о приготовлениях достойного барда Жюльена к путешествию на Северный берег, которые решено было провести в строжайшей тайне, а также подробный его рассказ о Драконьих землях

Наученный горьким опытом прошлого года, о планах своей экспедиции на Северный берег я не стал сообщать наставнику Хуго, а сразу отправился к магистру-казначею Тибо. Застав его в кабинете, я сообщил, что нынешним летом намереваюсь отправиться в городок Гасенск, у Северного моря. Услышав «Северное море», Тибо даже прищурился от удовольствия, как старый кот на солнышке.

– Северный берег, – промурлыкал он. – Пушной промысел, добыча самоцветов, золота… Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Жюль! Для своих предприятий ты выбираешь поистине достойные цели! Знаешь, было бы недурственно, если бы ты нанес на карту месторождения, которые тебе удастся посетить… И знаешь, что еще?! – вдруг оживился Тибо. – Где-то у нас был такой интересный трактат, не очень древний, но хорошо написанный, кажется, «Об обнаружении редких металлов» или что-то в этом духе. Ты бы взял его с собой, то есть я распоряжусь сделать для тебя копию, которую ты возьмешь с собой! – Глаза Тибо уже лихорадочно блестели. – В этом трактате бард Персифаль раскрывает секреты промысловиков по обнаружению руд – сумму признаков, которые всегда наблюдаются возле месторождения благородных металлов и драгоценных камней! Это разные виды почв, отдельные виды растительности, рельеф местности и так далее. Неплохо бы, чтобы ты нанес на карту такие места, которые по сумме признаков должны скрывать в себе месторождения, возможно, еще не открытые! Это было бы просто здорово, мой дорогой Жюльен! – прямо-таки в упоении воскликнул Тибо. И тут же словно опомнился: – Да, кстати, а по какой причине ты сам собрался на Северный берег?

Я пересказал Тибо историю, услышанную от Салазара, дополнив собственными соображениями и догадками, прибавив, что расследования злодеяний темного мага не только покроет славой гильдию, но и повысит ее авторитет, возможно, раскроет какие-либо секреты. Ведь непонятно же, с чего вдруг темный маг совершил такое преступление?

На этот раз Тибо слушал внимательно, очень сосредоточенно. Лихорадочный блеск в его глазах сменился выражением настороженности и, по-моему, страха. Чем далее я рассказывал эту историю, тем больше бледнел магистр-казначей, тем крепче сцеплял свои тонкие пальцы в замок на столе. Когда я закончил, Тибо сосредоточенно молчал, глядя в стол перед собой. Затем как-то опасливо поднял на меня глаза и спросил:

– А ты точно решил отправиться в это путешествие? Судя по всему, оно может быть весьма опасным.

– Разве устав гильдии не предписывает барду стремиться принять участие в опасных предприятиях? – с легкомысленной усмешкой ответил я.

– Да-да, конечно, – покивал Тибо. – Однако, знаешь, есть риск разумный и неразумный. Лично я не сторонник неразумного риска. Тебе нужно хотя бы взять с собой какого-нибудь товарища…

– Я уверен, магистр Тибо, что любой из моих товарищей-«романтиков» с радостью разделит со мной это приключение! – легкомысленно заявил я.

– Э-э-э… – протянул Тибо, размышляя и глядя в какую-то точку на стене. Затем он перевел взгляд на меня и закончил: – Нет. Никого из своих товарищей ты с собой брать не будешь. – И, видя изумление на моем лице, Тибо пояснил: – Ну, во-первых, не вижу причин, по которым в эту экспедицию должны были бы отправиться два барда или более – одного вполне достаточно, чтобы описать все события, а остальные лишь будут примазываться к его славе. А во-вторых, стоит лишь объявить во всеуслышание о подготовке к экспедиции в академии, как слух об этом разнесется по всему Северному тракту. И кто знает, не достигнет ли он ушей того самого мага, злодейство которого ты хочешь расследовать? И не успеет ли он к твоему приезду в этот городок, как его – Гасенск? – приготовить для тебя какую-нибудь ловушку? – Заметив теперь на моем лице неуверенность и, возможно, испуг, Тибо с удовольствием кивнул: – То-то! Нет, подготовку к экспедиции нужно провести тайно, не ставя в известность никого, даже наставников. Я скажу, что ты получил задание лично от меня, и это снимет все вопросы, – заявил Тибо. – Что же касается товарищей в столь опасном предприятии, то их лучше бы привлечь со стороны и без лишнего шума…

– Подмастерье кузнеца Боб вызывался идти со мной, – сказал я. – Он, конечно, может, и не очень умен, зато кулачищи у него – как кувалды. По-моему, ими гвозди забивать можно.

– Подмастерье? Отлично! – обрадовался Тибо. – Надо бы, чтобы ты его сегодня же, в крайнем случае завтра, привел ко мне для разговора. Это возможно?

– Ну, конечно, – кивнул я.

– Вот и отлично, – обрадовался Тибо. – Только, Жюль… – Тибо приложил палец к губам, – …никому ни слова! Договорились?

В некотором недоумении я кивнул и покинул кабинет магистра-казначея.

Было уже поздно, академия засыпала, и искать Боба я отправился только утром следующего дня, прямо с рассветом. Нашел я его быстро, в кузнице у ворот района ремесленников. Боб, узнав меня, улыбнулся и отправиться со мной в академию не отказался. Мы достаточно быстро вернулись во двор академии. И тут я допустил ошибку. Оставив Боба во дворе, я направился в кабинет магистра-казначея, доложить ему, что мой будущий спутник в опасном предприятии ждет неподалеку. А пока я ходил к Тибо, пока ожидал у него под дверью окончания совещания нескольких магистров, во дворе разыгралась следующая сцена.

Наставник Митко, проводя занятие по фехтованию, выгнал учеников из старшей группы во двор, где без дела слонялся Боб, разглядывая архитектуру нашей альма-матер. Наставник Митко собирался провести занятие по правилам нападения и в своей обычной манере стал издеваться над учениками:

– Эй, вы, изнеженные увальни! Смотрите внимательно, что вам будет показывать старый Митко, не то не одолеете в бою даже сонной коровы!

Однако ученики старшего курса чувствовали себя уже почти бардами, почти равными наставнику Митко, и один из них, скорее всего Лореллей, огрызнулся:

– Нам уже доводилось фехтовать по-настоящему, в серьезных стычках, так что ваш юмор, наставник, неуместен!

Естественно, Митко счел это дерзостью, которую необходимо наказать. Быстро оглянувшись, он заметил Боба и, оценив его комплекцию, подозвал к себе:

– Эй, молодой юноша! А ну-ка подойди ко мне!

