Самолет LH-419 компании «Люфтганза» совершил посадку во Франкфурте в семь тридцать утра; к восьми Хендрикс прошел таможню и иммиграционную службу и направился в магазинчик, притулившийся в углу здания аэропорта. С собой у него были легкая дорожная сумка, где лежало кое-что из одежды, портфель с компьютером «Зенит-лэптоп» и пустой алюминиевый футляр для оружия. Как правило, путешественники посещают магазины беспошлинной торговли перед посадкой в самолет; однако во Франкфурте Хендрикс всегда делал это после перелета. Тридцать минут спустя он вышел из лавки, купив там два подслушивающих устройства (одно с передачей на радиочастоте, а другое — в инфракрасной области), карманный приемник ICON-R1 и наушники для радиоприема.

В девять тридцать он снял на один день номер в отеле «Интерконтиненталь», убедился в том, что для него зарезервировано место в вечернем поезде в Милан — первый класс, спальный вагон, — и пошел завтракать. В одиннадцать, прихватив с собой алюминиевый футляр, он поехал на такси в гостиницу рядом с аэропортом. Двадцать пять минут спустя он вышел оттуда с автоматической винтовкой «хеклер-унд-кох» модели МР5К, автоматическим пистолетом МР7 и достаточным количеством патронов «глейзер» и обычных, калибра 9 мм.

Первое посещение магазина было необходимостью; остальное Хендрикс купил из предосторожности, и за все было уплачено наличными. Так был устроен его мир: он сам и его работа существовали как бы отдельно, ничем не связанные. Поэтому все нужное покупалось в Германии, работать предстояло в Италии, а путешествие туда поездом позволяло избежать пограничного досмотра. Даже администраторша, зарегистрировавшая его сегодня утром в «Интерконтиненталь», вряд ли его запомнила. Высокий, в случае чего сказала бы она полиции. Худой, хотя в этом она не уверена. Возможно, темные волосы. Похоже, что европеец, хотя вполне может оказаться и американцем.

В десять сорок две он сел в ночной экспресс «Франкфурт-Вентимилья» с билетом до Миланского центрального вокзала; хорошо выспался, так что в семь сорок три — поезд прибыл на место двумя минутами раньше графика, — когда он сошел в Милане, последствия перелета уже почти не ощущались. В восемь пятнадцать он переступил порог своего номера в отеле «Романов» на пьяцца Република. Номер был большим: двойная кровать, рабочий стол и стулья, телефон в одном углу, минибар с телевизором — в другом.

Он принял душ, затем распаковал вещи.

«Зенит-лэптоп» был у него в портфеле. Он положил его на стол, вынул из розетки телефонный шнур и заменил его вилкой компьютерного модема, а телефон включил в дополнительный разъем на компьютере, так что все оказалось в рабочем состоянии. Затем включил «лэптоп», загрузил «Прокомм», набрал код «Зевса», оставил в электронном почтовом ящике сообщение о том, что он прибыл на место, а после этого отправился завтракать.

Инструкции были, как всегда, ясными и точными. Паоло Бенини, банкир, пропал неделю назад — то ли похищен, то ли в бегах. Два адреса: городская квартира и загородная вилла. Требуется подтвердить факт исчезновения и, если возможно, установить причину.

Спустя сорок минут он покинул гостиницу и купил рулон полиэтилена, подробный план города и еще один — его северных окрестностей, а также большую автомобильную схему. Потом взял напрокат машину, забрал из своего номера футляр с оружием и выехал из города по дороге на Бергамо.

Движение было более оживленным, чем он предполагал, поэтому прежде чем он свернул с автострады на восток, прошло добрых полтора часа. Солнце палило нещадно, дорога среди пересохших полей вела в гору. Он глянул на карту, проехал еще две мили, затем повернул налево по более узкому ответвлению — асфальт здесь потрескался от жара, а сама трасса петляла меж деревьев. Через четыреста ярдов он остановил машину и выключил двигатель. Теперь тишину нарушали только пение птиц да треск цикад. Он разложил на капоте карту, сориентировался на местности и поехал дальше. Пять минут спустя он свернул направо, по проселочному тракту — деревья здесь росли реже, а автомобиль едва не скреб брюхом по земле.

Земля впереди и по обе стороны от него была невозделана; не было заметно никаких признаков того, что этот тракт еще используется, хотя когда-то он был вымощен камнями. Он съехал на обочину, встал под деревом и снова сверился с картой. Нить дороги, которую он недавно покинул, бежала по дну неглубокой долины, а тракт, на котором он находился сейчас, шел вверх по ее восточному склону. За холмистой грядой впереди, согласно карте, была похожая долина с параллельной дорогой.

Значит, вернуться можно другим путем.

Рядом с трактом был карьер, откуда добывали камни. Хендрикс убедился, что за ним не следят, отвалил один из небольших камней в сторону, сделал тайник, завернул футляр с оружием и патронами в полиэтилен и спрятал его там. Солнце висело прямо над ним; по лицу его лил пот, рубашка прилипла к телу. Он вернул камень на место и убрал все следы своей работы.

Жара усиливалась. Проверь отход, подумал он, проверь соседнюю долину и дорогу, что идет по ней. Он оставил тайник и пешком отправился в гору.

Фермы было почти не видно за деревьями; штукатурка на доме растрескалась, в красной черепичной крыше появились первые дыры, однако он и сейчас мог представить себе, что здесь было: двор, вымощенный камнем под стать подъездному тракту; стена и строения для домашнего скота. Он миновал ферму, поднялся на верх холмистой гряды и оглядел долину внизу. Тракт бежал по склону, поросшему деревьями и кустарником. В полумиле отсюда, согласно карте, он выходил на дорогу с гудронированным покрытием, а та — на другую, ведущую к автостраде. Он снова вернулся к ферме и вошел в дом.

Дом был трехэтажным и стоял на склоне, так что там, где пониже, оставалось место еще для одного помещения. Здесь до сих пор пахло оливковым маслом и чесноком. Он прошелся по деревянному полу, оставляя в пыли свои следы, потом — по лестнице в спальни, потом через бывшую гостиную на кухню. В углу кухни он заметил люк в нижнее помещение, видимо, служившее кладовой.

Он вышел из дома, вернулся на тракт, спустился к машине и поехал в Милан.

Когда он добрался до своего отеля, было уже четыре часа. Придя в номер, он принял душ, достал из минибара бутылку холодной пепси, включил «Зенит» и убедился, что сообщений для него пока нет.

