Кантонская ярмарка в Техасе проводилась с середины XIX века. Каждый уик-энд перед первым понедельником месяца здесь собирались торговцы, коллекционеры, завсегдатаи блошиного рынка и зеваки. Народ съезжался за сотни миль, чтобы в течение трех дней потолкаться на рынке, поторговаться, сбыть что-то с рук, обменять или прикупить. Естественно, что кочевники-пролы переняли этот старый, многим привлекающий обычай.

Они вписались в общий поток машин, направлявшихся по дороге на северо-восток к временному палаточному городку. Старомодная машина Кевина выглядела естественно среди цистерн, платформ, автобусов кочевников.

Оскар и Грета могли теперь осмотреть свои раны и слегка привести себя в порядок. На Грете все еще были наручники. Они сидели вместе на заднем сиденье, а на переднем Кевин жевал бутерброд и вытирал запотевшие от их дыхания холодные стекла автомобиля.

Осмотр ранений был медленным и интимным процессом. Он включал в себя нежное расстегивание рубашек, задержку дыхания, сочувственное пощелкивание языком и наложение антисептических мазей. Они были в таком состоянии, которое при нормальных обстоятельствах потребовало бы тщательного медицинского осмотра и нескольких дней постельного режима. Голова кружилась и болела от нокаутирующего газа. К сожалению, побочное следствие газового отравления лишь частично снималось ласковыми поглаживаниями и нежными поцелуями.

Грета переносила боль стоически. Она и Оскара заставила принять свое фирменное снадобье: шесть таблеток аспирина, четыре ацетаминофена, три полные ложки белого сахара и сорок микрограммов лизергиновой кислоты. Эта смесь, по ее авторитетному заверению, должна была их взбодрить.

Под вечер они оставили переполненное шоссе и свернули на восток по темной и грязной сельской дороге. Потом они припарковались и стали ждать. Не прошло и часа, как к ним присоединился Йош Пеликанос, который приехал на взятом напрокат автомобиле со спутниковой антенной.

Пеликанос был, как всегда, на высоте. Он привез им лэптопы, кредитные карточки, пакеты первой помощи, два чемодана одежды, пластиковые распылители, новые телефоны и, последним по списку, но отнюдь не по значению, длинный резак по железу.

Кевин, имевший самый богатый опыт в обращении с полицейскими наручниками, занялся наручниками Греты, а Оскар тем временем переодевался внутри просторного и светлого авто Пеликаноса.

— Вы похожи на трех зомби! Я надеюсь, ты знаешь, на что идешь, — мрачно пробурчал Пеликанос. — В Лаборатории творится черт-те что!

— Как отреагировала наша команда? — спросил Оскар, осторожно сбривая щетину вокруг глубокой рваной раны над ухом.

— Ну, некоторые с забастовочным комитетом, кое-кто скрывается в гостинице. Мы можем все еще входить и выходить из Лаборатории, но это ненадолго. Ходят слухи, что они опечатают все помещения. Полицейские Коллаборатория собираются подавить забастовку. Там копы из Буны и шерифы из графства, все крутятся вокруг отеля, а комитет Греты слишком испуган, чтобы оставить Хотзону… И знаешь, Оскар, наши сторонники сильно смущены. Там ходят слухи, что вы преступники, что вы отказались от них. Люди деморализованы.

— Клеветническая пропаганда? И какие ходят слухи? — спросил Оскар.

— Ну, вопли по поводу тайного бегства были истошные. Да это обычное дело — кто не воспламенится, когда все подано под соусом секса? Я думаю, что, в принципе, это ход, которого мы всегда ожидали. Они распространяют фотографию — ты и Грета в Холли-Бич.

— Так я и знал, что те полицейские в Луизиане имели телефото. — Оскар вздохнул. — Я так и думал!

— Но этот скандал не прошел в серьезную прессу. Мне беспрестанно звонили журналисты, но никто так и не получил никаких подтверждений. Всем известно, что это стандартный ход — постараться примазать секс. В Коллаборатории не относятся к этому серьезно. Каждый в Буне и так знает про вас с Гретой. Нет, серьезным ударом стало обвинение в растрате. Вот это действительно наповал. Поскольку деньги на самом деле уплыли из Лаборатории.

— Сколько он украл? — сказал Оскар.

— Он украл все работы! Лаборатория — банкрот. Это ужасно! Это даже не просто банкротство, а финансовый коллапс, потому что бюджет всей Лаборатории, все отчеты исчезли. Я никогда не видел ничего подобного. Нет ни единой копии, они выгребли все. Система ничего не может, ее нельзя исправить и модернизировать, она выдает полную ерунду. Это полная финансовая лоботомия.

— Американские инфовоенные вирусы, — сказал Оскар. — Хью использовал то, что добыл на базе ВВС.

— Ясно, это военные разработки, — Пеликанос кивнул. — С их помощью можно свергнуть правительство любого государства. У компьютеров Лаборатории не было шанса устоять.

— Как много времени надо, чтобы ты смог восстановить функциональные возможности системы? — сказал Оскар.

— Ты смеешься? Я не волшебник! — Пеликанос был задет. — Я только бухгалтер! Я не могу восстановить ущерб от сетевой атаки! Кстати, я думаю, кто-то отслеживал и мою работу. Все файлы, к которым я обращался в течение двух месяцев, были уничтожены. Думаю, что они внедрили в мой лэптоп программу слежения. Я не могу доверять собственной персоналке! Не могу доверять даже тем файлам, которые находятся вне Сети!

— Прекрасно, Йош, я согласен, что это не в твоей власти. Так в чьей? Кто может нам помочь?

Пеликанос с видимым усилием обдумывал вопрос.

— Ну, для начала тебе нужна приличная команда по восстановлению компьютеров, чтобы прочесать все программы строчка за строчкой… Нет, забудь об этом. Одно только исследование и описание повреждений потребовало бы нескольких лет. И стоило бы целого состояния. Давай исходить из того, что записи уничтожены. Нам сейчас дешевле будет вообще выбросить эту систему и начать все по новой на пустом месте.

— Кажется, я понял, — сказал Оскар. — Хью постоянно присваивал деньги Лаборатории. Он разрушил Федеральную лабораторию с помощью военных сетевых программ только ради того, чтобы избавить свою администрацию от обвинений в коррупции. Чудовищно! Это просто кошмар. Надо быть совершенно бессовестным человеком, чтобы пойти на такое. Ладно, но, по крайней мере, мы знаем, что происходит. Пеликанос опять вздохнул.

— Нет, Оскар, и это еще не все. Те сотрудники из отдела Раскрутки всегда были лучшими союзниками Хью. Они знали, что будут следующими, с кем разделается Грета, так что вчера вечером они восстали. Их банда начала контр забастовку. Они плотно заперлись и забаррикадировали здание Раскрутки. Там творится нечто ужасное, это просто оргия разрушения. Они крадут все данные, которые могут достать, и уничтожают все остальное. Когда все будет сделано, они переберутся в новые научные лаборатории Хью в Луизиане. И они пытаются убедить других, чтобы те ушли с ними.

Оскар кивнул, переваривая новости.

— Понятно. Вандализм. Воровство и уничтожение федеральной информации. Промышленный шпионаж. Все люди из Раскрутки должны быть немедленно арестованы и привлечены к суду.

Пеликанос сухо рассмеялся.

— Как же! — сказал он.

— Игра еще не закончена, — сказал Оскар. — Раз план с нашим похищением провалился, значит, тактическая инициатива вновь в наших руках. Хью не знает, где мы. По крайней мере, мы полностью вне его досягаемости.

— Так куда мы двинемся? Куда нам теперь, ? В Бостон? В Вашингтон?

— Ну… — Оскар потер подбородок. — Следующие шаги Хью очевидны, верно? Он собирается разграбить Коллабораторий точно так же, как он сделал это с базой ВВС. Благодаря инфовоенному нападению у нас теперь нет денег. Скоро не останется никаких запасов, никакого продовольствия… Тогда он напустит на нас большую толпу пролов, чтобы занять «нефункциони-рующее» сооружение, и все будет кончено.

— Да, скорее всего.

— Но он не сверхчеловек, Йош. Нет, беру назад свои слова, поскольку я уверен, что Хью — сверхчеловек. Однако и у Хью бывают проколы, в противном случае Грета и я томились бы сейчас в какой-нибудь тайной тюрьме среди смарадных болот.

Наручники Греты разломились и упали с таким громким стуком, что было слышно даже стоящему снаружи Оскару. Грета открыла заднюю дверь драндулета Кевина и выбралась наружу, чтобы присоединиться к ним. Она подошла к машине Пеликаноса и заглянула в окно водителя, потирая воспаленные запястья.

— Какие планы? — поинтересовалась она.

— Мы можем использовать элемент неожиданности, — сказал Оскар. — И извлечь из этого все возможное.

— Когда я смогу вернуться в Лабораторию? Я действительно хочу туда возвратиться.

— Мы вернемся. Но это будет очень трудно. Нам придется занять Коллабораторий силой.

Пеликанос уставился на Оскара, как на сумасшедшего. Грета, потирая холодные руки, тоже с тревогой взглянула на него.

— Вот это уже настоящий разговор! — воскликнул Кевин, рубанув кулаком воздух.

— Это выполнимо, — заявил Оскар. Он открыл дверцу машины и вылез наружу, на пронизывающий зимний ветер. — Я знаю, что это звучит как полный бред, но Грета все еще законный директор. Копы из Коллаборатория — это отнюдь не первоклассные военные отряды, а всего лишь горстка служащих.

— Ты не можешь потребовать от сотрудников Лаборатории, чтобы они напали на полицию, — сказала Грета. — Они просто не согласятся на это. Это незаконно, безнравственно, неэтично, непрофессионально… И, кроме того, разве это не опасно?

