Впервые я увидела призрака в девять лет.

Мы с отцом сгребали листья на кладбище, где папа работал смотрителем уже много лет. Стояла ранняя осень — ещё не слишком прохладная для свитера, — но в тот день стоило солнцу опуститься к горизонту, как в воздухе почувствовался заметный холодок. Лёгкий бриз донёс до меня запах горящего дерева и сосновых игл; поднялся ветер, и стая чёрных птиц взлетела с верхушек деревьев и, точно грозовая туча, заскользила в бледной синеве.

Я поднесла руку к глазам, любуясь полётом птиц. Когда же наконец опустила взгляд, то заметила вдалеке мужчину. Он стоял под поникшими ветвями дуба, зеленовато-золотистый свет, мерцающий в испанском мхе, создавал вокруг него сверхъестественный ореол. Тень дерева скрывала незнакомца, и мне на секунду показалось, что это всего лишь мираж.

Но как только свечение исчезло, фигура стала отчётливей, и я даже смогла разглядеть лицо. Мужчина был стар, даже старше моего отца. Его седые волосы ниспадали на воротник пиджака, а взгляд, казалось, горел внутренним огнём.

Мой отец стоял, согнувшись над могилами, и методично счищал граблями лишние листья.

— Не смотри на него, — внезапно прошептал он.

Я удивлённо повернулась.

— Ты тоже его видишь?

— Да, вижу. А теперь возвращайся к работе.

— Но кто это?..

— Я сказал, не смотри на него!

Его резкий окрик застал меня врасплох. Я могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз папа поднимал на меня голос. И оттого, что он закричал на меня без всякого повода, на глаза мгновенно навернулись слезы. Неодобрение отца — единственное, чего я не выносила.

— Амелия.

В его голосе звучало сожаление, а голубые глаза переполняла жалость, — но это я поняла лишь намного позднее.

— Прости, что так резок с тобой, но ты должна делать, как я велю, это очень важно. Не смотри на него, — повторил папа более ласковым тоном, — ни на кого из них.

— Он…

— Да.

Что-то холодное коснулось моей спины, и я смогла лишь потупить взгляд.

— Папа́, — прошептала я. Я всегда так его звала. Не знаю, почему ухватилась за столь старомодное прозвище, но оно ему шло. Отец всегда казался очень старым, хотя ему не было и пятидесяти. Сколько я себя помнила, его обветренное лицо испещряли морщины, напоминая потрескавшуюся грязь пересохшего русла ручья, а плечи сутулились от долгих лет работы над могилами.

Но, несмотря на плохую осанку, папа́ всегда держался с особым достоинством, а в его глазах и улыбке лучилась истинная доброта. Я любила своего отца всеми фибрами своей девятилетней души.

Он и мама были всем моим миром… до того дня.

Я заметила, как дёрнулось папино лицо и его глаза медленно и устало закрылись. Он отложил наши грабли и коснулся моего плеча.

— Давай немного передохнём.

Мы сели на землю спиной к призраку и стали любоваться, как с Низины наползает сумрак. Я не переставала дрожать даже при том, что угасающий свет все ещё согревал моё лицо.

— Кто он? — наконец прошептала я, не в силах больше сидеть в тишине.

— Не знаю.

— Почему на него нельзя смотреть? — И тогда я подумала, что ответ папа́ напугает меня больше, чем призрак.

— Ты не захочешь, чтобы он узнал о твоей способности.

— Почему? — Когда он не ответил, я подняла ветку и, проколов ею опавший лист, начала вращать между пальцами, точно вертушку. — Почему, папа́?

— Потому что больше всего на свете мёртвые хотят снова стать частью нашего мира. Они похожи на паразитов: охотятся за нашей энергией, питаются нашим теплом. Если они узнают, что ты их видишь, то пристанут, как чума. Ты никогда от них не избавишься. Твоя жизнь больше никогда не будет тебе принадлежать.

Не знаю, до конца ли я осознала его слова, но картина вечного преследования меня испугала.

— Их не все видят. А для таких, как мы, существуют определённые предосторожности, которые мы должны соблюдать, чтобы защитить себя и окружающих. Первое и самое важное: никогда не выдавай себя мертвецам. Не смотри на них, не говори с ними, не позволяй почувствовать свой страх. Даже когда они прикасаются к тебе.

По спине пробежал холодок.

— Они… прикасаются к нам?

— Иногда.