Боб, простой работяга, принял хорошо одетого, важного Митко за богатого лорда, чуть ли не верховного магистра, потому немного опасливо подошел, вежливо снял шапку и поклонился:

– Слушаю вас, господин.

– Вот этот вот сопляк, – указывая на Лореллея, сказал Митко, – утверждает, что наденет тебя на клинок, как свинью на вертел.

Боб в некотором недоумении взглянул на ученика, который уже понял хитрость старого Митко, и принял боевую стойку. Молотобоец повернулся к наставнику и отрицательно закачал головой, не то возражая, что, мол, нет, не наденет, не то отказываясь от схватки.

– Вот он сейчас бросится на тебя, а ты его проучи! – сказал наставник Митко Бобу. Боб согласно кивнул, а Лореллей, не дожидаясь сигнала Митко, бросился к подмастерью с мечом наперевес. И тут Боб продемонстрировал такую ловкость, которой никто от него явно не ожидал при его мощном телосложении. Когда Лореллей был уже в шаге от него и занес руку для удара, Боб швырнул противнику в лицо шапку, от чего тот на секунду замер. Гигант-подмастерье сделал стремительный шаг в сторону, уходя с линии удара, клинок Лореллея пронзил пустоту, и сразу же после этого Боб нанес своему противнику сокрушительный удар кулаком в голову. Бедняга Лореллей рухнул на землю без чувств. Митко захохотал, а ученики просто отпрянули от Боба.

– Ха! – сказал тогда Митко. – Какие же вы, к черту, бойцы! Вы испуганные цыплята! Испугались простака-ремесленника! Да он даже не воин! Стыд и позор! – кричал Митко, раззадоривая учеников, и они постепенно стали подбираться к Бобу, держа перед собой мечи. Гигант-подмастерье, оценив ситуацию, осмотрелся по сторонам и заметил навес, который располагался по трем сторонам периметра двора. Навес этот служил для переходов по двору во время непогоды, а также и в качестве зрительской трибуны, если во дворе проводились состязания или давались представления. Повернувшись, Боб тяжело затрусил к навесу, прочь от наступающих на него учеников. Они это восприняли, конечно, как трусость и сначала медленно, а затем все быстрей погнались за Бобом. Кое-кто из них даже начал свистеть и улюлюкать, как на охоте, когда загоняют дичь. Боб приближался к навесу, а погоня неумолимо настигала его. И вот уже наиболее резвые ученики оказались в каких-то трех шагах от медлительного Боба, как раз в тот момент, когда он достиг навеса. Это, конечно, было большой ошибкой со стороны учеников, пусть даже в скором времени им предстояло стать бардами. Гигант Боб одним движением, словно сухую тростинку, вывернул стойку-брус, одну из тех, на которых навес держался, а вторым движением развернулся к преследователям и взмахнул этим брусом, описав им полукруг в воздухе. Человек шесть учеников, оказавшихся ближе всего к Бобу, разлетелись в разные стороны, словно брызги от мокрого весла. Схватив брус за один конец, Боб начал с огромной скоростью вращать его над головой, создавая вокруг себе неприступное пространство. Успевшие вовремя остановиться ученики начали пятиться, а поскольку Боб наступал, то вскоре бросились наутек. Наставник Митко хохотал как сумасшедший.

В опустевшем дворе Боб перестал вращать над собой деревяшку, положил ее на землю и оглядел следы разрушений, произведенных им. Как раз в этот момент я и появился на месте сражения с распоряжением от Тибо вести Боба немедленно к нему. Моим глазам открылась следующая картина: Боб, который с недоуменно-растерянным видом чешет в затылке, наставник Митко, который хохочет посреди двора, покосившийся навес и семь неподвижных тел на земле, еще влажной от только что растаявшего снега.

Сначала я испугался, но, увидев, что Митко ничуть не встревожен, а, наоборот, находится в прекрасном расположении духа, немного успокоился. К тому же на земле зашевелился Лореллей, начал стонать и вскоре попытался сесть, держась за голову.

– Молодец, парень, – похлопал Боба по плечу Митко, подойдя к нему вплотную, – здорово проучил этих салаг! Может, теперь они будут не столь самоуверенны и не полягут в первой же стычке с настоящим врагом! Фехтовали они в серьезных стычках! – возмутился Митко. – Ха! Знаю я ваши стычки – в кабаках с пьяными торговцами из-за баб! Тоже мне, воины! А ну, встать! – скомандовал Митко ученикам, которые начали приходить в себя. Воспользовавшись моментом, я подхватил Боба под руку и потащил со двора. Увлекаемый мною по коридорам академии, Боб нервно обернулся назад и спросил:

– Это что у вас, всегда так? Как же вы тут живы остаетесь?

– Да нет, – ответил я. – Митко просто приструнил особо самоуверенных учеников с твоей помощью. Вообще-то бард – не боец, ему не обязательно владеть приемами фехтования так же хорошо, как воину. Я, например, больше внимания уделял стрельбе из лука и метательным ножам, но в принципе работал с мечом и кинжалом. В любом случае главное правило рукопашного боя – не ввязываться в заведомо проигрышную драку. Если ты не знаешь противника, не представляешь, на что он способен, лучше не бросаться на него очертя голову. Этому Митко нас и учил все время.

– А-а-а, – протянул Боб, все еще оглядываясь, – так он, это… недоучил.

– Ты абсолютно прав, – тяжело вздохнув, согласился я.

Мы подошли к кабинету Тибо, я постучал и, услышав разрешение войти, толкнул дверь. Потом втолкнул в кабинет Боба, неуклюже переминавшегося с ноги на ногу в приемной, и вошел сам, плотно затворив за собой дверь. Тибо глядел на Боба не отрываясь, был прямо-таки зачарован им. Бедняга Боб даже покраснел от такого пристального взгляда и нахмурился.

– Вот это великолепный экземпляр! – воскликнул наконец Тибо, оценивая немалый рост Боба и его мускулатуру. – Тебе, наверное, приходилось и кулаками махать, а, братец?! – с усмешкой обратился он к подмастерью. Боб лишь неуверенно кивнул в ответ, а я сказал:

– Он только что уложил во дворе всю старшую группу.

– Да ты что?! – изумился Тибо. Он вскочил и бросился к окну. Несколько секунд понаблюдал и, похоже, остался крайне доволен увиденным, потому как захохотал, совершенно так же, как Митко. – Это пока мы здесь с тобой разговаривали? – обернувшись ко мне, спросил Тибо. Я кивнул, и магистр снова захохотал. – Отлично! – заключил Тибо и обратился к Бобу: – Ну, как тебя зовут, чем занимаешься?

– Боб Крейн, ваша светлость… – представился подмастерье, но Тибо его перебил:

– Я – не светлость. Так следует обращаться к дворянам-воинам, а я – бард. Обращайся ко мне «бард Тибо» или «господин магистр».

