Дома я сразу бросилась наводить порядок. Обычно у меня чисто, но мне хотелось навести последний глянец. Пока я убирала в кабинет книги и бумаги, скопившиеся на кухонном столе, прозвенел звонок.

За дверью стоял Кевин — в джинсах и коричневой спортивной рубашке. Я взяла у него пиджак, а когда он прошел мимо, почувствовала запах мыла и одеколона. Волосы у него были влажные — значит, он тоже почистил перья. С любопытством оглядываясь, он прошел в кухню и поставил на стол бумажный пакет.

— У вас очень уютно. — Он улыбнулся.

Я попыталась улыбнуться в ответ и полезла в шкаф за посудой.

— Спасибо.

Наши взгляды встретились.

— Я знаю, вам сейчас нелегко, — сказал он серьезно. — Мне просто хотелось вас по-дружески поддержать.

Меня охватило облегчение, по неизвестной причине смешанное с разочарованием.

— Вы любите зеленый чай? — спросила я, включая чайник.

— Вообще-то я принес саке, — сообщил он. — Подумал, что вам не повредит что-нибудь покрепче.

Я выключила чайник.

— Наверное, вы правы.

С непривычки мисо-суп и саке словно разожгли во мне тихий огонь. После ужина мы сидели за столом и разговаривали — я сообщила о произошедшем в Игле, а Кевин рассказал, что его младший брат раньше был наркоманом, но со временем поборол свою зависимость, и теперь они очень близки.

Размягченные саке, мы переместились в гостиную. Согревшись у камина, я расслабилась еще больше и начала думать, что Кевин, возможно, прав. Даже если Лиза и отправилась в центр, это еще не значит, что она решит там остаться. Придя в себя, она, возможно, захочет изменить свою жизнь. Поскольку в центре нет наркотиков, кроме марихуаны, она будет менее уязвима. Кроме того, в отличие от меня, она попала туда уже взрослой, да и по характеру она прирожденный боец. Узнав, сколько в этом центре правил, она, возможно, уйдет сама. У них нет времени с ней возиться. Даниэль ведь сказал, что многие уезжают после первых же выходных. Мне оставалось только принять, что я сделала все, что могла, и ждать.

Кевин рассказывал о местах, где ему довелось побывать, а я наблюдала, как отблески пламени играют в его карих глазах и на волосах, как он держит чашку и подносит ее к губам. Когда он рассказывал о техниках медитации, которым обучился в Индии, я спросила:

— А вы совершали все эти путешествия в одиночку или с женой?

— Раньше я был женат, но путешествовал один. Поэтому я все это и затеял — чтобы познать себя.

— Вы развелись?

Мне представилось, что он женился на девушке, с которой познакомился в университете, но потом их пути разошлись — так часто бывает.

— Нет, овдовел.

Я уставилась на него. Так он тоже вдовец?

— Все в порядке? — с улыбкой спросил Кевин.

— Да, извините. Просто удивилась, что не знала этого.

— Я никому в больнице об этом не рассказывал.

Это тоже меня удивило. До этого он казался мне открытой книгой, но теперь я стала гадать, что же еще он скрывает. Кроме того, я вдруг заметила, что его рука лежит на спинке дивана. Если я подвинусь, то коснусь шеей его руки. Вместо этого я спросила:

— Вы знаете, что я тоже потеряла мужа?

Он кивнул.

— Да, кто-то об этом упоминал.

Я хотела спросить, кто именно, но подумала, что это могла быть одна из медсестер — мы как-то обсуждали это, когда в больнице собирали деньги на борьбу с раком.

— Что произошло с вашей женой?

— Шесть лет назад она возвращалась из школы — она была учительницей, — и ее сбил пьяный водитель.

Я покачала головой.

— Какой кошмар! Мои соболезнования.

— Спасибо. Я долго приходил в себя. Мы собирались завести ребенка, так что у меня было чувство, что я разом потерял все.

Я кивнула, прекрасно понимая, о чем он. Когда мы теряем кого-то, то оплакиваем не только его, но и все то, что теперь никогда не случится.

— Я пошел в группу для тех, кто потерял близких, познакомился там с очень хорошими людьми и постепенно все преодолел.

— А после этого у вас были какие-то отношения?

Я задержала дыхание, сама не понимая, какого ответа жду.

Он повернулся ко мне. Я чувствовала его тепло и нашу близость, и от этого ощущения у меня по коже побежали мурашки.