— По правде сказать, Грета, я уверен, что твои ученые с удовольствием прикончили бы парочку копов, однако я принимаю твое возражение. Ученых нам придется слишком долго уговаривать. Моя собственная небольшая команда тоже отнюдь не склонные к анархии уличные бойцы. Но если мы не сможем восстановить порядок в Лаборатории сразу же, сегодня же, то твоя администрация обречена. И твоя Лаборатория обречена. Так что мы должны рискнуть. Это критическая ситуация, она требует немедленного разрешения. Мы должны физически захватить Коллабораторий. Что нам нужно в данный момент, так это группа жестких революционных desperados. — Оскар перевел дыхание. — Так что нам надо поехать на барахолку и нанять нужных людей.

Исходя из соображений безопасности, они отказались от приличного автомобиля Пеликаноса, забрались в не лицензированный драндулет Кевина и тронулись в путь. Первым препятствием был блокпост Модераторов к югу от Кантона. Техасские пролы, стоящие у пропускного пункта на дороге, разглядывали их с любопытством. Шляпа Оскара была сдвинута набекрень, чтобы прикрыть повязку на голове. Кевин был небрит и раздражителен. Грета сидела со сложенными на груди руками, прикрывая запястья. Пеликанос по виду напоминал предпринимателя.

— Вы въезжаете в штат? — спросил Модератор. Это был молодой белый с веснушчатым лицом и голубыми пластмассовыми волосами, наушниками, восемью деревянными ожерельями и сотовым телефоном.

На нем был замшевый жакет, а на ногах — пластиковое подобие гигантских сапог.

— Да! — сказал Кевин, проделывая одновременно целую серию разных тайных знаков.

Модератор наблюдал за ним с некоторым смущением.

— Вы бывали раньше в Техасе?

— Мы все слышали о барахолке Кантона, — уверил его Кевин. — Это известное место.

— Пять долларов за парковку. — Модератор быстро взял пластмассовые наличные и приклеил стипер к их ветровому стеклу. — Просто следите за звуковыми сигналами от стипера, они доведут вас до паркинга. Удачной ярмарки!

Они медленно въехали в город. Кантон был обычным городишком Восточного Техаса, здесь стояли в основном скромные двух — и трехэтажные здания: бакалея, клиники, церкви, рестораны. По улицам бродили оживленные толпы пролов. Несмотря на огромное множество людей, движение казалось чрезвычайно хорошо организованным. Конечно, все полностью игнорировали светофор, но перемещались аккуратно, не скапливаясь и не толкаясь. Создавалось впечатление, что огромная толпа, двигаясь по улицам, исполняет сложный и затейливый танец.

Кевин припарковался под сосной в зимнем загоне, и они вышли из машины. Солнце исступленно сияло, но ветер был северный и морозный. Они присоединились к маленькой толпе и пошли на ярмарку.

Огромный палаточный городок состоял в основном из возвышающихся тут и там пластиковых башен из квадратных тентов, натянутых на каркасы. Самыми большими сооружениями были шапито, покрытые поляризованной прозрачной пластиковой пленкой, закрепленной на высоких веретенообразных столбах.

Кевин купил четыре набора клипс для всех.

— Наденьте их.

— Зачем? — спросила Грета.

— Поверьте мне, я знаю, что надо делать в таких местах.

Оскар защелкнул зажим на левом ухе. Устройство испускало тихий бессловесный гул, напоминающий довольный лепет трехлетнего ребенка. Пока человек передвигался в одном направлении с толпой, тихое бормотание продолжалось, как будто его сопровождал необычный малолетний дружок, что гудел прямо в ухо. Однако, если ему предстояло столкнуться с потоком толпы, довольное бормотание приобретало ворчливые интонации. Если он не сходил с пути, бормотание обращалось в крик.

Где-то в отдалении компьютерная система следила за движением потоков людей и управляла ими с помощью мягких подсказок. Уже через несколько минут Оскар просто перестал обращать внимание на этот тихий ропот, хотя и продолжал слышать его. Невнятное бормотание было столь по-детски настойчиво, что человек начинал автоматически двигаться в нужном направлении. Скоро все четверо перемещались и свободно, и избегая столкновений. А поскольку клипсы на рынке носили все, то скопления людей мгновенно рассеивались, будто бабочки, сдуваемые ветром.

Люди плотно заполнили территорию ярмарки, толпа была неестественно текучей. Очереди возле палаток-закусочных были небольшими. Туалеты никогда не переполнялись людьми. Дети никогда не терялись.

— Я должен найти тут человека, с которым можно поговорить серьезно, — сказал Кевин. — Когда мы с ним договоримся, я позвоню.

Он повернулся и захромал вдаль.

— Я хочу помочь тебе, — сказал Оскар, догоняя его. Кевин обернулся.

— Слушай, я ведь шеф безопасности?

— Конечно.

— Так вот это вопрос безопасности. Если ты хочешь помочь, то иди и стереги свою подругу. Удостоверься, что никто не украдет ее на сей раз.

Оскар был раздражен, ему было неприятно, что он оказался нежелательным человеком в махинациях Кевина. С другой стороны, беспокойство Кевина имело серьезные основания — Оскар был единственным человеком в этой толпе, одетым в богатый костюм-тройку плюс шляпу и ботинки. Он был слишком приметной фигурой.

Оскар оглянулся через плечо. Грета уже исчезла.

Он быстро нашел Пеликаноса, и после четырех минут паники они отыскали Грету — она бродила по длинному проходу между палаток и столов, на которых были выложены огромные груды подержанных электродеталей.

— Почему ты ушла от нас и бродишь бог знает где?

— Я не брожу! Это ты где-то бродишь.

— Нам нужно держаться вместе, Грета.

— Я думала, что мой дружок здесь, — сказала она, дотронувшись до микрофона в ухе.

Она потрогала небольшой медный поднос, полный всякой дребедени. Потом перевела взгляд на соседний стол, где громоздились сверкающие коробки с разноцветными проводами, платами, каркасами, модульными адаптерами.

Оскар с интересом разглядывал содержимое картонной коробки, доверху набитой электродеталями. Большая часть изделий была из грязновато-белой пластмассы, но многие из них сделали кочевники.

Он вытащил из коробки электрическую плату. Она была отштампована из прессованной травы. Отработанная целлюлоза имела шероховатую поверхность, как у гипса.

Грета с увлечением рассматривала прилавки, и даже Оскар, вопреки всему, тоже заинтересовался. Он не предполагал, что кочевники умеют изготавливать настолько сложные изделия. Оскар огляделся вокруг. Весь длинный проход, где они стояли, был забит осколками исчезнувшей компьютерной и телефонной промышленности — ничего не стоящее барахло с яркими наклейками давно ушедших в прошлое торговых марок: «Новое в коробке: Страта б и 12».

Здесь были давно забытые деловые программы. Картриджи для несуществующих принтеров. Неэргономичные мыши и джойстики, гарантировавшие медленное разрушение сухожилий запястья… И фантастическое количество софта, кажущаяся ценность которого была сведена на нет последней экономической войной.

Но это было неудивительно. Удивительно было то, что среди этого древнего барахла находилось очень много новых марок изделий кочевников. Они создавали собственные функциональные вещи, которые не были промышленным мусором. Они походили на промышленный мусор, но были созданы новыми некоммерческими методами. Там, где раньше использовалась дорогая нефтехимия, в дело пустили солому и бумагу. Давно не было фирм с наемными служащими, их заменили безработные фанатики, имеющие дешевое оборудование, сложные сети и бездну свободного времени. Прежде дорогие, а теперь уже ничего не стоящие устройства были мало-помалу заменены почти идентичными некоммерческими и даже имеющими новую марку.

У стола с радиожучками стояли мужчина и женщина в высоких головных уборах и с раскрашенными лицами, выбирая себе что-то. На прилавке были разложены подслушивающие устройства всех видов и калибров: крупные базовые комплекты, нашлепки на одежду, липкие паразиты, устройства, которые можно спрятать в зубах, и целая коробка миниатюрных, размером с ноготь, жучков. Кому же, как не кочевникам, постоянно безработным, можно на досуге наслаждаться, терпеливо слушая, сопоставляя, а потом продавая жирные кусочки подслушанного диалога?

— Давай-ка пройдем туда, дальше. — Грета подтолкнула Оскара. Глаза ее горели, волосы были взъерошены. — Там медицина!

Они продрейфовали в царство торговли медпрепаратами и медицинским оборудованием. Рыночные столы здесь были завалены щипцами, хирургическими ножницами, сосудистыми зажимами, герметично запечатанными перчатками, выпущенными еще в период СПИДа, уже давно исчезнувшего. Грета раздумывала, глядя на прилавок, где валялись зажимы для костей, сверхдешевые южно-китайские очки для операций и небольшие упаковки стерильного силиконового крема.

— Мне нужны наличные, — сказала она ему внезапно. — Дай взаймы.

— Что с тобой? Зачем тебе это барахло? Ты же не знаешь, откуда все это.

— Именно поэтому! — Она нахмурившись глядела на него. — Видишь ли, я ведь заведовала отделом Оборудования. Если они продали налево протеиновые сейвенгеры, то я должна об этом знать.

Она подошла к хозяину стола, который сидел за лэптопом и хихикал над самодельными мультиками.

— Эй, мистер, сколько стоит вот этот цитометр? Провинциал оторвался от экрана.

— Он работает?

— Я не знаю. Он вроде гудит нормально, когда его включаешь.

Появился Пеликанос. Он купил для Греты подержанный жакет — ужасную спортивную хламиду черных и фиолетовых цветов.

— Спасибо, Йош, — сказала она и скользнула в мешковатую одежду. Стоило ей надеть эту ужасную вещь, доходящую ей вверху до подбородка, как Грета немедленно стала неотъемлемой частью местного пейзажа. Она теперь смотрелась совершенно нормально среди местного бедствующего народа.

