«Ручка» у меня в руках была теплой.

Окружающие, видимо, были настолько шокированы, что послушно расступились, и я получил возможность увидеть две вещи. Шон остановился на почтительном расстоянии, и в руках у него была камера. А «студент», уронивший цилиндрик, который я поднял, панически оглядываясь, бежал к боковому тоннелю.

Но я уже убедился, что там, впереди, нет никого, кроме «студента», и, размахнувшись, швырнул цилиндрик вслед убегающей фигуре. «Студент» нырнул в спасительное ответвление.

Цилиндр, задев за угол стены, отскочил туда же. Но пробыл он там недолго; не прошло и секунды, как меня чуть не сшибло взрывной волной. Из тоннеля вылетели обломки кирпича, сопровождаемые плотным облаком пыли и дыма.

Затем внезапно наступила полнейшая тишина. Потом кто-то в толпе сказал:

— Черт побери.

Эти слова как будто открыли шлюз, потому что тут же заговорили все сразу.

Я медленно двинулся к месту взрыва. Слева от меня какой-то мужчина прислонился к стене и внезапно сполз на пол — видимо, это была реакция на потрясение. Несколько человек хором вызывали полицию по своим компам.

Когда я подошел к боковому тоннелю, дым и пыль еще не рассеялись. Джанет догнала меня, а Шон уже направил свою камеру в тоннель.

— Мне кажется, вам не стоит на это смотреть, тихо сказал я Джанет.

Я оказался прав. Тело «студента» лежало не более чем в пяти метрах от входа в тоннель. Оно представляло из себя сплошное месиво. Мне и самому не стоило смотреть на это. Я вышел из тоннеля, уселся на пол и постарался успокоить свой желудок, ясно сознавая, что две минуты назад убил другое человеческое существо, хотя и потенциального убийцу.

Но мне не дали как следует почувствовать укоры совести. К этому времени все уже сообразили, что произошло, а из лифта высыпала новая порция пассажиров. Вокруг меня засуетились люди. Каждый считал своим долгом поздравить меня и спросить, откуда я узнал о бомбе.

Я не реагировал, и постепенно назойливые голоса начали стихать. Когда я снова открыл глаза, то увидел склонившегося надо мной губернатора Ньювела.

Я уже говорил, что его речь произвела на меня впечатление, а теперь, когда он был так близко, мне стало ясно, что из него вышел бы великолепный актер. Хотя кто знает? Может быть, тут нет никакой разницы. Его широко распахнутые глаза лучились честностью и благодарностью.

— Я хочу выразить вам свою крайнюю признательность, — сказал губернатор. — Не знаю, как вы сообразили, что нужно делать, но я весьма благодарен вам, как от лица всех собравшихся здесь, так и от своего собственного.

Я ничего не ответил, и после короткой паузы он продолжил:

— Вероятно, найдутся люди, которые, услышав об этом, скажут: «Старик Ньювел толкнул речь о насилии, и на обратном пути кто-то попытался его пришить. Наверняка это какой-то трюк». Но это же не так, правда?

На этот раз я не мог не ответить:

— Нет, сэр. Это не так.

— Но как вы догадались? — Он, так же как и я, прекрасно осознавал, что сейчас на нас направлены по крайней мере три видеокамеры.

— Я не знал точно, что именно готовится, — сказал я слегка дрожащим голосом. — Тем более что это будет бомба. Просто я обратил внимание на этого парня. — Я вовремя спохватился. — Он очень нервничал. Несколько раз огляделся. Потом вынул из кармана ручку. Только я сразу понял, что это никакая не ручка, потому что он специально бросил ее на пол. А потом быстро пошел прочь. Я люблю смотреть детективы и сразу подумал, что это неспроста.

— И вы оказались правы, молодой человек. Но как вас зовут? Должен же я знать имя своего спасителя?

