Глава первая

Стоя один в темноте гостиничного пирса, где солоноватый атлантический туман, словно бесплотный дух, смыкался вокруг него и волны ревели как демоны, Трев Монтгомери держал в кулаке обручальное кольцо.

Семь лет он не снимал кольца с пальца, но время пришло. Он еще раз мрачно вздохнул и бросил кольцо как можно дальше в море, ясно представив себе, как золото врезается в волны.

Но увы! Легче ему не стало — как и раньше, тоска, гнев и одиночество тяжким грузом лежали на сердце. Да, прошлое позади, с сегодняшнего дня он официально вдовец. Суд объявил Диану мертвой. Семилетний кошмар завершился. Трев вздохнул: юридически да, но фактически все вопросы остались. Что с ней случилось, как и почему она исчезла? Увезли ее силой и, возможно, убили? Ведь, будь она жива, она бы обязательно к нему вернулась. Надежда не покидала его, он не мог представить, что их брак не существует. Но, пожалуй, он правильно сделал, что уехал из своего родного города в южной Калифорнии, где они с Дианой познакомились, поженились и прожили в любви и согласии четыре месяца, пока она не исчезла.

Санрайз, один из красивейших городов штата Джорджия, вполне подходящее место для его планов. Он будет строить спроектированные им дома, разбогатеет, найдет друзей, возможно, построит свою жизнь заново.

Этот городок, живописный и с каким-то особым микроклиматом, идеально соответствовал его мечтам. Сунув левую руку, кажущуюся без кольца голой, в карман джинсов, он повернулся спиной к океану и зашагал вдоль пирса к единственному в Санрайзе многоэтажному отелю. Сегодня он начнет новую жизнь. Прошлое умерло.

Дженифер Ханна нарушила одно из своих собственных правил: не общаться с сослуживцами. Она строго придерживалась этого принципа в течение всех семи лет, что жила в Санрайзе, общаясь только с женщинами из клуба аэробики, коллегами и добровольцами общества глухих детей.

Однако сегодня сослуживцы уговорили ее присоединиться к ним и вместе отпраздновать успехи фирмы.

Толкнув вертящиеся стеклянные двери главного входа дорогого отеля, Дженифер подумала, что, пожалуй, она права, согласившись на приглашение, — одиночество уже доставало ее, особенно по вечерам и в выходные.

Любовь? Нет, она не должна о ней думать, слишком тяжелые воспоминания о целой жизни вдали от Трева. Семь лет одиночества — вот цена ее, а возможно, и его жизни.

Она стала пробираться сквозь толпу людей, двигающихся во всех направлениях огромного гостиничного вестибюля, дизайн которого потрясал своим великолепием. Изысканные, причудливой формы фонтаны, тропические растения, позолоченные клетки с экзотическими птицами, аквариумы с пестрыми рыбками и стеклянные лифты, воспаряющие на тридцать этажей к вершине куполообразного центра, кричали о вызывающей роскоши, но отель предоставлял городу новые рабочие места, поэтому город не роптал. Отель обещал городу экономическое процветание.

Дженифер не хотела, чтобы прогресс испортил Санрайз. Городок был памятен ей несколькими днями счастья… тогда это был очаровательный рыбацкий поселок…

Она направилась в комнату отдыха и вдруг остановилась, увидев вывеску: «Строители Монтгомери».

«Строители Монтгомери». Какая ирония, что, думая о Треве, она увидела вывеску компании с его фамилией. Сердце болезненно екнуло: не может быть! Трев работает в Калифорнии, а это другой конец континента, Джорджия, да и Монтгомери — довольно распространенная фамилия.

Однако вероятность того, что это может быть Трев, потрясла ее до глубины души. Трев здесь, в Санрайзе? Она страшно разволновалась: а если он узнает ее? Но разве не счастье то, что она может снова увидеть его?.. Нет! Если «Строители Монтгомери» имеют отношение к Треву, она немедленно исчезнет. А вдруг он узнает ее, несмотря на измененную внешность?

Но как он оказался здесь? Ему нравился городок, это Дженифер помнила, и они даже выбрали место на берегу для будущего дома, если у них когда-нибудь будут деньги и желание покинуть Калифорнию.

Это просто приступ паранойи, сказала она себе, от которой, по словам ее инспектора, она будет страдать. Он оказался прав. В начале своей новой жизни она не раз впадала в панику по значительно менее веским причинам, чем вывеска, рекламирующая «Строителей Монтгомери». Паранойя вполне естественна для человека, который скрывается от всех, кого знал раньше, это одна из самых мучительных проблем для большинства людей в ее положении.

Глядя на незнакомых людей, проходящих мимо нее по огромному вестибюлю, Дженифер попыталась мыслить разумно. Надо спросить у консьержа о «Строителях Монтгомери», и если это Трев, ей придется уехать из Санрайза и начать все заново.

Но как ей хотелось увидеть его еще раз, хоть на расстоянии, одним глазком, услышать его голос! Нет, это исключено. Ее прежняя жизнь никогда не должна пересечься с новой. Диана мертва, а Дженифер Ханна не знает ничего о Треве Монтгомери, его поцелуях, их страстной любви…

Дженифер вздохнула, «надела улыбку», и… ее взгляд встретился со взглядом высокого, широкоплечего мужчины, стоящего на другом конце вестибюля.

Дженифер зашаталась, готовая вот-вот упасть в обморок. Трев! Ее муж, ее возлюбленный. Ее прошлое. Он смотрел на нее напряженно, не отрываясь, но в то же время неуверенно.

Он направился в ее сторону!

Она запаниковала и совершила величайшую глупость из всех возможных: побежала. Сквозь толпу, по боковому холлу, в лабиринт задних коридоров.

— Диана!

Резкий, отчаянный оклик, послышавшийся где-то совсем близко позади нее, прибавил ей скорости. Она завернула за угол, затем быстро, насколько позволяли узкая юбка и высокие каблуки, понеслась по длинному коридору.

— Диана, постой!

Как он мог узнать ее? Волосы у нее теперь белокурые, а не каштановые, глаза голубые, а не зеленые, лицо изменено хирургическим путем. Она на семь лет старше той, поправилась. Он не мог узнать ее. Но он узнал.

Дженифер свернула за угол и увидела впереди запасной выход. С разбегу толкнув тяжелую створку двери, она оказалась на лестнице, ведущей вверх и вниз. Мгновение подумав, выбрала путь наверх, надеясь, что оторвется от него на одном из верхних этажей.

Она побежала вверх по лестнице, но вдогонку ей раздалось:

— Диана!

Она рванула дверь, но та оказалась заперта. Сильные руки схватили ее за плечи.

— Стой! — прорычал Трев. Развернув и прижав к гладкой бетонной стене, он уставился на Дженифер. Трев Монтгомери, единственный мужчина, которого она когда-либо любила и чью жизнь так легко могла погубить.

Она забыла, какой он большой. Какой красивый и мужественный — сплошная сила, уверенность и хорошо развитая мускулатура. Его лицо, покрытое бронзовым загаром от постоянной работы на воздухе, стало худее и жестче, а линия скул — более резкой. Новые мелкие морщинки, веером разбегающиеся от уголков карих глаз, и углубившиеся линии вокруг рта каким-то образом только добавляли ему привлекательности.

— Вы… вы обознались, — выдохнула она едва слышно и добавила: — Я — не Диана.

Замешательство отразилось на его лице. Разочарование засквозило в его взгляде.

— Вы не она, — прошептал он. — Вы не… — Он закрыл глаза, и его губы сжались в тонкую линию, но руки по-прежнему держали ее плечи. Казалось, он забыл, что держит ее, незнакомку, на лестнице отеля. Внутри у него явно происходила борьба, и ей было невыносимо больно видеть это, хотелось прикоснуться к нему, снова стать той, которую он любил. — Извините, — наконец выдавил он. — Мне показалось, что вы… моя жена.

Его жена. Не бывшая жена. Сердце радостно екнуло, хотя она и не могла понять причину этой его оговорки.

— Вы так на нее похожи, — с горечью сказал он.

— Да? — непроизвольно вырвалось у нее. Она предприняла такие усилия, чтобы изменить внешность. Как он мог обнаружить сходство?

— И ваш смех… Именно он вначале привлек мое внимание. Когда я его услышал, я… — Он замолчал, явно злясь на себя за свою оплошность, хотя по-прежнему не отводил взгляда от ее лица. — Она пропала несколько лет назад.

Пропала?

Он вздохнул и добавил скорее себе, чем ей:

— Я все время ищу ее, это стало уже привычкой.

Ужасное подозрение закралось ей в душу. Неужели он не получил ее письма, в котором она писала, что она не та, кем он ее считал, у них ничего не получится и она никогда не вернется? Секретарь судебного исполнителя, назначенного вести ее дело, поклялась, что послала письмо. Самой Дженифер не разрешили отослать его. Неужели такое важное для нее письмо не было отправлено?

— Что… что случилось с вашей женой? — спросила она, понимая, что не должна задавать подобный вопрос.

Он остановился перед дверью и оглянулся на нее, словно решая, что ответить.

— Не знаю. Она уехала из дома на какую-то загородную писательскую конференцию и больше не вернулась.

Дженифер уставилась на него: значит, письмо не было послано.

— Она бы не оставила меня по своей воле, — с жаром поклялся он.

Горестный крик застрял в ее горле. Наивный! Именно по доброй воле она оставила его. Оставила ради его же блага. Но, оказывается, он горевал, не зная, что с ней случилось, верил, что она может вернуться? Целых семь лет?

— Я… э… сожалею, — прошептала она.

Он удивленно посмотрел на нее, а Дженифер ругала себя за столь эмоциональное поведение. Ведь знает же она его сверхъестественную способность понимать ее чувства, так было всегда, и теперь на его лице снова отразилось напряжение.

— Я лучше пойду. — Она отвела взгляд и направилась вниз.

— Погодите-ка. — Он схватился за перила лестницы, преграждая ей путь и продолжая вглядываться в ее лицо.

Дженифер почувствовала в нем железную решимость докопаться до истины. Этот человек был способен на все, и она испугалась. Не его — себя. Она никогда ни в чем не могла ему отказать. Именно поэтому предпочла написать письмо, только чтобы не объяснять ему лично причину своего исчезновения.

— Почему вы убегали? — потребовал он ответа.

— У-убегала? — Неужели он все-таки узнал ее?

— Вы увидели меня и бросились бежать. — Он поймал ее мечущийся взгляд. — Почему?

— Я… я… — В голове словно черная дыра образовалась. Как же ей объяснить свое бегство? — Я тоже приняла вас за… — в отчаянии сымпровизировала она.

— За кого?

— Это вас не касается, — дрожащим голосом проговорила Дженифер. — А теперь, пожалуйста, позвольте мне пройти.

Но он даже не шелохнулся. По-прежнему глядя ей в лицо, решительно произнес:

— И все-таки здесь что-то не так. Скажите мне, почему вы убегали?

Диана, девушка с лучистыми глазами, сдалась бы под этим напряженно-решительным взглядом. Но Дженифер твердости было не занимать.

— Вы отдаете себе отчет в своем поведении?

— Пожалуй, вы правы. Признаюсь, виноват. Но когда женщина от одного лишь взгляда на меня бросается удирать как безумная, я хочу знать, почему она это делает. От кого вы убегали, если не от меня?

Дженифер понимала, что ее бегство необъяснимо и может только возбудить его подозрения. Надо как-то оправдаться.

— Я подумала, что вы гостиничный охранник.

Он удивленно вскинул брови.

— А почему вы убегаете от гостиничного охранника?

Ответ, словно вдохновение свыше, пришел из фильма, который она когда-то смотрела.

— Меня… э… не желают здесь видеть.

— Почему?

Она глубоко вздохнула.

— Если вам обязательно нужно знать, я представительница древнейшей профессии. Приходила искать клиентов.

Не такая уж большая ложь, подумала Дженифер. Она действительно искала клиентов для своей фирмы.

Он недоуменно нахмурился.

— Хочешь сказать, что ты путана? — в его голосе сквозило явное недоверие.

— Предпочитаю называть себя профессионалкой. — Поняв, что здорово удивила его, Дженифер воспользовалась его временным замешательством и, оттолкнув руку, прошла мимо него. У нее подгибались колени, когда она спускалась по ступенькам и шла к двери, через которую попала на лестницу.

Эта дверь тоже оказалась заперта. Вот незадача! Сзади послышался звук шагов.

— В чем дело?

Она неохотно отпустила ручку двери, но не повернулась. Чем меньше он будет разглядывать ее лицо, тем лучше.

— Закрыто. Надо проверить на других этажах.

Она стала торопливо спускаться на еще один пролет, но внизу ее поджидала темнота.

Темнота всегда пугала ее.

Остановившись на площадке, она заглянула вниз. Какие-то лестницы, инструменты и тяжелое строительное оборудование загромождали темную лестничную клетку, закрывая проход к двери.

— Замечательно, — пробормотала она.

— Хорошо, что нет пожара, — раздался его голос прямо позади нее. — Возможно, они оставили незапертой одну из дверей наверху. — Он повернулся и поднялся на этаж выше, где они перед этим проверяли дверь. Подергав ручку, он поморщился и покачал головой.

Она поднялась еще на один пролет и проверила дверь там. Закрыто!

— Зачем нужна дверь из вестибюля, если он ведет на запертую лестницу? — возмутилась она, крайне расстроенная.

— Двери на верхних этажах закрыты в целях безопасности, я уверен, но дверь внизу должна оставаться открытой изнутри на всякий случай. — Поглядев на нагромождение оборудования, он покачал головой. — Оплошность, которую нужно исправить.

— Немедленно! — согласилась она с неподдельной горячностью.

Он взглянул на нее.

— Да, немедленно было бы неплохо.

У нее сбилось дыхание при виде веселых искорок, заблестевших в этих знакомых карих глазах. Сколько раз она мечтала о том, чтобы увидеть, как его взгляд зажигается вот таким весельем! Сколько раз тосковала по теплу его большого сильного тела, по сладостному исступлению его поцелуя!

Надо немедленно уйти от него! Она резко развернулась и поднялась еще на один пролет. Ощущение тщетности своих усилий вдруг наполнило ее. С таким же успехом она может подниматься на все тридцать этажей только для того, чтобы обнаружить, что все двери заперты.

Он резко выбросил руку, останавливая ее, когда она попыталась пройти мимо.

— Если вы не успокоитесь, — проговорил он мягко, — то задохнетесь прежде, чем дойдете до следующего этажа.

Только тут она осознала, что тяжело дышит, но не от беготни по лестнице, как он подумал, а от паники.

— Сядьте. — Мягко взяв ее за руки, он усадил ее на ступеньки и сам сел рядом. — Не стоит так паниковать. Я вам ничего не сделаю. Думаю, мы скоро освободимся из заточения.

— Откуда вы знаете? Я — невезучая, уверена, мы проторчим тут всю ночь.

Он сунул руку в карман джинсов и вытащил маленький сотовый телефон. Дженифер с облегчением улыбнулась.

— Пожалуй, ситуация меняется к лучшему. Если уж мне суждено быть запертой с кем-то на лестнице, полагаю, я выбрала подходящего парня.

— Мне тоже, должно быть, начинает везти. Я хочу сказать, если уж быть запертым с кем-то на лестнице, — в его взгляде опять появилась напряженность, которая потрясла ее, — кто может быть лучше, чем прелестный профессионал!

Ее лицо вспыхнуло. Что он имеет в виду? Неужели он заигрывает с ней, веря, что она продажная женщина?

— Для профессионала вы слишком легко краснеете.

Она сжала губы и отвела глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца.

— Давайте лучше займемся нашим освобождением.

— Согласен, если это все, чего вы хотите. Охрана гостиницы будет здесь через несколько минут, к вашему сведению.

Она бросила на него испуганный взгляд: охрана узнает ее! Но правда была не в этом — ее узнают как… Дженифер Ханну, представителя «Службы помощи с персоналом», которая не раз посещала этот отель и беседовала со служащими из охранного офиса.

Нет! Трев не должен знать ее имя или место работы. Она должна замести любой свой след, который навел его на Диану-Дженифер. Значит, надо искать новую работу.

Мысль о том, что надо начинать все сначала в новом городе, на новой работе, наполнила ее отчаянием. Но раз Трев в Санрайзе, она не может тут остаться, а при мысли, что придется покинуть мужа во второй раз, ее отчаяние еще больше усилилось.

Трев приготовился набрать номер, но она остановила его, накрыв руку мужчины своею.

— Может, вместо охраны отеля вы могли бы позвонить кому-нибудь из своих знакомых? — Она, разумеется, не могла позвонить своим. Ее сослуживцы могут выдать о ней слишком много. — У вас есть друзья где-нибудь поблизости?

— Два партнера по бизнесу и их жены приехали со мной из Калифорнии. Они остановились в отеле, но у них нет сотовых, к тому же они уехали отдохнуть в Саванну.

— Вы здесь в деловой командировке?

— Пожалуй, в деловой, но не совсем в командировке. Хочу снять дом в Санрайзе, пока не построю собственный.

Ее сердце перевернулось. Он строит дом в Санрайзе?!

— Вы будете жить здесь… постоянно?

— Года два, по крайней мере. Моя компания занимается строительством домов.

Она могла бы побиться об заклад, что знает, где будет его собственный дом, — это место они выбирали вместе во время медового месяца.

Тоска, граничащая с болью, нахлынула на нее. Как бы ей хотелось увидеть его дом, когда он будет закончен. Жить там с ним, как они мечтали. О, Трев!..

— А вы? — спросил он. — Вы живете в Санрайзе?

— Я? — Она проглотила ком в горле. — Я приехала сюда ненадолго, временно…

— Откуда?

— Я много путешествую. Переезжаю с места на место.

— Но были в отеле уже столько раз, что охрана предупредила вас держаться подальше?

— Да. — Она энергично кивнула, надеясь, что ее ложь не выглядит слишком уж неправдоподобной. — Новые отели очень доходны. Знаете… много путешествующих бизнесменов. Стоило потратить время, чтобы приехать сюда из… из большого города, — неуклюже закончила она.

Его умные пронзительные глаза зажглись любопытством.

— Я Трев Монтгомери. — Он протянул руку, и она неохотно подчинилась. Своего имени, однако, не назвала, что побудило его добавить: — А вы?..

Она тряхнула своей белокурой гривой, почти закрывшей лицо, и выпалила:

— Я никогда не называю своего настоящего имени. Никто из нас… профессионалок, не называет своих настоящих имен. При нашем роде занятий это неразумно. — Она искоса взглянула на него. — Да и к чему оно вам? Так или иначе, мы скоро отсюда выберемся.

— Может, я еще не захочу отпустить тебя.

Какое-то теплое и одновременно пугающее чувство нахлынуло на нее.

— П-почему?

— Потому что ты так сильно похожа на мою жену, что даже сейчас я не могу оторвать от тебя глаз. — Горячность его тихих слов потрясла ее. — Вот только акцент и отличает тебя от нее. — Он взял ее за подбородок. — И краснеешь ты, как она…

Она отодвинулась от него в негодовании.

— Неужели вы думаете, что я ваша бывшая жена?!

— Нет, но и поверить, что нет никакой связи, тоже не могу. Возможно, ты ее родственница.

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— У меня нет семьи.

— И у Дианы тоже не было… или так она думала. Но теперь я уже не уверен, что она была права. Ты могла бы легко сойти за ее сестру.

Дженифер вскочила на ноги.

— Вам нужно забыть о ней. Если ее нет уже семь лет, значит, она больше не вернется.

— Семь лет? — Он медленно встал. — Я не говорил тебе, сколько лет ее нет.

Ее бросило в жар от ужаса.

— Нет, сказали. Вы сказали, что она пропала семь лет назад.

— Я сказал «несколько».

— Несколько? — Она тяжело сглотнула. — О, я… значит, мне послышалось. Я ошиблась.

Он замер, подозрительно глядя на нее.

— Но ее действительно нет уже семь лет.

— Послушайте, зачем мне нужны ваши воспоминания? Мне-то некого вспоминать, я одинока.

— И ты проститутка?

— Да.

Его взгляд скользнул по ее строгому серому свитеру, узкой черной юбке и туфлям на высоких каблуках.

— Ты не похожа на проститутку. — Он еще раз окинул ее цепким, оценивающим взглядом. — Разве что черные шпильки…

— У меня туфли как у проститутки? Озорной блеск вспыхнул в его глазах.

— Только это тебя и огорчает?

— Разумеется, нет. Обувь — моя слабость. Но и только. Я… я стараюсь не выделяться, клиентам нравится такая строгость.

— Но ты и ведешь себя не как проститутка.

Она уперла руку в бедро и гневно зыркнула глазами.

— А вы, значит, эксперт в этом вопросе? — Она и сама не ожидала, что ее слова прозвучат так колко. Подумаешь, какой специалист по проституткам!

Ну а почему бы и нет? Они расстались семь лет назад, а он хранил ей верность? И все же очень неприятно думать, что Трев путается с проститутками. Он всегда был любимчиком женщин.

— Вполне возможно, что в этом странного?

— Вы общаетесь… с проститутками? — выдавила она неодобрительно, но тут же постаралась смягчить свой тон улыбкой.

Его губы скривились в подобии печальной улыбки, хотя взгляд оставался серьезным.

— Видишь ли, — он ласково провел костяшками пальцев по ее щеке, — именно такой взгляд, тон и вопрос заставляют меня сомневаться, что ты профессионал.

Его нежность, медленное, легкое прикосновение пальцев к лицу добили ее. Закрыв глаза, она прислонилась к стене, не в силах бороться с собой. Все! Надо рассказать ему правду, и тогда вернется любовь, счастье, жизнь…

Но боже мой, разве она сможет рассказать правду, которая погубит и его жизнь? Теперь она знала это лучше, чем семь лет назад, когда сомневалась, что он скроется вместе с ней. Теперь-то она знала, что он ушел бы вместе с ней, покинув семью, родной город и дело. Но тогда…

Дженифер вздохнула, наслаждаясь его чувственным поглаживанием и пьянящей близостью.

— Зачем мне лгать? — спросила она, вдыхая терпкий мужской запах его кожи и волос.

— В том-то и дело, что не знаю. — Его палец скользил по ее нижней губе. — Не знаю, кто ты и что скрываешь, но уверен, есть какая-то тайна.

— Нет, нет… ничего. Я ничего не скрываю. Его золотисто-карие глаза поймали ее взгляд.

— Тогда, если ты действительно проститутка, — сказал он, обдавая ее горячим дыханием, — сколько ты берешь за поцелуй?

От этого вопроса и его хриплого голоса желание забурлило в ней. Ни один другой мужчина никогда не действовал на нее так сильно. Ни один не пробуждал таких восхитительных ощущений.

— Запиши этот на мой счет. — Он приподнял ее лицо и легко коснулся губами ее губ. Неторопливая, чувственная ласка. Осторожное заявление о его намерениях. Ее ресницы опустились от мучительной нежности — нежности, по которой она томилась так долго. — И этот. — И он прижался к ней ртом, отринув осторожность, бросаясь вперед для глубокого, жаркого исследования.

Прильнув к нему всем телом, Дженифер закрыла глаза. Наслаждение вознесло ее над болью, и она позволила себе воспарить, пусть даже на краткий миг, над облаками.

Поцелуй закончился слишком быстро, оставив ее в недоумении. Он прижался слегка шершавой щекой к ее щеке и сказал хрипло, с благоговейной дрожью:

— Бог мой, ты даже на вкус как она.

Она попыталась высвободиться из его объятий, испугавшись, что если не сделает этого сейчас, то уже не сможет никогда. Но он лишь крепче прижал ее к себе.

— Если ты действительно путана, — прошептал он ей в волосы, — пойдем ко мне в номер. Я заплачу.

Горячее желание нахлынуло на нее вместе с избытком противоречивых эмоций. Он готов заняться любовью с ней, незнакомкой, которая назвалась проституткой. Он хочет заплатить ей. Как это ужасно! Но ведь он желает этого, потому что хочет ее… вернее, женщину, которая похожа на его жену… Значит, он все еще горюет о ней? Хочет ее? Помнит вкус ее поцелуев? О ней, которая причинила ему столько горя! И если она сейчас вернет ему часть украденного счастья, это хоть немного искупит ее вину?

Нет! Эта ворованная любовь не принесет никому из них счастья.

Словно почувствовав ее отказ, он застонал и поцеловал снова с горячей, сладкой настойчивостью, а Дженифер и не вырывалась.

Слишком долго она была одна. Она хотела его… и другого такого шанса у нее никогда не будет. Она прильнула к нему и обвила руками его шею.

Страсть налетела словно вихрь, и когда желание стало слишком сильным, слишком неистовым, он прервал поцелуй и прижался скулой к ее виску, с бешено колотящимся сердцем, дыша громко и тяжело.

— За все эти семь проклятых лет я не хотел никого так, как хочу тебя.

— Потому что ты хочешь ее?

— Да! — почти закричал он, страстно прижимая ее к себе. — Если ты действительно профессионал, ты должна помочь мне…

«Если»! Но ведь она не профессионал и даже не та женщина, о которой он тоскует.

— Останься со мной сегодня, — попросил он.

— Я не могу. Я… не могу… играть роль твоей бывшей жены.

Он застыл, а потом выпалил:

— Тогда будь моей шлюхой и дай мне то, что я от тебя хочу.

 

Глава вторая

Предложение было грубым. «Будь моей шлюхой»!

Желание огнем вспыхнуло в крови, и это грубое требование подтолкнуло ее к решительному действию. Трев Монтгомери всегда был сильным и надежным, как скала, — для нее, для своих родных, да и для друзей. Он был их якорем в любом шторме. А сейчас он нуждается в ней… И она должна помочь ему залечить рану, которую она сама же и нанесла.

Как могла она отказать ему?

Как могла отказать себе?

— Что ж, действуй, — согласилась Дженифер. — Только быстро, я не могу остаться на весь вечер.

Он взял ее за талию:

— Идем!

— Но мы же заперты!

Отпустив ее, он спустился на нижний этаж, расчистил дорогу среди строительных материалов, подошел к двери, нажал ручку и поглядел вверх.

Не могли додуматься раньше?

Женщина казалась Треву хорошенькой и отнюдь не шлюхой, собирающейся переспать с клиентом. И как же она была похожа на Диану!

От этой мысли кровь понеслась по жилам горячими, бурными потоками, голова закружилась. Неужели он лишился рассудка? Он не только видит в этой женщине Диану, но и отказывается верить, что она проститутка. Он не ожидал, что она согласится пойти в его номер, не верил и теперь, когда она шла за ним, но поверит, если она возьмет деньги.

До него наконец дошло, что он неприлично долго смотрит на нее. Беспокойство промелькнуло на ее лице, которое, пожалуй, красивее, чем у Дианы: нос более прямой, округлый женственный подбородок, четкие линии скул, губы полнее.

Она спустилась по ступенькам и прошла мимо него, обдав едва уловимым цветочным запахом, также напомнившим ему Диану. Какое наслаждение они получали, вместе принимая душ! Он до сих пор помнит благоухание кожи, волос, любимого мыла Дианы, хотя прошло семь лет.

Он пошел за ней в лифт и нажал кнопку пятого этажа. Они молчали и старались не смотреть друг на друга, но оба чувствовали возрастающее желание.

Наконец Трев не выдержал и отвел назад тяжелую прядь волос, сползшую ей на лицо.

— Как же мне называть тебя? — спросил он осипшим от желания голосом.

— Джен, — прошептала она. — Зови меня Джен. Ответное желание светилось в ее глазах, и снова он увидел в ней Диану.

Страсть забурлила в нем. Он притянул ее к себе, наслаждаясь атласной кожей. Что, если она передумает и покинет его прежде, чем они попадут в его номер?

Противоречия разрывали его. Он хочет целовать ее, заниматься с ней любовью, хочет почти так же остро, как хотел Диану… Но не за деньги!

Лишнее доказательство, что он лишился рассудка. Какое ему дело, что она проститутка? Но надежда упрямо нашептывала обратное.

Лифт остановился. Трев затаил дыхание: пойдет ли его таинственная леди с ним или под каким-нибудь предлогом убежит? Помедлив, он обнял ее за талию и повел в свой номер.

У двери она чуть задержалась, но он втянул ее в слабо освещенную одной лампой комнату.

— Все в порядке, не волнуйся, — пробормотал он, дрожа от желания и боясь, что она уйдет от него. Сексуальное ожидание стучало у него в голове, груди и в паху диким, настойчивым ритмом.

«Не волнуйся»! Дженифер усмехнулась. Ей-то как раз есть о чем волноваться. Одна в номере отеля с незнакомцем, который жаждет владеть ее телом. Какая бы женщина не волновалась?

Видавшая виды проститутка. Но она?!

Трев чувствовал ее колебания, но решил не тянуть время. Как она хороша! Обхватив ее изящные плечи, он думал только об одном: сейчас, здесь возьмет ее, такую женственную, утонченную… Так не похожую на проститутку. Трев не торопил ее, но не мог больше сдерживаться.

