Вертолет налетел с юга, точно огромная хищная птица.
Сперва Джиллиан услышала гул через наушники. Она одолжила у Кларенса запасную пару, чтобы прослушать воспроизведение записи: Джереми Багряное Облако вдохновенно рассказывал о народе Плетущих Корзины, — древнейших обитателях каньона. Нахмурившись, молодая женщина раздраженно принялась вращать ручку громкости, надеясь устранить приглушенное «тук-тук-тук».
Однако невозможно было «отключить» внезапный порыв ветра, разметавший разложенные по порядку бумаги, включая сценарий, краткие компиляции уже отснятого материала и разрозненные страницы с заметками дня. Задохнувшись от ужаса, Джиллиан сорвала с себя наушники, вскочила на ноги и ринулась спасать драгоценные листы. Поймала один, другой, третий, а остальные, точно дразня, закружились, заметались, затанцевали в нисходящем потоке воздуха, упрямо не даваясь в руки. Крикнув Робби и Рут, чтобы не ловили ворон, а помогали, черт их дери, Джиллиан удвоила усилия по поимке жизненно-необходимых документов.
В результате, когда из серебристо-бордового вертолета появился очень довольный собою пилот, документалистка приветствовала его не слишком-то куртуазно.
— Спасибочки тебе преогромное! Ты мои шпаргалки и записи чуть по всему каньону не расшвырял!
Чарли смущенно заморгал, секунды на три-четыре опешил, но тут же снова включил свое обаяние, что называется, на полную катушку.
— Прости, не хотел. Джилл, ну, полно тебе, а?
Воинственно подбоченившись, молодая женщина пепелила собеседника взглядом. Плутовская усмешка, от которой десять лет назад у нее беспомощно подгибались коленки и все так и таяло внутри, ныне оказывала на нее нулевой эффект. Да что там, даже меньше, чем нулевой! Отрицательный.
— Что тебе надо, Донован?
— Мне? Но так ли это важно?
Донован-младший многозначительно понизил голос, намекая на некую интимную близость, существующую, очевидно, только в его не в меру разыгравшемся воображении. А ведь настоящей близости между ними никогда и не было, вдруг поняла Джиллиан с непогрешимой объективностью человека, трезвым взглядом взирающего на прошлое. Правильно говорят: задним умом крепок. Как раз ее случай.
— Речь идет о том, что нужно тебе, моя Джилл.
Меньше всего на свете молодой женщине хотелось продолжать этот сомнительный разговор. Для двусмысленных намеков и предположений у нее не было ни настроения, ни, тем более, времени.
— Если вчера вечером я выразилась недостаточно ясно, так и быть, повторю: возвращаться к событиям десятилетней давности я отнюдь не намерена, и пытаться склеить осколки прошлого — тоже. Я приехала в Санто-Беньон снимать фильм. И только для этого.
Да ради всего святого, сколько раз нужно повторять прописную истину? Не хватало ей по ходу работы над жизненно-важным проектом отвлекаться на всякие пустяки! А уж новые незапланированные визиты Юджина Донована ей и вовсе ни к чему!
— Вообще-то, Чарли, у меня тут съемки идут полным ходом… нет, уже не идут, потому что ты их сорвал. Словом, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Так что лез бы ты обратно в свою блестящую игрушечку и убирался бы ко всем чертям, а?
— Как скажешь. — Ничуточки не смутившись, Донован-младший еще шире расплылся в ухмылке. — Только ответь на один-единственный вопрос: может, стоит сперва выгрузить ящики с твоей техникой?
Джиллиан недобро сощурилась. Она подозревала, и не без оснований, что Юджин Донован понятия не имеет о том, что сынуля его взял на себя труд доставить к месту съемок громоздкое оборудование. А узнает — так не одобрит. Вот ведь незадача! Впрочем, отец с сыном как-нибудь промеж себя разберутся. Сейчас документалистку волновало только одно: как бы поскорее добраться до развалин.
— Стоит, — смилостивилась она.
— Вот так я почему-то и подумал.
