Мокрые капли дождя наполняли улицы Фестрада липкой влажностью и сырой промозглостью, воздух был спертым, и тяжелым. Демьян пошел на работу, а оттуда сразу же направился бродить прямиком по городу, в поисках зацепок старого знакомого, скрытного Нюкта. Как же найти человека, который возможно уже и не жив? Задумался он, попеременно размышляя над последним вопросом Ии, стараясь отогнать от себя сгущающиеся мрачные мысли по этому поводу и больше сконцентрироваться над основным вопросом, завлекшим его в пустынные улочки прогнившего города. Первое с чего он решил начать, так это с больниц, где бывший врач вполне мог бы успешно применять свои знания. В Фестраде их было семь. По небольшим переулкам Демьян пробирался весьма осмотрительно, скрывая лицо корпусом большого черного зонта. Семь больниц, словно семь смертных грехов, весьма иронично, насмешливо подметил он, пытаясь развлечь себя внутренним диалогом, неожиданно увлекшись размышлениями об истории коренных грехов и папе Григории, первом представителе католической церкви, укрепившем данное число, отойдя тем самым, от восьмеричной схемы, ранее укоренившейся на Востоке. Вспоминал он и о Божественной комедии Данте Алигьери, вторая часть которой, соответствуя западной схеме смертных грехов, повествует о семи кругах чистилища, промежуточных переходах от земных слабостей и пороков в лоно рая. Демьян в потоке рассуждения непроизвольно сопоставлял привычные реалии жителей Фолмрака, такие как: морально невыносимые условия существования, апогей в падении человеческих ценностей, девальвацию человечности, и описание чистилища, или даже ада, что казалось, буквально воплотились в этой прогнившей стране, уравнявшись, словно тождественные понятия в его сознании. Где же ты Бог? Сейчас у людей забрали право на человечность, и как же ты допустил это? Спрашивал он себя, медленно шагая в болото бесконечных размышлений о создателе. Вот странно, да, религиозные фанатики, полагают, что истинно верующий должен, терпеть страдания и лишения, чтобы приблизится к Богу, тогда по их стандартам я богохульник, поскольку искренне отказываюсь верить в таких святых, ибо не один бог, ни одной религии, словно мать и отец единовременно, не пожелают мучений ребенку. Видимо я глупец, но в такое никогда не уверую. По мне так мерило истинной веры не страдания, не фанатичное соблюдение всех заповедей и правил, нет, нет, я думаю, что настоящая вера это нечто настолько сакральное, что не может выходить за пределы внутреннего мира человека, поэтому я редко хожу в церкви и никогда не исповедовался. И молюсь я тайно, ведь Бог не надо мной, он со мной. Страстно увлеченный размышлениями Демьян вновь и вновь безуспешно открывал двери больниц в надежде найти то, что ищет, параллельно раздумывая над темой греховности и чистилища, он чувствовал себя духовно возвышенно, словно философ пытающийся найти толику истины, среди маленьких крупиц тысяч мнений, тщательно отшлифовывая свое видение ситуации. Десятки неспокойных мыслей гнездились в его сознании, не давая покоя, за это время тщетный поиск Нюкта страшно измотал, заставив испытывать жгучее чувство голода, которое порождало усталость, шаг был уже более медленным, походка менее уверенной и поскольку все больницы находились в разных точках города, ноги его тоже стали предательски ныть. Решив прервать этот марафон, он остановился у последней на сегодня больнице Св. Петра. Да, медленно протянул его внутренний голос, если бог и создал нас, то существами, наделенными психическими процессами и ощущение, как результат воздействия объективного мира на наши органы чувств, не искоренить запретами. Я ощущаю любовь, так же четко и ясно как чувствую жар пламени и холод льда и нет вины моей в том, что кому-то это не угодно в силу определенных политических воззрений. Значит ли то, что мы страдаем, что Бог оставил нас? Нет, это самообман. Все разом решили стать атеистами, потому как не видят святого, спасающего их шкуры, или магическим образом воскрешающего мертвых? Следует отметить, что довольно эгоистично сомневаться в том, на кого уповаешь лишь в моменты ужасных страданий. Бог дал человеку руки что-то делать, что именно решает не он, а сам человек. Окончательно сформулированная мысль повысила уровень эндорфина в его крови, и словно вдохновленный этой идеей Демьян вошел в больницу чуть с большей свежестью и легкостью, по сравнению со своим предыдущем местом пребывания.

Внутри пахло сыростью, но в целом интерьер был не так плох, стены, окрашенные в бирюзовые тона, местами прореживались ржавыми, ярко-оранжевыми подтеками, словно лучами солнца, бликами на синеве мрачной тучи. Уже стемнело. В регистратуре сидела возрастная женщина, лет шестидесяти с добродушным круглым личиком, пухленькими щечками и неуместным макияжем дешевой шлюхи, который, видимо по ее мнению омолаживал изрезанное морщинами дряблое лицо. Веки этой пожилой дамы, украшали, поизносившееся к концу дня, кремовые тени грязного синего цвета, которые никак не сочетались с отвратительной глянцевой помадой алого, ближе к блекло-розовому цвету. Весь этот косметический бум дополнительно накидывал лет пять сверху, если не больше, но, во всяком случае, даже при таком вооружении, мягкие черты ее лица, хотя бы оставались нетронутыми, единственное достоинство позднего возраста.

