Утро выдалось сырым и холодным. Подъехав к коммуне, я порадовалась, что надела джинсы, спортивные ботинки и пуховик. Тем не менее дождь все равно заливал за шиворот, и руки тут же покраснели от холода. На дороге уже стоял грузовик Стива, а рядом с ним — черный джип с тонированными стеклами, внутри которого лаяла собака. Рядом Стив и его друг, высокий седой мужчина с жестким лицом, пили дымящийся кофе. Когда я двинулась в их сторону, собака угрожающе зарычала.

Стив представил меня Кену, и я пожала ему руку. Кен выпустил из машины свою немецкую овчарку по кличке Уайетт, и она тут же принялась обнюхивать землю вокруг, нетерпеливо дергая поводок. Кен пояснил, что сначала они обойдут участок, чтобы проверить, почует ли собака вообще что-нибудь, а потом начнут прочесывать наиболее многообещающие участки. Даже если в земле и лежит чье-то тело, оно похоронено настолько давно, что Уайетт учует его только с расстояния в метр.

Я двинулась за ними следом — компания двух мужчин и овчарки придала мне уверенности. Громкий голос Кена, отдающего команды, далеко разносился в тихом лесу, собака обнюхивала землю. Мы приближались к конюшне.

Где-то вдалеке шумела река, и запахи мокрого леса, листьев и земли словно перенесли меня к прошлому, в новое воспоминание.

Я у реки. Аарон приказывает мне стоять голой рядом с деревом, и мокрая кора царапает мне кожу. Он разглядывает меня и бьет по рукам, если я пытаюсь прикрыться.

— Покинь свое физическое тело, — говорит он. — Ты должна чувствовать, но не реагировать на дискомфорт. Просто наблюдай. И не дрожи.

Поначалу боль от холода и унижения кажется настолько невыносимой, что я вот-вот закричу. Но потом мне удается сосредоточиться на шуме реки, каплях дождя и мантрах, и я действительно начинаю чувствовать боль как бы издалека. Теперь мне уже не важно, что он со мной делает.

Кен позвал собаку, и я снова вернулась к реальности. Все еще дрожа от ярости и стыда, я обошла конюшню, краем глаза заглянув внутрь. Доски намокли, и здесь еще сильнее пахло навозом и плесенью. Стив помахал мне, и я подошла к нему. Он показал на землю:

— Это место?

— Именно это.

Собака покружила вокруг и принялась рыть землю, потом понюхала ее и села, глядя на Кена. У меня по спине побежали мурашки.

Стив с Кеном принялись копать, а мы с Уайеттом наблюдали за ними. Дождь усилился, и я надела капюшон и принялась топтаться на месте, чтобы не замерзнуть. Они копали, не сбавляя темпа, и покряхтывали от усилий, а я, скрестив руки на груди, напряженно ждала. Мне представлялись голые белые кости в сырой земле. Стив остановился и выпрямился, глядя в яму. Не дыша, я шагнула к нему.

— Да просто решил потянуться, — сказал он и потер спину.

Я смущенно отступила. Через некоторое время мне стало легче — понадобится некоторое время, чтобы что-то найти. Земля была сырая и плотная, то и дело попадались камни и корни. Я отправилась бродить по окрестностям, не выпуская их из виду. Вот они попытались перерубить один из корней, а потом замерли, глядя на что-то. Шум реки заглушал голоса, и я поспешила в их сторону.

Стив повернулся ко мне.

— Похоже на скелет козы или другого какого-то животного.

— Слава богу! — выдохнула я.

— Мы еще раз обойдем окрестности и посмотрим, что найдет Уайетт, — предложил Кен.

Я кивнула. Мы тронулись в путь, и на этот раз мне удалось лучше осмотреть коммуну. Воспоминания нахлынули, когда я подошла к одной из хижин, в канаве под которой когда-то пряталась. Я встала на колени, заглянула под хижину, а потом обернулась и посмотрела на кострище. Пройдя за одной из хижин, я пошла на луг, вспоминая, как мы вместе пели мантры и голоса наши сливались в единое целое. Бредя по полю, я слышала у себя в голове голос Аарона: «Я могу прекратить твою боль».