— Ничего серьезного. Просто еще не встретил близкого человека. Всегда держал всех на расстоянии. — Он отпил саке. — Мне казалось, что я уже никогда ничего не почувствую, но потом…

Он умолк и слегка покраснел.

— Но потом?..

Он неуверенно взглянул на меня.

— Я встретил вас и понял, что это еще возможно.

У меня сжалось сердце. Время словно остановилось, и я могла читать в глазах Кевина его мысли и чувства. Видимо, мое лицо изменилось, потому что он вынул у меня из руки стакан, нежно привлек меня к себе и поцеловал. Меня бросило в жар, и я ответила на поцелуй, чувствуя у него на губах привкус саке. Он взъерошил мне волосы, я положила руку ему на плечо, ощутив, какие твердые у него мускулы. Сначала он держался нежно, но потом поцелуй стал более страстным. Мое дыхание участилось, и тут я вспомнила слова Лизы: «Я видела папу, как будто он был в моей палате».

Мне вдруг вспомнилось, как мы целовались с Полом, и я неожиданно ощутила, что с Кевином это происходит совсем по-другому. В этот момент я открыла глаза и сразу же увидела фотографию Пола на каминной полке — я отшатнулась и попыталась перевести дух, чувствуя себя так, словно внезапно проснулась. Кевин недоуменно смотрел на меня, дыхание у него тоже сбилось.

Я встала.

— Мне надо… мне надо в кухню.

В кухне я принялась разбирать посуду, чувствуя, как горят щеки. «Нельзя так бросать его одного. Надо что-то сказать». Но что мне ему сказать? «Я боюсь, что мой покойный муж видит нас». Почувствовав чье-то присутствие, я резко обернулась, схватившись за посудную щетку, как за оружие. Кевин мягко поймал меня за руку.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он.

И тут вдруг я увидела, как он уязвим, как застенчивость в его взгляде мешается с надеждой. Я покачала головой, чувствуя, что не в силах объяснить бурю охвативших меня чувств, высвободила руку и отложила щетку.

Он шагнул вперед и взял меня за руку — наши пальцы переплелись, и в воздухе запахло лимонным мылом. Он прижался ко мне, так что я вынуждена была прислониться к раковине, и нежно поцеловал. У меня в мыслях вспыхнула фраза «Жизнь для живых». Пол говорил так, когда я слишком долго оплакивала смерть кого-то из наших питомцев. На мгновение я покинула себя, покинула свою вину, свой страх и нежелание предавать Пола.

«Чего ты хочешь, Надин?»

Я хотела, чтобы Кевин остался, хотела ощутить его руки в темноте, хотела познать радость открытия нового человека.

Я взяла его за руку и повела в спальню.

Утром я проснулась от ощущения, что на мне лежит тяжелая мужская рука. В памяти у меня немедленно закружились воспоминания о прошлой ночи, и я покраснела. Мне уже давно не приходилось испытывать типичное утреннее смущение. Я взглянула на висящий на двери халат, гадая, успею ли до него добраться прежде, чем Кевин проснется. Но он, почувствовав, что я не сплю, прижал меня к себе и нежно поцеловал в шею. У меня по спине побежали мурашки.

— Доброе утро.

— Доброе.

Мне хотелось прижаться к нему и отдаться моменту, но часть меня, более не заглушаемая саке, сомневалась в происходящем. Чего я хочу от этого человека?

— Я слышу, что ты думаешь, — сообщил Кевин.

— Да? И что же?

— Ты думаешь, что с радостью поужинала бы со мной на этой неделе.

Я снова запаниковала — все происходило слишком быстро, словно я стояла на обрыве и чувствовала, как земля осыпается у меня под ногами.

— Не знаю… на меня сейчас слишком много всего навалилось.

Он несколько мгновений молчал.

— Надин, вчера мне было очень хорошо — и не только в постели.

Он сел, и я повернулась на спину, чтобы смотреть на него снизу вверх. Он улыбнулся.

— Не волнуйся, нам совершенно не обязательно торопить события.

Я кивнула.

— Спасибо.

Интересно, какие события он имеет в виду? Кто мы теперь друг другу? Любовники? Друзья?

— Может, ты мне хотя бы кофе сваришь, прежде чем выставишь за дверь? — спросил он.

Я улыбнулась.

— Это можно устроить.

