В стране существует КГБ — ведомство, которое Правительству Союза не подчинено. Огромная машина органов безопасности сама определяет себе работу, сама решает, что докладывать. Прекрасной иллюстрацией к этому явилось так называемое дело «АНТа». Изначально интересная и полезная для государства идея закупки у западных фирм различных товаров на рубли в результате стремления руководителей «АНТа» к сиюминутной выгоде и обогащению, выродилась и привела их к скандалу с попыткой продажи современного оружия заграницу.

Дело «АНТа» приобрело такую известность в стране, что о нем следует сказать особо. Когда меня попросил один из бывших сотрудников Шестого сектора Управления Делами Совета Министров принять их с известным теперь Ряшенцевым — руководителем «АНТа» — я принял их, хотя работал в то время в качестве начальника Хозяйственного управления. Они изложили в письме Председателю Совета Министров предложение западных фирм продавать в СССР промышленные товары за рубли, на которые затем закупать. в нашей стране отходы производства, которые советская сторона сочла бы возможным продавать. Предложение выглядело выгодным тем более, что в стране уже отчетливо ощущалась напряженность на товарном рынке.

Однако Ряшенцев не мог попасть ни к одному руководителю, кто смог бы принять решение.

После обсуждения со своим коллегой мы решили, что необходима экспертная оценка предложения специалистами Государственной внешнеэкономической комиссии. Поскольку мы испытывали опасение, что документ затеряется в кабинетах аппарата этой комиссии, то решили доложить его Председателю Совета Министров Н. И. Рыжкову, чтобы документ был взят секретариатом на контроль.

Далее события развивались нормальным аппаратным порядком, если не считать принципиально неверного шага моего коллеги по бывшему Шестому сектору. В документы, определяющие дальнейшую деятельность по реализации предложений, было записано, что он, как работник органов КГБ, во взаимодействии с КГБ СССР должен обеспечить безопасность этой программы; к тому же заявлял руководителям правительства, что в Ряшенцеве заинтересован КГБ СССР. В дальнейшем сотрудник КГБ в такой мере тесно работал с Ряшенцевым, что это привело к вовлеченности представителя органов безопасности в конкретную экономическую программу, на реализацию которой он непосредственно влиял, и во всех случаях принятия тех или иных решений на разных уровнях правительственного аппарата как бы присутствовали органы КГБ. Это было вопиющим противоречием принципам деятельности органов КГБ и в дальнейшем превратилось в то, что называется лоббизмом. К сожалению, я, видимо, поздно разглядел в этих людях авантюризм и непомерное самомнение.

Особое беспокойство возникло позже, когда из КГБ СССР стала поступать тревожная информация о сомнительных действиях представителей «АНТа»: они начали втягивать государственных служащих в свою деятельность. Складывалась такая ситуация, которую при желании влиятельные силы, а попросту противники Н. И. Рыжкова, могли использовать против Председателя Совета Министров. Я обратился к руководству КГБ с просьбой дать официальную информацию Рыжкову о сложившейся ситуации, чтобы он был в курсе всех дел и мог владеть обстановкой. Ведь в ту пору общество еще не готово было «переварить» и торговлю оружием, и многое другое, что теперь принимается как должное и полезное.

Во время перелета делегации СССР во главе с Рыжковым из Софии в Москву на сессию СЭВ я информировал Председателя Совета Министров о своем беспокойстве в связи с деятельностью «АНТа» и со своей стороны рекомендовал ему запросить в КГБ необходимую информацию. Он согласился позвонить Крючкову, но, видимо, не сделал этого из-за занятости: в те дни развивались политические процессы, на фоне которых деятельность «АНТа» для Председателя Совмина не представляла первоочередного интереса. Да и руководство КГБ тоже не информировало Рыжкова, хотя держало развитие дела под контролем.

Скандал разразился. Те, кто следил за событиями, несомненно помнят, что вслед за Полозковым в бой с Н. И. Рыжковым бросился один из лидеров демократов, выступающий за предпринимательство — А. Собчак. А поскольку в политике не бывает случайностей, в чем я совершенно уверен, скандал начался в самое «подходящее время» — накануне выборов президента. Судя по наказаниям одних и повышению в должности других можно догадываться, кто есть кто в этом деле. Пострадали первый заместитель Председателя Совмина Гусев, министр авиационной промышленности и его заместитель, в то время как в КГБ генерал Н. А. Шам, непосредственно поддерживавший контакт с Ряшенцевым и контролировавший деятельность «АНТа», стал позднее заместителем Бакатина. А перед этим его кандидатура рассматривалась в качестве реального преемника руководителя органов безопасности России.

Процесс познания жизнедеятельности Правительства продолжался особенно ярко, когда я возглавлял Хозяйственное управление Совета Министров. Все эти аппаратные перестановки с должности на должность никак не укладывались в мое представление о деятельности сотрудника Комитета. Я не испытывал никакого желания управлять Хозяйственными делами Совмина, однако Н. И. Рыжков обратился ко мне с просьбой осуществить перестройку хозяйственной деятельности Правительства, и мне пришлось согласиться.