И тут у меня в голове вдруг появился образ цветущих маков. Я остановилась. Аарон рассказывал, что их цвет символизирует воскрешение, и все собирали их коробочки — видимо, ради опиума. Я провела рукой по листьям ближайшего куста, и возник новый образ.

Я лежу на земле, и Аарон держит меня за волосы. Тяжело дыша, он расстегивает мои шорты. Я пытаюсь за что-нибудь ухватиться, но под руку мне попадаются только маки, и мои легкие заполняет их тошнотворно-сладкий запах. Так жарко, что трескается кора на земляничном дереве, и ее обломки медленно кружатся в воздухе, словно коричневые бабочки.

— Надин! — окликнул Стив.

Я вернулась к реальности, чувствуя, что еще пребываю где-то между прошлым и настоящим. Когда это произошло? И что еще со мной случилось?

— Надин! — повторил Стив громче.

Я отбросила зажатый в кулаке листик и принялась вытирать с ладоней его сок.

— Что?

— Уайетт обыскал все вокруг, но ничего не нашел. Мы еще проверим несколько точек, но он уже теряет интерес.

Увидев, как я обхватила себя руками за плечи, он предложил:

— Если хотите, возвращайтесь домой, а я…

— Нет, я останусь.

Вместе со Стивом мы дошли до центра коммуны и пошли следом за Уайеттом, который прочесывал поле и берег — зоны, где было бы легче захоронить тело. Пес шагал все медленнее, хвост его уныло поник.

Наконец Кен объявил:

— Все, он устал.

Мы вернулись к машинам, и Кен усадил Уайетта на заднее сиденье.

— Какой красивый пес! — сказала я. — У моего брата тоже овчарка.

— Да, отличная порода. — Кен потрепал Уайетта по загривку.

Стив взглянул на меня.

— Как дела у Робби?

— Так вы его знаете? — удивилась я. Интересно, почему Стив не сказал об этом раньше?

— Когда я еще работал, он как-то подрался в пабе, и мне пришлось их разнимать.

Я нахмурилась.

— А из-за чего возникла драка?

— Понятия не имею. Двое других участников скрылись. Мы вдвоем еле утихомирили Робби, но он отказался говорить, в чем дело. — Он взглянул мне в глаза. — У него тяжелый характер.

В последних словах словно прозвучала угроза — я смутилась, а потом почувствовала, что сержусь.

— Он был младше. Сейчас он стал спокойнее.

Я понятия не имела, так ли это, но ведь речь шла о моем брате.

Стив кивнул и улыбнулся.

— Со всеми случается.

Мы вместе выехали на главное шоссе, откуда мужчины двинулись в сторону деревни, а я свернула к брату. Он наверняка узнает, что я приезжала, так пусть лучше услышит об этом от меня. Кроме того, мне хотелось рассказать ему о Лизе — он всегда любил ее. Возможно, узнав, что она в опасности, он решится поделиться со мной воспоминаниями, которые до того скрывал.

Я снова застала его за работой. Хмель с громким лаем подбежал и принялся меня обнюхивать — видимо, он чувствовал запах Уайетта. Робби оторвался от пилы, которую точил, оглядел мою грязную машину и заметно напрягся.

— Привет! — сказала я. — Хотела тебе рассказать… Лиза, возможно, попала в «Реку жизни».

— Что? О чем ты?

Я рассказала ему о случившемся и добавила:

— Если Лиза действительно там, то, боюсь, она захочет остаться. Поэтому единственная надежда на то, что этот центр закроют. Тамми может заявить в полицию, но она еще не решила окончательно.

— Аарон знает, что ты собираешь информацию?

— Не знаю, может быть.

— Ему это не понравится.

Мне вспомнился грузовик у моего дома, таинственные звонки и постоянное ощущение чьего-то присутствия — возможно, кого-то из коммуны.

