По пути домой я вспоминала жизнь в коммуне и Иву, благодаря которой, собственно, и заинтересовалась медициной. Она хорошо разбиралась в растениях и целебных травах и сразу же взяла на себя заботу о теплицах. К ней шли со всеми болезнями и ранами. Лавандой она лечила все — бессонницу, головные боли, расстройство желудка, царапины и нервы. Крапива годилась в качестве слабительного и обезболивающего, отвар медуницы помогал от кашля, тысячелистник успокаивал зубную боль и останавливал кровь.

От нее постоянно пахло какими-то травами — розмарином, ревенем, шалфеем, но чаще всего лавандой. Она варила мыло и бальзамы, готовила шампуни, лосьоны, пасты и масла. От ее пряностей еда словно оживала. Как-то раз я спросила, откуда она столько знает о растениях, и она рассказала, что выросла рядом с резервацией и много времени проводила с одной индианкой. Когда я спросила о ее родителях, она вдруг замерла, уголки ее губ опустились, и я тут же заговорила о другом.

Джозеф несколько раз задирал ее, говоря, будто она хочет отравить всех своим травяным чаем. Аарон отослал его прочь, после чего, однако, попросил Иву не готовить больше этот чай. Она пыталась объяснить, что в нем нет ничего вредного, но Аарон был непоколебим. Между ними не в первый раз возникало напряжение. Когда кто-нибудь просил у нее лекарство, Аарон тут же устраивал для него сеанс исцеления, после чего благодарил ее за травы, но ясно давал понять, что больному помогла прочистка чакр или меридианов.

Тем летом Аарон часто посылал членов коммуны портить лесопилки, когда все их работники уезжали в горы. Потом ему было видение, что мы должны забивать в деревья гвозди, чтобы бензопилы слетали, натыкаясь на них. Ива запротестовала — она боялась, что кто-то может тяжело пострадать. Джозеф пришел в ярость:

— Свет накажет нас, если мы не будем его слушаться!

Аарон схватил его, и Джозеф забился у него в руках, словно разъяренный бык. Аарон что-то прошептал ему. Джозеф впивался взглядом в каждого из нас, и все поочередно опускали глаза. Единственной, кто выдержала его взгляд, была Ива, и мне захотелось крикнуть, что она все портит, что будет только хуже, — но я замерла от страха.

— Мы должны уничтожить всех, кто вредит земле, — дрожа от злобы, проговорил Джозеф. — Или случится что-то ужасное. Я чувствую.

Он схватился за голову.

Все принялись перешептываться.

— Тише, Джозеф, — вмешался Аарон. — Послушаем остальных.

Джозеф тяжело дышал и переводил взгляд с одного на другого.

— Как пожелаешь, — сказал он наконец пугающе спокойным голосом.

Аарон повернулся к нам.

— Вы согласны с Ивой?

Все насторожились. Я в ужасе ждала их ответа. Что произойдет, если они согласятся с ней? Раньше никто и никогда не противоречил Аарону. Что, если он ее выгонит? Я перестала дышать.

Кто-то в толпе кивнул, потом еще, и еще… Все были согласны.

— Тогда я буду медитировать и найду другой способ, — с улыбкой сказал Аарон и двинулся к своей хижине — руки его были сцеплены в замок, голова опущена.

Мы в смятении смотрели ему вслед. Хотя Аарон вроде бы проявил понимание, всем было страшно — не расстроился ли он, а меня вдобавок напугало его нарочитое спокойствие. Кто-нибудь, наверное, бросился бы за ним вслед, но тут Ива с улыбкой объявила:

— Пойдемте купаться, пока не расплавились от жары!

Все со смехом бросились к реке, испытывая облегчение оттого, что кто-то подсказал им, как реагировать. Робби и Ива шли позади всех и о чем-то беседовали. Я пошла медленнее, надеясь подслушать их разговор, но ничего не разобрала. Один раз Робби взглянул на меня с непонятным выражением на лице.

У реки все побросали одежду и бросились в воду. Большинство купались голышом, но некоторые мужчины остались в джинсовых шортах, а некоторые женщины носили бикини. Койот, отец Левия, переплыл на другую сторону реки и карабкался вверх по отвесному камню. Кто-то поддразнивал его, требуя спрыгнуть. Безрассудство Койота полностью соответствовало его имени — он нырял в реку с самых высоких обрывов. Он уговаривал Левия прыгать с ним, но тщетно — тот нырял только с невысоких камней и не реагировал, когда отец называл его трусом, хотя я замечала, что его задевают эти слова. Робби нырял с высоких камней, но когда на реку приходил Левий, всегда держался рядом с ним.

