Африка, 2°00′ северной широты, 9°55′ восточной долготы, западное побережье Экваториальной Гвинеи

Вокруг, под серыми тучами, простиралась бескрайняя водная гладь, отливавшая стальным блеском. Наступал закат, солнце окрашивало облака в яркие краски, и океан начинал переливаться всеми цветами радуги. Монро подставила лицо встречному ветру и летящим брызгам. Закрыв глаза, она давала простор своим мыслям в надежде, что таким образом ей удастся упорядочить разрозненные факты, порождавшие больше вопросов, чем ответов. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

Предназначенная для контрабандных операций моторка, подскакивая на волнах, быстро приближалась к Бате — самому крупному городу материковой части Экваториальной Гвинеи, однако его пока еще не было видно даже на горизонте. Тремя часами раньше траулер бросил якорь в южных водах Камеруна, и все члены команды за исключением Джорджа Уила, вызвавшегося остаться на борту, отправились на берег. Перед этим Монро, Бейярд и Уил собрались в рулевой рубке и, обложившись картами, собственноручно составленными Бейярдом за долгие годы своей бурной деятельности в этих водах, обсудили, что надо с собой захватить и как лучше добраться до Монгомо через Бату.

Теперь проектом руководил Бейярд. Это произошло как-то само собой — он просто разобрал его на составные части и тщательно спланировал каждую. Для него это было привычной шахматной партией, где человеческие жизни приравнивались к различным фигурам, а в этой игре он был настоящим гроссмейстером, не имевшим себе равных. Бейярд никогда и никому не подчинялся, и передача ему командования стала естественной платой за его участие в этом довольно авантюрном предприятии.

На горизонте наконец показалась Бата — издалека город казался окрашенным в красно-белые цвета. Они пришвартовались в нескольких милях от города за пределами порта, где у Бейярда имелась своя недвижимость и оттуда они должны были продолжить свое путешествие на машине.

Деревянный настил причала, отшлифованный временем и стихиями, покоился на прочных сваях. Он шел поверх песчаного пляжа шириной пятьдесят футов и упирался во вполне обустроенное владение на берегу. К причалу был пришвартован рыбацкий баркас — совсем новый, если судить по состоянию деревянной обшивки. Бейярд направил моторку к противоположной стороне причала и мастерски подвел ее к швартовым столбам.

Дом стоял на участке площадью в два акра. Это было одноэтажное здание, гармонично сочетавшееся с окружавшей его буйной растительностью. Из него вышла женщина и направилась к ним. Ее гладкая светло-коричневая кожа подчеркивала точеную красоту лица. За ней семенил маленький ребенок, цеплявшийся за подол узкого длинного платья, закрывавшего лодыжки. Приветливо улыбаясь, она привычным жестом обнялась с Бейярдом. Занимаясь подготовкой предстоящей экспедиции, Бейярд забыл упомянуть о женщине и ребенке, и, когда та поприветствовала Монро как равную, Мишель постаралась скрыть враждебность и заставила себя приветливо улыбнуться.

Женщина заулыбалась, когда Бейярд заговорил, и было видно, что их связывало не просто знакомство. Бейярд наклонился к ребенку, пощекотал его круглый животик, а потом взял на руки и подбросил в воздух. Тот довольно заверещал, но Монро этого не услышала: от резкого притока крови у нее заложило уши, а рот скривило подобие улыбки.

Бейярд опустил ребенка на землю и повернулся к Монро, взявшей себя в руки лишь благодаря значительному усилию воли.

— Это Антония, — пояснил он. — Она здесь живет с мужем и тремя детьми. Когда меня нет в городе, они присматривают за домом и участком. — Он кивнул в сторону дома: — Там, на краю, есть гостевой домик, где мы и остановимся на ночь.

В их распоряжении оказалась пара оборудованных только самым необходимым комнат: спальня с маленькой ванной и туалетом и отделенная от нее большим прямоугольным столом гостиная, служившая одновременно и кухней. В домике не было кондиционера, но благодаря высоким потолкам и постоянному сквозняку духота переносилась сравнительно легко.

Когда они приняли душ, стемнело, и ужин из большого дома им принесла Антония, а не слуга. Из спальни Монро слышала, как та вошла, но о чем шел разговор, прерываемый продолжительными паузами, разобрать было нельзя из-за закрытой двери. Потом закрылась входная дверь, и Франсиско ушел вместе с Антонией.

