А покуда автор пишет про жену обнимать, он негромкий голос слышит: «Руки вверх, вашу мать!» И покачиваясь на черных, ловко скошенных каблуках, из тени выходит красавица, и пушка в ее руках, и, держа двоих на одном прицеле, она бросает: «Стоять, бандитская шкура! Я – майор Кантария из московского МУРа, дело сделано, я у цели. Руки за спину, встали лицом к стене. У меня ваша жизнь в особой цене, но на ней я поставлю точку, если те, кто и тут прикрывают вас, не вернут мне здесь и сейчас год назад украденную любимую дочку. Я искала ее на каждом краю земли. Я по чистой случайности встала на верный след. Я обманывала товарищей, но другого выхода нет, и меня на вас навели. Слушай, те или то, что ведает их судьбой, звон в ушах, пятно на обоях! Отдавайте мне дочь, иначе, клянусь собой, докурю и кончу обоих». Переводит дыханье. Ждет. Время медленное идет. И как будто кто-то незнакомый, кто-то равнодушный и белесый завертел у брошенного дома снеговые мутные колеса, слушая, не слушая, решая. И настала тишина большая. – Ты зачем ей голову морочишь? Лучше с нами делай что захочешь, но верни ей маленькую дочку — человеку худо быть без дочек! — говорит неведомому уху курица ли, пьяницына женка? – Ты отдай ей маленькую дочку, человеку худо быть без дочек, а уж с нами можешь не стесняться, хорошо, что вышло повидаться! — говорит мужик и смотрит в стенку. А на печке дышат полусонно. И, потягиваясь да зевая, и, нечесаная да босая, слезла с печки девочка живая. И глаза впервые открывает, на майорской шее повисая. Вот оно на свете как бывает! Миленькая, только чуть косая. Знать не знает про былые беды. «Мамамама» говорит и «деда» — так по-ихнему и будет мама, объяснили позже, в Балашихе. …а в руках у мужика, такая жалость, ровно с ним и не бывало ничего, снова курица в корзинке оказалась. Очень маленькая, черного пера.