Дом – не дом, а находка. В подполе находится захоронка, в которой ласковая, как водка, чистейшая самогонка. Живут хорошо, ни в чем не нуждаются. Девочка так и не пробуждается, даже до ветру ходит, не разлепляя век, знает только «деда» и «кура». Курица, шкура, ведет себя как мыслящий человек: слушает, о чем бы ни говорили, шухерится, чтоб не сварили. Нет еды, но как бы и не нужна. Стоит невероятная тишина. Иногда заходят. Как ни обидно, кто – не видно. В это время все почему-то спят. А проснутся, никто не спросит ни – под чьими ногами полы скрипят, ни – какие тяжести носят. Снег то падает, то лежит, то тает, неизвестно с кем наш мужик болтает, говорит горячо и пышно, только свой-то голос и слышно, никого не видно. Едва по средам почтальон проходит с газетой местной, не привлечь его к потайным беседам, не задать вопрос интерестный: отчего в газете времен Хрущева, где пропитано маслом любое слово, пистолет лежит вороненой стали, отчего-ка его не сдали? Отчего не спрашивают прописки? Отчего у девочки малой, нищей не кончаются в кулаке ириски, ей служа непрерывной пищей? Отчего у храма и на погосте, что в окошке видны, пустынно? Кто сюда без спроса заходит в гости, как зовут, почему не стыдно? Темнеет быстро и в тот же момент светает. Ложится снег и в тот же момент растает. Мужик и пьян, да и не, живет как во сне.