Киношники, сгорая от нетерпения, — ведь подняться в пещеру хотелось всем! — помогли Чарли выгрузить складные алюминиевые лестницы и огромный ящик с блоками и лебедками. Сбросив на землю куртку и оставшись в оранжевой безрукавке и джинсах, Джиллиан принялась устанавливать одну из лестниц на пару с Робби, в то время как Труди с Кларенсом споро собирали вторую.
Киношники уже принялись «потрошить» вместительный ящик, — и тут-то, откуда ни возьмись, и появился Катберт. Он шел себе вдоль широкого выступа песчаника, ограждающего русло реки, и этот пружинистый, размашистый шаг пробудил в душе документалистки самую черную зависть: в сравнении с ним Джиллиан и ее группа давеча ползли не проворнее улитки.
При виде Катберта сердце молодой женщины беспомощно дрогнуло в груди. Да к черту строительство, к черту плотины и дамбы! Катберт Далтон — законная собственность Голливуда! Один только этот его голос, хрипловатый и вкрадчивый, принес бы ему целое состояние! А уж в сочетании с широкими плечами, узкими бедрами и этой уверенной ковбойской походкой вразвалку, что яснее слов говорит: «На моем пути не стойте!»… словом, ожившая фантазия любой женщины, да и только!
Повинуясь порыву столь же для нее естественному, как потребность говорить или дышать, Джиллиан схватилась за видеокамеру. Она понятия не имела, на что отснятые кадры сгодятся, но пропустить такое зрелище было просто грешно. Поймав в видоискатель мускулистого красавца на фоне красноватого песчаника скал, она дала изображение крупным планом. И только тогда разглядела сурово поджатые губы и угрюмое выражение лица своего «статиста».
Ой-ой. Кажется, визит этот — отнюдь не дань вежливости. Вздохнув, молодая женщина опустила видеокамеру.
Мгновение спустя незваный гость присоединился к киношникам. Он остановился в двух шагах, недобро переводя взгляд от Джиллиан к Чарли и обратно. Документалистка стиснула зубы. Нет, с нее довольно! Она скорее даст себя на кусочки изрубить, нежели снова станет оправдываться перед этим зазнавшимся инженеришкой или клясться и божиться, что Чарли Донован ее ну вот нисколечко не интересует!
— Я с тобой вот уж час не могу связаться, — рявкнул главный инженер. — Ты куда рацию подевала?
Немедленно ощетинившись, Джиллиан извлекла искомый предмет из кармана брюк.
— Вот, пожалуйста.
И с запозданием вспомнила про «севшие» батарейки. Спускаясь в каньон, она так глубоко задумалась о древних легендах и предстоящих съемках, что напрочь позабыла заменить их. Сдержав горестный возглас, Джиллиан оглядела рацию. Ну, конечно, даже лампочка индикатора не горит!
— Батарейки «сели». — Ощущая себя распоследней идиоткой, документалистка вручила рацию Робби и вполголоса велела устранить непорядок.
— Извини, — покаялась Джиллиан, робко поднимая глаза на главного инженера и мысленно готовясь выслушать гневную отповедь. — Я позабочусь о том, чтобы впредь такое не повторилось.
— Уж будь добра, — прорычал Катберт.
Документалистка снова стиснула зубы и досчитала в уме до десяти.
— А зачем ты пытался со мной связаться?
— Чтобы проверить одно сообщение. Меня поставили в известность, что некий вертолет только что совершил посадку в каньоне поблизости от древних развалин. — Взгляд льдисто-серых глаз не сулил ничего доброго ни Чарли, ни Джиллиан. — Мне казалось, я вполне внятно объяснил, что разрешение на доступ в запретную зону за плотиной даю я и только я.
На сей раз выгораживать Чарли Донована Джиллиан отнюдь не собиралась. И безропотно принимать на себя его грехи — тоже.
— Более чем внятно, — холодно подтвердила она. — Мне дважды повторять не надо.
Небрежно пожав плечами, Чарли перехватил инициативу в свои руки.
— Я тут подумал, а помогу-ка я Джилл с ее техникой. Она понятия не имела, что я прилечу.
— И отец ваш — тоже, — коротко отрезал Катберт.
Чарли ощутимо напрягся.
— Вы ему звонили?
— Он звонил мне.