– Да, господин магистр, – согласился Боб и, подумав, добавил: – Подмастерье я. Молотобоец в кузне Хромого Шашика.

– Отлично-отлично, – проговорил Тибо. – Ученик Жюль говорит, что ты готов отправиться вместе с ним на Северный берег. Это так?

– Так, – кивнул Боб.

– А знаешь ли ты, что причина вашего путешествия – ужасное преступление? И что само ваше путешествие скорее всего будет очень опасным? Не думал ли ты об опасностях этой затеи? – продолжал спрашивать Тибо. Несколько вопросов подряд Боба явно озадачили. Он почесал в затылке, а потом сам спросил:

– Это вы спрашиваете, не сдрейфил ли я, что ли?

Тибо явно понравился этот вопрос, он заулыбался и усиленно закивал:

– Именно-именно!

Боб оглянулся на меня, окинул мою, щупленькую рядом с ним, фигурку взглядом и ответил:

– Ну, если ему не страшно, так мне-то чего бояться?

Тибо снова начал хохотать. Бобу это, похоже, не понравилось, но он промолчал и лишь пожал плечами. Магистр, однако, резко оборвал свой смех и заговорил совершенно серьезно:

– Значит, так. Раз вы оба твердо решили отправиться в это путешествие, зарубите себе на носу: самое главное – никому ни слова. Все, что будет касаться этой экспедиции, должно оставаться тайной за семью печатями, прежде всего ради вашей же безопасности. Теперь вот что. Экспедиция предстоит длительная и тяжелая, к ней необходимо как следует подготовиться. С сегодняшнего дня я каждый вечер буду ставить Жюльену задачи, и вы их вместе будете выполнять, а затем ученик Петит мне об этом отчитается. Найдите укромное место, где можно будет складывать снаряжение и держать лошадей. Хотя… – Тибо осекся, задумчиво смерил взглядом Боба, а затем спросил: – А скажи-ка мне, любезнейший господин Крейн… тебя хоть какая-нибудь лошадь выдерживает?

– А чего? – смутился Боб. – Я на тяжеловозах аж спокойно ездил!

– Ага, – кивнул Магистр, – и с какой скоростью? Нет, брат, тяжеловозы не годятся. Этак вы целый год будете до Северного берега добираться. Надо бы что-то другое придумать. Например… Ящеры! – воскликнул Тибо и даже радостно вскинул палец, не замечая, что Боб даже отшатнулся, услышав одно только слово «ящеры». – Конечно! Ящеры темных эльфов! Они не только с легкостью вынесут такого гиганта, но еще и будут вам подмогой в бою, если все-таки придется биться. Да-да-да, на этом и остановимся. Правда, ящеров из конюшни академии я вам отдать не смогу, ну, да что-нибудь придумаем… И еще раз напоминаю – никому ни слова.

– Теперь вот что, дорогой господин Крейн, – откинувшись в кресле, обратился к Бобу Тибо, – скажи-ка мне, а зачем тебе вообще все это нужно? Ты рассчитываешь прославиться в этом походе или заработать денег?

– Я рассчитываю свернуть шею поганому отравителю! – угрюмо ответил гигант-молотобоец.

– Отлично! – прихлопнул в ладоши Тибо. – Знаете, вы вдвоем очень друг другу подходите. Но, несмотря на твое бескорыстие, Боб, я хочу предложить тебе небольшую плату за то, что ты будешь помогать нашему ученику готовиться к поездке и сопровождать его в пути. Скажем… один золотой в неделю за твои услуги и… молчание! Молчание, мой дорогой друг! Идет?

Боб сумел только кивнуть в ответ.

– Вот и хорошо! – радовался магистр. – Теперь, Жюль, ты должен составить список снаряжения, необходимого вам в пути, а вместе вы подыщите себе место, где будете складывать это снаряжение. Не хочу, чтобы за этим наблюдала вся академия. Пока все, свободны. Вечером, Жюльен, доложишь о своих успехах.

Мы вышли в коридор, и Боб спросил меня:

– Слушай, а что, этот господин магистр, он всегда такой щедрый?

– Щедрый? – переспросил я.

– Ну да, – кивнул Боб. – Целый золотой в неделю! Да мне за эти деньги месяц надо кувалдой махать!

Я задумался. Будучи учеником и практически не имея забот о крове и питании, реальной цены деньгам я не знал. Впрочем, кое-что я соображал после своего путешествия на остров Фрунжима, но опять-таки часть денег мне тогда выделил магистрат, а еще часть я заработал благодаря эльфийской карте.

– Вообще-то нет, – поразмыслив, ответил я. – Знаешь, меня самого немного удивляет отношение Тибо к этой экспедиции, он как-то странно себя ведет. Но дело в том, что Северный берег – очень богатый край, и Тибо рассчитывает, что кое-какие из этих богатств мы сможем принести и ему. Отсюда, очевидно, и его щедрость. Кроме того, он может знать и о таких богатствах, о которых не знаю я, и пока молчит из соображений секретности. Это может быть старинный артефакт или очень ценная книга – не знаю. Возможно, он скажет об этом в последний день, перед нашим отъездом.

– А-а-а… – протянул Боб, и по его тону я догадался, что он понял далеко не все из сказанного мною. – Слушай, Жюль, а насчет этих… ящеров он серьезно говорил?

– Конечно! – теперь уже я удивился. – Ты же сам сказал, что никакая лошадь, кроме тяжеловоза, тебя не выдержит. Вывод сам собой напрашивается – нужно ехать на ящерах, они намного сильнее и выносливей. Кроме того, Тибо прав – в драке ящер намного полезнее лошади. Другой вопрос – где их взять, если не в конюшне академии? Никто, кроме темных эльфов, не выращивает ящеров, это их тайное ремесло, тайное оружие. Они продают уже взрослых, воспитанных и дрессированных зверей, но очень мало, а чаще просто сдают напрокат. Никто точно не знает, сколько у темных эльфов ящеров – возможно, сотня, возможно, тысячи. Правда, триста лет назад состоялась великая битва между кланом Жестоких Теней и армией графа Полтасара. Эльфы выставили тогда около трехсот всадников на ящерах, и они практически разметали двухтысячное войско графа. Правда, и сами полегли почти все. – Рассказывая Бобу о ящерах, я решил отвести его в конюшню и на первом этаже академии свернул в коридор, ведущий на задний двор. Там, под основным зданием конюшен, были устроены искусственные гроты, в которых и содержались ящеры академии. – Всадники на ящерах – страшная сила. Сам по себе ящер – очень сильное, выносливое и свирепое животное, у него почти шестьдесят острых как бритва зубов, мощные когти и шипы на хвосте, которыми он пробивает толстые доски и запросто перебивает хребет лошади. У ящеров толстая чешуйчатая шкура, а когда эльфы выступают на них в сражении, они еще и надевают им на морды и грудь броню, так что зверь становится почти неуязвим. Темные эльфы умеют не только управлять ящерами, но еще и направлять их ярость в нужное русло. Обученный всадник, который и сам по себе очень опасен, еще и умело руководит таким грозным зверем – такая парочка стоит как минимум троих человеческих всадников на лошадях или парочки обычных эльфов на единорогах.