— Как жаль, что я не могу привезти Сандру, — сказал Пеликанос спокойно. — Сандре здесь бы понравилось. Если бы не наши неприятности…

Оскар, стоя перед прилавком, не думал о валявшемся на нем старье. Он беспокоился о Кевине и пытался разработать подходящий план на случай, если Кевин не сумеет установить полезный контакт, или на худший случай, если Кевин просто исчезнет.

Но Грета бродила посреди прилавков с искренним энтузиазмом. Она полностью отвлеклась от боли и забот.

Копните любого ученого и найдете страстного коллекционера всякого компьютерного хлама.

Нет, это было даже глубже. Грета оказалась в своей стихии. Оскар на миг представил себе, что было бы, если бы он женился на Грете. Выбор оборудования был частью ее работы, а работа — ядром ее жизни. Их жизнь наполнилась бы ситуациями вроде этой. Ему пришлось бы покорно следовать за ней по пятам, чтобы, поддерживать компанию, пока она будет занята вещами, которые ему никогда не понять. Ее отношения с внешним миром кардинально отличались от его собственных. Она любила техническое оборудование, но не имела никакого вкуса. Это был бы ад. Они спорили бы о ее ужасных идеях относительно занавесок. Дешевый столовый сервиз или настольная скатерть тоже превратились бы в проблему.

Телефон зазвонил. Это был Кевин.

Оскар, следуя его инструкциям, нашел палатку, где Кевин встретился с нужным человеком. Это место было трудно не заметить. Продолговатый купол из крашеной парашютной ткани прикрывал двухместный легкий самолет и шесть велосипедов. Сотни разноцветных нитей свисали из швов купола. Дюжина пролов сидела на мягких пластмассовых коврах. В одном углу пятеро из них деловито верстали газету.

Кевин сидел и болтал с человеком, которого он представил как генерала Бенингбоя. Бенингбою было лет пятьдесят, в длинной бороде сверкала седина, на голове красовалась грязная ковбойская шляпа. Гуру кочевников носил рабочие брюки с искусной ручной вышивкой, мешковатый свитер и древние военные шнурованные ботинки.

— Здрасте, — сказал генерал. — Добро пожаловать на рынок Кантона. Пристраивайтесь на полу.

Оскар и Грета сели на ковер, где уже сидел Кевин в одних носках, рассеянно массируя воспаленные ноги. Пеликанос не пошел на переговоры. Пеликанос ждал их на безопасном расстоянии. Он стоял там на случай непредвиденной ситуации.

— Твой друг заплатил круглую сумму, чтобы купить час моего времени, — заметил Бенингбой. — Он рассказал мне одну историю. И теперь, когда я вижу вас… — Он глубокомысленно посмотрел на Оскара и Грету. — Да, это имеет смысл. Считаем, что я покупаю его историю. Так, что я могу сделать для вас всех?

— Нам нужна помощь, — сказал Оскар.

— О, я знал, что услышу нечто в этом роде, — кивнул генерал.

— Ну, нас никогда и не просят о помощи, пока не попадут в петлю. То и дело богатые идиоты сваливаются на нас неожиданно прямо с неба. У них обычно весьма причудливые представления о том, что мы можем сделать для них. Какой-нибудь гениальный план, который, конечно же, может быть выполнен только пресловутыми отбросами общества. Что-нибудь вроде выращивания героина… Или продажи алюминиевого сайдинга.

— Нет, генерал. Вы поймете, как только услышите мое предложение.

Генерал уселся поудобнее, скрестив ноги.

— Это может поразить вас, мистер Вальпараисо, но фактически мы, ничего не стоящие отбросы рода человеческого, заняты в основном нашей собственной жизнью! Сегодня первый понедельник в Кантоне. Мы радуемся празднику. У меня есть к тому же серьезные вопросы, например… устройство канализации и водопровода. Здесь за три дня перебывали сотни тысяч людей. Вы comprende?

Бенингбой погладил бороду.

— Пойми, приятель, я не волшебный джин, что выскакивает из бутылки. Я не выпрыгну из бутылки потому лишь, что я тебе нужен. У меня есть и свои собственные проблемы. Меня сейчас называют генералом, но когда-то я был самым настоящим мэром! Я был избран мэром два срока подряд в Порт-Мэнсфилд в Техасе. Прекрасная маленькая община на побережье — пока нас не смыло.

Пожилая женщина в пушистой одежде зашла в палатку. Она тщательно завязала два узла на свисающей нити и молча вышла из палатки.

— Видишь ли, сынок — и доктор Пеннингер, — генерал кивнул Грете, — мы все герои нашей собственной истории. Вы говорите мне, что у вас большая проблема, черт, у всех нас много проблем.

— Давайте их обсудим, — предложил Оскар.

— Я хотел бы дать сначала небольшой совет вам, помешанным на карьере профессионалам. Почему бы вам попросту не бросить все это? Просто оставить карьеру, уйти! Разве ты наслаждаешься жизнью? Разве ты живешь в окружении друзей? Ты, наверное, даже не знаешь, что такое настоящие друзья! И есть ли в мире хоть одна человеческая душа, которой ты можешь доверять? Не отвечайте! И сам знаю. Вы выглядите как проигравшие, как неудачники. Впечатление такое, будто вас долго жевали койоты. У вас кризис, и вы хотите, чтобы я помог… Черт, но люди, подобные вам, всегда сами создают себе проблемы! Вы сами — ходячая проблема. Когда вы очнетесь? Ваша система не работает. Ваша экономика не работает! Ваши политические деятели никуда не годны. Ничего не работает. С вами все кончено.

— Время еще есть, — сказал Оскар.

— Мистер, ты никогда не преуспеешь в той игре. У вас замечательный шанс покончить с прежней жизнью. Вы исчезли, вас нет. Вас занесло на край света. Ну и что? Вы можете здесь мягко приземлиться! Идите и отдыхайте! Сожгите одежду! Сожгите проклятые дипломы! Выбросьте ваши ID! На вас жалко смотреть! А ведь вы хорошая, очаровательная, талантливая пара… Слушайте, еще не слишком поздно для вас бросить все и выбрать жизнь! Вы сейчас ископаемые! Но вы могли бы прекрасно жить, если бы знали, что такое настоящая жизнь.

— Но я действительно должна вернуться в Лабораторию! — проговорила Грета.

— Ну что ж, я сделал попытку, — сказал Бенингбой, разводя руками. — Послушайте, если бы у вас хватило ума прислушаться к прекрасному совету, который я вам дал, вы бы уже сегодня вечером ели вместе с нами острый пряный суп и, возможно, потом бы потрахались. Нет-нет, не возражайте старому Бенингбою! Я намного старше вас, и я видел намного больше, чем вы, и что я в итоге понимаю? Для вас я просто грязный клоун в странной одежде. И поскольку какой-то богатый янки из чужого города собирается совершить чудовищное преступление, он нуждается во мне, чтобы было кого потом арестовывать, не так ли?

— Генерал, позвольте я вкратце обрисую вам ситуацию, — предложил Оскар.

Он начал рассказ. Бенингбой слушал с удивительным терпением.

— Хорошо, — сказал Бенингбой наконец. — Допустим, что мы входим и захватываем для вас этот гигантский стеклянный купол, полный учеными. Признаю, это очень привлекательная идея. Мы, Модераторы, очень хорошие, мирные люди, мы все — любовь и тепло. Так что мы могли бы запросто сделать это — просто чтоб ублажить тебя. Но нам-то что от этого?

— Деньги, — сказал Оскар. Бенингбой зевнул.

— Лаборатория обеспечивает себя сама. Там есть и продовольствие, и защита, — предложила Грета.

— Да, конечно, но лишь до тех пор, пока вы не вернулись к власти. Как только все закончится, у вас будет обычный режим управления.

— Давайте смотреть на вещи трезво, — сказал Оскар. — Вы толпа. Мы должны нанять людей, чтобы поддержать нашу трудовую забастовку. Это традиционная комбинация, не так ли? Разве для вас это так трудно?

— Копы Лаборатории очень напуганы, и их мало, — подсказала Грета. — Они едва ли даже владеют оружием.

— Слушайте, у нас есть продовольствие и защита. Чего у нас нет, так дырок от пуль. Или своры разъяренных федералов на хвосте.

Оскар предпринял следующий ход. Ему приходилось не раз иметь дело с людьми, у которых были совершенно чуждые ему приоритеты. Модераторы состояли из радикалов, диссидентов, отщепенцев, но и с ними можно было так или иначе договориться.

— Я могу сделать тебя известным, — сказал он. Бенингбой сдвинул шляпу на затылок.

— Да? Как?

— Я — профессионал и могу обеспечить широкое освещение событий в Сети. Коллабораторий — очень известное место. Доктор Пеннингер — нобелевский лауреат. Все это тянет на крупный политический скандал. Все очень драматично. Плюс голодовка Бамбакиаса и нападение Регуляторов на американскую базу ВВС. Твои Модераторы могли бы получить превосходную прессу. Это была бы полная противоположность тому ужасу, который сотворили Регуляторы.

Бенингбой глубокомысленно размышлял. Он вытащил три маленьких бруска вещества, похожего на цветной мел, положил их на маленькую плиту полированного точильного камня, достал перочинный нож и начал размалывать бруски в разноцветный порошок.

Потом тяжело вздохнул.

— Мне в самом деле неприятно сознавать, что есть веревочка, за которую может потянуть шустрила вроде тебя. Всем известно, что мы, Модераторы, дружим с Регуляторами.

— Конечно, я знаю это, генерал!

— Мы любим Регуляторов подобно братьям и сестрам. А с тобой у нас нет ничего общего. За исключением того, что… Хорошо, мы — Модераторы, потому что мы используем сеть Модераторов. А Регуляторы используют интерфейс Регуляторов, с программным обеспечением Регуляторов и собственными протоколами. Я не думаю, что чайник вроде тебя разбирается в этом.

— Я разбираюсь, — сказал Кевин, впервые за все время вступая в разговор.