— И это можно почувствовать?

Папа́ сделал глубокий вдох.

— Да. Это можно почувствовать.

Я выбросила палку и, подтянув колени к груди, крепко их обхватила. Так или иначе, даже в столь юном возрасте я умела внешне оставаться спокойной, хоть в глубине души леденела от ужаса.

— Второе правило, которое ты должна запомнить: никогда не уходи слишком далеко от священной земли.

— Священной земли?

— Древнейшая часть этого кладбища священна. Есть и другие места, где ты будешь в безопасности. Естественные места. Скоро инстинкт приведёт тебя к ним. Ты будешь знать, где и когда искать их.

Я попыталась переварить эту озадачивающую подробность, но в действительности не понимала слов отца, хоть и всегда знала, что старая часть кладбища — особенная.

Расположенное на склоне холма и охраняемое ветвистыми дубами, тенистое и прекрасное кладбище «Розовый холм» было самым безмятежным местом, которое я могла себе вообразить. Оно было закрыто для посещений уже многие годы, и иногда, когда я гуляла по нему в полном одиночестве между пышными зарослями папоротников и длинными занавесями серебристого мха, мне казалось, что покрытые трещинами ангелы — это древесные нимфы и феи, а я их повелительница, королева собственного кладбищенского королевства.

Голос отца вернул меня в реальность.

— Правило номер три. Держись подальше от тех, кого преследуют призраки. Если они найдут тебя, отворачивайся, поскольку они представляют собой ужасную угрозу и им нельзя доверять.

— Есть ещё правила? — спросила я, потому что не знала, что ещё можно сказать.

— Да, но мы поговорим об этом позже. Уже поздно. Лучше вернуться домой прежде, чем мама начнёт волноваться.

— Она их тоже видит?

— Нет. И ты не должна рассказывать ей о случившемся.

— Почему?

— Она не верит в привидений. Подумает, что ты воображаешь. Или сказки выдумываешь.

— Я никогда бы не солгала мама́!

— Знаю. Но произошедшее должно остаться нашей тайной. Когда вырастешь — всё поймёшь. А пока просто старайся следовать этим правилам, и всё будет хорошо. Сможешь?

— Да, папа́.

Однако, даже дав обещание, я с трудом удерживалась от того, чтобы не посмотреть через плечо.

Поднялся ветер, и на душе стало холоднее. Как бы то ни было, мне удалось не обернуться, но я знала, что призрак подошёл ближе. Папа́ тоже это знал. Я почувствовала его напряжённость, когда он пробормотал:

— Больше не разговариваем. Просто помни, что я тебе сказал.

— Хорошо, папа́.

Холодное дыхание призрака легонько коснулась моего затылка, и я задрожала. Это вышло само собой.

— Замёрзла? — спросил папа́ как ни в чем не бывало. — Ну, уж такие вечера в это время года. Лето не вечно.

Я ничего не сказала. Просто не могла. Руки призрака лежали на моих волосах. Он поднял золотистые пряди, все ещё тёплые от солнца, и пропустил их сквозь пальцы.

Отец встал и потянул меня за собой. Призрак на мгновение отпрянул, а затем снова подплыл к нам.

— Лучше пойдём домой. Мама готовит на ужин креветочный суп.

Папа́ поднял грабли и положил на плечо.

— И кукурузный хлеб? — спросила я голосом чуть громче шёпота.

— Думаю, да. Пойдём. Давай срежем через старое кладбище. Хочу показать, что сделал на некоторых надгробиях. Я знаю, как сильно ты любишь ангелов.

Он взял меня за руку, успокаивающе сжал пальцы, и мы пошли через кладбище, преследуемые призраком.

К тому времени, как мы достигли старого участка, папа́ уже достал из кармана ключ. Он открыл замок, и массивные железные ворота тихо качнулись внутрь на хорошо смазанных петлях.

Мы вошли в тенистое прибежище, и страх тут же исчез. Новообретенная храбрость окрылила меня. Я притворилась, что наступила на шнурок, и, наклонившись завязать его, осторожно покосилась на ворота. Призрак топтался снаружи. Очевидно, войти он не мог, и я не удержалась от самодовольной улыбки.

Однако стоило мне выпрямиться, как я увидела неодобрительный взгляд отца.

— Правило номер четыре, — серьёзно произнёс он. — Никогда не испытывай судьбу.