По тому, как судорожно стиснул пальцы Донован-младший, документалистка поняла: интуиция ее не обманула. Со всей очевидностью Чарли ни словом не помянул отцу про свою «прогулочку» в каньон.
И жене, надо думать, тоже ни словечком не обмолвился.
Джиллиан закусила губку. Боже милосердный, как слепа она была десять лет назад! Как могла она купиться на смазливую физиономию и ослепительную белозубую улыбку, даже не попытавшись разглядеть, что за ними стоит! Воистину, перед Юджином Донованом она в неоплатном долгу. Кто, как не Юджин, открыл ей глаза на горькую правду! Надо бы не забыть поблагодарить старикана — следующий же раз, как он обрушит на нее гром и молнии праведного гнева, — сардонически подумала молодая женщина.
— Извините, Далтон, — суховато отозвался Чарли. — Но в здешних краях я привык вести себя так, как мне вздумается.
— Зря. Здесь распоряжаюсь я, Донован. И впредь без моего на то разрешения в каньон попрошу не летать.
Чарли воинственно выставил вперед подбородок. Неужели за прошедшие десять лет он воспитал-таки в себе какую-никакую твердость характера? Неужто найдет в себе силы открыто бросить вызов «представителю власти», откажется повиноваться приказу, высказанному столь категорично? Джиллиан затаила дыхание.
Посмеет, жди, как же! Донован-младший пошел-таки на попятный. Впрочем, выказал он свою уступчивость не слишком-то учтиво.
— Ну ладно, ладно, следующий раз, как соберусь слетать проведать Джилл, я вам непременно звякну.
— Я надеюсь.
Мир покачнулся, — верно, земная ось сместилась, — хотя Джиллиан понятия не имела, как и когда. В воздухе отчетливо запахло электрическими разрядами. На сей раз Катберт вовсе не пытался открыто продемонстрировать свои права на Джиллиан, как давеча у дверей кафе, но Чарли, похоже, воспринял происходящее как прозрачный намек и выпад против него лично.
Молодой женщиной владело странное ощущение: словно она — аппетитная косточка, брошенная промеж двух поджарых, холеных, сытых гончих. Ни одному из псов добыча особо не нужна, но ни один соперника и близко не подпустит.
— Вы, ребята, уж как-нибудь договоритесь промеж себя, — язвительно бросила она. — А у меня работа простаивает.
Несколько минут спустя вертолет с ревом взмыл к небесам. Солнечные лучи ярко полыхнули на серебряно-бордовом корпусе, а в следующее мгновение слепящая вспышка канула куда-то за горный кряж. Если бы не нисходящий поток воздуха, едва не разметавший вновь ее бумаги с записями, Джиллиан и не заметила бы, что навязчивый поклонник отбыл-таки восвояси. Опустившись на колени, молодая женщина помогала Робби и прочим распаковывать груз, доставленный аж из далекого Хьюстона. Джереми Багряное Облако, усевшись в тени скалы, благодушно беседовал о чем-то с Катбертом, время от времени с видимым удовольствием затягиваясь манильской сигарой, — инженер не преминул угостить старика добрым куревом.
Робби уже подцепил отверткой крышку первого ящика, как вдруг Джиллиан, оглянувшись на кинооператора, заметила, что Кларенсу явно худо. Лицо его полыхало багрово-алым… а ведь при его тучности прилив крови к голове — это очень опасно! Молодая женщина тут же вскочила на ноги, на все лады проклиная собственное легкомыслие. Ведь Кларенс, уроженец северных краев, к калифорнийскому палящему солнцу не привык! А она только о своих драгоценных руинах и думает, вместо того, чтобы о человеке позаботиться!
— Послушай, а может, вас с Рут домой отправить? — небрежно предложила документалистка. — Со звукозаписью мы вроде бы покончили: шум реки у нас есть, интервью с Джереми — тоже. Ну и стоит ли вам тут болтаться без дела, дожидаясь, чтобы ветер поднялся? Оставь мне на всякий случай магнитофон с микрофоном, а сам забирай-ка «Блейзер» и возвращайся-ка в город.
— Ну-у… — Кларенс промокнул лоб носовым платком, обдумывая предложение со всех сторон. Дезертировать с места событий в самый разгар работы он не привык, но ежели босс настаивает…
Джиллиан оглянулась через плечо.