Никогда еще не испытывал он такого замешательства.

— Если ты… передумала, — выдавил он из себя, — ничего страшного. Мы можем пока выпить, поговорить. Можем даже спуститься в бар.

— Я не передумала! — с жаром, хрипло произнесла она. Ее дымчато-голубые глаза горели желанием и нежностью… И как ни странно, печалью. Но именно этот взгляд воспламенил его окончательно. Трев стал гладить ее лицо, волосы, плечи…

Дженифер взяла его лицо в свои ладони и смотрела, смотрела, смотрела на него.

— Я… был один… пять лет… потом… пытался. Но не мог преодолеть одиночество. Секс не всегда помогает.

Он презирал себя за это признание, не понимая, почему все это говорит ей, незнакомке. Почему-то он решил, что в этот раз будет по-другому. Влечение к этой женщине основывалось на его чувствах к Диане и подпитывалось их поразительным сходством. Что, если это сходство заведет его слишком далеко? Есть же у них и отличия. Сейчас он сознательно не замечает их, но потом, что будет потом, когда сексуальный угар пройдет?

Она, казалось, прочла его мысли, обвила его руками и прильнула к нему всем своим трепетным телом.

— Обними меня!

Его руки обвились вокруг нее. Он зажмурился, зарылся лицом в ее волосы и отдался наслаждению.

Она уткнула лицо в его шею, захватив губами кожу. Его тело немедленно запульсировало в ответ, он стиснул зубы и прижал ее бедра к своей твердой, возбужденной плоти.

Ее стон стал громче, движения ощутимее.

— Закрой глаза, — выдохнула она ему в ухо, — делай все, что хочешь.

… Он протянул руку к лампе, и комната погрузилась в темноту. Дженифер испуганно вскрикнула: она всегда боялась темноты. Но и Диана всегда боялась темноты и обнимала его крепче в темноте.

Но это не Диана. Трев крепче стиснул ее в объятиях, не желая думать об этом сейчас. Слишком хорошо было чувствовать ее в своих объятиях. Иллюзия!

Он потянул ее на кровать и лег рядом с ней, лицом к лицу, сердцем к сердцу, пробежал руками вверх-вниз по ее изящной спине, наслаждаясь атласом кожи, округлостью плеч, затем скользнул ниже, по бедрам и тугим ягодицам, прижимая ее тело к своему.

Она ответила чувственными, волнообразными движениями и неторопливыми, извилистыми поглаживаниями под рубашкой — вверх по спине, плечам, вниз к бедрам. Трев нашел ее рот и глубоко, жадно поцеловал ее. Тот же вкус и те же ощущения!

Происходящее казалось чем-то нереальным.

От ее поцелуев Трев воспламенился окончательно, жар внутри требовал новой пищи.

Он стянул с нее свитер, а она освободила его от рубашки, расстегнула его ремень. Он снял с нее бюстгальтер. Они молча, нетерпеливо избавляли друг друга от одежды. Ни неловкости, ни усилий. Легкие, плавные движения… словно они вместе танцевали этот танец уже сотни раз…

Он стащил последний клочок шелка с ее длинных ног, пробежал руками по ее икрам, бедрам, по бесконечно прекрасному телу и пылко прижал ее к себе. Обнаженные, тяжело дышащие, с колотящимися сердцами, они сплавились в безумном поцелуе, жарких, требовательных ласках. Он никак не мог насытиться ею, утолить свой возрастающий голод.

Он оторвался от ее рта, проложив дорожку из поцелуев к груди. Ее соски затвердели, превратившись в твердые бутоны. Каждое сосущее потягивание вырывало у нее стон, доводящий его до исступления.

Но одно отличие было: ее грудь тяжелее. Эта женщина полнее, изгибы округлее. Диана тоньше.

Ее пальцы запутались в его волосах, тело задвигалось под ним. Спина выгнулась. Роскошные груди вызывающе уперлись ему в лицо. Да, дерзко. По крайней мере для незнакомки.

— Трев, — простонала она. — Трев!

Он слышал эту мольбу много раз, когда намеренно ее провоцировал. Он знал, как ответить, что делать. Немного дразнящих ласк… а затем неторопливое, основательное погружение языка… до тех пор, пока она не затрепещет под ним от еще более сильного желания.

Он хотел, чтобы она трепетала, стонала, таяла, он стал грубее и требовательнее, но она была ненасытной, побуждая к дальнейшему соблазнительными вращениями. Он потянулся к горячим, влажным завиткам, действуя пальцами с неторопливой настойчивостью. Она извивалась и выгибалась, испуская прерывистые гортанные стоны, разжигая его интимными ласками.

Задыхаясь от желания, он взял презерватив. Сердце бешено стучало от ее горячих, дразнящих покусываний уха, неспешных, влажных поцелуев в шею, интимных поглаживаний наиболее чувствительных мест — именно такие прикосновения сводили его с ума. Как будто она знала все его «горячие точки» и умело с ними обходилась. Трев уложил ее на подушки и погрузился в нее.

Жар, теснота ошеломили его. Наэлектризовали. Лишили дыхания. Немыслимая теснота. Немыслимое блаженство. Море блаженства — оно бурлило в нем. Он закрыл глаза, стиснул зубы и погрузился снова. Удовольствие нарастало. Она ахнула и простонала его имя, и эти звуки проникли ему в самую душу. Он задвигался в ритме своей бушующей крови. Она приподнимала бедра навстречу каждому его толчку.

Напряжение нарастало. И хотя он не видел в темноте ее лица, но чувствовал, что ей так же хорошо, как и ему. Осознание этого еще сильнее воспламенило его. Он приподнялся на колени, подхватил ее под ягодицы и опять вошел в нее со всей мощью.

Она обхватила ногами его бедра, подталкивая его дальше… и еще дальше… и… ах, да…

Капли пота сбегали по лицу, попадая в глаза. Напряженность ощущений пугала его. Ее вскрики нарастали, а внутренние мышцы сжимали его сильными, пульсирующими сокращениями. Ее оргазм подбросил и его к вершине наслаждения.

Его сознанию, словно пеплу, медленно оседающему на землю после взрыва, потребовалось довольно много времени, прежде чем сформировать какое-то подобие мысли. Но даже и тогда это было скорее на уровне рефлекса, чем разума, и он еще крепче сжал ее в своих объятиях.

Она все еще нужна ему.

Он не даст ей ускользнуть.

Но Дженифер иссякла. Все. Она не может позволить себе большее, должна уйти от него. Как трудно вырваться из его сильных, горячих, мускулистых объятий, когда тело все еще пылает, и пульсирует, и жаждет новых ласк! Но если она позволит себе хотя бы еще один поцелуй, то угодит в ловушку собственных чувств и сама станет искать повода остаться подольше.

Трев Монтгомери всегда так действовал на нее. Нет! Она не может поддаться этому порыву. Это опасно и для нее, и для него. Разве она забыла тот страх, который пережила, будучи ребенком, трагедии, смерти, которые видела, угрозы, высказанные в ее адрес и всех тех, кого она любила? Всю ту ложь, которую она наговорила Треву? Правду, которую скрыла? Клятвы, которые дала в обмен на защиту?

Если ее увидят с ним и узнают, она будет убита. Узнав, что он ее возлюбленный, убьют и его.

Зачем она рисковала, придя в его номер? Но в этот момент он легонько прикусил ей шею и что-то пробормотал. Дженифер позабыла всякую осторожность она не в силах устоять перед этим мужчиной.

Этот факт напугал ее.

Она должна немедленно уйти и никогда больше не видеть его, не слышать его голоса, не чувствовать его прикосновений, не наслаждаться его поцелуями. Джен попыталась встать.

— Куда ты? — Он стиснул объятия. Она закрыла глаза.

— В ванную.

Он поцеловал ее в ухо, легонько обвел его языком, вызвав у нее шквал горячих ощущений.

— Возвращайся скорее.

Выскользнув из его объятий, она села на край кровати. Ты должна, должна уйти. Ты не можешь оставаться. Она включила бра и стала искать свою одежду, разбросанную по полу.

— Вряд ли тебе понадобится одежда в ближайшее время, — протянул он, наблюдая за ней. — У меня уже открывается второе дыхание.

Дженифер, не в силах проглотить ком в горле и избегая его взгляда, продолжала собирать одежду на пути в ванную.

— Джен, — позвал он ее, явно встревоженный. Она замкнула за собой дверь ванной, быстро оделась, стараясь не думать о мужчине, ожидающем ее в постели.

Но как покинуть отель? Через боковой вход? Там ее не увидят сослуживцы, с которыми она собиралась встретиться в комнате отдыха. Пожалуй, следует опасаться и служащих отеля, которые могут узнать ее. Может, она и параноик, но ей совсем ни к чему ни вопросы, ни подозрения, для нее главное — не выделяться из толпы.

— Джен, ты одеваешься? — спросил Трев из-за двери.

Она застегнула лифчик и натянула свитер.

— Да.

— Почему? Я же тебя…

— Я… э… должна идти. — Она торопливо влезла в юбку и застегнула молнию.

Затем невидящими глазами уставилась в зеркало и дрожащими пальцами пригладила спутавшиеся волосы.

Хочет она или нет, но придется увидеться с ним, как иначе выйти из номера? Она расправила узкую черную юбку, надела туфли и попыталась взять себя в руки. Только вот сумочка где-то там валяется.

— Боже, помоги мне! — взмолилась она.

— Еще рано, — услышала она слова Трева из-за двери. — Только начало одиннадцатого. Останься еще ненадолго. — И добавил осипшим голосом: — Неужели ты не хочешь повторить?

— Я не могу остаться. — Лучше быть жестокой сейчас, чем потом принести ему горе.

Опять молчание.

Главное — быть спокойной и невозмутимой. И она открыла дверь ванной.

Трев стоял рядом с постелью и натягивал полинялые джинсы на мускулистые обнаженные бедра. Короткие густые волосы в беспорядке обрамляли его серьезное лицо. Большие, сильные, умелые руки вызвали воспоминания о только что испытанных радостях. Он выглядел даже лучше, чем семь лет назад, оформился в мускулистого, поджарого, невероятно сексуального самца.

Как же хочется обнять его еще раз! Сумка лежала на прикроватной тумбочке позади него, хотя ей казалось, она бросила ее на пол возле двери. Когда Трев потянулся за свитером, она затаила дыхание и стала крадучись идти мимо него. Острый мужской запах настиг ее, ударил в голову, как первоклассный бренди.

Она повесила сумку на плечо и решительно направилась к двери, но Трев преградил ей дорогу, все еще без рубашки, босой и умопомрачительно привлекательный.

— Если тебе нужно идти, я провожу тебя до машины, — сказал он хрипловатым голосом, держа свитер в руках. — Только подожди минутку, пока я закончу одеваться.

Ее сердце перевернулось. Добрый, порядочный, заботливый мужчина… которого она любит вопреки всему.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

— Прошу тебя, не упрямься.

Этот мужчина умеет дать женщине понять, что хочет ее, даже не прикасаясь и не говоря ни слова. Она никогда не могла устоять перед его безмолвным призывом, но сейчас должна!

— Скажи мне, что случилось, Джен? — взмолился он. — Что я сказал или сделал…

— Ничего. Дело не в тебе. — Она с силой стиснула обеими руками ремешок сумочки, чувствуя себя опустошенной. — Ты был… все было хорошо. Просто чудесно. — Она поперхнулась на последнем слове и отвела глаза.

Он прошел следом за ней до двери, на ходу натягивая свитер.

Она приостановилась, положив ладонь на ручку двери.

— Пожалуйста, не ходи за мной. И не нужно провожать меня до машины, я еще останусь в отеле. — Ей было противно лгать, но выхода не было. — Я… у меня еще одна встреча.

Он усмехнулся.

— Еще одна встреча?

Ну, разумеется, она же проститутка! Дженифер выдержала его вопросительный взгляд.

— Еще один клиент. Он ждет.

Трев с сомнением посмотрел на нее. Неужели это правда? Но Дженифер твердо встретила его взгляд. Сглотнув ком в горле и натянуто улыбнувшись, она выдавила:

— Ты… э… мне должен. — Сердце ее стучало так громко, что она с трудом слышала собственные слова. Сколько просить? Не имея понятия, сколько берут проститутки, она выпалила наугад: — С тебя пятьдесят баксов.

Он продолжал молча смотреть, но взгляд изменился: в нем не было ни желания, ни нежности, ни изумления. Казалось, опустился щит, наглухо закрыв все чувства.

Дженифер шагнула в коридор, обернулась и увидела протянутую руку. Вначале она подумала, что это он тянется к ней, и воспряла в глубине души: ей так хотелось, чтобы он остановил ее, не дал уйти. Но затем до нее дошло, что он протягивает ей зеленые бумажки, деньги. Дженифер взяла их, а затем вышла, почти ничего не видя. Он не остановил ее, не пошел следом и не произнес ни слова.

Войдя в лифт, она вздохнула и похвалила себя за то, что нашла силы уйти, раствориться в темноте, словно тень. Да она и была тенью — безликая, безымянная тень. Дай Бог, чтобы он не заметил ее слез. Но ведь тени не плачут!

 

Глава третья

Трев нагружал себя работой, чтобы не думать о новой знакомой. В субботу утром он встретился со своим поверенным, они обговорили все детали покупки земли, потом был разговор с прорабом стройки и подрядчиками, после чего он ездил осматривать участок со своим дизайнером, вечером общался с деловыми партнерами на приеме, устроенном в их честь его агентом по недвижимости.

Воскресенье он провел с тем же агентом по недвижимости, Мелиндой Грегори, в поисках сдающегося в аренду дома — тот был ему нужен, пока он не построит свой собственный. Мелинда, пышная брюнетка с большими, развратными глазами, ясно давала понять, что отнеслась бы благосклонно к его ухаживаниям. Пока она везла его обратно в отель тем воскресным вечером, он всерьез подумывал, почему бы ему не принять ее красноречивое предложение. Теперь он официально холостой мужчина, а она привлекательная женщина, искушенная, интересующаяся им и, главное, не проститутка.

Проститутка!

Эта мысль неприятно покоробила его… Зачем он связался с той женщиной, зачем притащил в свою постель да еще дал деньги? Он не одобрял женщин, торгующих своим телом, и мужчин, эксплуатирующих их. Но она так хороша и так похожа на Диану!

И все-таки он не верит, что она проститутка, нутром чует, что она лжет. Конечно, она пошла к нему по доброй воле, но почему? Уж разумеется, не из-за его красивых глаз, тем более что знала его каких-то час-полтора.

С другой стороны, в этом нет ничего удивительного: женщины непредсказуемы. Вот только зачем он ее сравнивал с Дианой? Теперь это казалось кощунственным. Сравнивать проститутку с женой? Немыслимо! Немыслимо? Последние два дня он не перестает думать о ней: подписывая документы, вспоминает, как его рука двигалась по теплым, роскошным изгибам; прихлебывая кофе, вспоминает вкус и жар ее губ; осматривая участок, представляет ее на золотистом песке на берегу океана…

И сейчас, когда Мелинда Грегори «не замечала», что платье задралось до самых бедер, он думал о другой паре ног, длинных и стройных, которые обвивали его бедра…

Он отвел невидящий взгляд от Мелинды. Нет, так нельзя жить — в сладостном тумане, оживляя подробности недозволенной любви. Он до сих пор чувствует возбуждение, словно зверь, спавший внутри него семь лет, проснулся, голодный и ненасытный. Кровь бунтует, требует выхода.

В какой-то степени это чертовски приятно. Он слишком долго не испытывал чувственного желания, и вот теперь реальная женщина из плоти и крови возродила его.

Пожалуй, ему стоит воспользоваться интересом к нему Мелинды. Ночь с ней перебьет ощущения, которые слишком остро взволновали его кровь.

Однако, когда Мелинда припарковала «мерседес» на стоянке роскошного отеля, он лишь поблагодарил ее за услуги и пообещал держать с ней связь. Как ни прискорбно признавать, но он не хочет Мелинду Грегори.

Растревоженный сумятицей в мыслях и чувственными воспоминаниями, нахлынувшими на него, когда он вошел в свой номер, Трев заказал обед и, плеснув в бокал двойную порцию «Джека Дэниелса», включил телевизор. Но… мысли были с ней, с прекрасной незнакомкой: ведь именно на этом самом месте сутки назад она извивалась под ним. Он почти ощущал ее запах, чувствовал жар ее тела, вкус кожи, видел роскошные волосы, рассыпанные по подушке.

Пробормотав проклятье, он вытащил визитку и стал изучать ее. Его кольнуло чувство вины. Он взял, можно сказать, выкрал карточку из ее сумки, когда она одевалась в ванной, собираясь уйти. Заодно заглянул и в водительские права. Он узнал, что ее зовут Дженифер Ханна, сотрудник фирмы «Служба помощи с персоналом». Ну и название! На карточке значился и адрес, и номер телефона. Трев предполагал, что существует множество сомнительных заведений, маскирующихся под агентства. Но думать, что Дженифер работает на одно из них, было невыносимо. Что произошло в ее жизни, что заставило опуститься столь низко? И почему она взяла с него только пятьдесят баксов? Даже он, новичок в том, что касается проституток, знает, что пятьдесят долларов слишком дешево для женщины с внешностью и элегантностью Джен, особенно в таком роскошном отеле.

Допив одним глотком виски, он встал и зашагал по комнате. Деньги не единственное, что смущало его. Она явно знает свое дело: ведь она заставила его поверить, что ею двигает одно лишь желание, сумела распалить его куда лучше тех, с кем он встречался после Дианы. Такая опытность говорит о профессионализме.

Но все же что-то заставляло его сомневаться в ее профессии. Низкая цена — да, кроме того, она слишком эмоциональна для проститутки. И зачем она солгала? Сказала, что у нее встреча с другим клиентом в этом отеле, а когда он вышел на балкон, то заметил ее на парковке внизу — она торопливо шла к своей машине. Она явно придумала предлог, чтобы уйти от него, попросту сбежать. Почему?

Трев размышлял над этими нестыковками, и на ум приходило только одно разумное объяснение: да, она очень искусна в любви, но — новичок! Низкая цена, первоначальные колебания, необъяснимый страх… А потом эти слезы, торопливое бегство, подкрепленное ложью. Вряд ли проститутка будет так себя вести. В любом случае пора прекратить думать о ней. То, что он один раз переспал с ней, не делает его ответственным за нее. Она отказалась даже назвать свое имя.

Чувствуя болезненное напряжение в мышцах, он принял горячий душ и пошел спать. Но ее образ преследовал его и во сне, где из ее клиента он превратился в сутенера, продающего ее на улице.

Он проснулся перед рассветом, разбитый, злой и невыспавшийся. Мысли крутились только вокруг Джен.

«У меня нет семьи», — сказала она. Что это — она одна вообще, у нее нет даже родителей?

К тому времени, когда он побрился и оделся, Трев понял: он не может забыть Дженифер Ханну, не может отвернуться от нее, такой несчастной и одинокой, надо попытаться помочь ей.

Телефонный звонок, которого Дженифер ждала все выходные, раздался рано утром в понедельник. Дэн Крейтон, инспектор по контролю за безопасностью, приступил прямо к делу:

— Дженни, почему ты хочешь переехать? Разве тебе не нравится Санрайз?

— Очень нравится, — заверила его Дженифер. — Но я… — Она заколебалась, не хотелось лгать этому заботливому человеку. — Я видела женщину, которая ходила со мной в школу в Новом Орлеане. — Она решила, что эта выдумка — самый безопасный способ избежать того, чтобы имя Трева попало к ним на заметку. Она с самого начала пошла на крайности, чтобы избежать упоминания его имени и возможной утечки информации. — Я не помню, как ее зовут, но…

— Она узнала тебя? — забеспокоился Дэн.

— Не думаю. Вряд ли она даже видела меня. Но она прогуливалась с собакой мимо моего жилого комплекса, из чего я сделала вывод, что она живет по соседству. Несколько дней спустя я увидела ее в бакалее.

Следующие полчаса они обсуждали вероятность того, что женщина может узнать ее, и необходимость смены имени. Они поговорили о ее решении переехать и выборе места жительства, поисками которого по Интернету она занималась все выходные. Под конец Дженифер заверила Дэна, что ее прикрытие не лопнуло — это позволяет ей оставить имя Дженифер Ханна и рекомендации с работы, которую она так высоко ценит. Она также сказала, что предпочла бы жить в Сент-Поле (штат Миннесота), далеко от ее родного города Нового Орлеана и «приемного» дома в южной Калифорнии. В Миннесоте она никого не знает.

— Я посмотрю, кто из торговцев наркотиками действует в районе Сент-Пола, Дженни, — сказал Дэн. — Если твои враги там неактивны, я закончу оформление, и к концу недели можешь отправляться в дорогу, а до тех пор не высовывайся.

Не высовывайся. Ее жизненный девиз.

Она ушла на работу в мрачном расположении духа. Как ужасно, что придется покинуть город, который она уже стала считать домом, основную работу, которая ей нравится, и общественную деятельность! Но раз Трев живет в Санрайзе, ей тут не место.

Не думать о нем она не в состоянии, значит, следует убраться с глаз этого человека, ее бывшего мужа, единственного на все времена. Хорошо, что Трев не узнал, кто она на самом деле, иначе пришлось бы уезжать из города немедленно, снова менять имя, оформлять документы, искать работу. Нет, это невозможно — все начинать заново. Слишком упорно трудилась она эти последние семь лет, чтобы зачеркнуть свою жизнь второй раз. И тем не менее надо быть готовой ко всему.

Дженифер припарковала свой седан возле небольшого кирпичного здания на тихой улочке и сосредоточилась на предстоящих делах. Сегодня она подаст заявление об увольнении, запасется продуктами и всем необходимым и будет оставаться дома до тех пор, пока не придет время переезжать.

С тяжелым сердцем Дженифер вошла в приемную офиса «Службы помощи с персоналом», поздоровалась с Марлен, хорошенькой рыжей секретаршей, и направилась в ту часть офиса, где сидела Филлис, главный менеджер фирмы.

— Дженифер! — окликнула ее Марлен. — Я подумала, тебе следует знать… — Какое-то странное выражение любопытства промелькнуло на ее лице. — С тобой хочет поговорить клиент. Некий мистер Монтеро.

— Мистер Монтеро? — Дженифер вскинула бровь. Она не знает никого с таким именем. — Новый клиент?

— Полагаю, будет новым клиентом, поскольку пришел нанять помощника. Насколько я поняла, ты работала на него раньше. Он в кабинете Филлис.

— Я работала на него раньше? — Вопросы, вероятности и страхи нахлынули на нее. — И он здесь… сейчас?

Дженифер не успела ничего решить, когда дверь кабинета открылась и появилась ее дородная, вечно озабоченная делами начальница.

— А, это ты, Дженифер, я слышала твой голос. К нам пришел перспективный клиент, и мы говорили о тебе. — Нетерпеливым жестом она подтолкнула Дженифер в оформленный со вкусом кабинет. — Уверена, ты помнишь мистера Монтеро. Он говорит, ты уже работала на него…

Трев!..

Она была так потрясена, что ничего не соображала и никого не видела, кроме него.

Он медленно поднялся с кресла — широкоплечий, загорелый, серьезный, в дорогом костюме.

Его пронизывающий взгляд остановился на ней.

— Привет, Джен, — многозначительно улыбнулся он. — Приятно видеть тебя снова. — И он протянул руку.

Впервые в жизни она почувствовала, что близка к обмороку. Дженифер непроизвольно стиснула его руку.

Что он здесь делает? Как нашел ее? Он назвал ее Джен, а Филлис представила его как мистера Монтеро, а не Монтгомери… Уже легче.

Дженифер постепенно пришла в себя. Физический контакт с Тревом всегда наполнял ее скорее ощущениями, чем мыслями. Она отняла руку и пробормотала приветствие.

— Я как раз рассказывал Филлис, — сказал он своим глубоким баритоном, — что доволен работой с вами, вы же помните… э… нашу совместную встречу, деловую, разумеется?

Работала на него! Он имеет в виду их свидание у него в номере, но что он сказал Филлис?

— Я полностью удовлетворен. — Мужское самодовольство притаилось за его легкой улыбкой.

Вспыхнув от смущения, Дженифер бросила на Филлис обеспокоенный взгляд. Господи, неужели он хочет, чтобы ее уволили?

— Я могу честно сказать, что она была лучшей помощницей, какую я когда-либо… имел. — Хотя он обращался к Филлис, взгляд его оставался на Дженифер, заставляя ее пульс бешено биться. — Вот почему я хочу опять пригласить ее на работу. Только ее!

Интересно, что он имеет в виду? Хочет нанять ее как временного работника через это агентство, надеясь на новый сексуальный контакт?

— Надо признаться, я удивлена, — заявила Филлис, поворачиваясь к ней. — Я понятия не имела, что ты раньше работала в этой сфере, Дженифер. Ты никогда об этом не упоминала.

— Э-это было давно, — промямлила Дженифер.

— Вот как? А мне кажется, будто вчера, — влез Трев.

— Итак, я поняла: вы хотите нанять Дженифер и никто другой вам не подойдет, но, — Филлис разместила свои внушительные габариты в кресле за массивным письменным столом и мягко улыбнулась, — Дженифер — наш представитель по связям с общественностью. Она находит новые заказы для агентства и действует как связующее звено между клиентами и нашими девушками. Она не конторский служащий.

Он изумленно уставился на Филлис, но тут же одобрительно хмыкнул.

— Понятно.

— Если уж говорить начистоту, — сказала Филлис со смешком, — я не знала, что Дженифер владеет необходимыми компьютерными навыками, стенографией или иными секретарскими качествами.

Трев нахмурился и изучающе уставился на Филлис, вызвав румянец на щеках женщины.

Господи! До Дженифер дошло: он ошибочно принял их агентство за прикрытие. Каким-то образом узнав, что она работает здесь, и считая ее проституткой, решил, что агентство посылает ее по «вызовам», и пришел заказать ее нелегальные услуги. Вот почему он и воспользовался фальшивым именем.

Она чуть не рассмеялась, но ее остановило опасение, что Трев может что-нибудь ляпнуть.

— Ты права, Филлис, но у мистера Монтгом… э-э… мистера Монтеро я исполняла обязанности офис-менеджера, пока его постоянный менеджер была в декретном отпуске.

— Теперь понятно. — Филлис кивнула и улыбнулась Треву. — Из Дженифер вышел бы отличный менеджер, наши клиенты всегда обращаются к ней, что бы ни случилось, зная, что она готова пожертвовать своим временем и проехать лишнее расстояние, чтобы удовлетворить их просьбы.

Трев сощурился, пристально глядя на Филлис, словно решая, стоит ли понимать ее фразу в ином смысле. Он явно растерялся, не понимая, каким товаром они здесь торгуют.

Дженифер схватила его за руку.

— Прошу вас, пройдемте со мной, мистер Монтеро, мы обсудим ваши требования. — Она почувствовала, что краснеет, и торопливо добавила: — Я просмотрю свои файлы и найду для вас отличную секретаршу или любого другого специалиста…

Довольный результатом, Трев улыбнулся Филлис, которая просияла в ответ, видимо став очередной жертвой его неотразимого обаяния.

Стиснув зубы и улыбнувшись, Дженифер повела его в свой кабинет, довольная, что переговоры закончились и ей удалось уйти от допросов и объяснений.

Закрыв за собой дверь кабинета, Дженифер набросилась на Трева:

— Как ты нашел меня здесь?

Он принял небрежную позу, сунув руки в карманы, и миролюбиво посмотрел на нее.

— Твоя визитная карточка мне все рассказала. Я взял одну из твоей сумочки. Если хочешь — украл.

Вот как сумка с пола перекочевала на тумбочку! Почему она не была осторожнее?

— Как ты посмел рыться в моей сумке и тем более что-то из нее брать? И потом прийти ко мне на работу и… и…

— Просить твоих услуг? — Веселые искорки в его неотразимых глазах взбесили ее.

Сжав кулаки, она прошипела:

— Меня из-за тебя могли уволить.

— Теперь я это понимаю и прошу прощения. Но «Служба помощи с персоналом»? Откуда я мог знать, что это что-то легальное?

Она ни за что не призналась бы, но он отчасти был прав. Название компании действительно двусмысленное.

— Фирма вполне легальная, в отличие от твоего фальшивого имени.

— Я вынужден принимать меры предосторожности.

— Давно ли вы стали принимать меры предосторожности, мистер Монтеро, Монтгомери, или как вас там?

Он нахмурился, явно обиженный и немного задетый.

— Монтгомери. Трев Монтгомери. Я не солгал тебе ни в этом, ни в чем другом. — После напряженного молчания выражение его лица прояснилось. Он мягко спросил: — Неужели ты ни капельки не рада меня видеть?

Она открыла рот: рада? Хотя он действительно мог ожидать тепла — этот нежный, страстный любовник. Силясь сохранить достоинство, она парировала:

— Если бы я хотела увидеться с тобой еще раз, тебе бы не пришлось красть у меня визитку.