Мы уже подошли к конюшне, но Боб, очевидно, не подозревал, куда я его веду. Поздоровавшись со старшим конюшим, я сказал:

– Нам нужно вниз, именем барда Тибо.

Конюший меня прекрасно знал в лицо, знал о моих особых отношениях с казначеем и потому только кивнул, тут же вернувшись к своим делам.

– Какие страшные твари! – с нотками ужаса и восторга одновременно воскликнул Боб. – Ни за что на таких не буду ездить!

– Я сказал то же самое, когда впервые увидел ящера, – сообщил я ему. – Однако Митко быстро меня переубедил.

Мы спустились по лестнице, я открыл тяжелую дубовую дверь в подземелье, пропустил Боба вперед и вошел сам. Прежде чем Боб успел понять, куда мы попали, я уже захлопнул дверь и закрыл ее на засов. И тут же Грейзер – мощный темно-красный самец с противным характером, сидевший в ближайшем от двери загоне, с рычанием бросился грудью на загородку.

– Ох! – только и выдохнул Боб в ужасе.

– Не бойся, – успокоил я его. – Грейзер – малый противный, но он не будет ни на кого нападать, пока не получит боевой команды или не подвергнется нападению сам. В этом весь фокус – темные эльфы продают ящеров уже обученными, они беспрекословно подчиняются людям, которые ими управляют. За одним только исключением – ящер никогда не нападет на темного эльфа. Как и почему – никто не знает. Ящеры не поддаются людской дрессуре. Их невозможно научить ничему, кроме того, что они уже знают. Очевидно, эльфийская магия. Не бойся его, он просто тебя дразнит. У Грейзера – отвратительный характер, он хулиган. Но ты пришел со мной, а меня он знает, потому не тронет тебя. Да, Грейзер? – спросил я и, просунув руку в загородку, почесал зверю морду, у ноздрей. Грейзер довольно сощурился и лукаво посмотрел на Боба, дескать, как я тебя напугал, а? Боб же, несмотря на мои объяснения, все равно жался к стене.

Чувствуя страх человека, Грейзер начал радостно помахивать хвостом и скалить зубы. Частокол этих грозных ножей произвел на молотобойца неизгладимое впечатление, а утыканный шипами хвост, со свистом и размеренностью маятника рассекающий воздух, Боба просто околдовал. Он смотрел на него не в силах отвести взгляд. Довольный Грейзер зарычал и растопырил когти на коротких передних лапах – четыре отточенные бритвы на каждой.

– Не наглей, Грейзер, старый баламут, – сказал я ему, и ящер тут же перевел на меня испытывающий взгляд своих желтых глаз. Митко, перед тем как первый раз подвести нас к ящерам, предупреждал:

– Перед тем как позволить вам сесть на себя, ящер заглянет вам в глаза. Если вы выдержите этот взгляд – сможете спокойно им управлять. Нет – он будет носить вас до поры до времени, постоянно устраивая вам мелкие пакости. А если, не дай бог, вам придется столкнуться в бою на ящере с темным эльфом – зверь просто сбросит вас и разорвет.

Мне тогда выпало ехать как раз на Грейзере, и он, так же как теперь, заглянул мне в глаза. Я упрямо нагнул голову, но взгляда не отвел. Мне тогда показалось, что Грейзер усмехнулся и позволил взобраться ему на спину. Вот и теперь, встретившись с моим взглядом, ящер, казалось, улыбался. Затем отвел глаза, развернулся и отошел от загородки, тяжело топая мощными задними лапами и вяло помахивая хвостом.

– Ну, видел? – повернулся я к Бобу. – Я даже погладил его по морде, и ничего – жив пока. Пока ты не встретился с ящером в бою – он не опасен.

– Может, я лучше пешком пойду? – спросил Боб.

Из конюшни мы отправились искать место, в котором можно будет складывать снаряжение. Рассудив по дороге, что нам скорее всего придется скрытно покидать город, мы решили, что это место должно быть где-то в глухом пригороде, чтобы наш выезд из него, тем более верхом на ящерах, никому не бросался в глаза. Боб, правда, с мыслью, что ему придется ехать на «этой твари», так и не смирился.

Наиболее подходящим для нашей затеи был, конечно, восточный пригород, со стороны трущоб. Малонаселенный, без всяких достопримечательностей и крупных хозяйств, со множеством заброшенных ферм. Для наших целей он вполне подходил. Боб вспомнил, что когда-то давно бывал на ферме некоего Ганса Светлого, расположенной далеко в стороне от проезжего тракта и потому почти заброшенной, еще при жизни ее старого хозяина. Теперь, по мнению Боба, там вообще должно было царить запустение, и едва ли случайный путник на эту ферму набредет. Именно туда мы первым делом и направились.

Наши надежды в общем-то оправдались – ферма была пуста и заброшена, однако по пути к ней мы миновали несколько старых хозяйств, которые, похоже, в последнее время обрели новых хозяев, и жизнь там кипела. В загонах мычала скотина, чернели прямоугольники возделанных угодий, слышались людские голоса, иногда смех или ругань. У одной из ферм нам помахала рукой девчонка – подросток с косичками, судя по формам, уже начинающая превращаться в девушку, мы помахали ей в ответ, но сочли это не слишком добрым знаком.

На ферме Ганса мы обнаружили уже готовый тайник, в погребе, за скотным сараем, правда, не очень больших размеров. Боб сказал, что сможет его расширить и укрепить кровлю над ним, чтобы не обвалилась, а на подступах наставить ловушек, для особо любопытных. Ловушек простецких и не особенно скрытных, не для того, чтобы кого-то поймать, а для того, чтобы отпугнуть. Но мне этого показалось недостаточно, я стал соображать, чем бы еще можно отпугнуть незваных визитеров, и придумал. Нашел кусок не слишком гнилой доски, в кармане – кусочек мела, написал на доске: «Изъято за долги. Собственность графского казначейства», – и приделал доску над воротами фермы. Боб, который за этими манипуляциями наблюдал с сомнением, решился спросить:

– Это чего будет?