— А может, Катберт тебя доведет до выхода из каньона? Он дорогу знает. Погоди-ка, я спрошу.
Выслушав, в чем дело, главный инженер кивнул в знак согласия.
— О'кей.
Он окинул взглядом гору веревок, блоков и разломанных ящиков, собирался было сказать что-то нелестное, но передумал и просто пожал плечами.
— Скажи своему парню… как его там, Гарольд?
— Кларенс.
— Так вот, скажи Кларенсу, чтобы собирал свои причиндалы, — коротко бросил он. По всему судя, господин Главный Инженер до сих пор точил на нее зуб за севшие батарейки. — Мне давно пора на плотину.
— Есть, сэр! — Джиллиан по-военному отсалютовала ему, — на утрированный голливудский манер, — развернулась на сто восемьдесят градусов и замаршировала прочь, подделываясь под строевой шаг — левой-правой, левой-правой.
Прислонившись к скале, Катберт усилием воли распалял в себе гнев, — да только безуспешно. Куда только подевалось нужное настроение? Ведь он же кипел от бешенства с тех самых пор, как позвонил Юджин, а уж при виде того, как Чарли Донован из кожи вон лезет, охмуряя взмокшую, растрепанную, и все-таки неодолимо-обольстительную Джиллиан… ну, тут уж температура кипения превысила мыслимый и немыслимый уровень!
Что он за идиот: почти поверил этой женщине, когда она клялась и божилась, будто Донован-младший ну вот нисколечко ее не занимает! Катберт чувствовал: еще немного, и он в пыль разнесет все вокруг. И только жесточайший самоконтроль, выработанный с годами, — ох, сколько раз братцы подвергали его испытанию забавы ради! — помогал злополучному инженеру до поры до времени обуздывать гнев и ярость.
Впрочем, надо было признать, что Джиллиан, казалось, не слишком-то волновало, останется Донован или уберется восвояси, — после того, как Чарли выгрузил из вертолета драгоценные ящики. Документалистка выказала куда больше интереса к оборудованию, нежели к доставщику, и, похоже, нимало не огорчилась, когда Катберт решительно и категорически запретил экскурсии в зону ограниченного доступа за плотиной без его на то дозволения.
Но, может быть, все это — часть продуманного сценария? Может, Джиллиан по-прежнему разыгрывает недоступную красавицу? Или, может, ей и впрямь плевать на Донована-младшего?
И то, что Катберт никак не мог сделать выбор в пользу той или иной версии, раздражало его несказанно. Далтон был склонен видеть вещи в черно-белом свете. И сам охотно признавал за собой эту «слабость». И в бизнесе, и в личной жизни Катберт предпочитал аккуратность, пунктуальность и стопроцентную определенность: все расставлено по своим местам, все разложено по полочкам…
Вот почему при виде того, как Джиллиан и зеленоволосый подросток бездумно вывалили из ящика гору веревок и шкивов, не потрудившись даже распутать узлы, в Катберте Далтоне тут же проснулся инженер, — и инженер этот содрогнулся от ужаса.
— Забавно, — комментировал подросток, — кажется, его звали Робби? — Когда тот парень в Хьюстоне демонстрировал эту штуковину в действии, она и вполовину такой сложной не казалась. — Отдуваясь, Робби приподнял с земли позвякивающий блок со шкивом. — А уж потяжелела с тех пор килограмм на пятнадцать, не меньше!
— А инструкция по сборке прилагается?
— Хрен ее знает.
Вздохнув, Джиллиан нагнулась над ящиком и принялась сосредоточенно копаться в его внутренностях, ища пакет с инструкцией. Все бы ничего, да только в процессе она развернулась «тылом». При виде округлых, упругих, обтянутых джинсами ягодиц у Катберта мгновенно пересохло в горле. Минуту спустя молодая женщина снова присела на корточки, раздраженно крутя в руке обрывок веревки. Досадливо надув губы, она окинула обреченным взглядом беспорядочную груду блоков и шкивов.