Трев не шелохнулся и, судя по его решительному виду, расположился здесь надолго. О, она очень хорошо знала его упрямство.

— Я хочу пригласить тебя на обед, — сказал он, делая упор на слове «хочу». — Сегодня нам есть о чем поговорить, ты не думаешь?

Поговорить? О чем им говорить? Неужели он что-то заподозрил?

— Сожалею, но я никуда не могу с тобой пойти.

— Почему?

— Я… занята.

— На своей второй работе? — Его голос стал резким.

Его неодобрение показалось ей лицемерным. В конце концов, он ведь пришел «нанять ее», когда считал, что агентство лишь «ширма».

— Мои дела тебя не касаются.

— Может, и нет, но я хочу понять. — Его спокойные слова и недрогнувший взгляд лишали ее присутствия духа. — Если ты продаешься, почему я не могу купить немного твоего времени?

У нее сжалось сердце. «Если ты продаешься». Как могла она придумать себе такую унизительную роль?

— Мое время уже расписано.

— Как в пятницу вечером?

— Да.

— У тебя не было другой встречи, Джен. Я видел, как ты выходила из отеля.

Проклятье. Вот не везет. Попалась на лжи. Но какое ему дело? К чему он клонит?

— Встреча была в другом отеле.

— Мне ты сказала другое. — Он придвинулся ближе. — И все равно я не верю. Думаю, ты отправилась прямиком домой. Мне кажется, ты пожалела, что переспала со мной, а взять деньги было для тебя смерти подобно.

Дженифер закусила губу. Она не жалеет, что спала с ним, но поняла, как он пришел к такому заключению. Брать деньги для нее действительно равносильно смерти. Этот мужчина читает в ее душе. Твердо вознамерившись не дать ему сделать это сейчас, она холодно спросила:

— Ну и что из этого?

— Ты ведь продаешь себя совсем недавно, верно?

— Какая, собственно, тебе разница?

Он приблизился, пристально вглядываясь в ее лицо, отчего ей пришлось сделать несколько шагов назад, чуть не наткнувшись на стол.

— Я был твоим первым клиентом?

— Первым клиентом?! — Отчего-то эти слова покоробили ее. Конечно, он считает себя ее клиентом. И акт любви, который она будет лелеять до конца жизни, для него дешевое и вульгарное соглашение. А чего она ожидала? Не зная точно, что стоит за его вопросом, она уклонилась от прямого ответа. — Не знаю, быть мне польщенной или оскорбленной.

— Скажи правду!

Как раз это она и не могла себе позволить.

— Я показалась тебе неопытной? Недоволен моей работой? Пришел забрать назад деньги?

Он заплатил ей за секс. Дженифер не могла смотреть на эти деньги, но и выбросить не могла. Эту реликвию она будет хранить вместе с воспоминаниями из прошлой жизни.

— А если я не удовлетворен, — медленно сказал он, — ты вернешь мне деньги?

— Только если это поможет избавиться от тебя.

Он пристально вглядывался в ее лицо, словно пытался просверлить дырку в ее защитной маске.

— Ты прекрасно знаешь, что я был удовлетворен, — в конце концов пробормотал он.

Теплая волна прилила к ее щекам.

— И я никогда не слышал, чтобы проститутки предлагали компенсацию, — сказал он. — Я был твоим первым платным клиентом, да? И подтолкнул тебя к этому.

Она внезапно поняла, что его переживания — опасная смесь участия и чувства вины. Ей следовало бы знать, что он будет беспокоиться о женщине, с которой переспал, даже о проститутке, если ему покажется, что он в какой-то мере несет ответственность за ее поступки. Похоже, именно так он и считает.

— Ты в самом деле думаешь, что сбил меня с праведного пути? — фыркнула она, намереваясь освободить его от ответственности прежде, чем синдром «рыцаря в сияющих доспехах» заставит его сделать что-то опрометчивое.

— Думаю, я облегчил тебе первый шаг к проституции. Открыл дверь, так сказать.

— Ты действительно открыл дверь, — призналась она. — Но только на лестницу. Успокойтесь, мистер Монтгомери. Вы у меня не первый клиент, я занимаюсь этим много лет. — Как бы ей хотелось подбросить парочку шокирующих подробностей — так, для правдоподобия, — но, как назло, ничего подходящего не приходило в голову. Где, интересно, она промахнулась, играя роль проститутки?

— Твои колебания. Твой страх. Слезы, которые ты пыталась скрыть, когда уходила от меня. — Он придвинулся ближе, голос стал мягче, взгляд интимнее. — Страстность твоего поцелуя, все в тебе. То, как ты краснеешь, — продолжал он, медленно проводя пальцами по ее разгоряченной скуле. — М-м… то, что взяла с меня пятьдесят долларов.

— Ты… ты считаешь, пятьдесят… несправедливо?

— Ты должна знать, что могла просить значительно больше, — снисходительно ухмыльнулся он.

Значит, она взяла с него мало!

— Я… э… дала тебе скидку, потому что… э… — она пожевала нижнюю губу, — потому что мне надо было рано уйти.

— Хочешь сказать, что если б осталась на всю ночь, то взяла бы с меня больше?

— Значительно больше, — подтвердила она. — Вдвое.

— Сто долларов?

— Да.

— За целую ночь? — Трев посмотрел на нее как на ребенка. — Такая женщина, как ты, могла бы просить в пять, десять, может, даже в двадцать раз больше за целую ночь!

— Мне нет дела до общих расценок. И сколько взять за ночь любви — мое личное дело.

— А зачем ты вообще этим занимаешься?

— Это не твоя забота, — огрызнулась она. — Единственное, чего я хочу, — чтобы ты исчез из моей жизни.

— Позволь помочь тебе, Джен. — Он крепко обхватил ее за плечи, глядя серьезно и сочувственно. — Я знаю, ты несчастлива. И неправда, что ты продаешь себя давно, иначе ты не была бы такой… такой… — Он пытался подыскать слово, затем покачал головой с расстроенным видом. — Ты новичок в этом деле. Я чувствую. Я — первый клиент и, надеюсь, буду единственным.

— Ты не первый мой клиент, — сказала она в отчаянии, — но все, что ты говоришь, имеет смысл. Ты заставил меня понять, что проституция не для меня, и я покончила с ней. — Она постаралась вложить страстную искренность в каждое слово. — Никогда больше не буду этим заниматься.

— Ты говоришь это только для того, чтобы отделаться от меня, — удрученно сказал Трев. — Если ты серьезно решила, я помогу тебе, у меня есть друг, доктор Джейн Парсонс, психолог из Санта-Моники, которая работает с женщинами. Она поможет тебе пережить тяжелый переходный период.

Второй раз за этот день Дженифер еле сдержала истерический смех. Вот уж чего она не хочет, так это новой жизни! И с каких это пор Джейн Парсонс стала его хорошим другом? Джейн была одной из ее клиенток в парикмахерском салоне, но в то время Трев не знал ее. Дженифер едва не задохнулась от ревности.

— Но я не могу бросить свою основную работу и уехать в Санта-Монику.

— Тогда я найду здесь профессионального консультанта!

— Спасибо, но мое будущее — не твоя забота. Пожалуйста, оставь меня в покое!

— Так я и думал, что для тебя главное — избавиться от меня. Почему?

Он так проницательно посмотрел на нее, что ее охватила паника. Господи, ну почему он так настойчив? Пора положить конец его интересу к ней. Пожалуй, мягкостью не обойдешься. Надо сделать что-нибудь такое нарочито грубое, чтобы убить в нем этот въедливый интерес.

— Знаешь, почему я хочу избавиться от тебя? — выпалила она. — Ты болван! Ты у меня не первый, не пятый и даже не двадцатый. У меня их было так много, что я потеряла счет, но ты считаешь себя особенным и думаешь, что можешь распоряжаться моей жизнью.

— Да не пытаюсь я распоряжаться твоей жизнью, я хочу помочь тебе. Забудь о психологе, если тебе это неприятно. Но может, ты испытываешь материальные трудности? Хочешь, я помогу тебе найти высокооплачиваемую работу?

— Мне не нужна твоя помощь! — закричала она, почти плача. — Я врала тебе, чтобы от тебя избавиться. Обожаю быть «ночной бабочкой». Люблю возбуждение, деньги, которые трачу на шикарную одежду, драгоценности, дорогую обувь…

— Зачем же такие страдания после секса?

— Тебе показалось, я тогда просто… устала. Уходите, мистер Монтгомери, или я вызову полицию… за приставание к даме.

Трев не ответил.

Это ее удивило. Обычно у него на все есть ответ. Может, наконец, понял, что бессмысленно пытаться спасти женщину от нее самой?

Он стоял, расставив ноги, скрестив руки и глядя на нее. Удивленно или загадочно — она не могла понять.

— Ну давай, зови полицию. Я готов!

 

Глава четвертая

Дженифер и Трев воинственно уставились друг на друга. Что будет, если она вызовет полицию? Кто знает, что Трев может сказать или сделать? Малейшее подозрение, что она занимается проституцией, — и она окажется в центре внимания. Прощайте трудовые рекомендации, доброе имя, даже возможность снять приличное жилье.

Но вдруг он сам начнет копаться в ее жизни и обнаружит, что ее не выгоняли из отеля, что она живет в Санрайзе семь лет, именно с того времени, когда пропала Диана, что… страшно подумать.

Нет, она не может звать полицию. Дженифер приблизилась к нему и с мольбой сказала:

— Пожалуйста, Трев, послушай. Я знаю, ты чувствуешь себя неловко… купив мои услуги, совесть заставляет тебя загладить вину. Но ты не в ответе за мою жизнь. Кто ты мне? Моя жизнь сложна, и я прошу тебя, умоляю, оставь меня в покое. Твое вмешательство причинит мне лишь неприятности.

— Ответь мне на один вопрос, Джен, — сказал он, прерывая ее монолог. — Сложности в твоей жизни связаны с сутенером?

Она нахмурилась.

— Сутенером?

— Ты работаешь на сутенера?

Ну да! Вполне логично, что проститутка работает на сутенера. Это прекрасная идея! Трев должен понять, что у нее есть внушительная защита.

— В общем, да, я работаю на… одного очень влиятельного человека. Мой покровитель улаживает мои проблемы, оберегает от особенно назойливых… Я не хочу, чтобы он узнал о тебе. — Она содрогнулась внутренне от чудовищной лжи… но, может, это остановит его?

— Значит, я прав? Ты боишься!

— Боюсь?

— Ты больше не одна, Джен. — Его глаза сверкали, голос вибрировал от неподдельного гнева. — Я не позволю ему обидеть тебя, клянусь!

— Трев, ты не понял. Он не обижает меня, наоборот, мы близкие друзья.

— Разве друзья так поступают?

— Ну да, но…

— Значит, он относится к тебе плохо. Ты нужна ему только как товар. Иначе ты бы его не боялась.

— Я не боюсь его!

— Ты запугана, несчастна и одинока, а этот расчетливый ублюдок, кто бы он ни был, пользуется этим. Он навязывает тебе образ жизни, который только погубит тебя. Скажи мне его имя и как его найти.

Его решимость ужаснула ее: готов гоняться за сутенером, которого в действительности не существует. Упрямец! Непобедимый борец за падшую женщину.

— Ты спятил? Хочешь воевать с сутенером, который, да будет тебе известно, наверняка связан с организованной преступностью? И ради чего? Ради женщины, которую ты даже не знаешь? Ради проститутки, которая не желает твоей помощи?

— У меня тоже есть связи. Я не собираюсь воевать с преступником без солидного плана и прикрытия. И теперь, когда ты призналась, что он «опасный», я тем более не могу отвернуться от тебя.

— Он не опасен для меня. Но если ты полезешь не в свое дело, то окажешься в такой опасности, о которой даже и не подозреваешь!

Степень ее тревоги поразила Трева. Она побледнела, глаза сделались огромными, ее трясло. Похоже, она верит, что ее сутенер всесилен и никто не может ей помочь. Но еще удивительней то, что она беспокоится за него, за своего клиента, которого не хочет больше видеть. Какой бы паршивой ни была ситуация, он все-таки не мог не испытывать некоторое удовольствие из-за ее участия.

— Давай-ка проясним, почему ты беспокоишься обо мне?

Явно сбитая с толку, она уставилась на него в тревожном молчании. Раковина, в которой она пыталась спрятаться, треснула.

— С чего ты взял, что я беспокоюсь о тебе? — закричала она. — Я хочу, чтобы ты не лез в мои дела.

— Ты боишься, что я пострадаю.

Она презрительно рассмеялась.

— Ты так думаешь? Ты прав — я уверена, что ты пострадаешь, если отправишься сражаться с драконами в подземное царство, хоть с «солидным планом и прикрытием», хоть без них. Тебя могут избить, ранить… или даже убить. Лучше не вмешивайся, Трев, не в твоих силах меня изменить. И не понимаю, с какой стати ты рвешься сломать себе шею?

Трев и сам этого не понимал. И все же он сделает все, чтобы помочь ей. Здесь, в своем офисе, за столом с бумагами, кофейной кружкой, двумя медвежатами, обнимающимися на мониторе компьютера, она казалась еще более хрупкой, чем тогда, в отеле.

При дневном свете она выглядела чуть старше его двадцатилетней сестры. В строгой темно-синей юбке, белой блузке с вышитыми по воротнику цветочками с заплетенными в косу светло-русыми волосами, глазами, полными тревоги, его «ночная леди» казалась искренней, невинной и восхитительной.

Еще он чувствовал к ней какое-то стихийное, неподвластное разуму притяжение, словно всегда знал ее. Конечно, это из-за ее сходства с Дианой. Ощущение чего-то близкого и знакомого до сих пор держало его за горло и не отпускало.

Но самым провоцирующим был сексуальный интерес, который Джен пробуждала в нем, несмотря на строгую одежду, ее нарочитое равнодушие, несмотря на ее профессию проститутки. Он страстно желал ее!

Увидев ее сегодня, он ощутил безумный, неудержимый прилив собственничества, словно имел полное право заключить ее в объятия. При виде ее пульс его участился вдвое. Быть может, память преувеличивала воздействие ее поцелуев, ее пылких ласк? Возможно. Тогда, в пятницу, он был выбит из колеи и расстроен. А если поцеловать Джен сейчас? Один поцелуй не причинит ей вреда и, может быть, избавит его от этого сумасшедшего желания.

— Давай встретимся с тобой сегодня после работы, Джен, — пробормотал он хрипло.

— О, нет, нет, Трев! — Схватив его за лацканы пиджака, она стиснула их в кулаках и попыталась встряхнуть его. — Что я должна сделать, — закричала она, подчеркивая каждое слово рывком рук, — чтобы до твоей дурьей башки, наконец, дошло, что я не могу больше видеться с тобой?

Он наблюдал за ней с удивлением. Только одна женщина вот так же хватала его за одежду и пыталась встряхнуть. Диана. Это всегда возбуждало его. Такая же милая свирепость светилась сейчас на лице Джен — пылкая смесь раздражения, беспокойства и намерения быть услышанной.

Но она не Диана. Не надо на этом зацикливаться. Знакомый жест? Звук ее голоса? Запах волос и кожи? Это наваждение еще долго будет преследовать его. В каждой женщине, более или менее похожей на Диану, он будет искать и находить похожие черты.

Не в силах остановить себя, он обхватил ее одной рукой за затылок, другой за талию и притянул, вдыхая ее запах, наслаждаясь близостью.

— Я не буду платить за это, Джен, — прошептал он, обжигая взглядом. — Я просто не в силах от тебя оторваться.

Она не отодвинулась, не попыталась увернуться, только еще сильней стиснула лацканы его пиджака. Губы ее раскрылись, дыхание участилось. Взгляд так знакомо потемнел.

Он поцеловал ее с настойчивой решимостью. Ему нужно было попробовать, проверить, проанализировать. Но жар, вспыхнувший с поразительной быстротой, опалил все мысли и способность рассуждать.

Ее руки обвили его шею, а его — ее спину, ощущая тепло и мягкость кожи сквозь шелк блузки. Она слегка наклонила голову и углубила поцелуй, их языки сплетались в безумном танце до тех пор, пока желание не захватило его. Он жаждал исследовать все ее глубины и закоулки… все до единого…

Она испустила стон, закончившийся криком, и прервала поцелуй.

Он пошатнулся от ее резкого движения.

— Мы не можем делать это, Трев, — прошептала она голосом, полным муки. — Ты должен уйти и держаться подальше.

Он обескураженно нахмурился.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да! Да!

— Проклятье, Джен, ты опять лжешь! Тебе не хочется, чтобы я ушел! — Он почувствовал, как тело ее напряглось, и понял, что она пытается побороть желание, которое выдал поцелуй. — Есть только один способ сделать так, чтобы я ушел.

— Какой?

— Дать мне то, за чем я пришел. Три дня в твоей компании. Если за это время я не смогу убедить тебя принять мою помощь, я отпущу тебя и больше никогда не потревожу.

Он не успел разглядеть, что промелькнуло в ее глазах. Тоска? Сожаление? Страх?

— Нет, извини, я не могу этого сделать. — С потухшим взором она отступила назад и прислонилась к столу, словно не надеялась, что удержится на ногах.

Он едва справился с желанием целовать ее до тех пор, пока она не согласится.

— Нет, можешь. Я поговорю с Филлис. Скажу, что мне нужен офис-менеджер, помочь вести дела.

— Но у меня другая работа!

— Можно сделать исключение. — Он намерен заплатить столько, сколько потребуется. — Мне действительно нужна помощь. Я-то не вру, в отличие от тебя.

Она с беспокойством вглядывалась в его лицо, явно размышляя, стоит ли принять его предложение. После обнадеживающе длинной паузы она сказала:

— Извини, но я просто не могу столько времени отсутствовать в офисе.

— Хорошо, два дня. — Он поймал ее за плечи, прижав к столу. Убеждение не помогло. — Если ты откажешься, я найду другой способ помочь тебе. Не могу гарантировать, что он тебе понравится. Но пойми: я всерьез намерен отыскать твоего сутенера… даже если придется перевернуть этот город вверх дном.

Она побледнела, что только усилило его убежденность, что ей грозит страшная опасность.

— Я… я пошутила, когда сказала, что у меня есть сутенер. Просто хотела посмотреть, что ты скажешь… и, может, немножко напугать тебя. На самом деле нет у меня никакого сутенера.

— Значит, тебе незачем беспокоиться о «неприятностях», когда я стану искать его.

Крайне встревоженная, она закусила губу, отчего сердце его сжалось. Не в его привычках угрожать кому бы то ни было, тем более женщине, но страх и страдание, которые он почувствовал в ней с самого начала, взывали к нему на уровне настолько глубоком, что это нельзя было игнорировать.

Он не сумел сохранить свою жену, но эта ошибка не повторится с Джен, нравится ей это или нет.

— Два дня? — переспросила она неуверенно. — И ты отстанешь от меня? Забудешь обо мне и моей… ночной работе? Исчезнешь из моей жизни навсегда?

Пришла его очередь заколебаться. Ну что ж, два дня все-таки лучше, чем ничего.

— Клянусь.

Она почувствовала некоторое облегчение, но сомнения оставались.

— И ты обещаешь, что не будешь собирать обо мне сведения?

И снова он не сразу ответил. Ему ужасно хотелось узнать о ней как можно больше, но он понимал, что тогда потеряет ее доверие. Надо идти на компромисс. И он капитулировал.

— Ладно. Никакого расследования. Обещаю.

— Ты понимаешь, что я… я не могу показываться с тобой в городе? Это может вызвать множество вопросов. — Дженифер добивала его.

Врет девушка! Боится, сутенер узнает, что она проводит слишком много времени с каким-то клиентом. У Трева чесались руки добраться до мерзавца, которого якобы не существует, и придушить его.

— Мы не будем показываться в городе.

— Полагаю, ты также понимаешь, что мой рабочий день заканчивается в пять часов.

Наступило молчание.

Ну, голубушка, на такой компромисс он не пойдет.

— Я не стану покупать твои сексуальные услуги, Джен. — Он произнес это как клятву не только перед ней, но и перед собой. Тем не менее он вытащил из кармана бумажник, достал триста долларов и вложил ей в руку, сомкнув ее пальцы вокруг бумажек. — Но разве ты сама не хочешь быть три ночи моей?

Дженифер поняла одно. Если она воспротивится, его настойчивое навязывание помощи станет причиной беды. Он начнет рыть носом землю и найдет ее, а его расспросы о Дженифер Ханне вызовут подозрения у службы охраны свидетелей, и он попадет к ним на заметку, а Дженифер этого не хотела. В конце концов, ей же удалось скрыть от них тот факт, что она была замужем за Тревом Монтгомери! Слава богу, что она вышла за Трева под другим именем.

Закрыв глаза и погрузившись в горячую ароматную ванну после долгого рабочего дня, Дженифер постаралась успокоиться. Ну и паутину тайн и лжи она сплела! Что ж, это ее удел — тайны и ложь!

Таинственность — неотъемлемая часть жизни того, кто растет в семье, вовлеченной в организованную преступность. Урожденная Карли Палмьери, единственная дочь «Большого Вика» и его красавицы жены, она помнит, как ей с детства внушали, что об определенных происшествиях и поздних ночных визитах в их роскошный новоорлеанский дом нельзя нигде упоминать. Что о папиных делах не нужно никому говорить и, если кто-нибудь станет расспрашивать ее, надо немедленно сказать об этом папе.

Впрочем, она не обращала особого внимания на отцовские дела. Ее жизнь была заполнена друзьями, кузенами, семейными вечеринками, красивыми туалетами и всем, чего только ни пожелает ее душа. Она же была, в конце концов, Карли Палмьери, принцесса, любимица папочки.

Эта башня из слоновой кости оставалась нерушимой в ее отрочестве, но порой отцовская строгость начинала раздражать, очень уж он опекал ее — проверял новых друзей, запрещал уходить далеко от дома, нанял шофера, который возил ее в школу и обратно, и потом, когда она пошла изучать косметологию, ее тоже всегда сопровождали.

И вот однажды летом, когда они с тетей болтали в саду, возле своего дома был застрелен ее дядя. Случайная пуля убила и ее двоюродного пятилетнего братика. Тетя так и не оправилась от этих потерь.

Эта кровавая расправа открыла Карли глаза на ужасную правду. Она заметила, что и сам отец, похоже, боится. Он уже не был таким громким, счастливым и самоуверенным, как раньше. И ее красивая, энергичная мама тоже вскоре заболела — от стресса, так считалось.

На смертном одре мама рассказала ей о многих страшных вещах, творившихся в их семье и семьях друзей.

— Уезжай подальше от дома, Карли. Порви все связи с теми, кого знаешь. Не дай этой жизни погубить тебя или того, кого ты полюбишь.

Мама снабдила ее деньгами и удостоверением личности на имя Дианы Келли. Она не призналась, где и как достала документы.

— Тебе лучше об этом не знать. Об одном я позаботилась наверняка: никому не известно, что у тебя есть эти документы. Даже твой отец. Ты родилась в Чикаго. Тебе сейчас девятнадцать. Забудь семью и свое настоящее имя, иначе твой муж, дети, да и ты сама будете в постоянной опасности. Обещай мне, Карли, что не расскажешь правду ни единой живой душе.

И она поклялась матери исполнить ее волю.

Сразу после похорон Карли-Диана сбежала из отцовского дома в Калифорнию, обрезала свои длинные темные волосы, проколола уши в нескольких местах и нашла работу парикмахера в Санта-Монике.

Одной из ее любимых клиенток была эксцентричная бабушка Трева, у которой уши тоже были проколоты в нескольких местах. Бэбз Монтгомери, носившая свободные блузки и длинные юбки из марлевки, пригласила ее однажды к себе домой на ленч, чтобы обсудить их любимую тему — литературное сочинительство. Бэбз была романисткой, Диана тоже пробовала себя на литературном поприще — сочиняла пьесу.

Однажды в разгар их дискуссии вошел Трев. Он вызвал Бэбз в смежную комнату и отчитал за то, что она продолжает приводить в дом чужих людей.

Диана поблагодарила Бэбз за ленч, сдержанно извинилась перед Тревом за вторжение в его дом и вышла с высоко поднятой головой. Бэбз настояла, чтобы Трев вернул ее.

У нее и Трева не было ничего общего. Он был трудолюбивым выпускником архитектурного, колледжа, помогал растить младших братьев и сестер, присматривать за бабушкой. Диана же была независимой бунтаркой, переживающей кризис личности, так неожиданно и жестоко потерявшей семью. Избалованная, своенравная и обожаемая семьей, она вдруг очутилась в этой новой жизни, которая часто пугала ее.

Вскоре она влюбилась в мужественного, серьезного Трева Монтгомери, оба они оказались околдованы каким-то непреодолимым сексуальным влечением…

Это был еще один новый аспект ее свободы — секс. Никто из мужчин в ее прошлом не смел даже глядеть на дочь Вика Палмьери.

Трев женился на ней через два месяца, ничего о ней не зная. Да он к этому и не стремился. Диана была уверена, что ему нужен только секс. Она страдала, что обманывает его, но какое это имело значение, раз у них только сексуальное влечение? Но скоро она поняла, что по-настоящему любит его, и тут испугалась, что нарушит покой и счастье доброй, любящей семьи, в которую попала. Уже через три месяца после свадьбы иллюзия безопасности исчезла: ее отец был арестован по обвинению в мошенничестве и согласился дать показания против влиятельного криминального авторитета. Все газеты пестрели его портретами. Узнали, что у него есть дочь, и на нее открылась охота. Его принцесса вот-вот могла попасть в капкан.

И тогда Диана решилась.

Она оставила ничего не подозревающего Трева с его семьей, которая нуждалась в нем, и делом, которое он любил. Она упаковала чемодан, сказала, что едет на писательскую конференцию, и отправилась прямиком в штаб-квартиру ФБР.

Как только она назвала свое имя, агенты засуетились вокруг нее, пригласили в комнату, обыскали на наличие оружия и «жучков» и переправили на частном самолете, а затем в закрытом фургоне в «безопасный дом», где держали ее отца. Он стиснул ее в своих объятиях и всхлипнул от облегчения.

— Федералы обещали, что ничего не расскажут журналистам, пока не найдут тебя, Карли. Но слухи все равно просочились. Если б ты не приехала, я бы не свидетельствовал. Люди, с которыми я вел дела, — убийцы. Их надо остановить. Но они будут охотиться за нами, Карли. За мной и за тобой.

Ее чувства болезненно раздвоились. Она любила отца, как и прежде, но теперь трезво его оценивала. Он погубил жизнь и ее, и матери, и к любви примешивалась ярость за то, что он так обошелся с ними.

Ее стали спрашивать, где она была и чем занималась в последнее время. Карли удивительно легко скрыла тот факт, что была замужем. Где была? Шаталась по побережью Калифорнии, жила на деньги, которые ей оставила мама.

Отец настоял, чтобы им сделали пластические операции по изменению внешности, у них были свои врачи, за деньгами дело не стало. И Карли Палмьери перестала существовать, родилась сдержанная Дженифер Ханна. Ну а промежуточная Диана Келли Монтгомери канула в Лету.

Однако она нашла в себе мужество написать письмо Треву, сообщив, что она не та, кем он ее считал, она не была с ним счастлива и никогда не вернется. Это было жестоко, но необходимо. Она полагала, Трев разведется с ней на основании того, что его бросили.

Но, очевидно, письмо он не получил, потому что люди, охотившиеся за ней и отцом, не задумываясь, использовали бы ее мужа, если б узнали, что она дорожит им.

До сих пор ей удавалось не навлечь на Трева опасности. И теперь ей не хотелось рисковать, позволяя ему разузнавать о жизни Дженифер Ханны. Его расспросы могли вызвать тревогу и привлечь внимание инспекторов. Трев должен забыть о существовании Дженифер Ханны. Однако, как ни рискованно было провести два дня в его компании, она надеялась, что постарается положить конец его интересу к ней. Возможно, они не уживутся, характер — вещь сложная, а уж она-то постарается выпустить когти поострее. Посмотрим тогда, мистер Монтгомери, как вам понравится Джен.

Дженифер и представить не могла, что когда-нибудь проведет с ним хотя бы день.

Филлис согласилась отпустить Дженифер помочь Треву обустроить офис и даже дала кое-какие советы.

Несмотря на чувство вины перед Филлис, Дженифер была рада, что Трев воспользовался вымышленным именем. Ничто не должно связывать Трева Монтгомери с Дженифер Ханной, даже безобидное трудовое соглашение. Теперь она может идти к нему на вполне законном основании.

У нее сжалось сердце: через два дня придется покинуть его… Но за эти два дня она убедит его в том, что она опытная проститутка, прошедшая огонь, воду и медные трубы, получающая удовольствие от своей работы и не желающая, чтобы ее спасали. Что в этом странного? Наверняка существуют проститутки, которым нравится их работа, одна из них даже написала книгу о своих похождениях. Неплохо было бы эту книгу прочитать.

Ей пришла на ум одна идея: можно залезть в Интернет — вполне реально найти там подобные истории и приспособить к своей ситуации.