В комнате было жарко; он подстроил кондиционер и снова перечел свои инструкции. Четвертый пункт содержал городской и загородный адреса, а также номера телефонов пропавшего банкира. Он позвонил по первому номеру — загородного дома в Эмилии — и спустя минуту бесплодного ожидания повесил трубку. Значит, Бенини с семьей не за городом, по крайней мере, не отвечают на звонки. Он вышел из отеля, вернул взятый напрокат автомобиль и взял такси до Виа-Вентура.

Нужный ему дом отстоял от мостовой чуть больше других, над входом в него был навес, на самой двери — кодовый замок, а внутри, предположил он, еще и портье. Въезд на внутреннюю стоянку находился сзади — ворота тоже с кодовым замком, — а рядом он заметил аварийный выход. Значит, путей несколько, и у него есть выбор. А выбор, в свою очередь, зависит от того, когда именно пустует квартира.

Крыша здания плоская, убедился он. Затем обошел дом кругом по прилегающим к нему улицам и переулкам.

В пределах интересующей его окружности стометрового радиуса была одна гостиница — неприметная и дорогая, стоявшая у фонтана напротив ряда магазинов, — и комплекс сдающихся в арену квартир чуть ниже дома Бенини. Квартира подходила ему больше — в гостинице нельзя воспрепятствовать людям типа горничных проникать в номер, — но увидеть плоскую крышу дома Бенини с нижних этажей комплекса мешали другие здания.

Он покинул этот район и начал приготовления, нужные для того, чтобы шеф мог связаться с ним.

Обычно Хендрикс пользовался платными телефонами — предпочтительно в вестибюлях больших отелей, — все время меняя их. Однако, зайдя в один отель, он обнаружил, что телефоны там без номеров, то есть позвонить туда нельзя. Поэтому вечером он провел час в баре «Леонардо», крупного современного отеля рядом с Центральным вокзалом. У стойки администратора был ряд кабин с автоматами, имеющими номера. До одиннадцати вечера, прежде чем уйти, он выговорил себе право ожидать там звонка несмотря на то, что не был постояльцем. Потом вернулся в свою гостиницу, включил «Зенит» и передал по электронной почте сообщение с номером телефона, по которому можно установить с ним связь, — при этом он опустил коды Италии и Милана, — а также указал часы, пригодные для контакта.

* * *

Тьма давила на нее, холод и страх вновь сжимали ее в своих объятиях. Помни, что говорил Хазлам, сказала себе Франческа. Она пошла в ванную, приняла душ, надела теплый шерстяной халат и приготовила себе омлет. Если верить Хазламу, ухо наверняка не принадлежит Паоло, а кровь взята у какого-нибудь животного. И даже если она человеческая, то не обязательно ее мужа. Она заставила себя поесть, затем вернулась в постель. Когда она проснулась, было уже семь, и ей удалось неплохо отдохнуть. В полвосьмого пришла экономка, в восемь Франческа отправилась на работу, хотя больше всего ей хотелось пойти в квартиру со свободным телефоном и ждать там до вечера, пока не позвонит Муссолини.

В десять позвонил Умберто; он сказал, что отдал шерстяную ткань, в которую было завернуто ухо, на экспертизу. Франческа еще прежде воспротивилась тому, чтобы отдать само ухо. Посылать окровавленную ткань и то было уже достаточно опасно, хотя все обещали проделать конфиденциально. А если послать ухо, все будет ясно как день. Через несколько часов тайна перестанет быть тайной.

В четыре Умберто позвонил снова.

— Только что в лаборатории получены предварительные результаты. Я, конечно, попросил перепроверить.

Какая мне разница, предварительные или окончательные, чуть не выкрикнула она. Какая разница просил ты перепроверить или нет. Скажи же мне.

— И чья на ней кровь? — Она старалась говорить спокойно.

— Человеческая.

Она почувствовала, как решимость оставляет ее.

— Какой группы?

Дела были достаточно плохи и в присутствии Хазлама, подумала она, но теперь, когда он их покинул, все сразу стало таким зыбким, таким неустойчивым.

— Такой же, как у Паоло, — ответил Умберто.

Ее захлестнуло отчаяние.

— Что же нам делать? — Она вытерла слезы и попыталась говорить внятно.

— Встретимся, как собирались. Я сейчас позвоню Росси.

— Спасибо.

Сказав это, она тут же пожалела: не о том, что поблагодарила его — это следовало сделать, — а о том, каким тоном была произнесена эта благодарность.

— Ладно.

«Лянча» жены подъехала к дому рано — Паскале занял позицию под деревьями рядом с парковочными площадками. «Сааб» и БМВ появились почти в шесть, «мерседес», который прежде уезжал, высадив пассажира, теперь открыто остановился рядом с ними.

На этот раз совещание было кратким и деловым: Умберто Бенини переходил от одного пункта к другому быстро, лишь утверждая решения, принятые накануне им и Энрико Росси, и не позволяя присутствующим пускаться в обсуждения. Когда им с Марко пришла пора уходить, Франческа встала, пытаясь вновь обрести покинувшие ее силы.

— Нет-нет, дитя мое, — Умберто расправил манжеты сорочки. — Сегодня с ним поговорю я. — Потому что я — отец Паоло, и ответственность лежит на мне. Потому что это мужское дело, а не женское.

Росси увидел, как страх на лице Франчески на миг сменился гневом. Спасибо тебе, Умберто, за все, что ты делаешь для Паоло, но не называй меня больше «дитя мое». Я взрослая женщина, мать. Нечего мешать меня с дерьмом только потому, что у тебя между ног cazzo, а у меня figa.

Брат направляется к свободному телефону, но где жена? Паскале смотрел, как двое мужчин садятся не в БМВ, а в «сааб», потом уезжают. Жаль, что нет времени предупредить Тони, но безопасность требовала, чтобы Паскале не был известен номер главаря. Жаль, что Тони уже не успеет предупредить связного.

Телефон стоял на столе, записывающее устройство было подключено к нему, рядом лежали ручки и блокнот. Бенини отодвинул ручку и положил рядом свою. Кофе, велел он Марко. Затем чуть подался вперед и вытянул руки перед собой. Когда зазвонил телефон, он поднял трубку только через пять секунд.

— Умберто Бенини.

— Где Франческа?

Уже испугался, подонок, мелькнуло в голове у Бенини.

— Ее здесь нет. Теперь переговоры веду я.

— Три миллиарда, или получите другой кусок.

Не «другое ухо», даже не «другую часть тела». А «другой кусок», точно Паоло не человек, а говяжья туша.

