в которой достойный бард Жюльен наконец встречается со своим врагом, становится ясно, что сражения уже не избежать, и начинается подготовка к великой битве живых и мертвых

Мы выступили на юго-восток по направлению к поляне, на которой Фархи обнаружил стоянку полумертвых. В голове нашего отряда двигались я и Джоурба, сразу за нами – Риголан с Джонатаном на Шроттере и один из всадников-орков, затем Шеба и еще один всадник, потом Боб рядом с барабанщиком Храббой и далее – волчьи наездники попарно. Посохи Джонатана и Шебы освещали нам путь, хотя и не слишком ярким светом, а замыкающие орки вообще ехали во мраке. Их это, правда, не смущало – они и во тьме видели неплохо, а уж их ездовые волки – и того лучше. Джоурба, который ехал рядом со мной, начал расспрашивать, куда мы двигаемся, каковы наши дальнейшие планы. Я рассказал ему о том, как некромант вторгался в мой сон, благодаря чему мы и обнаружили направление, где его нужно искать. Я рассказал о следах, которые мы находили по дороге сюда, о поляне, на которой Фархи нашел обескровленное тело, о группе вампиров и зомби, которую он преследовал и испепелил. Капитан орков расспрашивал так подробно, что я в конце концов не выдержал и спросил:

– Джоурба, что именно ты хочешь узнать? Скажи мне точно, чтобы я мог удовлетворить твое любопытство.

– Я хочу знать, где искать этого подлого человека, что отравил наших воинов, – ответил Джоурба. – Я буду читать следы.

Я лишь пожал плечами – мне и самому хотелось бы знать, где точно прячется некромант. Пока что мы предполагали идти по следам отряда, уничтоженного Фархи. Вполне возможно, что дракон настиг вампиров совсем недалеко от их логова.

Примерно через час, уже глубокой ночью, мы достигли поляны, о которой говорил Фархи, и обнаружили тело несчастного, растерзанного вампирами. Тело уже окоченело, отсутствие крови сделало его особенно бледным, и от этого мертвец выглядел более похожим на куклу, муляж, чем на настоящего покойника. Раны на шее и на руках прямо-таки бросались в глаза и, казалось, были нанесены демонстративно, показательно. Судя по одежде, это был какой-то торговец с юга, возможно, из Сорезма. Лежал он прямо посреди поляны, уложенный правильным крестом – ноги вместе, руки разведены в стороны перпендикулярно телу. Я снова подумал, что вампиры, похоже, не лишены некоторой театральности – слишком неестественно и устрашающе выглядела эта сцена.

Фархи, который кружил над нами, осматривая местность, завис над поляной, и я услышал его голос:

– Никогда не любил черный юмор. Мне еще тогда сразу бросилось в глаза – зачем так издеваться над мертвым телом? Это что, кому-то кажется забавным?

Сзади я услышал голос Риголана:

– Ничего тебя не настораживает, Жюльен?

– Неестественно как-то, – пожал я плечами, – театрально. Фархи тоже это не нравится.

– Это военная хитрость! – уверенно сказал Джоурба. – Это какая-то ловушка, я нюхом чую! – заявил орк и спрыгнул со своего волка. Словно бы в подтверждение своих слов о том, что он «нюхом чует», орк подошел к телу, присел на корточки, осматривая его, а затем припал к земле, обнюхивая траву вокруг покойного. Покружившись вокруг тела, Джоурба потрогал почву, растер в руках комочек земли, снова понюхал.

– Что там делает орк? – спросил Фархи.

– След ищет, – мысленно, чтобы не отвлекать Джоурбу, ответил я.

– Зачем? – изумился дракон. – Я и так прекрасно помню, где я догнал тех полумертвых. Мы ведь туда направляемся?

– Джоурба считает, что это ловушка, – снова мысленно ответил я дракону. – Да и меня что-то во всей этой театральной постановке смущает. Пускай поищет – хуже от этого не будет.

Фархи будто бы фыркнул, недовольно взмахнул крыльями и отлетел куда-то в сторону. Как раз в это время Джоурба поднялся с колен, отряхивая ладони.

– Их было шестеро, – сказал орк. – Они пришли оттуда, – сказал орк и указал рукой на северо-восток, – а ушли вон туда. – И Джоурба указал на юго-восток, в том направлении, где Фархи догнал и испепелил маленький отряд некроманта.

– Похоже, нас пытаются сбить с верного пути, – произнес за моей спиной Риголан.

– Да, – согласился я, – так оно и есть. Я еще удивился – как-то бестолково получилось с этой группой. Они будто бы специально пришли умереть от драконьего огня без всякой пользы для некроманта.

– Они и пришли умереть, – согласился Риголан, – но с пользой. Сбили бы нас со следа, а там, глядишь, и Аштон подоспел бы.

– Ха! – хрюкнул капитан орков. – Джоурба – опытный следопыт! Какие-то полумертвые его не обманут!

– Значит, двигаемся по их следу, на северо-восток, – подвел я итог нашим изысканиям. Капитан орков запрыгнул на своего волка и издал боевой клич:

– Хар-рама! – который тут же подхватили его воины. Я попытался мысленно обратиться к Фархи:

– Эй, величайший дракон! Ты слышишь меня?

– Очень плохо, – словно бы прошелестело в моей голове. – Подожди, я приближусь…

Далее мы двигались медленно. Когда вернулся Фархи, я рассказал ему о том, что мы обнаружили на поляне. Я ожидал, что дракон расстроится, начнет ревновать – до этого момента он прокладывал нам дорогу. Но Фархи совершенно не смутило то, что орк увидел больше, чем он. Дракон принял все как есть – пусть будет северо-восток – и снова улетел, теперь уже в новом направлении выискивать следы и врагов. Впереди теперь ехали Риголан с Джонатаном, чтобы освещать почву под ногами для Джоурбы. А капитан орков склонился со своего волка чуть ли не до земли и буквально вынюхивал след.

Оррил шла мерным шагом, спокойно опустив голову, словно бы дремала. Меня покачивало на ней, как малыша в люльке, и я решил последовать примеру своего зверя, тем более что в поиске следов не участвовал. Я смежил веки и практически сразу же провалился в сон.