Она выскочила из ванны, быстро управилась с туалетом и кинулась к компьютеру. Да уж, некоторым людям нравится жить порочной жизнью. Но убедит ли она Трева, что испытала все это и что ей нравится такая жизнь?

То, что она просмотрела, оставило какое-то брезгливое чувство, но теперь у нее был шанс разделаться с Тревом.

Ну, во-первых, она оденется как полагается. Неудивительно, что он сомневается. Узкие длинные юбки, строгие свитера, скромный макияж — и это проститутка?

О, сегодня она ему покажет высший класс! Она перебрала свой гардероб и нашла вполне подходящие вещички, достала украшения, которые редко носила, яркую косметику и смело начала готовиться к ответственному свиданию.

Но не успела она закончить экипировку, как зазвенел дверной звонок. К ней редко наведывались неожиданные визитеры: она не любила незваных гостей. Дженифер глянула в «глазок»: на пороге стоял Трев.

От волнения у нее перехватило дыхание. Вот уж кого она не ждала! Как он узнал, где она живет?

— Открой, Джен! — крикнул он, громко стуча в дверь. — Это я, Трев.

Как ей не хотелось открывать! Она в разобранном виде, и это нечестно с его стороны. Но не впустить нельзя, он знает, что она дома.

Дженифер неохотно открыла дверь, но преградила ему путь, не давая пройти внутрь.

— Как ты узнал, где я живу? — спросила она возмущенно.

— Твои водительские права, все из той же сумочки. — Он улыбнулся ей с тем ленивым мужским обаянием, которое раньше действовало на нее.

Как она не догадалась! Дженифер, стараясь скрыть волнение и почти желание, тут же довольно резко буркнула:

— Мы должны были встретиться у тебя дома, или ты забыл?

— Незначительное изменение в планах.

— Ты мог бы позвонить. — Дженифер умышленно препиралась, чтобы отвлечь свои мысли от этой наглой, подчеркнуто сексуальной привлекательности.

— Но номера телефона у меня нет!

— Зачем он тебе?

Внезапно до нее дошло, что он впервые у нее в квартире, а у нее есть вещи — например, лоскутное одеяло, набросок собаки, которая тогда у них была, ну и кое-что еще, — вещи Дианы! Они ему знакомы, эти вещи, и они могут выдать ее!

Трев глубоко вздохнул и удивленно огляделся.

— Что за запах? Похоже, что-то кондитерское.

— Карамельные свечи… — Дженифер с ужасом вспомнила, что зажигала их часто, когда они были женаты. — Ты… ты, наверное, слышал этот запах раньше. Эти свечи очень популярны. Многие женщины их любят. Так что меняется в наших планах? — довольно грубо спросила она, надеясь разозлить и отвлечь его. Запахи, она знала, пробуждают воспоминания быстрее, чем что бы то ни было. — Я еще не готова. Ты говорил, мы встречаемся в шесть.

Трев не ожидал такого тона и не сразу ответил:

— Извини. — Он покачал головой, провел рукой по волосам и смущенно улыбнулся. — Я забыл про билеты на сегодняшний вечер. Мне достал их один потенциальный инвестор. Полагаю, стоит воспользоваться ими.

— Какие билеты?

— На спектакль в варьете.

— Но мы же договорились, что не будем показываться вместе.

— В городе, — уточнил он. — Но это не в городе, а в двух часах езды к северу, в небольшом городке, где живет богема — художники, писатели и театральная публика. Мне интересен мир богемы, так как сейчас я заканчиваю пьесу.

Дженифер удивленно уставилась на него.

— Ты пишешь пьесу?

Невероятно! Трев никогда не интересовался ни литературным трудом, ни театром, она — да, писала пьесу.

— Идея принадлежит покойной жене, — поправился он с ноткой грусти. — Пьеса почти закончена. Нет только последнего акта. Моя бабушка писательница, и я просил ее закончить пьесу. Я бы хотел, чтобы ее напечатали и поставили в память о Диане. К сожалению, — он усмехнулся, — бабушка отказывается верить, что Диана не вернется. Поэтому я хочу завершить эту работу.

Дженифер еле удержалась на ногах. Он собирается закончить и поставить пьесу? Это замечательно. Она работала над пьесой в основном по ночам. И как ей помогала бабушка Трева!

Значит, Бэбз верит, что она вернется, а Трев решил, что нет, назвав ее своей «покойной женой»?

Дженифер не смогла выдавить ни звука. Как трогательно, что Бэбз ждет ее, хорошо бы сейчас положить голову на плечо Бэбз и от души выплакаться… а потом, сидя за чашкой чая, поспорить…

— В любом случае билеты у меня. К тому же в понедельник бывает мало народу. Если ты тревожишься, что тебя узнают и доложат твоему… э… деловому партнеру, — он саркастически ухмыльнулся, — я принес тебе вот это. — Он протянул ей большие солнечные очки и соломенную шляпу с полями. — Можешь надеть их, пока мы не выедем из города.

Пытаясь мыслить объективно, Дженифер взяла у него очки и шляпу. У нее нет причин предполагать, что ее могут увидеть недоброжелатели, но ей не хотелось показываться в компании Трева из осторожности.

Хотя, раз уж она решила находиться в его обществе пару дней, пожалуй, лучше провести первый в маленьком театре среди людей, а не дома, где они оба находятся в опасной близости…

— Хорошо! — Она решительно кивнула, уверенная, что поступает правильно. — Я поеду с тобой в театр-ресторан.

Он насмешливо улыбнулся, возможно, из-за серьезности ее тона. Дженифер не понравилась его ухмылка, но она промолчала.

— Ты не пожалеешь. — Его взгляд скользнул по ее лицу, влажным, спутанным волосам. — Иди одевайся. Надо выехать не позднее чем через двадцать минут.

— Слушаюсь! — Она почти купалась в его чувственности, вызванной ею же самой. Не слишком хорошее начало. Пожалуй, она чересчур эмоциональна! — Подожди меня в машине.

— В машине? — Он бросил любопытный взгляд в сторону гостиной. — Почему я не могу подождать здесь?

— Я из принципа не впускаю клиентов в свой дом.

Трев слегка нахмурился.

— Но я не клиент, а твой временный работодатель. И, надеюсь, друг.

— Очень мило с твоей стороны, Трев, и все же ты клиент, только клиент. И я не могу впустить тебя в свой дом.

Молчание, воцарившееся между ними, стало гнетущим. Тепло, чувственный свет в его взгляде погасли. Но как ни тяжело было произнести эти слова, она не жалела. У нее есть цель, и она сделает все, чтобы убедить его: проституция — ее призвание, и она не желает вмешательства в свою жизнь.

— Очень жаль. Ну, в таком случае я подожду в машине, — сказал он.

Она кивнула.

Он повернулся, взялся за дверную ручку, затем не удержался и оглянулся.

— Ты по-прежнему собираешься выполнить наше соглашение, не так ли? Провести два дня и три ночи… в моем доме?

Она проглотила его колкость. Он приглашает ее в свой дом, хотя она не пустила его в свой.

— Только потому, что ты настаиваешь.

— Где твои вещи? Я захвачу их.

— Спасибо. У меня только легкая дорожная сумка.

Он коротко кивнул и покинул квартиру.

Сердце Дженифер сжалось. Он не заслуживает такого отношения. Ему нужна женщина, которая будет боготворить его и заниматься любовью при каждой возможности. Но она, Дженифер, никогда не будет этой женщиной.

 

Глава пятая

Трев понимал, что не имеет права злиться. Она с самого начала не жаждала его общества и поддалась на его уловку с наймом на работу. И с чего он решил, что будет желанным гостем в ее доме?

Трев не винил Джен за то, что она провела границу между личной и «профессиональной» жизнью. Значит, она не водит клиентов к себе домой, но и не отрицает, что он был ее клиентом три дня назад. Почему же она должна видеть в нем кого-то другого?

И все же, когда он сидел, дожидаясь ее, в своем роскошном арендованном седане, у него непроизвольно сжимались кулаки: хотелось ударить. Но кого? Ее? Она-то его ударила, и прямо в сердце.

«Ты клиент. Был и будешь только клиентом». Но с какой стати это его волнует? Разве он напрашивался на что-то иное, личное? Разумеется, да — такая женщина не проститутка! Ей не к лицу эта профессия.

Он закрыл глаза. Воспоминания о том вечере всплыли у него в памяти. И о поцелуе, украденном сегодня утром. И о том, как она выглядела в одном халате, с влажными, рассыпавшимися по плечам волосами, розовая, свежая после ванны… Трев даже стиснул зубы. Неужели она намерена избегать близких отношений между ними?

Трев был зол на нее за то, что она не ценит его предложение о помощи, и на себя за то, что хочет ее и дорожит ею. Какое безумие на него нашло? Эта проститутка не желает его помощи, а он нарывается на неприятности, возможно, крупные неприятности.

Но что бы она ни говорила, он чувствует ее страх и отчаяние так отчетливо, как если бы она вслух молила его о помощи. Что ж, взять и отвернуться?

Трев подсознательно понимал: все его действия объясняются одним — она похожа на Диану, и чем больше он видит ее, тем больше это сходство проявляется — не только внешне, но и в манерах, тембре голоса, в интимной близости.

Трев был потрясен, придя к ней, — так остро ее дом напомнил ему о Диане. Разумеется, он теряет чувство реальности. Единственное, что он знает наверняка, — пора оставить Диану в прошлом и начать новую жизнь. Он наконец встретил женщину, которая овладела всеми его помыслами, его душой и телом… Он почти одержим ею!

Да что в ней, наконец, такое? Почему он решил, что она — его утерянная Диана? Мало ли внешне похожих людей? Чисто внешне — много, но в ней есть что-то подспудно знакомое, инстинкт его не обманывает. Под раздражающей маской он видит тонкую, ранимую и очень несчастную женщину.

Пожалуй, все же он ведет себя как полный дурак. Трев бросил взгляд на часы и сердито уставился на дверь ее квартиры. Она опаздывает. Не передумала ли вообще идти с ним?

Он постарался взять себя в руки и, чтобы отвлечься, стал рассматривать окружающий пейзаж, очень живописный… И в этот момент появилась Джен, в шляпе, которую он ей дал, и больших солнечных очках. На губах блестела темно-красная помада и в сочетании со шляпой и очками придавала ей таинственный вид. Наряд Дженифер поразил его: бежевый элегантный блейзер, больше похожий на тунику, под ним прозрачная газовая юбка, которую яркий солнечный свет делал абсолютно прозрачной, красные босоножки на высоких каблуках, подчеркивающие изящные, точеные ноги.

Трев сглотнул, почувствовав, что в горле пересохло. Мерцающие губы и длинные стройные ноги всегда действовали на него, не говоря уже об агрессивно-сексуальном покачивании бедер.

— Извини, что так долго. Я все-таки решила взять кое-какие вещи. — Дженифер дружелюбно смотрела на него, держа в одной руке небольшой чемодан, а в другой — дорожную сумку.

Трев страшно обрадовался и выскочил из машины, чтобы помочь уложить вещи и посадить женщину рядом с собой, на переднее сиденье.

Экзотический аромат духов ударил ему в ноздри, манящий и неожиданный… потому что теперь она не пахла как Диана.

Джен устроилась на кожаном сиденье, и он заметил, что она надела несколько изящных золотых цепочек разной длины и большие золотые кольца в уши. Ее длинные овальные ногти были накрашены вызывающим красным лаком. Она выглядела несколько броско, но вполне элегантно, однако Трев не мог избавиться от ощущения, что вся эта яркая оболочка создана нарочно. Так не вязался этот стиль с ее предыдущей строгой одеждой, что Трев принял ее наряд за маскарадный костюм, хотя ей он ничего не сказал.

Они ехали в молчании, пока не выехали на пригородное шоссе.

— Какую пьесу мы будем смотреть? — поинтересовалась она.

— Оригинальная работа местного драматурга. Загадочное убийство.

— О, это интересно! Люблю детективы.

Он улыбнулся, радуясь даже такой малости.

— Значит, ты их много читаешь?

— Раньше — да.

— Но не сочиняешь?

— Ни раньше, ни теперь!

Опять она сникла! Трев не знал, что говорить дальше. Любая, самая, казалось бы, отвлеченная тема приводила ее в непонятное для него плохое настроение.

— Я… я знаю, почему ты задал этот вопрос, Трев. Твоя жена была писательницей, а я — нет! Зачем ты гонишься за призраком?

Он разозлился.

— Ты так считаешь?

— Не совсем. Думаю, ты ждешь, что я буду вести себя как она. Кроме одного — твоя жена не была той, кем стала я.

Он стиснул руль и уставился прямо перед собой. Она права, подумал Трев, но вслух произнес:

— Я только хотел сказать, что, если ты любишь детективы или имеешь какой-то опыт в их написании, может, ты могла бы помочь с концовкой пьесы, которую я пытаюсь закончить? Моя жена оставила кучу записей, но я не могу в них разобраться. Знаток детективов мог бы помочь мне выяснить, «кто это сделал».

Она ответила не сразу и, когда он снова взглянул на нее, покусывала нижнюю губу.

— Ты хочешь сказать, что даже не знаешь, кто убийца, а собираешься писать последний акт?

— Я прочел пьесу три раза, и каждый раз мне видится злодей в разных людях. Им может быть любой из персонажей. Откуда мне знать, кого из них она определила в убийцы?

Она молча уставилась на него, а затем, к его бесконечному изумлению, расхохоталась. Ее искренний безудержный смех восхитил и потряс его: она смеялась почти как Диана. Что-то похожее на боль кольнуло грудь.

— Это признак хорошего детектива, — пояснила она весело и крайне самодовольно. — Но, конечно, если ты не читаешь детективов, ты мог пропустить ключи, которые скажут знатоку, кто именно «это сделал». — Дженифер все еще улыбалась. — Ты действительно нуждаешься в помощи, и скажи спасибо провидению, что я обожаю детективы. Рукопись с тобой?

— Разумеется. Она в одном из ящиков, которые нам предстоит завтра распаковать. Поскольку ты официально работаешь на меня следующие два дня, это одно из твоих заданий. Прочесть ее, я имею в виду.

Она кивнула.

— Ладно. Я посмотрю.

— Спасибо.

Он остановил машину на красный свет, и они обменялись дружескими улыбками. Но и потом, когда улыбки погасли, он не смог отвести взгляда: она была так хороша! Ее не портили ни шляпа на пол-лица, ни очки, ни броская помада… Его пристальный взгляд вызвал на ее лице румянец, и она отвернулась. Дверь захлопнулась, но Трев успел увидеть частичку истинной Дженифер.

— Погода меняется, — прервала она молчание. — Сегодня теплее, чем я ожидала. Даже жарко.

— Мы откроем окна и включим кондиционер. — Он резко замолчал и чуть не свернул шею: такое перед ним открылось зрелище. Джейн сняла блейзер и осталась в платье без рукавов, практически прозрачном. Она была без лифчика.

Машина вильнула и выскочила двумя колесами на обочину, отчего они чуть не слетели с сидений. Джен схватилась за ручку, а Трев вывернул руль, чтобы вернуть машину на дорогу. Овладев ситуацией, он возмущенно рявкнул:

— Какого черта ты так оделась?

— Как?

— Ты прекрасно знаешь как!

Дженифер снова уселась поудобнее, расправила складки платья на длинных стройных бедрах и приняла соблазнительную позу, отчего темно-розовые соски натянули тонкую ткань, проступая так отчетливо, словно она была в прозрачнейшем неглиже.

Она была обнаженной под платьем, почти обнаженной: на ней были только кружевные трусики.

— Следи-ка лучше за дорогой, милый Трев, не то мы окажемся на встречной полосе.

Он нахмурился, с трудом оторвал от нее взгляд и сосредоточился на дороге.

— Не хватало еще разбиться!

— Разбиться? Ты не умеешь водить машину? — съязвила она. — Или боишься, что люди увидят тебя с девицей легкого поведения?

— Ну, в этом у них сомнений не будет. — Он позволил себе еще раз оглядеть ее с ног до головы. — Эта выставка подразумевает персональное предложение или ты пытаешься что-то доказать?

— Не знаю, что ты имеешь в виду. Сейчас я далеко от офиса и района, где живу, и не вижу причин быть… сдержанной. — Она изогнула блестящие, красные губы в ехидной улыбке. — Должна признаться, Трев… мне доставляет удовольствие заводить мужчин. К тому же такой туалет подобен сети, в которой запутывается много мужчин, так сказать, клиентов.

Сеть? Джен сказала «сеть»? Он не имел представления, что она подразумевает. Но она повернулась к нему лицом, вновь притягивая его внимание к роскошному, просвечивающему сквозь полупрозрачную ткань телу. Он не мог не откликнуться. Кровь забурлила, плоть затвердела. Он хочет ее. Хочет уложить ее на сиденье, почувствовать ее под собой. Вонзиться в нее глубоко-глубоко…

— Я высматриваю мужчин, ну, тех, кто заинтересован, сразу видно, и незаметно подсовываю им свой номер вместе с расценками.

Это небрежное замечание разозлило его. Она дразнит его! Он должен понять, что не может изменить ее, проститутку, добровольную шлюху, а не жертву отчаянных обстоятельств!

Может, она права. Это именно то, что ему нужно, — сильная, резкая доза реальности.

Он окинул взглядом ее груди и заметил легкий румянец на ее лице. Какого дьявола краснеть, если она такая распутная?

— С такой одеждой успех тебе обеспечен. Заинтересованных мужчин будет масса.

— Надеюсь… тебя это не волнует.

— Ты же знаешь, что волнует. — Он остановил на ней жесткий взгляд. — Меня это волнует, Джен, потому что я хочу, чтобы ты перестала заниматься этим. Ради твоего же блага.

Он перевел взгляд на дорогу, хотя все внутри у него кипело от злости и, хуже всего, желания.

— Наверное, ты просто не понимаешь, — сказала она, — что я чувствую по отношению к мужчинам. Нет ничего более волнующего, чем заниматься чем-то запретным с незнакомцем.

Неужели она действительно в это верит? Первым побуждением было исключить такую возможность и счесть это заявление явной попыткой убедить его, что ее не нужно спасать. Но он поклялся не доверять своей интуиции и увидеть ее такой, какая она на самом деле, а не какой он хочет, чтобы она была.

— Как, например, позавчера ночью, — продолжала она. — Или в прошлый вторник. Я работала в вестибюле отеля в Брунсвике и заметила на себе взгляд того мужчины.

— Мы уже достаточно далеко от Санрайза, и никто здесь тебя не узнает. Сними шляпу и очки.

— Шляпу и очки?

— Да. Они отвлекают. — Трев хотел видеть ее глаза, когда она будет рассказывать свои басни.

Пожав плечами, она сняла шляпу, отчего несколько шелковистых прядей выскользнули из небрежного узла на затылке. Потом она сняла очки и сунула их в маленькую бежевую сумочку. Он заметил, что на лицо был наложен экзотический макияж, искусно подчеркивающий величину и цвет ее дымчато-голубых глаз. Несмотря на чрезмерный слой краски, она была безумно хороша. Ее место на сцене или на экране. Но не на панели, как она утверждает.

— Так что ты там говорила насчет прошлого вторника? — напомнил он, приготовившись спокойно принять все, что бы она ни рассказала.

— Ах, да, вторник. Ну, в общем, я понравилась одному бизнесмену, и, когда мы поднимались в его комнату, он остановил лифт, и мы… мы сделали это прямо там, между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Ему приходилось быть осторожным, чтобы все время держать кнопку «стоп». Это было та-ак обалденно! — Она покачала головой, словно упиваясь воспоминаниями. — Случаи, подобные этому, действительно делают работу стоящей.

Он чуть не фыркнул. Стоящей. Она, наверное, шутит. Но поскольку он не был уверен, то ответил:

— Не обязательно быть профессионалом, чтобы проделывать такие штучки. Просто найди себе авантюрного приятеля.

— Ты хочешь сказать… отдаваться задаром? С какой стати? Можно ведь заработать приличные деньги. Взять, к примеру, ночь среды. Мне позвонил член одной э… заезжей спортивной команды. Как классно мы с парнями повеселились! Уж кто-кто, а профессиональные футболисты умеют попадать в цель! И я ушла от них с кругленькой суммой наличных. Что может быть лучше?

Трев с трудом удержался от ответа. Ему не хотелось с ней спорить. Если она пытается шокировать его, то будет ужасно разочарована. Потому что ни за что на свете он не поверит ни единому ее слову.

Она прищурилась, словно почувствовав его неверие, затем пустилась описывать в деталях сцену, которая вполне могла быть позаимствована из какого-нибудь порнофильма.

Все-таки ей удалось удивить его. Он не ожидал, что она станет описывать такие подробности, особенно в непристойных выражениях. К тому времени, как она закончила, у него не оставалось причин сомневаться в ее профессионализме. Так почему же он все еще сомневается? Почему подозревает, что эти подробности и в самом деле взяты из порнофильма? Наверное, психоаналитик назвал бы это «неприятием». Он действительно не знал, и эти сомнения возродили его злость на самого себя. Разве он не поклялся не доверять своей интуиции? Так почему он не верит тому, что она говорит?

— Надеюсь, я не наскучила тебе? — пробормотала она. — Когда я начинаю говорить о делах, я…

— Говори сколько хочешь. Я нахожу это… поучительным.

Дженифер с сомнением покосилась на него. Она и надеялась, что он сочтет это именно таким — поучительным. Он начинает верить худшему о ней? Судя по напрягшейся челюсти и застывшим плечам, он находился во власти сильных эмоций, но ей это было на руку — все-таки удалось убедить его в своей принадлежности к этой касте.

— Ты хочешь сказать, что я лгу? — закричала она с чрезмерной горячностью. Нет уж, она не даст поймать себя на лжи. Зачем она тогда так откровенно оделась? Зачем рассказывала эротические истории?

— Я еще раз убеждаюсь, что этот сценарий ты позаимствовала из Интернета, — не унимался он.

— Ладно. Может быть. Это подсказало мне идею. И она имела грандиозный успех на той холостяцкой вечеринке, поверь мне.

— И у парня случайно оказался теннисный стол?

— Сейчас многие держат дома спортивные принадлежности.

— В прошлый четверг. На следующую ночь после того, как ты ублажала «Балтиморских иволг».

— Я не называла команду!

— Но это были профессиональные футболисты, ты сказала. Они проводили встречу… в Санрайзе?

А что в этом необычного? Похоже, у него на этот счет свое мнение.

— В Саванне, — поправила она. — Я же говорила, что иногда работаю в Саванне. — Она сердито зыркнула на него. — А сюда они заезжали с благотворительной целью. С какой стати мне все это выдумывать?

— Не знаю, Джен. — Он посмотрел на нее. — Действительно, зачем? — В его взгляде плескалось темное, опасное возбуждение.

Ее сердце чуть не выскочило из груди, пульс бешено колотился, мысли кружились. Ей хотелось и ударить его, и в то же время поцеловать.

Пока она сражалась со своими сумбурными эмоциями, Трев остановил машину и выключил зажигание.

— Готова? — спросил он, кладя ключи в карман. Она натянуто кивнула и, схватив блейзер, стала одеваться.

Трев перехватил у нее пиджак.

— Он тебе не понадобится. Вечер теплый. Она перевела на него удивленный взгляд: платье слишком прозрачное.

— Ну, да, вечер теплый, но внутри-то кондиционированный воздух, это опасно.

— Давай блейзер. — Он забрал у нее пиджак и перебросил через руку. — Если замерзнешь — согрею. — И, не дожидаясь ее ответа, запер машину и подошел к ней.

Дженифер поняла: он бросает ей вызов. Что ж, раз она пошла на эту авантюру, надо идти до конца. Конечно, она не собиралась никому, кроме Трева, демонстрировать себя и сейчас чувствовала дискомфорт — обычно она под это платье надевала соответствующее нижнее белье.

— Трев, дай-ка мне мой пиджак, я что-то замерзла.

Он окинул взглядом ее грудь, и подобие улыбки изогнуло губы.

— Нет, дорогая, тебе не холодно.

— Но я не могу в таком виде. Нас выгонят. Это общественное место.

— Тогда как же ты собираешься воплотить свой план «расширения сети»?

— Увидишь… когда буду готова.

— Это должно быть интересное зрелище. Тем более ты одета, вернее, раздета так, что удержаться от соблазна трудно.

Едва ли это было комплиментом. Ее охватила паника: как войти в театр без блейзера?

— Тогда иди без меня. Смотри пьесу на здоровье. А я наверняка найду себе подходящее занятие и здесь.

Трев что-то буркнул себе под нос и бросил ей блейзер.

— Делай что хочешь, Джен, — пробормотал он ей в волосы. — Но если какой-нибудь тип сделает хоть малейший неуважительный шаг в твою сторону, я потребую извинения или набью ему морду.

Такая перспектива напугала ее. Что, если кто-нибудь и вправду сделает неуважительный шаг по отношению к ней? Блейзер прикрывает ее до половины бедра, но ниже юбка совершенно прозрачная. Что, если какой-нибудь нахал вслух прокомментирует это и спровоцирует Трева на драку? Собственная тревога разозлила ее.

— Это еще одна причина, почему тебе не следует водиться с проституткой, — в сердцах прошипела она ему.

— Это еще одна причина, почему тебе не следует быть проституткой, — прошептал он в ответ. — Мужчины имеют обыкновение терять голову рядом с распутными женщинами. Но так ли уж ты распутна? Говорить-то ты говоришь, но это и все?..

— По-моему, я уже переспала с тобой за деньги, разве нет?

— И это единственное, на что ты способна! Зато сейчас ты была готова скорее умереть, чем войти в театр без блейзера.

— Ты бы хотел, чтобы нас выставили за дверь? У тебя слова расходятся с делом: то собираешься защищать мою честь перед тем, кто глянет в мою сторону, то выставляешь меня на всеобщее обозрение.

— Я проверял тебя.

— Ах, так? Ты провоцируешь меня? Тогда держись, ты еще попросишь пощады.

— Я провоцирую? Ты собираешься вербовать новых клиентов, а я должен спокойно смотреть на это?

— Спокойно? Еще нет никого и в помине, а ты готов «набить им морду».

— Вот именно, я честно предупреждаю.

Их горячую перебранку прервала официантка. Они проследовали за ней в заполненный людьми обеденный зал, устроенный вокруг приподнятой сцены. Красный бархатный занавес еще не был поднят: посетители были заняты едой и беседой. Официантка подвела Трева и Дженифер к столику в заднем ряду.

Трев наклонился к официантке и, понизив голос, о чем-то заговорил с ней. Она взглянула на верхний ярус столиков, которые все были заняты, и покачала головой с явным сожалением.

— Извините, но балкон закрыт.

Он снова о чем-то заговорил с ней тихо и убедительно. Немного поколебавшись, она бросила на него заговорщический взгляд и повела их по боковой лестнице на тускло освещенный балкон.

— Как я могу отказать молодоженам? Особенно когда вы столько проехали, чтобы попасть к нам.

Она усадила их в самой последней ложе пустого балкона — относительно уединенном местечке с высокими мягкими сиденьями, пышными растениями по бокам и покрытым красной льняной скатертью столом. Сам стол, прикрепленный к массивным деревянным перилам балкона, позволял им обозревать обеденный зал и сцену.

Дженифер опустилась на сиденье в форме лошадиной подковы, отодвинувшись к середине. Трев сел рядом, намного ближе, чем это было необходимо. Повернувшись к нему, она насмешливо протянула:

— Молодожены? Ты непременно будешь гореть в аду за вранье.

— Главное, это сработало. — Она не увидела насмешки в его взгляде, лишь мрачную, опасную решимость. — Я хотел побыть с тобой наедине.

Интересно, ей только померещилась интимность в его тоне, его словах? Не уверенная, как понимать его после размолвки, и готовая помириться, чтобы насладиться вечером, ведь время с ним бесценно, она серьезно заверила его:

— Можешь не беспокоиться, я не буду привлекать внимание. Сегодня — выходной, и он посвящен тебе.

— Мне? — Он нахмурился и убрал выбившуюся прядь с ее лица. — Ты, ненасытная сексуальная тигрица… будешь моя?

Едва уловимая нотка сарказма в его голосе разозлила ее.

— Да, твоя, — горячо подтвердила она. Он долго смотрел на нее, любуясь.

— Тогда докажи это мне, и я поверю, Джен. Как только погаснет свет.

 

Глава шестая

Дженифер решила его помучить и принялась изучать меню, потом не спеша сделала заказ. Избегая взгляда Трева, она смотрела вниз, на обеденный зал. Она тянула время, не зная, как начать эту увлекательную сексуальную игру…

Трев не показывал никаких признаков волнения, ее молчание, казалось, не беспокоило его. Уж не подумал ли он, что она испугалась?

Дженифер разозлилась. Что он думает? О чем? Кровь застучала у нее в висках при мысли о возможностях. Безумных, порочных возможностях.