— Мы имели обыкновение ладить с Регуляторами. Они — цивилизованное племя. Но эти креольские дубы слишком кичатся своей генетикой, и к тому же они получили поддержку Зеленого Хью… Они начали задирать нос перед другими, стали совершать набеги на другие племена, и если вы спросите меня, то я считаю, что их устрично-вуду-команда слишком увлекается газами и ядами…

Почувствовав слабину, Оскар пошел в атаку.

— Генерал, я не прошу, чтобы вы напали на Регуляторов. Я только прошу, чтобы вы сделали то же, что сделали Регуляторы, но исходя из более достойных побуждений и при более благоприятных обстоятельствах.

Генерал Бенингбой разделил размолотый порошок на прямые полоски и стал ссыпать одну за другой в маленькую флягу с желтым жиром. Он размешал жир указательным пальцем и тщательно втер в кожу за ушами.

Потом подумал и кивнул.

— Ладно. Я рискую своей честью. Меня называют «генерал», я завоевал доверие тяжким трудом на протяжении многих лет. Возможно, я потеряю все, что построил, одним махом. Но ладно, я дам вам пять взводов.

— Пятьдесят Модераторов? — нетерпеливо воскликнул Кевин.

— Угу. Пять взводов, пятьдесят людей. Конечно, я не могу обещать, что наши отряды смогут удержать ту Лабораторию, если последует контрудар со стороны федеральных войск, но то, что они смогут захватить ее, — наверняка.

— Эти парни достаточно дисциплинированы? — осторожно спросил Оскар.

— Они — не парни, приятель. Это девочки-подростки. Мы посылаем парней, наших молодых людей, когда идем на серьезные дела. Слушай, наши молодцы — крутые парни. Они убивают людей. Мы известное альтернативное общество, мы не можем позволить себе убивать мародеров. А у девчонок, помимо холодной головы на плечах, есть еще тот плюс, что к несовершеннолетним, если их поймают, отнесутся более снисходительно.

— Я не хочу показаться неблагодарным, генерал, но не уверен, что вы поняли серьезность нашей ситуации.

— Нет, — сказала Грета. — Девочки-подростки — идеальный вариант!

— Тогда я представлю вас некоторым из наших полевых командиров. И вы можете договориться о тактике и вооружении.

Назад в Буну Оскар ехал в фальшивом церковном автобусе, переполненном тремя взводами солдат-кочевников. Он мог бы поехать с Кевином, но ему хотелось посмотреть на свои боевые отряды. Было почти невозможно предположить, что девочки между четырнадцатью и семнадцатью способны нанести поражение полиции.

Девочки были прилежны и тихи, больше всего они напоминали гимнасток. Взводы делились на подразделения по пять человек, которыми руководили пожилые женщины. Эти сержанты взвода — по виду приличные старые леди — казались совершенно безопасными и безобидными.

Они все выглядели безопасными, потому что переоделись и перекрасились. Кочевницы сняли свои обычные наряды из кожи и пластика. На головах у них красовались маленькие шляпки, на ногах ортопедические ботинки. Юные воительницы тщательно замазали свои татуировки цветным воском, причесали и пригладили волосы, оделись в яркие жакеты, брюки наподобие леггинсов. Армия Модераторов походила на девичью хоккейную команду, главные интересы которой — добыть молочный шоколадный коктейль.

Как только автобусы и их солдаты успешно проехали через восточные ворота, взятие Коллаборатория было делом решенным. Оскар наблюдал в оцепенелом удивлении, как первый взвод захватил и разрушил полицейский автомобиль.

Двое полицейских в автомобиле охраняли один из тамбуров Хотзоны, где забастовочный комитет ожидал выселения. Неожиданно самая юная из пяти девочек хлопнула руками и испустила душераздирающий вопль. Взбудораженные копы выскочили из автомобиля и помчались на помощь. Тут они попали в искусно расставленные силки и упали, а две другие девочки хладнокровно пульнули в них из распылителей, приклеив к земле.

Второй взвод девочек объединенными усилиями перевернул крошечный полицейский пикап на крышу и разбил веб-камеры слежения и приборные панели.

Кевин, по его личному настоянию, возглавил нападение на здание, где размещалось отделение полиции. Вклад Кевина состоял в том, чтобы разговорить сидящую внизу женщину-сержанта, пока тридцать юных девиц не войдут в здание, переговариваясь между собой и хихикая. Улыбающиеся полицейские доверчиво появились в холле, чтобы выяснить, что происходит, и были атакованы. Для обученных коммандос они оказались легкой добычей: резкий рывок за запястья, жесткая подсечка — и вот они уже валяются на полу, едва дыша и уже в наручниках.

Модераторы захватили федеральное сооружение за сорок минут. Уже в шесть тридцать переворот был удачно завершен.

Однако была допущена одна тактическая оплошность. Шефа службы безопасности Коллаборатория не было на рабочем месте, дома его тоже не обнаружили. Там были только его жена и двое детей.

Оказалось, что он проводил время в пивном баре с любовницей, пьяный. Девочки-подростки не могли войти в бар, не привлекая внимания. Они попробовали выманить его из бара, но в темноте перепутали и захватили не того человека. Шеф безопасности сумел избежать плена.

Два часа спустя он объявился в бронированном грузовичке перед зданием службы безопасности. Он отчаянно размахивал сотовым телефоном и боевым дробовиком.

Оскар вышел на переговоры.

Оскар стоял перед резиновым бампером приземистого бронированного грузовичка, предназначенного для разгона демонстраций. Он помахал руками перед окошком, показывая, что безоружен, и позвонил руководителю службы безопасности по одному из телефонов.

— Что, черт возьми, вы собираетесь делать? — требовательно спросил шеф безопасности.

Оскар, конечно же, помнил его имя. Шефа звали Митчелл С. Карнес.

— Извините, Карнес, сложилась чрезвычайная ситуация. Сейчас все под контролем. Никто не собирается наносить вам вред.

— Это я должен заниматься чрезвычайными ситуациями, — заявил шеф безопасности.

— Вы и ваши люди как раз и были чрезвычайной ситуацией. Так как вчера директор Пеннингер была похищена, боюсь, ваша команда потеряла ее доверие. Однако Лаборатория теперь вновь в руках официально назначенных властей. Так что вы все освобождены от обязанностей и посидите под замком, пока мы не разберемся в этом до конца.

— О чем, спрашивается, вы говорите? Вы не можете меня уволить. Это не в вашей компетенции.

— Шеф, я отлично знаю. Но это ничего не меняет. Да вы только посмотрите на нас! Я стою здесь, пытаясь вести разумные переговоры, тогда как вы прячетесь внутри броневика и размахиваете ружьем. Мы оба взрослые люди, давайте признаем это. Кризис преодолен. Сдайте оружие и выйдите из машины.

Карнес озадаченно заморгал. Он пил весь день и не до конца отдавал себе отчет в серьезности ситуации.

— Послушайте, то, что вы говорите, — бред! Одно дело трудовая забастовка, или компьютерные вирусы, или даже сетевая война. Но это вооруженный переворот! Вам не уйти от неприятностей, после того как вы напали на полицейских. Вы будете арестованы.

— Митч, я согласен. Признаюсь, я думал об этом. Я готов сдаться законным властям сразу же, как только мы сможем определить, кто они. Они обнаружатся рано или поздно. Но тем временем, Митч, ведите себя нормально, ладно? Все ваши коллеги — внизу в камере.

— Оскар, вы не можете арестовать меня! Это противозаконно.

— Митч, расслабьтесь. Несомненно, вы можете пойти на принцип. Но если вы просидите в этом грузовике с заряженным дробовиком всю ночь, то чего, спрашивается, добьетесь? Это ничего не изменит. Все уже закончилось. Выходите из машины.

Карнес вылез из грузовика. Оскар достал пару наручников, посмотрел на пластмассовые ремни, пожал плечами и положил их обратно в карман.

— Нам ведь это не нужно, не так ли? Мы взрослые люди. Давайте просто пройдем.

— Вы мне никогда не нравились, — заявил Карнес, шагая рядом с Оскаром. — Я никогда не доверял вам. Но вы все же походили на разумного парня.

— Я и есть разумный парень. — Оскар похлопал копа по погонам зенитной артиллерии, которые тот носил. — Понимаю, шеф, все это кажется нарушением порядка, но я все еще верю в закон. Я только должен выяснить, где тут закон и порядок.

После того как бывший шеф безопасности был благополучно заключен в тюрьму, Оскар встретился с Кевином и Гретой в занятом ими отделении полиции.

Девочки-кочевницы вновь оделись в своем обычном стиле: плетеные пояса, жезлы, укороченные френчи.

— Ты распространил наше заявление в Коллаборатории?

— Конечно, — сказал Кевин. — Я обзвонил всех в Лаборатории, а Грета все объяснила в прямом эфире. Твое заявление — хорошая подача, Оскар. Это звучит действительно… — он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, — успокаивающе.

— Успокоиться — это хорошо. Мы к завтрашнему утру сделаем новые плакаты с объявлением, что забастовка закончена. Люди нуждаются в передышке, пусть символической. «Забастовка окончена» — такое заявление сразу сбивает жар.

Кевин, преисполненный энтузиазма, сполз с кожаного стула и, встав на четвереньки, залез в стоящий на полу большой шкаф с выдвижными ящиками.

Там было свалено телекоммуникационное оборудование и покрытые пылью мотки оптоволоконных цветных проводов.

— Очень милая старая телефонная система! На нее, конечно, можно навешать жучков, но она еще ничего, у нее куча клевых особенностей, которые никто никогда не использовал.

— А почему все это здесь пылится? — удивился Оскар.

— О, я все это налажу и подключу. У меня никогда не было еще столь полного контроля над коммутатором. Пара недель, и здесь все будет работать как часы. — Кевин встал, отряхивая пыль с рук. — Я думаю, хорошо бы мне надеть одну из местных полицейских форм. Никто не будет возражать, если я буду носить униформу полицейского?

