В понедельник по пути в больницу я, как обычно, заглянула в органическую кофейню на углу за стаканом зеленого чая и увидела там Даниэля — он одиноко сидел в углу с газетой. Увидев меня, он криво улыбнулся и помахал мне рукой.
— Доброе утро, — сказала я. Мне было приятно его видеть. Я не раз вспоминала его и думала, как у него дела. — Не знала, что вы тоже живете в этом районе.
— Нет, я просто приехал подписать бумаги об отсутствии претензий.
Пусть он и не имел претензий к больнице, я по-прежнему сокрушалась, что мы не смогли помочь Хизер. Судя по виду Даниэля, ему самому требовалась помощь. Он похудел, побледнел, зарос, а под глазами залегли темные круги.
— Как вы, Даниэль? Справляетесь?
Он безнадежно пожал плечами.
Я указала на соседний стул.
— Может быть, поговорим?
Он не являлся моим пациентом, и мне не следовало с ним работать, но я не могла уйти, не попытавшись хотя бы его утешить.
— Хорошо.
В его взгляде отчетливо читалось непонимание — мне часто приходилось видеть такое у переживших смерть близкого человека спустя несколько недель после трагедии. Когда кто-то умирает, сначала наступает суматоха — телефонные звонки, организация похорон, множество дел… Потом дела заканчиваются, и вы остаетесь наедине со своей потерей.
— Я вернулся на работу и заставляю себя бегать, но мне так не хватает Хизер… я так и не убрал ее вещи.
Я вспомнила Пола — мне потребовалось несколько месяцев, чтобы отдать его вещи, а в его пижаме я спала несколько лет.
Даниэль покачал головой.
— Что же я на вас это вываливаю! Вам, наверное, пора на работу.
— Ничего страшного. Но я бы посоветовала вам поговорить с кем-нибудь. Может быть, посетите группу для тех, кто потерял близких? У нас в больнице есть такая. Хотите, я вам пришлю письмо с описанием?
— Нет. Я разберусь с работой и вернусь в центр.
Естественно, что Даниэля тянуло в привычное место, но мне его план не понравился.
— Вы помните, как были счастливы в центре, поэтому думаете, что вернетесь туда — и вам станет легче. К сожалению, не существует уловок, чтобы справиться с таким горем. Мне бы не хотелось, чтобы оно изменило всю вашу жизнь. Сложно найти счастье, если не пережил свое горе.
— Там жизнь вроде имела смысл, — сказал Даниэль, — но здесь… У меня была цель. Я помогал людям.
— Даниэль, я понимаю, что вам больно и вы ищете ответы на свои вопросы. Но иногда люди, пережившие потерю, пытаются заместить ее, не проработав свою травму…
— Я не пытаюсь заменить ее. Просто здесь у меня ничего нет. А в центре у меня друзья, и они приглашают меня вернуться.
— То, чего хотят они, и то, что нужно вам, — разные вещи. Я знаю, что вы работали для них, и…
— Они не потому зовут меня вернуться, — нахмурился он. — Почему вы так возненавидели этот центр?
Я помедлила, подыскивая слова.
— Я не возненавидела его, Даниэль. Меня беспокоит, что Аарон якобы действует в духовных целях, но на самом деле заботится только о себе. Он может навредить вам и другим людям.
— О чем это вы? — Он поставил чашку на стол.
Это было не лучшее время, чтобы рассказывать о вещах, которые его только разозлят, но Даниэлю необходимо узнать правду. Я сделала глоток чая и собралась с силами.
— Аарон — не тот, кем кажется. В прошлом… — Я заколебалась. — В прошлом он изнасиловал одну девочку. Может быть, и не одну.
— Это невозможно! — яростно запротестовал он. — Аарон на такое не способен.
— Это правда. К сожалению.
— А почему мы об этом ничего не знаем? Его ни разу не арестовывали. Это похоже на вранье. — Он потряс головой. — Чушь какая-то.
— Было сделано заявление в полицию.
Интересно, почему он до сих пор так верен Аарону, что после перенесенного горя не в состоянии пережить еще одну потерю?
Даниэль, нахмурившись, переваривал услышанное.
— Его арестовали?
— Пока что полиции не хватает данных, но мне удалось побеседовать кое с кем в Шонигане.