***

Воспоминание о детстве растаяло точно дымка, стоило официантке принести первое блюдо — суп с запечёнными зелёными помидорами, фирменное блюдо ресторана — и пекановый пирог на десерт. Полгода назад я переехала из Колумбии в Чарльстон, превратив его в свою базу, но ещё никогда не обедала в первоклассных ресторанах на побережье. Мой бюджет обычно не позволял столь изысканно ужинать, но сегодняшний вечер стал особенным.

Как только официантка открыла шампанское, я заметила её любопытный косой взгляд, но решила не обращать внимания.

Одиночество — ещё не повод лишать себя праздника.

Немного ранее я не спеша прогулялась вдоль Батареи и остановилась на самом краю полуострова, чтобы насладиться закатом. Город утопал в темно-красных лучах солнца позади меня, а впереди в расколотом небе смешались замысловатые узоры цвета розы, лаванды и золота. Закаты Южной Каролины всегда затрагивали особые струны в моей душе, но сейчас приближающееся сумерки превращали всё в серость. Туман с моря наползал и нависал над верхушками деревьев, точно серебряный балдахин. Сидя за столиком в ресторане, я наблюдала за призрачным вихрем, и мой восторг таял, как дым.

Сумрак — опасное время для таких, как я. Пограничное время, так же как побережье и край леса — пограничные места. Кельты называли их кеел’ать. «Тонкое» место, где барьер между нашим и потусторонним мирами превращается в хрупкую завесу.

Отвернувшись от окна, я глотнула шампанского, полная решимости не позволять вторгнувшемуся миру духов испортить мне праздник. В конце концов, мне не каждый день улыбается удача.

Моя работа обычно состоит из долгих часов ручного труда за скромную оплату. Я реставратор кладбищ и путешествую по всему Югу: убираюсь на забытых и заброшенных кладбищах, восстанавливаю истёртые и сломанные надгробия. Это кропотливый, временами каторжный труд: огромным кладбищам требуются годы на полную реставрацию, поэтому моя профессия не даёт мгновенного удовлетворения. Но я люблю своё дело. Мы, южане, чтим своих предков, и я рада, что мои скромные старания хоть как-то позволяют современникам понять ушедшие поколения.

В свободное время я веду блог под названием «Раскапывая Могилы», где тафофилы — любители кладбищ — и другие люди со схожими интересами могут обменяться фотографиями, методами реставрации и даже случайными историями о призраках. Я завела блог как хобби, но за прошедшие несколько месяцев моя аудитория разрослась до невиданных пределов.

Всё началось с реставрации старого кладбища в городке Самара на северо-востоке штата Джорджия. Самой свежей могиле было более века, а некоторые из самых ранних относились к временам до гражданской войны.

Кладбище было заброшено, так как в шестидесятых у местного исторического общества не осталось денег. Осевшие могилы заросли травой, надгробия почти уничтожила эрозия. Также здесь поработали вандалы, и сначала нужно было собрать и увезти весь мусор, скопившийся за почти сорок лет.

За долгое время запустения слухи о неупокоенных душах упорно не желали никуда деваться, и кое-кто из местных отказывался и шагу ступить за ворота. Хоть я и знала, что на cамарском кладбище нет никаких приведений, найти постоянную помощь оказалось невозможно. В конце концов, большую часть работы я проделала в одиночку, но как только с уборкой было покончено, отношение местных жителей к этому месту кардинально изменилось. По их словам, с города словно спала тёмная пелена, а некоторые даже утверждали, что очищение было не только физическим, но и духовным.

Из Афин приехали репортёр и съёмочная группа, дабы взять у меня интервью, и, когда ролик попал в эфир, кто-то заметил на заднем плане расплывчатый человеческий силуэт. Казалось, он парил над кладбищем, возносясь к небу.

В этой аномалии не было ничего сверхъестественного, простая игра света, но десятки веб-сайтов о потустороннем разместили у себя это видео, и ролик стал вирусным. Тогда люди со всех континентов начали стекаться на мой блог, где я была известна под ником Королева кладбища. Трафик стал таким плотным, что продюсеры телевизионных программ об охотниках за привидениями начали просить меня поместить их рекламу на сайт.

И вот я потягивала шампанское и наслаждалась грибной тарталеткой в шикарном ресторане «Беседка у залива».

«В последнее время жизнь меня балует», — немного самодовольно подумала я и тут же увидела призрака.

Хуже всего, что он тоже меня увидел.