— А зачем тебе это? — спросил Оскар.

— Ну, девочки-кочевницы имеют униформы. Я теперь руководитель службы безопасности, правильно? Как я могу управлять нашими отрядами, если у меня нет формы?

Оскар покачал головой.

— Насчет девочек — спорный момент, Кевин. Теперь, когда они захватили для нас Лабораторию, нам лучше бы спровадить этих маленьких ведьм как можно быстрее.

Кевин и Грета обменялись взглядами.

— Мы только что обсуждали эту проблему.

— Они действительно хороши, эти девочки, — сказала Грета. — Мы взяли Лабораторию, и никто при этом не убит. Хорошо, когда переворот происходит бескровно.

Кевин нетерпеливо кивнул.

— Мы все еще нуждаемся в этих отрядах, Оскар. Ведь есть еще банда опасных мятежников Хью, которые засели в здании Раскрутки. Мы должны выколупать их оттуда! Так что нам придется прибегнуть к тяжелым средствам воздействия — эластичным кнутам, перечному газу, ультразвуковым излучателям… Слушай, это будет класс! — Кевин потер руки.

— Грета, не слушай его… Мы не имеем права причинять серьезный вред этим людям. Мы теперь у власти, так что должны вести себя ответственно. У нас трудности со сторонниками Хью, но мы будем поступать так, как это делают нормальные власти. Заклеим двери, отключим их от Сети и телефонных линий и будем морить голодом. Сильные меры были бы серьезной ошибкой. С этого момента нам надо побеспокоиться о том, что скажет Вашингтон.

Длинное лицо Греты стало холодным.

— К черту Вашингтон! Они никогда не делают ничего полезного. Они не могут защитить нас. Я устала от них и их лицемерия.

— Минуточку! — обиженно воскликнул Оскар. — Я — из Вашингтона. Я был полезен.

— Хорошо, ты — исключение. — Она сердито растирала кожу на запястьях. — Но после того, что случилось со мной сегодня, я знаю, чего я не хочу. У меня нет больше иллюзий. Мы не можем доверять никому, кроме нас самих. Кевин и я решили, что надо захватить шлюзовые тамбуры и запечатать все сооружение. Оскар, я хочу, чтобы ты ушел в отставку. Тебе лучше уйти в отставку прежде, чем люди из Вашингтона уволят тебя. — Она ткнула в его сторону длинным паучьим пальцем. — Нет, прежде, чем они арестуют тебя! Или предъявят тебе обвинение. Или привлекут к ответственности. Или похитят. Или просто решат убить.

Он в тревоге пристально поглядел на нее. Она выглядела очень плохо. Кожа щек и лба блестела, как недавно очищенная луковица.

— Грета, давай немного прогуляемся? Ты выглядишь переутомленной. Мы должны обсудить ситуацию.

— Нет, больше никаких разговоров. Я уже выросла. Я не позволю больше отравлять меня газом и надевать наручники, если только они не явятся сюда на танках.

— Любимая, никто сейчас не использует танки. Танки — вооружение двадцатого столетия. Власти не должны пускать в ход столь сильное средство. Мир уже далеко ушел вперед. Если они захотят выкурить нас отсюда, они будут только…

Оскар замолк на полуслове. У него еще не было времени посмотреть на ситуацию глазами властей. Эта ситуация не давала поводов для оптимизма. Грета Пеннингер и ее сторонники только что захватили охраняемую Биолабораторию. Это было защищенное от взрывов и пронизанное подземными ходами место. Здесь были сотни видов животных, которые могли служить живым источником продовольствия. Сооружение имело независимое водоснабжение, собственное электропитание и даже собственную воздушную атмосферу. Финансовые угрозы и эмбарго бессмысленны, потому что финансовые системы уже давно разрушены сетевыми вирусами. Карманные революционеры Греты захватили СМИ. У них средства производства. На их стороне стояли разбуженные народные массы, испытывающие глубокое недоверие к внешнему миру. Под их контролем была могучая крепость.

Грета уже отвернулась и обратилась к Кевину.

— Когда мы сможем выбросить эти паршивые телефоны пролов и восстановить нашу обычную систему?

Кевин вовсю демонстрировал свою полезность.

— Я должен буду удостовериться, что это совершенно безопасно… Сколько программистов вы мне дадите?

— Я сама отберу персонал по телесвязи. А ты, может быть, найдешь, где мне устроить офис здесь, в отделении полиции? Мне придется проводить здесь много времени.

Кевин усмехнулся:

— Эй, вы здесь босс, доктор Пеннингер!

— Мне нужно отдохнуть, — вдруг сообразил Оскар. — Возможно, просто выспаться. Сегодня был очень тяжелый день.

Они игнорировали его. Они были заняты собственными делами. Он вышел из отделения полиции. Пока он брел, покачиваясь, через затемненные сады к вырисовывающейся вдали громаде Хотзоны, усталость навалилась на него со злым метаболическим натиском. Внезапно все, происходившее сегодня, предстало перед ним как чистейшее безумие. Он был похищен, отравлен газом, его бомбили, он путешествовал сотни миль в дурацких разбитых машинах, он заключил сомнительный союз с бандой социальных изгоев, его оклеветали и обвинили в растрате… Он арестовал полицию Кол-лаборатория, он уговорил вооруженного беглеца капитулировать… А теперь его возлюбленная и опасно-неуравновешенный шеф службы безопасности объединились за его спиной.

Это было плохо. Очень плохо. Но и это еще не было самым ужасным. Завтра он должен будет убедить массы, что все было правильно, дать объяснение случившемуся, чтобы так или иначе оправдать свои действия.

Внезапно он понял, что не сможет этого сделать. Он почувствовал себя подавленным. Слишком много на него навалилось. Психическая перегрузка. Он ранен, у него черные, синие и зеленые синяки, он голоден, утомлен, перенапряжен и травмирован, его нервная система гудит от недостатка адреналина. И все же в глубине души он испытывал удовлетворение от сегодняшних событий.

Потому что он превзошел самого себя.

Да, верно, он допустил грубую ошибку, дав себя похитить. Но после этого он взял ситуацию под контроль, преодолев все кризисы с удивительным самообладанием, и нигде не подкачал. Каждый ход был правильным ходом в правильно выбранный момент времени, каждый выбор был вдохновенным выбором. Только их было слишком много. Он чувствовал себя, как фигурист, выполняющий бесконечный ряд тройных акселей. Он почувствовал внезапную потребность в защите. Физическая защита. Запертые двери и долгая-долгая тишина.

О возвращении в отель даже нечего и думать. Там его ждут люди, вопросы, неприятности. Оставалась Хотзона.

Он потащился к тамбуру Хотзоны, где двое пожилых сержантов из кочевников развлекались игрой в чертика на веревочке. У них были самодельные длинные резинки, вытянутые из химического волокна. Оскар отрывисто поздоровался с женщинами и вошел в пустые залы Хотзоны.

Он искал место, чтобы скрыться. Темный чулан для оборудования был бы идеален. Нужно решить только еще один маленький вопрос, прежде чем он забьется в щель и расслабится. Ему нужен лэптоп. Это была успокаивающая мысль: отступление в запертый чулан с лэптопом, чтобы выдержать. Это была инстинктивная реакция на невыносимый кризис. Так он делал начиная с шестилетнего возраста.

Он оставил запасной лэптоп в лаборатории Греты. Оскар поплелся туда. Прежний штаб забастовки, когда-то блиставший стерильной чистотой, ныне носил на себе следы тайных политических маневров — здесь, было грязно, повсюду были разбросаны газеты, огрызки еды, записки, бутылки, разное барахло. Вся комната пропиталась запахом паники. Оскар нашел лэптоп, наполовину захороненный под грудой лент и каталогов. Он взял его и засунул под мышку. Слава Богу!

Его телефон зазвонил. Он рефлекторно ответил. — Да?

— Какая удача! Поймать Продавца Мыла с первой попытки! Как там дела, Мыльный? Все под контролем?

Это был Зеленый Хью. Сердце Оскара замерло, он постарался сосредоточиться.

— Да, спасибо, губернатор.

Как же Хью смог дозвониться сюда по внутреннему телефону Лаборатории? Ведь Кевин уверял, что их телефоны непробиваемы.

— Я надеюсь, что ты не возражаешь против позднего телефонного звонка, mon ami.

Оскар медленно опустился на пол, прислонившись спиной к металлической дверце шкафа.

— Нив коем случае, ваше превосходительство. Мы живем, чтобы служить.

— Это очень мило с твоей стороны, Мыльный! Позволь мне сообщить тебе, где я сейчас. Я лечу в чертовом вертолете выше берега реки Сабин и разглядываю, что тут произошло при атаке с воздуха.

— Не может быть, сэр.

— МОЖЕТ! — заорал Хью. — Те сукины дети смели моих людей! Черные вертолеты с ракетами и автоматическим оружием убивали американских граждан! Это была бойня!

— Имелись ли несчастные случаи, губернатор? Я подразумеваю, помимо той неудачливой французской субмарины?

— ЧЕРТ, ДА! Там были несчастные случаи! — Хью почти визжал. — Как могло обойтись без несчастных случаев? Лес с обеих сторон реки был полон Регуляторов. Полный провал операции! Слишком много скрытых посредников портят бульон! Полный прокол! Черт возьми, да я никогда не приказывал, чтобы те кретины засовывали тебя и гениальную девчонку внутрь фальшивой санитарной машины!

— Нет, ваше превосходительство?

— Черт нет! По плану они должны были терпеливо ждать и подловить вас, когда вы спешили на свидание. В таком контексте похищение имело бы смысл. Вечная проблема, у кочевников очень слабый контроль. Это не то, что я хотел, мальчик! Я хотел лишь показать всем: ты, я и твоя возлюбленная сидим, скрестив ноги, с бумажными зонтиками на фужерах. Я думал, что мы проведем «научную конференцию на высшем уровне», которая закончится, как я рассчитывал, полным улаживанием наших конфликтов.