— Да, ты прав. Но тут уж ничего не поделаешь.

Робби почувствовал мою нервозность.

— Он уже добрался до тебя?

— В последнее время было несколько странных звонков, и возле моего дома кто-то ездит.

— Тебе надо забыть об этом…

— Он опасен, Робби. Сейчас он практикует жуткие вещи — морит людей голодом…

— Морит голодом? — ошеломленно переспросил Робби.

— Да, в звуконепроницаемых камерах.

Я передала ему рассказ Тамми.

Он нервно шагал взад-вперед, словно боксер на ринге в ожидании соперника.

— Блин… Я же говорил, что они сумасшедшие!

— Поэтому я и не могу это бросить. Я познакомилась с женщиной по имени Мэри, она тоже была в коммуне, а сейчас живет у реки. Ты ее знаешь?

— Нет, но мать, кажется, встречалась с какой-то женщиной, — осторожно ответил он.

Теперь была моя очередь удивляться. Мэри не упоминала, что они с матерью виделись после коммуны.

Робби снова обратил внимание на мою машину.

— Где ты ее запачкала?

— Я познакомилась с отставным полицейским, Стивом Филлипсом, и он…

Робби взялся за пилу, и инструменты в его руках громко задребезжали.

— Да, помню его.

— Он тебя тоже помнит.

Я умолкла, ожидая, что он спросит еще что-нибудь или сам что-нибудь расскажет, но он молчал.

— Сказал, что разнимал драку с тобой несколько лет назад.

Робби рассерженно обернулся.

— Я же просил не говорить обо мне с копами! С чего вдруг он это сказал?

— Он на пенсии, и я ничего ему не рассказывала. Он сам об этом упомянул. У его друга есть собака, которая умеет искать трупы, и мы обыскали место, где стояла коммуна…

Робби перебил меня:

— Обыскали? Зачем?

Он явно был потрясен.

— Мы искали Иву.

Я рассказала ему о том, как Мэри отрубили палец.

Робби покачал головой.

— Первый раз об этом слышу. Но Ива-то точно сама оттуда уехала. Я видел, как она утром ловила машину на дороге в город.

— Ты ее видел? — озадаченно переспросила я. — Ты не спал?

— Я встал пораньше, чтобы порыбачить на большом пруду у моста. Когда возвращался, увидел, что она уезжает.

Я обдумывала услышанное.

— Но ты же не знаешь, уехала ли она. Если никто не остановился, она могла вернуться, и тогда…

— Нет, я видел, как она села в красный грузовик.

И тут меня осенило. Мне вспомнился Ларри с его большим красным грузовиком и пристрастием к хорошеньким семнадцатилетним девочкам. А что, если она села к нему? Меня бросило в жар. Мы столько времени ее искали, а она, возможно, живет себе где-нибудь да воспитывает внуков!

Робби явно не собирался продолжать. Я со стыдом поняла, что мне хотелось, чтобы я была права, хотелось, чтобы все это имело какой-то смысл, — пока что выходило, что я зря потратила время Стива и Кена. Однако у меня осталось еще несколько вопросов.

— Почему ты не сказал, что вы дружили с Ивой?

Он бросил на меня непонимающий взгляд.

— Я со всеми там дружил.

— Вы были не просто друзьями.

Не знаю, было ли это правдой, я говорила наугад.

Он покраснел и напрягся.

— Знаешь, это относилось к куче девушек. К чему ты клонишь?

К чему я клоню? Неужели я пытаюсь уличить брата во лжи?

— Просто думала, что ты знаешь хоть что-нибудь, что поможет мне ее найти.

— Да что с тобой такое? Я ничего о ней не знал, она ничем не выделялась. То ты появляешься раз в год, то уже который день не слезаешь с меня со своими вопросами. Чего она тебе так далась?

Я уже много лет не видела Робби таким рассерженным.

— Прости. Ты прав. Я слишком многого требую.