Я стоял на бескрайнем плато, над которым висело какое-то чужое, непривычно низкое небо, затянутое рваными облаками, ветер бил мне в лицо и трепал мою одежду. Земля под ногами была сухой, растрескавшейся от жары, кроваво-красное светило в небе уже до половины скрылось за горизонтом, заливая выжженную равнину тревожным багровым светом.

– Что же, пришло время поговорить! – услышал я знакомый голос и обернулся. Некромант, что уже являлся мне во сне, стоял передо мной как наяву, я видел его совершенно отчетливо. На нем был черный костюм – камзол и брюки, на шее – тяжелая серебряная цепь с лежащим на груди медальоном. На медальоне было изображено грозное лицо, до половины истлевшее, до половины живое, человеческое; на истлевшей половине из глазницы таращился дурной, горящий злобой и сумасшествием глаз. Глазница же на живой половине лица была пуста.

Лицо некроманта было бледным, иссохшим, словно бы неживым – сухая кожа, обтягивающая череп так плотно, что можно было разглядеть все мельчайшие косточки. В правой руке некромант держал посох – абсолютно ровный, покрытый продольной насечкой жезл вровень с его ростом, увенчанный вырезанным из кости небольшим черепом тончайшей работы. В этом несуществующем месте некромант смотрелся почти естественно, но мне он больше всего напоминал привидение, чью-то страшную фантазию. И только голос некроманта оставался молодым и сильным.

– Я вызываю у тебя отвращение, бард? – спросил некромант. – Что ж, неудивительно. Я знаю, что похож на оживший труп куда больше, чем любое из моих созданий. И это справедливо – ведь я уже более двухсот лет мертв.

– Ты – вампир? – задал я вопрос, который первым пришел мне в голову. Некромант засмеялся глубоким утробным смехом.

– Нет, бард, я не вампир. Ты немного знаешь о некромантии, не так ли? Твои глупые книги о ней почти ничего не рассказывают! – Некромант вздохнул и заговорил суровым, жестким голосом. – Я – Мортимер, сын магистра Мрокса, того, кто сделал из некромантии науку! Я Мортимер, сын Мрокса – того, что был предан смерти за преданную службу и верность графу Браксу! Я – сын Мрокса, Мортимер, который поклялся отомстить за подлое убийство своего отца триста лет назад! Я – Мортимер, пожертвовавший самым дорогим, что у меня было, – своей бессмертной душой, ради справедливой мести!

– Как такое может быть?! – изумился я.

– Может, бард, – уже более спокойно произнес Мортимер. – Ты ведь ничего не знаешь о некромантии, не так ли? В этой экспедиции ты узнал о Темном Ремесле более, чем любой из бардов, да, Жюльен? – задал некромант вопрос, явно не нуждаясь в ответе. Я и не стал отвечать, а Мортимер продолжил: – Мой отец нащупал новые пути в некромантии, о которых этот психопат чернокнижник даже не подозревал. Но он не успел провести необходимых исследований – Бракс повесил его вместе со всеми остальными магистрами!

– Я слышал эту историю… – начал было я, но Мортимер меня перебил:

– Конечно, ты слышал эту историю, бард, или читал о ней. Но ты не слышал, как твой отец кричит своему повелителю с эшафота: «Я честно служил вам, господин! Я ни разу вас не предал! За что же?! За что?!» Ты не слышал, как он шепчет с петлей, наброшенной на шею: «Будьте прокляты! Будь проклят ты, Бракс, и все твои потомки до двенадцатого колена! Мортимер, сынок! Да будут они прокляты!» Ты не слышал, бард, как хрустнула шея твоего отца, когда петля сломала ему шейные позвонки! Ты не знаешь, что это такое – когда родной отец в свой смертный час обращается со своими проклятиями не к Темным Богам, не к демонам или драконам, а к тебе, своему единственному сыну! О бард, ты не знаешь, что это такое!

Голос некроманта, преисполненный болью, звучал громко, сильно, но его иссохшие губы едва шевелились. На его безжизненном лице не двигалась ни одна черточка, кроме губ. Впечатление это производило устрашающее.

– Ты поклялся отомстить, я понимаю… – начал я снова, и некромант опять прервал меня:

– Нет, бард, ты не понимаешь! Я не просто поклялся отомстить. Весь мир, жизнь и смерть, великие тайны бытия и могущество Богов потеряли для меня смысл. Все потеряло для меня смысл, кроме одного – исполнить предсмертную волю отца, обращенную ко мне, словно к демону Мрака. И я поклялся исполнить эту волю, даже если для этого мне придется стать демоном Мрака или еще чем-нибудь похуже.

Некромант пристукнул своим посохом и переступил ногами, расставляя их пошире:

– Я потратил более пятидесяти лет на исследования, которые проводил втайне, скрываясь от посторонних глаз, переезжая с места на место. Мне приходилось просить милостыню и грабить на дорогах, травить благородных дам и соблазнять благородных кавалеров для того, чтобы раздобыть деньги на свои исследования, на оборудование, реактивы и просто на еду! Я прошел все круги ада, бард, прежде чем достиг вожделенной цели. Я был стар и дряхл, от смерти меня и так уже отделяли считанные дни, когда я стал Личем. Я умер, но я продолжал существовать уже мертвым! Мое тело начало усыхать, превращаясь в мумию. Когда-нибудь это обязательно случится, но это долгий процесс; может быть, еще сто, а может, двести лет пройдет, прежде чем я мумифицируюсь окончательно. Если твое существование поддерживает энергия жизни, которая сжигает твое тело, то мое существование поддерживает энергия смерти, в которой моя душа медленно гниет и разлагается! Я постиг и смог совершить ритуал гниющего сердца, обретя этот невидимый глазом орган. Я могу существовать долго, очень долго, бард! Но для этого мне нужны смерти. Чужие смерти, регулярно, чтобы я мог впитывать ту энергию, что выделяется из умирающего тела!

Лицо некроманта оставалось столь же безжизненным, как и прежде. Но его голос выражал огромную гамму эмоций. Он терзался неизбывной болью, он горел гневным пламенем, он язвил ядом сарказма и презрения, он плескался пеной самолюбования! Никогда в жизни я не слышал ничего подобного, такого смешения чувств и переживаний, как услышал тогда от этого мертвого существа. Он понимал, что должен вызывать омерзение, и сам испытывал это омерзение к себе, но одновременно и упивался им: «Да, я грязный, грязный, я испачкан дальше некуда, я грязнее всех на свете! Я грязное совершенство, я – самое грязное существо во вселенной!» – слышалось мне в его голосе. Он наслаждался своим падением и терзался им одновременно, он пребывал в том отчаянном безумии, когда уже абсолютно нечего терять.