То, что она переживала эмоции, являлось нарушением главного правила выживания: это подавляло разум и способность критически оценивать ситуацию, — а потому от них надлежало избавиться. Монро сделала глубокий вдох и медленно выдохнула: ей следовало сохранять самообладание, а для этого необходимо подавить в себе склонность к нездоровой сентиментальности. Сделав еще один вдох, она закрыла глаза. Однако мысли в голове продолжали путаться, и ей не удаюсь добиться желаемого. Тогда она решила, что займется этим позже. Было ясно, что Бейярд ей не только ни в чем не уступал, но и был способен уничтожить ее как личность и сорвать проводимую ею операцию. Пьянящее чувство опасности было редким соблазном, и мало кто мог перед ним устоять.

Бейярд вернулся через двадцать минут. За ужином они болтали, но Монро, пожимая плечами и кокетничая, наблюдала за происходящим как бы со стороны, завороженная звуком собственного голоса и обаятельной улыбкой Бейярда. То есть внешне это была полная гармония, а внутри — сущий ад. Терпеть этого она не станет. Но пока придется смириться.

Они проснулись до рассвета, когда ночную дремоту начали разгонять крики обезьян и пение птиц, заглушавшие даже рык хищников. Воздух, влажный от утреннего тумана, постепенно раскалялся поднимавшимся солнцем и обволакивал все вокруг липкой пеленой.

Машина Бейярда — невзрачный «пежо», первоначально, видимо, бежевого или белого цвета — представляла собой нечто серое и изъеденное ржавчиной. В отличие от его обычных транспортных средств, скрывавших под неказистым видом настоящее произведение искусства, наружность «пежо» полностью соответствовала его состоянию. Монро засомневалась в том, стоит ли вообще в него садиться, но Бейярд ее успокоил:

— Для нас так лучше. Мои другие машины известны, а в этой нам все-таки обеспечена некоторая анонимность. В любом случае нам не придется ехать далеко, а через пять километров дорога уже будет мощеная.

— Но мы же не на ней отправимся в Монгомо?

— Нет, — заверил он. — Мы поедем на «лендровере» а может, и на грузовике.

— У тебя уже есть что-то на примете?

— В общем-то да, — ответил он. — У меня есть зарегистрированная автотранспортная компания, специализирующаяся на доставке древесины в порт с мест вырубки. Это позволяет платить налоги в виде щедрых подношений местным чиновникам из правящего клана. Когда машины простаивают, я сдаю их в аренду малайцам или китайцам. А в сезон дождей только на них можно продраться с бревнами сквозь лесную чащу, так что их нахождение в джунглях никого не удивит.

Монро кивнула, выражая согласие, и поинтересовалась:

— Если мне понадобится кое-что спрятать, у тебя есть надежное место?

— Есть, — заверил он и провел ее в ванную гостевого домика, где уверенным движением снял один из наличников дверной коробки и вытащил из тайника маленький узкий сейф, содержащий несколько тысяч евро. — Думаю, это тебя устроит, — заметил он, передавая ей контейнер.

Она осмотрела замок.

— А насколько это место надежно?

— Солдатня сюда точно не нагрянет, если ты об этом.

Она вынула из потайного пояса вид на жительство Экваториальной Гвинеи и убрала пояс в сейф вместе с паспортами, кредитками и свидетельством о смерти Эмили.

— А почему ты так в этом уверен?

— Антония — старшая и любимая племянница одной из жен президента, а ее муж связан с президентом через военных. Это является достаточной гарантией.

— Применительно к ней — может быть, а что касается твоей собственности — сомневаюсь, — заметила она, закрывая крышку сейфа.

Он улыбнулся, забрал у нее железный ящик, засунул в нишу и вернул наличник на место.

— Тебе обязательно все знать? Все мои тайны?

Монро пожала плечами:

— Раскроешь ты мне их или нет — не так важно. Если мне понадобится что-то узнать, я точно узнаю. Тем или иным способом.

— Ладно, тогда слушай. Мы с Антонией давно знакомы. Я отец ее старшего сына. Сейчас ему восемь лет, так что выводы делай сама. — Продолжая разговаривать, Бейярд направился к выходу, и Монро последовала за ним. — Примерно четыре года назад, когда наши отношения зашли в тупик, исчерпав себя, она вышла замуж за местного чиновника и стала его третьей женой. Он живет в столице и навещает ее раз или два в месяц.

Бейярд открыл для Монро дверцу «пежо» и не без хлопот закрыл ее. Потом сел за руль и несколько раз хлопнул дверцей, чтобы она опять встала на место, после чего завел двигатель.