Он слегка расслабился, но по-прежнему выглядел расстроенным. Хмель наблюдал за хозяином, тихо поскуливая, потом подошел и привалился к его ноге. Я размышляла о том, что же так зацепило меня в поисках Ивы. И тут меня осенило.

— Мне кажется, я без конца думаю об Иве, потому что не смогла помочь своей пациентке.

Он кивнул.

— Ну что, все? Давай я вымою тебе машину.

Это было предложение о перемирии, но я все равно рассердилась: брат снова меня оттолкнул.

— Спасибо большое.

Пока он поливал мою машину из шланга, я вспомнила, что хотела расспросить его о Левии. До этого мои вопросы вызывали только раздражение, но с Левием они дружили, так что тут не должно было возникнуть проблем.

— Стив рассказал, что Левий вернулся в Шониган, у него теперь школа водных лыж. Ты знал?

— Да, слышал, — ответил Робби, не прерывая своего занятия.

— Я, наверное, съезжу и поговорю с ним.

— Что тебе от него нужно?

— Говорю же, я ищу свидетелей. Почему ты сказал, что в округе нет никого из коммуны?

На этот раз в моем вопросе прямо прозвучало обвинение: «Ты солгал».

Он даже не стал оправдываться, просто промолчал. Меня злило, что Робби избегает отвечать на мои вопросы, избегает меня. Я встала так, чтобы он меня видел. Он не поднимал взгляда.

— Что случилось? Раньше вы дружили.

— Все меняются. — Он наконец взглянул мне в глаза. — Не обсуждай с ним ничего, если не хочешь, чтобы знал весь Шониган. У него длинный язык.

— Так ты не общался с ним после того, как он вернулся?

Он заколебался, но все-таки ответил:

— Нет.

Мой брат снова мне солгал.

По дороге домой я обдумывала наш разговор. Робби явно не хотелось, чтобы я встретилась с Левием, но почему — это оставалось загадкой. Наши с братом отношения были далеки от идеала, но мне не хотелось с ним ссориться. Робби явно что-то от меня скрывал, и Левий знал об этом. Я была не до конца уверена, что хочу открывать эту дверь, но уже слишком поздно давать задний ход. В результате, не до конца справившись с угрызениями совести, я все же решила объехать озеро и поискать Левия.

Стоило мне приблизиться к берегу, как я увидела рыжего мужчину, швартующего лодку. Неужели это Левий? Я прищурилась. Определенно он. Теперь стало ясно, кого я видела в тот день в телефонном автомате у магазина.

Я притормозила, так и не решив, хочу ли с ним разговаривать. Он привязывал лодку и вдруг обернулся и принялся оглядываться, словно почувствовав, что за ним наблюдают. Наши взгляды встретились. Вначале он удивился, потом словно бы узнал меня и смутился. Он знает меня, но не может вспомнить откуда! Я начала парковаться, а он продолжил возиться с канатом, время от времени поглядывая на меня.

Пока я шла к нему, в желудке у меня что-то сжалось, а ладони неожиданно вспотели. Твердо решив, что во всем виноват покачивающийся причал, я старалась идти как можно более уверенно.

— Добрый день, Левий! Не уверена, что вы меня помните…

Он посмотрел на меня. Когда я уже была готова представиться, он сказал:

— Ты Надин.

Так он смутился не потому, что не узнал меня, а из-за чего-то еще?! Я неправильно его поняла. Ему тоже не хочется вспоминать жизнь в коммуне?

— Ты меня помнишь?

— Ты как две капли воды похожа на мать. Я уж подумал, что вижу призрак.

Я чувствовала примерно то же самое — мне как раз вспомнилось обмякшее тело Койота и открытый рот, из которого лилась вода. Усилием воли я отбросила воспоминание.

Мы рассматривали друг друга, и мне почему-то было крайне неуютно. С озера подул холодный ветер, и я поежилась. Заметив это, Левий предложил:

— Пойдем ко мне в офис.

Только сейчас я заметила на берегу небольшой дом со своим причалом, где стояли лодки, гидроциклы и водные велосипеды — бóльшая часть была прикрыта чехлами.