– Какая же ты вонючка, Мортимер! – спокойно сказал я.

– О, конечно-конечно, мой юный, благородный бард, мое неискушенное совершенство! – саркастически пророкотал Мортимер. – Я грязен для тебя, я падший, я – воплощение зла! Ты глуп, неискушен и ленив, в поисках искушений ты предпочитаешь пребывать в наивности и чистоте! А много ли стоит твоя чистота, если ради нее ты отказываешься от Знания, которое призван хранить?! – торжествующим голосом обвинял меня некромант.

– Знание знанию – рознь, – ответил я. – Твое знание я с удовольствием похороню вместе с тобой.

– О да! – захохотал Мортимер. – Конечно! Барды – рыцари света, несущие просвещение самым темным! Я для тебя – воплощенное зло! Только ведь свет, добро, не могут существовать без зла. Жизнь без смерти – все равно что смерть без жизни, тебе это никогда не приходило в голову?!

Вот тут Мортимер меня смутил. Он слово в слово повторил то, что говорил мне дракон Фархи – представитель могучего и мудрого народа, в котором, я был уверен, зла не было. Я растерялся, и некромант мгновенно это почувствовал, стал напирать, развивая успех:

– Что есть добро, а что есть зло, а, бард? То, что принесет радость тебе, убийство моих созданий и меня самого, например, крайне огорчит меня. И наоборот. Для одного из нас это будет добро, а для другого – зло.

– Ты сам – зло, – ответил я на это.

– Да ну?! – изобразил удивление в голосе некромант. – Это кто решил? Ты? Ты у нас Бог, бард? Может, тебе ведомы тайны замыслы Богов и ты легко читаешь в книге судеб?! Может быть, ты знаешь уже, какие последствия принесут Файерану моя деятельность и моя смерть?! – торжествующим голосом уже почти кричал Мортимер. – Ты уже взвесил эти последствия?!

– Твоя деятельность, как ты говоришь, приведет к полному вымиранию Файерана, если тебя не остановить, – секунду подумав, ответил я. – Это – абсолютное зло, потому что оно уничтожит этот мир. Уничтожит, не породив ничего взамен. Это – абсолютное зло, – повторил я.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь захватывать весь Файеран? – снова будто бы удивился Мортимер. – В конце концов, даже если собираюсь, кто тебе сказал, что мне удастся это сделать? Может быть, моя миссия в том, чтобы противопоставить, как ты говоришь, моему абсолютному злу некое абсолютное добро? – вдруг выдал некромант нечто неожиданное. – Ведь зла не станет меньше в мире, со мной ли, без меня, – каждая жизнь рано или поздно заканчивается смертью, а на каждый добрый поступок приходится хотя бы по одному плохому. Добро и зло рассеяны в пространстве и времени, они одинаково пускают корни в душах одних и тех же людей. Люди понемногу творят зло, иногда делают добро. Все это мелко, малозаметно и практически незначительно. Великое зло вызовет появление великого добра, о котором потом будут слагать мифы и легенды! – воскликнул некромант, но после паузы добавил: – …Если оно победит, конечно.

– Вот именно! – кивнул я. – Ну тебя к черту, с твоей софистикой! Пускай лучше все останется как есть – добро и зло рассеяны в пространстве и времени, нет великого добра, но и великого зла не будет.

– А если я скажу тебе, что моя цель – только отомстить потомкам Бракса? – вдруг поменял тактику некромант. – Если я скажу тебе, что не причиню вреда ни тебе, ни одному из твоих товарищей, где бы вы ни были, сколько бы времени ни прошло с момента нашего договора? Если я уничтожу всего семь человек и после этого прекращу свои опыты?

– Какие наследники? – удивился я. – У Бракса не осталось наследников – монархи-соседи их всех истребили после гибели твоего отца!

– Духовные наследники, мой дорогой бард! – почти проворковал Мортимер. – Те властители, что продолжают его дело! Те, что готовы использовать знания некроманта для завоевания соседних земель, но готовы уничтожить некроманта, допустив ошибку из-за собственной жадности!

– Семерых? Ты сказал «семь человек»? – переспросил я. – Но если ты хотел убить только их, зачем тебе армия? Нанял бы десяток убийц-профессионалов, и дело с концом!

– Если бы это было так просто, я бы так и сделал! – воскликнул некромант. – Но каждого из них отлично охраняют!

– Ты говоришь о властителях Северных графств? – опять спросил я. – Это они готовы использовать твои знания для завоевания всего севера? Ты что же, встречался со всеми с ними?! Не только с одним Аштоном?!

– О да! – захохотал Мортимер. – Я видел их всех! И каждый из них мечтает иметь непобедимую армию мертвых! Наконец-то ты прозреваешь, юный бард! Скажи мне теперь – кто же носитель абсолютного зла? Я или ваши человеческие властители? Вы, люди, сами?! А если я уничтожу этих негодяев, их могут сменить те, кто не будет задаваться столь амбициозными планами!

– То есть ты хочешь обезглавить все Северные графства? – с улыбкой спросил я. И, подражая некроманту, саркастически произнес: – О дорогой Мортимер! Кто же тебя тогда остановит, если наши земли охватит анархия?!

– Ты просто тупой упрямец, бард, – после паузы произнес Мортимер. – Я не хотел твоей смерти, ты мне симпатичен, хотя и дурак. Я честно пытался открыть тебе глаза на действительное положение вещей. Но ты, похоже, слишком самоуверен. Как же – ведь в твоем отряде теперь есть дракон! Тебе кажется, что теперь вы непобедимы! Ты очень ошибаешься, бард, – сказал Мортимер и откуда-то из-за спины извлек полу плаща. Он взмахнул ею, как дешевый фокусник на ярмарке, пола плаща взлетела вверх, на некоторое время закрыв для меня все обозримое пространство. А когда она опустилась, я увидел за спиной Мортимера его армию.