— Семьсот пятьдесят миллионов. — Бенини был по-деловому сух. Слушай, ты, щенок: я — Умберто Бенини. У меня больше деловых и политических связей, чем у тебя потаскух. Я — Умберто Бенини, а ты всего лишь грязный, вонючий, паршивый южанин.

— Завтра позвоню с ответом. — Может быть, получите второе ухо — это слышалось в тоне Муссолини, — а может, известие будет другим. — Пусть Марко придет с тобой.

— Восемьсот миллионов.

— В то же время, Умберто. Ты или Франческа, неважно. Но Марко должен прийти.

Не зови меня «Умберто», ты, ублюдок. Называй меня по фамилии и добавляй «синьор».

— Восемьсот пятьдесят.

После вчерашнего они спекутся, сказал Тони; после этой подначки с ухом они поднимут цену до семисот пятидесяти, а может, и до восьмисот. И тогда пора будет подсечь их.

— Оставайся у телефона, — произнес Муссолини. — Я перезвоню в девять.

Не упускай инициативы, думал Умберто, не давай им командовать собой, как они командовали Франческой.

— Мне надо поговорить с родственниками. Я должен буду уйти на полчаса. — Даже этот идиот на другом конце провода должен понять, что такие вещи делаются лично.

— Без шуток.

Этот осел думает, что я вчера родился, подумал Умберто.

— Без шуток, — согласился он. Потом оттолкнул телефон, вынул кассету, вставил другую и поднялся уходить. Что случилось, начал было спрашивать Марко.

— Они согласны освободить Паоло. Скоро позвонят и скажут, как.

Как только Умберто ворвался в квартиру, Франческа поняла: что-то произошло. Не обращая внимания на нее и Марко, он прошагал в гостиную и обратился прямиком к Росси.

— Они хотят уладить дело. Начали торговлю с трех миллиардов, угрожали отрезать ему второе ухо, если я не соглашусь. Но я их нокаутировал — пока не знаю, насколько сильно. Пришлось поднять цену до восьмисот пятидесяти; я мог бы пойти и выше, но конечно, трех миллиардов им не видать как своих ушей.

Обращай ко мне, хотела крикнуть она; говори мне. Я — жена Паоло. Так перестань вести себя так, будто меня здесь нет.

Восемьсот пятьдесят миллионов лир, вычислял Росси; триста сорок тысяч фунтов. Умберто поднялся заметно выше среднего уровня выкупа, но, с другой стороны, Паоло отсутствует уже слишком долго.

— Они позвонят сегодня?

— Да.

— Банку понадобится подтверждение того, что он еще жив.

— Конечно. Какое именно?

— Пока не знаю. Когда они позвонят, согласуйте с ними цену, потом скажите, что завтра мы передадим для Паоло новый вопрос.

Витали позвонил Муссолини точно в назначенное время. Семья готова платить, сказал связной. По телефону говорил Умберто, а не Франческа, и поднимал цену так, словно деньги уже вышли из моды. Начал с семисот пятидесяти, потом назвал восемьсот, потом — восемьсот пятьдесят, точно орешки щелкал.

Так где же консультант, подумал Витали; ни один консультант не позволил бы семье вести себя подобным образом. Выпей кофе, сказал он Муссолини, и жди моего звонка в восемь тридцать, до разговора с Умберто.

Паскале ответил ему после второго гудка. Что-то не так, сказал наблюдатель: сегодня вечером к свободному телефону отправились отец с братом. Что еще, спросил Витали. Есть и еще кое-что, ответил Паскале; сегодня «мерседес» снова остался перед домом. Консультант не позволил бы этого, подумал Витали. Так где же консультант? Если, конечно, это не обман, если этот сукин сын не пытается таким образом ускорить события.

Он похвалил Паскале за работу и позвонил Муссолини. Дай Умберто поднять цену еще раз, потом согласись, велел он. Скорее всего, Умберто скажет, что ему нужно время, чтобы добыть деньги, поэтому пообещай позвонить с инструкциями послезавтра вечером.

Звонок раздался ровно в девять.

— Бенини. — Имя он пропустил намеренно.

— Привет, Умберто. Что решил?

Не называй меня «Умберто», поганец.

— Я уже сказал: восемьсот пятьдесят.

— Стало быть, восемьсот пятьдесят миллионов лир. — Муссолини был нарочито нетороплив.

Разумеется, восемьсот пятьдесят миллионов, тупоголовый ты кретин.

— Да.

— Два миллиарда, — выпалил Муссолини.

Умберто предвидел, что этот ублюдок станет торговаться.

— Девятьсот миллионов. — Черт возьми, и почему он не взял все в свои руки с самого начала, зачем только позволил этому дураку-консультанту давать советы. Зачем дал Франческе спутать карты?

— Полтора миллиарда.

— Девятьсот пятьдесят.

— Миллиард сто.

— Округлим, — предложил Умберто. — Миллиард ровно.

Тони ему не поверит, подумал Муссолини. Даже сам Тони не справился бы лучше.

— По рукам.

Попался — Умберто с триумфом взглянул на Марко.

— Деньги нужны нам банкнотами по сто тысяч лир, уложенными в два плоских чемоданчика. — Потому что такие чемоданчики удобны в обращении, а деньги как раз поместятся в двух.

— Но мне нужно будет убедиться, что Паоло жив.

— Давай вопрос.

— Позвони завтра. Тогда я скажу вам, что спросить.

— Завтра вечером, в обычное время, задашь вопрос, — повторил Муссолини. — Послезавтра я позвоню и передам ответ. Деньги держи наготове. Пусть Марко будет с тобой и пусть он захватит переносной телефон.

Скрежетнув тормозами, «сааб» остановился у дома Бенини, и двое мужчин поспешили внутрь. Связной раскрутил их — Паскале едва не рассмеялся. Теперь босс свое возьмет.

Мы победили — на лице вошедшего в квартиру Умберто было написано торжество. Мы победили — это было в том, как он пожал руку Росси, поздравляя его.

Обращайся ко мне, чуть не закричала ему Франческа, говори мне. Я понимаю, что Паоло не спал со мной много месяцев, понимаю, что он думает о банке больше, чем обо мне; наверное, у него есть и одна-две любовницы, как у его паршивого отца, но все-таки я его жена, я мать его детей.

Умберто прошагал мимо нее, подошел к холодильнику и вынул оттуда бутылку шампанского.

— За удачную сделку.

* * *

Виа-Вентура лежала в тишине, магазины и кафе еще не открылись. Семь утра, а тротуары уже дышат теплом. Хендрикс был в аккуратном костюме, с портфелем; никто не заподозрит бизнесмена, хотя его и так никто бы не заподозрил. «Фиат-1» свернул с мостовой в переулок, идущий около дома Бенини, и исчез за углом.