Мы пили кофе, и этот повседневный процесс дополнительно сблизил нас — мы передавали сахар и сливки, поглядывали друг на друга поверх чашек, наши руки то и дело встречались. Я снова говорила о своих страхах из-за Лизы — с наступлением утра они вернулись с новой силой. Кевин по-прежнему считал, что мне стоит подождать пару дней. В его словах был толк, но теперь они меня не успокаивали. Когда мы прощались, мне снова стало неловко, но он просто обнял меня и поцеловал в щеку.

— Дай знать, когда будешь готова поужинать, ладно? — сказал он, спускаясь по ступенькам.

Я наблюдала за тем, как он идет к машине, которую оставил на другой стороне улицы. Раздался рев мотора и визг тормозов. Мимо промчался грузовик — еще пара секунд, и он сбил бы Кевина. Я вскрикнула и схватилась за перила. Кевин обернулся, и наши взгляды встретились. Он помахал рукой, но мое сердце никак не желало успокаиваться.

Я была практически уверена, что это тот же грузовик, который я уже видела рядом со своим домом.

Я позвонила Эми Крукшенк и рассказала ей насчет грузовика, следа во дворе и о своих страхах. Она попросила меня описать грузовик, но я не запомнила ни марку, ни модель. Она велела в следующий раз посмотреть на номер и следить за окрестностями рядом с домом. Я приняла душ и заправила постель, мысленно твердя себе, что грузовик принадлежал кому-то из подростков с этой же улицы. Они часто гоняли взад-вперед, и я все время беспокоилась, что они кого-нибудь собьют. В тот вечер, когда грузовик едва притормозил, водитель, возможно, набирал сообщение на телефоне или регулировал радио. Но я сама себе не верила.

Поскольку работы у меня сегодня не было, я нагрузила себя другими делами. Сначала я поехала в Иглу — на случай, если индианка соврала и Лиза никуда не уходила. Я даже заглянула внутрь, но в Лизиной комнате уже кто-то жил. Потом я отправилась в больницу, чтобы забрать книгу у себя из кабинета, надеясь заодно увидеть Кевина. Но его нигде не было.

Когда я убирала после ужина, зазвонил телефон. Номер не определился, и на мое приветствие никто не ответил.

— Лиза, это ты? — спросила я.

Раздался щелчок. Я повесила трубку, обуреваемая дурными предчувствиями. А если это была Лиза? Вдруг с ней что-то случилось и она не может говорить? Мне вновь захотелось отправиться в коммуну и потребовать встречи с ней. Предупреждения Кевина казались неважными. К черту все, мне надо знать, что с ней!

Пока я собиралась, телефон зазвонил снова. На этот раз это был Стив Филлипс.

— Я договорился с другом, у которого есть специально обученная собака. Ему надо ее тренировать, поэтому завтра он приедет в Шониган и мы пройдемся по бывшей территории коммуны, посмотрим, что удастся разнюхать. — В голосе его звучал энтузиазм. — Не хотите присоединиться?

— Конечно!

Я почувствовала прилив надежды. Если они что-нибудь найдут, Аарона удастся привлечь еще быстрее. Если подключатся журналисты, центр могут вообще закрыть. Я рассказала Стиву о событиях предыдущего дня.

— Возможно, они действительно нашли Лизу, — сказал он, и мне пришлось присесть, потому что от страха у меня ослабели ноги. — Или она подговорила ту наркоманку выдать вам эту историю. Как бы то ни было, если она там, то не обрадуется вашему появлению. У меня взрослый сын. Когда ему было двадцать, у него просто тормозов не было. Вечно делал все, чтобы меня позлить.

— К сожалению, Лиза такая же.

Я положила ключи рядом с собой.

— С моим сыном в итоге все наладилось. Дайте ей время.

— Она уже пару раз попадала в опасные переделки.

Мне представилось ее бледное лицо на больничной койке. Сколько еще она выдержит? Что, если в центре что-то пойдет не так?

— Когда мы встретимся утром?

Мне надо было что-то делать.

Ночью я проснулась от какого-то звука. Напрягая слух, я неподвижно лежала в темноте, чувствуя, как у меня колотится сердце. Что это? Что-то на улице? Снова тот грузовик? Кругом была тишина, и тут я почувствовала, что не одна. Что кто-то стоит рядом.

Я подскочила, включила свет и схватилась за телефон и баллончик, после чего скатилась с кровати и присела, готовая обороняться. Но в комнате никого не было. В воздухе слабо пахло лавандой.