Я вкратце рассказала ему о Мэри и двух сестрах, не упоминая Иву.
— Я уверена, что вскоре всплывут новые сведения.
— А кто-то из них подал на него в суд?
— Пока что нет.
— Возможно, они лгут, — заявил он.
Глядя на него, я вновь поняла, что многие именно так и отреагируют: «Только не Аарон, он на такое не способен!» Учитывая обстоятельства нашего знакомства, мне не хотелось рассказывать ему свою историю.
— Вряд ли, Даниэль. Мне достоверно известно, что он насиловал по крайней мере одну девочку, — сказала я, глядя ему в глаза.
Он откинулся на спинку стула и отодвинул чашку, словно желая оттолкнуть мои слова.
— Не может быть. Я не верю.
Он не хотел верить. Я тоже откинулась в кресле и вдруг почувствовала сильную усталость. Ночью я несколько раз просыпалась, когда мимо моего дома проезжала какая-нибудь машина, и замирала, пока не слышала, что она уехала. Накануне вечером мне вновь два раза звонили со скрытого номера и вешали трубку. Подумав, что это может быть связано с нападением в Нанаймо, я сообщила местной полиции, но у них не появилось никаких новых подозреваемых. Они посоветовали, если звонки будут повторяться, набирать 57*, после чего мой телефонный оператор передаст им всю информацию о звонке. Но и в этом случае полиция сможет помочь, только если звонящий будет меня оскорблять. В настоящий момент у них связаны руки.
— У вас была причина, чтобы покинуть центр, — мягко сказала я. — Если бы вы действительно хотели остаться, вы бы уговорили Хизер. Может быть, вы начали сомневаться в их методах и взглядах?
Даниэль поморщился. Видно было, что он борется с чувствами.
— Я понимаю, как вам больно, Даниэль. Вы хотите участвовать в чем-то, что придаст вашей жизни смысл. Но этот центр — не лучший выбор.
Не успела я закончить, как он принялся отрицательно качать головой, отказываясь прислушиваться ко мне или к своим смутным подозрениям.
— Вы не понимаете. Главное — верить в то, что делаешь, верить в просветление. Иначе ничего не выйдет. Вопросы возникают у нас потому, что мы боимся, и только сбивают нас с пути.
Он встал и, проходя мимо моего кресла, бросил:
— Я возвращаюсь.
На следующий вечер после работы я снова отправилась на поиски Лизы. Одна из бродяжек сказала, что она может быть в заброшенном доме в центре города, и я с надеждой бросилась туда, но дом был пуст. Можно было попробовать отыскать магазин коммуны, но мне нужно было ненадолго взять паузу. В витрине одного из магазинов я заметила синий ангоровый шарф, который замечательно подошел бы к глазам Лизы. Я зашла и пощупала мягкую ткань, жалея, что не смогу подарить его ей в день рождения на следующих выходных, хотя понимала, что она либо продаст его, либо потеряет. Открыв флакончик с духами, я вдохнула их древесный аромат и вспомнила, как радовалась она своим первым духам. Интересно, ей по-прежнему нравятся сладкие запахи или теперь она предпочитает более взрослые ароматы?
Гуляя по магазину, я вспоминала, как устраивала праздники на ее дни рождения, пекла торты, украшала дом и пела песни. Потом мне вспомнилось, что в коммуне мы не праздновали дни рождения: Аарон говорил, что возраст над нами не властен. Меня охватила волна гнева на родителей за их ошибки, за то, что с нами стало. Может, и Лиза так обо мне думает, но за что она меня винит? За свое пристрастие к наркотикам? За смерть отца?
По пути домой мне попалась плюшевая собачка, в точности напоминавшая Чинука. Лиза уже давно переросла мягкие игрушки, но я все равно ее купила.
Утром в больницу позвонил Стив Филлипс, но меня не было. Набирая его номер, я то и дело ошибалась кнопками — его обещание и обнадежило, и напугало меня.
— Я узнал, как их зовут.
— Как быстро! Спасибо вам огромное.
— Мой друг давно ждал новостей по этому делу. Их зовут Тамми и Николь Гелсинки. Он поговорил с Тамми — она живет в Виктории и согласилась с вами встретиться. Но у нее непростой характер. Вы готовы записать номер?