Запасной выход располагался в задней части здания, рядом с въездом в подземный гараж; открыть дверь было делом десяти секунд. Он шагнул из-под солнечных лучей в прохладу коридора и спустился по лестнице из восьми ступеней к автомобильной стоянке.

Места здесь соответствовали квартирам; номера квартир были написаны белой красной на бетонном полу. На стоянке с номером 5А были две машины: «лянча-дельта» последней модели и «фиат-1», который приехал на его глазах. Наверное, экономка, подумал он и заглянул на заднее сиденье. Там лежала пластиковая хозяйственная сумка: значит, экономка. Он запомнил номер машины и покинул здание.

Полтора часа спустя он зашел в найденный вчера дом, где сдавались квартиры с гостиничным обслуживанием. Управляющая была уже на месте. Он сказал, что хочет снять квартиру, и согласился выпить с ней кофе. Через десять минут она провела его наверх. Второй этаж не годился, потому что оттуда он не мог видеть плоскую крышу дома Бенини, третий был получше, а четвертый — в самый раз. Он согласился заплатить за месяц вперед, оговорив возможность продления срока найма в зависимости от того, как пойдут дела, но сказал, что прибирать в квартире не нужно. Управляющая занесла все сведения в блокнот и спросила, как он будет платить. Чек потребовал бы участия итальянского банка, наличные могли показаться подозрительными. Переводом, сказал он, деньги поступят в банк и будут сразу же переведены на адрес ее конторы или перечислены на ее счет.

Франческа вышла из дома в девять; кто-то помахал из окна ей вслед. Жена уехала — Хендрикс узнал ее машину, — значит, махала, скорее всего, экономка. Под деревьями, напротив дома, была телефонная будка. Он набрал номер, услышал гудок и увидел, как женщина в окне исчезла. Да, экономка.

Спустя сорок минут из подземного гаража показался «фиат-1». Хендрикс снова позвонил в квартиру; прождав минуту, убедился, что путь свободен. Наверное, экономка отправилась за продуктами, а раз она взяла машину, значит, ее не будет по меньшей мере час. Он подошел к дому сзади и проник внутрь через запасной выход.

В здании было тихо; он поднялся на второй этаж и сел в лифт. Повезло, что нужная квартира на верхнем этаже, хотя он справился бы и в другом случае. Он прошел в дальний конец коридора и отыскал лаз на крышу.

Усыпанная гравием крыша была пуста; по краю ее шел парапет, а в середине располагались люки вентиляционных шахт. Квартира Бенини прямо под ним; значит, ей соответствует ближняя шахта, а не одна из тех двух, что подальше. Слава Богу, что на крыше нет садика, подумал он. Подойдя к южному краю, он убедился, что отсюда видны окна нанятой им сегодня квартиры.

Два прибора, которые он собирался использовать, работали по-разному. Инфракрасный передатчик был важнее, но радиосистему было проще установить, хотя срок ее действия ограничивался сроком службы маленьких батареек, да и обнаружить ее было легче. Поэтому в квартире он начнет с радиопередатчика, чтобы не уйти ни с чем в случае неожиданной помехи; а потом можно будет поставить и инфракрасный прибор.

Он расстегнул портфель, подключил батареи к инфракрасному передатчику, поставил его на парапет, направил на свою квартиру и укрепил липкой лентой. Потом достал из портфеля провод, один конец подсоединил к прибору, приклеил провод к основанию парапета, потом протянул через крышу и опустил конец с разъемом для микрофона в люк. Уже заметно потеплело. Он проверил, как стоит передатчик, присыпал провод гравием и спустился на верхний этаж. Через пятьдесят три секунды он был в квартире. Закрыл дверь, положил портфель на пол и открыл его.

Диван стоял рядом с окном в гостиной. Хендрикс подпорол сзади обшивку, всунул туда радиоантенну, потом приборчик с батарейками и наконец микрофон, проверив, чтобы он оказался у самого края спинки и был направлен вверх. В диван можно было спрятать столько батареек, что хватило бы на месяц, — а обнаружить одну не сложнее, чем обнаружить целый набор. Закончив, он снова зашил материю, убедился в том, что диван не сдвинут с прежнего места, и стал искать вентиляционную отдушину.

Их было три: одна в ванной, вторая на кухне, а третья — в нижней части стены в гостиной, за телевизором. Он отвинтил решетку последней и поискал внутри конец опущенного с крыши провода; затем вновь укрепил решетку. Провод нашелся в отдушине на кухне. Неплохо, сказал он себе: дверь из кухни в гостиную открыта, так что все, сказанное в гостиной, будет услышано без труда. Он подсоединил к проводу микрофон, запихнул его как можно дальше в шахту, так что тот оказался вверху, на расстоянии вытянутой руки от отдушины, и найти его там было бы очень сложно, вернул на место решетку, проверил, не осталось ли каких-нибудь следов, и ушел.

Четырьмя часами позже он установил в своей квартире оба приемника, убедился, что направление инфракрасного излучения выбрано правильно, а затем присоединил к приемникам два кассетных магнитофончика «Крэг» со включением с голоса.

Он не собирался ночевать в этой квартире: ему надо будет заходить сюда лишь ради того, чтобы переписать или заменить кассеты, причем только тогда, когда он будет уверен, что за ним нет слежки. Поэтому, уходя, он прихватил с собой еще один приборчик, купленный во Франкфурте, — карманный приемник ICON-R1, настроенный на частоту радиопередатчика и снабженный наушниками, чтобы можно было слушать разговоры в квартире Бенини, находясь где-нибудь поблизости от их дома, а не сидя рядом с магнитофонами.

* * *

Встреча Росси с председателем состоялась в половине двенадцатого. Он признал, что выкуп за Бенини чуть выше среднего, но теперь, когда Хазлама отстранили от дела, надо было закругляться поскорее.

— Как мы узнаем, что нам передадут именно Паоло, даже если он еще жив? — Негретти вперился в него взглядом.

— Сегодня вечером отец задаст похитителям вопрос, ответ на который им надо будет получить у Паоло прежде, чем мы перейдем к следующему этапу. Поскольку ответ на личный вопрос похитители могут раздобыть и сами, я настоял на том, чтобы это было связано с банком. — Он подождал, пока председатель кивнет. — Однако для поисков такого вопроса мне надо получить доступ к закрытым файлам Паоло. — Он подчеркнул слово «закрытым». — Если понадобится ваша санкция, прошу ее дать.

Негретти все еще не сводил с него глаз. В течение нескольких ужасных секунд Росси казалось, что он разгадал его игру.

