Либо она сама хотела, чтобы ее заметили, либо мне просто повезло, что я наткнулся на нее в нужный момент. Но поскольку везение и я — вещи не очень совместимые, приходится предположить, что Дженни Сондерс нарочно ждала, пока поблизости кто-нибудь появится.

Я проводил обход второго уровня «Красного смещения», чтобы лично проверить показания приборов и выслушать доклады помощников. Дело не в том, что я не доверяю приборам или членам экипажа — просто люблю сам во всем убедиться, хотя и знаю, что из-за оптических иллюзий на «Красном смещении» не всегда можно верить собственным глазам.

Шаркая ногами по полу из-за повышенной гравитации, я шел по экваториальному коридору второго уровня. Многочисленные лампы на потолке ярко освещали серые стены и угольно-черный пол. Грузовые отсеки, которые я уже успел осмотреть, были заполнены дорогой техникой, контейнерами с редкими металлами, экзотическими продуктами, уникальными тканями — всем тем, что обычно перевозят в рейсах через гиперпространство. Стоимость таких товаров оправдывает транспортные расходы. Все было в полном порядке. И тут я вдруг заметил, что впереди справа дверь в отсек приоткрыта.

Щель была не шире ладони. Заглянув внутрь, я сразу же отодвинул дверь до отказа вбок. В отсеке было множество больших и маленьких упаковочных клетей, в основном прямоугольных, с наклеенными бирками. В центре, на вершине пирамиды из клетей, сидела, обхватив колени руками, пассажирка. Ее волосы почти касались потолка. Вид у нее был жалкий и измученный, как у потерявшегося ребенка. Должно быть, она добралась до этой площадки у центрального прохода, карабкаясь по клетям, как по ступеням лестницы.

Это была Дженни Сондерс. Я видел ее во время посадки пассажиров на корабль, и мы даже перекинулись парой слов за обедом. Пожалуй, она моего возраста — чуть моложе тридцати. Рыжеволосая, с узкими бедрами, всегда печальная — по крайней мере я ни разу не видел, чтобы она улыбнулась с тех пор, как взошла на борт «Красного смещения» в Мегорате. Сейчас ее рыжие кудри уныло свисали из-за повышенной гравитации. Ей очень шел элегантный полувоенный стиль — фиолетовые полосы на манжетах блузы и отворотах светлых брюк.

Дженни была довольно далеко, и я стоял в дверях, ожидая, пока она отреагирует на сигнал о моем появлении.

Когда свет долетел до нее и вернулся обратно, я увидел, что она повернула ко мне голову, затем неожиданно вскочила со своего «насеста» и спряталась за клеть, которая почти касалась потолка.

Мне это не понравилось. Я пытался угадать, зачем она пришла сюда, и что в данный момент творится у нее в голове. Во всяком случае, это не попытка воровства — все клети надежно заперты. И она явно не в ладах со спецификой корабельной среды, иначе поняла бы, что я давно ее заметил и прятаться бессмысленно.

Некоторое время я молча ждал, что будет дальше. Собственно, я толком и не знал, что сказать. Дженни не показывалась.

Наконец я позвал ее:

— Мисс Сондерс! Я знаю, что вы здесь. Почему вы прячетесь?

Последовала долгая пауза, куда дольше, чем из-за задержки звука. Видимо, она обдумывала, что делать дальше. Наконец ее голова появилась из-за клети. Она по-прежнему молчала.

— Что вы делаете в этом отсеке? — спросил я, делая шаг по направлению к ней.

Ее лицо выражало отчаяние. Губы быстро зашевелились, и наконец я услышал:

— Не подходите ко мне! — Ее голос срывался, словно она вот-вот расплачется.

От неожиданности я замер на месте:

— Меня зовут Джейсон Крафт, я первый помощник капитана. Что случилось, мисс Сондерс?

— Уходите.

Мне показалось, что ей стоило большого труда произнести это слово. Она опять вскарабкалась на верхнюю клеть и подбежала к самому краю. Посмотрев вниз, она снова обернулась ко мне:

— Уходите!

— Послушайте, я не могу просто так уйти. Я отвечаю за…

— Уходите, или я брошусь вниз.

На ее лице была написана такая мука, что на мгновение я заколебался. Но уходить я не имел права. До меня наконец дошло, что она на грани самоубийства, но я не знал, что делать. Вызвать судового врача? А если она тем временем прыгнет?