— Я купил это поместье для нее и оформил на ее имя. Оно ее страховка и может купить ей свободу, если дело дойдет до этого: ты сама знаешь, как здесь все делается. Поселки нефтяных компаний подобрались совсем близко, и теперь эта недвижимость стоит больших денег.

Монро понимала, что он имел в виду. В Экваториальной Гвинее замужняя женщина оказывалась полностью зависимой от мужа и его семьи и часто превращалась в разновидность их собственности. Развод хотя и допускался, но накладывал на женщину непосильное бремя: по закону дети от брака оставались у мужа, а женщине следовало заплатить выкуп или отправиться в тюрьму, а нахождение за решеткой в смешанных тюрьмах, где женщины содержались с мужчинами, мало чем отличалось от смертного приговора.

Машина рывком тронулась с места.

— Думаю, ты убедилась в том, — завершил свой рассказ Бейярд, — что моя собственность достаточно защищена, а для доверия есть все основания.

Монро бросила на него взгляд исподлобья и сложила на груди руки.

— Да, соглашусь. — Она помолчала, а потом повернулась к нему. — Хотя и прошло девять лет, но ты не изменился. Для тебя все имеет свою цену. Ты используешь ее.

Он перевел взгляд на нее, оторвавшись от дороги.

— Я никогда этого не скрывал. Но для нее это не важно.

— А как к этому относится ее муж? Ему тоже все равно? Он наверняка знает о том, что между вами было, знает, что в его отсутствие ты сюда наведываешься, и ему это наверняка не нравится. Уверена, что он не огорчится, если в один прекрасный момент ты просто исчезнешь.

— Нет, — возразил Бейярд. — Именно мне они оба обязаны своим знакомством, и он один из моих лучших друзей. — Бейярд пожал плечами: — Наши отношения с Антонией закончились четыре года назад, и, должен добавить, не по ее вине: это у меня с головой не в порядке. У нас общий сын, и, как бы дела ни обстояли сейчас, я хочу, чтобы она была счастлива. Использую я ее или нет, но на первом месте стоит именно она и ее сын. — Он снова повернулся и посмотрел на Монро: — Удовлетворена?

— Думаю, что да. А твой сын знает, что ты его отец? Ты часто его видишь?

— На первый вопрос ответ «да», а на второй — «не очень». Когда ему исполнилось семь лет, я отвез его в Париж. Он живет у друзей семьи Антонии и учится в элитной школе. И плачу за все я. Дважды в год я привожу его домой. Я хочу, чтобы, когда он подрастет, у него имелся выбор между двумя мирами, и позаботился о том, чтобы он ни в чем не нуждался, если со мной что-нибудь случится. — Помолчав, он продолжил: — Уж кому-кому, только не тебе осуждать меня за использование людей: ты сама в данный конкретный момент используешь меня, чтобы получить то, что тебе нужно.

— Я предложила тебе оплату, а твой отказ не моя проблема.

Бейярд улыбнулся. Это была улыбка понимания.

— Эсса, возможно, в твоей другой жизни, среди других людей эти слова и могли бы что-то значить, но только не между нами. Мы оба отлично понимаем, чего они стоят, поскольку слишком хорошо знаем человеческую натуру. И ты меня используешь! Ты знаешь, что мне нужно больше, чем деньги, и подкармливаешь маленькими дозами, рассчитывая на то, что со временем у меня разовьется зависимость. Но не обманывай себя, полагая, что я не в курсе. Как и в случае с Антонией, я просто позволил тебе использовать меня. Мы с тобой, Ванесса, очень похожи.

За пределами поместья Бейярда дорога представляла собой две глубокие колеи, проложенные в сыром грунте среди буйной растительности. Ветки то и дело попадали в открытые окна машины. Через пару миль дорога стала шире, и они наконец выбрались на шоссе. Там, где земляная оранжево-красная проезжая часть выходила на покрытую гудроном бетонку, располагался контрольно-пропускной пункт.

Дорогу перегораживали ряды колючей проволоки, натянутой между грубо сколоченными деревянными козлами, перекрывая таким образом путь тем редким машинами, что оказывались в этих краях. На обочине, рядом с дровами и грудой камней, горел костер, а на огне стояла алюминиевая кастрюля. На пять солдат была одна винтовка. Бейярд обменялся шутками со старшим патруля, и «пежо», ставший легче на пять банок пива, продолжил путь вдоль побережья по шоссе в Бату — главный город материковой части Экваториальной Гвинеи.