Оскар сощурил горевшие глаза.

— Но у похитителей на дороге случилась авария. Они прибыли с опозданием. Ваш комитет по приему, очевидно, забеспокоился. И когда неожиданно появился федеральный спецназ, последовало крутое столкновение.

Хью промолчал.

Оскар почувствовал, что начинает частить, что тон его голоса повышается, превращаясь в жалобный скулеж.

— Губернатор, я надеюсь, вы верите мне, когда я говорю, что сожалею об этом даже больше, чем вы. Я понимаю, что вы получили бы значительное политическое преимущество, если бы ваши агенты смогли поймать нас в момент скандального свидания. У нас тогда было бы мало возможностей обратиться за помощью, это была бы весьма эффективная комбинация с вашей стороны. Но давайте рассмотрим факты. Вы не имели право похищать директора Лаборатории и федеральное должностное лицо. Это вам не игра. Боевые выкрутасы с политической точки зрения — глупость. К ним редко кто прибегает в реальной жизни.

— Ух! Но ты, кажется, управлял нападением коммандос, детка?

— Губернатор, когда я прибыл сюда два месяца назад, мысль о том, что мне придется захватывать Лабораторию с помощью вооруженных отрядов, даже не могла прийти в голову. Но, учитывая обстоятельства, у нас просто не было другого выхода. А теперь давайте рассмотрим нашу с вами ситуацию. Она перегружена посторонними факторами. Это не только вы, я, сенатор Бамбакиас, бастующие ученые и ваша пятая колонна внутри Лаборатории. Даже в таком составе это сложная ситуация! Но теперь сюда добавляются федеральный спецназ, полу вменяемые Регуляторы, вооруженные девочки-подростки, софтверные атаки, клеветнические нападки… Все вышло из-под контроля… — Горло Оскара сжалось от спазма. Он отдернул телефон от лица. Потом решительно прижал телефонную трубку снова, будто приставляя к уху дуло пистолета, и продолжил: — Это может мне стоить карьеры в Сенате. Я предполагаю, это слишком мелко, чтобы я упоминал об этом, но я наслаждался работой! Я сожалею об этом. Очень.

— Сынок, все в порядке. Успокойся. Я знаю, что может означать для такого молодого человека, как ты, карьера в Сенате. Со мной было то же самое, когда я занялся политикой. Я был главой администрации сенатора Дугала, штат Техас, когда мы построили эту Лабораторию.

— Губернатор, как мы дошли до этого? Почему вы так стараетесь перехитрить меня? Почему вы не пригласили меня, чтобы обсудить все частным образом? Я пришел бы, чтобы увидеться с вами. Я провел бы с вами переговоры. Я был бы счастлив.

— Никуда бы ты не пришел. Твой сенатор не позволил бы.

— Я не сказал бы ему. И пришел бы на встречу, потому что вы главный игрок. Мне необходимо говорить с игроками, или я никогда ничего не добьюсь.

— Значит, тот бедный ублюдок действительно готов — вздохнул Хью. — Раз ты уже не заботишься о Бамбакиасе, а собираешься работать за его спиной. Бедный, старомодно-напыщенный мальчишка. — … Я никогда не имел ничего против него! Черт, да я обожаю яйцеголовых либеральных янки, которые не умеют даже припарковать свой велосипед! И зачем только, бога ради, он влез в эту дерьмовую стычку на базе? Я не мог спустить такое! Я не могу позволить какому-то сенатору-новичку ставить мне палки в колеса! Голодовка — да ради бога, но — черт возьми — я не собирался морить его голодом! У него вообще нет здравого смысла! Ты умный паренек, ты должен был это знать.

— Я знал, что он идеалист.

— Так зачем ты его протолкнул?

— Он был единственный, кто согласился нанять меня для проведения предвыборной кампании, — сказал Оскар.

Хью хрюкнул.

— Ладно! Тогда ладно! Теперь я понимаю. Значит, это ты стоял за всем этим. Но какого черта ты натравил его на меня? Да кто ты такой? Что, черт возьми, ты вынюхиваешь в моей любимой научной лаборатории? Ты даже не знаешь толком, чем они там занимаются. Ты даже не подозреваешь, чего они стоят!

— Почему же, я знаю, — сказал Оскар. — Они делают здесь что-то очень важное для вас.

— Ну да, мне нужна та Лаборатория! Мне нужны эти люди. Несомненно, у них есть кое-что. Иначе я не стал бы так суетиться. И я хотел вам это продемонстрировать…

— Губернатор, не надо мистифицировать меня. Я отлично понимаю, что вы планировали для нас. Грета и я исчезли бы бесследно в ваших соляных копях, где ваши промышленные шпионы развивают нейротехнологии. У вас есть какие-то крупные достижения в этой сфере, они имеют отношение к управлению мозгом. Как здесь управляют животными. Мы превратились бы в зомби. Мы стали бы вашими деферализованными домашними животными и соглашались бы со всем, что бы вы ни говорили.

В трубке раздался лающий смех.

— Что? Да за кого ты меня принимаешь? За Мао Цзэдуна? Мне не нужны роботы с промытыми мозгами! Мне нужны умные люди! Как можно больше умных людей! Ты что, не понимаешь?

— Так я ошибаюсь?

— Ты ошибаешься во мне, я люблю свой штат! Я люблю моих людей! Несомненно, ты презираешь Луизиану, мистер Гарвардская школа бизнеса! По-твоему, здесь все коррумпированы, здесь слишком жарко, здесь половина территории под водой, здесь все крайне убого, все отравлено пестицидами и нефтяными отходами! Половина людей говорит на неправильном языке, но, черт побери, люди-то здесь настоящие! У моих людей есть душа, в них живет особый дух, они — подлинный живой народ! Мы не такие, как остальные люди в США, которые слишком устали и слабы, чтобы бороться за достойное будущее. — Хью громко откашлялся и возобновил рев в телефон. — Они называют меня «губернатор-жулик»! Ну а каким еще я могу быть? Все их чрезвычайные комитеты совершенно незаконны и неконституционны! Ты только посмотри на этого нового Президента! Парень хочет выжить меня из моего собственного штата! Черт, этот Президент хотел бы убить меня! Моя жизнь находится теперь под постоянной угрозой! Я с опаской гляжу в небо, как бы не оказаться поджаренным этими чертовыми рентгеновскими лазерами! И ты, ты думаешь, что я хочу лоботомировать лауреата Нобелевской премии! Всемогущий Бог, зачем мне это? Что я с этого, по-твоему, могу получить?

— Губернатор, если бы вы рассказали об этом раньше, я думаю, мы могли бы прийти к пониманию.

— Какого черта я стал бы что-то сообщать тебе? У тебя нет никакого поста! Тебя невозможно принимать в расчет! Ты — политический кошмар, игрок без истории и без власти! Если бы не ты, все было бы удачно! Авиабаза была бы моей. Лаборатория была бы моей. И все было бы мирно и тихо.

Кевин появился на пороге Лаборатории. На нем был полицейский мундир.

— Один момент, губернатор, — сказал Оскар. Он закрыл трубку рукой. — Кевин, как ты меня отыскал?

— В телефонах есть жучки с указателем местоположения.

Оскар покрепче зажал трубку в кулаке.

— Ты никогда не сообщал мне об этом.

— Тебе не надо знать о таких вещах. — Кевин нахмурился. — Оскар, слушай! Нам надо скорее в пресс-центр. Президент Соединенных Штатов находится на линии.

— Ого! — Оскар отнял руку от телефона. — Извините меня, губернатор. Я не могу продолжить наш разговор — я должен говорить по телефону с Президентом.

— Ну и дела! — возопил Хью. — Сегодня что, все не спят?

— До свидания, губернатор. Я очень ценю ваш звонок.

— Подожди! Подожди. Прежде чем ты совершишь какую-нибудь глупость, я хочу, чтобы ты знал, что ты можешь приехать и поговорить со мной. Прежде, чем все выйдет из-под контроля… В следующий раз давай сначала переговорим.

— Хорошо знать, что у нас есть такая возможность, ваше превосходительство.

— Детка, слушай! Последнее: как губернатор штата Луизиана, я всячески поддерживаю генетические отрасли промышленности. Для меня не существует никаких проблем, связанных с твоим происхождением!

Оскар повесил трубку. Нервы гудели, как дребезжащий электрический трансформатор. Глаза горели, окружавшие голые стены давили на него. Он хлопнул Кевина по плечу.

— Как твои ноги, Кевин?

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— У меня кружится голова.

Он фыркнул. Сердце стучало как автомат.

— Должно быть, аллергия, — сказал Кевин. — Все, кто работает в Хотзоне, зарабатывают аллергию. Профессиональная болезнь.

Слова Кевина доносились издалека, будто их разделяли световые годы.

— Угу, почему ты говоришь об этом, Кевин?

— Знать о профессиональном риске — первый шаг к тому, чтобы стать профессионалом в деле обеспечения безопасности.

Состояние Оскара не походило на аллергию. Скорее на сотрясение мозга. Возможно, это был побочный эффект парализующего газа. А может быть, начало тяжелого гриппа. Ему было плохо. Очень плохо. Он спрашивал себя, сможет ли все это пережить. Его сердце внезапно сорвало удар и начало биться, будто пойманная моль. Он споткнулся и чуть не упал.

— Я думаю, мне нужен врач.

— Несомненно, парень, позже. Сразу же, как только ты поговоришь с Президентом.

Оскар сморгнул. Глаза щипало, они слезились.

— Я не могу даже видеть.

— Выпей какой-нибудь антигистамин. Слушай, мужик, ты не можешь свалиться прямо сейчас, потому что это — Президент. Улавливаешь? Это большая игра. Если ты не сможешь успокоить его по поводу того, что произошло на реке Сабин, со мной все кончено. Я буду белым террористом, точь-в-точь как мой отец. И с тобой тоже будет кончено, и с доктором Пеннингер, вы оба будете жариться на огне. Ты понял? Ты должен уладить это!