Я плохо плавала, и в тот день плескалась у берега вместе с остальными детьми. Ноги стыли в ледяной воде. Робби загорал на другом берегу — он по-собачьи потряс мокрой головой и забрызгал Иву, которая сидела рядом с женщинами, среди которых была и наша мать. В ответ Ива брызнула на него водой. Капли сверкали на солнце.

Койот забрался на обрыв, на краю которого росло старое кривое дерево, и завыл. Мы рассмеялись, но притихли, когда он полез на дерево. Левий принялся карабкаться к отцу.

Койот пробрался чуть дальше и оказался прямо над рекой. На мгновение он потерял равновесие, и все ахнули.

— Койот, спускайся! — позвала его жена, Хайди.

Он ухмыльнулся, убедился, что мы по-прежнему на него смотрим, и пролез еще немного вперед.

Робби напряженно смотрел на него, прикрыв рукой глаза. Когда Левий подобрался к отцу ближе, то случайно зацепил маленький камешек — тот весело запрыгал по склону и плюхнулся в воду. Койот, привлеченный звуком, повернулся в его сторону. Раздался громкий треск, и дерево начало отделяться от обрыва.

Хайди вскрикнула, а Левий завизжал: «Папа!»

Койот рухнул в воду, дерево упало на него сверху. Левий начал спускаться вниз, остальные во главе с Робби уже плыли к тому месту, где скрылся под водой Койот. Робби нырнул, потом высунулся из воды, жестами позвал на помощь, и Левий нырнул рядом с ним. Их не было так долго, что я расплакалась. Наконец Робби вынырнул, прижимая к себе Койота, вслед за ним из воды показался Левий. Они поплыли к берегу, толкая Койота перед собой, и вытащили его на камни. Хайди кричала, а Робби и Ива трудились над Койотом: Ива делала искусственное дыхание, Робби ритмично нажимал ему на грудь. Вдруг Ива остановилась и сказала что-то моему брату.

Я по-прежнему стояла в воде и дрожала. Голова Койота упала набок, руки не шевелились, рот был открыт. Из раны на лбу текла кровь. К нам уже бежали Аарон и Джозеф, привлеченные криками. Аарон попытался найти пульс у Койота, приложил ухо к его груди, потом взглянул на нас.

— Он мертв.

Аарон и Робби подняли Койота, отнесли его в лагерь и положили на стол. Мы собрались вокруг — испуганные, притихшие. Некоторые плакали, Хайди стонала. Вода сочилась из мокрых шорт Койота и собиралась лужицами. Я впервые видела мертвого человека.

Стоя во главе стола, Аарон жестом велел нам подойти. В глазах его стояли слезы, на лице была написана скорбь.

— Мы потеряли члена семьи, и я знаю, как вы опечалены. Мне тоже грустно, я любил Койота. Но уверяю вас: он попал в лучший мир.

Он взглянул на Левия — тот глядел на тело отца, и струйки воды с мокрых волос стекали у него по лицу, смешиваясь со слезами. Аарон взял его за плечо.

— Койот никуда не ушел. Его энергия здесь, с нами. — Он оглядел нас. — Но это относится и к негативной энергии, из-за которой все произошло.

Все зашептались, не понимая, к чему Аарон клонит.

— Одна из нас выступила против моего видения, и мы были наказаны!

Теперь все поняли. Сердитые взгляды обратились на Иву, и она шагнула назад — на ее лице впервые был написан страх.

Несколько мгновений Аарон смотрел на нее, потом отвернулся.

— Мы должны сделать выводы из случившегося, иначе не сможем подняться на следующий духовный уровень и присоединиться к нашему брату. Койот сделал нам великий дар. Мы не должны горевать. Мы должны благодарить его!

Все радостно зашумели. Мы стали свидетелями смерти, но вера Аарона в бессмертие души Койота дала нам надежду — и мы ухватились за нее. Никому не хотелось признавать, что мы больше не увидим Койота.

— Теперь вернемся к работе, — продолжал Аарон, — а потом будем медитировать. Возможно, кому-то из вас удастся связаться с Койотом. — Он повернулся к Иве: — После медитации мы поговорим о твоем духовном пути.

Ива кивнула. Вид у нее был встревоженный.

Приехали полицейские, взяли у нас показания и забрали тело Койота. Пару часов спустя у Хайди случился выкидыш. Остаток дня в лагере царило смятение — все разговаривали исключительно шепотом, переживали из-за грядущего сатсанга и шарахались от Ивы. Все боялись разделить участь Хайди и Койота.