Черт, я так и знал, что этим все кончится, но в суматохе это совершенно вылетело у меня из головы. Теперь моя физиономия будет красоваться на каждом экране, и тут уж не поможет никакой камуфляж. Однако нужно было отвечать. Молчать было еще опаснее.

— Билл Леттерер, — сказал я, стараясь не выдать своего смятения.

— Ну что ж, еще раз благодарю вас, мистер Леттерер. — Губернатор ухватил мою руку и долго тряс ее. Именно от таких субъектов, как тот, что лежит там, мы и должны защищать общество. И именно такие люди, как вы, необходимы нам для борьбы с насилием.

Ньювел выпрямился и протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я понимал, что это символический жест, и не посмел подвести губернатора. Несколько минут мы стояли рядом, глядя на направленные на нас четыре камеры. Ньювел лучезарно улыбался, я же стоял как столб, но тут наконец-то, приехала полиция.

Пришлось заново рассказывать им всю историю, но по крайней мере они отвели меня в укромный уголок. Из тоннеля гулко доносились голоса и какое-то бряканье — там трудились медицинские эксперты и уборщики.

Когда наконец все закончилось, я едва держался на ногах. Перед тем как сесть в машину, Шон заметил:

— Сегодня вы такая знаменитость, что, может быть, это я должен вас везти.

Однако он этого не сделал.

До дома я добрался буквально ползком, но не лег до тех пор, пока не увидел сегодняшний репортаж. Накануне я запрограммировал компьютер на запись всех передач МНБС. Пропуская рекламные вставки, я просмотрел сам репортаж, интервью с полицией, Олсопом, Слоаном и некоторыми другими людьми.

После первых двух поздравительных звонков я отключил все вызовы и вернулся к просмотру.

Случилось то, чего я и боялся. В некоторых кадрах меня показали крупным планом, и голос звучал вполне отчетливо. Горячо надеясь, что никто не станет возиться с уточнением моей личности, я наконец лег спать.

На следующий день по пути на работу я узнал, что выяснила полиция об этом парне с бомбой. Он никогда не был студентом. Его звали Гарри Венти, и был он механиком. Никто из его знакомых никогда не слышал, чтобы он плохо отзывался о губернаторе Ньювеле.

Только к обеду у меня появилась возможность поговорить с Джанет. Мы сидели в кафетерии, а Шон куда-то уехал.

— Вас не беспокоит, что кто-то из ваших знакомых, увидев репортаж, надумает позвонить в студию и уточнить, правильно ли он расслышал имя? спросила она.

— Беспокоит, — признался я.

— Не хочется говорить об этом, но, может быть, вам пора уходить отсюда? А я буду продолжать расследование. Или пусть полиция, если сможет, направит сюда еще кого-нибудь.

— Нет.

— И это все? Просто нет?

— Я не могу оставлять такие дела незавершенными, — ответил я. — Тем более сейчас, когда я почти уверен, что за всеми катастрофами стоит ктото из МНБС. Шон или кто-нибудь другой мог заплатить этому парню за убийство губернатора.

— Но у нас до сих пор нет никаких мотивов. Если не считать того, что людей приносили в жертву политическому рейтингу, но я в это не верю.

— Но должно же существовать какое-то логическое объяснение? Я думаю, все же стоит исходить из того, что МНБС, в той или иной мере, замешана в этом. И следовательно, должна получать какую-то выгоду от результатов. А результатами являются разрушения с большим количеством жертв и телерепортажи, которые смотрят люди.

Джанет на минутку задумалась:

— Ну, предположим. И что из этого?

— Может, я слишком глуп, но я не вижу никакого смысла в разрушениях и смертях. Стало быть, остаются репортажи и люди. Вот если бы просмотреть все репортажи о последних катастрофах подряд… Может быть, мне удалось бы заметить то, чего я не замечал раньше.

— А что если я сделаю копии и мы вместе просмотрим их вечером? предложила Джанет.

— Значит, до вечера.