— Ладно, — наконец сказал Негретти.

Росси поблагодарил его, вернулся в свой кабинет, заказал кофе и попросил свою секретаршу предупредить личную помощницу Паоло Бенини, что он будет у нее через пятнадцать минут. Когда он пришел, женщина уже ждала его. Ей было лет тридцать пять, и одевалась она соответственно своему имиджу деловой женщины. Дайте мне дневник синьора Бенини, попросил Росси, зная, что она уже проверила, кто он и какое положение занимает в банке.

— Я понимаю, что бумаги синьора Бенини не предназначены для посторонних глаз, — сказал он ей. — Но я имею право просмотреть их — пожалуйста, позвоните синьору Негретти и убедитесь сами.

Она отдала ему дневник. Росси подождал, пока она выйдет, затем расположился в кресле Бенини. Если Бенини не вернется, этот кабинет вполне может перейти к нему: дорогой антикварный стол, книжные полки справа и шкаф слева; аккуратно укрытый от нескромных взглядов личный бар, дорога к власти и богатству. Правда, чтобы получить место Бенини, он должен добиться его освобождения, а тогда этот завидный пост вновь окажется занятым. Он отбросил навязчивые мысли и сконцентрировался на поисках вопроса, который следовало задать похитителям.

Проблема была проста: поскольку ему неизвестно нынешнее физическое состояние Паоло, а также состояние его рассудка, как можно быть уверенным в том, что Бенини сможет ответить на заданный Умберто вопрос?

Решение столь же просто, сказал он себе: нужно, чтобы вопрос касался того, с чем Бенини имел дело непосредственно перед похищением. И это должна быть проблема, доставившая ему известные хлопоты. Тогда можно надеяться, что он ее не забыл.

Дневник был с золотым обрезом, переплетенный в кожу. Он отодвинул кофе в сторону, положил дневник перед собой и открыл его на дате, предшествующей дню похищения. Милан, затем вечерний рейс в Лондон. Утром — встреча с Манзони, управляющим Лондонского отделения БКИ, потом перелет в Цюрих.

Милан не годится, решил он: с тех пор как Бенини последний раз был в Милане, произошло слишком много событий. И не Цюрих — Цюрих слишком близок к похищению. Значит, Лондон. Он еще раз проверил имя управляющего отделением на Олд-Брод-стрит и набрал его прямой номер.

— Синьон Манзони, это Энрико Росси из главной конторы. Мне нужно выяснить кое-какие детали, касающиеся тех счетов, которые Паоло Бенини проверял вместе с вами шестнадцатого числа.

Что-то стряслось, понял Манзони.

— Зачем? — спросил он.

— Тут вынырнула одна техническая неполадка, и нам надо срочно с нею разобраться.

— Почему вам не поможет сам синьор Бенини?

Росси был человеком, которому поручали устранение неполадок; Манзони знал это, хотя никогда не встречался с ним. Однако счета, которыми занимался Бенини, были секретными, и к ним не имели доступа даже служащие банка, даже такие люди, как Росси.

— Я уже сказал, что это срочно. Мне не нужны цифры — только пара названий.

— Но почему бы вам все-таки не обратиться к синьору Бенини?

Бенини влип, вдруг подумал Манзони, его поймали на какой-то грязной игре со счетами. Хотя у Бенини не было нужды зарабатывать деньги таким способом, а если бы он все же пошел на это, его не поймали бы: слишком умен. И даже если бы поймали, Росси не стал бы сейчас спрашивать о названиях, а приехал бы в Лондон сам и занялся бы серьезной проверкой. Значит, случилось что-то другое.

— К сожалению, Паоло сейчас отсутствует.

Господи, мелькнуло в голове у Манзони. Паоло Бенини похитили. Росси ведет переговоры и подбирает вопрос, который нужно задать похитителям, чтобы проверить, жив ли еще Бенини.

— Я должен убедиться в том, что вы действительно синьор Росси и что ваши действия санкционированы высшим начальством, — сказал он.

— Позвоните председателю в течение пяти минут. Поговорите с ним лично. Он даст вам подтверждение, а также прямой номер, по которому мне можно позвонить.

Шесть минут спустя с формальностями было покончено. Паоло Бенини похищен — теперь Манзони был уверен в этом, — и банк хочет скрыть этот факт, чтобы основные клиенты не вздумали забрать деньги.

— Что вам угодно?

— Я хочу знать название счета, которым синьор Бенини занимался во время своего последнего визита к вам и который он наверняка помнит.

— Вы настаиваете?

Потому что счета, с которыми он имел дело, — это особые счета И не просто особые. А те, что иногда называются «черными». Чернее их не бывает. Они отделены от остальных, и доступ к ним строжайше ограничен.

— Настаиваю. Есть ли счет, о котором он помнит наверняка?

Потому что если его держат в заложниках, то нет гарантии, что он умственно и физически здоров. А поскольку такой гарантии нет, вопрос, который ему зададут, должен быть достаточно простым.

— Да, такой счет есть.

Потому что с этим счетом не все было в порядке. Он сам мгновенно разрешил возникшую неприятность, но Бенини настоял на том, чтобы проверить все лично.

— А именно?

О Господи… На миг Манзони едва не передумал; едва не попросил Росси оставаться на линии с тем, чтобы он мог еще раз позвонить председателю и спросить Негретти, отдает ли он себе отчет в том, что делает, когда просит раскрыть детали, касающиеся «черных» проектов.

— Это счет «Небулус».

— Мне нужно спросить его о чем-нибудь, имеющем непосредственное отношение к этому счету.

Страх испарился, но неприятный холодок все еще окутывал Манзони, точно влажное облако.

— Спросите его, что было до и после «Небулуса» в последний раз.

Что было до… то есть счет, с которого поступил последний денежный перевод.

И после… то есть следующая ступень на пути к конечному счету.

В последний раз… потому что «Небулус» был ключевым счетом, и деньги поступали на него из разных источников, отправляясь затем в разные места по строго определенному графику. Значит, надо уточнить, какой именно перевод имеется в виду.

— И что же было до и после?..

— «Ромулус» и «Экскалибур».

Инвестиционная компания «Ромулус» — одна из подставных фирм, через которые поступают деньги из Первого коммерческого банка Санта-Фе. Национальный фонд «Экскалибур» — европейский счет, представляющий собой очередное звено цепочки.

И ради всего святого, не спрашивайте меня больше ни о чем.