Тепло затопило ее при этой мысли, и она сделала большой глоток охлажденного вина. Трев наверняка трусит, вряд ли он осмелится на рискованный секс в общественном месте. Конечно, он всегда был восхитительно смел в любовных утехах, но это дома, в номере отеля или иногда в машине где-нибудь в укромном месте. Тот Трев был ярым сторонником соблюдения приличий.

Пожалуй, на этот раз надо его раззадорить. Покосившись на него, Джен признала, что это уже не тот мужчина, за которого она когда-то вышла. Этот мужчина жестче. Суровее. Циничнее. Но разве она та женщина, которую он любил? Пожалуй, они действительно незнакомые люди.

Она отложила вилку, не в состоянии больше съесть ни кусочка. Словно воспользовавшись ее намеком, он отодвинул недоеденный бифштекс и откинулся на сиденье, держа в руках бокал бургундского и наблюдая за ней. Его молчаливое разглядывание и осязаемая близость волновали ее.

Пытаясь избежать его взгляда, она смотрела в зал. Музыка стала громче. Софиты высвечивали алый бархатный занавес.

Пульс заколотился где-то в горле. Она готовилась к роли распутной женщины и оделась соответственно. Рассказывала немыслимые вещи, чтобы создать впечатление безнадежной испорченности.

«Докажи это мне, Джен, заставь меня поверить!»

Пожалуй, он раньше не был таким упрямым. Надо поставить его на место.

— Вот-вот начнется спектакль, — заметил он с чуть заметной самодовольной ноткой в голосе.

— Итак, что ты задумал для… первого акта? — с волнением прошептала она.

Ответом ей было молчание, словно она его удивила, потом, потом… она почувствовала прикосновение к затылку и медленное скольжение пальцев вниз. Он заговорил хрипло и томно:

— Я же не драматург, мы вместе сочиним сценарий по ходу. — Легкое покалывание пробежало по шее от его ласки, а щека потеплела от его дыхания. — Разумеется, буду рад любому предложению профессионалки.

Дженифер хорошо знала Трева, его можно зажечь почти без усилий. И поставить на колени.

Но, Боже, она же и сама загорится. Эта идея уже возбуждает ее, слишком долго она была праведной. Семь лет жила в страхе, анализируя каждый шаг. Как иногда хотелось вырваться на свободу, вновь испытать это безумие. С Тревом, единственным мужчиной, которого она хотела и любила.

— Я боюсь, Трев. — Она бросила на него взгляд соблазнительницы. — Ты такой строгий и правильный. Не хотелось бы шокировать тебя.

— Шокировать меня? — Он недоуменно усмехнулся. — Меня?

Она задумчиво склонила голову и вгляделась в его лицо, словно размышляя. Ей начинала нравиться игра.

— Тебя, кажется, расстроили интимные подробности, которыми я поделилась с тобой? Ты даже отказался поверить в них. Очень мило. Не хотелось бы оскорбить твою юношескую невинность.

Он уставился на нее в немом изумлении.

Итак, один — ноль в ее пользу.

Но Трев вдруг расхохотался — от души, чуть ли не во весь голос. Как давно она не слышала этого смеха! Какое блаженство слышать этот раскатистый, знакомый смех.

Отсмеявшись, он обхватил Джен рукой и притянул ближе, лаская ее взглядом.

— Пусть моя невинность не останавливает тебя, Джен. Действуй! Шокируй меня!

Его взгляд не оставлял сомнений, что он предпочитает ее общество кому бы то ни было. Как странно, что она прочитала так много в одном простом взгляде, и этот взгляд заставил ее снова влюбиться без оглядки.

— Но как я могу быть уверена, что от моих безудержных, порочных ласк ты не застонешь слишком громко и не выдашь нас?

Искры веселья все еще мерцали в его глазах, но с прикосновением ее пальца к губам в них зажглась и чувственность.

— Определенный риск, конечно, есть. Но разве не рискованная часть приключения как раз тебя «бодрит»?

Он всегда здорово умел обернуть ее собственные слова против нее самой, и она тут же попадалась на удочку.

Но, даже болтая чепуху, она не могла сообразить, что же такого способна придумать распутница в кабинке ресторана, куда в любой момент может войти официантка. И тут свет начал медленно гаснуть, и все погрузилось во мрак. Дженифер прижалась к Треву, и он без колебаний притянул ее в свои объятия. Постепенно глаза ее привыкли к темноте, и она стала гадать, что он думает о ее внезапном порыве. Подняв голову от его груди, она встретила его жаркий взгляд. Его страстность зажгла ее кровь, пробудила чувственность, подталкивая к безрассудству.

Вряд ли они заметили, что поднялся занавес и зрители зааплодировали. Оба были в любовной горячке.

Трев медленно водил ладонью по ее спине, и эта волнующая ласка еще сильнее их сблизила. Он припал к ее губам в глубоком, возбуждающем поцелуе.

Дженифер понимала, что должна собраться с мыслями и не забывать, в какую игру они играют. Какая уважающая себя распутница смутится от одного простого поцелуя? Выдавив улыбку, она легонько постучала пальцем по его груди.

— Эй, здесь я пишу сценарий, а не ты.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что она говорит. Снизу раздавались голоса актеров, смешки зрителей, но Трев и Дженифер отключились от реальности.

— Прошу прощения за экспромт, — наконец ответил Трев. — Поднимай занавес, когда будешь готова, Джен. Мне не терпится увидеть представление.

Она знала приемы, против которых он не сможет устоять, которые ускорят быструю, сильную кульминацию. И если они оба будут осторожны, высокие перегородки ложи, массивные перила балкона и стол со свисающей скатертью обеспечат им достаточное укрытие.

— Если ты готов к началу спектакля, — прошептала она ему на ухо, снова прислоняясь к его плечу, — считай это увертюрой. — Протянув руку, она провела пальцами по всей длине его твердой и мощной плоти, напрягшейся под джинсами, затем легонько поцарапала выпуклость ногтями, вырвав у него тихий удивленный возглас. Она ощутила, как выпуклость под пальцами увеличилась, натянув молнию джинсов.

Дыхание его стало частым и неровным, ладонь заскользила по ее спине, рассылая по телу горячие, чувственные искры.

— И вот, наконец, — сказала она, чувствуя, как кровь стучит в висках, — занавес открывается. — Она медленно потянула молнию вниз по тугой, внушительной выпуклости, пока не освободила его.

— Джен. — Он обнял ее сильнее и прижался подбородком к ее виску. — Если это тебя смущает, только скажи. Ты не должна…

— Смущает? Меня? — Она чуть отодвинулась, чтобы заглянуть в его лицо, напряженное и ждущее, потом медленно, дразняще потянула эластичный пояс вниз, пока не обнажила пульсирующую плоть. — Представление только началось. Актеры сейчас выйдут на сцену.

— Актеры?

Она подняла указательный палец.

— Звезда нашего шоу.

Сунув палец в рот, она пососала его, затем вытащила, влажный и блестящий, и медленно опустила руку под стол.

— Ты чувствуешь, как интрига нарастает?

— О, да, — выдохнул он.

Влажный палец скользнул по обнаженному бархатистому кончику. От интимного контакта каждый мускул в его теле затвердел. Потом она запечатлела успокаивающий поцелуй на его твердой, как гранит, челюсти… и пальцем стала рисовать круги на разбухшей плоти, спускаясь все ниже.

— Ну и как тебе хореография?

Он пробормотал что-то неразборчивое и, когда она сжала его ладонью, крепко схватил за руку и удержал.

— Ты говорила, что хочешь опасных приключений, — прошептал он сдавленно. — Где же возбуждение в одноактной пьесе?

— Это целиком и полностью зависит от силы кульминации.

— О, тут я согласен. — Он отпустил ее руку и опустился ниже на сиденье, потянув ее с собой, к себе в объятия, пока она не оказалась на нем полулежа. — Думаю, нам требуется вспомогательный состав, а?

— Вспомогательный?

Он поднял вверх два пальца. Два длинных, загорелых, сильных пальца, и когда он взял их в рот, его напряженный взгляд задержался на ней, и тепло растеклось у нее внизу живота. Затем он вытащил пальцы, и они порочно заблестели в тусклом свете.

— Партнеры-звезды, — прошептал он. Реакция не замедлила явиться в виде горячей вспышки в паху.

— Трев, п-постой. — Она с трудом выдавила слова. Он заводит эту игру слишком далеко. Одно дело опустить нескромную руку под стол — единственное, что ей нужно было сделать, чтобы довести его до кульминации, и единственное, что она готова сделать в общественном месте; но совсем другое — если нечто подобное станет проделывать он. Она не может позволить себе оказаться в таком уязвимом положении. — Ты… ты не должен, то есть я же не могу…

— Что ты не можешь?

Требовательность его тона напомнила ей, что, если она отступит, он одержит верх. Пока она лихорадочно пыталась отыскать благовидный предлог, чтобы обойти вызов, он вернул ее к игре поцелуем — горячим, настойчивым слиянием ртов, заставляя забыться, пока она не обхватила его руками за шею и не отдалась непреодолимой страсти. Поцелуй становился все настойчивее, смелее и чувственнее. Волна возбуждения накрыла ее с головой. Она никогда не умела устоять перед его поцелуями… или интимными прикосновениями.

Его рука тем временем заскользила вверх по бедру. Она не остановила его, даже обвила ногой его ногу под столом, облегчая ему доступ. Хрипло пробормотав что-то одобрительное, он костяшками пальцев стал медленно поглаживать красный шелковый треугольник, пока она не застонала.

Пока она пыталась задержать рвущиеся стоны, его пальцы пробрались под шелковую полоску и заскользили дразнящими дорожками. Огонь вспыхнул в ее крови. Спина выгнулась. Бедра задвигались. И со стоном нетерпения он глубоко погрузил пальцы внутрь, а большой палец оставался снаружи, лаская, гладя, дразня.

Раскаленная лава растекалась по ней с головокружительной силой по мере того, как наслаждение росло, а напряжение сгущалось. Она теряла контроль, и знала это. Тело извивалось по собственной воле, и невозможно было сдержать звуки, рвущиеся из горла. С каждым ритмичным скольжением пальцев ее страсть воспаряла.

— Трев, — прошептала она в отчаянии, вонзаясь пальцами в твердые мускулы его плеч. — Остановись. Мы должны остановиться.

Он сделал паузу, но не убрал пальцев.

— Почему? — спросил он низким, хриплым шепотом, возродившим в памяти жаркие ночи страстной любви. — Скажи мне, почему, Джен?

— Потому что я… мы… — Она с трудом говорила между неровными вдохами, оглушающим стуком сердца и сводящими с ума движениями его большого пальца. Стремительно приближаясь к краю, она заглушила вскрик и в отчаянии схватила его за запястье.

Они уставились друг на друга в горячем, напряженном молчании, пока где-то внизу под ними публика не зааплодировала.

Он медленно вынул пальцы из ее пульсирующей интимной сердцевины, и само это движение породило еще один всплеск ощущений.

— Ты не ответила мне, — прошептал он. — Зачем останавливаться?

Она, конечно, знала: он хочет, чтобы она призналась, как ей неловко и что все ее рассказы — ложь, никаких оргий не было, а она просто страстная женщина, любящая секс.

— Если ты боишься, что нас поймают, — сказал он, прокладывая ладонью медленную соблазнительную дорожку вдоль ее бедра, — или если смущаешься делать это в общественном месте, скажи.

Хотя его прикосновения не давали ей остыть, она пробормотала:

— Я не сказала, что боюсь или смущаюсь, но… но… — она лихорадочно подыскивала точку опоры, — но почему мне одной наслаждаться действием? Это несправедливо. Ты же сам говорил, что одноактная пьеса не может быть возбуждающей.

— Чертовски возбуждающая. — Его рука снова нацелилась вверх, когда он наклонился ближе и, губами прикусив мочку уха, прошептал: — Мне никогда не надоест быть внутри тебя, Джен. Чувствовать твой жар, твою тесноту. Держать тебя и наблюдать, как ты возносишься к вершине.

Она застонала от возбуждения, зажала его надвигающуюся ладонь между бедрами, пока он окончательно не погубил ее, и не дала ему сказать больше ни слова, заткнув рот поцелуем. Но поцелуй только ухудшил дело, подтолкнув их обоих дальше к головокружительному безрассудству. Его ладони сминали тонкую ткань платья под блейзером, он ласкал грудь, перекатывая между пальцами затвердевшие вершины.

Словно стрелы молний, ощущения пронзали и опаляли ее. Как легко было бы отдаться ему!

Взрыв смеха зрителей привел ее в чувство. Здесь не место предаваться страсти. Хотя снизу из зала видны лишь их головы, они могут не заметить, как официантка или кто-то еще будет подниматься по лестнице. Потрясенная своим грехопадением, она прервала поцелуй, перехватила руки Трева на своей груди и переплела с ним пальцы, надежно удерживая их.

— Ты восхитительный мужчина, Трев Монтгомери, — сказала она дрожащим, задыхающимся шепотом. — Мне не нужен фактор риска, чтобы получить наслаждение. Что скажешь насчет того, чтобы нам отправиться на поиски кровати? — Эта идея показалась ей просто блестящей.

Он слегка отстранился и напряженно уставился на нее. В этом взгляде было недоумение.

— Что случилось, Джен? — Кривая улыбка углубила морщинки вокруг рта, но не смягчила напряженность взгляда. — Струсила?

Ни один мужчина никогда так не раздражал ее! Правда, они всегда любили поддразнивать друг друга. Отдернув руки, она гневно зыркнула на него.

— Нет, я не струсила. Но я и не рехнулась. Почему, по-твоему, меня еще не арестовали, как других девушек «ночной смены», которых я знаю? Потому что я соблюдаю осторожность.

— Например, занимаясь сексом в лифте? — Он держал палец на кнопке! — Почему бы тебе не признаться, что ты не делала всех этих вещей — и никогда не сделаешь, — и если даже ты и продавалась кому-то, то только мне?

О, этому не будет конца. Он опять взбирается на своего белого коня, облаченный в сияющие доспехи, готовый мчаться ей на выручку, хочет она того или нет.

— Найди нам лифт, — бросила она вызов, — и посмотрим, кто первый пойдет на попятный.

— Я не намерен держать кнопку лифта, когда ты в моих руках. — Его взгляд прожигал ее насквозь. — Для моих пальцев найдется занятие получше.

Предательская волна жара прокатилась по ней, прихлынув к лицу, и она отвернулась, не уверенная, что темнота скроет ее яркий румянец. Он взял ее за подбородок и приподнял лицо.

— Ну, перестань, Джен. Ты же знаешь, нам не нужен лифт. Официантка сказала, что не потревожит нас во время спектакля, и никому снизу не видно, что делается под этим столом. Темно. Мы одни. И все, что нужно, у нас здесь. Ты, я, — он полез в задний карман и бросил на стол маленький пакетик из фольги, — и все необходимое.

Она разинула рот. Презерватив! С ума сошел! Дженифер посмотрела на него и поняла, что может отказать ему, тогда он поймет, где предел ее сексуальной смелости, и это будет означать, что она наврала про все свои похождения. Или, может, продолжить игру и найти предел его сексуальной смелости? То, что он проделал парочку дерзких штучек под столом, не означает, что он действительно займется сексом в кабинке ресторана, полного людей. Она в это не верит.

— Пока я подготовлюсь, — пробормотал он, беря пакетик со стола и окидывая ее намеренно непристойным взглядом, — почему бы тебе не снять эти хорошенькие красные трусики? Если ты, конечно, не хочешь подождать моей помощи.

Никто, кроме Трева Монтгомери, не умел так разжечь ее гнев и чувственность одновременно.

Ощущая себя горячей и возбужденной, она подцепила пальцами кружевную полоску и, немного поерзав, стащила шелковый треугольник вниз, сбросила туфли и наклонилась, чтобы поднять вещицу. Затем выпрямилась и помахала ею перед ним, словно победным красным флагом.

Она едва сдержалась, чтобы не заявить: «Шах и мат».

Легкая улыбка изогнула его рот, но глаза стали еще жарче и темнее, когда взгляд скользнул по ее телу, напоминая ей, что она обнажена под тонким платьем, прикрытым блейзером лишь до середины бедра. И он уже прикасался к ней интимно: кровь все еще бурлит от его дерзких манипуляций под юбкой.

Он забрал у нее трусики и бросил их рядом с собой на сиденье, смял пустой пакетик и положил его в пепельницу, затем обнял ее за талию и притянул ближе. Ее пульс участился. Кровь забурлила.

— Подтяни ноги под себя, — распорядился он коротко.

Удивленная подобным указанием, она подчинилась.

— Теперь обними меня за шею.

Она снова сделала, как он сказал, слегка приподнявшись на коленях. Оказавшись с ним лицом к лицу, она вглядывалась в его глаза, ища признаки того, что он скоро прекратит игру, но жар, пульсирующий между ними, был настолько напряженным, что она почти тут же упустила из виду свою цель.

— Перебрось колено через мои ноги, — приказал он хриплым, прерывистым голосом.

Тоже часто дыша, она перенесла одно колено через крепкие мускулистые бедра по другую сторону от него. Когда она оседлала его колени, сильные большие руки распластались на ее бедрах и усадили на себя. Потом он расправил ее юбку и блейзер, чтобы ничего не было заметно, по крайней мере со стороны.

Однако она остро сознавала, что они частично обнажены, сплетены воедино в тесном пространстве между сиденьем и столом, ее податливые изгибы сливаются с его твердыми мышцами, обнаженное лоно баюкает его твердое, пульсирующее естество. Сексуальная потребность, так долго сдерживаемая, теперь пылала внутри нее. Опьяненная, она крепче обняла его за шею и вдохнула мужской, возбуждающий запах его волос и кожи — запах, который у нее всегда ассоциировался с занятиями любовью.

— Теперь поцелуй меня, — пробормотал он, опаляя ее жгучим взглядом, — и мы перейдем к делу.

Никогда раньше это слово не возбуждало ее. Она закрыла глаза и прильнула к его рту.

Но едва их губы соприкоснулись, он застонал и оторвался от нее. Ее ресницы, затрепетав, поднялись в удивлении. Он отступает, идет на попятный, признает себя побежденным? Она не была уверена, рада ли этому или безумно разочарована.

— Единственная причина, по которой этого не произойдет, Джен, — прорычал он, явно раздраженный ее упрямством, позволившим зайти так далеко, и тем не менее, несомненно, возбужденный и такой греховно красивый, что было почти больно смотреть на него, — если ты скажешь, что хочешь остановиться.

Она не сказала ни слова.

С резким вдохом и взглядом, грозящим поглотить ее, он опустился ниже на сиденье, просунул руку между их телами и коснулся ее. Попробовал. Вошел. Она ахнула от этого интимного вторжения, выгнула спину, вонзила пальцы в мускулы плеч.

Он снова приподнялся, чтобы быть с ней лицом к лицу, глаза к глазам, входя с ней в близкий визуальный контакт, — довольно безжалостно с его стороны сделать это в то время, когда ее эмоции взлетели так высоко, а сопротивление пало так низко. Но ни за что на свете она не смогла бы отвести взгляда. Медленными, скользящими вращениями он стал погружаться в ее зовущее тепло.

Нахлынувшие ощущения настолько поразили их, что они замерли, широко раскрыв глаза, не дыша. Трев понял, что он окончательно и бесповоротно свихнулся. Он занимается любовью на людях, с женщиной, к которой поклялся не прикасаться! Он испытывал дикий восторг, оказавшись внутри нее снова. Важность того, что она сделала или чего не сделала, поблекла. Даже окружение не имело значения.

Сила собственной реакции, словно сигнал тревоги, ошеломила и напугала его.

— Что ты делаешь со мной, Джен? — Собственный голос показался ему хриплым и отчаянным. — Я так сильно хочу тебя. — Говоря это, он продвинулся еще глубже в ее тугое, манящее блаженство.

Она изогнулась и вскрикнула.

Погрузив пальцы в ее забранные наверх волосы, он притянул ее к себе.

— Ш-ш.

Энергично кивнув, она прижалась лицом к его шее, но тело извивалось, а внутренние мускулы сжимали его. Ему казалось, он умрет от наслаждения. Сквозь горячечный, чувственный туман он услышал ее прерывистый шепот:

— Ты хочешь меня только из-за нее, Дианы.

Слова не имели смысла. Или, может, он просто не мог думать из-за ослепляющего желания. Он продвинулся еще глубже в нее, стараясь делать минимум движений. Но даже эти едва заметные движения рассылали по нему взрывные волны ощущений. Когда он снова обрел способность говорить, он поклялся:

— Диана к этому не имеет никакого отношения. — И сам осознал, что это правда. Он совсем не думал о Диане. Только о Джен.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала — раз, второй, затем медленнее и глубже, разжигая в нем язычки пламени до тех пор, пока они не вспыхнули и не раскалились и его плоть не вздыбилась в ней.

Он силился сдержать напряженность и силу, струящиеся из его чресел, и головокружительный жар, бурным потоком несущийся к голове. Он должен помнить, где они, и о риске быть пойманными. Вдруг до него дошло, насколько будет невозможно скрыть, чем они занимаются, если кто-то поднимется по лестнице. Ее лицо слишком выразительно, движения слишком чувственны.

Он жаждал положить ее или прислонить к стене и яростно, безумно вонзаться в нее снова и снова.

И хотел, чтобы с каждым толчком, с каждым погружением она понимала, что он занимается любовью с ней, а не с кем-то другим. Его воспоминания о Диане слишком дороги, чтобы пробуждать их, а страсть к Джен владеет им слишком полно. Но он уже не мог говорить, не мог ничего доказывать. Все его силы уходили на то, чтобы сдерживать движения, приглушать стоны. Она разжигала его огонь своими мягкими волнообразными движениями, и напряжение вскоре стало почти невыносимым.

По ее участившемуся дыханию он понял, что она приближается к завершению. Он тоже. Еще один хороший, резкий толчок перебросит их через край. Не в состоянии сдерживаться больше ни секунды, он стиснул зубы, крепче обхватил ее бедра и приготовился к завершающему броску.

Но вдруг какое-то движение зацепило его внимание. Движение на лестнице. Рыжие волосы. Белая блузка. Кто-то поднимался по ступенькам.

Сделав глубокий, прерывистый вдох, он попытался сдержаться.

— Джен. Кто-то идет.

Он стиснул руки вокруг нее, отчаянно пытаясь привлечь ее внимание и остановить вращения прежде, чем они оба потеряют контроль.

— Официантка.

— Официантка? — Растерянность в шепоте и взгляде вскоре уступила место панике. — Официантка!

— Ш-ш-ш. — Он силился успокоить беспорядочное дыхание и сдержать огонь в паху. — С ней какие-то люди!

Джен уставилась на него в ужасе.

— О боже! Думаешь, они увидели нас снизу? Они пришли за нами? — И Джен затихла в его руках, едва дыша, уткнув лицо ему в шею.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила официантка, приближаясь.

— Нет-нет. — Он вскинул руку, останавливая ее, внезапно вспомнив о красной шелковой вещице на сиденье и пустом пакетике в пепельнице… и, разумеется, была еще Джен, сидящая у него на коленях и интимно соединенная с ним. — Все в порядке.

Официантка остановилась в нескольких шагах от их кабинки и окинула взглядом Джен. Вернее, спину Джен.

— Что-то не так? — озабоченно спросила она Трева.

— Нет-нет, все хорошо, не беспокойтесь. — Расслышала ли она неровность и чувственную хрипотцу в его голосе? — Просто моя жена… расстраивается… во время таких спектаклей.

Официантка недоуменно заморгала, а зрители внизу снова засмеялись. Пьеса явно была комедией.

— Ведущий актер напоминает ей… безвременно ушедшего брата, — добавил он.

Официантка попросила его помахать, если они захотят чего-нибудь.

— Я буду поглядывать на вас снизу, договорились? — С этим она ушла.

— Думаешь, она поняла? — послышался страдальческий шепот у его уха.

— Думаю, нет.

— Она… видела мои… трусы?

— Она была далеко.

— Как тебе удалось втравить меня в это! — вдруг вспылила она. — Что нам теперь делать? Как я слезу с тебя, если люди сидят прямо здесь?

— Они не так уж и близко. И перегородки высокие. Это будет совсем нетрудно, по крайней мере пока темно.

Она в панике втянула воздух.

— А если будет антракт и они включат свет? Вроде бы для него еще не время, нет? А если сюда придут люди? О боже, Трев, — в ужасе всхлипнула она, прижавшись к нему лицом, — нас обязательно поймают!

Он погладил рукой шелковистые растрепавшиеся волосы в надежде, что она успокоится и дело не дойдет до истерики.

— Нет, не поймают. Официантка ушла. Все в порядке.

Ее неровное, прерывистое дыхание постепенно успокоилось, и, пока он держал ее, в нем росло чувство удовлетворения. Его таинственная леди отнюдь не такая распутница, какой хочет казаться. И если уж она расстроилась при мысли, что официантка могла увидеть ее трусы, значит, — он абсолютно уверен — она не танцевала на теннисном столе и не ублажала команду «Балтиморских иволг».

Но ведь в глубине души он это знал, просто хотел, чтобы она сама в этом призналась.

Сейчас же он хочет только одного: заняться с ней любовью. Поскорее и подольше. Хотел бы он, чтобы они были сейчас дома, без одежды и она лежала под ним. Как было бы хорошо — наблюдать за ее лицом, глазами, когда он будет погружаться глубоко, а она сжимать его в пароксизме страсти.

Снова возбужденный, он отклонил ее назад для поцелуя — горячего, проникающего и ничуть не сдерживаемого их рискованным положением. Скоро она утратила свою напряженность, растаяла на нем и застонала от возрожденного желания. Ничто не могло доставить ему большего удовольствия. Она хотела его так же сильно, как он ее.

— Давай поедем домой, — пробормотал он нетерпеливо, — и сбросим одежду.

Она кивнула.

Трев сказал, что еще не видел ее обнаженной. В первый вечер они занимались любовью в темноте, сегодня — на людях.

Что-то в этих словах вызвало короткую вспышку тревоги в ее взгляде.

— Я… я всегда предпочитаю темноту. Так… интимнее. Яркий свет портит настрой.

Он недоуменно уставился на нее. Неужели она такая застенчивая, что стесняется показаться обнаженной или заниматься любовью при свете? Она, его леди ночи, его сумасбродная Мадам Икс… соблазнительница, которая даже сейчас остается с ним в любовном объятии, здесь, на людях?

Не может быть, дело не в застенчивости. Тогда почему?

Он выяснит это сегодня же!

 

Глава седьмая

Трев не собирался придавать большого значения ее настойчивому заверению, что свет во время любовных игр только «портит настрой». Пусть будет темно, потом в какой-то момент он как бы неожиданно включит бра. К тому времени она будет слишком поглощена страстью, чтобы вспомнить о своем странном протесте. Действительно, что за причуда? Он сделает все, чтобы она без колебаний обнажалась перед ним и днем и ночью.

Он твердо держал этот план в голове, одновременно пытаясь застегнуть джинсы. Джен тоже привела свою одежду в порядок, поправила прическу и допила вино. Трев бросил деньги за ужин на стол и быстро вывел ее из темного помещения театра, все еще возбужденный их любовной игрой.

Перспектива двухчасовой езды казалась невыносимой.

Джен как будто не видела его мук. Не успел он сесть за руль, как она обняла его, пробежала пальцами по волосам и прошептала:

— К чему такая спешка? Разве где-нибудь… пожар? — и стала раздувать этот пожар до бушующего пламени, покусывая его за шею, гладя грудь и бедра, и наконец опять стащила красные шелковые трусики.

Даже не доехав до скоростной трассы, он свернул с дороги в первое уединенное место, которое нашел, и прямо на переднем сиденье машины занялся с ней любовью. Не было никаких нежностей, только жаркий, взрывной секс. Никогда прежде он не овладевал женщиной с такой первобытной дикостью. Никогда женщина не отвечала ему с такой силой страсти.

Справедливости ради он должен был признать, что они измотали друг друга. Но за обратный путь он отдохнул и был полон эротических идей на предстоящую ночь, а Джен свернулась калачиком на сиденье и уснула.

Однако, когда он въехал на подъездную дорожку и заглушил мотор, она вскочила, подхватила свои сумки и исчезла в ванной.

— Джен! — позвал он. — Ты куда делась? Пусти меня! Или иди ко мне!

— Трев, я очень устала, ты же был ненасытен. Ее ответ поразил его. Он, разумеется, понимал ее усталость, но не мог понять, почему она не хочет прийти к нему в постель.

— Мы будем спать, — пообещал он. — Пока у тебя не откроется второе дыхание.

Но Дженифер была непреклонна, и он провел ночь один, размышляя над причинами, из-за которых она отказалась с ним спать. К утру он отбросил все, кроме одной: она готова заниматься с ним любовью всю ночь напролет, но в темноте.

Сидя утром в одиночестве за завтраком, он смотрел в окно на солнечный свет, сверкающий на серо-голубой поверхности океана. Эта женщина сводит его с ума. Она вырядилась в прозрачное платье, была крайне бесстыдна, занимаясь любовью на людях, а потом отказалась раздеться перед ним в спальне и ушла к себе, сославшись на усталость.