Возможно, специалист по таким ситуациям поступил бы иначе. Но мне не пришло в голову ничего лучшего, чем попытаться отвлечь ее:

— А я думал, что кровати в пассажирских каютах удобнее, чем грузовые клети, — долгие паузы между вопросом и ответом начинали меня нервировать.

Она молчала, балансируя на кромке. Спокойным, мягким голосом я сказал:

— Из-за этих задержек трудно разговаривать. Не возражаете, если я подойду поближе?

— Не подходите! — ответила она сквозь стиснутые зубы.

Я отошел к стене и почти целую минуту старался не двигаться. Наконец сказал:

— И часто вы здесь бываете? Что-то не припомню вас среди наших постоянных посетителей.

Дженни коротко всхлипнула. Потом несколько раз пошевелила губами и в конце концов еле слышно сказала:

— Не смешно.

— Мисс Сондерс, я знаю, что сказать члену экипажа, который плохо работает. Я знаю, что сказать своей начальнице в тех редких случаях, когда она ошибается. Но я не представляю, как говорить с человеком, который хочет покончить, с собой.

Своим молчанием она подтвердила мою догадку, но смотрела так, будто я просто обязан знать такие вещи. Можно подумать, что помочь самоубийце не сложнее, чем сделать, к примеру, искусственное дыхание. От этого взгляда я вдруг почувствовал себя одновременно беспомощным и бестактным. Может быть, другой на моем месте решил бы, что честнее будет не вмешиваться не в свое дело. Но я не мог так поступить.

Пока она топталась на крыше клети, — то и дело заглядывая вниз, я незаметно перенес свой вес с ноги на ногу, чтобы при случае резко броситься вперед. Как же все-таки отговорить ее от этой затеи?

— Послушайте, — сказал я наконец. — Падение с такой высоты не обязательно убьет вас. А вот боль будет страшная, это точно.

Она ответила слишком тихо и неразборчиво. Должно быть, ей было трудно говорить. Я расслышал только слово «сочувствие».

— При чем тут сочувствие? — искренне удивился я — Вы, наверно, прочитали в брошюре, что тяготение на этом уровне равняется двум с половиной g, но ведь это только на уровне пола. Там, где вы стоите, оно всего лишь 1,5 — 1,7 g. Значит, в среднем на участке от вас до пола где-то около двух g. Поэтому ваша скорость в момент удара будет больше той, что была бы при обычном тяготении, всего лишь в корень из двух — то есть в один и четыре десятых раза. Вряд ли это гарантирует нужный результат.

Я надеялся с помощью этих физических подробностей выбить ее мысли из роковой колеи. Вообще-то на цифры можно было посмотреть и иначе — падение с такой высоты равносильно падению с вдвое большей высоты при обычном ускорении, — но мне совсем не хотелось внушать ей подобные идеи.

Она, казалось, задумалась над моими словами. Тем временем я прикидывал, не подбежать ли к ней на всякий случай поближе. В этом слое гиперпространства я мог бы двигаться почти со скоростью света, а уж скорость звука вообще ничего не стоило бы превзойти. Если бы удалось сделать хороший рывок, она бы не успела среагировать. Но я не решился. Мне казалось, что лучше отвлекать ее разговорами — глядишь, приступ отчаяния и минует, а потом она и вовсе откажется от своей затеи.

— Скажите, а вы давно в таком настроении? — спросил я, чтобы сменить тему разговора.

— В каком? — после долгой паузы сказала она.

— Видите ли, я никогда не думал о самоубийстве, поэтому мне трудно понять ваше состояние. Бывало, мне самому неудержимо хотелось кого-то убить, но это наверно, совсем другое. Что вас заставило забраться туда, наверх?

— Я больше не хочу жить.

Я не знал, хорошо или плохо то, что последнюю фразу она произнесла громко и отчетливо. И на всякий случай спросил:

— А почему вы больше не хотите жить?

— Не ваше дело,

«Пожалуй, то, что она говорит подобным тоном все-таки плохо», — подумал я, но все-таки сказал:

— Не мое дело? Ничего себе! Вы хоть представляете сколько объяснений мне придется писать, если вы сделаете это на нашем корабле, да еще у меня на глазах?

Она снова всхлипнула, потом глубоко вздохнула и громко сказала:

— Я понимаю, зачем вы это говорите. Но мне все равно придется сделать то, что я решила.