Я записала номер телефона Тамми. Стив пересказал, что Марк сообщил ей обо мне, и добавил, что она отказывается говорить, где живет Николь. «Возможно, со мной она будет более откровенна, чем с полицейским», — подумала я.
— Скажите, а вы были на месте коммуны? — спросила я, когда он закончил.
— Конечно, и прогулялся вокруг конюшни.
При воспоминании о собственной прогулке у меня заболел живот.
— Честно говоря, я не увидел ничего необычного. Надо будет привести туда собаку, натасканную на поиск тел.
Его слова меня потрясли. Одно дело — гадать, что случилось с Ивой, а другое — искать ее тело в земле. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Полиция, конечно, не станет этим заниматься, — заметила я.
— Если вы узнаете еще что-нибудь, мне, возможно, удастся попросить кое-кого об одолжении. Держите меня в курсе.
Последние слова Стив Филлипс отчеканил так, что стало ясно — он по-прежнему был сержантом.
— Я постараюсь.
— Будьте осторожны.
Я снова занервничала, вспомнив грузовик, который останавливался у моего дома.
— Вы о чем?
— Когда разговариваете с людьми о коммуне, следите, чтобы они рассказывали вам больше, чем вы им. Если они поддерживают с ней отношения, важно, чтобы Аарон о вас не услышал.
— Он знает, что я заявила на него.
— Он понимает, что этим заявлением вы ничего не добьетесь. Но если он узнает, что вы расспрашиваете бывших членов коммуны и подбираетесь к нему, то может сорваться. Ему принадлежат несколько подобных центров по всему миру. Он может быть опасен.
— Хорошо, буду иметь это в виду.
— И не упоминайте Иву — мне бы пока не хотелось, чтобы эта информация всплыла. Посмотрим, что еще вы у них узнаете.
Это звучало разумно, и я согласилась. Но стоило мне повесить трубку, как в голове зазвучал голос Ивы: «Если захочешь мне что-нибудь рассказать…» Пытаясь понять, почему мне все время вспоминается эта фраза, я осознала: мне хотелось рассказать ей об Аароне, но я слишком его боялась. Если бы я тогда заговорила, для нас обеих все могло бы сложиться совсем иначе.
Закончив обход, я позвонила Тамми Гелсинки.
— Здравствуйте, — сказал мне бодрый женский голос.
— Добрый день, меня зовут Надин Лавуа, и мне хотелось бы…
В этот момент на заднем плане раздался грохот, заплакал ребенок, и я осеклась.
— Ох, подождите секунду! — Она отложила трубку и, судя по звукам, принялась успокаивать ребенка. — Извините. У меня тут сыночек упал.
— Надеюсь, он не ушибся?
— Все в порядке, — решительно ответила Тамми. У нее явно было мало времени.
— Мне хотелось поговорить с вами по личному вопросу.
— А кто говорит? — переспросила она подозрительно.
— Насколько я знаю, вас должны были предупредить о моем звонке. Я психиатр, живу в Виктории и в данный момент выясняю обстоятельства одного периода из своего детства.
— Да, конечно, — сказала она, и голос ее звучал заинтересованно.
Друг Стива уже рассказал ей, что я жила в коммуне и теперь ищу бывших ее членов, но мне не хотелось сообщать какие-либо подробности по телефону.
— Мы не могли бы с вами встретиться?
Она молчала. На заднем плане шумел ребенок.
— Не знаю. Мой муж уехал…
Она явно была растеряна. Но ведь до этого она согласилась дать свой номер, значит, была готова к разговору. Может, ей неудобно куда-то ехать?
— Я могла бы приехать к вам.
— Скажите, а я могу как-то проверить, кто вы? — смущенно спросила она.
— Разумеется.
Я продиктовала ей свой номер и попросила перезвонить мне в больницу. Но телефон молчал, и через десять минут я уже решила, что она так и не позвонит. Когда я окончательно отчаялась и собралась уйти, Тамми наконец перезвонила.
— Простите. Понадобилось накормить сына. Вы не могли бы приехать попозже? Мой муж по средам играет вечером в хоккей.
Интересно, почему она упомянула, что мужа не будет дома? Возможно, он не в курсе ее прошлого.
— Конечно.