— Неужели я слышу запах бекона? — Тихий удивленный голос раздался из арочных дверей кухни.

— Изумительный нюх, дорогая, это бекон. — Один лишь звук ее голоса, одно лишь сознание ее присутствия уже возбуждали его, а возбудиться было отчего: в облегающих джинсах и белой блузке, завязанной на поясе, с густыми пепельно-русыми волосами, рассыпавшимися по плечам, с чистым, без всякой косметики лицом, еще с сонной утренней улыбкой, она была так прелестна, что хотелось тут же коснуться ее, притянуть к себе на колени и зацеловать до смерти.

Приблизившись к столу, Дженифер с вожделением посмотрела на блюдо с беконом, яйцами и тостами.

— Какой сюрприз! Ты, оказывается, много чего умеешь!

— Почему тебя это так удивляет? — парировал Трев.

Лукавые искорки заплясали в ее глазах, она явно хотела произнести какую-нибудь колкость, но вовремя сдержала себя.

— Ты… ты просто не похож на… повара!

Он с любопытством разглядывал ее. Неужели она подумала, что обидела его своим удивлением?

— Значит… ты любишь готовить? — настаивала она.

Но Трев решил не раскрывать свои карты, а постараться выведать ее тайны. Слишком много она скрывает, причем непонятно, почему. Иногда простой его вопрос приводит ее в отчаяние.

— Ну, если честно, то не очень. — Он небрежно откинулся на спинку стула. — Пришлось научиться самому необходимому, когда бабушка заболела, а сестра училась. Мы с братьями должны же были что-то есть. — Он улыбнулся и пододвинул ей блюдо. — Бери тарелку и угощайся. Можно разогреть в микроволновке. Кофе — на стойке позади тебя. Я рано встаю, вот и пришлось завтракать одному. — Он полюбовался легким покачиванием ее бедер, когда она пошла к шкафчику за чашкой. — Во мне слишком много нерастраченной энергии, дорогая Джен.

Дженифер не отреагировала на его намек, налила себе кофе и села завтракать.

Она с аппетитом ела, обдумывая свое дальнейшее поведение. Но поскольку молчать было неудобно, поинтересовалась:

— А кто сейчас готовит у вас в доме, для бабушки?

— Ее младшая сестра. Она переехала к ней. Надеюсь, они вдвоем не будут грустить.

— Почему грустить? Разве есть причина?

— Бабушка очень привязалась к Диане, — с тоской сказал Трев, но сейчас его тоска уже не так сжимала сердце, как раньше, — и все благодаря Джен, снявшей груз этих семи лет. Но сможет ли он удержать ее? — Бабушка тяжело восприняла исчезновение Дианы, тем более это она предложила Диане поехать на ту писательскую конференцию, с которой моя жена и не вернулась.

Джен слушала его с таким напряженным вниманием, что ему захотелось успокоить ее.

— Жаль, если бабушка до сих пор ждет Диану, — сказала Джен как-то тоскливо и напряженно.

Трев откашлялся и с трудом произнес:

— Спасибо за сочувствие, но мы отвлеклись от завтрака. Надеюсь, он тебя не разочаровал?

Чуть заметная улыбка сверкнула в ее глазах.

— Перестань, Трев. Все очень вкусно, не напрашивайся на комплименты.

— Ну, спасибо!

Они обменялись улыбками. Едва уловимый румянец окрасил ее лицо, и Джен уткнулась в чашку с кофе. Чувственная атмосфера накалялась все больше. Трев понимал: надо как-то снять это напряжение, но как?

В одном он был уверен: два дня и три ночи вряд ли сыграют решающее значение в их отношениях и уж тем более не снимут этого чувственного притяжения, во всяком случае с его стороны. Он хочет целовать ее, спать с ней, видеть ее обнаженной днем и ночью, смотреть ей в глаза, когда они будут предаваться любви, говорить с ней… И это будет всегда, он уже твердо знает. Трев не мог оторвать от нее взгляда, не мог!

— Почему ты отказалась спать со мной сегодня, Джен?

— Я не знала, что ты считаешь это частью договора, — с заметным усилием процедила она.

— Джен, ну зачем ты подчеркиваешь слово «договор»? Я хочу, чтобы мы познакомились поближе. — Опершись локтем о стол, он взял ее ладонь в свою и большим пальцем стал рисовать круги на чувствительной серединке. — После вчерашнего вечера в ресторане я подумал, что ты с удовольствием разделишь со мной и постель.

Она не убрала руку, ее взгляд потеплел и затуманился.

— Если честно, я не против, — пробормотала она с какой-то тоской, — просто не вижу смысла… слишком близко знакомиться. У нас нет будущего.

— Ты считаешь, что если мы будем спать вместе, то нам грозит общее будущее?

Джен не ответила, но глаза ее говорили многое… то, что она хранила в тайниках души. Их руки сплелись, поглаживая друг друга, и эта ласка требовала другой, более тесной и откровенной.

— Хочешь ты признать или нет, Трев, — наконец прошептала она, — но я не хочу близких отношений ни с кем.

— Разве я сказал, что хочу близких отношений?

— Возможно, я неправильно поняла тебя. Теперь его рука завладела ее рукой полностью, ладонь к ладони, взгляды скрестились, прощупывая, примеряясь.

— Да, в настоящий момент хочу. Ты слишком хороша, и в следующие дни и ночи у тебя не будет ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, здесь, сейчас, со мной.

Дженифер закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Если б он знал, как чудесно это звучит для нее! У нее нет прошлого и неизвестное будущее, но есть эти два дня с ним. Стоит ли отказываться от близости с ним? Только одно ее сдерживает — его упорное желание увидеть ее фигуру. Это ее тревожило. Он мог увидеть слишком много.

Нет, не стоит рисковать. И еще — она должна снимать ночью контактные линзы, и ее голубые глаза станут зелеными… Как у Дианы.

Но как отказаться от близости с Тревом?

Она резко встала, собрала со стола посуду и пошла к раковине.

— Раз ты готовил, я помою посуду, — сказала она нетвердым голосом, дрожащим от желания. — А потом приступим к работе. В конце концов, ты же платишь «Службе помощи» приличную сумму за мою помощь, а пока от меня нет проку.

Она чувствовала, что Трев разочарован, но он был достаточно умен, чтобы настаивать на продолжении разговора об их интимных отношениях.

— Действительно, можно и поработать, — признался он, — и для офиса, и для дома.

И Дженифер занялась разбором коробок, которые он привез. Коробок было немного, и пока Трев занимался письменным столом и шкафами, время от времени разговаривая по телефону, Дженифер раскладывала вещи. Работа увлекла ее. Еще бы! Многое — миски, сковороды и кастрюльки, одеяла и пледы, одежду Трева — она покупала сама, молодая счастливая супруга. Воспоминания душили ее, она еле сдерживалась, чтобы не зареветь белугой. Но самое худшее, однако, поджидало ее, когда она открыла коробку с фотографиями. Вглядываясь в знакомые лица, она почувствовала, как защипало в глазах и сдавило горло. Вошел Трев и увидел фото в ее руках.

— Мои сестра и братья, — сообщил он, протягивая руку, чтобы открыть другую коробку. — Но это было давно.

Да, давно. Приблизительно в то время, когда она знала их. Жила с ними. Любила их. Белобрысому проказнику Сэмми было восемь. Нежная, застенчивая Вероника, Кристофер, живой, смышленый парень, который открыто обожал ее, Диану. Они потеряли родителей в автомобильной аварии за три года до того, как она познакомилась с ними. Ей хотелось помочь Треву заполнить пустоту в их жизни. Она слишком хорошо понимала, каково это — потерять семью.

Ничего не ответив, она отложила фотографию и взяла другую: Бэбз, его бабушка! Как сильно она постарела! Волосы, когда-то модно подстриженные и подкрашенные, теперь были совершенно седыми. Ни серег, ни колье, только морщинки вокруг глаз и рта углубились. Карие глаза, так похожие на глаза Трева, больше не блестели живым блеском.

Боже мой! Ведь это ее свадебное фото: молодой Трев и счастливая Диана улыбаются друг другу. Они думали, что будут всегда вместе.

Трев проследил за ее взглядом, прикованным к коробке. Не в силах вынести его реакцию, какой бы она ни была, Дженифер быстро собрала уже распакованные фотографии и взяла стопку в руки.

— Где их расставить? — Она сосредоточила взгляд на дальней стене, не решаясь посмотреть на него.

— На моем комоде, полагаю.

Она кивнула и направилась в спальню. Но не успела выйти из кабинета, как он крикнул:

— Кроме той, последней… Дианы и меня. Положи ее в ящик стенного шкафа, — распорядился он.

В ящик стенного шкафа? Она повернулась к нему со страдальческим выражением.

— Ты… ты не хочешь, чтобы она стояла на комоде вместе с другими?

Он покачал головой, сжав рот в твердую линию.

— Я оставил Диану в прошлом, Джен. Надо продолжать жить дальше.

Невидимая рука сдавила ей горло, не давая вымолвить ни звука. Да она и не знала, что сказать. Любая женщина, неравнодушная к нему, сочла бы это заявление хорошей новостью… если, конечно, эта женщина не сама Диана. Но разве она Диана? Она Дженифер.

Она резко отвернулась и поспешила в его спальню.

— Джен? — позвал он голосом, озабоченным и немного озадаченным.

Он явно заметил ее удрученность. Как же ему объяснить? Пожалуй, сочувствием. Пусть думает, что она просто сочувствует его трагической судьбе.

Он появился в дверях спальни.

— Джен, ты считаешь, что я не могу начать новую жизнь? Я должен думать об исчезнувшей Диане, тащить ее, мертвую, за собой? — Подойдя ближе, он заглянул ей в лицо. — И потому боишься связываться со мной?

— Нет! Нет, конечно. — Она прижала свадебное фото к груди. — Семь лет — долгий срок. Никто не может винить тебя за то, что ты хочешь начать все заново.

— Мне следовало сказать тебе раньше. По закону я вдовец. На прошлой неделе суд объявил Диану мертвой.

— Мертвой? — Опять она уставилась на него в ошеломленном молчании. Она не знала! Но, разумеется, все правильно. Ему нужно было покончить с этим. Нужно было освободиться, чтобы жить дальше. Именно этого она для него хотела. Просто, когда уходила, она полагала, он получит ее прощальное письмо и разведется с ней. Теперь ясно, что он не получал письма. И ждал долгие семь лет.

— Джен, скажи, о чем ты думаешь. — Он взял ее лицо в ладони, пристально вглядываясь в него.

Она попятилась, боясь, что не выдержит и откроется.

— Я… я просто переживаю за тебя. Я понимаю, как было нелегко, когда ее объявили… объявили… — Слово застряло у нее в горле.

— Это было самым тяжким испытанием в моей жизни. Но я не могу строить свою жизнь на слабой надежде, что она когда-нибудь вернется. Я не верю, что она вернется. Если б она была жива, она бы уже вернулась.

Она с трудом улыбнулась и дала ему фото.

— На, убери его. Раз шкафы для бумаг уже на месте, пойду распаковывать коробки с документами.

Он кивнул, и она повернулась, чтобы выйти из спальни. Но по дороге заметила в зеркало, что он стоит на том же месте, глядя на фотографию. Потом вздохнул и аккуратно положил ее в ящик прикроватной тумбочки.

Дженифер не знала, радоваться ей или нет, в голове был сумбур.

Они занимались делами до обеда, затем перекусили. Дженифер пыталась держать себя в руках, не поддаваясь эмоциям. Да, его дом получится первоклассным, настоящим произведением искусства. К сожалению, она не увидит этого дома. Трев подошел к ней, держа в руках старый кожаный портфель, где, как она знала, лежала рукопись ее пьесы.

— Ты говорила, что не против взглянуть. Так вот, мне хотелось бы услышать твое мнение: кто убийца? Текст в рабочем беспорядке, но ты, я думаю, разберешься.

— С удовольствием прочту. — Она с благоговением держала портфель в руках, страшно взволнованная. Сколько времени провела она над этой пьесой! Но как хорошо, что пьеса не закончена. Сочинительство — это еще одна часть ее «я», которую она оставила в прошлом, и без сожаления.

— Если хочешь, пойди на пляж, да и в доме тебе никто не помешает, — предложил Трев. — Мне надо съездить по делам. Я вернусь и привезу обед. И бутылочку вина. Посидим, расслабимся.

— Только белое вино, — попросила она с улыбкой. — Желательно сладкое и охлажденное.

Прозвенел дверной звонок, прервав их легкую болтовню.

Трев нахмурился, явно раздраженный, и бросил взгляд в боковое окошко. Лицо его тут же прояснилось.

— Должно быть, приехал Кристофер. Вот уж не ждал его сегодня.

— Кристофер? — повторила она, совершенно ошеломленная. Встреча еще с кем-то из ее прошлого, тем более членами его семьи, совершенно не входила в ее планы. Дженифер даже заколотило от волнения.

— Мой брат, — напомнил он, когда она пошла следом за ним в гостиную.

— Ты упоминал о нем. — Она надеялась, голос ее звучит вполне спокойно. Ей и страшно было, что Крис может ее узнать, и хотелось видеть его. Он был веселый, обаятельный и очень остроумный. Именно он научил ее языку жестов, которые пригодились ей в школе глухих.

Но что за ирония! Теперь, когда она научилась общаться с ним, она не может ничего ему сказать. Она для него чужая. Нет причин дать ему понять, что она знает язык. И вообще, ее знание может породить у Трева множество вопросов.

— Он проехал через всю страну, чтобы привезти мою машину, — объяснил Трев, открывая дверь. — И, надеюсь, собаку тоже. Не сомневаюсь, что и свою новую подружку.

Что-то в девушке Кристофера ему явно не нравится. Интересно, что? И как выглядит Кристофер в двадцать пять лет?

Когда Трев открыл дверь, черная с подпалинами немецкая овчарка влетела в гостиную и прыгнула на Трева с радостным лаем. Трев засмеялся и покатился в обнимку с собакой по полу, ворча ласковые слова.

Дженифер отошла в сторону, наблюдая с колотящимся сердцем за встречей. Она узнала его, Цезаря, свою собаку, которую ей подарил отец. И вдруг Цезарь почувствовал присутствие чужого, навострил уши и потрусил к ней. Она пробормотала его имя и протянула руку… И начался ад кромешный. Протяжно взвыв и оглушительно залаяв, Цезарь прыгнул на нее и, ударив передними лапами по плечам и навалившись всем весом, сбил ее с ног. Когда она повалилась на пол, он прыгал и скакал, яростно виляя хвостом, облизывал лицо и взвизгивал в собачьем безумии, которое могло означать лишь: «Наконец-то! Ты вернулась! Где ты была?»

— Цезарь! — послышался суровый окрик Трева. — Цезарь, ко мне! Назад, кому сказал! Цезарь! — Он наклонился над ними, схватил собаку за ошейник, но Цезарь не реагировал.

А Дженифер тем временем смеялась и плакала одновременно, скорее от нахлынувших радостных эмоций, чем от страха, одной рукой отталкивая Цезаря от своего лица, а другой зарываясь пальцами в его мех. Сквозь слезы она заметила, что Трев и кто-то еще нависли над ними, и вскоре беснующегося от счастья зверя, которого она так любила, оттащили от нее.

Трев схватил Цезаря за ошейник и держал, а пес вырывался и выл. Другой мужчина пристегнул тяжелую цепь к его ошейнику, открыл дверь, и они вместе вытолкали громко протестующую собаку на улицу.

Высокий, стройный и красивый молодой человек с медной шевелюрой и яркими голубыми глазами вышел за дверь, чтобы успокоить Цезаря, а Трев протянул Дженифер руку.

— Извини, Джен. Господи, не представляю, что на него нашло. — Он помог ей подняться и выглядел потрясенным и немного побледневшим — это было видно даже сквозь загар. — Он тебя не укусил? Не поранил?

— Да все нормально. — Она вытерла слезы, шмыгнула носом и улыбнулась. Как хорошо, что тебя помнят — и приветствуют с таким энтузиазмом. — Он проявил удивительное дружелюбие.

— Дружелюбие? Да он ошалел! Еще чуть-чуть, и начал бы кувыркаться через голову. — Трев немного отстранил ее и с удивлением заглянул ей в лицо. Она не испугалась? Огромная собака в безумном порыве сбила ее с ног, а она только улыбается? И плачет? И почему Цезарь так среагировал? Недоумение вкупе со слабым, смутным беспокойством зашевелилось в нем. Так пес ведет себя, когда Трев возвращается из длительных поездок. Какое-то смутное подозрение поселилось в нем, почти догадка…

— Я догадываюсь. — Дженифер чувствовала, что надо как-то объяснить свою реакцию. — Вчера я навещала соседку, а у ее овчарки течка. Цезарь, вероятно, учуял запах на босоножках.

— Вполне может быть. — Трев выдавил улыбку, но про себя подумал: пес давно кастрирован и не может реагировать на запах суки. У Трева создалось впечатление, что Цезарь узнал Джен и был безумно рад ее видеть.

 

Глава восьмая

Трев был выбит из колеи. Подозрение, охватившее его словно тиски, было необычным, неожиданным, нереальным. Что это? Он, должно быть, совсем рехнулся, придя к выводу, что Джен — Диана, основываясь на инстинкте и реакции Цезаря, который приветствовал свою давно потерянную хозяйку.

Его бросало то в жар, то в холод. Легче поверить, что Цезарь принял Джен в свою собачью душу, раз ее привел хозяин. А может, запах, его, Трева, идущий от Джен, так спровоцировал Цезаря.

Но прав ли он вообще, сравнивая Джен и Диану? В конце концов, цвет волос, прическу, фигуру, возраст, цвет глаз (линзы!), черты лица… это все можно изменить. Пластическая хирургия сейчас способна делать чудеса. Но сама идея абсурдна! Зачем Диана оставила его, сделала пластическую операцию и живет под другим именем? Какой смысл в этом маскараде?

Ясно одно: Цезарь не мог принять ее за Диану, как Трев, ни по внешнему виду, ни даже по голосу. Собаки распознают людей по запаху, который для собаки — главное, тем более для овчарки.

По телу Трева прошел озноб. Цезарь бы не ошибся. Но тут ему пришло в голову, что, может, запах от портфеля Дианы спровоцировал его поведение?

— Трев? — Мягкий голос Джен прорезался сквозь ослепляющий туман нелепых, наполовину оформившихся подозрений и пугающих сомнений.

Он заморгал, пытаясь перестроиться, и сосредоточился на ее лице, красивом, родном лице.

— Я полагаю, это твой брат Кристофер? — сказала она с напряженной, вопросительной улыбкой.

Тут до Трева дошло, что Кристофер стоит перед ними, сунув руки в карманы своих широких, в соответствии с модой, джинсов, глядя на Джен с явным любопытством.

— Э, да, — отозвался Трев, не без усилий возвращая себя к реальности. — Джен, это Кристофер. Он не слышит, но очень хорошо читает по губам, даже когда ты этого не хочешь. Кристофер, познакомься с Джен, моей… подругой. — Сказав это, он подумал, что «подруга» и Джен не сочетаются друг с другом.

Джен пробормотала приветствие и протянула руку. Кристофер ответил тем же.

— Сразу видно, что вы братья, — сказала она мягко, с сияющими главами. — Вы очень похожи. У вас одинаковые улыбки. — Она сглотнула и с усилием улыбнулась.

Трев продолжал свои подспудные наблюдения. Похоже, что Кристоферу она обрадовалась не меньше, чем Цезарю, — с чего бы это?

Трев решил понаблюдать за Кристофером.

— Спасибо, что доставил мою машину. — Он по-братски обнял его. — Когда я арендовал машину в аэропорту, у них были только трассовые, с низкой проходимостью, а мне не терпится отправиться на свой новый участок и все там осмотреть.

— Я так и подумал, — ответил Кристофер жестами.

— Я ждал тебя не раньше пятницы.

— Так получилось, — сказал Кристофер, выразительно жестикулируя. — Ивонна тоже приехала со мной.

— Скажи ей, пусть войдет. — Хотя она не нравилась Треву, но спорить с братом было бесполезно.

— Вначале я должен тебе кое-что сказать. Напряженное, взволнованное выражение лица брата не предвещало ничего хорошего. Трев подумал было увести его в другую комнату, где они смогут поговорить без Джен, но не успел.

— Мы улетаем на Виргинские острова сегодня вечером, — объяснил ему брат.

Трев удивленно вскинул брови: он еще не привык к новому образу жизни брата, который тот стал вести после получения наследства. Конечно, Трев не возражал, но хотел бы, чтобы брат поехал без Ивонны.

— Мы хотим пожениться, — закончил Кристофер.

Трев ошеломленно уставился на него. Он знал, что брат потерял голову из-за этой женщины, но такого не ожидал.

— Не делай этого, Крис! Ты ее мало знаешь.

— Я не ребенок. Нравится тебе Ивонна или нет, я люблю ее, — гневно парировал Кристофер.

Ничто так не злило Трева, как отказ Кристофера прислушаться к разумным доводам.

— Что происходит, Трев? — встревоженно спросила Джен.

— Мой брат собирается совершить самую большую ошибку в своей жизни.

— Это касается… его девушки?

— Официально она его невеста.

— Она тебе не нравится?

— Дело не в том, нравится она мне или нет. Она прожила рядом с нами два года и за все время не перемолвилась с нами и парой слов. А в прошлом месяце Кристофер получил деньги — трастовый фонд, учрежденный родителями на выигранные по суду деньги много лет назад. Это ведь из-за ошибки медиков он остался глухим в раннем детстве. Теперь, когда он стал разъезжать на «феррари» и носить баснословно дорогую одежду, Ивонна вдруг полюбила его. — Трев старался обуздать негодование, но не мог.

Джен молча смотрела на него, потом спросила:

— Ты считаешь, что физический недостаток делает его эмоционально уязвимее, да?

Он раздраженно сжал губы. Не стоило даже и пытаться объяснить. Он никогда не умел как следует выражать свои чувства, особенно к Кристоферу.

— Его недостаток не имеет к этому никакого отношения.

— А я думаю, что имеет, мне кажется, ты боишься…

— Джен, не нужно сейчас никакого психоанализа. Я не хочу, чтобы моего брата обманывали. — Поняв, что был чересчур резок — со всеми, — но не в состоянии ощущать ничего, кроме беспокойства за будущее Кристофера, Трев ушел, хлопнув дверью.

Дженифер тоже вышла из дома и решительно направилась к серебристому автомобилю, припаркованному под пальмами.

Кристофер стоял возле багажника, сердито швыряя на дорожку багаж. Ивонна, стройная черноволосая девушка, прогуливалась вдоль берега с сигаретой.

Дженифер была рада, что застала Кристофера одного. Какими вспыльчивыми они с Тревом могут быть! Трев слишком опекает его, как, впрочем, всех, кого любит, но в особенности Кристофера. Его забота только раздражает брата и распаляет упрямство. Она часто видела их спорящими, но чувствовала, что в этот раз их противостояние значительно глубже и непримиримее. Если Трев не смягчит свою позицию, Кристофер и его невеста могут затаить обиду на всю жизнь.

Прекрасно сознавая, что она для них посторонняя, Джен подошла к Кристоферу, не зная заранее, что скажет, но точно зная, что вмешательство какого-то рода просто необходимо.

Остановившись рядом с ним, она наклонилась и пошевелила пальцами, давая знать о своем присутствии. Он отбросил в сторону чемодан и повернулся к ней с легким удивлением.

— Привет, — сказала она, отчаянно желая освободиться от своего теперешнего образа и открыть ему сердце. Но поскольку она не могла этого сделать, то постаралась придать лицу нейтральное выражение и развернулась к нему, чтобы он мог свободно читать по губам.

— Я знаю, это не мое дело, но Трев так много рассказывал о тебе, что мне кажется, будто мы хорошо знакомы. — Ложь, разумеется. Трев почти ничего не рассказывал о своей семье. — Он очень тебя любит. Он боится, что тебе причинят боль.

Его глаза заметали молнии, а губы от раздражения вытянулись в тонкую линию.

— Я знаю, ты думаешь, ему не нравится Ивонна, но это не так. Просто он не уверен, что она любит тебя.

Кристофер отвел от нее взгляд и отвернулся, давая понять, что она лезет не в свое дело.

— Пожалуйста, Кристофер, подожди, он поймет, что Ивонна любит тебя, и примет ее как члена семьи.

— Неужели Трев не верит, что женщина по-настоящему любит меня, а не мои деньги? — на лице у Кристофера было написано страдание. — Вы меня поняли? — показал он знаками.

Не обращая внимания на тревожные звоночки, зазвеневшие у нее в голове, она сказала:

— Я немного понимаю язык жестов, хотя сама пользоваться им не умею. Я работала с глухими детьми и кое-чему научилась.

— Вы хороший человек, Джен. Я не знаю, какие у вас с Тревом отношения, но надеюсь, они будут долгими. Уверен, вы нужны ему, — показал ей Кристофер.

Благодарность и нежность затопили ее, ей хотелось обнять его, заверить, что она никогда не покинет Трева и, если понадобится помощь Кристоферу, сделает все, что в ее силах, но вслух ничего не сказала.

И вдруг Кристофер сощурился, пристально вглядываясь в ее лицо. Холодок страха змейкой пробежал по позвоночнику. Неужели он узнал ее? Неужели эмоции выдали ее?

— Что случилось? — спросила она с замиранием сердца.

— Нет, ничего. Вы напомнили мне одну женщину. — С ласковой, но печальной улыбкой он добавил: — Как мы с Тревом любили ее!

На этот раз ей пришлось отвернуться: ее чувства могли слишком явно отразиться на лице. Но она тут же наткнулась на внимательные глаза Трева.

Его взгляд пригвоздил ее к месту — казалось, воздух вокруг нее сгустился. Сколько он тут стоит? Слышал ли их разговор? Какие мысли скрываются за этим напряженным, непроницаемым взглядом?

Резко отведя глаза, он прошел мимо нее к Кристоферу, а Дженифер мгновенно скрылась в доме. Надо успокоиться, взять себя в руки и обдумать, что ответить Треву, если… Ах, как много вопросов может быть у Трева! А что, если он уже докопался до правды?.. Или почти докопался?

Тревожные мысли не давали ей покоя. Она была осторожна, из ее слов нельзя сделать никаких выводов, обычная доброжелательность. Кроме того, Трев слишком открыт и прямолинеен. Он тут же высказал бы все напрямик. Ну, конечно, она же его знает. Зачем так психовать?

Трев вскоре вернулся в дом с Кристофером и Ивонной, пригласив их пообедать. Мужчины пожарили мясо на заднем дворе, а Ивонна, оказавшаяся хорошей кулинаркой, с помощью Дженифер приготовила салат, грибы в белом соусе и тушеные овощи. Девушка была приветлива, мила и явно боялась Трева.

Обед слегка примирил всех, постепенно братья разговорились, и, похоже, вознамерились прийти к согласию. Дженифер пришла к выводу, что Трев ошибается в отношении Ивонны. Как можно не заметить обожающих взглядов, которые она бросает на Кристофера? А как упорно она изучает язык жестов? Да и откуда Трев мог заметить, что девочка, возможно, уже давно была влюблена в Кристофера, если сам вечно занят и делами, и личными проблемами?

Кристофер и Ивонна уехали после обеда в аэропорт, спокойные и счастливые. Дженифер пожелала им счастья, загрустив, что никогда больше их не увидит.

Трев промолчал, но и это уже было хорошо, хотя Дженифер хотелось отчитать его за равнодушие. Когда она все же упрекнула его, он отрывисто сказал:

— Я не изменил своего мнения, Джен. Напрасно ты так беспокоишься. Ты наивна и видишь все в розовом свете.

— Неужели ты не заметил, что она любит его?.. И если ее интерес к нему зародился только в прошлом месяце, почему она так хорошо знает язык жестов?

— Это уловка, чтобы одурачить его.

Джен в раздражении стукнула его по плечу.

— Она потратила очень много времени, чтобы достичь такого уровня. Раньше она стеснялась, тем более ты пугаешь ее до полусмерти.

— Это смешно. Я — ее пугаю?

— Ты — ненаблюдательный и можешь потерять брата!

Он долго и внимательно смотрел на нее непроницаемыми глазами.

— Может, ты и права, — наконец прошептал он. — Может, мне действительно слишком тяжело отпускать людей, которых я люблю.

Строгость его взгляда, суровость голоса заставили ее подумать, что он сейчас имеет в виду не женитьбу Кристофера. Может, он говорит о Диане? Или думает о ней, Джен, ведь завтра они последний день вместе?

Нет, при чем здесь она? И какая любовь? Пора завязывать с этой семейкой, она не может больше говорить ни о любви, ни о семье, ни об их отношениях.

— Трев, зачем нам выяснять отношения Криса и Ивонны? Особенно мне? Я пойду лучше почитаю пьесу, — пробормотала она и скрылась в доме.