— Простите, вы не могли бы мне помочь?

— Внимательно слушаю, — достаточно заинтересованно ответила эпатажная особа.

— Дело в том, что я ищу одного врача, Нюкта Фантазуса, мне сказали, что я смогу найти его здесь.

— Кто это вам сказал? — слегка приподняв неумело нарисованную бровь, явно выражая удивление, спросила она.

— Один знакомый, конечно, я могу и ошибаться, — играя в простодушность и демонстрируя растерянность, ответил он. — Ведь в городе много больниц, скорее всего я перепутал.

— Молодой человек, — слегка гнусавя, произнесла она. — Я работаю здесь, вот уже 30 лет и ни когда не было здесь в штате человека с таким странным именем.

Демьян извинился за потраченное время и уже совсем раздосадованный собрался уходить, как неожиданно его остановил мужской голос.

— Извините, вы ищете человека по имени Нюкт? — переспросил он настороженно.

— Да, а вы что можете мне помочь?

— На самом деле, могу. Меня зовут Виктор Стронг, — он дружелюбно протянул руку. — Я лечащий врач господина Фантазуса.

— Врач? — с уточняющим удивлением спросил Демьян.

— Да, да, он поступил к нам около двух месяцев назад из-за проблем с сердцем, а вы, собственно говоря?

— Ах да, меня зовут Демьян Мод, я его старый друг.

Виктор посмотрел на него взглядом, желающим, более развернутого ответа, но Демьян уже привыкший к осторожности предпочел умолчать о причинах прибытия, и постарался скорее разузнать в какой он палате.

— Когда я могу его навестить?

— Нууу, — протянул он, возвышенно посмотрев на часы. — Сейчас уже поздно, можете, конечно, зайти ненадолго, это не возбраняется. А так, приходите завтра, скажем, часика в два, вас устроит?

— Конечно, устроит, спасибо за помощь.

— Ах да, чуть не забыл, он в палате № 4.

Демьян поблагодарил его за помощь и преодолев длинный коридор все таки предпочел повидаться со старым знакомым уже сегодня, поскольку он уже был в нужном месте и от намеченной цели его отделяли лишь несколько палат. В самом центре большого холла сидело две молоденьких медсестры обсуждающих профессиональные вопросы. Он поприветствовал их легким кивком головы и аккуратным движением кисти постучал о белую деревянную дверь, после чего не дожидаясь ответа, стал заходить внутрь.

— Прошу прощения, мистер Фантазус, я к вам, — с улыбкой произнес Демьян и стал оглядываться.

В не слишком просторной палате помимо разыскиваемого гипнотизера было еще 3 человека, Демьян сразу же обратил внимание на то, что кровати здесь явно были лучше тех, что предоставлялись пациентам в «Ясном Разуме». С удивлением он подметил крупицу уюта, населявшую эту небольшую комнатку, то ли дело было в цветах, что располагались на подоконнике, то ли в относительной свободе внутри комнаты, в любом случае, здесь было достаточно комфортно пребывать.

— Кто спрашивает? — раздался грубый мужской голос из дальнего уголка комнаты.

Демьян не стал отвечать во всеуслышание и рискнул подойти поближе.

— Мистер Фантазус, я вас искал, — неловко улыбнулся Демьян и протянул руку. — Вы помните меня?

Перед ним был мужчина лет шестидесяти пяти в больничном халате, не высокого роста, худой, но жилистый, с редкими, заметно поседевшими волосами. Его отличали необычно прищуренные глаза, из-за чего складывалось впечатление будто он, своим взором сканирует тебя, словно рентген, и как не пытался к этому привыкнуть сам Демьян, легкое чувство напряжения все равно присутствовало при взаимодействии с ним.

— Что ты здесь делаешь? — еле слышно, будто упрекая его, по-отцовски произнес он.

— Вас разыскиваю, мне нужна помощь, — нашептывая, ответил растерянный юноша.

— Ха, а ты везунчик, я слышал, что тебя уж и в живых нет, — улыбнулся он и приветственно протянул руку. — Ну, с годами как ты понимаешь, летчик из меня уже не ахти стал, зато инструктор хороший.

— Да, я знаю. Вы мне нужны скорее не как летчик, а как, ну, — Демьян замялся и осмотревшись по сторонам, наклонился к нему, шепотом произнеся: — Гипнотизер. Так, как скоро вас выпишут?

— Да видать, завтра, уже должны, — Нюкт посмотрел на него с превеликим удивлением и утвердительно кивнул головой. — Долго я здесь пробыл, сердечко подвело что-то.

— Странно, ваш врач ничего мне не говорил о выписке.

— Мой врач? — вопросительно произнес он.

— Да, доктор, Стронг, Виктор кажется.

— Ах да, прелестный доктор, и не особенно надежный человек, — ответил он, понижая тон голоса, почти до шёпота. — Слушай сюда, вали отсюда поскорее, как только я выйду, сам найду тебя, только не смей сюда больше приходить. Тут не безопасно, — лицо его излучало уверенную ясность, и голос был решительно тверд.

— Конечно, поправляйтесь, — улыбнулся Демьян, и наклонившись яко бы завязать шнурки сказал: — Я каждый день в кафе на центральной площади, буду ждать, а затем непринужденно направился к выходу. «И тут сплошной шпионаж, куда же катится этот мир» — думал он про себя. — Куда мы его столкнули?