Аарон увел Иву к себе в хижину для сеанса медитации. Когда они вышли, он объявил, что Ива приняла его видения. Та подтвердила эти слова, но выглядела очень напряженной.

На следующий день я заметила, как Ива нахмурилась во время наших воскресных духовных занятий, — Аарон как раз говорил, что мы как члены семьи должны разделить друг с другом все наше имущество. Многие сразу же пошли в палатки, принесли свои вещи и принялись обмениваться ими с окружающими, благодаря друг друга улыбками и объятьями. После обеда Аарон послал некоторых из нас прогуляться и подумать, но Иве было велено остаться в лагере и медитировать. Джозеф пошел с нами, а Аарон сказал, что останется и займется животными.

Шагая вслед за всеми по дороге, я обернулась и увидела, что Ива и Робби разговаривают о чем-то на опушке. Вдруг Робби повернулся и зашагал по дороге, которая вела прочь от лагеря. Я заметила какое-то движение рядом с амбаром и увидела, что Аарон наблюдает за ними. Ива пошла к реке, Аарон двинулся следом за ней. Мне хотелось вернуться в лагерь и узнать, чем все закончится, но когда я посмотрела на взрослых, то увидела, что меня зовет мать.

Мы разделились на маленькие группы, а кто-то пошел медитировать в одиночку. Джозеф ушел в глубину леса. Одному из нас всегда полагалось оставаться в лагере, чтобы в нужный момент прозвонить в гонг, сообщая, что время прогулки истекло. Аарон сказал, что сегодня он ударит в гонг сам. Он долго не звал нас в лагерь, и, когда мы вернулись, уже темнело. Все решили искупаться. Я заметила, что Ива и Робби куда-то пропали, но Аарон присоединился к нам на берегу. После того как детей отправили спать, я долго сидела и ждала Робби. Я пыталась разобрать, о чем говорят у огня, и слышала Аарона, иногда свою мать или других взрослых, но Робби среди них не было.

За завтраком я с радостью увидела Робби и бросилась к нему, но тут же поняла, что что-то не так, и остановилась, как будто с размаху ударившись о невидимую стену. Робби был бледен, а его взлохмаченные волосы почему-то оказались мокрыми. Глаза у него были красные и воспаленные. Кроме того, он странно держал руки, словно они болели. Кожа на костяшках была ободрана. «Где же он был всю ночь?» — размышляла я, после чего подумала, что надо попросить у Ивы какую-нибудь мазь. Но ее нигде не было видно.

Все собрались на утреннюю медитацию, и прежде чем начать петь, Аарон сообщил, что Ива уехала сегодня рано утром.

— Я пытался уговорить ее остаться, но она не слушала. Она сказала, что ей надоело сидеть на одном месте и хочется путешествовать.

Когда Аарон отправил всех медитировать, чтобы очиститься от дурного чувства, которое вызвал внезапный отъезд Ивы, я отправилась к ней в палатку. Мне хотелось найти записку или хотя бы какое-нибудь объяснение. Но я обнаружила только ее вышитую сумку. Внутри были одежда и гигиенические принадлежности.

В палатку вошел Аарон.

— Что ты здесь делаешь?

Я прижала сумку к груди и почувствовала, как громко стучит в ушах кровь.

— Я не понимаю, почему Ива вдруг уехала.

И тут я увидела, что на нем ее кожаная куртка.

— Ей не понравилось жить в группе, значит, здесь ей не место, — сказал он спокойно, но в голосе его звучало предостережение. — Все мы должны думать не о себе, а об окружающих, иначе пострадаем.

— Почему у тебя ее куртка? — спросила я, прежде чем успела сообразить, что говорю.

— Она оставила ее утром у костра. — Он потеребил бахрому. — Свет предназначил ее мне.

Некоторые очень расстроились из-за отъезда Ивы — особенно потому, что это случилось так скоро после смерти Койота. Но Аарон сказал, что Койот умер именно из-за ее негативных вибраций и что в лагере от нее были одни проблемы. Без нее нам будет лучше. Единственными, у кого с ней были проблемы, были Аарон и Джозеф, но теперь об этом все словно забыли. Аарон также напомнил, что смерть Койота не должна оказаться напрасной — мы должны учиться на их с Ивой ошибках. Койот отдал свою жизнь реке, чтобы мы жили дальше. Тогда коммуна стала называться «Река жизни», и один из ее членов вырезал эмблему, которую мы повесили на дереве у входа, — две руки, тянущиеся к свету.