В Бате проживало семьдесят тысяч жителей, что делало его вторым по численности населения городом страны, но по площади он значительно превосходил столицу. В отличие от кишевшего людьми Малабо с его узкими улицами Бата был намного просторнее, улицы — широкие, малолюдные и в основном мощеные. Двух-, трехэтажные дома, возведенные в стиле средиземноморских или колониальных вилл, выходили фасадами на океан. Чем дальше от берега, тем одноэтажных домов становилось все больше: построенные из бетонных блоков и стоявшие ровными рядами вдоль тротуаров, они отличались функциональностью и были лишены всяких архитектурных излишеств.

В нескольких милях к югу располагался порт, откуда безостановочно вывозились природные богатства страны, а за ним шли поселки иностранцев, где проживал персонал нефтяных компаний. Они представляли собой маленькие островки Америки, перенесенные на почву центральной части Западной Африки. Севернее Баты располагался самый крупный в стране аэропорт с единственной взлетно-посадочной полосой, функционирующей только при дневном свете и хорошей видимости. Длина и ширина полосы позволяла принимать самолеты не больше «Боинга-737». На восток, в глубь материка, уходило шоссе, пересекавшее всю центральную часть страны. Раньше оно пролегало по красноватой глинистой почве, превращавшейся в сезон дождей в непроходимую болотистую жижу, но теперь, благодаря нефтяным компаниям, профинансировавшим нанесение щебеночного покрытия с пропиткой битумной связкой, ситуация изменилась.

Наконец «пежо», дергаясь, остановился у входа в «Бар Сантраль» — один из самых известных в городе ресторанов, куда часто наведывались не только перекусить, но и посидеть за выпивкой. Монро очень рассчитывала на то, что здесь ей удастся напасть на след Эмили Бэрбанк.

Как и в Малабо, в Бате не было никаких условий для развлечений, и поход в супермаркет являлся главным событием целого дня. Ввиду этого рестораны и бары предоставляли единственную возможность для общения. Их владельцы были в курсе всех слухов и сплетен, знали обо всех городских событиях и запоминали всех своих посетителей. Как и большинство ресторанов страны, «Бар Сантраль» принадлежал экспатриантам — в данном случае братьям, выходцам из Ливана. За стойкой у кассы находился старший из них. Заметив Бейярда, он улыбнулся в усы и поднял руку в приветственном жесте. Подойдя к их столику, он обменялся с Бейярдом рукопожатием. Подтрунив друг над другом, они дружески обнялись. Затем ливанец подвинул стул и присел.

Его звали Салим. Хотя, судя по блеску темно-карих глаз, ему вряд ли было больше сорока пяти лет, но из-за глубоких морщин и седины, тронувшей его черные волосы, выглядел он на все шестьдесят. Бейярд представил Монро, после чего она пожала ливанцу руку и поприветствовала его:

— Ассалям алейкум!

Салим широко улыбнулся и ответил:

— Ва Алейкум ассалям! — Повернулся к Бейярду со словами: — Мне нравится эта девушка! Где ты ее нашел?

Поболтав о том о сем, Монро вытащила распечатку интернетовской фотографии Эмили и подвинула через стол Салиму.

В разговор вмешался Бейярд:

— Нам очень важно знать, видел ли ты эту девушку, но если будут спрашивать, то мы зашли только позавтракать.

Салим откинулся на спинку стула и с обидой в голосе проговорил:

— Мой дорогой друг Франсиско! Разве тебе нужно об этом просить? Для тебя — все, что угодно! — Потом он повернулся к Монро и добавил: — Да, я видел эту девушку. — Он почесал за ухом и наклонился к ней. — Последний раз, думаю, с полгода назад.

— Она часто сюда заходит? — спросила Монро.

— Я бы не сказал, что часто. Раз или два в год.

— Она приходит одна?

— Одна? Я бы не сказал так. Всегда с кем-нибудь. Обычно с мужем, причем он бывает чаще.

Монро помолчала, прежде чем спросить:

— Она замужем?

Салим пожал плечами и слегка улыбнулся.

— Замужем? Ну, не знаю насчет выкупа или регистрации, но они точно вместе, я в этом уверен. Его фамилия Нчама — это мне известно.

— Клан Монгомо, — пояснил Бейярд.

— Она живет здесь, в Бате? — спросила Монро.

— Этого я опять-таки не знаю, — ответил Салим. — Но думаю, что нет.

Монро убрала фотографию в карман.

— Если вы не против, у меня есть еще один вопрос. Было ли в этой девушке что-то необычное или особенное, отчего вы ее запомнили? Хоть что-то примечательное?