— Мисс Сондерс, я шел по коридору и заметил, что дверь открыта. Не знаю, намеренно вы это сделали или тут сработало подсознание. Но это означает, что где-то в глубине души вы надеялись, что сюда зайдет кто-нибудь, — с кем можно поговорить. И вот я пришел. Это ваш последний шанс. Может, попробуете все-таки рассказать, что случилось?

Она молчала так долго, что я забеспокоился. Наконец заговорила:

— Что случилось? Да все вместе одно к одному. На этом корабле я должна была ехать в свадебное путешествие… — Ее голос пресекся, но она овладела собой и продолжила: — За два дня до отъезда он сказал мне, что это была ошибка, что он передумал. И остался на Мегорате. — Она глубоко вздохнула. — Сначала я думала, что мне будет легче, если я поеду одна, заставлю себя развлечься… но из этого ничего не вышло.

Итак, все дело в том, что ее бросил жених? Я со стыдом отметил мимолетную радость от того, что со мной, слава Богу, ничего подобного случиться не может.

— Значит, для вас это так болезненно, что вы решили умереть? — спросил я, усиленно пытаясь ее понять. — Или же вы хотите опять быть вместе с ним?

Она резко мотнула головой, когда звук моих слов достиг ее слуха:

— Как вы можете так говорить! Вы думаете, я устроила все это для того, чтобы… — Она, оборвала фразу на полуслове и долго смотрела на меня, прежде чем снова взглянуть вниз. Стиснув кулаки, она сказала: — Это не только из-за него. Здесь другое. Другое.— Она отвернулась, и из-за этого ее голос прозвучал глухо.

— Слушайте, а у меня идея. — Я пришел к выводу, что лучше все-таки говорить о чем-то нейтральном. — Ужасно есть хочется. Давайте поднимемся на камбуз. Хотя сейчас почти ночь, Лэйн Коффер готовит потрясающее кушанье из яванских слив.

Не успел я договорить, как она снова покачала головой и придвинулась ближе к краю.

— Подождите, — быстро сказал я. — Совсем забыл. Вам же пришло срочное послание по сети. Там сказано, что…

Я не стал врать дальше, а изо всех сил бросился вперед. Оттолкнувшись от стены, набрал скорость так быстро, как только, позволяло двойное тяготение. Если бы я мог мгновенно достичь скорости света, то оказался бы рядом с Дженни абсолютно неожиданно для нее. Но мне удалось обогнать лишь несколько брошенных мною слов, и она успела уловить мое движение.

Я несся по проходу между рядами клетей. Все, что было впереди, в том числе и Дженни, сделалось сначала синим, а потом фиолетовым — эффект Допплера. Одновременно клети по бокам словно уменьшились в размерах.

Дженни, должно быть, увидела фиолетовое пятно, возвещавшее о моем приближении, потому что она сразу же оттолкнулась от клети, на которой стояла, наклоняясь при этом назад так, чтобы упасть на голову. Еще мгновение, и я бы опоздал.

Я мчался, выставив руки вперед. Ловить ее в полете было неудобно, но я надеялся хотя бы смягчить удар. Ее тело ударило по моим рукам, и в тот же миг в ушах прогремела настигшая меня ударная волна. Сначала показалось, что я удержу ее, но через мгновение руки все-таки не выдержали. Однако мне удалось замедлить падение и развернуть ее так, что она ударилась о пол одновременно пятками и ягодицами. Сам я, падая, сильно врезался в пол боком.

Как только я коснулся ее, она отчаянно завопила:

— Убирайтесь! Что вы дела… Ох!

Удар о палубу прервал поток слов лишь на мгновение.

— Вы не имеете права! Убирайтесь! — От боли она лишилась последних остатков самообладания и что было сил замолотила кулаками по моей груди, в то время как я лихорадочно пытался схватить ее за руки.

Даже на таком близком расстоянии замедление света очень мешало точно предвидеть ее движения. Мои первые попытки удержать ее были неудачны. Она сразу сменила тактику, и я получил пощечину, а через мгновение четыре острых ногтя оставили глубокие царапины на моей щеке. Закапала кровь.

В конце концов мне удалось крепко сжать кисти ее рук. Теперь она могла отбиваться только ногами, к чему не замедлила прибегнуть. К счастью, лишь два ее удара достигли цели прежде, чем я успел повалить ее на палубу, подмять под себя и прижать кулаки к полу.