Хозяйственником я проработал полтора года, однако это «теплое» место было настолько раскаленным, насколько раскалялась политическая борьба в Правительстве. Я столкнулся со многими странностями и неожиданностями. К примеру, в то время коммунистическая партия уже не правила и вроде бы не имела власти, однако глава Правительства Н. И. Рыжков не мог без согласия ЦК КПСС назначить начальника Хозуправления, хотя служба эта подчинялась Управлению Делами Совмина. А тут началась борьба с привилегиями, по своему накалу сходная с послереволюционной экспроприацией. Под видом борьбы с привилегиями началась травля Правительства.

Организаторам этой компании объективности ради следовало бы поинтересоваться, почему бывший президент Горбачев неоднократно отвергал предложения упразднить личные льготы членам Правительства, а вместо этого разрешить строить дачи на собственные средства и полностью ликвидировать тем самым бюджетную статью расходов на министерские служебные дачи. Ведь мы подготовили соответствующие предложения для доклада М. С. Горбачеву. И они, как мне известно, были не единожды доложены, в том числе, и на Политбюро ЦК КПСС.

Не покидает ощущение того, что различные льготы и привилегии в нашем государстве всегда являлись средством в руках первого лица, с помощью которого это «лицо» держало в зависимости множество других «лиц», тоже высокого ранга. Стоило лишь вырвать из рук «Генерального» нити зависимости в бытовом обеспечении членов Правительства и их семей, и они стали бы менее уязвимы. Эту уязвимость можно всегда использовать в политических целях. Вот почему Генсек монополизировал право давать или не давать те или иные льготы.

Все помнят, как быстро президент обезопасил себя с бытовой стороны. Немедленно был принят закон об его обеспечении. Все было легализовано законом — и загородный дом, и дом-резиденция в Крыму, и заработная плата. Это было сделано еще и потому, что мог возникнуть скандал, так как в это время строились для семьи «Генерального» несколько госдач. В то же время он делал вид, что не понимает, действительно ли так важно поставить на законную основу все, что в этой связи необходимо, в отношении членов Правительства и Председателя Совета Министров, в частности. Мне, как лицу, занимавшемуся финансовым, материальным и бытовым обеспечением жизнедеятельности Правительства, это было очевидно. Но, видимо, слишком велико желание держать министров в зависимости от милости своей. Рыжков, став премьером, продолжал получать зарплату только как член Политбюро — 1200 рублей в месяц, и обеспечиваться наравне с членами так называемого Президентского совета, которые, как писал в свое время Бакатин, так и не поняли, чем им заняться, но имели оклады 2500 рублей в месяц, ездили в лучших автомобилях, обвешанных различными сигнальными фонарями, с охраной, чтобы на них никто не напал и не узнал, насколько они бесполезны для государства.

Заработной платы для главы Правительства в государстве не существовало! По-видимому, в планы бывшего велеречивого лидера не входило создание сильного, самобытного Правительства, способного западным стратегиям перестройки противопоставить свои собственные планы, опирающиеся на национальную почву.

В 1989–1990 годы ко мне систематически поступали подписанные Горбачевым постановления под грифом «¡секретно», в каком порядке обслуживать того или иного, ушедшего на пенсию секретаря обкома. Было непонятно, почему Совет Министров должен выплачивать пенсии, обслуживать транспортом и другими видами услуг ушедших, как говорят, «на заслуженный отдых». Когда Горбачеву понадобилось получить что-либо компрометирующее в отношении Рыжкова, вступившего в президентскую предвыборную кампанию в России, то он назначил ревизию всей хозяйственной деятельности Управления Делами Совета Министров. С помощью ревизий всегда можно что-нибудь подыскать для газет. Казалось бы, более естественным было Генеральному секретарю ЦК КПСС поручить провести ревизию в Управлении Делами ЦК КПСС. Однако этого не произошло. Нужен был удар по Рыжкову.

Вся армия проверяющих во всех документах искала две фамилии — Рыжкова и Стерлигова, стремясь найти какие-нибудь злоупотребления. Видимо, не густо было с компроматом, потому что позже создали новую комиссию из работников народного контроля. Вновь тщательно выверяли, что Н. И. Рыжков брал с собой за границу во время визитов, вручал главам государств, что возвращено в Москву, и тщательно сверяли списки возврата. Оказалось, он все возвращал. И не только то, что брал с собой, но и все, что ему дарили главы государств. Драгоценности немедленно сдавались через ХОЗУ на хранение в Гохран. Ковры, по инициативе супруги Н. И. Рыжкова, передавались в детские дома. Другого человека, который бы все полученные подарки сдавал в доход государства, я, как начальник Хозяйственного управления, не знаю.

Однако так называемые народные контролеры, как правило, бывшие обкомовские работники или работники МВД (некоторые из них в прошлом уволены из МВД за сомнительные поступки), увидели в этой проверке свой «звездный час». Им очень хотелось показать президенту, что они весьма нужные люди в государстве. Но был у них и свой интерес, небескорыстный. Ясно, почему выискивали во всех финансовых документах фамилию Рыжкова. Осталось пояснить, а я-то при чем?

