Был мужик в тоске, как в чужой горсти. Но теперь, у женщины на виду, провожатому говорит – «Пусти, сам пойду!» Страшный стол впереди, скачет сердце в груди белкой, а она хохотать: «Вишь какой, твою мать, мелкой!» «Наливайте ему, миломý-моему, водки, и сажайте к столу, там где в красном углу фотки. Посмотри на людей: мы живем без затей, кочет, всякий в нашем дому угождает кому хочет. А уж ты мне так понравился, голубчик! Я люблю-люблю-люблю куриный супчик». И смеется, как со дна колодца, так что сердце прыгает и бьется. Вот сидит петух, словно важный гость во компании образцовой, тычет клювом в рюмку перцовой, словно в мозг забивает гвоздь. Образцовая же компания оказует ему внимание, подвигает поближе салатики, молодая упырка в халатике стоит глазки ему невинные над тарелкой со строганиною. Только все они чего-то ждут, похоже. Переглянутся – и оторопь по коже. И косятся на другой конец стола: там, украшенная кружевом, была примитивная видна радиоточка, в вазе прутик без единого листочка, рюмка – полная, но, видимо, ничья. Пели песни, говорили анекдоты, жарко спорили про тонкости работы, просветленные, рыдали в три ручья, когда в приемнике заскрежетало и голосом стекла и металла произнесло: «ПРОСЛУШАЙТЕ ВАЖНОЕ СООБЩЕНИЕ». Стало тихо, ни единого ха-ха. Всё, что в комнате, глядит на петуха.