— Да, конечно.

Дверь из кабинета, вела, видимо, в жилую часть дома. Левий предложил мне кофе из старой кофеварки, но я отказалась. Тогда он налил себе чашку, сел за стол и принялся постукивать ручкой по блокноту. Лицо его обветрилось и посмуглело, как это часто бывает у старых серферов. От его костлявой фигуры словно исходила какая-то нервная энергия, и он избегал смотреть мне в глаза. Вдруг он хмыкнул и резко дернул головой. Наркотики?

— Так что тебя привело из Виктории?

Значит, он знает, где я живу. Кто ему рассказал? Я напряглась, но постаралась ответить дружелюбно:

— А откуда ты знаешь, что я переехала в Викторию?

Левий задумчиво прищурился и пожал плечами.

— Не знаю, кто-то рассказал.

Мне вспомнилась наша встреча у музея — видимо, потом он стал обо мне расспрашивать.

— Да просто навещала Робби.

— Чем он занимается? По-прежнему водит экскаватор?

Я кивнула. Значит, он в курсе дел Робби. Мне не хотелось открывать карты, но надо было проверить, правду ли говорил Робби, утверждая, что они не встречались.

— У него все хорошо, но ты это и сам, наверное, знаешь.

Он пощелкал ручкой.

— Много лет уже его не видел. Так, иногда встречаю его грузовик.

Я решила перейти к делу.

— Почему ты ушел из коммуны?

Левий широко улыбнулся, и мне вспомнилось, каким жизнерадостным он был — по крайней мере, до смерти отца. После мы редко видели его улыбающимся.

— Довольно личный вопрос.

— То есть ты не хочешь отвечать?

Он рассмеялся.

— Да нет, просто удивился. Ушел, потому что они все ненормальные.

— Я слышала, там творятся страшные вещи.

Улыбка его погасла.

— Аарон безумец. Самый настоящий! — В голосе его зазвучала горечь. — Без конца болтает о свободе, а травку и все остальное держит крепко. Меня там все бесило.

Аарон называл марихуану нашим спасением, потому что только с ее помощью мы можем приблизиться к пониманию чуда, которое ждет нас после смерти. Курить для удовольствия не разрешалось и получить травку можно было только у Аарона. Если у Левия и вправду была зависимость, в центре ему должно было быть нелегко. Но мне показалось, что в его интонации промелькнуло легкое смущение, и я задалась вопросом: а не выгнали ли его?

— Ты не мог бы рассказать подробнее?

— Я стараюсь об этом не вспоминать. Живу сегодняшним днем. — Он махнул рукой в сторону озера. — Вот моя религия.

Жить сегодняшним днем или бежать от прошлого?

— А как твоя мать?

— Она умерла незадолго до моего ухода.

Он взъерошил волосы. Рукав свитера задрался, обнажив на руке шрам в форме полумесяца. Заметив мой взгляд, он торопливо опустил рукав и посмотрел на меня уже без улыбки, словно ожидая, что я скажу. Мне вспомнилась Мэри. Неужели этот шрам тоже был наказанием? Никаких воспоминаний это во мне не пробудило, но чувство неловкости никуда не делось.

— А что это за шрам? Ты получил его в коммуне?

Он рассмеялся.

— Да нет, напился и гонял на катере.

Его смех показался мне неискренним. Прежде чем я успела еще что-то спросить, он сменил тему:

— А почему ты расспрашиваешь о коммуне? Пишешь книгу, что ли?

Вопрос звучал шутливо, но мне показалось, что он поговорил с девушкой из музея и теперь пытается понять, что мне нужно. Я решила говорить прямо, в надежде, что от неожиданности он разоткровенничается.

— Много лет я страдала от клаустрофобии и потери памяти.

Я рассказала ему, что такое психогенная амнезия, но не стала упоминать Хизер — просто пояснила, что недавно ко мне стали возвращаться воспоминания о пережитом насилии.

— Теперь я пытаюсь найти тех, кто раньше жил в коммуне, и узнать, не было ли других жертв.