Их было гораздо больше, чем я предполагал. Сразу за спиной Мортимера длинной шеренгой стояли вампиры – я сразу узнал их по осмысленным и голодным взглядам. Затянутые в матовую кожаную броню, вооруженные экзотическими клинками мужчины и женщины – лезвия были закреплены у них на пальцах, на локтях, поверх кистей рук. У одной девицы на грудь свисала длинная коса, в которую была вплетена причудливой формы звезда-цветок с режущими гранями. Все они были относительно молодыми, физически развитыми и буквально источали опасность. И было их много – не менее полусотни, а может, и более, и выглядели они куда более серьезными противниками, чем те вампиры, с которыми нам уже приходилось сражаться.

Следом за вампирами стояли три колонны по шесть существ – люди, орки и… темные эльфы. Колонны тянулись куда-то вдаль, в каждой из них стояло не менее полутора-двух сотен бойцов. Рослых, мускулистых, отлично вооруженных. В первом ряду людей я заметил ветерана огромного роста и невероятно массивного, лицо которого было изрезано шрамами. Я никогда не видел его прежде, но почему-то был уверен, что это Габровски – бывший старшина гасенского гарнизона. Глаза его были безжизненны и пусты.

– Но это еще не все! – торжествующе произнес Мортимер. – Сейчас ты увидишь мой главный сюрприз!

Некромант воздел кверху посох и что-то беззвучно зашептал. Из-за колонн воинов, тяжело взмахивая крыльями, поднялись один за другим пять драконов тускло-черного цвета. Низко, над самыми головами солдат, они полетели к нам. Глаза их горели зловещим красным огнем, из ноздрей вырывались клубы пара, свидетельствующие о том, что драконы готовы выдыхать пламя.

– Это сумеречные драконы! – с гордостью произнес Мортимер, когда пять туш одна за другой опустились справа и слева немного позади него. – Драконы-зомби и драконы-вампиры одновременно! Они не столь разговорчивы, как обычные драконы, зато они намного свирепее и продуктивнее! Они могут приносить потомство каждые два-три года и не тратят время на эти дурацкие ритуалы ухаживания, как обычные драконы! Уже через год у меня будет первое потомство!

– Ты убил пять драконов, Мортимер! – заорал я. – Ты сумасшедший! Теперь тебе точно – хана! Драконы никогда тебе этого не простят!

– Правда? – удивился некромант. – А откуда они об этом узнают? Уж не ты ли им об этом расскажешь?

Я уловил угрожающие нотки в голосе Мортимера, но не успел уловить его движения – в один миг он оказался рядом со мной. Безумные глаза некроманта закрыли от меня весь мир.

– Я выпью твою душу, бард! – прошептал некромант, и я почувствовал его железную хватку на своем горле. Не успев ничего сообразить, повинуясь какому-то внезапному порыву, я рванулся вперед и вцепился зубами в иссушенный нос мертвеца. Что-то хрустнуло под моими челюстями, и я провалился в темноту.

Первое, что я увидел, открыв глаза, было лицо Шебы. Встревоженное, даже испуганное, склоненное надо мной прекрасное женское лицо. Мое сознание плыло в каком-то липком черном пространстве, которое никак не хотело меня отпускать, и я чувствовал, как мой разум распадается на части, превращается в груду обрывков, отдельных мыслей, фраз.

– Как хорошо!.. – прошептал я, не узнавая свой голос. Он был хриплым и безжизненным, напрочь лишенным интонаций. И тут же без всякого перехода я позвал: – Фархи! Фархи, назад! Там – опасность! Назад, там засада на тебя! Ты погибнешь! Шеба, какое у тебя прекрасное лицо, – тут же я обратился уже к ведьме без паузы. – Живое…

– Ты бредишь, Жюльен? – встревоженно спросила Шеба. Рядом с ее лицом появились лица Боба и Риголана.

– О да, я брежу! – бормотал я, не узнавая своего хриплого голоса и чувствуя, что язык и губы отказываются повиноваться мне, словно бы я и в самом деле, укусив некроманта, прикоснулся к ужасно ядовитой твари. – Я брежу твоим прекрасным лицом, твоим голосом, твоим телом! Пусть именно ты встретишь меня в царстве мертвых, когда придет срок, а не этот ублюдок Мортимер!

– Ему плохо! – обернувшись к Риголану, взволнованным голосом произнесла Шеба.

– О нет! – возразил я. – Мне очень хорошо! Я сейчас впервые в жизни понял, как это хорошо – быть живым и умереть собственной смертью в определенный тебе судьбой час! – И снова без всякого перехода я стал звать Фархи: – Фархи! Фархи, самодовольный дракон, да где же ты есть?! У некроманта пять сумеречных драконов! Драконов-вампиров, драконов-зомби! Ты не выстоишь против них! Возвращайся немедленно!

Мои товарищи испуганно переглянулись. Где-то, словно бы очень далеко, я услышал встревоженные возгласы Джонатана, Джоурбы и других орков. Лицо Риголана придвинулась ко мне, заслоняя весь остальной мир:

– Скажи мне, бард, – произнес Риголан, – что ты видел?

– Я видел некроманта – Мортимера, сына Мрокса, мертвого вот уже более двухсот лет! – поспешно, словно в горячке, зашептал я. – Он стал Личем, он обрел гниющее сердце, он превращается в мумию! Он пытался уговорить меня отказаться от битвы, сказал, что мы все погибнем, и показал мне свою армию! Их много, Сын Тени Риголан, очень много! Среди них есть и люди, и орки, и даже темные эльфы! Всего – около пятисот—семисот зомби и полсотни вампиров! – Глаза Риголана расширились от удивления, и я схватил его за плечо, вдруг испугавшись, что он мне не поверит и сейчас уйдет, не дослушав до конца. – А еще у него пять сумеречных драконов! Отравленных драконов, которые жаждут разрушения!

Я отпустил Риголана, и он отпрянул, будто бы в испуге. Где-то надо мной послышалось хлопанье гигантских крыльев, и я услышал в своем сознании голос дракона:

– Бард! Бард, что с тобой?! Твой разум превратился в какую-то кашу! Ты слышишь меня?!

– Фархи! – прохрипел я и, рванувшись вперед, уселся на земле. Голова кружилась. – Фархи, некромант отравил пять драконов, я видел их! У него пять драконов!