Тяжело дыша, она лежала на спине, вынужденная смотреть прямо на меня. Я немного успокоился и тоже посмотрел на нее. Оказалось, что веснушки, густо усеявшие ее лицо, я поначалу принял за загар.

— Будьте вы прокляты, — отчетливо проговорила она.

Некоторое время Дженни лежала неподвижно, но в какой-то момент ее брови гневно изогнулись, а в глазах загорелась откровенная ненависть. Внезапно она с новой силой забилась подо мной, извиваясь всем телом и пытаясь высвободить руки. Я все больше ощущал себя насильником и совершенно не представлял, что делать дальше.

Через некоторое время Дженни смирилась с тем, что вырваться ей не удастся. Она лежала неподвижно, глядя на меня снизу вверх, а ее глаза медленно наполнялись слезами. Потом отвернулась, стиснула зубы и несколько раз глубоко, порывисто вздохнула, направив невидящий взгляд куда-то мимо меня.

На ее лице явственно отражалось, каких усилий ей стоило не заплакать. Но когда я решил, что этого уже не произойдет, она вдруг обмякла всем телом, закрыла глаза, и из-под опущенных век ручьем потекли слезы.

Я злился на себя за свою самонадеянность. Теперь я уже не знал, какое страдание больше — то, что я предотвратил, или то, что сам причинил ей.

Я ослабил хватку. Дженни стала громко всхлипывать. Тогда я отпустил одну руку. Она даже не попыталась пошевелиться, только плакала все громче. Я отпустил и вторую руку, а сам немного отстранился.

Она закрыла глаза ладонями, а потом, не желая, чтобы я видел ее слезы, обхватила меня руками за шею и прижала лицо к моей груди, содрогаясь от рыданий.

Я обнял ее и ждал, пока она выплачется.

Мне показалось, что плакала она долго. Изредка рыдания, сменялись глубоким, прерывистым дыханием. Постепенно слезы высохли, она всхлипывала все реже и реже.

Когда я решил, что она достаточно успокоилась и не собирается больше плакать, я мягко сказал:

— На палубе сидеть ничуть не лучше, чем на клетях. Позвольте, я провожу вас в каюту. Вам нужно немного поспать.

Уткнувшись лбом мне в грудь, она кивнула, потом вытерла слезы рукавоммоей рубашки.

Когда я помогал ей встать, мои колени дрожали. Наверно, от повышенной силы тяжести.

— Какой номер вашей каюты? — спросил я. Она, казалось, не слышала меня. Я повторил вопрос, но ее мысли, видимо, были далеко.

Я бережно повел ее к двери грузового отсека. Выйдя в коридор, я вызвал через панель связи Беллу Фенделл, нашего капитана. Из-за разницы в скорости течения времени между грузовым отсеком второго уровня и капитанским мостиком на четвертом, уровне ее голос на поминал голос взволнованной девочки. Обманчивое впечатление.

— Где док? — спросил я.

— А что случилось?

— Небольшой инцидент. Ничего серьезного. Объясню, когда поднимусь на мостик. Не могла бы ты прислать дока в каюту Дженни Сондерс? Я скоро буду там.

— Сделаю. Что еще?

— Какой номер ее каюты?

Наступила пауза. Белла искала каюту по списку, героически сдерживая любопытство.

В лифте я нажал кнопку с цифрой 5. На пятом уровне, подальше от центра нашего корабля, составленного, как луковица, из вложенных друг в друга слоев, находились каюты пассажиров. Дженни прислонилась к стенке лифта. Когда я посмотрел на нее, она отвернулась. Испытывала ли она благодарность и одновременно смущение или, наоборот, стала моим врагом до конца своих дней, сколько бы их ни оставалось у нее впереди?

Я отвернулся и принялся разглядывать потолок кабины. На втором уровне казалось, что четыре угла на потолке закругляются кверху. Пока мы поднимались на уровни, где тяготение было меньше, а лучи света — прямее, углы постепенно распрямлялись, и потолок стал выглядеть почти ровным. На пятом уровне тяготение было меньше половины g, и казалось, что лифт еще не до конца остановился, когда двери открылись. Мы вышли в широкий серый коридор с черными перилами вдоль стен.