* * *

Встретились мы у меня. Запись начиналась с той авиакатастрофы, в которой погиб Сэм.

— Я записала этот репортаж потому, что, по-моему, он удовлетворяет всем условиям. — Джанет замялась. — Но может быть, я просмотрю его одна и позову вас, когда начнется репортаж о взрыве в Эдоме?

— Спасибо за сочувствие, — мягко сказал я, но кажется, я смогу взять себя в руки.

Джанет настаивала, но я не сдался и вскоре пожалел об этом: после первых же кадров у меня из глаз потекли слезы.

Джанет не сказала ничего вроде: «Я же говорила!» Она вообще ничего не сказала, а просто обняла меня и дала мне выплакаться.

Пришлось начать со взрыва в Эдоме. Я молчал и смотрел только на экран.

И вот багровая вспышка вновь взметнула В ночное небо обломки купола и клубы пара. Из окна отеля опять повалил удушающий дым. Медленно, как в кошмарном сне, тяжелый грузовик пробил ограждение и рухнул с эстакады, а после вчерашнего репортажа с бомбой я испытал невыразимую радость от того, что остался жив.

Затем мы еще раз просмотрели все с самого начала, обращая внимание на всякие мелочи. Например, рекламные ролики, вставленные в репортажи. Нет, они каждый раз рекламировали разные компании. Дикторы тоже не повторялись. Время дня — и то не совпадало, как, впрочем, и причины катастроф.

Не считая того, что все репортажи принадлежали МНБС, их связывало только одно: люди, которых интервьюировали после происшествий. Это была полиция. Это были официальные представители. И, наконец, это был Олсоп и Слоан.

— Значит, мы опять возвращаемся к ним, — наконец сказал я. — Почему все время они?

— Сейчас это два наиболее известных политика в Гелиуме. До выборов всего месяца два. По-моему, это в порядке вещей. — Джанет сбросила туфли и забралась в кресло, поджав под себя ноги. Господи, неужели ей так удобно, подумал я, а вслух сказал:

— Может быть. Но кроме них, нам больше не за что уцепиться.

Джанет подавила зевок:

— Ладно. Но предупреждаю: у меня больше нет никаких идей.

Я задумался на мгновение:

— У меня тоже. А вам ничего не удалось выудить из тех клочков, которые я нашел в «Институте Моргана»?

— Нет. Вы их еще не стерли? Может, попробуем подумать вместе.

— Отлично. — Я вывел злополучную записку на экран. С тех пор, как я видел ее в последний раз, смысла в ней не прибавилось. Я похвастался Джанет о своей догадке насчет «ЗАКОНА О ПРАВОПОРЯДКЕ».

НУЖНО ОБ МАНИЕ КОН

О ПРА ДКЕ

ПРЕДЛА ГАНИЗО БЕЛЬ

ВЕСТ НОСТИ

Несколько минут мы дружно пялились на экран, а потом Джанет сказала:

— Первое слово во второй строке может быть «ПРЕДЛАГАЮ» или «ПРЕДЛАГАЕТСЯ».

— Охотно соглашусь. Но что дальше? — я уставился на экран так, словно хотел его загипнотизировать.

— Я не…

— Погодите, — остановил ее я. — Должно быть сегодня мои глаза немного отдохнули. Видите тонкую линию на зеленом клочке вот здесь? Между «ПРА» и «ДКЕ»?

— Вижу. Ну и что?

— В корзинке этот клочок лежал текстом вниз. Поэтому, когда я собирал записку, компьютер перевернул его. Вы в детстве никогда не пытались читать по следам на листке, лежащем под тем, на котором писали?

— Конечно. — Джанет наклонилась ближе к экрану. — Вы хотите сказать, что эта линия — и есть такой след?

— Наверняка. Но графическая обработка читает их лучше, чем дети, конечно, там, где следы не закрыты другими клочками.