О Тамми и Мэри я тоже решила пока не упоминать.

На лице его был написан ужас.

— Боже, какой кошмар! Вот дерьмо! Очень сочувствую.

Голос его звучал искренне, но потом он снова сказал: «Очень, очень сочувствую», словно пытался убедить меня, и это уже вызывало определенные подозрения.

— Как это, говоришь, называется? Подавленные воспоминания?

Я кивнула.

— И что, они сами возвращаются?

— Некоторые. Остальные приходится вспоминать специально.

— А разве это можно доказать в суде?

— Это сложно, поэтому я и ищу возможных свидетелей.

— Боюсь, я тут вряд ли чем-то помогу. Я помню, что часто видел тебя с Аароном, вы постоянно ходили на речку. Но ничего такого я не замечал.

Он был явно огорчен и говорил сокрушенным тоном. Я же думала, как все это будет выглядеть в суде: «Он хороший человек. Она все выдумала».

Откашлявшись, я продолжила:

— А потом, когда вы переехали в Викторию, не было какого-то насилия или рукоприкладства? Ты сказал, что они сумасшедшие. Можешь пояснить?

До этого он раскачивался на стуле, но, услышав мой вопрос, резко остановился.

— Я же сказал, что не хочу об этом говорить.

Значит, он все же что-то видел.

— Хорошо, я понимаю, — сказала я. — Не хотела бы ворошить неприятные воспоминания.

Он отвернулся и налил себе еще кофе. Я подумала, не упомянуть ли тот эпизод, о котором мне рассказал Стив Филлипс: как Левий видел какую-то женщину с Финном. Но тут он плеснул кофе себе на руку, выругался, и я почувствовала, что его терпение на исходе. У него были причины скрывать свою историю, и вряд ли он готов поделиться ими — во всяком случае, сейчас.

Когда он снова сел, я спросила:

— Помнишь Иву?

Он кивнул и снова широко заулыбался.

— Да, отличная девчонка. Твой брат от нее просто без ума был. Я уж думал, что он следом за ней уедет. Надеялся, если честно, что остальные девчонки достанутся мне.

Он расхохотался так, что даже покраснел. Но в этой шутке была, похоже, доля истины: может быть, Левий ревновал к моему брату? Может быть, из-за этого они поругались тем летом, а потом разошлись? Судя по всему, он ничего не знал о том, что стало с Ивой, но на всякий случай я спросила:

— Ты с ней не общался?

— С Ивой? — Он удивленно наклонил голову к плечу. — Нет. Не видел ее с тех пор.

— А ты видел, как она уезжает?

— Нет, в последний раз я ее видел… — Он нахмурился, словно силясь вспомнить. — У нас была утренняя прогулка, но я ее там не помню.

Ее там и не было, но мне хотелось, чтобы он покопался в своей памяти.

— Нет, на реке ее тоже не было. Видимо, в последний раз я ее видел перед прогулкой. А почему ты о ней спрашиваешь?

— Просто вспомнила. Мне она очень нравилась.

— Да она нам всем нравилась! Интересно, как она выглядит сейчас.

Он задумался, пытаясь представить себе постаревшую Иву. Я разглядывала его морщинистую кожу, поредевшие волосы, а потом увидела свое отражение в оконном стекле. На мгновение мне показалось, что я вижу нас юными — мои черные косы, его долговязый силуэт и щербатая улыбка. Мне представилась Ива — смуглая кожа, хриплый смех. Интересно, какие у нее сейчас волосы? Хорошо ли она выглядит? Счастлива ли?

— Да, мне тоже интересно.

Я ушла, когда Левию позвонили и стало ясно, что разговор затянется, — он закатил глаза и принялся перечислять кому-то цены на аренду техники. Написав на визитке «Позвони, если захочешь поговорить о коммуне» и указав свой домашний номер, я вручила карточку ему. Он виновато улыбнулся.

Возвращаясь к автомобилю, я оглянулась и увидела в окне Левия. Он как раз рвал мою визитку.