Трев остался на дворе. На душе было тяжело. Кто же она? Почему она ничего не говорит о себе, кроме лживого «я проститутка»? Может, именно тайна, окружающая ее, придает этой женщине особый шарм и толкает его на все, вплоть до женитьбы? Почему же все-таки Цезарь так обрадовался ей? Почему у нее на глазах блестели слезы? Почему она не призналась сразу, что знает язык глухих?

Почувствовав, что ему просто необходимо прогуляться и подышать воздухом, он взял Цезаря и пошел с ним вдоль берега, давая собаке возможность порезвиться на воле.

Сегодня его вторая и последняя ночь с Джен. А что потом?

Он все время возвращался мыслями ко всему, что Джен сказала или сделала, и на многие терзающие его вопросы приходили логические ответы. Если она Диана, то, естественно, тогда, в вестибюле, она убегала от него, своего мужа, которого покинула. Пришла к нему в номер и занималась с ним любовью? Она хотела этого, но при этом страдала. Ее страх обнажаться перед ним при свете объясняется боязнью, что он узнает ее.

И вдруг он вспомнил бабочку. Крошечную изящную бабочку с расправленными в полете крыльями, вытатуированную у Дианы на животе, как раз над линией бикини.

Он должен узнать!

 

Глава девятая

Уютно устроившись на софе среди диванных подушек после успокаивающей ароматной ванны, Дженифер с головой ушла в перипетии истории, которую когда-то давно написала. Прошло не менее трех часов, когда она отложила рукопись, заметив, как темно на улице. Трев все еще не вернулся с прогулки вместе с Цезарем. Господи, как же она не любит и боится темноты!

Ее снова охватили мысли о расставании. Враги ее отца сейчас опять активизировались. Она не может подвергать Трева опасности, втягивая в свои проблемы. Но, бог мой, как ей уйти от Трева, как жить дальше без него?

На заднем крыльце послышались шаги и звук открываемой двери.

— Джен?

Дженифер облегченно вздохнула.

— Я здесь, Трев.

Он появился в дверях гостиной, широкоплечий и неотразимо привлекательный в вельветовой рубашке и джинсах.

— Если услышишь шум в гараже, не пугайся: устроил там Цезаря на ночь. — Взгляд скользнул по ее шелковому халату, и желание вспыхнуло в его золотисто-карих глазах, зажигая в ней ответный отклик.

— Я прочла пьесу. — Она указала рукой на кожаный портфель.

Он подошел ближе, принеся с собой запах леса, ветра и океана.

— Ну и кто убийца?

— Мой дорогой Ватсон… — Сделав паузу для пущего эффекта, она объявила: — Убийца — Бертрам Пикуорт.

Он сунул свои большие загорелые руки в карманы джинсов, прислонился к косяку и посмотрел на нее каким-то странным, непроницаемым взглядом — тем, который всегда ее тревожил.

— Нет, это определенно не Пикуорт. Это либо Мари ван Хаген, либо Росс Кинкейд. — С легким пожатием плеч он повернулся. — Я — в душ.

Дженифер соскочила с дивана и помчалась вслед за ним.

— Трев, неужели ты не согласен со мной? По-твоему, Мари или Росс убийцы?

— Росс, я думаю, — бросил он через плечо.

— Росс! Но это же смешно. Если Росс — убийца, пьеса погибла!

— Спасибо, Джен. — Он улыбнулся ей довольно снисходительно. — Я приму твое мнение к сведению. Но мне непонятно, почему ты так расстраиваешься?

Она уставилась на него с внезапной тревогой. Да, это ее расстраивает, слишком много времени и сил она потратила на эту пьесу, и такой конец погубит ее.

Она откинула упавшую на лицо тяжелую прядь и взяла себя в руки.

— Ты сказал, что хочешь завершить пьесу в память о Диане. Мне казалось, что надо следовать законам драматургии, тогда пьеса увидит свет.

— Тогда я предлагаю тебе закончить пьесу, и поставим на нашем литературном споре точку. А сейчас, — он скользнул по ее лицу горячим взглядом, — я в душ. Пойдем?

Дженифер почувствовала, что именно ночь любви ей сейчас и нужна, слишком тяжелый день у нее был, надо выплеснуть свои эмоции, но сдержалась.

— Думаю, я… я лягу пораньше.

Трев еще раз обвел ее взглядом и, не сказав ни слова, вышел. Через несколько минут она услышала шум воды в ванной.

Разрываемая на части желанием забраться в его постель, она решительно прошла к себе и заперлась, словно запор мог удержать ее от искушения. Но как можно рисковать, ведь он увидит ее обнаженной, может узнать столь много раз виденное тело… Дианы, а если узнает правду, то наверняка попытается «спасти» ее. Нет, и еще раз нет! Она должна устоять перед соблазном.

Оказавшись в спасительном одиночестве, Дженифер сняла халат, приблизилась к зеркалу и вынула голубые линзы. Сегодня она целый день сдерживала слезы, и глаза очень устали. Облегченно поморгав, она включила бра и предалась сладостным мечтам о Треве.

Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, она включила телевизор и пошла к кровати, намереваясь перед сном посмотреть что-нибудь интересное. Но не успела она дойти до кровати, как телевизор умолк и погас свет. Дженифер едва перевела дыхание, ее обуяла паника. Темнота всегда приводила ее в состояние, близкое к истерике.

— Трев! — крикнула она, шаря руками по воздуху в поисках двери. — Трев, где ты?

Что она делает? Ведь Трев прекрасно знает, что Диана панически боялась темноты. Но остановиться не могла. Споткнувшись о сумку, она упала и поползла наугад, пока не нащупала дверь.

Где-то далеко тоже открылась дверь, послышался голос Трева:

— Джен?

Дженифер сдержала рвущийся наружу страх. Глаза начали привыкать к темноте, обрисовались смутные очертания дверных проемов и мебели. Но именно эта неуловимость и ужасала ее.

— Трев, — позвала она с легкой дрожью в голосе. — Что со светом?

— Должно быть, сгорел предохранитель. — Появилось расплывчатое белое пятно, и, когда он подошел ближе, она разглядела, что на нем нет ничего, кроме полотенца, обмотанного вокруг бедер. — Ты испугалась?

— Я? — прошептала она, чувствуя, как с каждым тяжелым ударом сердца кровь приливает к голове. — Почему я должна испугаться?

— Мне показалось, когда я услышал твой крик, — пробормотал он, притягивая ее к себе.

— Крик? Ну… это было так неожиданно. — Облегченно прислонившись к нему, она спрятала лицо на его плече.

— И все-таки ты боишься темноты, — прошептал он ей в волосы, отвлекая от размышлений.

— Нет, не боюсь.

— Тогда почему твое сердце так колотится?

— Наверное, потому, что я… ведь я в чужом доме. Мало ли что… да и Цезарь мог вбежать. — Она оставалась в его объятиях, наслаждаясь близостью и теплом родного, такого знакомого тела.

— Пойду поищу автоматический выключатель. Скорее всего, он в гараже. — Он сделал движение, чтобы идти.

— Нет, постой. — Она еще крепче обхватила его за талию: ей не хотелось отпускать его, не хотелось оставаться одной в темноте. — Ты не одет. — Она провела ладонью вверх по широкой, крепкой спине. — Можешь простудиться, тем более ты после душа, а свет сам включится.

— Сам не включится, Джен. — В его голосе появилась хрипотца, и он потерся своей немного колючей щекой о ее лицо, дыханием согревая кожу, шевеля волосы. — У нас полетел предохранитель.

— Но есть же лампа, или фонарь, или свечи?

— Да, но они не распакованы.

Дженифер вдруг подумала, что Трев не сможет разглядеть ее в темноте, а это означает, что можно провести немного времени в его постели!

— Иногда темнота — это не так уж и плохо, а? — выдохнула она ему в ухо. Медленным ласкающим движением он прижал ее к своему телу, и она почувствовала жар и величину его возбуждения сквозь полотенце. — Я хочу сказать, мы могли бы найти чем заняться.

Чувственное желание горячило кровь. Она погладила его твердые ягодицы, затем стала ласкать бедра.

— Да… я уверен, мы что-нибудь придумаем. Сердце Трева молотом застучало в груди, и, отбросив в сторону сомнения, он сдался.

Рубашка должна быть сброшена. Немедленно. Он не мог дождаться, когда почувствует на себе ее обнаженное тело. Он ждал этого слишком долго. Нетерпеливо стянул он атласные бретельки с плеч и спустил рубашку вниз по изгибам ее тела. Она стащила полотенце с его бедер.

Вновь завладев ее ртом в сладострастном поцелуе, он обхватил ладонями ее ягодицы и приподнял. Ее ноги обвились вокруг него, и, обуреваемый страстью, он понес ее в свою постель.

Он был одержим страстью несколько часов. Любил ее бесчисленными способами, телом, руками и ртом, в бесчисленных позициях.

Он не мог насытиться ею. Знал, что никогда не насытится. Даже когда они лежали, обессиленные и молчаливые, в предрассветные часы, сплетя пальцы, с телами, солоноватыми от любовной испарины, он был готов продолжать.

Лежа без движения в тишине, он дождался, когда ее дыхание стало медленнее и глубже. Он знал, что она не будет спать долго.

Он достал маленький газовый фонарь, поставил его на прикроватный столик, зажег фитиль. Яркое пламя тут же осветило комнату мягким белым светом.

Дженифер спала.

Медленно, осторожно он повернулся на бок, приподнявшись на локте. От первого взгляда новая волна жара прихлынула к голове, груди и паху. Он уже знает ее на ощупь, запах и вкус, но теперь важно убедиться в ее красоте, которую до сих пор только осязал.

Твердо держа желание в узде, он заскользил взглядом по ее телу, приготовившись к тому, что он может найти под пупком. Противоречивые эмоции захватили его — страх, что он обнаружит бабочку, и надежда, что бабочка будет означать, что Диана жива-здорова… и с ним.

Но бабочки не было, и это было потрясением — он был уверен, что найдет ее, и сейчас отказывался принять отсутствие бабочки как окончательное доказательство, что она не Диана.

Понимая, что это безумие, он в то же время чувствовал, что больше не может оставаться в неизвестности и должен немедленно узнать, кто же она на самом деле. Он хорошо знал ее тело, вплоть до мельчайших деталей, хотя за семь лет кое-что могло измениться. Узнает ли он свою жену?

Он решительно окинул взглядом тело Джен в поисках выразительных черт. Сейчас она блондинка, а островок между бедер темно-каштановый… как у Дианы. Грудь полнее и округлее, бедра немного шире, но тогда ей было двадцать, а сейчас должно быть двадцать семь. Он перевел взгляд на ее соски, розовые и острые, напоминающие солнечные лучи. Внутри у него все напряглось. Он мог бы поклясться, что брал их в рот столько раз, что и не сосчитать.

Вскоре и другие детали вернулись к нему из затуманенных уголков памяти. Адреналин забурлил, ускоряя пульс и обостряя ощущения, когда он перевел свое пристальное разглядывание на пупок — аккуратный, идеальный овал на впадине живота. И конечно, он обнаружил внутри этого овала изящный завиток, похожий на розовый бутон. Он погружался языком в этот розовый бутон много лет назад.

Он уже знал, что найдет на внутренней стороне ее бедра — маленькую, едва различимую отметинку в форме полумесяца. Но ее теперешнее положение не давало возможности увидеть родинку.

С сердцем, колотящимся так громко, что он боялся, она проснется от этого стука, Трев схватил фонарь с тумбочки и поднес свет ближе, сдвинувшись ниже на кровати, напряженно разглядывая ее тело. Но прежде чем он добрался до бедер, круг света упал на ее живот.

Вот тогда-то он и обнаружил ее прямо над светлой полосой, где кончалось бикини. Бабочка. Или то, что от нее осталось. Маленькое цветное пятно, чуть поблекшее.

Нет, ему нужен свет. Яркий электрический свет, чтобы видеть все части ее тела, а потом он будет делать выводы.

И в этот момент, лениво потягиваясь всем своим изящным телом, сонная, с мечтательной улыбкой, она заморгала, повернула голову и посмотрела на него.

Трев замер, глядя прямо в ее глаза, которые никогда не мог забыть и ни с чьими не спутал бы: яркие зеленые глаза с выразительными золотистыми лучиками.

Глаза Дианы.

 

Глава десятая

Он молча смотрел в эти глаза, не в силах произнести ни слова. Это — Диана, женщина, на которой он женился, которую потерял, по которой скорбел. Его жена, Диана.

— Трев? — Слегка нахмурившись, она приподнялась на локтях с ним рядом, и волосы шелковистым спутанным каскадом рассыпались по обнаженной спине. — В чем дело?

И тут он увидел, как осознание происшедшего постепенно отразилось на ее лице. Его взгляд прогнал остатки ее сонливости, глаза расширились и с тревогой заметались от горящего фонаря к своему нагому телу.

— Что… что ты делаешь? Где ты взял фонарь? Ты же сказал… он в багаже?..

Оборвав себя на середине фразы, она прочла в его взгляде все!

Трев все продолжал смотреть в зеленые глаза, окончательно отбросив сомнения.

Даже не сознавая, что делает, он заключил ее лицо в ладони и с болезненным трепетом стал изучать перемены в ее внешности, медленно поворачивая лицо из стороны в сторону. Она попыталась отстраниться, но он не позволил ей сбежать, держал крепко, водя большими пальцами по щекам, скулам, губам. Ее нос тоже стал другим. И подбородок… и веки…

— Почему? — спросил он зачем-то шепотом. — Просто скажи мне — почему?

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

Вспышка гнева полыхнула сквозь пелену шока.

— Хватит лгать! Игра окончена. Диана, расскажи мне, зачем ты все это устроила? Зачем выбросила из нашей жизни… семь лет?

— Я — не Диана! — в отчаянии крикнула она. — А теперь отпусти меня.

Треву захотелось тряхнуть, ударить, смять ее, лишь бы она объяснила, но он отпустил ее. Она отползла на край, схватила его рубашку со стула и набросила на себя.

— Ну а дальше? Давай, — разозлился он, — вставляй свои контактные линзы, ну а что же делать с бабочкой?

Ее руки, застегивающие рубашку, застыли.

— Нет никакой бабочки!

— Ты пыталась вывести ее, но кое-что осталось. Но я узнал тебя и без татуировки, слишком хорошо я знал тебя, когда ты была моей женой.

Она молча уставилась на него. Трев встал с кровати и набросил черный фланелевый халат.

— Пока ты не объяснишь все, — твердо сказал он, — ты не сделаешь ни шагу отсюда.

— Мне жаль, Трев. Но я не могу ничего сказать.

Ее извинение означало признание вины и делало немыслимое слишком реальным. Теперь он не мог избежать правды, даже если б захотел.

— Жаль? — повторил он. — Тебе жаль? Да ты хоть представляешь, через что я прошел — я и моя семья? Не было ни дня, чтобы мне не мерещились всякие ужасы, которые с тобой могли случиться. В первые четыре года я истратил все, что имел, чтобы найти тебя. Моя бабушка до сих пор не оправилась от сильнейшей депрессии, считая, что виновата в твоем исчезновении. А тебе жаль, Диана? — Он стиснул зубы, пытаясь успокоиться. — Твое извинение гроша ломаного не стоит. Я хочу понять, хочу знать, почему ты оставила меня, не сказав ни слова? Почему изменила внешность, почему живешь под другим именем… почему я провел последние семь лет в аду?

— Ты многого не знаешь, — с сожалением выдавила она.

— Я думал, ты любишь меня! — с горечью сказал он.

— Мы едва знали друг друга, — не сдавалась она, не имея сил хоть как-то оправдаться.

Он дернулся, как от удара, не ожидая от нее такого ответа. Он надеялся услышать, что она любила его… он был уверен в этом.

— Наш брак был с первого дня основан на лжи: я тебе все время лгала — где жила, где родилась и…

Он недоуменно нахмурился. Лгала? Ему никогда не было дела до того, откуда она, где жила и росла. Правда, когда он пытался разыскать ее, то по этой причине детективы не смогли отыскать следов ее прежней жизни.

— Я сказала тебе, что мой отец был страховым агентом, — продолжала она, — и, когда он умер, должна была работать, чтобы закончить школу. Но это тоже неправда — я росла в богатстве — в особняке, со слугами, шофером, лимузинами, частными самолетами и кучей денег. — Мой отец не был страховым агентом, Трев, — говорила она, не замечая ничего. — Он был букмекером. Принимал ставки от очень богатых людей со всего мира. И он жив до сих пор.

Он непонимающе заморгал.

— Бизнес твоего отца не имеет к нам никакого отношения, Диана.

— «Диана Келли» никогда не было моим настоящим именем. Это фальшивое имя на фальшивом свидетельстве о рождении. Я вышла за тебя под вымышленным именем. Я убежала из дома, чтобы начать новую жизнь и порвать все связи. — Ее голос прервался. Она закусила губу, борясь с эмоциями. Справившись с подступившими слезами, пробормотала: — Пришло время рассказать тебе правду. Я дала обещание маме на ее смертном одре, что не расскажу никому и никогда, но чувствую, что ты должен знать, насколько серьезна ситуация. — Она тяжело сглотнула и прерывистым шепотом спросила: — Ты когда-нибудь слышал о… Большом Вике Палмьери?

Трев нахмурился.

— Преступник? Он давал показания против других главарей?

Она кивнула, и глаза внезапно стали слишком огромными и круглыми для ее лица.

— Это мой отец.

— Твой… отец?

— Ты ведь понимаешь, что это означает, правда, Трев? Ты видел документальные истории об организованной преступности и знаешь, что случается с тем, кто свидетельствует против главаря преступников.

— Преследование, — пробормотал он. — Расплата со свидетелем, а иногда и его семьей.

Дженифер не сказала ни слова, давая ему время до конца все понять.

— Ты хочешь сказать, что кто-то угрожал тебе? — возмутился он.

— Зачем кому-то нужно было мне угрожать? Я прекрасно знала, что случается с «крысами». Когда я увидела отца в «Новостях» и осознала, что он собирается дать показания, я поняла, что должна делать.

— О господи! — выдохнул он, выглядя потрясенным. — Ты должна была сказать мне, мы бы вместе справлялись с этим, нашли бы какую-нибудь форму защиты.

— Единственно возможная форма защиты — это та, которая действует в течение длительного времени, — попыталась втолковать ему она, расстроенная, но не удивленная тем, что он считает, будто мог справиться с проблемой в одиночку. — Я не говорю, что это панацея, потому что не верю, что любая организация, управляемая людьми, может быть неуязвимой. Но мой лучший шанс остаться в живых — это Федеральная программа по защите свидетелей.

Она наблюдала, как до него полностью и окончательно доходит весь смысл.

— И все это время ты скрывалась? — изумился он. — Изменила лицо, взяла новое имя, нашла новую работу? — Он резко выдохнул и покачал головой. — Бог мой, Диана, почему ты мне не рассказала?

Эта мысль напугала ее до потери сознания. Как бы ни хотела она его прощения, понимания… его любви… она должна сохранить барьер между ними. Для его же блага. Она знала, что случается с близкими людей, попавших под прицел мафии. Убивают даже невинных. Трев, Бэбз, Вероника, Сэмми, Кристофер — все они окажутся в смертельной опасности, и всех их могут убить, как убили ее пятилетнего кузена.

— Я была еще почти ребенком, когда встретила тебя, — прошептала она. — Одинокая, в бегах. Я знала, что в доме отца назревает беда. Когда появился ты, казалось, я… я нашла с тобой безопасную гавань и людей, которые помогли мне пережить трудное время. За это я всегда буду благодарна. Мы оба знаем, что наши отношения не были основаны на любви. Мы же не знали друг друга. У нас был только секс. Хороший, но всего лишь секс. Я знала с самого начала, что наш брак обречен. — Как она ненавидела себя за то, что приходилось говорить ему такую обидную, ранящую ложь!

Он молчал и не мигая смотрел на нее. Дженифер-Диана продолжала:

— Инспекторы ОЗС могли бы все уладить с процедурой развода, но у меня было и без того достаточно забот — внезапный переезд, смена личности, пластическая операция. Я полагала, что ты в конце концов сам разведешься со мной, на основании того, что я тебя бросила.

— И ты ушла, не сказав ни слова?

— Вообще-то, я послала тебе письмо, — пробормотала она, понимая, что должна сказать ему хотя бы это, — но, вероятно, ты его не получил.

Его рот сжался в тонкую линию.

— Я получил письмо.

Пришла ее очередь уставиться на него.

— Я подумал, что это обман. Оно было таким расплывчатым и безличным, что я и мысли не допускал, что оно может быть от моей… любящей жены. — Несомненная горечь подчеркивала каждое тихое слово. — Письмо было напечатано и подписано одной буквой Д. Я показал его детективу, которого нанял, но он тоже счел его за какую-то мистификацию.

Боже мой, значит, Трев так верил в ее любовь, что отвергал даже возможность того, что она его бросила. О, Трев!

Стараясь выглядеть равнодушной, она пожала плечами.

— Я не входила в детали и не стала писать от руки, боялась, что письмо может попасть не в те руки.

Судя по его виду, эта информация не принесла ему никакого облегчения.

Она вдруг забеспокоилась, понимает ли он всю важность сделанного. Она полагала, что секретность жизненно важна для того, чтобы ни он, ни его семья не подверглись опасности.

— Ты ведь понимаешь, Трев, насколько важно держать все это в строжайшей тайне? Ни единая живая душа не должна знать, что мы с тобой связаны… Понимаешь? Скажи, Трев. Ты подвергнешь опасности нас обоих. Безжалостные преступники могут использовать тебя и твою семью, чтобы добраться до меня.

Он по-прежнему молчал. Ее охватило отчаяние.

— В действительности, Трев, между нами нет никакой связи, — подчеркнула она, борясь с новым наплывом слез. — Диана мертва. Она никогда не вернется. Фактически она никогда и не существовала.

— Ты права. — Его голос был низким, скрипучим и холодным. — Диана никогда не существовала, а тебя я совсем не знал.

У нее сдавило горло, защипало глаза. Она резко отвернулась от него и уставилась в темное окно. Она должна взять себя в руки. И думать о судьбе Трева и его семьи.

— Иди в постель… Джен, если ты предпочитаешь, чтобы тебя так называли. — Его тон был сухим, голос отчужденным. — Я даже не знаю твоего настоящего имени. Впрочем, полагаю, оно мне и не нужно.

Она закусила губу и промолчала. Лучше, чтобы он не знал.

— Сейчас исправлю электричество, чтобы ты не боялась.

— Вообще-то я хотела выпить чего-нибудь горячего, лучше молока — оно поможет мне расслабиться, — пробормотала она.

Он небрежно дернул плечом.

— Делай что хочешь.

Никогда еще она не слышала, чтобы его голос был настолько лишен каких бы то ни было чувств.

Он молча повернулся, чтобы выйти из спальни, в одном халате и босой.

Внезапное подозрение осенило ее.

— Ты отключил электричество нарочно? — спросила она.

Но Трев бросил на нее через плечо холодный взгляд и вышел.

Как только он скрылся из виду, она схватила с кресла его джинсы, вытащила ключи от машины и сунула их в карман своей рубашки.

Внезапно вспыхнул свет и заработал телевизор. Джен пошла в свою комнату, встретив по дороге Трева, но он прошел мимо, не сказав ни слова и даже не глянув на нее.

Его отчужденность больно задела ее, но она не стала зацикливаться на своих эмоциях. Торопливо натянув джинсы и свежую блузку, она побросала в сумку вещи, взяла ридикюль, выскочила из дома и побежала к машине. Когда залаял Цезарь, она быстро завела мотор и направила мощную машину по подъездной дорожке. В зеркало заднего вида она увидела, как Трев распахнул дверь и вышел на крыльцо.

«Прощай!» — с тоской подумала Дженифер и помчалась вперед, в темноту и холод, спасая любимого мужчину, который значил для нее больше, чем жизнь.

Трев не представлял, что ему делать и надо ли что-то делать вообще. Зачем она взяла его машину, если не собиралась вернуться? Разумеется, ей понадобилось время, чтобы побыть одной.

Однако спустя час или два он начал сомневаться в своих первоначальных выводах. В последний раз, когда она уходила, она тоже ничего с собой не взяла. И если она решила исчезнуть снова, то вполне может оставить его машину где-нибудь по дороге из города.

Им овладело беспокойство. Неужели она снова его оставила?

Машины нет, да и куда она могла поехать?

Охваченный дурным предчувствием, он позвонил в полицию и сообщил о пропаже машины.

— Кто-нибудь из моих друзей мог взять ее, не сказав мне, так что вы там полегче, кто бы ни был за рулем. — Он не хотел, чтобы с ней плохо обращалась, если ее задержат, и, разумеется, не собирался предъявлять никаких обвинений.

Они позвонили буквально через несколько минут: его машины возле квартиры Джен нет.

Трев опустился на диван, сбитый с толку и встревоженный. Куда же она направилась? Увидит ли он ее снова? То, что она сказала ему, добило его окончательно. Он не мог смотреть на нее без гнева и презрения, тем не менее надо как-то стабилизировать их отношения.

Он все еще не мог до конца поверить, что Диана не любила его. Как он мог быть таким дураком? И все же ему хотелось поговорить с ней, пусть даже они потом расстанутся.

Он устало потер лицо ладонями. Лжешь, дорогой, сам себе. Ты бы не отпустил ее, удержал бы здесь. Свихнулся! Она же не любила его, вот в чем вопрос. Нет, это не совсем так. Она хотела его, очень, здесь его не обманешь. Трев вспомнил, как они занимались любовью, целовались, когда он просто обнимал ее… он вдруг отчетливо понял: она испытывала к нему больше чем «просто секс».

Он чувствовал ее напряженно-эмоциональную реакцию на него с самого начала, когда догнал ее на лестнице отеля, чувствовал ее нежность, ее поцелуи говорили красноречивее всех слов. Какая она проститутка? Она едва не расплакалась, увидев Цезаря, защищая Кристофера, разбирая пьесу, которую сама же и написала. А когда смотрела фотографии его семьи? А их свадебную фотографию?.. Нет, Трев не представлял силы ее любви. Теперь он верил в это так же, как в то, что солнце восходит поутру.

Да, он не знает ее имени. Она намеренно утаила его от него. Значит, Дженифер не хотела подвергать его опасности.

«Преступники могут использовать тебя и твою семью, чтобы добраться до меня», — сказала она ему. Живя в такой семье, как ее, Джен не понаслышке знала о жестокости преступного мира, что делало угрозу для нее слишком реальной, чтобы ее можно было игнорировать.

Она защищала его, сказала, что никогда его не любила, хотела избавиться от их брака, но она знала, что это единственная причина, из-за которой он ее простит.

Трев закрыл глаза, стараясь успокоиться. Он найдет ее и останется с ней, нравится это ей или нет. В конце концов, достать пистолет — не проблема. Он всегда хорошо стрелял.

Тревога разгорелась в его груди, преследуемая мучительным самобичеванием. Он не вынесет, если потеряет ее во второй раз.

С растущей тревогой он позвонил в полицию еще раз, узнать, как продвигаются поиски.

— Вашу машину еще не нашли, мистер Монтгомери. Ищем. Позвоним, как только будут новости.

То, что полиция не обнаружила машину возле ее дома, не означает, что самой Джен там нет. Если ему повезет, он перехватит ее раньше, чем она уедет из города. Он заказал такси и переключил свой домашний телефон на сотовый — вдруг она позвонит.

Сотовый зазвонил пятнадцать минут спустя, когда он ехал в такси к дому Джен. Его сердце чуть не выскочило из груди: он так хотел услышать ее голос.

— Мы нашли вашу машину. Она была оставлена на стоянке перед новым отелем. Там проходит какая-то конференция. Никто из опрошенных не заметил, кто вышел из машины. Да это и неудивительно в такой-то ранний час.

Трев поблагодарил его и попросил водителя отвезти его в полицейский участок. Он взглянул на часы. Почти восемь. Набрал номер офиса.

— Дженифер Ханну, пожалуйста.

— Извините, — ответила секретарша, — но сегодня рано утром ее вызвали по срочному семейному делу.

Он отключился, расплатился с таксистом и поспешил в участок за машиной. Затем примчался к ее дому и, припарковавшись на тротуаре, заметил, что ее машина все еще стоит здесь, где она оставила ее два дня назад. Может, она еще не уехала?

— Джен, это я, Трев. Открой! — постучал он. Тишина.

— Джен! — Он снова заколотил в дверь, на этот раз громче. Возможно, она упрямится и игнорирует его… упаковывая вещи.

— Немедленно прекратите это безобразие! — закричала сердитая пожилая женщина из соседнего дома. — Ее здесь нет!

— Откуда вы знаете, что ее нет?

— Не ваше дело.

— Нет, это мое дело. Я ее муж. Мне надо поговорить с ней.

— Муж? Она не замужем.

— Мы живем в разных местах. Я должен срочно поговорить с ней. Вы не видели, она была сегодня утром?