— Я могу разобрать кинокамеру, почистить и снова собрать ее быстрее, чем морской пехотинец — свой М-16, но эта чертовщина…
Джиллиан подняла глаза на Катберта, что-то мысленно просчитывая про себя, прикидывая, оценивая… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему все идет… Главный инженер тут же принялся мысленно репетировать суровую отповедь. Нет, он не даст себя разжалобить, он найдет в себе силы противостоять этому молящему взгляду…
— А ты бы не посодействовал нам с этой штуковиной?.. Боюсь, без твоего технического гения нам не справиться.
Нет и нет. Никаких поблажек. Ему давно пора вернуться на плотину. Там как раз обсуждаются расчеты предполагаемого водоизмещения; в течение ближайшего часа должны перезвонить из вашингтонского исследовательского центра и подтвердить их данные прочностного расчета бетонных образцов. А он, вместо того, чтобы дождаться этого исключительно важного звонка, бросил все на младших инженеров и техников и помчался сюда.
Впоследствии Катберт так и не смог внятно объяснить, почему вдруг передумал и согласился. Была ли тому виной веревка в руках у Джиллиан, — это надо же такими немыслимыми узлами ее запутать! — или, может, влажная дорожка, оставленная капелькой испарины точнехонько между грудей? Почему-то мысль о том, как одержимая документалистка и ее не менее фанатичные сотоварищи сражаются с неподъемными блоками по такой жаре, показалась Катберту невыносимой… И ведь все равно не справятся, такого натворят, что сам черт потом ногу сломит! Обреченно вздохнув, Далтон велел кинооператору Кларенсу и похожей на мышку девице подождать пару минут, и неспешно, вразвалку подошел к маленькой группе, обступившей ящик.
— Эта «штуковина», как ты ее называешь, — одно из древнейших изобретений человеческого разума.
Спокойно и методично Катберт помог киношникам разложить отдельные составные части механизма аккуратными рядами на земле.
— Подобно рычагу, длина которого пропорциональна силе, к нему прикладываемой, крутящий момент, развиваемый вами, уравновешивается весом груза.
Джиллиан переглянулась с коллегами.
— Поняли, ребята? Крутящий момент.
Но в Катберте уже пробудился специалист с высшим техническим образованием. Он попытался объяснить проще, цитируя школьный учебник.
— По сути дела, любой механизм умножает силу. Работа равняется силе, помноженной на расстояние ее действия. Вот так, увеличивая растояние при помощи системы блоков и талей, вы увеличиваете механический выигрыш, — коэффициент грузоподъемности в пропорции к затраченному усилию.
Сохраняя на лице выражение подобающей случаю серьезности, Джиллиан важно кивала, но в фиалково-синих глазах так и плясали озорные бесенята. И Катберт на мгновение сбился, потерял нить мысли. Мускулы его живота непроизвольно сократились, — надо думать, демонстрируя эффект умножения силы.
Черт ее дери! Как ей только удается веревки из него вить при помощи одного-единственного, искрящегося смехом взгляда?
Запоздалая мысль о том, что некогда предприимчивая девица точно также вила веревки из Донована-младшего, ситуации не исправила и облегчения не принесла. Напротив, добавила виток-другой к тугим и крепким путам, что уже оплели злосчастного инженера по рукам и ногам. Задумчиво взъерошив пальцами жесткие волосы, Катберт мрачно оглядел разложенные перед ним части механизма.
— Да у вас тут вчетверо больше деталей, чем нужно. Если, конечно, вы не собираетесь поднимать наверх стальные балки, чтобы укреплять стены полуразрушенных строений. Блоки и тали необходимы только в случае тяжелых и габаритных грузов.
Джиллиан и Труди наставили обвиняющие персты на увешанного серьгами Робби. Тот вызывающе пожал плечами.
— А я что, я ничего! Я ж в этом ни хрена не смыслю!
— Ну что ж, много — не мало, — примирительно заметила Джиллиан, снова поднимая на Катберта свои немыслимые фиалковые глазищи. — Ты только покажи нам, какой конец куда продевать, а дальше мы уж сами…
Далтон поморщился. Глянул на часы. Как профессионал высокого класса, он терпеть не мог, когда за работу берутся неспециалисты и делают ее через пень-колоду… «А тебе-то что?» — одернул себя Катберт, но аргумент почему-то не сработал. Обреченно вздохнув, он расстегнул рубашку, снял ее, аккуратно сложил и повесил на каменный выступ.