Похожие вмятины нашлись еще на четырех обрывках. Я вспомнил Лоуэлла, который пытался составить карту того, что он считал марсианскими каналами. Задача, стоящая перед нами, была ничуть не легче.

Однако мало-помалу нам удалось с ней справиться. Иногда приходилось менять цветное изображение на черно-белое и выделять места контрастов, а иногда, наоборот, экран напоминал калейдоскоп: компьютер обозначал одним цветом те фрагменты, в которых мы были уверены, и другим — те, которые могли нам просто казаться.

Результат стоил всех трудов. Но, честно говоря, к радости моей примешивался неприятный холодок.

НУЖНО ОБ ТИТ ИМАНИЕ КОН

О ПРА ПО ДКЕ

ПРЕДЛАГ ГАНИЗО БЕЛЬ

ВЕСТНОЙ НОСТИ

— Вы тоже подумали о вчерашнем? — робко спросила Джанет. Она сидела тихо как мышь.

— Полагаю, вы имеете в виду нижнюю строчку, где вот это слово должно означать «ГИБЕЛЬ».

— Разумеется.

— А как насчет правого верхнего края? — спросил я. — В отчете об опросе общественного мнения говорится о людях, обеспокоенных вопросами правопорядка. Что вы думаете о моей догадке о словах «ЗАКОН О ПРАВОПОРЯДКЕ»?

Джанет согласно кивнула:

— Я думаю, любой любитель кроссвордов сказал бы то же самое. А вот слово из восьми букв, оканчивающееся на «ИМАНИЕ» наверняка означает «ВНИМАНИЕ».

Наделю программы осталось не так много работы, и скоро мы уже смотрели на две целые строчки, в которых угаданные буквы были выделены оранжевым цветом.

НУЖНО ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ЗАКОН

О ПРАВОПОРЯДКЕ

ПРЕДЛАГАЮ ОРГАНИЗОВАТЬ ГИБЕЛЬ

ИЗВЕСТНОЙ ЛИЧНОСТИ

— По-моему, губернатор достаточно известная личность, а повашему? спросила Джанет. — Особенно если он только что закончил речь о борьбе с насилием.

— Так-то оно так. Все прекрасно сходится. Но я по-прежнему не могу понять. Неужели они убивают людей только ради того, чтобы победить на выборах?

— По-моему, в записке сказано достаточно ясно. И вряд ли ее специально подкинули на случай, если вы захотите в эту ночь заняться фотографией. Странно только то, что она написана на бумаге.

— Может быть, кто-то просто готовил шифровку, а черновик выбросил, несмотря на удачу, я чувствовал себя неуверенно. — Ну и что же нам теперь делать? — спросил я.

— Ну, прежде всего мы… — внезапно Джанет резко вскинула голову. — Не знаю. Даже с этой запиской мы бессильны. Может, нам просто бросить эту затею и передать все полиции?

— Вы же сами сказали, что у нас нет никаких конкретных улик. И к тому же я не думаю, что мы можем в данный момент выйти из игры.

— Потому что, по вашим идиотским понятиям, нельзя бросать дело, за которое взялся?

— Хотел бы я, чтобы все обстояло именно так, мягко сказал я.

— Не тяните… выкладывайте.

— Вы, вероятно, тоже это понимаете. Только не хотите признаться даже самой себе. В записке сказано:

 «ОРГАНИЗОВАТЬ ГИБЕЛЬ».

МНБС собиралась снять об этом репортаж. Весь план, несомненно, был известен Шону.

— Продолжайте, — потребовала Джанет. Сегодня она была на редкость непонятлива, и я со вздохом сказал:

— Кто устроил так, что мы остались у лифта, а сам в это время отошел подальше?

Джанет побледнела. Теперь она поняла, куда я клоню.

— Вы хотите сказать, что Ньювел был не единственной мишенью?

Но по лицу ее я видел, что она сама уже в этом не сомневается.