— Верно, — сказал Оскар, выпрямляя спину. Кевин был абсолютно прав. Это ключевой момент в его карьере. Президент ждет его для разговора. Промах недопустим. А тут еще мерцательная аритмия.

Кевин провел его через тамбур Хотзоны. Затем по телефону, оплетенному клубком проводов, вызвал такси. Прибыл целый флот из двенадцати пустых машин. Кевин выбрал одну и направился к пресс-центру вверх на лифте.

Кевин ввел его в зеленую комнату, где Оскар опустил голову в раковину. Он разваливался на части. В горле и груди свербило. Руки онемели. Он весь покрылся гусиной кожей. Но поток холодной воды, льющейся на затылок, слегка взбодрил его.

— Есть расческа? — спросил Оскар.

— Тебе не нужна расческа, — ответил Кевин, — президентский звонок идет через головной шлем.

— Через что? — сказал Оскар. — Виртуальная реальность? Ты шутишь! Эта штука никогда не работала.

— Во всех федеральных лабораториях были установки VR. Остались от какого-то широкополосного проекта тысячелетней давности. Такие же есть в Белом доме.

— И ты действительно знаешь, как управлять этой штуковиной?

— Черт, нет! Мне пришлось прочесать пол-Лаборатории, чтобы найти хоть кого-то, кто бы смог ее включить. Теперь там сидит целая толпа народу. Они все знают, что звонит президент.

Оскар посмотрел на себя в зеркало, пытаясь успокоить дыхание и немного сбить пульс. Потом вошел в студию, где ему натянули на голову каску, похожую на шлем для глубоководного плавания.

Президент наслаждался прогулкой через янтарные волны у подножия великолепных Скалистых гор в штате Колорадо. Оскар после некоторого замешательства понял, что это фон одного из рекламных роликов Президента. Очевидно, это был лучший виртуальный фон, который новый персонал Белого дома мог обеспечить для звонка.

Леонард Два Пера представлял собой разительный контраст многим поколениям красивых американских политических деятелей. У президента были огромные плоские скулы, большой нос, узкий, плотно сжатый рот. Длинные черные и седые волосы струились ниже плеч. Настороженные глаза казались широко расставленными, как у рыбы-молота.

— Мистер Вальпараисо? — обратился к нему Президент.

— Да. Добрый вечер, господин Президент.

Президент молча, пристально глядел на него. В глубине его зрачков Оскар увидел собственное отражение.

— Как ситуация в Лаборатории? Вы и директор, доктор Пеннингер, находитесь в безопасности?

— Пока все хорошо, сэр. Мы запечатали купол. На нас было совершено серьезное сетевое нападение, в результате чего оказалась разрушенной вся бухгалтерия, обрезано большинство телефонных и компьютерных линий. У нас есть проблемы с группой недо вольных, занимающих одно из зданий. Но ситуация на данный момент, кажется, стабилизировалась.

Президент какое-то время размышлял. Он поверил тому, что рассказал Оскар. Но это его не обрадовало.

— Я хотел бы еще кое-что знать, молодой человек. Во что вы втянули меня? Почему потребовалась французская субмарина и три сотни креольских партизан, чтобы похитить вас и какого-то невролога?

— Губернатор Хьюгелет хотел нас видеть. У него есть планы заполучить эту Лабораторию, господин Президент. У него много свободных рабочих рук, больше, чем он может занять.

— Ну, он не может завладеть Лабораторией.

— Нет, сэр?

— Нет, он не может ею завладеть. И вы тоже. Поскольку она принадлежит стране, черт возьми! Что, черт возьми, вы делаете! Вы не имеете права с помощью Модераторов захватывать власть в Федеральной лаборатории! Это превышение ваших полномочий! Вы организатор кампании, у вас исключительно попечительская роль! Вы не Дэвид Крокет.

— Господин Президент, я полностью согласен. Но у нас не было выбора. Зеленый Хью представляет собой явную угрозу. Он действует в союзе с иностранцами. Он полностью контролирует свой штат и теперь начал военные стычки на границах. Что еще я мог сделать? Мой штатный сотрудник безопасности информировал ваш офис национальной безопасности. Тем временем я предпринял шаги, какие мог.

— К какой партии вы принадлежите? — спросил президент.

— Я член федерально-демократической партии, сэр.

Президент ответил не сразу. Президентской партией было Социально-патриотическое движение, соцпаты.

Соцпаты были ведущей фракцией в левом традиционном блоке, который также включал социал-демократов, коммунистическую партию, Власть народу, Рабочую Америку и дряхлую Демократическую партию. В левом традиционном блоке в последнее время было меньше идеологического беспорядка, чем обычно. Они оказались способны объединиться, чтобы захватить пост американского Президента.

— Значит, Бамбакиас — от штата Массачусетс? — спросил он.

— Да, сэр.

— Что ты в нем нашел?

— Я любил его. Он имеет воображение, и он не взяточник.

— Хорошо, — сказал Президент, — что я не душевнобольной сенатор. Я ваш Президент. Я только что приведенный к присяге Президент, и у меня наивный неопытный персонал, который легко одурачить жуликам со связями среди белой мафии. А теперь, благодаря вам, я еще и человек, который, к несчастью, был вынужден убить несколько дюжин людей. Некоторые из них были иностранными шпионами. Но большинство — наши граждане.

Несмотря на высказанное им сожаление, Президент, судя по выражению лица, был готов убивать снова.

— Господин Вальпараисо, я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно. У меня примерно четыре, может быть, три недели. Еще есть политический капитал. Когда закончится мой «медовый месяц», я окажусь перед всеми этими судебными процессами, конституционными кризисами, дворцовыми переворотами, отставками, банковскими скандалами и махинациями чрезвычаек, через которые проходили все американские президенты последних двадцати лет. И я намерен это выдержать. Но у меня нет денег, потому что страна в разрухе. Я не могу доверять Конгрессу, не могу доверять чрезвычайным комитетам. Я не могу доверять даже моему собственному партийному аппарату. Я главнокомандующий, но не могу доверять вооруженным силам. У меня есть лишь один источник прямой президентской власти — армия духов, армия-призрак.

— Да, господин Президент.

— Мои духи мне преданы! Они только что расстреляли множество людей, но по крайней мере они не политические деятели и делают то, что им приказывают. И так как они призраки, они официально не существуют. Так что, если все вовлеченные стороны будут держать рты на замке, мне никому не придется объяснять, что произошло вчера вечером на луизианскои границе. Вы понимаете меня?

— Да, сэр.

— Я хочу, чтобы первое, что вы сделали завтра утром, — подали в отставку в комитете Сената. Вы не можете заниматься махинациями и называть себя штатным сотрудником Конгресса. Забудьте про Сенат и забудьте про вашего бедного друга сенатора. Вы пират, и для вас единственный путь выжить — присоединиться к моему совету национальной безопасности. Это второе, что вы должны сделать. С этого момента вы будете работать на Президента. Вы будете общаться непосредственно со мной. Ваш новый пост будет называться советник по национальной безопасности.

— Я понимаю, сэр, и, если я могу себе позволить сказать, мне кажется, это хороший анализ ситуации.

Оскару и в голову не могло прийти отказаться от предложенной работы. Новая должность означала разрыв с командой Бамбакиаса, это был также конец кропотливой закулисной работы в сенатском комитете по науке. Но конечно, он был согласен на все, чтобы работать на Президента. Поскольку это означало прыжок совсем к другим высотам власти — высотам, где возможности выбора цвели вокруг, подобно горным эдельвейсам.

— Спасибо за ваше предложение, господин Президент. Я польщен. Я принимаю его с удовольствием.

— Вы были ковбоем. Это плохо. Ужасно плохо. Однако с этого времени вы — мой ковбой. И чтобы удостовериться, что неблагоприятных инцидентов больше не будет, я пришлю вам первоклассный армейский полк, который гарантирует охрану Лаборатории. Вы можете ожидать их к семнадцати часам, завтра.

— Да, господин Президент.

— Вам также перешлют подготовленное заявление для выступления вашего директора перед камерами. Это внесет ясность, кто есть кто и что к чему. Теперь вы будете выполнять только прямые распоряжения главнокомандующего. Вы будете удерживать Лабораторию от посягательств губернатора Хьюгелета. Вы защитите информацию и сохраните персонал, вы удержите от развала Лабораторию, пока я не разберусь, почему этот человечишко так жаждет завладеть ею. Если вы будете действовать успешно, я переведу вас на работу в Белый дом. Если вы потерпите неудачу, мы оба погорим. Причем вы в первую очередь. Вам все ясно?

— Совершенно ясно, господин Президент.

— Добро пожаловать в очаровательный мир исполнительной власти.

Президент исчез. Волны янтаря долго колебались после его ухода.

Оскар с усилием вырвал голову из виртуального шлема и оказался в самом центре внимания двух сотен людей.

— Ну что? — потребовал Кевин, размахивая микрофоном. — Что он говорил?

— Он нанял меня на работу, — объявил Оскар. — Я теперь сотрудник Совета национальной безопасности.

Кевин вытаращил глаза.

— Правда? Оскар кивнул.

— Президент нас поддерживает! Он посылает сюда отряды, чтобы защитить нас!

Толпа радостно взревела, люди пришли в крайний восторг. Их реакция имела некий оттенок истерики. Фарс, трагедия, триумф, все происходило слишком быстро, они были как пьяные. Все, что они могли делать в нынешний момент, так это толкать друг друга в бока телефонными трубками.

Кевин отключил микрофон и отбросил его в сторону.

— Он говорил что-нибудь обо мне? — спросил он с тревогой. — Насчет моего звонка вчера вечером и все такое?

— Да, он упомянул тебя, Кевин. Он конкретно упомянул тебя.