Салим пожал плечами и помолчал. Палец снова отправился за ухо, а потом он слегка улыбнулся и ответил:

— Я знаю свою клиентуру — через какое-то время начинаешь выделять какие-то общие черты. Обычно люди тянутся к своим соплеменникам: испанцы общаются с испанцами, французы с французами. Не так часто встречаешь человека из одной страны с женщиной из другой, особенно если он обращается с ней как со своей собственностью.

— А как она выглядела? Довольной, несчастной, полной, худой, хорошо одетой, бедной?

Салим немного подумал.

— В последний раз, когда я ее видел, она действительно выглядела несколько худощавой, даже хрупкой, а волосы, собранные на затылке, были намного длинней, чем на фотографии. Одежда скромная, но дорогая — так одеваются состоятельные женщины местных высокопоставленных чиновников. Нечто среднее между африканским и европейским стилями. Она не казалась особо печальной или счастливой, скорее — отстраненной.

— А как насчет предыдущих встреч? — не унималась Монро. — Как она выглядела тогда?

— Если честно, — усмехнулся Салим, — я не очень-то приглядывался. За последние несколько лет я видел ее четыре-пять раз, но никогда особого внимания ей не уделял.

— Я вам очень признательна, — поблагодарила Монро и попросила: — Не могли бы вы связаться с Франсиско, если вдруг вспомните что-нибудь еще?

Салим кивнул и повернулся к Бейярду:

— Имейте в виду: по городу, кроме вас, ходят люди и показывают фотки.

Монро, как раз в этот момент подносившая пирожное ко рту, замерла и положила его на тарелку.

— Кто-то еще показывает фотографию этой девушки?

— Нет, вашу! — поправил он. — Меня вам опасаться не следует. Если вдруг меня начнут спрашивать, я всегда могу сказать, что не узнал вас по фотографии. — Он усмехнулся и добавил: — На вашем месте я бы несколько дней где-нибудь отсиделся и не показывался на улице.

— А как выглядел тот человек с фотографией?

— Их было двое. Один — военный, хотя и одет в гражданское, а второй — помоложе, лет двадцати с небольшим, похоже, из клана Монгомо, одет хорошо. — Салим поднялся. — Одну минутку, — сказал он и, подойдя к стойке бара, взял листок бумаги, лежавший возле кассы.

— Они дали мне номер и попросили по нему позвонить, если вы вдруг появитесь. — Он протянул Бейярду листок, но его перехватила Монро и сунула в карман.

— А они оставили фотографию? — поинтересовалась Монро и пояснила Бейярду: — Снимок может многое рассказать о тех, кто меня ищет.

— Они оставили только номер, — вмешался Салим, — но фотография была не очень подходящей для опознания.

Оказавшись в машине, Монро повернулась к Бейярду:

— Если бы речь шла только обо мне, я бы постаралась сначала собрать побольше информации, а уже потом уехать. Но дело не только во мне, и ты знаешь город лучше меня. Что скажешь?

— Думаю, тебе лучше подремать на заднем сиденье, где тебя не будет видно, — ответил он. — Есть еще пара мест, где у меня надежные друзья. Попробую что-нибудь узнать у них.

В двух других ресторанах подтвердилось то, что им уже было известно. Там тоже видели Эмили Бэрбанк, и тоже редко — примерно раз в год. Управляющий «Ла Ферм» был уверен, что Эмили не живет в Бате, и полагал, что ее дом находится в Монгомо. В обоих ресторанах подтвердили, что два дня назад двое мужчин разыскивали белую женщину, но зачем — им не сказали.

Монро поворочалась на заднем сиденье, стараясь найти положение, при котором пружины не так бы впивались в тело, и закрыла глаза. В голове роился целый сонм мыслей. Теперь головоломок стало еще больше. Монро глубоко вздохнула, потом еще раз, и наконец ей удалось вернуть ясность ума и сопоставить новые факты с уже имевшимися. За всеми ими скрывалось нечто общее, и ответ лежал где-то на поверхности, но уловить его никак не удавалось. Несколько раз ей казалось, что она вот-вот сможет выделить это общее, но мысль предательски ускользала и скрывалась в глубинах сознания.

И вдруг ее осенило: выражение лиц министра иностранных дел и начальника полиции Малабо при взгляде на фотографию Эмили Бэрбанк было одинаково странным и вполне могло означать узнавание. Они знали Эмили Бэрбанк! Если это так, то многое вставало на свои места. Ведь все разрозненные факты сходились на Эмили Бэрбанк.