— Уговорили. Так и быть, покажу вам, какой конец куда продевать… да, пожалуй, лучше сам и продену.
Джиллиан понятия не имела о том, что вот уже несколько минут стоит, как статуя, широко открыв рот, пока Труди не пихнула ее в ребра. Причем весьма ощутимо.
— Рот закрой, подруга. А то ворона влетит.
Ворона? Какая ворона? Да любая ворона затормозит на лету и поневоле залюбуется Катбертом Далтоном! Что за великолепное зрелище — эти широкие плечи, и перекатывающиеся под кожей мускулы, и интригующе впалый живот, и темный завиток волос чуть выше пупка…
Боже милосердный! Куда подевалась кинокамера? И почему это ей никогда не удается подыскать таких статистов, когда они позарез нужны? Позволит ли Катберт заснять его вот так, обнаженным до пояса?
При этой мысли молодая женщина мгновенно сверзилась с облаков на грешную землю.
Не для того она влезла в долги, и последние восемь месяцев из кожи вон лезла, выбивая фонды, и наняла баснословно дорогую съемочную группу, чтобы увековечивать роскошный торс Катберта Далтона, будь он хоть сам Аполлон Бельведерский. Она дала слово отцу, — и себе самой, в память о нем, — и к работе во исполнение священного обета приступит сей же миг, как только Катберт закончит собирать треклятую головоломку.
Много времени инженеру не потребовалось. Оставив в покое тяжелые деревянные блоки, он закрепил два шкива поменьше на деревянных стойках, проверил, крепко ли держатся, продел через голову моток веревки.
— Я взберусь на уступ и спущу веревку оттуда.
— Я с тобой, — немедленно откликнулась Джиллиан.
И бегом бросилась к алюминиевой приставной лестнице, опередив Катберта на какую-нибудь секунду-другую. Никому она не позволит подняться к руинам прежде нее! Это — ее мечта, ее и отцовская. Этого мгновения она ждала десять лет.
Едва молодая женщина поставила ногу на первую перекладину, сердце ее гулко заколотилось в груди. А к тому времени, как она взобралась на уступ, стук этот грохотом отдавался в ушах, подобно раскатам грома.
Джиллиан отошла на два шага от края — и застыла на месте, опасаясь двинуться, опасаясь даже дышать, — а вдруг руины обрушатся вниз градом камней, или развеются по ветру, или каким-либо иным способом развоплотятся прежде, чем она приподнимет завесу над их тайной? Разумеется, на рациональном уровне документалистка понимала: страх этот не имеет под собою никаких оснований. Эти каменные строения, — и люди, их населявшие, — умудрялись выживать под испепеляющим калифорнийским солнцем на протяжении веков. А после того, как жители покинули свои дома, и поля на краю каньона, засеянные кукурузой, бобами и тыквами, обезлюдевшая деревня простояла в глубине этой изолированной от всего мира пещеры еще несколько сотен лет. И даже десятки лет, проведенные под водой, не сумели стереть древние руины с лица земли.
И все-таки Джиллиан всем своим существом ощущала, как эфемерна, как быстротечна эта красота. Возможно, руины казались столь хрупкими и недолговечными потому, что появлялись из глубин вод на столь короткий срок, — и снова уходили в забвение и небытие, когда водохранилище наполнялось. Ощущая себя во власти могучих колдовских чар, молодая женщина завороженно следила за игрой света и тени среди каменных завалов. Над головою ее монументальной аркой вздымался потемневший от дыма пещерный свод. Впереди, на расстоянии какого-нибудь шага, протянулась невысокая стена. Робко и нерешительно, словно опасаясь совершить святотатство, документалистка протянула руку. На ощупь камень казался прохладным и сухим.
— Эти жители скальных пещер знали, что делали, — тихо проговорил Катберт.
Главный инженер поднялся по лестнице вслед за Джиллиан и теперь стоял рядом. И, судя по его голосу, священные руины внушали ему благоговение ничуть не меньшее, нежели его впечатлительной спутнице.