Кевин тут же обратился к человеку, что стоял ближе всего к нему. Это оказалась Лана Рамачандран. Лана была вытащена из душа и примчалась в пресс-центр в одном халате и шлепанцах на босу ногу.

— Президент заметил меня! — сообщил ей Кевин громким голосом, выпрямляясь в полный рост. — Он говорил обо мне! Я действительно кое-что значу! Я имею значение для Президента.

— Бог мой, ты безнадежен! — ответила Лана, ощетинившись. — Как ты мог сделать такое с бедным Оскаром?

— Сделать что?

— Да посмотри на него, дурак! Он же горит!

— Он не горит, — поправил ее Кевин, окинув Оскара оценивающим взглядом. — Но у него, возможно, высокая температура.

— А что это у него на голове! Ты должен был его защищать, ты его телохранитель, ты, глухой ублюдок! Ты его убил! Он ведь сделан, как и ты, из плоти и крови!

— Нет, он — нет, — обиженно сказал Кевин. Его телефон зазвонил. Он ответил:

— Да?

Кевин выслушал сообщение и спал с лица.

— Ага, дурак вырядился в полицейского, — зарычала Лана. — Оскар, что с тобой? Скажи что-нибудь. Дай я пощупаю твой пульс. — Она схватила его запястье. — Мой бог! Кожа просто горит!

Ворот халата Ланы распахнулся. Оскар разглядел полукруг сморщившейся коричневой кожи вокруг соска. По нему вдруг прошла сильная, сумасшедшая волна сексуального возбуждения. Он не контролировал себя.

— Мне надо лечь, — сказал он.

Лана смотрела на него, закусив губу. Ее телячьи глаза наполнились слезами.

— Почему они не сказали, что тебе плохо? Бедный Оскар! Никто даже не позаботился о тебе!

— Может быть, немного холодной воды, — пробормотал он.

Лана нашла его шляпу и мягко прикрыла ему голову.

— Я заберу тебя отсюда.

— Оскар! — вскричал Кевин. — Южные ворота открыты! Лаборатория захвачена! Сотни кочевников!

Оскар отозвался немедленно: «Модераторы или Регуляторы?» Но слова звучали тарабарщиной. Язык внезапно раздулся и стал огромным. Как будто во рту было целых два языка.

— Что будем делать? — требовательно спросил Кевин.

— Уйдите от него! Позвольте ему выжить! — завопила Лана. — Кто-нибудь, да помогите же мне! Ему нужна помощь!

После того как Оскар оказался в клинике Коллаборатория, медицинский персонал отреагировал так же, как всегда реагировали на Оскара медики: полное замешательство и вежливое бездействие. У Оскара было множество признаков болезни, но поставить диагноз оказывалось невозможным, поскольку его метаболизм просто не был вполне человеческим. Температура подскочила, сердце частило, кожа потрескалась, кровяное давление зашкалило. Учитывая такой необычный фон, невозможно было прописать курс лечения.

Впрочем, аккуратная повязка на голове, ледяной пакет и несколько часов тишины сделали свое дело. Оскар наконец провалился в оздоровляющий сон. Он проснулся в полдень, чувствуя себя утомленным и разбитым, но по крайней мере вновь контролирующим свое тело. Сидя на больничной койке, он потягивал томатный сок и просматривал новости по лэптопу. Кевина не было. Лана настояла, чтобы и остальные члены команды оставили Оскара в покое.

Через час к Оскару ввалилась нежданная группа посетителей. Четверо волосатых кочевников ворвались в его палату. Первым был генерал Бенингбой. Три бандита помоложе имели жутко зловещий вид в своей боевой раскраске.

Генерал принес ему большой букет. Ветки падуба, желтые нарциссы и омела. Цветочная символика была очевидна.

— Здрасте, — сказал Бенингбой, приспосабливая букет. — Слышал, ты плохо себя чувствуешь, вот решил зайти с моими мальчиками, ободрить тебя.

Оскар задумчиво рассматривал захватчиков. Он был рад видеть их. У него сразу повысилось настроение.

— Это очень мило с вашей стороны, генерал. Присаживайтесь.

Бенингбой присел в ногах кровати, которая тревожно заскрипела под его весом. Трое сопровождающих, игнорируя стулья, пристроились на полу. Старший занял пост у дверей.

— Не генерал. Капрал. Теперь я капрал Бенингбой.

— Почему такое понижение в должности?

— Очень просто. Я послал пятьдесят девочек сюда на захват Лаборатории. У них отцы, матери, братья, сестры и дружки. Я подверг их любимых опасности. И, ну, в общем, это в значительной степени подорвало доверие ко мне. Годы усилий пошли прахом!

Оскар кивнул.

— Я так понимаю, это имеет отношение к вашей репутации и сетям доверия?

— Ага. Верно.

— Кажется абсурдным, что вас понизили в должности, когда нападение было таким успешным.

— Ну, теперь… — Бенингбой скосил глаза в сторону. — Я мог бы возместить часть моего потерянного престижа, если можно будет показать, что мы, Модераторы, получили выгоду от этой опасной деятельности.

— Ага.

— Пока мы не получили ничего, кроме бессонной ночи для взволнованных семейств наших отважных воинов.

— Капрал, вы правы. Ваша помощь была неоценима, и пока еще мы не дали вам ничего взамен. Я подтверждаю, что в долгу перед вами. Я человек слова. Вы помогли нам, когда мы в этом нуждались. И я хочу помочь вам, капрал Бенингбой. Только скажите мне, что вам нужно.

Бенингбой, улыбаясь в бороду, обернулся к одному из компаньонов.

— Ты слышал? Красивая речь, не так ли? Все записал на ленту?

— Все, — прорычал головорез.

Бенингбой опять обратился к Оскару.

— Я припоминаю, что ты обещал Модераторам прекрасное освещение в прессе — про то, что мы собирались быть рыцарями и паладинами федерального закона порядка, и все прочее по поводу Регуляторов… И не то чтобы я сомневался относительно твоего подтвержденного присягой слова, господин президентский научный советник, сэр, но я решил, что с четырьмя сотнями Модераторов в Лаборатории…

— Ты сказал, что это было стимулом, — подсказал головорез номер два.

— Это самое слово! Стимул!

— Очень хорошо, — сказал Оскар. — Лаборатория находится в ваших руках. Ваши отряды заняли ее вчера вечером. Это не входило в наше первоначальное соглашение, но я понимаю ваши соображения. Надеюсь, что и вы сможете понять мои. Я говорил с Президентом Соединенных Штатов вчера вечером. Он сказал мне, что пришлет сюда федеральные отряды.

— В самом деле?

— Да. Он обещал, что первоклассная десантная бригада прилетит сегодня вечером.

— Слушай, но это же Два Пера. — Бенингбой вздохнул. — Я не говорю, что старый Джеронимо специально лгал тебе, но он славится такими ходами. Мы, Модераторы, находились в штате Колорадо, когда Два Пера был губернатором. Он всегда уверял, что пришлет национальную гвардию и восстановит так называемый общественный порядок… Иногда он и вправду делал это для сохранения равновесия. Но…

— Так ты утверждаешь, что Президент не пошлет отряды?

— Нет. Я лишь говорю, что мы не планируем уходить, пока эти так называемые отряды не обнаружатся. Правду сказать, мы, вероятно, не уйдем даже после того, как они обнаружатся. Я не уверен, что ты улавливаешь ситуацию. Ты же из Массачусетса. Но у нас, Модераторов, были деловые отношения с губернатором Колорадо. Он нам кое-что должен.

— Это интересное утверждение, капрал.

— Мы, кочевники, держимся тех мест, где никто другой не может выжить. Это иногда делает нас довольно полезными. Особенно учитывая, что в Вайоминге был недавно пожар.

— Понятно. — Оскар помолчал. — Почему вы говорите мне об этом?

— Хорошо, сэр, мне очень не нравится волновать человека, когда он чувствует себя плохо… Но, по честному, ты единственный человек, которому я могу это сказать. Мы только что прослушали лекцию из уст твоего так называемого директора. Эта женщина нас вообще не слышит! Она понятия не имеет, как живут другие люди! Мы хотели объяснить ей, что мы держим все в руках и она полностью зависит от нашего милосердия и так далее, но она только следит за моими губами и, как только они перестают шевелиться, начинает напыщенную речь об интеллектуальных свободах, о прогрессе науки и бог знает о чем еще… Она действительно странная. Она странно себя ведет, странно выглядит, прямо ведьма, а не женщина. Тогда мы пробовали поговорить с твоим так называемым шефом полиции… Что это за парень?

— Что вас в нем смущает, капрал?

Бенингбой действительно смутился, но потом ответил прямо:

— Не то чтобы я имею что-нибудь против белых! Я хочу сказать, конечно же, есть приличные законопослушные белые. Но посмотри на статистику! Белые — рекордсмены среди белых воротничков по преступлениям. Или посмотри, кто прибегает к насилию. Белые — наиболее склонная к насилию этническая группа в Америке. Все эти поджоги, бомбежки, крутые парни с оружием…

Оскар какое-то время обдумывал эти слова. Его всегда оскорбляло, когда его друзья американцы обсуждали выходки «белых людей». Не имелось такой прослойки, как «белые люди». Это был стереотип, подобный «лицу испанской национальности». Во всей остальной части мира перуанец был перуанцем, а бразилец — бразильцем. Только в Америке эти люди юридически стали «лицами испанской национальности». Оскар сам чаще всего проходил как «испанское лицо», хотя его этническое происхождение правильнее было бы называть как «нечеловеческое».

— Вам следует понять моего друга Кевина, — сказал он. — Кевин — необработанный бриллиант.

— Хорошо. Конечно. Я уважаю людей, что стоят за своих друзей, — сказал Бенингбой. — Но, Оскар, они — та причина, по которой мы здесь появились. Потому что ты единственный человек, кто может говорить с нами. Ты единственный, кто понимает, что происходит!