Волна гнева из драконьего разума заставила меня замереть, даже головокружение прекратилось. Я понял, как этот дракон мог напугать Молодых Богов. То, что он испытывал, не было простым желанием мстить, что-то разрушить или кого-то убить. Это была маниакальная, всепоглощающая страсть к разрушению всего сущего – вплоть до разрушения вселенной. В ужасе я вскинул голову, краем глаза успев заметить, как мои товарищи падают на землю, закрывая головы руками, и только Шеба, ухватив меня за воротник куртки, пытается волочь мое тело.

Дракон бил крыльями и извивал свой змеиный стан в каком-то конвульсивном танце. Его шея лихорадочно изгибалась в нескольких плоскостях, пока он наконец не вскинул голову. Из его пасти прямо в небо ударил столб огня, заливая поляну, на которой мы теперь находились, багровым страшным светом. На секунду мне показалось, будто я вернулся в свой сон, на свидание с Мортимером. Я лихорадочно оглянулся по сторонам – некроманта не было видно. Только Шеба, вцепившись в мой воротник, стояла, подняв голову и раскрыв рот, как завороженная, наблюдая за драконом.

– Отпусти меня, – попросил я. Шеба обратила ко мне свой потусторонний, лишенный разума взор, секунду смотрела, не понимая, затем отпустила воротник. Дракон над нами крутнулся на месте, все еще извиваясь телом, затем снова поднял голову и выпустил пламя, а после этого издал протяжный, устрашающий не то рык, не то вой.

Фархи сделал над поляной несколько стремительных кругов, а затем стал опускаться, часто хлопая крыльями и поднимая под собой настоящую бурю – в лицо мне уже летели трава с комьями земли, сухие веточки, горсти хвои. Тяжело спрыгнув на землю, дракон раздраженно хлопнул крыльями еще раз и наконец сложил их. Фархи нервно дернул головой и выпустил из ноздрей пар.

– Прости, бард! – услышал я голос дракона сквозь грохочущий гневный рокот музыки в его разуме. – Я очень рассержен! Ублюдок! Маленький жалкий человечек поднял руку на драконов! Я его испепелю! – ревел Фархи.

Я смотрел на нервно подрагивающего, пританцовывающего дракона, задрав голову, охваченный ужасом и восторгом одновременно, как в нашу первую встречу. Он был грозен, он был ужасен в стремительной подвижности своего тела, в своих порывистых, нервных движениях, но как он был грациозен и красив в этот момент! Я любовался им, откинув голову назад, когда вдруг сердце мое сжалось от страха.

Над поляной, плавно взмахивая крыльями, почти бесшумно появился черный дракон. Дракон был невелик, чуть ли не вдвое меньше Фархи, но я знал, что он не единственный. В одну секунду в моем сознании пронеслось и то, что некромант решил не откладывать часа нашей смерти, послал своих драконов убить нас, и то, что наша миссия оказалась все-таки бесполезной, и то, что можно еще попытаться предупредить товарищей, чтобы они бежали и сумели передать страшную новость живым драконам. Единственное, что я успел сделать, так это выкрикнуть, сдавленным голосом:

– Фархи!

Но дракон уже и сам услышал, а может, почувствовал своего собрата и поднял голову. Он стоял не шевелясь, оцепенев в странной позе – тело на полусогнутых лапах стелится к земле, крылья слегка растопырены, а шея поднята вверх, голова вывернута вправо, к вновь прибывшему дракону. Он прекрасно видел черного дракона, но не сделал ни малейшего движения, ни малейшей попытки защититься или напасть самому. А черный дракон, плавно взмахивая крыльями, медленно опускался на поляну. И вот уже его лапы коснулись земли, он грациозно и по-прежнему тихо приземлился, повел шеей, оглядывая поляну. Фархи как-то робко протянул к черному дракону голову и зашевелил ноздрями, словно принюхиваясь. Я наблюдал за этой картиной словно в кошмарном сне – враг стоял рядом, смерть была близка, но единственный воин, который мог бы ее предотвратить – наш дракон, – просто бездействовал.

И тут я услышал его мысли. Рокот гнева в них сменился нежной переливчатой трелью, тихим перезвоном струн и колокольчиков, отдаленным журчанием воды. И необычайно восторженным голосом не проговорил, а выдохнул Фархи в восхищении:

– Какая самочка!

Далее произошло нечто еще более странное. Откуда-то из-за моей спины к черному дракону подошел Сын Тени Риголан, опустился перед ним на одно колено и, склонив голову, произнес:

– Приветствую тебя, Великая Мать Лореанна, защитница темных эльфов!

Еще несколько секунд я ничего не мог понять, разум просто отказывался воспринимать происходящее, скованный мертвящим ужасом. Затем я наконец понял, что произошло, страх отпустил меня, и я почувствовал, как мелко дрожат мышцы у меня на руках и ногах. Преодолевая нахлынувшую слабость, я начал подниматься, и Шеба подхватила меня под руку, пытаясь помочь.

Лореанна, подземный дракон-прорицательница, очевидно, узнав о том, что свершилось ее пророчество, прилетела на помощь темному эльфу Риголану, а значит, и всем нам. Страх в моей душе уступил место какой-то усталой радости, дескать, ну вот, силы почти уравнялись. Конечно, даже двух драконов против пяти было маловато, но радовало уже то, что хоть кто-то пришел на помощь, откликнулся на призыв Риголана.

Дракониха осторожно дохнула на Риголана, и я услышал ее голос у себя в голове – глубокий, мелодичный, наполненный переливами, сопровождаемый сдержанной, но очень красивой плавной мелодией:

– Ты все правильно сделал, Сын Тени Риголан! Ты – лучший из Сынов Тени!

Риголан стоял не шевелясь, очевидно, не слыша свою прорицательницу.

– Она сказала, что ты все сделал правильно и ты – лучший из Сынов Тени, – перевел я Риголану слова Лореанны. Самка дракона стремительно, но плавно повернула свою голову ко мне, и я почувствовал ее взгляд, хотя и не видел во мраке ее глаз – пристальный, проникающий, прощупывающий меня взор.

– Юноша-бард! – услышал я голос Лореанны. – Это ты привел их сюда! Я рада, что ты еще жив. Но твой разум затуманен. Что с тобой случилось?