Коридор уходил в бесконечность в обоих направлениях. «Красное смещение» — корабль сферической формы с гравитационным искривлением, расположенным в центре. Сейчас мы находились достаточно далеко от искривления, и тяготение не казалось приятным. Дженни шла рядом, глядя прямо перед собой. Эдакий миловидный зомби с покрасневшими от слез глазами.

Вдали виднелись головы нескольких пассажиров, но по дороге к каюте нам, к счастью, не пришлось ни с кем здороваться. Она долго возилась с цифровым замком, и я хотел уже воспользоваться своим ключом, но дверь наконец отворилась. Я решил, что это хороший признак.

Свет из прихожей просочился в каюту и запрыгал, отражаясь от стен и мебели, пока не установилось равновесие. То же самое повторилось, когда я включил лампы на потолке. С первого взгляда нельзя было догадаться, что Дженни живет в этой каюте — все ее вещи, наверно, оставались в шкафах и чемоданах.

— Ложитесь на кровать, Дженни — сказал я командирским голосом. Подойдя к ближайшему ночному столику, выдвинул ящик. Внутри было пусто, если не, считать «Слова к путешественнику».

Она, апатично подошла к кровати и медленно улеглась на спину, закинув руки за голову. Ее тело конвульсивно вздрогнуло, потом обмякло. Фиолетовые круги на рукавах блузы напоминали наручники.

Я продолжал осматривать комнату, и тень на стене не поспевала за моими движениями. Ни во втором ночном столике, ни во встроенном шкафу не было ни наркотиков, ни оружия. Я собирался проверить ванную, когда в дверь позвонили.

На пороге стоял Рори Виллет. В руке у него был чемоданчик. Длинные бакенбарды в сочетании с заметной лысиной наводили на мысль, что его волосы решили перебраться на новое место. В уголках глаз, видимо, от частого смеха, появились глубокие морщинки. Белая куртка едва сходилась на его толстом брюхе. Он напоминал скорее веселого мошенника, чем опытного врача.

— Входите, док, — пригласил я.

— Что с тобой? — спросил он, часто мигая. Похоже, вызов застал его в постели.

Сначала я не понял, что он имеет в виду, но его взгляд, устремленный на мою щеку, напомнил мне об острых ногтях Дженни.

— Со мной все в порядке, — сказал я. — Помощь нужна этой пассажирке.

Я коротко рассказал ему, что произошло в грузовом отсеке. Он понимающе кивал, время от времени поглядывая на лежавшую на кровати Дженни Сондерс.

Я был хорошо знаком с Рори. В какой-то степени мы даже были приятелями. На него всегда можно было положиться. В спокойной обстановке он часто шутил, но в экстремальной ситуации умел быть собранным и серьезным.

— Не знаю, сможешь ли ты чем-нибудь ей помочь, — добавил я, завершив рассказ. — Просто я подумал, что ты лучше меня умеешь обращаться с женщиной, которая лежит в постели.

— Это уж точно. — Рори иногда любил подколоть меня по поводу того, что он и другие принимали за чопорность, но он знал, что я все равно отношусь к нему с симпатией. Он направился к Дженни, а я пошел в ванную, чтобы закончить осмотр.

Взглянув в зеркало, я понял, что царапины подпортили мой вид гораздо сильнее, чем я думал. Включив кран, я смыл запекшуюся кровь со щеки. Как я и ожидал, в каюте не было ничего, что могло бы послужить орудием самоубийства. Разве что Дженни решила бы удавиться собственной одеждой, но с этим я уже ничего не мог поделать. Впрочем, если бы до этого дошло, я вряд ли стал бы ей мешать.

Когда я вернулся в каюту, Рори сидел рядом с Дженни на кровати и что-то тихо говорил. Ее взгляд скользнул по его лицу, затем — по моему. Казалось, она не может сфокусировать глаза на чем-то одном, и от этого ее лицо выглядело озадаченным.

— Имейте в виду, наш док в таких делах разбирается, — сказал я ей. — Можете не сомневаться, он все говорит правильно.

Рори открыл свой чемоданчик и извлек безыгольный инъектор, должно быть, с транквилизатором. Он что-то-сказал Дженни, она опять посмотрела на него и подставила руку. Он впрыснул лекарство в руку у локтя.

С тем же озадаченным видом она перевела взгляд на меня и не отводила до тех пор, пока глаза не закрылись под действием наркотика. Легкие складки на ее лице сразу разгладились.