Когда мне было поручено возглавить Хозяйственное управление, мы пересмотрели уровень обслуживания Комитета народного контроля и, конечно, «урезали» многое из того, чем пользовались его работники: ранее они устанавливали себе различные льготы и привилегии не ниже уровня членов Правительства. Нам такой подход показался неверным. Было сокращено количество персональных машин, предоставляемых ежегодно квартир и т. д. Можно только себе представить, с каким удовольствием все эти бывшие обкомовцы бросились проверять Хозяйственное управление Совета Министров…

Семьдесят лет существования льгот и привилегий, спецобслуживания высших чиновников бывшего государства свели к полутора годам пребывания во главе хозяйства Стерлигова. Хотя именно в эти полтора года впервые начался по-настоящему пересмотр и перестройка всего порядка обслуживания Правительства и сокращение бюджетных затрат. В целом же такую перестройку хозяйственной деятельности нам не позволило сделать руководство управления Делами Совета Министров СССР. Слишком сильны были традиции. И мы, пришедшие новые люди, были «чужими», нас, как только могли, изолировали.

Депутаты и комиссии, боровшиеся со льготами и привилегиями, не обратили внимания на то, что после моего ухода из Хозяйственного управления Совета Министров СССР, где я проработал полтора года, оно стало хлебным местом для отвергнутых в различных регионах страны секретарей обкомов партии. Начальника ХОЗУ президент отыскал в г. Воронеже. Необходимо было перевести в Москву секретаря обкома Кабасина. Тот сразу же создал новую структуру, предусмотрев в ней шесть должностей заместителя начальника вместо трех имевшихся ранее. Немедленно появились на этих должностях и другие секретари обкомов. Родилась в Управлении Делами даже поговорка о них: «подпольный обком действует…».

Руководили они около года. Ничего, кроме унижавшей достоинство людей грубости, они после себя не оставили.

В период их деятельности появились в центральной печати публикации «Из черной папки президента», в которых в оскорбительной форме писали, как о челяди, о доярках, водителях автобазы, рабочих мебельной фабрики, чьим умением поддерживается кремлевский быт. Никогда ранее им не помогало Управление Делами в приобретении дефицитных промышленных товаров, в шитье одежды в правительственном ателье и др. Все это было предназначено только для правительственных чиновников высокого ранга. Полагаю, что газетным борзописцам, назвавшие рабочих «челядью», не мешало бы побывать на фермах и подоить хотя бы один раз корову.

Нелишне заметить, что автобазу бывшего Совета Министров СССР быстро прибрало к рукам правительство России, которому не хватает уже нескольких автобаз для обслуживания своего «отказавшегося от привилегий» разбухшего аппарата.

Еще работая в правоохранительной системе, я не раз в 1983–1985 гг. сталкивался со «скромными тружениками» торговли — владельцами квартир и загородных домов, в которых вполне можно было бы размещать правительственные резиденции. Например, бывший директор универмага «Сокольники» в Москве — Кантор. У этого «труженика» во время обысков было изъято денег и ценностей на сумму уже тогда близкую к 1 миллиону рублей. Он владел дачей, которую мог себе позволить не каждый из министров союзного Правительства. Однако же о подобных дельцах телевизионных передач не делают, опасаются неприятностей. Что ж, одно из завоеваний перестройки — плюрализм в выборе средств конфронтации с правительством и неугодными лицами. И одновременное свертывание борьбы с организованной преступностью, хотя освободившаяся пресса трубила на все лады об ее усилении.

Борьба с привилегиями оказалась обыкновенной политической игрой тех, кто железной поступью обманом шел к власти и не особенно-то утруждался в выборе средств борьбы. На сей раз вновь была применена тактика двадцатых годов, когда началась компания по раскулачиванию. Тогда большевики соблазнили неимущих мужиков улучшить свое материальное положение за счет ограбления тех, кого, по их разумению, следовало раскулачить. Большевикам удалось расколоть русский народ и руками одних уничтожить других. Я считаю, что под видом борьбы с льготами была попытка расколоть наш народ и руками одних уничтожить других, Я бы ни минуты не сомневался в праведности замыслов демократического крыла сокрушить несправедливость, если бы сами демократы, единожды и навеки покончив с привилегиями, сами бы не обрастали ими, едва придя к власти. Но этого не произошло, что, собственно, и закономерно. А потому я считаю, что под видом борьбы с льготами была попытка расколоть наш народ, подтолкнуть его к гражданской войне. Когда политики не гнушаются никакими средствами в достижении победы, это всегда чревато кровавыми катаклизмами. Примеров тому уже достаточно и в нашей прошлой истории, и в сегодняшних днях. Не лучше ли, не разумней ли использовать интеллект нации для выхода страны из кризиса, для вывода ее из бедности и нищеты?

Тема привилегий в полной мере была использована в борьбе нынешних политических противников. Победившее демократическое движение немедленно приняло эстафету привилегий. И что недавно считалось преступлением, теперь мыслилось как реальная необходимость — те же госдачи, автомобили со служебными номерами, охрана, пайки…