Она прищурилась, оценивающе разглядывая его, затем сказала:

— Нет, но я ее квартирная хозяйка. Она звонила мне час назад. Сказала, что едет куда-то по семейным делам. Сообщила, что пришлет кого-нибудь упаковать ее вещи, а ключ вышлет мне по почте.

Рассеянно поблагодарив женщину, он вернулся к своей машине. Когда он потянулся к дверной ручке, какая-то фигура отделилась от ближайшего дерева — мужчина в бейсболке, солнечных очках и голубой куртке. Ростом приблизительно с Трева, только немного поплотнее.

— Прошу прощения, но я случайно услышал… — Его голос был низким, скрипучим, с северным акцентом. — Вы ищете Дженифер Ханну?

— Да. — Каждый мускул в его теле напрягся, но Трев не видел смысла отрицать это. Он же только что выкрикивал ее имя и колотил в дверь. Может, этот человек из Службы охраны свидетелей или из ФБР и действует в ее защиту.

Или…

Мужчина наклонился ближе и прошептал заговорщическим шепотом:

— Так, говорите, вы ее муж?

У Трева не было времени ни ответить, ни среагировать. Что-то твердое, металлическое и круглое уперлось ему в спину. Совершенно ошеломленный, он осознал, что это пистолет.

— Давай-ка мы с тобой куда-нибудь пойдем и потолкуем…

 

Глава одиннадцатая

Дженифер оставила машину Трева возле отеля в Санрайзе, потому что была уверена, что на многолюдной, хорошо освещенной стоянке она будет в целости и сохранности до тех пор, пока ее не обнаружит полиция. Затем вызвала такси, чтобы ехать в аэропорт, не заезжая к себе домой. Трев может искать ее там. После всех тех ужасных вещей, которые она ему сказала, Дженифер понимала, что он вряд ли захочет ее видеть, но решила не рисковать.

Из аэропорта она позвонила Дэну Крейтону.

— Меня узнали, Дэн. Женщина, с которой я вместе училась в школе, подошла и поинтересовалась, не Карли ли я. Я сказала, что нет, но не уверена, что она мне поверила. Ей известна история моего отца и что Карли, возможно, живет где-то под другим именем. Уверена, она что-то заподозрила.

Дэн приказал ей вылетать первым же рейсом в округ Колумбия.

Три часа спустя он и еще двое федеральных агентов встретили ее в международном аэропорту Нью-Йорка. Дэн, высокий дородный мужчина около шестидесяти, с редеющими рыжими волосами, хромой, по-отцовски добрый и внимательный, утешающе обнял ее. Он знал о ней все!

Хотя она была очень привязана к нему, она знала, что Дэн приверженец строгого соблюдения правил Программы. «Если ты следуешь правилам, ты живешь, нет — умираешь». Он ясно дал понять, что если она нарушит правила, то может быть исключена из Программы и оставлена на произвол судьбы.

И вот теперь она нарушила самое строгое правило — недопустимость контакта с человеком из прошлого.

Ведя Дженифер через многолюдный аэропорт, Дэн рассказал, что его жена прислала ей домашнего печенья. Потом рассказал о своих детях, помог забраться в закрытый фургон.

Дженифер пробормотала слова благодарности. Дэн заверил, что организует бригаду, чтобы упаковать ее вещи в Санрайзе.

— Пока переправим вещи в штаб-квартиру, а когда ты снимешь жилье в Сент-Поле, их тебе перешлют. За исключением, разумеется, тех, на которых стоит имя Дженифер Ханны. Нельзя оставлять ни малейшего намека на твою связь с прошлым.

Мысль о том, что федеральные агенты будут рыться в ее личных вещах, должна была бы расстроить ее, но она чувствовала себя так, словно превратилась в ледышку и ничто ее не трогает. Так лучше. Иначе боль от разлуки с Тревом была бы невыносимой. Она станет думать о прошлом, которое у них было, или о будущем, которое могло бы быть.

Дэн остался, чтобы убедиться, что она хорошо устроилась в небольшой, аккуратной квартирке в центре.

Но она не могла заставить себя приступить к процессу перерождения. Защитная раковина вокруг сердца начала трескаться, и боль разлуки с Тревом терзала ее. Джен бесцельно бродила по квартире и невидящими глазами смотрела на свое жилье, охваченная желанием убежать, вернуться к Треву, сделать вид, что ее жизнь может быть нормальной, как у всех… Но это не так. Опасность всегда будет преследовать ее. Она, Дженифер, была груба и безжалостна. Но его любви уже нет. Так лучше, у него впереди новая жизнь, новая любовь. Но эта мысль не принесла ей утешения.

Днем пришел Дэн. Она не ожидала его, но, посмотрев на его лицо, поняла: что-то случилось.

— У нас проблема, Дженни. — Обняв за плечи, он подвел ее к дивану. Нехорошее предчувствие охватило ее. — Надеюсь, ты понимаешь, насколько важно быть абсолютно честной со мной? Я не смогу защитить тебя, если не буду знать все. Ты знаешь мужчину по имени Трев Монтгомери?

Ее сердце подскочило и ухнуло вниз.

— Трев Монтгомери? Да… я встречала его. — Под настойчивым взглядом Дэна она нехотя продолжила: — Он… он строитель, недавно переехавший в Санрайз. Я познакомилась с ним в пятницу, в новом отеле. — Она с трудом слышала собственный голос. — А почему ты спрашиваешь?

— Похоже, он был возле твоего дома сегодня утром, искал тебя.

— Ну, он… он говорил, что, возможно, ему понадобится моя помощь в отделке офиса.

— Его взяли какие-то типы… с пистолетом.

— Что? — крикнула она, вскакивая с дивана. — О, нет! Нет, нет! — Дженифер начала мелко дрожать от ужаса, любви, невозможности тут же помочь.

— Дженни. — Дэн встал и обхватил ее за плечи. — Успокойся. Дай мне закончить. — Его взял, — проговорил Дэн нарочито медленно, — твой отец.

Она непонимающе уставилась на него.

— Мой отец? — Когда до нее, наконец, дошел смысл, глаза ее недоверчиво расширились. — Мой отец?

— Вик уверен, что этот тип, Трев Монтгомери, — киллер, посланный убить тебя.

— Киллер?!

— Ты должна быть крайне осторожна в отношении людей, с которыми встречаешься, Дженни.

— Но Трев не…

— Кто бы он ни был, Вик забрал его и хочет поговорить с тобой. Ты будешь с ним разговаривать?

Оглушенная тревогой и крайним недоумением, она кивнула. Дэн набрал номер.

— Вик? Я переключаю тебя на громкоговоритель.

Через несколько секунд грубоватый, немного гнусавый голос ее отца загремел из динамика:

— Карли?

— Да, папа. Я здесь, — закричала она, опускаясь на софу и прижав руки к груди. За семь лет они только дважды виделись с отцом, и то очень коротко, в специально выбранных безопасных местах. — Трев у тебя? С ним все в порядке?

— Карли, девочка, не торопись. Да, он у меня, жив-здоров пока. Он торчал возле твоей квартиры, выпытывая сведения у твоей квартирной хозяйки.

— Он не убийца, папа! Он… сам может быть под угрозой. Отпусти его!

— Не раньше, чем он мне все расскажет.

— А что ты делал возле моего дома? Ты никогда не приезжал, не отвечал на мои звонки и не разрешал мне навещать тебя.

— Я говорил тебе, что ты не должна пострадать, если кто-нибудь меня выдаст. Когда я услышал от Дэна, что какая-то из бывших соседских девиц узнала тебя, я страшно испугался, решил поехать и проверить сам.

— И взял оружие?

— Думаешь, я сумасшедший, чтобы ходить невооруженным? Мы же с тобой живые мишени, детка. Разумеется, у меня было оружие. Я поймал этого парня, когда он пытался выследить тебя. Только представь — он сказал твоей квартирной хозяйке, будто он твой муж!

Дженифер, затаив дыхание, глянула на Дэна, который внимательно за ней наблюдал. Что ей делать, что сказать? Она же предупреждала Трева, чтобы он держал их знакомство в тайне.

— Мало того, он продолжает упорствовать. Говорит, что хочет увидеть тебя. Думаю, следует отослать его в коробке семье, или кто у него там за спиной. Понимаешь, что я имею в виду?

Джен зажала ладонью рот. Она не знала, способен ли ее отец на убийство. Он вырос в той части Нью-Йорка, где преступные главари почитаются как герои. Он гордился, что его считали «надежным парнем» с тех пор, как ему стукнуло двенадцать.

— Папа, ты сам себя слышишь? — возмутилась она, борясь с нарастающим страхом. — Ты грозишься убить человека — за что? Разве ты — убийца?

— У меня не осталось в этом мире никого, кроме тебя, Карли, это ответ на твой вопрос. Если с твоей головы упадет хотя бы волосок — я стану убийцей. Этот парень представляет угрозу.

— Папа, отпусти его! Он не собирается убивать меня. Он… он…

— Он твой муж, да? Он показал мне фотографию. Здорово похоже на тебя в свадебном платье, принцесса. Снимок либо настоящий, либо он подделал его — это означает, что он замышляет какую-то гадость.

— Фотография настоящая, — призналась она сдавленным, мучительным шепотом. Удивление, отразившееся во взгляде Дэна, заставило ее еще отчетливее осознать, что это признание значит для будущего Трева. — Я вышла за него семь лет назад, под чужим именем. Недавно суд объявил меня мертвой…

— Я поехал за ним, — после долгого молчания отозвался отец.

— Ты привезешь его сюда?

— Разумеется! Раз он твой муж, то должен заботиться о тебе. Мы, Палмьери, не признаем разводов, и никакой суд не объявит мою дочь мертвой! Дэн, приезжай за нами, ты знаешь куда.

— Папа, ты не понимаешь, не понял…

Линия отключилась. Она уставилась на телефон, чувствуя себя потрясенной и душевно разбитой.

— Я поеду, Дженни, — сказал Дэн. — Но прежде чем позволить Треву увидеться с тобой, надо проверить его биографию и убедиться, что он не связан с организованной преступностью.

— Разумеется, нет! Поверь мне — нет!

— Убедиться в этом — моя работа. Расскажи мне все, что знаешь о нем, и ты ускоришь этот процесс. — Вытащив из кармана маленький магнитофон, он стал спокойно задавать вопросы, вытягивая из нее все факты об их браке, включая отрезок ее жизни в качестве Дианы Келли.

— Я хочу его видеть!

Она должна его увидеть. Должна убедиться, что с ним все в порядке, объяснить ему, что, раз он признан ее мужем, его жизни теперь грозит опасность.

— Я не понимаю, почему ты лгала? Ведь мы — союзники, — неодобрительно и резко произнес Дэн.

— Дэн, пойми, я не хотела, чтобы имя Трева занесли в ваши файлы. Он добрый, порядочный, трудолюбивый человек и не заслуживает тех неприятностей, которые я ему причинила. Я сожалею, что солгала тебе, Дэн, но разве ты не понимаешь? Как только он будет назван мужем Карли Палмьери, враги моего отца станут охотиться за ним. — Дэн не ответил и никак не прореагировал. Тогда она умоляюще продолжала: — Дэн, ты бы хотел, чтобы имя твоей жены было в этих файлах?

После довольно продолжительной паузы он поинтересовался:

— Ты общалась с Монтгомери или… как-то открыла себя ему?

— Нет, — ответила она, понимая, что он спрашивает, нарушила ли она самое важное правило Программы. — Он узнал меня. В вестибюле отеля. — Она не расскажет ему, что провела с ним ночь… и еще несколько дней и ночей. Нельзя, чтобы ее исключили из Программы. — Я не знаю, что меня выдало.

Коротко кивнув, он ушел.

Следующие два часа она провела, расхаживая из угла в угол. Достаточно того, что она боится за жизнь отца и свою, а теперь придется и за жизнь Трева. Чем больше она думала об опасности, тем отчетливее вспоминала грохот ружейного выстрела в жаркий солнечный день. Едкий запах дыма, повисший в воздухе. Крики. Кровь повсюду. Тело дяди, распластавшееся на тротуаре. И ее маленький кузен Пит рядом.

Стук в дверь напугал ее. Она подошла и глянула в глазок. Там стоял Дэн. Гадая, кто с ним… рядом стоял высокий, широкоплечий мужчина с глубоким порезом под глазом и синяком на правой скуле. Трев!

— Впусти нас, Джен. — Его низкий голос прозвучал неестественно хрипло. Он выглядел плохо — заросший щетиной, усталый, в шрамах… Отца не было.

— Дженни, — Дэн взял ее за руку, — мы проверили мистера Монтгомери и убедились, что…

— Не было необходимости проверять мистера Монтгомери, — отозвалась она, не в силах совладать со своей злостью, — он не представляет угрозы, мой отец не должен был втягивать его в эти разборки. — Она перевела сердитый взгляд на Трева, хотя продолжала разговаривать с Дэном. — Конечно, Трев сам виноват: приехал ко мне домой, расспрашивал хозяйку, сказал, что он мой муж. Ты должен был сидеть дома, держать рот на замке и заниматься своим делом!

— Я бы так и поступил, но зачем ты, голубушка, угнала мою машину, — вставил Трев, не отрывая от нее взгляда, — зачем ты уехала, не сказав даже «до свидания» или… «прощай, опять прощай»?

— Мы сказали все, что надо было сказать.

— Нет, говорила только ты.

— Ладно, — вклинился в их перебранку Дэн, решительно хлопнув в ладоши. — Мне все ясно. Продолжайте вашу баталию дальше, а я пошел. — Но, подойдя к двери, он остановился и задумчиво сказал: — Теперь я понимаю, почему ты ни с кем не встречалась все семь лет, которые я тебя знаю.

— Джен! — Трев подошел сзади, такой большой, сильный и теплый, своим мужским запахом пробуждая пьянящие воспоминания. — Не старайся так упорно оттолкнуть меня. Ничего не выйдет. Я иду в Программу с тобой.

— В Программу со мной? — Она не могла поверить. Разве он не слушал, когда она сказала, что не любит его? Разве он не чувствует себя использованным и оскорбленным? Или его решение не связано с их личными отношениями, просто он осознал опасность, которой подвергся, и считает, что нужно скрываться, чтобы выжить?

Она энергично затрясла головой.

— Нет. Нет! Уверена, в этом нет необходимости. Я… я нашла решение. Ты начнешь с кем-нибудь встречаться, Трев. Самое лучшее, если бы ты снова женился. Тогда, если враги моего отца обнаружат, что мы когда-то были женаты, они подумают, что я ушла из твоей жизни и ты не имеешь никакого отношения ни ко мне, ни к моему отцу.

— Да, это замечательный план, Джен. Есть только одна проблема. — Он обхватил руками ее затянутые в джинсы бедра и медленно, но настойчиво притягивал ее к себе до тех пор, пока она уже не могла избежать его взгляда. — Мне никто не нужен, кроме тебя, — прошептал он горячо. — Ты меня слышишь, Джен? Ты нужна мне.

Дженифер отвернулась от него.

— Ты не понимаешь, что говоришь. И ничего не знаешь о Программе. Если ты войдешь в нее, тебе придется оставить всех — Бэбз, Веронику, Сэмми, Кристофера. Ты никогда их не увидишь.

— Это очень грустно. Но, думаю, они прекрасно обойдутся без меня, а я без тебя не обойдусь, Джен. И не говори мне, что ты этого не хочешь. Я знаю, что хочешь.

— Тебе придется оставить свою собственность и бизнес. Придется начать все заново в какой-то новой области, — выдала она последний аргумент.

— Я ничего не боюсь. Если понадобится — начну все сначала, уже вместе с тобой, и справимся. Разве не так?

Дженифер в отчаянии покачала головой, не давая ему вымолвить ни слова.

— Если ты пойдешь в Программу, то только без меня. Мы знали друг друга каких-то шесть месяцев, и семь лет назад! Мы практически чужие.

— Но я же узнал тебя, несмотря на то, что ты сделала все, чтобы изменить внешность? У тебя другое лицо, другая одежда, — продолжал он. — Изменилась манера говорить, цвет волос. Но то, как ты смеешься, смешишь меня, поддразниваешь, и краснеешь, и целуешься, и занимаешься любовью… и твое отношение ко мне и моей семье — это осталось прежним. — Даже когда разум говорил мне, что я ошибаюсь, — прошептал он, — сердцем я знал, что ты принадлежишь мне. Я узнал тебя, Джен. Ты пришла в мой номер и занималась со мной любовью. Ты жила в моем доме, спала в моей постели. И все это стало возможным благодаря твоему переезду в Санрайз. Почему из всех мест на земле ты выбрала именно Санрайз?

— Потому что я… мне он нравится. Это красивое, спокойное и необычное место.

— И мы мечтали построить там свой дом. Признаешься ты себе или нет, но в глубине души ты верила, что когда-нибудь и я перееду в Санрайз. А знаешь почему? Отнюдь не из-за красивой природы, Джен. Я мог бы показать тебе сотни живописных местечек на десятках побережий. Я поселился в Санрайзе, чтобы чувствовать близость к тебе. Гулять по берегу, который мы выбрали как наш собственный. Строить дом, который я обещал построить для тебя. — Он решительно покачал головой. — Нет, это не совпадение, что мы снова встретились.

Взяв ее лицо в ладони, он пылко шепнул:

— Я люблю тебя, Джен.

Ее сердце замерло. Эта любовь только погубит его.

— Не бойся любить меня, — попросил он, настойчиво ловя ее взгляд. — Я люблю тебя. Хочу снова жениться на тебе. Я ничего не боюсь.

Дженифер сдалась. Крепко обняв его, прошептала ему в ухо:

— Я боюсь за тебя, потому что люблю тебя, но больше не найду в себе сил покинуть тебя. Знай: я скорее умру, чем позволю, чтобы ты пострадал.

Он застонал и стал целовать ее. Желание охватило их, подобно пожару, но не успели они подойти к софе, как затрезвонил телефон внутренней связи.

— Не отвечай! — выдохнул он.

— Я должна, они подумают, что-то случилось. — И кое-что действительно случилось. Она отдалась его поцелуям, его любви, даже зная, что снова придется его покинуть. Теперь, когда она осознала глубину его любви и готовность пожертвовать всем, боль стала мучительней, чем когда-либо. Прокашлявшись, чтобы привести в порядок голос, она потянулась к телефону и нажала кнопку связи. — Д-Да?

— Дженни, у нас тут еще одно… обстоятельство. — По сдержанному тону Дэна было понятно, что это что-то срочное. — Нам надо поговорить. Я сейчас буду.

Едва они с Тревом успели поправить волосы и одежду, появился Дэн. Держа в руках видеокассету, он направился прямо к телевизору.

— Пожалуйста, присядь, — попросил он, вставляя кассету в магнитофон.

Дженифер опустилась на диван рядом с Тревом — ей нужна была его поддержка, чтобы пережить это новое «обстоятельство».

— Я чувствую, что лучший способ сообщить тебе эту новость, — сказал Дэн, — это дать твоему отцу объяснить самому. Он предпочел не говорить тебе лично, но настоял, чтобы я записал это на видео.

— Здравствуй, Принцесса. — Смуглое лицо Вика Палмьери появилось на экране, и его баритон заполнил комнату. — Да, да, я знаю. Ты ужасно злишься, что вынуждена смотреть эту пленку вместо того, чтобы поговорить со мной лично. Успокойся и послушай, что я тебе скажу. Твой муж — неплохой парень. Он держит в доме приличное пиво и отличные сигары. Когда федералы впервые объяснили, почему ты должна идти со мной в Программу, ты сказала мне, что я вырвал у тебя сердце. Ты должна была сказать мне все, Карли. Я понял, что сделал с тобой… Сейчас я собираюсь сделать то, что должен. Я еду домой. Я возвращаюсь обратно в свой город, свой дом.

Дженифер ахнула и попыталась вскочить. Рука Трева удержала ее.

— Не думай, что я делаю это только из-за тебя, — продолжал ее отец. — Мне до смерти надоело жить среди чужих людей, которым нет дела до меня. Я, Вик Палмьери, делаю то, что считаю правильным, и не стыжусь этого. Мои враги хотят меня прикончить, пусть попытаются. На моей стороне еще есть люди. У подонка, которого я засадил за решетку, больше врагов, чем союзников. Я готов взять их на службу. Я знаю, ты попытаешься остановить меня, и отчаливаю прежде, чем ты увидишь эту пленку. Я не могу больше жить как ничтожество. А ты живи со своим мужем. Пусть у вас будет много ребятишек. Трев Монтгомери, заботься о ней и о внуках, которых она мне подарит, это тебе мой наказ.

Пленка закончилась. Дэн отключил магнитофон.

— Джен? — Трев приподнял пальцем ее подбородок, прервав ее мысли. — Как ты? Ты все поняла?

Дженифер медленно кивнула.

— Ты понимаешь, что это означает для тебя, Дженни? — повторил Дэн.

Она взглянула на него.

— Вообще-то нет. А что это означает?

— Как только станет известно, что Вик вернулся, твоя роль в этой драме окончена. Я знаю все об этих людях. Его врагам нужен он, Большой Вик. Единственная причина, по которой они охотились за тобой, — желание вытащить его из норы. Теперь они потеряют к тебе интерес. Хотя какое-то время тебе надо затаиться. Выждать.

— Нет! — включился Трев. — Пока мы не будем уверены, что угрозы для нее не существует, она остается в Программе.

Джен удивленно взглянула на него. Она не давала ему права говорить за нее. Она даже не дала ему реальной надежды, что останется в его жизни, а только призналась, что любит его.

— В любом случае, Дженни, останешься ты в Программе или нет, не вижу причины менять имя Дженифер Ханна или уезжать из Санрайза. Единственный, кто узнал тебя, — это Трев. Поскольку ты остаешься его женой, это не будет проблемой. Если ты решишь остаться одна, — Дэн помолчал, — придется продумать нашу стратегию заново.

Джен и Трев глянули друг на друга, и Трев похолодел: останется ли она с ним?

— Что касается моих бумаг, — Дэн наклонился вперед, упершись локтями в колени и сцепив руки, — не будет никакого упоминания о Треве Монтгомери и предыдущем браке Дженифер Ханны.

Прекрасная улыбка медленно расцвела в ее глазах.

Треву с трудом удалось оторваться от нее, когда Дэн обратился к нему:

— Что означает, нет никаких причин для вас, мистер Монтгомери, входить в Программу. Вы никоим образом не связаны с делом Палмьери.

Осознав масштаб и важность услуги, оказываемой ему Дэном, Трев медленно кивнул и с глубокой признательностью пожал ему руку.

Дэн внимательно посмотрел на него, потом на Дженифер, усмехнулся и на прощание сердечно обнял эту чудную женщину, которую он столько лет охранял.

Закрыв за ним дверь, она повернулась к Треву, который тут же заключил ее в объятия. Он медленно, легко трогал ее губами до тех пор, пока она не застонала от жажды более глубокого проникновения, распаляя между ними огонь, который они никогда до конца не могли укротить. Она растворялась в его поцелуе, ласкала его под одеждой, увлекала его дальше как могла. Вскоре они позабыли обо всем, кроме пылкой страсти, надолго бросившей их в объятия друг друга.

И только под утро, когда они лежали рядом обнаженные и расслабленные, Трев потребовал подтверждения ответа, который, он полагал, она дала ему.

— Ты не покинешь меня, Джен. Ты останешься со мной. — Он осторожно заглянул в ее лицо. — Правда?

— Я никогда не покину тебя, Трев, — поклялась она. — Я усвоила вчерашний урок моего отца, возможно последний, который он дал мне. Существуют определенные свободы, которые делают человеческую жизнь стоящей. Для меня, — она взглянула на него с подкупающей искренностью, — это свобода любить тебя. И я готова бороться за нее любыми способами.

Его любовь к ней казалась безграничной.

— Выходи за меня замуж, Дженифер Диана Карли Ханна Монтгомери; какое бы имя ни выбрала — ты моя.

Она поцеловала его с такой нежностью, что он готов был растаять от любви.

— Все будут говорить, что ты влюбился в меня, — пробормотала она, — потому что я напоминаю тебе твою первую жену.

— И они будут правы!

Надув губы, она наклонила голову и прищурилась — точь-в-точь школьная учительница, которая всегда вызывала у него улыбку.

— Ты ведь женишься на мне не для того, чтобы сэкономить деньги, а?

Он вопросительно вскинул бровь.

— Сотня долларов за ночь, — рассуждала она, — умножить лет эдак на шестьдесят…

Он резко притянул ее к себе, готовый начать все по новому кругу.

— Запиши это на мой счет.

 

Эпилог

Крики «Автора! Автора!» уступили место бурным аплодисментам и овациям стоя, когда Джен вывела своего соавтора — Бэбз, в длинной пышной юбке, просторной блузке и бирюзовом ожерелье.

— Мы окончили это, Ди, — восторженно проговорила она между поцелуями публике. — Или Джен?

Когда красный бархатный занавес закрылся, их окружили Вероника, очаровательная сестра Трева, Сэмми, все такой же белобрысый и жизнерадостный семнадцатилетний юноша, две девочки-подростка из школы для глухонемых, обе явно влюбленные в Сэмми, судя по хихиканью и знакам, которыми они обменивались, и Филлис, партнер Дженифер в «Службе помощи с персоналом».

Джен с удивлением заметила, что Трев держит огромный букет красных роз.

— О, Трев, они прекрасны, — пробормотала она, когда он пробрался к ней. — Но зачем ты купил его?

— Букет не от меня. — Он посмотрел на две дюжины роз, затем скосил на нее преувеличенно суровый взгляд. — У меня, надеюсь, нет соперника?

Джен улыбнулась ему с любовью, которую он наверняка прочел в ее сияющих глазах.

— Ты сомневаешься?

Она взяла букет и достала из пахучей середины маленький конверт на имя миссис Монтгомери. Внутри на карточке было написано размашистым почерком: «Уверен, твой отец гордился бы тобой. С наилучшими пожеланиями. Вик».

Тепло наполнило ее грудь и затуманило глаза.

Не успела она передать карточку Треву, Сэмми заглянул через плечо и прочитал вслух.

— Эй, это, случайно, не твой друг гангстер? Ну, тот, про которого сделали кино?

— Вообще-то он больше не гангстер. Я имею в виду, именно в этом была суть фильма, не так ли?

Но Сэмми уже отвернулся к двум своим юным обожательницам.

— Вы видели фильм про Большого Вика Палмьери? Джен его знает. Он присылал нам приглашения на премьеру в Голливуде. Но потом он упал на землю, и засвистели пули. Это была засада, устроенная федералами, да, Джен? В реальной жизни, я имею в виду. Я слышал про это в «Новостях». Они положили всю банду. Как она там называлась?

— Сэмми, девочкам совсем неинтересно слушать про гангстеров. — Трев обнял Джен за плечи. — Кроме того, тебя ждет бабушка, ей требуется помощь.

Когда Сэмми помчался к бабушке в сопровождении девчонок, Джен обхватила мужа за талию и прижалась к нему. Она понимала, что все уже в прошлом, но до сих пор дрожала от страха при воспоминании о ловушке, которую на самом деле устроили федералы. Никто никогда не признавался ей в этом, разумеется, но они явно позволили ее отцу использовать себя как приманку, чтобы спровоцировать его врагов на необдуманные действия.

Дженифер чувствовала себя так спокойно в качестве Дженифер Ханны Монтгомери, как будто Джен всегда было ее именем.

Она огляделась в поисках Кристофера и Ивонны, но их нигде не было.

— Трев, ты не видел Кристофера и Ивонну?

— Они сидели позади нас, когда открывался занавес.

— Вы ищите Криса и Ивонну? — прогудел Сэмми сзади.

Джен кивнула.

Сэмми ткнул большим пальцем в сторону темного балкона.

— Я видел, как они поднимались вон по той лестнице. Эй, а это не они в последней кабинке? Ну да, кажется, они. Пойду скажу им, что мы уезжаем.

Он направился к лестнице.

Трев и Джен обменялись взглядами и бросились вслед за Сэмми. Трев схватил его за руку, Джен — сзади за рубашку.

— Сэмми, не мешай им, они сами найдут нас.

Сэмми пожал плечами и побежал догонять остальную компанию, направляющуюся к дому Бэбз.

— Поскольку наша кабинка занята, — прошептал Трев, прижимая ее к себе, — почему бы нам не найти где-нибудь лифт? Я слышал, в лифтах происходит много интересного.

Она поцеловала его, куснула за ухо и поинтересовалась шепотом:

— А ты готов держать кнопку?

Он задумался, потом покачал головой.

— Не-а. Эй… а как насчет этого теннисного стола? Джен бросила на него лукавый взгляд.

— А ты прихватил вишневый этот чупа-чупс? Он похлопал по карманам джинсов.

— Пусто.

— Ну что ж. Похоже, придется нам поехать домой и… это, поимпровизировать.

Треву понравилось предложение. Всевозможные планы завертелись в его голове. Однако, как обычно, он не смог устоять против своей непредсказуемой жены. Не успели они доехать до автострады, его планы совершили легкий поворот… в первое же уединенное местечко вдоль шоссе.