Я прочитал ему надпись и пояснил, что теперь любой, кто залезет на ферму, будет считать, что он обворовывает графское казначейство, а с этим шутки плохи – можно и голову потерять. Боб, который, судя по всему, не умел ни читать, ни писать, теперь переводил с меня на доску восторженный взгляд, словно бы на его глазах случилось чудо – при помощи куска мела и обломка дерева на ферму словно было наброшено охранное заклинание. Похоже, Боб Крейн теперь воспринимал меня чуть ли не как мага или сельского колдуна, на худой конец. Я впервые подумал тогда, что в этом и коренится, наверное, восторженное отношение к бардам – они знают грамоту, что само по себе вызывало уважение у безграмотных крестьян. Но вдобавок к этому барды еще и делились своими знаниями с народом – пересказывали прочитанные ими книги, пели песни и баллады. Несмотря на явно не подходящую обстановку, я впервые в жизни испытал гордость за свою принадлежность к гильдии.

– Ладно, пошли назад, – сказал я, смущаясь от восторженных взглядов, которые бросал на меня Боб. Но тут же сам остановился, вернулся к доске и кое-как попытался нарисовать на ней герб казначейства. Вышло коряво, но, в общем, узнаваемо.

– А? – только и смог спросить Боб, в экстазе наблюдая за моими действиями.

– Это для тех, кто читать не умеет, – пояснил я. – Прочесть надпись они не смогут, но увидят герб и догадаются, что лезть сюда не стоит.

– Ага! – кивнул молотобоец, соглашаясь.

Солнце уже село, и мы возвращались в город в сумерках, когда Боб спросил меня:

– Слушай, Жюль, а что этот торговец Салазар говорил про Драконьи земли? Что-то насчет гарнизона, я не очень понял…

Все еще под впечатлением от мыслей, посетивших меня на ферме Ганса, чувствуя себя ответственным за народное просвещение, я начал подробно рассказывать своему товарищу-молотобойцу о Драконьих землях и тех странных обычаях, что царят в них:

– Драконьими землями называют территории, на которых обитают драконы. Обычно они селятся вдали от людей, но иногда – в населенных местах. И тогда эта местность становится Благословенной Драконом Землей, или просто Драконьей землей, процветающим краем. Жители этих мест считают драконов богами, поклоняются им, строят святилища и всячески ублажают дракона – приносят ему дары, посвящают обряды и праздники. Говорят, драконы очень любят вино, а в тех краях, где они живут, виноград произрастает просто гигантский, сладкий и сочный. Жители тех мест говорят, что жизненная сила дракона необыкновенно велика, и он может по своему желанию улучшить рост того или иного вида. Впрочем, там, где живут драконы, все культуры растут большими, чем в других местах, а скотина приносит больше приплода. Местные жители выпрашивают у драконов и потом используют в хозяйстве их навоз как удобрение. После такого удобрения можно несколько лет просто не ухаживать за деревьями и огородом – само расти будет, причем все крупное и сочное – фрукты, овощи, ягоды.

И люди там рождаются в большем количестве и более здоровые, чем в других местах. Жители Драконьих земель тщательно оберегают свои территории от чужаков. Драконы в общем-то не любят шумных соседей, так что численность жителей в их землях должна быть ограничена. Постороннему поселиться в тех краях практически невозможно – местные изгоняют чужаков и вообще живут своим умом, никому не подчиняясь. Они издавна завели такой обычай – половину всех детей отправлять из своих земель куда-нибудь подальше. Потому как плодится их слишком много, живут они дольше других людей, так что население этих земель может очень быстро расти. И чем быстрее оно будет расти, тем быстрее дракон может покинуть эти земли. Так вот, чтобы оно не росло слишком быстро, половину своих девочек они почти с рождения передают в отдаленные деревни, как бы в помощь по хозяйству, но там им обычно уже готов жених. Девочки подрастают, выходят замуж и остаются на чужбине. Любая община их принимает с радостью: крупные, здоровые, работящие, плодовитые – чего таких не брать?

А вот мальчиками жители Драконьих земель издавна откупаются от князей, графов и прочих властителей – отдают их на военную службу. Понятно, что все ребята из тех мест – здоровые, рослые, широкоплечие. Если их как следует выучивают, из них получаются непревзойденные бойцы. Потому-то сильные мира сего и не трогают Драконьи земли, поскольку регулярно получают оттуда пополнение для своих армий.

– Кстати, – обернулся я к Бобу, – а ты сам-то не из Драконьих земель? Уж очень похоже!

– Не, – помотал головой гигант-молотобоец, – я в городе и родился, и вырос. Как-то так получилось – родня вся маленькая, щупленькая, а я один – вон какой. Батя маманю частенько колотил, пока живой был. Как выпьет, так и к ней: признавайся, говорит, от кого этого громилу нагуляла. Ну, меня, значит. А мамка и не знает, чего сказать – не гуляла, мол. Ну, он аж пеной исходит – не может, говорит, такого быть! И – бац! По голове маманьку палкой. Ну, я смотрел-смотрел, потом палку отобрал, поломал и говорю: «Не дело вы, папаша, это делаете. Нельзя так». А он мне: «Вот теперь точно вижу, что ты не мой сын – нету у тебя к отцу почтения!» Я говорю: «Думайте, что хотите, а маманю больше не трогайте». Он посмотрел, плюнул и ушел. Правда, маманьку больше пальцем не трогал. А в прошлом году помер – по пьяному делу в реке утонул. Ну да примут Молодые Боги его душу…

Какое-то время мы шли молча, а затем Боб снова спросил:

– Так, а про драконов это правда, – что они боги? Или как?

Тут уже наступила моя очередь чесать затылок. Честно говоря, я не знал, что ответить, поэтому так и сказал:

– Не знаю. Может быть, и боги, а может быть, и нет. Драконы – удивительные существа. Все, что я о них слышал, вызывает восхищение. Они живут очень долго – некоторые считают, что до тысячи лет. Один ученый, с которым я познакомился во время своего путешествия на остров Фрунжима, профессор Бром, занимался проблемой воздушных полетов. Так вот, он старательно изучал все, что связано с полетами драконов, и говорил мне, что драконы едва ли являются уроженцами этого мира. У них совершенно отличное от всех других живых существ строение тела. Тело у дракона длинное и узкое, легкое и обтекаемое, как хорошая лодка, покрыто прочнейшей чешуей, испещренной едва заметными бороздками – чтобы увеличить обтекаемость. Пикируя, драконы развивают огромную скорость, превышающую все мыслимые пределы. Но для того чтобы набирать высоту и парить, они используют огромные перепончатые крылья, размах которых превышает длину их тела вместе с хвостом. Если длина тела дракона доходит до двадцати человеческих шагов, то размах крыльев – до двадцати пяти – двадцати семи. Так по крайней мере утверждает профессор Бром. Крылья получаются очень тонкими, хрупкими на вид, но выдерживают огромную нагрузку. Кости дракона прочнее стали, хотя профессор утверждает, что они полые внутри и очень легкие. Если бы люди не испытывали такой благоговейный трепет перед драконами, они могли бы использовать их кости в качестве оружия – ему не было бы равных. Кость дракона с легкостью пробьет любую человеческую броню. Впрочем, я читал, что наиболее отъявленные бандиты предпринимали экспедиции к местам захоронения драконов, пытаясь похитить драконьи кости. Насколько я знаю – ни одна из этих экспедиций не выжила; драконы считают ужасным грехом тревожить прах умерших, впадают в гнев от таких мыслей. А когда дракон впадает в гнев, у него в груди вырабатывается вещество, которое горит, смешиваясь с воздухом. Когда дракон выдыхает, это вещество у него в груди распыляется парами выдоха и вылетает наружу как бы струей мельчайших капель, этакой капельно-газовой смесью. Еще в пасти у дракона эта струя воспламеняется, но самая высокая температура – на кончике языка пламени. Температура этого пламени так высока, что оплавляет камни, а если дракон дыхнет огнем на песок, песок спекается в черное драконье стекло. О нем говорят, что оно очень прочно, но это не совсем так – все зависит от песка, который спекся. Если песок был мелким и чистым, а дракон дышал с довольно близкого расстояния – стекло действительно будет очень прочным. Если дракон дыхнул огнем более чем с тридцати шагов – а большими языки его пламени не бывают, – да еще и песок оказался с примесями – стекло получается хрупким и некрасивым, с зеленоватым оттенком. Вдобавок к этому стеклодувы по всему Файерану уже давно научились выдувать черное стекло, которое выдают за настоящее драконье. Так что большинство предметов на рынках из этого материала – подделка.

Кроме того, у драконов очень тонкие, но чрезвычайно сильные мышцы, как утверждает профессор Бром. Мышцы, которые управляют драконьими крыльями, в толщину не больше человеческой руки, ну, средних размеров, но машут такой громадиной – в двенадцать—тринадцать шагов длиной! Да еще ведь этим крыльям нужно преодолевать сопротивление воздуха, поднимать вес самого дракона. Бром утверждает, что, если бы из мышц дракона можно было бы сделать канат обычной толщины, вроде корабельных швартовых, он был бы прочнее стальной якорной цепи. Так что дракон мало того, что имеет невероятно прочные зубы, когти, шипы на хвосте, он может наносить ими повреждения с такой силой, что камни разлетаются во прах. Помнишь, я тебе рассказывал о ящерах и их боевых качествах? Кстати, некоторые считают, что драконы и ящеры – родственные виды, но Бром уверен, что это не так. Так вот, забудь о боевой мощи ящеров. Ящер против дракона – все равно что цыпленок против стервятника. Дракон с легкостью перекусит его пополам, с легкостью разметает и сожжет целую тысячу ящеров. Для того чтобы убить дракона, понадобилась бы целая армия. Но драконы разумны, более того – они очень мудры и, как говорят, умеют общаться друг с другом на очень больших расстояниях. За смерть своего товарища они будут мстить безжалостно. История знает пример, когда один идиот-граф решил украсить головой дракона стену своих охотничьих трофеев. Ему удалось убить молодого дракона, хотя при этом полегла почти вся его дружина. А на следующий день в его владения вторглись три десятка драконов, которые выжгли его земли дотла. Говорят, там до сих пор ничего не растет, и люди опасаются там селиться – проклятое драконами место.

Не знаю, боги ли они, но то, что ни люди, ни эльфы, ни орки, ни даже все расы, вместе взятые, не смогли бы их одолеть – это точно. Однако драконы миролюбивы или по крайней мере не агрессивны. Они живут на Файеране как бы параллельно с людьми, не вмешиваясь в их дела. Иногда они селятся в людских землях, если их это устраивает, но уходят оттуда, если там становится слишком шумно. Чаще они живут в Диких землях, в которых людям селиться не позволяют. Конечно, они удивительные существа, но в общем-то в них нет почти ничего сверхъестественного – они смертны, они стареют и умирают. Есть только одна странная вещь, которую никто толком не может объяснить, – в Драконьих землях встречаются летающие ящеры. Не драконы, но похожие на них, крылатые и свирепые создания. Больше нигде на Файеране они не живут, только рядом с драконами. И если дракон уходит из тех мест, постепенно пропадают и летающие ящеры.

Так вот, говорят, что эти ящеры – души погибших героев, которых драконы каким-то своим волшебством воплощают в летающих воинов и дают им шанс последний раз вступить в бой на стороне своей армии, восстановить справедливость. Я не знаю, правда ли это, но если правда, то драконы – почти боги. По крайней мере – полубоги.

Боб слушал мой рассказ словно завороженный, не перебивая и не задавая вопросов, широко раскрыв глаза, как малый ребенок, впервые услышавший волшебную сказку. Похоже, история драконов произвела на него неизгладимое впечатление.

– Да-а, – протянул он наконец после паузы, – а мне-то говорили, что драконы – тупые демоны, с толстым брюхом и маленькими крыльями…

Я засмеялся и сказал:

– О демонах я расскажу тебе в другой раз.

Боб бросил на меня быстрый взгляд и снова погрузился в свои раздумья. Через какое-то время он произнес:

– Все на свете отдал бы, чтобы увидеть живого дракона…

В этот день на доклад к Тибо я уже не успевал – вернувшись в академию, я обнаружил его окна темными. Что ж, решил я, доложу завтра утром, заодно и набросаю список необходимого снаряжения. Однако сделать это оказалось не так-то легко.

Во-первых, разложив перед собой карты Северных графств, я увидел, что добираться до Гасенска будет весьма неудобно. Он располагался не так уж и далеко от Абадиллы, в которой расположена академия бардов, по прямой – не более четырехсот лиг. Но эта прямая пролегала через Северные горы, а пройти через них в принципе нелегко. Кроме того, выступать нам придется где-то в конце весны, а в это время на перевалах еще может лежать снег, могут срываться лавины. Идти через горы в таких условиях – почти самоубийство, да и времени это займет очень много. Если дожидаться середины лета, можно будет пройти гораздо быстрее, но полтора-два месяца придется потерять в ожидании. Хоть так, хоть этак, выигрыша во времени не получается. Проще всего было бы преодолеть горную гряду по воздуху, так же как в прошлом году я преодолел Западные горы – на дирижабле профессора Брома. Но, во-первых, профессор живет далеко, в графстве Кронцмерг, в Западном предгорье, до него добираться тоже придется не один день, а затем преодолевать обратный путь. Во-вторых, полет на дирижабле уж точно не удастся сохранить в тайне, а в-третьих, единственный дирижабль, которым обладал профессор, геройски погиб в нашей прошлогодней экспедиции. Так что вопрос о перелете снимался как дурацкий.

