно, незадолго до смерти. — Он был достоин лучшей участи, как и Ренат.

— Все мы достойны лучшей участи, но, к сожалению, веретено судьбы, запустившее наши линии жизней, заранее предопределяет и начало, и конец пути. Пока мы живы, будем хранить память о них в своих сердцах, а быть может в случае победы, наши воспоминания срастутся с историей. Историей, о которой слагают легенды, о сильном духе, противоборстве, удаче и опасностях, о вере, искренней вере в добро и о несокрушимой тяге к светлому сейчас, к лучшему будущему.