Если сегодняшние новости соответствовали действительности, то еще шесть месяцев назад Эмили Бэрбанк открыто появлялась в Бате, то есть ее не прятали и она не пряталась сама. Но за последние четыре года она не пыталась связаться с семьей, хотя наверняка знала, что ее ищут. Ее след становился не умозрительным, а обретал реальные черты: пойдя по нему, можно распутать весь клубок и докопаться до истины. Если ей удастся попасть в Монгомо, она доберется до Эмили.

Но прочие факты никак между собой не состыковывались. За ней и Брэдфордом установили слежку с момента их появления в Малабо. Ее пытались убить, а Брэдфорда выдворили из страны. Люди в лодке посчитали ее мертвой, о чем и доложили, хотя бы потому, что не хотели признаваться в случившемся на борту.

Чтобы инициировать ее поиски, кто-то из местных при погонах должен был знать, что она осталась жива и куда направляется. Монро никак не могла отделаться от той неприятной мысли, что кто-то из ее близкого окружения замешан в предательстве, организации за ней слежки и информировании о ее передвижениях, причем с самого начала ее пребывания в Экваториальной Гвинее, людей, сейчас разыскивающих ее с фотографией.

Эти типы появились в Бате два дня назад. Где она сама была в это время? В территориальных водах Нигерии. Сколько людей знали, что она направится в этот город?

Логан. Ему она не говорила, где была и куда поедет.

Кейт. Она знала о каждом ее шаге, но только не про Бату.

Франсиско. До их встречи в его домике он понятия не имел, что она находится в Экваториальной Гвинее, а потому не мог организовать слежку. Если… если, конечно, он не узнал о ее предстоящем визите от Бонифация Акамбе. Тут не все стыковалось, но этот вариант исключать нельзя.

Брэдфорд. Черт! Она говорила Брэдфорду о Бате, он был с ней в Малабо и благополучно спал у себя в номере, когда ее пытались утопить с якорем на ногах. А стоило ей объявиться живой и невредимой, он сразу засобирался в Африку и именно в Бату.

Три похожие друг на друга головоломки с одними и теми же вводными и взаимосвязанными условиями.

— Наверное, нам все-таки лучше убраться из города, — обратилась она к Бейярду.

Монро оставалась на заднем сиденье, пока они колесили по городу, но как только из него выехали, перебралась вперед. Бейярд, повернувшись к ней, смахнул с ее лица прядь волос.

— Ты зарабатываешь деньги этим? Ведь я ничего не знаю о твоей работе. Ты планируешь спецоперации?

— Я разъезжаю по развивающимся странам и собираю информацию — обычно абстрактную и ни с чем конкретно не связанную, а потом обрабатываю ее и превращаю в то, что помогает корпорациям принимать правильные решения по бизнесу.

— Значит, ты зарабатываешь не поисками пропавших людей?

— Нет, — ответила она и повернулась к нему: — А что, если бы мы занялись этим вместе? Организовали бы фирму и без всякого риска для жизни выполняли заказы по информационному обеспечению? Ты бы в этом преуспел не хуже меня.

— Стоит подумать.

Какое-то время они ехали молча, а после поворота увидели в сотне футов впереди КПП, не отмеченный на карте. Однако этот патруль уже не был похож на разношерстную команду, останавливавшую их утром: и по выправке, и по снаряжению его участники скорее походили на бойцов президентской гвардии.

Восемь солдат с автоматами и три черных джипа с тонированными стеклами. Дорога перекрыта световыми отражателями и лентой с шипами. Внутри одного из джипов просматривались тени других людей, а сама машина была припаркована боком, так что ее ветрового стекла с дороги не было видно.

Бейярд сбросил скорость — его взгляд стал жестким, а губы превратились в узкую полоску.

— У меня в багажнике есть блок сигарет. Если он не поможет, тогда попробуем деньги. Исходим из худшего, то есть из того, что они ищут тебя. В лучшем для нас случае они просто выехали повеселиться. На полу под сиденьем есть бейсболка — надень ее.

«Пежо» медленно подрулил к блокпосту. Лицо Бейярда сохраняло бесстрастное выражение, но глаза быстро перебегали с припаркованных машин на солдат и дорогу, и Монро знала, что он, как и она, был крайне напряжен, стараясь подметить и учесть каждую деталь, чтобы просчитать все возможные варианты.