Второй путь самый логичный: по Северному тракту до Порт-Хлоста, оттуда морем вдоль берега – до Гасенска. Но и тут возникало множество вопросов – во-первых, пока мы доберемся до Порт-Хлоста, весь Северный тракт будет говорить о двух всадниках на ящерах, и о секретности экспедиции опять-таки можно будет забыть. Во-вторых, плавание вдоль берега – очень долгое занятие, с заходом в каждую более или менее глубокую бухту. В общем-то небольшое расстояние – порядка семисот– восьмисот лиг – мы будем преодолевать месяц, если не больше. А в-третьих, еще нужно найти попутный корабль в Порт-Хлост, и не факт, что он нас будет там ждать.

Как ни странно, но наиболее простым мне показался самый длинный путь – через столицу Южного бароната Регентролл и далее по Восточному тракту в направлении восточного форпоста Северных графств – Сорезма. Где-то на полпути от Регентролла до Сорезма нужно будет свернуть с Восточного тракта на таежные дороги и по ним добираться до Гасенска. Дороги там, конечно, оставляют желать лучшего, да и места не самые спокойные, но был в этом плане ряд преимуществ. Во-первых, мы все время будем двигаться по суше, а значит, не будем так уж зависеть от погоды, попутного ветра и наличия плавсредств. Во-вторых, появление в столице Северных графств всадников на ящерах не только никого не удивит, но и вряд ли вообще будет замечено.

Некогда захудалая деревня на пересечении караванных путей, Регентролл еще за пятьдесят лет до описываемых событий славился в округе только своим базаром – не слишком большим, но довольно разнообразным. Но за пятьдесят лет до нашей истории в Регентролле родился барон Аштон – будущий правитель бароната и сюзерен Северных графств. Он был лишь одним из многих вероятных претендентов на престол своего маленького бароната, причем не самым вероятным, каким-то внучатым племянником тогдашнего барона. Баронат Регентролл представлял собой в то время небольшую территорию с двумя десятками деревень и единственным городом-столицей. Практически все дворяне в Регентролле были родственниками между собой, а значит, практически все могли претендовать на престол. Однако претендовать было особенно не на что – сонный деревенский край, где не было ни полезных ископаемых, ни каких-то иных богатств, вовсе не располагал к ярким интригам. Так и протекала жизнь в Регентролле – сонная, ленивая, в неспешных разговорах об урожае, пока молодой Аштон не принял решения захватить власть. Теперь легенды говорят о том, что судьба великого властителя была предсказана Аштону заранее каким-то заезжим магом с юга. Так это или нет, но вел себя юный барон очень решительно, словно ему и в самом деле было ведомо больше, чем простым смертным.

В девятнадцать лет оставшись сиротой, Аштон взял единственную ценную вещь, которая оставалась в семье, – золотое кольцо с изумрудом, и отправился на знаменитый базар Регентролла, в балаган, где играли в азартные игры. Юный дворянин уселся играть в кости с компанией каких-то проходимцев, которые тут же попытались его обмануть. Тогда будущий барон выхватил меч и заколол им главаря шайки прямо за игорным столом, а его деньги присвоил себе как компенсацию за попытку обмануть дворянина. Подручные убитого шулера, конечно, растерялись, но вполне могли бы прийти в себя и прибить нахального дворянчика, если бы он быстро не взял ситуацию в свои руки. Аштон нанял этих бродяг на службу – проще говоря, поставил их в известность, что теперь главарем их шайки будет он сам. С этими своими наемниками Аштон направился в окрестные леса и на Восточный тракт, собирать подобных им бродяг. Вскоре у юного дворянина в подчинении была уже небольшая дружина, человек в сто худо-бедно вооруженных бандитов. С этим войском он и явился в Регентролл, где явочным порядком взял власть, частично обезоружив, частично перебив гарнизон столицы, и быстро перевешав родственников, отказавшихся признать его бароном.

Я знаю, что на уроках истории в школе детям эту историю излагают несколько иначе, но в те времена были еще живы свидетели прихода Аштона к власти, которые утверждали, что все происходило именно так.

Захватив власть, Аштон потратил около пяти лет на то, чтобы навести в баронате порядок. Он снизил налоги, всячески поощрял крестьян развивать хозяйства и создал баронскую службу закупок, которая скупала продукты у крестьян оптом и монопольно продавала их в окрестных землях. Аштон ввел небольшие, но разнообразные пошлины для проезжих купцов – за количество вьючных животных, за отдельные виды товара, за оружие, которое они везли через баронат. До тех пор пустовавшая казна бароната начала постепенно наполняться. Эти деньги Аштон тратил очень разумно – на строительство дорог, мостов, водоводов, но более всего – на армию. Его дружина быстро перестала быть шайкой оборванцев с большой дороги. Те, кто что-то соображал, стали придерживаться строгих правил дисциплины, занялись тренировками, не допускали мародерства – в общем, добросовестно несли службу. Те, кто ничего не соображал, быстро оказались на виселице, где им и было самое место. Хорошая оплата, кормежка и снаряжение дружины делали свое дело – под знамена Аштона начали стекаться как парни из бедных крестьянских семей бароната, так и профессиональные наемники со всех Северных графств. Вскоре дружина Аштона стала напоминать уже небольшую армию. Причем молодой барон уделял особое внимание не только выучке войск, но и их оснащению – строил боевые машины, закупал лучшую сталь для изготовления оружия, посылал мастеров-оружейников учиться в другие земли. Через пять лет усиленной подготовки Аштон получил самую современную и хорошо обученную армию на всем юге, пусть и не самую многочисленную. Под предлогом искоренения набегов из Пиратских заводей на Северные графства Аштон предложил одному за другим нескольким соседям заведомо неприемлемый союз на своих условиях. Естественно, соседи отказались. Тогда Аштон под знаменем борьбы с «пиратской угрозой», против которой все средства хороши, вторгся сначала в одно сопредельное владение, затем во второе, третье и так далее. Уже через десять лет после первого вторжения огромная территория, именуемая сегодня Южным баронатом, пала к ногам амбициозного Аштона. Теперь его земли в сотни раз превосходили по размерам территорию государства, в котором он родился, у него было огромное количество ресурсов, людей, он контролировал стратегический перекресток на землях Северных графств – тот самый Регентролл, который стал теперь столицей могучей державы, невероятно разросся и утопал в роскоши. Но Аштон и на этом не успокоился.

Остальные Северные графства продолжали оставаться раздробленными и малоуправляемыми, местные дворяне грабили свои земли как хотели и тратили деньги на всякую ерунду, вроде строительства роскошных апартаментов и устройство пышных праздников.