Мелодия из разума Лореанны растеклась во мне, и я почувствовал, что растворяюсь в ней. Я закрыл глаза и полетел. Я увидел цветущие долины, возделанные поля и крестьянские дворы с высоты драконьего полета. Я видел, как переливается отражение дневного светила в струящейся реке, как по реке скользит лодка с маленьким парусом и какой-то крохотный человечек в ней приветственно машет мне рукой. Я почувствовал, как в лицо мне ударил свежий ветер, напоенный запахами моря и трав, выдувая из моего разума липкую черноту, делая его ясным и чистым. Я открыл глаза.

Лореанна дышала на меня так же, как перед этим на Риголана. Теперь ее голова была совсем близко, и я даже во мраке смог рассмотреть ее глаза – черные, умные, пристальные. И тут услышал голос Фархи:

– О, как ты прекрасна, самка дракона! Как ты грациозна и изящна! Как плавны и завораживающи твои движения! Как восхитительна музыка твоего сердца! Ты – самое совершенное создание из всех существующих во вселенной!

– Ты слышишь тот бред, который несет этот птенец дракона, юный бард? – своим глубоким играющим голосом спросила меня Лореанна. Я лишь кивнул в ответ. Самка дракона продолжила: – Тогда скажи ему, что я не желаю слышать бормотание зеленого сопляка! Скажи ему, что я родила своего первого детеныша, еще когда его родители беспомощными птенцами ползали по родному гнезду!

– О, как ты прекрасна, совершенная Лореанна! – воскликнул Фархи, похоже, не обращая никакого внимания на тираду драконихи. – Твой гнев, твой сердечный порыв, твое возмущение мною – все в тебе великолепно и манит меня как звездный свет во мраке ночи!

– Я прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу интимную беседу, – с некоторым страхом подумал я, – однако мы здесь для того, чтобы сразиться с некромантом, в распоряжении которого пять отравленных драконов…

– А, ну его, этого некроманта! – беспечно отозвался Фархи. – Еще успеем свернуть ему шею! Я чувствую твой мускусный аромат, восхитительная Лореанна! – пропел дракон.

– Если бы я знала, что встречу здесь этого юного, невоздержанного и бестолкового дракона, я бы десять раз подумала – стоит ли отправляться в путь! – фыркнула Лореанна. – Но я должна была отправиться, и я пришла не одна, бард. Со мной пришли темные эльфы, которые не стали дожидаться решения совета кланов, – юные и отчаянные, те, что готовы создать новый клан. Я повела их за собой.

– О! – воскликнул я. – Это великолепная новость, Лореанна!

– О! Великолепная Лореанна! – пропел Фархи. – Твой стан подобен струям ночной реки, манящей и пугающей скитальца! Твой голос завораживает нежно, сулит мне негу из волшебных ласк!

– Этот дракон глуп и болтлив, бард, – играя интонациями своего голоса, проворковала Лореанна, – он – не лучший представитель нашего народа! К тому же ужасно похотлив! Но я еще не все тебе сообщила. Ты молодец, юный бард. Ты хорошо потрудился по пути сюда, разжигая праведный гнев в сердцах людей. В дороге к нам присоединилась группа крестьян из нескольких деревень на болоте, а в городе людей к нам пристали еще и солдаты. Они говорили, что ты пел им, призывая на битву, боевые песни, которые до сих пор звучат у них в ушах. Хорошо бы и мне услышать эти песни, как только я отделаюсь от этого навязчивого птенца! – с вызовом произнесла Лореанна.

– О мудрая, манящая, нежная и коварная Лореанна! – стонал Фархи. – Подари мне один лишь взгляд, одно движение стана своего, которое запомню я навеки!

– Твоя армия, бард, спешит к тебе! – воскликнула Лореанна. – Они всего лишь в одном часе перехода отсюда! Встречай же их, о юный рыцарь! А я же улизну от этого нахала! – почти пропела Лореанна и вдруг взметнулась в небо без всякой подготовки в вихре воздуха. Словно огромная черная тень, она вкрутилась в ночное небо по спирали, и Фархи тут же взлетел следом, в точности повторяя ее восходящий путь. Меня буквально обдало волной страсти, волной похоти, я на мгновение ощутил себя драконихой, готовой раскрыть свое лоно для юного, горячего дракона, принять его в себя и слиться с ним воедино в диком танце среди облаков. Меня даже качнуло, как от удара. Я отступил назад, взмахнув руками, и вцепился пальцами в куртку Шебы, все еще стоящей рядом. Оглянувшись на ведьму, я даже в темноте увидел ее раскрасневшееся лицо, услышал ее тяжелое дыхание и повлек к себе. Ведьма покорно сделала шаг ко мне, но вдруг уперлась ладонью в мою грудь:

– Нет! Не надо! – воскликнула она. – Это все драконы! Это их страсть, а не твоя.

Еще несколько мгновений мы стояли очень близко друг от друга, а затем, испытав внезапный прилив стыда, быстро отпрянули в разные стороны. Ошалевшими глазами я обвел поляну и увидел Риголана, который наблюдал за мной в полном недоумении. Встретившись со мной взглядом, он лишь покачал головой, не то осуждая, не то сочувствуя неуправляемому порыву, внезапно охватившему меня. Отчего-то захотелось спрятать глаза, и я отвел взгляд в сторону. Глядя на Боба, который делал вид, что отряхивает штаны, я сказал:

– Лореанна привела помощь, Риголан. Твоих соплеменников, крестьян и солдат из Гасенска. Они уже близко. Скоро у нас здесь будет своя армия.

– Да ты что?! – отозвался Боб вместо Риголана. – Мы сможем драться на равных с некромантом?! Мы все-таки свернем шею этому уроду?! Ха! – заорал Боб и начал прыгать по поляне, хлопая себя по бокам. Затем он подскочил к Джонатану, сгреб его в охапку и поднял над землей. – Папаша! – закричал молотобоец. – Мы еще потанцуем!

Орки, услышавшие радостную новость, снова разразились своим боевым кличем «Хар-рама!», Храбба начал лупить в свой барабан, а несколько воинов зашлись в дикой пляске, размахивая мечами. Риголан приблизился ко мне, тронул за плечо, и когда я обернулся, то впервые увидел Сына Тени по-настоящему улыбающимся.

– Они все-таки пришли! – тихо, но с явным торжеством в голосе произнес темный эльф. – Они не уподобились жалким трусам и мелочным торгашам – они вышли на битву! Мой народ еще жив, бард!

– Да, – кивнул я, – твой народ – храбрый народ, Риголан. Лореанна сказала, что пришли юные эльфы, те, что не стали дожидаться решения совета кланов и хотели бы основать новый клан.