* * *

Этим вечером семейное совещание началось в шесть: первым пришел Умберто, сразу за ним Росси, две минуты спустя — Марко. Франческа вернулась домой в четыре: Хендрикс слышал это, сидя у фонтана в восьмидесяти метрах от дома. «Мерседес» снова остановился у входа, и Паскале запомнил это, чтобы потом сообщить главарю.

Бенини велел приготовить кофе, положил перед собой блокнот и призвал всех к молчанию.

— Я полагаю, вы уже подготовили вопрос, который мне следует задать.

Напыщенный дурак, подумал Росси.

— Скажите похитителям, чтобы они спросили у Паоло насчет последнего «Небулуса». Что было по обе стороны от него.

— Я не понимаю.

— Это неважно. — Росси впервые отбросил почтительность. — Просто скажите им, чтобы спросили, что было до и после «Небулуса» в последний раз.

Значит, Паоло Бенини похищен — Хендрикс слегка подвинулся на скамейке и вскоре увидел, как из дома вышли двое мужчин. Тридцать минут спустя они вернулись. Он выждал еще сорок минут, пока дом не покинули те, кого, по его предположениям, звали Умберто, Марко и Росси, потом пошел в свою квартиру и скопировал сегодняшние записи. Затем вернулся в «Романов», включил компьютер и оставил для шефа письмо, в котором вызывал его на контакт.

* * *

Несмотря на то, что «шевроле» приехал рано, Бретлоу уже ждал его. Без десяти шесть, захватив в столовой булочку и кофе, он поднялся к себе в кабинет. Каждое утро его встречало в столовой все больше народу; все больше мужчин и женщин выстраивались в очередь к этому раннему часу. Он проглядел сегодняшний график, затем позвонил в Бонн.

Шефа отделения нет на месте, сказал ему секретарь Крэнлоу.

— Когда он вернется?

— Около четырех, сэр. — В десять по вашингтонскому времени. — Хотите, чтобы он позвонил.

— Нет, я перезвоню сам.

Он убрал со стола тарелку и чашку, включил компьютер и загрузил «Зевс».

Хендрикс в Милане — сообщение двухдневной давности. Хендрикс готов установить подслушивающее оборудование — вчера. Хендрикс ждет через каждые двенадцать часов — в полдень и в полночь по миланскому времени, то есть в шесть утра и вечера по-вашингтонски.

Он просмотрел свою электронную почту и увидел новое сообщение; взглянул на часы. Было почти десять минут седьмого. Он чуть повернулся на кресле и набрал миланский номер.

Хендрикс уже уходил, когда портье сказал ему, что его зовут к телефону. Он вошел в будку и прикрыл за собой дверь.

— Здравствуйте. Чем могу помочь?

Код был оговорен заранее.

— Можно поговорить с дежурным управляющим? — ответил Бретлоу.

— Говорите.

Бретлоу назвал ему код; Хендрикс подключил шифратор и набрал нужный номер.

— Вы просили выйти на связь, — Бретлоу сразу перешел к делу.

— Бенини похищен.

О Боже, подумал Бретлоу.

— Подробнее.

Хендрикс рассказал ему то, что узнал, прослушав запись вечернего совещания.

— Но они вот-вот вызволят его, — уточнил Бретлоу.

— Да.

Ящики внутри ящиков, подумал Бретлоу; иногда какой-нибудь из них вдруг открывается, и тогда нужно сразу же заколотить его снова. Потому что если откроется один, это может вызвать цепную реакцию. У англичан есть соответствующее выражение: «закон дерна»; и по закону дерна ящики оказываются связанными друг с другом. Впрочем, все еще можно вернуть на круги своя. По крайней мере, похитители готовы отдать Бенини.

— И какова ситуация сейчас?

— Семья просит доказать, что Бенини жив. Завтра они снова будут говорить с похитителями. Если доказательство их убедит, последует обмен.

А когда Бенини выпустят, Бретлоу даст ему время — не слишком много, не слишком мало, — а потом проверит, все ли с ним в порядке, не выдал ли он чего-нибудь важного.

— У меня есть запись. — Хендрикс захватил кассету с собой. — Хотите послушать?

Скажи «да» — и получишь информацию, подумал Бретлоу. Скажи «нет» — и внушишь Хендриксу, что дело не так уж и серьезно.

— Да нет, если его освобождают. Перезвоню завтра. Впрочем, он не напрасно послал Хендрикса в Милан.

Предосторожность никогда не помешает. Первое правило в любой игре: разберись, что, собственно, происходит.

Звонок из Бонна раздался три часа спустя, за час до предполагаемого возвращения Крэнлоу. Именно этого Бретлоу и ожидал.

— Спасибо, что позвонил. Что нового по делу Бартольски?

— Похоже на то, что «Мученик Махмуд» ни при чем, — сказал ему Крэнлоу. — Значит, остаются «Боевой полумесяц» и «3-е октября».

Возможно, встречаться с Маленко и было рискованно, подумал Бретлоу, однако этот риск может оправдаться.

— Я думаю, что «3-е октября». Как ты и говорил, они уже вне Германии, но могут быть еще в Европе. Вскоре могут появиться более подробные сведения, так что тебе пора подумать о рабочей группе.

Если Бретлоу говорит «я думаю», значит, у него есть источник, понял Крэнлоу. А если ЗДО приказывает готовиться к расправе, значит, этот источник надежен.

— Я подготовлюсь.

— Только делай все так, чтобы никто не мог связать это с нами.

* * *

Керосиновая лампа едва мерцала, и стены пещеры тонули во тьме. Вскоре из туннеля донеслись первые звуки, показался качающийся фонарь охраны. Двое в капюшонах, как всегда. Первый отпер дверь камеры, а второй поставил на пол тарелку с хлебом и сыром, забрал ведра и вышел за решетку. Первый запер дверь, и тюремщики исчезли. Через пять минут они вернулись, снова открыли камеру и поставили ведра внутрь Паоло Бенини подался вперед и начал есть.

Но вот снова раздалось отдаленное шарканье, появился лучик света. Он знал, что час для посещения неурочный: его кормили лишь дважды в сутки — как он предполагал, утром и вечером, — а других причин для прихода охраны пока не было. Правда, один раз у него спросили, как звали собаку его бабки; а еще был ужасный день, когда он увидел нож, когда один из тюремщиков схватил его, а другой порезал ему палец и смочил его кровью кусок шерстяной ткани.

Они остановились перед решеткой.

— Ты должен ответить еще на один вопрос.

Он едва понимал охранника — так силен был его акцент. Начал было просить, чтобы тот повторил, но увидел у него в руках листок бумаги. Листок был маленький, похоже, вырванный из ученической тетрадки. Охранник поднял фонарь и стал всматриваться в слова.