Конечно, барон был не первым и, наверное, не последним амбициозным властителем, решившим создать империю. Далеко не всем властителям такие амбициозные планы удавалось реализовать, либо же властители не умели вовремя остановиться в их реализации. Но Аштон все рассчитал верно. Все Северные графства представляли собой некую единую территорию задолго до его рождения. Да, у нас было много князей, баронов, графов, но власть их была не так уж и велика, границы между маленькими государствами носили довольно символический характер. А самое главное, все Северные графства говорили на одном языке – языке севера, или языке людей, как его иногда называли. Потому и не отделяли себя друг от друга. Вот я, например, обеспокоился судьбой далекого северного гарнизона, который принадлежал соседнему с нашим графству – Ассукс. Вроде бы я и не должен был печалиться об иностранцах, но я воспринимал их как своих, как соплеменников. И нападение на незнакомых мне солдат воспринял как нападение на мой народ. И не я один – Боб чувствовал то же самое, я уверен. И Жюв с Эдитой, которые принесли мне эту весть, тоже были ею взволнованы. И даже Тибо, который планировал заработать на нашей экспедиции, тоже не удивился моему решению разбираться в делах далекого гарнизона. Мы были одним, но разрозненным народом, а Аштон планировал этот народ объединить.

Аштон разработал целую доктрину объединения северных земель. Он выбирал одного сильного феодала в окружении множества слабых и заключал с ним договор о взаимопомощи. При поддержке Аштона феодал поглощал земли соседей, создавая относительно крупное государство, но тут же должен был подтвердить договор с Аштоном о мире и взаимной выручке. Так, вместо десятков мелких уделов всего за десять лет на территории Северных графств осталось только семь государств – Южный баронат, Восточный каганат, Северное княжество и четыре графства – Ассукс, Питица, Кронцмерг и графство Прокс, столицей которого стал город Абадилла. Тот самый, в котором и располагалась академия бардов и где теперь я строил планы будущей экспедиции.

Как я уже сказал выше, Регентролл из захолустного городишки превратился в цветущую и шумную столицу, наполненную торговцами и послами со всего Файерана. Видали там виды и похлеще двоих всадников на ящерах. Так что, поразмыслив надо всем этим хорошенько, я окончательно пришел к выводу, что экспедицию нужно будет вести не на север, как того вроде бы требует ее логика, а на юг, к Регентроллу. Приняв решение, я повеселел и начал прикидывать, какое нам с Бобом понадобится снаряжение, исходя из южного сухопутного маршрута экспедиции.

И тут снова начались проблемы. Необходимо было предусмотреть и питание, и оружие, и научный инструментарий – книги, бумага для записей, инструменты для взятия проб горных пород, емкости для этих пород, инструменты для ремонта снаряжения и оружия, которые в столь долгой экспедиции понадобятся обязательно, и многое другое. Написав список, я понял, что весь этот хлам не то что два ящера, а целое стадо ящеров поднять не сможет. Тогда я начал составлять список снаряжения исходя из грузоподъемности ящеров. Выходило, что мы не сможем взять с собой некоторых необходимых вещей. Промучавшись до утра, я пришел к кое-какому компромиссу – написал список вещей, без которых мы не сможем обойтись ни в коем случае, пожертвовав немного научным оборудованием, немного оружием и броней. С этим списком и красными после бессонной ночи глазами я и отправился к Тибо.

Постучав в дверь и услышав какое-то рассеянное «Да-да!», я толкнул створки и вошел. В кабинете помимо самого Тибо находился еще и магистр Соренца, уже пожилой и какой-то малозаметный, я даже и не знал, на чем он специализируется. По-моему, что-то связанное с историей – раз или два он читал нам лекции, кажется, по истории темных эльфов или что-то еще, я уже не помнил. Соренца был невысок ростом, худой и сутулый, с вечно перепуганным выражением лица. Когда он говорил, а случалось это довольно редко, голос у него был тихий, но очень внятный. Чаще, как мне приходилось видеть, Соренца лишь таращился на все происходящее вокруг своими блестящими, черными, немного на выкате, широко раскрытыми глазами.

– А, Жюль, заходи, – устало сказал Тибо, и по его красным глазам я понял, что у магистра тоже была бессонная ночь. Странно, я мог бы поклясться, что, когда я вернулся из похода на ферму, окна кабинета Тибо были темны. Где же он провел эту ночь? Неужели у этого, похожего на испуганную мышь магистра? И словно в подтверждение моих мыслей, казначей указал на Соренцу и объявил:

– Можешь не стесняться магистра, мне пришлось привлечь его к обсуждению нашего плана как специалиста. Что ты принес? Ах да, список! Я же сам велел тебе его написать! – Тибо принял у меня бумагу, пробежал ее глазами и хмыкнул: – Немного. Ты уверен, что этого хватит?

– Конечно, это не все, – ответил я. – Но большего мы не сможем себе позволить – ящеры не смогут двигаться.

– Ах да… – взмахнул рукой Тибо, словно только что вспомнил, где он находится, для чего здесь я и куда вообще я собрался. Походив немного по кабинету, казначей небрежно бросил мой список себе на стол и сказал: – Я подумаю над этим. Возможно, мы сумеем заменить необходимые тебе инструменты более легкими или более универсальными, посмотрим. А пока… – Тибо указал рукой на Соренцу и развернулся ко мне лицом: – Магистр Соренца… Точнее, мы с магистром… впрочем, не важно. Вот что, Жюль. Независимо от исхода экспедиции, независимо от того, какие трофеи тебе удастся добыть, ты должен найти хоть какие-нибудь останки той рыбы, которой был отравлен гарнизон на севере. А лучше – найди живую рыбину и привези ее сюда. Только будь осторожен – эта рыба чрезвычайно ядовита. И смерть от ее яда э-э-э… болезненна. Очень болезненна. Поэтому тебе обязательно надо будет взять с собой эти инструменты. – Тибо указал на комод у стены, на котором лежали толстые перчатки, металлические щипцы и бутылка с широким горлом, заткнутым пробкой, из драконьего стекла. – Ни в коем случае этой рыбы нельзя касаться голыми руками и даже в перчатках – лучше не бери ее в руки, пользуйся щипцами. В самом крайнем случае попытайся точно установить, как она выглядела, эта рыба. Я распоряжусь, чтобы тебе сделали копию книги из нашей библиотеки о ядовитых рыбах, а особенно тщательно – копии гравюр с изображением рыб. Используй эту книгу, опроси очевидцев, возможно, они узнают одну из этих тварей на картинках. Если же нет – попытайся ее нарисовать. Все, что только возможно, узнай об этой рыбе. Как торговец получал товар? Кто его привозил, откуда? В каких условиях эта рыба содержалась? Чем питалась? В общем, абсолютно все. Ты понимаешь меня, Жюльен?

Пораженный таким неожиданным поворотом событий, я только кивнул в ответ.