Я записала ее адрес и повесила трубку. Следовало помнить, что она добровольно покинула коммуну, и разговор может стать для нее тяжелым, сопряженным с неприятными эмоциями. Однако я надеялась, что она поделится со мной своей историей.
Меня продолжали преследовать мысли о перенесенном насилии. Теперь я смотрела на все по-новому. К примеру, мне всегда было неуютно с незнакомцами, и требовалось очень много времени, чтобы начать доверять кому-либо. Прежде чем у нас с Полом начался роман, мы год работали вместе — дружба превратилась в любовь в тот вечер, когда мы одновременно заглянули проведать собаку после операции. В тот вечер мы провели за разговором несколько часов, и наши руки то и дело встречались, пока мы гладили спящую собаку. Но даже тогда мне потребовалось время, чтобы сблизиться с Полом.
Значит ли это, что я просто не люблю торопиться? Или же это последствия перенесенного в детстве насилия? Все мои привычки и антипатии, которые до того я принимала как должное, теперь словно утратили реальность.
В обед я купила в кафе суп и как раз садилась за стол, когда заметила в очереди Кевина, который оглядывался в поисках свободного места. Поймав его взгляд, я указала на стул рядом с собой.
Он сел рядом и улыбнулся.
— Так вот вы где прячетесь!
— От злого волка?
— По-моему, он входит в число моих пациентов.
Мы посмеялись, и он спросил:
— Как дела? Давно вас не видел.
— Я была занята, собирала информацию о «Реке жизни».
— Вот как? И что вы обнаружили?
Я не собиралась делиться ни с кем в больнице событиями своей жизни, но его интерес казался искренним, и он уже помогал мне раньше, поэтому в итоге я рассказала, что происходило со мной после знакомства с Хизер. Упоминать брата и Лизу я не стала. Кроме того, я рассказала, что вспомнила, как Аарон меня насиловал, и теперь опасаюсь, что у него были и другие жертвы. Я старалась не поддаваться эмоциям, чтобы голос мой звучал профессионально.
Кевин слушал молча и только иногда задавал уточняющие вопросы. Когда я умолкла, он отхлебнул кофе, сочувственно глядя на меня.
— Вы считаете, что должны сами в этом разобраться? — спросил он. — Может быть, теперь передать дело полиции?
Мне и самой приходило это в голову.
— Это было бы проще, но я боюсь, что они не доведут дело до конца, и Аарон продолжит свое. У полицейских нет времени на подобные поиски. Если мне удастся собрать достаточно доказательств, это станет для них аргументом.
— Вы не думаете, что это может быть опасно?
— Пока что нет.
Я повторила ему то же, что говорила Мэри: Аарон не станет привлекать к себе внимание. Но при этом мне вспомнился зеленый грузовик у дома и ощущение, что за мной наблюдают. Вдруг он и правда следит за мной? Этим соображением я решила не делиться.
— Да, вы правы, — кивнул Кевин и ненадолго умолк, сосредоточенно пережевывая бутерброд. — Я общался с некоторыми членами этого центра, и они показались мне вполне достойными людьми — уверен, они и понятия не имеют, что на самом деле представляют собой Аарон и Джозеф.
— Мне тоже так кажется. Есть центр, а есть сам Аарон.
Он снова кивнул.
— Но все же будьте осторожны и не говорите лишнего.
Он был прав. Мне следовало поберечься, особенно если Аарон и вправду за мной следит. Но я уже не могла все бросить — слишком близко я подошла к правде.
— Хорошо. Спасибо.
Мы обсудили программу поддержки для мужчин, потерявших работу: он занимался этим, потому что сам в молодости пережил нечто подобное. Делясь своим опытом с пациентами, он завоевывал их доверие. Потом мы обсудили моего пациента, Брендона. Эти разговоры отвлекли меня от мыслей о коммуне, и в итоге мы просидели в кафе довольно долго. Увидев, что обед давно закончился, я неожиданно расстроилась.
— Черт, мне пора возвращаться к работе. — Я встала и взяла свой поднос. — Спасибо, что составили компанию.
Кевин тоже выглядел разочарованным, что меня почему-то обрадовало.
— Ну что вы! Если захотите поговорить еще — вы знаете, где меня найти.
— Спасибо, буду иметь в виду.
Только зайдя в лифт, идущий наверх, я вспомнила, что следующая встреча у меня должна быть на первом этаже.