Рори снял крышку с маленького флакончика, отбросил волосы Дженни в сторону и сделал инъекцию под ухом. После этого взглянул на меня:

— Ну и ночка, Джейсон!

— Теперь все женщины будут с ума по мне сходить.

Рори кивнул, словно ожидал именно такого ответа. Он порылся в чемоданчике и вручил мне маленький тюбик:

— Мажь этим щеку два раза в день. А когда долго работаешь на седьмом уровне — три раза. Быстрее заживет.

— А с ней что будем делать?

— Пусть отдохнет, потом я с ней поговорю. Надо выяснить, случайность это или хроника. Буду наблюдать. — Его брови вопросительно поднялись: — А может, ты сам хочешь этим заняться? Возможно, она возненавидела тебя, но не исключено, что испытывает благодарность — если в глубине души хотела не умереть, а просто привлечь к себе внимание.

— Слушай, не втягивай меня в это дело. Я в медицине не разбираюсь.

— Ты сам понимаешь, что медицина тут ни при чем. Может быть, тебе будет так же полезно подружиться с ней, как и ей с тобой,

Я не хотел говорить и даже думать об этом. Сделав над собой усилие, я ухмыльнулся и сказал басом:

— Каждый должен делать то, что ему положено.

— Ошибаешься, Джейсон. Человек сам решает, что ему делать.

Направляясь на мостик, я не особенно спешил. В конце концов формально я не на дежурстве.

Положив ноги на панель управления, Белла Фенделл развалилась в кресле, которое давным-давно перетащила на мостик из своей каюты. На многочисленных приборных досках фиксировалось состояние всех систем корабля. Мы двигались в десятом слое гиперпространства со скоростью девять метров в секунду, что составляло девять десятых скорости света в этом слое. По отношению к нулевому слою наша эффективная скорость в тысячу раз превышала обычную скорость света. И при этом ни один волосок даже не шевельнулся у меня на голове.

— Ты сегодня такой красивый, — сказала Белла, увидев мои свежие царапины. — Похоже, твоему противнику повезло больше.

Она не спрашивала меня напрямик, что случилось, делая вид, что вовсе не сгорает от любопытства. А я не спешил все выкладывать, чтобы все-таки заставить ее спросить. Это был один из наших с ней ритуалов.

Белла Фенделл была крупная женщина. Некоторые находили в ее облике что-то материнское. Мне трудно об этом судить, ведь я никогда не знал своей матери. Во всяком случае, она обычно не стеснялась расспрашивать о самых интимных делах, не опасаясь показаться назойливой или бестактной. Сейчас ее интересовали не столько мои царапины, сколько сам факт, что я оказался наедине с женщиной в грузовом отсеке на втором уровне.

Она подождала еще немного и, не получив ответа, озадаченно покачала головой. Потом улыбнулась, отчего ее пухлые щеки еще больше округлились, и сказала:

— Ну ладно, рассказывай, что за незначительный инцидент?

— Одна пассажирка, Дженни Сондерс, хотела покончить с собой, — ответил я и рассказал ей всю историю.

Когда я закончил, Белла спросила:

— Ты думаешь, она попытается снова?

— Что я могу сказать? Спроси у Рори. А далеко она с нами едет?

— У нее билет до Дальней Звезды. — Белла, конечно, уже выяснила о Дженни все, что смогла.

Я посмотрел на стенной экран, где было расписание.

— Значит, еще десять дней. Боюсь, что у Рори будут неприятности, если он продержит ее под снотворными все это время.

Белла усмехнулась:

— Она полноправный пассажир, а не котенок какой-нибудь. С ней так обращаться нельзя.

— Но ведь она больна — она же хотела убить себя.

— Кто может знать, болезнь это или нет? Даже ты мог бы решиться на такое, если бы у тебя вдруг случилась несчастная любовь. Впрочем, с тобой всегда сплошные «если»…

— Вы что с Рори, сговорились, что ли? И вообще, я сейчас не на дежурстве.

Белла задумчиво посмотрела на меня. — Твоя беда, Джейсон, — сказала она, — в том, что ты всегда на дежурстве.

На следующий день предстояла остановка «Красного смещения» в доке неподалеку от Вестри. Я находился на мостике и руководил маневром. Мы приближались к доку, и показания скорости в десятом слое теперь высвечивались не в процентах от «с», а в микрометрах в секунду. Те же значения, но относящиеся к нулевому слою — эквиваленту нормального пространства, — измерялись в километрах в секунду.