Два солдата вышли на дорогу и знаками приказали им съехать на обочину. Монро покопалась под сиденьем в поисках бейсболки и спросила:

— У тебя здесь есть инструменты? Нож? Хоть что-нибудь?

— Посмотри в бардачке, там должна быть отвертка.

Монро нашла грязную и всю в пыли бейсболку и натянула на голову. Для многих местных все иностранцы были на одно лицо, и поэтому опознание кого-то по фотографии было сопряжено с определенными трудностями. Бейсболка еще больше усложнит эту задачу. До блокпоста оставалось десять ярдов.

Монро сидела ровно и смотрела прямо перед собой, одновременно шаря в бардачке. Нащупав фонарь-карандаш, она сунула его в карман.

Бейярд съехал с дороги и остановился на обочине, почти вплотную к зарослям. Он выключил двигатель, и Монро, дотянувшись до зам ка зажигания, вытащила связку ключей. Сняв с нее ключ зажигания, она передала его Бейярду, а связку зажала в кулаке.

К машине приблизились солдаты: двое держали их под прицелом автоматов, а третий потребовал предъявить документы. Бейярд передал их через опущенное стекло, и, когда патрульный повернулся в профиль и пошел к джипам, Монро узнала его: той ночью на лодке именно он нанес ей удар ногой. Пока проверяли документы, Бейярд вылез из машины. Он держал руки на виду, показал на багажник и поднес два пальца к губам.

— Я забыл сигареты, — пояснил он.

Солдат кивнул в сторону багажника и проводил к нему Бейярда, держа под прицелом. Бейярд достал блок и вернулся на свое место, где нарочито медленно распечатал пачку.

— Там, где дорога делает поворот, — пояснил он, обращаясь к Монро, — еще одна засада. Два человека, тоже вооружены.

— Во всяком случае, один из них был на той лодке ночью, — сообщила Монро. — Других я не узнаю.

— Если заметишь их старшего, дай мне знать, — прошептал он.

— Наверное, он сидит в джипе. В нем мелькают какие-то тени.

На дороге появилось маршрутное такси, направлявшееся к блокпосту с той же стороны, откуда приехали они. Внутри сидели шесть человек, а крыша была завалена всевозможными тюками. Двое солдат перешли дорогу, подошли к машине, заглянули внутрь и, не спрашивая никаких документов, убрали с проезжей части ленту с шипами и махнули водителю рукой, чтобы тот проезжал.

Бейярд вытащил сигарету из пачки и начал вертеть ее в руках.

— Если ты все видела, то понимаешь, что у нас проблема, — заметил он.

— Я все видела, — подтвердила она. — У меня есть вид на жительство, от которого надо избавиться. Я не хочу давать им указание на то, что я и есть та, кого они ищут.

Бейярд достал зажигалку, закурил, передал ее Монро и вылез из машины с несколькими пачками сигарет в руках. Он загородил спиной дверцу, положил сигареты на капот и обратился к солдату, стоявшему ближе всех:

— Угощайтесь!

Тот не шевельнулся и никак не отреагировал на предложение. Тогда Бейярд начал многословно рассуждать: сначала о погоде, потом о ресторанах в городе и еще о чем-то — он говорил один и говорил громко, чтобы его могли слышать стоявшие неподалеку солдаты. Его целью было отвлечь их внимание от Монро.

Та же опустила карточку вида на жительства вниз и подожгла. Пластик горел плохо — расслаивался, закручивался в завитки и дымился, выделяя резкий запах. Карточка сгорела на треть, и огонь успел уничтожить фотографию и основные личные данные, когда обстановка снаружи резко изменилась. Монро затушила карточку и засунула ее под подушку сиденья.

Солдат, забравший документы, вернулся без них. На том же незнакомом языке, который Монро слышала на лодке, он рявкнул что-то двум другим, стоявшим у машины, и те приказали Монро выйти. Бейярд глубоко затянулся и выпустил дым в воздух. Сигнал тревоги! Он не курил, и эта вызывавшая у него отвращение процедура служила сигналом предупреждения. Подчиниться!

Трое солдат перешли через дорогу и присоединились к стоявшим у «пежо». Один из них приказал Бейярду и Монро лечь на живот, заставил их развести ноги и защелкнул за спиной наручники. Затем их под дулами автоматов отвели к одному из джипов и уложили в кузов. Солдаты расселись вдоль бортов, держа пленников под прицелом. Машина резко рванулась с места.

Вскоре они свернули с дороги. Монро поняла это по ухабам, по тому, как натужно заработал двигатель, по запаху сырой почвы и живности, коим был насыщен воздух. Она чуть приподняла голову, чтобы не биться лицом о дно кузова. По какому-то проселку они углублялись в джунгли.