– Они созвали совет?! – сияя глазами, спросил Сын Тени. Я кивнул, и Риголан второй раз подряд широко улыбнулся мне. – Значит, я был услышан! Я исполнил свой долг до конца, бард! Могу ли я желать большего?! Я прошел весь путь, что должен был пройти!

– Да, пожалуй, – кивнул я, хотя и не все из сказанного понял. Очевидно, для темного эльфа вопросы долга и уважения среди эльфов значили гораздо больше, чем для меня. Риголан тем временем, скрестив руки на груди, в нетерпении прошелся передо мной туда-сюда.

– Как ты думаешь, может быть, нужно выступить им навстречу? – спросил он.

– Не уверен, – покачал я головой. – Сейчас ночь, если мы неожиданно столкнемся в лесу, это может закончиться и перестрелкой. Они ведь не на прогулку идут.

– Да-да, ты прав! – поспешно согласился темный эльф. – Вот что, нужно разложить большие сигнальные костры, чтобы наше расположение было видно издалека! – озаренный, заявил Риголан. – Возможно, мы будем заметны не только своим, но и врагам, однако, по-моему, стоит рискнуть, а? – взволнованно спросил эльф.

– Думаю, некроманту и так отлично известно, где мы находимся, – пожал я плечами. – Так что риск не так уж и велик. Давай разведем костры.

Мы принялись собирать хворост в темноте. Затем Шеба на одном краю поляны недалеко от меня, а потом и Джонатан на другом краю засветили свои посохи, и стало попроще. Через несколько минут затрещали сухие ветки, охваченные огнем в одном кострище, затем во втором и в третьем. Мы бросали хворост в огонь до тех пор, пока пламя не поднялось в человеческий рост и к кострам нельзя было уже близко подойти. Мы стояли вокруг поляны, освещенные ярким светом трех костров, и я по очереди оглядывал своих спутников, словно бы стараясь всех их запомнить. Несколько человек, несколько орков, еще совсем недавно мне совершенно неизвестных, волею судьбы собранных на этом островке пространства для борьбы с абсолютным злом. Могучий молотобоец Боб, простецкий парень, который первым вызвался идти со мной, повинуясь такому же простому, как он сам, душевному порыву. Темный эльф, Сын Тени Риголан, укротитель ящеров, дитя сурового, сумрачного народа, которого в дорогу позвал долг. Джонатан, рассеянный и непрактичный маг, который не раздумывая пошел сражаться на стороне людей, накормивших его ужином. Ведьма Шеба – дитя природы, сдержанная и порывистая одновременно, заботящаяся обо всем живом, уверенная, что необходимо покончить с полумертвыми раз и навсегда. Капитан волчьих всадников Джоурба, преданный своему племени, пришедший убить врага или умереть со своими орками, потому что так ему приказал вождь. Причуда судьбы, игра Богов свела столь разных существ в одном месте для выполнения общей задачи. Странная, почти невозможная история.

Пополнение, если можно так сказать, поскольку воинов в нем было намного больше, чем в нашем небольшом отряде, подоспело даже раньше чем через час. Я услышал знакомый голос:

– Эй, бард! Если это ты, назови свое имя! – обернулся и увидел Хайдрика в сопровождении нескольких солдат. Они крались через лес, заходя мне точно за спину. Я улыбнулся и ответил:

– Жюльен Петит, старшина Хайдрик! Я очень рад тебя видеть!

Ветеран с облегчением вздохнул и опустил меч. Его солдаты радостно приветствовали нас, подняв мечи:

– Виват, охотники за трупами!

Хайдрик, обернувшись назад, прокричал:

– Все нормально! Это они!

И тут же лес наполнился шорохами, на дороге, ведущей на поляну, послышался топот. Выходили прямо из леса и подъезжали по дороге эльфы на ящерах, воины на лошадях и даже крестьяне на телеге, запряженной гнедой кобылкой. С удивлением я обнаружил, что среди темных эльфов довольно много женщин, пожалуй, меньше половины, но весьма заметная часть. Так же как и мужчины, они были одеты в брюки и куртки, иногда – в кольчуги поверх одежды, иногда – в кожаные доспехи. Вот только ни у одной из эльфиек не было на голове шлема – их заменяло нечто вроде диадемы с ажурным куполом над макушкой. И абсолютно у всех у них было одно и то же оружие – хлысты, наконечники которых были увенчаны металлическими звездами, и кинжалы на поясе.

Еще я увидел рыжего Александера, старосту Хвана и его громилу-сына. Внезапно меня охватила гордость за этих почти незнакомых мне людей, за их храбрость и готовность умереть ради правого дела. Повинуясь этому порыву, я крепко обнял подошедшего ко мне Хайдрика, а затем и старосту Хвана.

– Вы – настоящие герои! – сказал я тогда. – Если завтра я останусь жив, обязательно напишу балладу о вашем великом подвиге!

Староста Хван смущенно опустил голову, а Хайдрик лишь улыбнулся и сказал:

– Ну, только ради этого стоило прийти сюда! Хоть память от нас останется, когда уйдем…

Через некоторое время, заполненное объятиями, рукопожатиями и взаимными приветствиями, у края поляны собрался этакий военный совет – Хван, Хайдрик, мы с Бобом, Джонатан, Шеба, капитан Джоурба, а затем подошел еще и Риголан в сопровождении юного эльфа. Вполне возможно, конечно, что этот по эльфийским меркам юноша был старше даже Джонатана, но выглядел он действительно молодо.

– Это Шарграйн, Сын Тени, который возглавил отряд моих соплеменников, – представил нам своего спутника Риголан.

Мы, не знакомые с Шарграйном, по очереди представились юному эльфу, и он перед каждым из нас почтительно склонил голову:

– Для меня честь сражаться рядом с вами! – произнес юный эльф, когда церемония знакомства завершилась.

Перед началом этого совета я попросил Джонатана посмотреть вокруг, и он выбросил свое следящее заклинание. На северо-востоке, как мы и предполагали, Джонатан заметил движение войск – несколько небольших отрядов, копошащихся на краю довольно обширной долины. Похоже было, что это какие-то передовые части, ведущие подготовку к сражению. От долины этой нас отделяло не более восьми—десяти лиг, так что с рассветом мы могли бы достичь ее в течение часа-двух. Очевидно, именно там нам и предстояло встретиться с войском некроманта Мортимера и попытаться его одолеть. Все это я теперь и рассказывал участникам нашего небольшого совета.