Рацци Даксон, второй помощник капитана, тоже была здесь. Слава Богу, хоть она не терзала меня шутками и не донимала советами по поводу моего образа жизни, так как была полностью сосредоточена на управлении кораблем.

Рацци сидела в кресле, напряженно подавшись вперед, хотя ее командные очки компенсировали замедление света. Светлые волосы были перехвачены на затылке. Я то и дело ловил себя на том, что невольно удивляюсь ее тщательности и профессионализму — ведь она поступила на эту работу только для того, чтобы путешествовать, и никогда не упускала случая осмотреть звездные системы во время длительных остановок.

На центральном дисплее был виден Вестрийский док, к которому мы медленно приближались. Непрерывно курсировал сканер из «Красного смещения» в слое десять в обычное пространство в слое ноль и обратно. Ориентируясь по радиомаякам дока, корабль не спеша разворачивался в требуемое положение.

Вестрийский док представлял собой длинный и узкий коридор в орбитальной станции.

На борту «Красного смещения» мы редко пользовались дверями и люками — к чему они, если пассажира или груз можно непосредственно переместить в тот или иной коридор на корабле прямо с загрузочной платформы, находящейся в нулевом слое. Следует только убедиться, что платформа точно подведена к нужному месту — пассажир, который без всякой защиты шагнет прямиком в глубокий вакуум десятого слоя, вряд ли снова купит билет на «Красное смещение».

Впрочем, у пассажиров, как и у команды, имелись защитные приспособления. Чтобы организм работал с обычной скоростью мы все носили спасательные пояса, создающие специальное поле. Если человек попадет в десятый слой, где скорость синаптических сигналов ограничена нашей скоростью света, он уже мертвец. Такое же поле прикрывало линии связи с главными бортовыми часами и еще кое-какое оборудование, но защищать им весь корабль было бы слишком дорого.

Рацци нажала кнопку, откинулась в кресле и, сдвинув командные очки на лоб, повернулась ко мне:

— Кажется, все идет гладко.

Махина «Красного смещения» медленно скользила к нужной точке пространства, компенсируя движение дока работой своих двигателей — ведь корабль, находившийся в десятом слое, не мог использовать массу Вестри, находившейся в нулевом слое, чтобы выйти на естественную орбиту вокруг планеты.

— Есть синхрон, — сказала Рацци, когда на панели загорелся сигнал точного совмещения с доком. Теперь система управления будет автоматически удерживать «Красное смещение» в таком положении.

— Благодарю. Я иду наблюдать за погрузкой. Если понадоблюсь, найдете меня там.

Рации молча кивнула, но ее внимание было уже вновь приковано к экрану, — где портал, подведенный к седьмому слою «Красного смещения», открывался на выгрузку.

Поднимаясь на мостик, я думал о странностях жизни: одна женщина одержима идеей самоубийства, а другая рядом с ней в то же самое время совершенно счастлива, завязывает мимолетные романы в каждой звездной системе, куда ей случится попасть.

После некоторых колебаний я решил все же зайти на седьмой уровень, хотя выгрузить предстояло очень немногое. Все шло нормально, и вскоре я отправился на уровень шесть. Потолки на этом уровне были процентов на пятьдесят выше, чем в других отсеках корабля, а тяготение на таком удалении от центра составляло лишь третью часть g, поэтому груз обычно находился в массивных клетях.

Клети одна за другой исчезали в портале, который вел к доку, в нулевой уровень. Когда выгрузка на всех уровнях будет закончена, портал будет реверсирован для того, чтобы принять груз с Вестри. Можно, было активировать портал и в двухстороннем режиме, но тогда одним и тем же людям пришлось бы одновременно следить и за выгрузкой, и за погрузкой, что увеличило бы риск возможных ошибок.

Убедившись, что на шестом уровне работа идет хорошо, я перешел на пятый, где располагались почти все каюты для пассажиров.

Здесь распоряжался Бензод, третий помощник. Я был уверен, что он любит свою работу, но у него почему-то был всегда грустный вид, а большие темные глаза придавали лицу виноватое выражение. Казалось, что его разбудили среди ночи, не дав как следует выспаться. Он был моложе меня, но из-за седины в шевелюре он выглядел старше своих лет.

— Только два пассажира сошли, — сказал он, увидев меня. — Мы как раз собираемся реверсировать портал.