Не знаю, сколько бы мы прожили в коммуне, если бы там не умер ребенок. Его звали Финн, и, когда он убежал во время ночного костра, ему было немногим больше полутора лет. Стоял конец сентября, и к тому моменту, когда обкуренные родители, у которых был еще и двухмесячный ребенок, вспомнили о Финне, его не видели уже несколько часов. Разбудили всех, и мы обыскали округу, но так его и не нашли. Было назначено экстренное совещание: надо ли звать полицию? Это было рискованно, потому что в амбаре выращивали марихуану, а коммуна уже привлекла к себе внимание, когда умер Койот.

Наконец Аарон помедитировал и сообщил, что ему привиделся Финн: он прятался в каком-то теплом месте, а поскольку его научили есть ягоды и пить воду, с ним все будет в порядке. Утром нам так и не удалось найти ребенка, поэтому мы стали медитировать вместе, молясь о его возвращении. Однако Аарон сказал, что наш страх блокирует канал связи с другой стороной. Родители Финна взяли один из грузовиков и поехали в полицию. После полудня полицейские обнаружили Финна лежащим лицом в луже. На ручке его были пятна ягодного сока.

Все были в ужасе. Аарон тоже казался расстроенным и все вертел в руках деревянную лошадку, которую когда-то подарил Финну. Он заявил:

— В моем видении Финн был в порядке. Я думал, это означает, что он жив, но, как стало ясно, это был знак, что он благополучно достиг другой стороны.

В последующие дни Аарон много работал с нами, стараясь связаться с Финном. Его голос звучал сильно и уверенно, на лице была написана сосредоточенность. Иногда во время медитации мать Финна принималась плакать и говорила, что только что видела его, такого счастливого, окруженного светом. Остальные говорили то же самое, но я ни разу его не видела.

После смерти Финна мать часто уединялась с Аароном для медитаций, но они ей не помогали. Она часами не выходила из хижины, много плакала, и я часто видела ее печально беседующей с другими женщинами. С тех пор как Ива ушла, Робби все время проводил с удочкой у реки. Я пыталась поговорить с ним о маме, но он сказал, чтобы я не волновалась. Она просто расстроилась из-за Финна. Он с ней поговорит. Вскоре за нами приехал отец.

Грузовик показался в лагере во время обеда. Я тут же узнала его и вскочила из-за стола с криком:

— Это папа!

Робби тоже встал, но мать сидела неподвижно и тревожно наблюдала за происходящим.

Грузовик остановился в паре метров от нас, и из него вылез отец в грязной, мятой кепке. Вид у него был сердитый и напряженный.

Аарон тоже встал и спросил:

— Можем мы вам чем-то помочь?

— Я приехал за своей семьей, — заявил отец и поманил нас.

Я шагнула к нему, но увидела, что Аарон поднял руку, и остановилась. Робби стоял и с облегчением смотрел на отца. Я взглянула на мать. Ее глаза расширились, и она приоткрыла рот.

— У них теперь новая семья, — сказал Аарон.

— Дети, собирайтесь, — распорядился отец.

Я увидела, что мать поднимается, но медленно, и вид у нее при этом очень испуганный. Она переводила взгляд с отца на Аарона. Мне было безумно страшно: я хотела уехать отсюда, но боялась, что отец накажет нас за побег из дома. Я не понимала, боится мать отца или ей просто не хочется уезжать. Робби направился к своей палатке, но постоянно оглядывался на мать. Она наконец тоже вышла из-за стола, но Аарон схватил ее за руку.

— Кейт, что ты делаешь? Твои дети здесь в безопасности.

— Я бы на твоем месте убрал руки, — сказал отец.

Аарон взглянул на него и торопливо убрал руку. Я увидела, что отец держит в руках ружье, направив ствол в землю. Видимо, оно лежало в кабине.

— Моя семья соберет вещи, возьмет наших животных, и мы уедем. Тебе что-то не нравится?

— Да ладно, нам не нужны неприятности, — спокойно ответил Аарон. — Если они хотят уехать, уезжайте.

Наш трейлер по-прежнему стоял у амбара, мать и Робби быстро завели в него лошадей. Я все еще боялась возвращения домой, гадала, почему вдруг отец решил за нами приехать, и стояла как прикованная к месту. Робби позвал меня. Я схватила Джейка, кошек, сунула их в кабину и кинула туда же свою сумку. Я все время поглядывала на стол, за которым сидели все остальные, — кто-то был смущен, кто-то расстроен. Мне хотелось попрощаться, но, когда я шагнула к ним, Робби взял меня за руку.

— Нам пора.

Больше я никого из них не видела.