Рассказал я им и о том, какова армия у некроманта, о драконах, которые есть в его распоряжении, о том, что собой представляют вампиры.

– Для всех нас – неожиданность, что некромант располагает такими крупными силами, – сказал я. – Мы знали, в его армии есть люди… бывшие люди по крайней мере, – поправился я, – волчьи всадники Джоурбы сообщили нам, что некромант отравил орков. Присутствие в его армии темных эльфов меня удивило – не ожидал.

– Год назад небольшой отряд отправлялся в опасную экспедицию, к северным отрогам гор, – сказал Риголан. – Отряд не вернулся, и его сочли погибшим в Топи или по пути к ней.

Впрочем, подземелья вообще не очень гостеприимное место, и время от времени Сыны Тени исчезали бесследно, – пожал плечами Риголан. – Так было всегда. Иногда мы находили тела, под завалами например, иногда – нет. Мы привыкли к смерти. Возможно, кто-то из этих пропавших теперь стоит в армии некроманта.

– Какая теперь разница? – спросил Боб. – Теперь это уже все равно, как он собрал свою армию. Как с ним драться?

– Да, – кивнул я, – Боб прав. Нужно набросать хоть какую-то тактику битвы. Сколько у нас вообще воинов?

– Моих – семьдесят два человека, – ответил Хайдрик. – Практически весь мой гарнизон и некоторые из тех, кто укрывался в крепости.

– Нас – девяносто четыре вместе со мной, – сказал Хван и добавил: – Все мужики из трех деревень.

– Со мной – сто двенадцать воинов, – чуть склонив голову, сообщил Шарграйн.

– Кстати, Шарграйн, – спросил я, – не могу не поинтересоваться: женщины с хлыстами в вашем отряде – кто они? Если они собираются сечь кнутами сумеречных драконов…

– Это повелительницы Тени, – пояснил молодой эльф. – Они используют в бою энергию подземелий… – Юный эльф бросил взгляд на Риголана, но тот стоял с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди. Шарграйн поспешно завершил свою мысль: – Это сложно объяснить, но кнут играет для них роль магического посоха магов. Они поражают противника не на расстоянии длины кнута, а гораздо дальше.

– Ага! – обрадовался я. – То есть у нас прибавилось боевых магов. Сколько у вас вот этих симпатичных повелительниц?

– Сорок три, – коротко ответил молодой эльф.

– Значит, вместе с Джонатаном и Шебой у нас сорок пять боевых магов, – подвел я итог. – Это почти столько же, сколько у Мортимера вампиров. Вывод напрашивается сам собой – Джонатан, Шеба и повелительницы должны взять на себя вампиров Мортимера, тем более что примерно равны с ними по силе, – сказал я, затем, подумав, добавил: – Во всяком случае, рядовой воин один на один против вампира не выстоит. Возражений нет?

Участники совета лишь отрицательно покачали головами. Я кивнул и продолжил:

– Далее, мы имеем около шестисот зомби против примерно двухсотпятидесяти воинов с нашей стороны. Численное превосходство – на стороне противника, но зомби менее сообразительны, чем живые. Кроме того, у нас есть кавалерия – волчьи всадники, Сыны Тени на ящерах и несколько кавалеристов Хайдрика. Это преимущество. Но у нас больше полусотни крестьян, которые легко вооружены и никогда не участвовали в сражениях. Это недостаток. В общем, мне кажется, что силы примерно равны, однако минимальное преимущество все-таки на стороне некроманта. – Кроме того, – продолжал я, – на нашей стороне два дракона, против которых некромант выставит пять своих, сумеречных. Если наши крылатые друзья в состоянии сражаться при таком раскладе сил, можно считать, что силы уравнялись и мы имеем реальный шанс на победу. Если наши драконы погибнут и нам придется сражаться еще и с сумеречными драконами… – Я замолчал и обвел присутствующих взглядом. Продолжать не требовалось, все и так понимали, что будет, если мы потеряем драконов.

– Насколько я понимаю, – подал голос Риголан, – исход битвы будет зависеть от правильной расстановки войск и своевременного маневрирования ими. В основном мы можем определить силы своих отрядов, расставить их нужным образом и прикинуть тактику ведения боя. Но нужно определить еще возможности драконов, чтобы понять, на что мы можем рассчитывать…

– …А наши драконы тем временем заняты любовными играми, – закончил я мысль темного эльфа. И видя, как вытягиваются от изумления лица стоявших рядом, поспешил добавить: – Будем надеяться, что они появятся здесь с минуты на минуту.

И словно бы в ответ на мое пожелание, над нашими головами раздалось хлопанье крыльев. Лореанна спикировала на поляну, мягко приземлилась на лапы и свернулась кольцом, спрятав голову под крыло. Рядом с ней тяжело опустился на землю Фархи и тут же затанцевал, перебирая ногами, рядом с самкой.

– Фархи! – мысленно позвал я. – Прости меня, ужасная боевая машина Фархи, что отвлекаю тебя от твоих важных дел, но нам нужна твоя помощь для планирования завтрашнего сражения.

Фархи продолжал свой танец, развернувшись лицом ко мне, запахиваясь в крылья, как в плащ. Я услышал его музыку в своем разуме – ликующую, стремительную, почти безумную мелодию, наполненную щебетом птиц и звуками литавр.

– О Лореанна! Идеальное, совершенное создание, утонченное до кончиков крыльев! – пропел дракон. – О моя волшебная повелительница! Ради нее готов лететь я на край света, совершать великие подвиги, уничтожать миры и самое пространство! Я всемогущ! Я всемогущ и неудержим – дракон, скользящий на крыльях любви! – пел Фархи, продолжая свой эротический танец рядом с Лореанной.

– О, я так рад за тебя! – почти искренне подумал я. – Однако не мог бы ты мне ответить на один вопрос? Мы пытаемся понять, в состоянии ли вы с Лореанной сразиться с пятью сумрачными драконами? И желательно победить?

– Мне все теперь под силу! – пел Фархи. – Все могу я! Могучий никакой не страшен враг! Пусть сотнями набросятся драконы! О, как я буду их уничтожать!