— Дайте мне, — Бенини протянул руку.

Первый тюремщик отпер дверь, а второй шагнул внутрь и подал ему бумажку. Темнота мешала прочесть запись. Он снова протянул руку, и охранник дал ему фонарь. Он горел тускло и вонял керосином; Паоло почувствовал исходивший от него жар. Он поднес фонарь поближе к листку и вгляделся в слова.

Что было до и после «Небулуса» в последний раз?

Он чуть не засмеялся и не заплакал одновременно.

Охранник вышел из камеры, другой запер за ним дверь, и они оставили Паоло Бенини в одиночестве.

Он сидел, уставившись на бумагу, словно и сейчас еще мог разобрать написанные на ней слова. Как им стало известно о «Небулусе» — во тьме вокруг него точно забрезжила какая-то угроза. А точнее: откуда люди, ведущие переговоры с похитителями, узнали о «Небулусе» или как один из тех, кому было известно о «Небулусе», оказался вовлеченным в переговоры?

Это не могла быть Франческа: возможно, она придумала первый вопрос — о кличке бабкиной собаки, — но этого оказалось мало. Собственно, если рассуждать здраво, это можно было предугадать. Сама Франческа не справилась бы; ей наверняка пришлось привлечь к делу Умберто и уступить главенство ему. Ему или кому-нибудь из банка.

Но почему именно «Небулус», почему не что-нибудь менее важное, не название обыкновенного, рядового счета? Потому что тот, кто придумал вопрос, не был уверен в его умственном и физическом здоровье и пошел на риск, выбрав то, что он должен помнить наверняка.

Однако даже банк не стал бы спрашивать его о «Небулусе», потому что банковское руководство никогда не вникало в подобные детали. Особенно если речь шла о «черных» счетах, и тем более — о счетах вроде «Небулуса». Ведь «Небулус» был засекречен, информация о нем не должна была всплыть на поверхность, так почему его спрашивают о нем?

Потому что это кто-то, связанный с «Небулусом», понял он. Возможно, тот самый человек, для которого он открыл «Небулус». Тот американец по фамилии Майерскоф, хотя он и не знал, кто такой этот Майерскоф и какую организацию он представляет. Майерскоф пытался найти его по какому-то поводу и не смог; банк пытался скрыть случившееся, но Майерскоф настаивал на своем. И в конце концов банк сказал Майерскофу правду; возможно, его заставили поклясться, что он не выдаст тайны, хотя он и так бы ее не выдал. И теперь Майерскоф вместе с банком старается освободить его.

Спасибо банку, подумал он; спасибо Майерскофу и тем, кого Майерскоф представляет.

Что было до и после «Небулуса»? Господи, да мало ли что. Но нет: он просто неправильно запомнил вопрос. Что было до и после «Небулуса» в последний раз: он пытался понять, что значит этот вопрос и чего Майерскоф ждет от него. «Небулус» — промежуточный счет; так какие счета могут быть до и после? Таких счетов множество, подумал он, потому и был открыт «Небулус». В последний раз — вот что было самое важное; этим Майерскоф дал понять, чего же он хочет. Славу Богу, что в последний раз там была небольшая неполадка и благодаря этому он все запомнил.

В туннеле снова раздались звуки, затем появился желтый луч фонаря охраны. Охранники не поймут, подумал Бенини, охранники просто тупые крестьяне, которые не знают, что такое банк, а тем более — банковские счета. Они смотрели на него, давая понять, что ждут ответа. Можно было сказать им собачью кличку и понадеяться, что они правильно ее запишут, подумал он. Но теперь, когда в игру вступил Майерскоф, надо поступить иначе. Карандаш, сказал он. Охранники ушли, вернулись десять минут спустя и протянули ему сквозь прутья огрызок карандаша. Дайте свет, попросил он. Один из них открыл дверь, другой ступил внутрь и поднес фонарь поближе к Паоло. Бенини перевернул тарелку вверх дном, положил на нее клочок бумаги, написал два слова и отдал бумагу охраннику. Тот кивнул и исчез вместе со своим товарищем.

Значит, его делом занялись Майерскоф и банк — Бенини глядел сквозь прутья на фонарь снаружи. Что ж, Франческа привлекла банк, а потом Франческу отстранили, и за дело взялись серьезные люди. А он должен им помочь. Он сел и обвел взглядом камеру, посмотрел на себя. Ну и грязь. Но переговоры все же идут — настоящие переговоры. Так возьми себя в руки: убери камеру, подмети крошки на полу и разберись с ведрами: умывайся раз в день, потом используй это ведро как парашу, а другое оставь для питья; поставь одно у одного края решетки, а другое — у другого. Почисти одежду и установи для себя режим, делай какие-нибудь упражнения.

Спасибо банку, вновь подумал он. Спасибо Майерскофу и тем, на кого он работает.

* * *

«Лянча» Франчески вернулась поздно — Паскале дежурил на своем месте с трех часов. Умберто Бенини прибыл в полшестого. Марко, курьер, — в пять сорок, а «мерседес», из которого вылез человек с двумя портфелями в руках, десятью минутами позже. Наблюдатель покинул Виа-Вентура и отправился туда, где ему следовало быть теперь.

Беседа в квартире была краткой; говорили в основном Умберто и Энрико Росси, а Марко с Франческой едва ли вставили хоть слово.

Умберто и Марко вышли в полседьмого — Хендрикс стоял под деревьями у парковочной площадки, перед ларьками. Они снова сели в «сааб»; юноша нес портфели, которые прежде привез банкир. Вот будет заваруха, если полиция все же их выследит.

Муссолини позвонил пятью секундами раньше назначенного срока.

— Умберто.

— Да.

— Привез деньги?

— Да.

— Дай мне Марко.

Не так быстро, ты, ублюдок. Не думай, что можешь надуть меня. Теперь ты имеешь дело с Умберто Бенини, а не с какой-нибудь безмозглой бабой.

— Как насчет ответа на мой вопрос?

— На какой вопрос? — Муссолини словно не понял, о чем речь.

— Что было до и после «Небулуса»?

— До — «Ромулус», после — «Экскалибур». А теперь давай Марко. Марко, ты захватил с собой радиотелефон? — Марко дал ему номер. — Тогда слушай внимательно. Ты едешь на Центральный вокзал. Ставишь машину между вокзалом и отелем «Андерсон», рядом с бензоколонками. Потом входишь в вокзал и ждешь у фонтана над платформами, в центре главного зала. Деньги держи при себе. Будь там в семь тридцать. Не опаздывай.

— Понял.

Умберто выхватил у сына телефон.

— А как же Паоло?