— Продолжайте. — Я пришел как раз вовремя. Мне всегда, было спокойнее, если удавалось самому увидеть новых пассажиров в момент посадки на корабль.

Первым пассажиром в списке Бензода значилась Мардж Ленделсон. Я перевел взгляд на портал именно в тот момент, когда носок ее туфли входил в десятый слой. Как обычно в таких случаях, поверхность портала засияла, по ней стремительно пробежала переливчатая рябь, расходясь в стороны от очертаний входящей пассажирки.

Неуверенно сделав первый шаг, Мардж споткнулась, и Конрад Делинго, один из новых членов команды, быстро подхватил ее под руку. С широкой улыбкой он произнес:

— Добро пожаловать на «Красное смещение», мисс Ленделсон! Позвольте проводить вас в вашу каюту.

Вообще-то подобные вещи вовсе не входили в обязанности Конрада, но он с таким энтузиазмом и интересом относился ко всему, что делалось на корабле, что наверняка упросил Бензода разрешить ему приветствовать новых пассажиров и провожать их в каюты. Эти двое из команды ассоциировались в моем воображении с инвалидом, который ведет на поводке веселого непоседливого щенка. Конрад, видимо, провел большую часть своей смены на седьмом уровне, отчего на его щеках уже появилась темная щетина.

Мардж Ленделсон до сих пор не сказала ни слова — она явно потеряла ориентацию в пространстве, такое часто бывает при переходе через портал. На вид ей можно дать лет сорок пять. Платье незамысловатого фасона, но явно, из очень дорогой материи. Взгляд внимательный, настороженный. И держится с почти королевской надменностью.

Машинально Мардж почесала поясницу. Почти все делали так на первых порах — не привыкли носить спасательный пояс на теле. Осмотревшись, она кивнула Конраду, и тот, как послушный щенок, побежал.

Следующим пассажиром был Дэниел Хэффолт — невысокий темноволосый человек. Он преодолел портал легко, без признаков дезориентации. Коротко остриженные прямые черные волосы топорщились у него на макушке, как примятая трава. Взгляд его темных глаз был пронзительный, по-видимому, этот человек способен разглядеть крохотную монетку за добрых сто метров. Когда один из членов команды предложил проводить его к каюте, он коротко бросил: «Не стоит», и уверенно зашагал по коридору к уходящему вниз горизонту. Сразу видно, что он опытный путешественник.

Вслед за Хэффолтом в списке значилась супружеская пара. Первым вошел мужчина, которого звали Уэйд Пезек Мидсел. Поморгав тяжелыми веками, этот широкоплечий парень повернулся лицом к порталу. Двигался он легко и изящно, что также свидетельствовало о многочисленных путешествиях, но в отличие от Хэф-фолта взгляд его был открытым и исполненным любопытства. Он не улыбался, но казалось, что улыбка в любой момент готова засиять на его лице.

Жена Мидсела, Тэйра Пезек Клайн, вошла вслед за ним. Сначала по поверхности портала пробежала мерцающая рябь, из которой показалась ее рука, а затем и она сама. Пассажирка улыбалась без малейшего смущения, отбрасывая длинные пряди черных волос со своих синих глаз. Тэйра оперлась на протянутую руку мужа, хотя в этом и не было необходимости. На ней были брюки и пуловер с короткими рукавами. Единственная из всех пассажиров, она с интересом посмотрела на находившихся поблизости членов экипажа. Когда ее взгляд скользнул по моему лицу, Тэйра, продолжая улыбаться, кивнула мне. Улыбка явно молодила ее, не позволяя определить истинный возраст.

Почти против воли я улыбнулся в ответ, но она тут же отвела свой взгляд.

— Пойдем, дорогая, — сказал Уэйд Мидсел, знаком отказываясь от предложенной помощи. Он обнял Тэйру за талию, и они пошли по коридору. Было видно, как его голова чинно поворачивалась то вправо, то влево, а ее — покачивалась из стороны в сторону. Она разглядывала все вокруг с еще большим интересом, чем даже Конрад Делинго в самый первый день службы.

Я не мог отвести от них взгляда, пока они не исчезли в конце коридора. До сих пор не знаю — то ли меня просто загипнотизировала энергия, которую излучала Тэйра Клайн всем своим существом, то ли я уже тогда почувствовал, что моему спокойному, размеренному существованию приходит конец.