— Они строили обиталища в пещерах, выходящих на юг и восток, чтобы воспользоваться преимуществами солнечной энергии, — негромко пояснил Далтон. — Зимой утреннее солнце согревало их дома, а летом утесы защищали от палящего полуденного зноя.
Пальцы его осторожно коснулись каменной кладки, — там, где только что покоилась ладонь Джиллиан.
— Посмотри сюда. Они подгоняли камни друг к другу так плотно, что сооружение до сих пор стоит, — несмотря на то, что вода размыла грязь, смешанную с соломой, — заменитель известкового раствора.
В голосе главного инженера звучало почтение столь глубокое, что молодая женщина не сдержала улыбки. Да, она не отличит рычага от шерхебеля, но его преклонение перед архитектурными талантами Древнего Народа вполне разделяет. Чувствуя себя в обществе этого человека куда уютнее и непринужденнее, нежели за все время их недолгого знакомства, Джиллиан принялась взахлеб пересказывать любопытные факты истории племени зуни, так недавно почерпнутые ею из книг. Между нею и Катбертом словно протянулась незримая ниточка понимания и сочувствия.
Они стояли совсем близко. Неудивительно: позади — край обрыва, впереди — каменная стена. Джиллиан вдыхала его запах, — запах полуденного солнца и пота, — и чувствовала, как своевольное сердце выстукивает в груди некий замысловатый, все убыстряющийся ритм. Если приподняться на цыпочки, — самую малость, на какой-нибудь дюйм-другой, — то губы их неминуемо соприкоснутся…
Мысль о том, как бы снова подтолкнуть Катберта к головокружительному, сводящему с ума поцелую, на секунду-другую вытеснила из сознания все прочие, — и даже образ ненаглядных развалин.
Но только на секунду-другую, не больше.
Джиллиан вложила в свой проект слишком много от себя самой и своих грез, чтобы, едва ступив в пещеру, так вот сразу взять да и позабыть о заветной цели. Внезапно опомнившись, молодая женщина отпрянула в одну сторону, а Катберт — в другую, причем почти одновременно. Инженер облегченно перевел дух, словно порадовался счастливому избавлению не меньшее нее. Проворно и сноровисто он спустил с обрыва веревку, втянул наверх связку деревянных стоек и принялся собирать простейший шкив.
— Труди!
Короткий оклик явился знаком того, что механизм, — поправка: умножитель силы! — к эксплуатации готов. В точности следуя указаниям Катберта, кинооператор на пару с Робби закрепили на веревке ящик с оборудованием.
Пока Катберт поднимал наверх первую порцию груза, Джиллиан демонстративно разглядывала далекие горы. Не хватало еще набрать полный рот ворон, любуясь, как на широкой спине его в солнечных лучах поблескивают капельки испарины, либо слагая панегирик этому поджарому, мускулистому торсу!
Не прошло и десяти минут, как и съемочная группа, — ряды которой заметно поредели, — и вся необходимая техника оказались в пещере. Сгорая от нетерпения поскорее приступить к работе, Робби и Труди принялись наперегонки распаковывать рюкзаки.
А Катберт Далтон, как ни в чем не бывало, вытер руки о джинсы и приготовился спускаться вниз: все, что мог, он сделал, дальнейшее — забота киношников.
Элементарная вежливость требует поблагодарить помощника за труды, решила про себя Джиллиан. И тут же предложила угостить его ужином в «Трех ковбоях», — как компенсацию за затраченное время и силы.
— Как-нибудь в другой раз. — Катберт уже ступил на первую перекладину лестницы. — Если из Вашингтона пришли необходимые мне данные, судьба моя — сидеть над бумагами всю ночь напролет.
— Непременно. Ну, до встречи.
Что называется, сама напросилась! К чести Катберта Далтона надо сказать, что осадил он надоеду достаточно мягко. Просто ни в какое сравнение не идет с тем унижением, что Джиллиан пришлось пережить по вине Чарли Донована десять лет назад!
И все-таки, в силу некой загадочной причины, на протяжении последующих часов мужественные черты Катберта Далтона и его небрежный отказ поужинать вместе тревожили мысли документалистки куда настойчивее, чем следовало бы.