Но Муссолини уже повесил трубку.

Улицы вокруг Центрального вокзала были забиты машинами; Марко запер принадлежащий Умберто «сааб» и поспешил внутрь, ощутив вдруг, как тяжелы портфели в его руках. Кто-нибудь наверняка остановит его — какой-нибудь полицейский в форме или в штатском; кто-нибудь наверняка догадается, зачем он здесь. Было почти полвосьмого. Едва он достиг фонтана, как зазвонил его телефон.

— Марко. — Это был другой голос, не Муссолини. — Да.

— Поезжай на метро до пьяцца Дуомо. — Паскале был у телефона в тридцати метрах от фонтана. — Будь там на лестнице в восемь. — Он смотрел, как Марко сует в карман телефон и подхватывает портфели. Похоже, хвостов за ним нет — а может быть, они просто хорошо прячутся.

Где они, думала Франческа. Что происходит?

Было восемь часов. Радиотелефон зазвонил снова.

— Фрэнки?

Да, чуть не сказал Марко.

— Нет. — Неправильный номер, ради Бога, освободите линию.

— А кто это? — спросил Паскале.

Марко узнал голос; сукин сын, подумал он.

— Это Марко.

— Хорошо, Марко, слушай внимательно. Оставь телефон в урне слева, как войдешь в галерею «Витторио Эмануэле», потом возвращайся к машине. Мы заберем телефон и вызовем тебя по другому.

Хорошо, начал было говорить Марко. По какому другому, едва не закричал он, у него только один. Господи, только бы они еще были на линии, только бы не повесили трубку.

Какого дьявола, спросил Паскале; ведь Муссолини велел ему взять с собой два телефона, так что за игру он затеял?

Муссолини ничего такого не говорил, пытался сказать Марко, но язык не слушался его.

О’кей, сказал ему Паскале, изменим план. Оставь телефон себе, но будь в баре «Оркид» на Гарибальди через пятнадцать минут и, ради Бога, ничего больше не перепутай.

Времени мало, а «сааб» до сих пор на Центральном, подумал Марко. Он побежал к стоянке такси на углу площади и забросил портфели в первую машину.

В баре было тише, чем он думал. В голове у него стучало, и он еле услышал, как на углу стойки зазвонил телефон, еле отметил тот факт, что бармен поднял трубку.

— Есть здесь кто-нибудь по имени Марко? — Бармен прикрыл рукой микрофон и крикнул, чтобы его услышали.

Боже, подумал Марко.

— Да. Это я. — Он потащил портфели к аппарату. — Да?

— Возвращайся в свою машину.

Сумерки уже успели сгуститься; под «дворник» на ветровом стекле был засунут конверт. Марко открыл машину, сел внутрь, разорвал конверт и при свете фонарей прочел инструкции.

Оставь телефон на тротуаре. Положи портфели в мусорный ящик рядом с бензоколонками, потом поезжай на юг по автостраде дель Соле. Будь на станции техобслуживания мотеля «Аджип» в десять.

Ублюдки, подумал он: все эти разговоры о втором телефоне были затеяны только ради того, чтобы выяснить, нет ли у него другого. Потому что в этом случае он мог бы сообщить семье или карабинерам, что происходит и где ему велели оставить деньги.

Не беспокойся о телефоне, сказал он себе, не трать время на бесплодные мысли. Он едва успевал на указанную станцию, а опаздывать было нельзя, потому что там его ждал Паоло, и Паоло рассчитывал на него.

Он положил телефон на землю, завел мотор и проехал тридцать метров до бензоколонок. Колонки стояли под деревьями, так что света здесь было мало, контора была закрыта, а неподалеку стоял мусорный ящик. Он убедился, что вокруг никого нет, снял крышку, положил портфели внутрь и вернул крышку на место, еще раз оглядевшись по сторонам.

Теперь почти все, мысленно сказал он брату, скоро ты вернешься домой.

* * *

С тех пор как они ушли, прошло четыре с половиной часа, почти пять. Последние два часа Франческа стояла у окна и глядела на дорогу внизу. Наконец на Виа-Вентура показался свет фар, и «сааб» свернул на стоянку перед домом. Она выбежала на площадку и стала ждать лифта. Господи, пусть все пройдет хорошо, Господи, пусть Паоло окажется с ними. Наверное, потому-то и задержались — ездили с места на место, пока бандиты не убедились, что обмен можно совершить в безопасности. Лампочки над лифтом замигали, потом мигание остановилось. Открылась дверь, и Умберто прошагал мимо нее в квартиру.

— Где Паоло? — это было нечто среднее между криком и рыданием.

— Не знаю. — Умберто налил себе большую рюмку коньяку. — Он действовал согласно их инструкциям. — Взгляд в сторону Марко. — Оставил деньги, как ему велели, и поехал на конечный пункт. — Бенини залпом опорожнил рюмку и наполнил ее снова. Так что ему и отвечать — это осталось несказанным.

— Но где же Паоло?

— Не знаю, — огрызнулся Умберто. — Спроси его.

Марко был в шоке. Спросите Хазлама, подумала она; но Хазлама уже нет в Милане.

— Это очевидно. — Умберто обрел прежнюю самоуверенность. — Они отпустят его завтра. — Он снова налил себе коньяку. — Завтра они позвонят нам и скажут, где можно забрать его.

Это логично, пыталась убедить себя Франческа; ведь похитителям надо пересчитать деньги. А когда они закончат счет, то позвонят и обговорят с ними детали освобождения Паоло, или сам Паоло позвонит и скажет, что он где-нибудь в телефонной будке и ждет, пока Франческа заберет его оттуда.

На следующий вечер, и еще два вечера после этого, Умберто и Марко Бенини ждали у свободного телефона; Франческа каждый день ждала звонка дома. На четвертый день Умберто поместил объявление в «Коррьере делла сера» — оно должно было появляться там в течение трех дней. Вечером того дня, когда объявление появилось в первый раз, они с Марко ждали у свободного телефона с шести тридцати до восьми. На следующий вечер Франческа смотрела, как они уезжают и как приезжают, стояла в дверях и ждала, пока лифт поднимет их наверх. Смотрела на двери лифта и ждала, что они привезут домой Паоло.

Двери открылись, и она увидела лицо Умберто. Всякая решимость покинула его черты, и он вдруг превратился в старика, усохшего и сгорбленного грузом лет.

— Что случилось?

Она прошла за ними в квартиру и стала смотреть, как Марко вставляет в плейер кассету. Услышала слова.

«Умберто?

— Да.

— Это был задаток. В следующий раз поговорим о настоящих деньгах.»