Монро не видела Бейярда, потому что их положили спиной друг к другу, но чувствовала его тело. Он придвинулся ближе — явно чтобы подбодрить ее, — но ничего утешительного в их ситуации не было. В нескольких дюймах от лица были испачканные грязью высокие военные ботинки, а над ними тускло поблескивало дуло направленного на ее голову автомата.

Джип резко остановился. Солдаты соскочили на землю и выволокли на дорогу Монро. Она стукнулась головой о задний откидной борт и сползла на колени. В висках пульсировала острая боль, а по щеке побежала предательская струйка крови, издавая едкий запах смертельной опасности. Окружающий мир утратил все свои краски и стал серым, а в ушах застучали барабаны войны. На уровне глаз был ремень одного из похитителей. Кобура. Подсумок с патронами. Нож. Она почувствовала острое желание поддаться инстинкту и нанести удар, но через мгновение волна ярости спала, будто разбившись о глухую стену: вспышки оказалось недостаточно, чтобы разжечь пламя. Она просто физически не могла сделать ни малейшего поползновения к изменению этой отчаянной ситуации, в которой оказалась.

При виде Бейярда она на мгновение испытала страх. Страх! Не исключено, что при ее попытке к бегству его убьют. Значит, вместо того чтобы мобилизовать все свои силы, настроившиеся на выживание и самосохранение, она беспокоилась о Бейярде! Для нее испытать чувство страха было полной неожиданностью. Ей никогда не доводилось поддаваться демонам и природным инстинктам, скрывавшимся в потемках души. Контролировать их — да, противостоять им — да, но никогда не вызывать их из потаенных уголков, где они таились. А сейчас было самое время обратиться к ним за помощью.

Ее грубо поставили на ноги. От того места, где остановился джип, в чащу вела узкая тропинка. Солдат, стоявший ближе других, ткнул ее дулом автомата и кивнул сторону тропинки. Она не отреагировала, и он подтолкнул ее в спину. Цвет деревьев сменился с изумрудного на тускло-оливковый, а бой барабанов в ушах — глухим стуком в груди. В густой траве тропинку не всегда было хорошо заметно, и стоило ей замешкаться, выбирая, куда сделать следующий шаг, как она получала удар прикладом в спину. Барабанная дробь не прекращалась. Монро улыбнулась, но эта улыбка скорее напоминала маску смерти. Она сжала пальцы, по-прежнему стискивая в них ключи, и большим пальцем просунула их концы между фалангами, превращая кулак в смертоносный кастет.

Она не знала, сколько людей двигалось за ней, не знала, ведут ли Бейярда по той же тропинке или повели убивать в другое место. Она не могла действовать, пока было неизвестно ни его местонахождение, ни количество конвоиров. Ценой еще одного грубого удара в спину она проблеяла, подражая крику антилопы. Через пару мгновений сзади раздался ответный крик: Бейярда вели по той же тропинке.

Неожиданно тропинка оборвалась у небольшого оврага. Монро стояла на краю обрыва высотой футов в пятнадцать. Его поверхность была покрыта вылезшими на поверхность шишковатыми корнями деревьев, а внизу шумел ржаво-красный поток. В сезон дождей река становилась бурной и полноводной, но сейчас была лишь жалким своим подобием. Тропинку отделяло от реки всего несколько футов обрыва. Солдат дернул за наручники вверх, заставляя Монро опуститься на колени, и приставил дуло автомата к шее. Она стояла лицом к реке и спиной к тропинке: ремень солдата снова оказался на уровне ее глаз, а оружие — в нескольких дюймах от щеки. В наступившей тишине послышались шаги и снова крик антилопы.

Бейярда поместили на том же пятачке у обрыва. Руки у него были связаны, и он тоже стоял на коленях, а солдат рядом держал его под прицелом.

На тропинке появились еще люди. Интуиция подсказывала Монро, что затевается казнь, однако охранники ничего не станут делать без приказа. Монро закрыла глаза, стремясь сосредоточиться. Она еще может спастись. Если она и далее будет отвлекаться на Бейярда, то каждое мгновение будет приближать ее гибель. Так уж устроена жизнь — ничего не поделаешь. Нужно решаться!

Она сместила сустав большого пальца и освободила из наручников руку. Потом перенесла центр тяжести вперед, напряглась и подняла глаза на солдата. Встретившись с ним взглядом, она мило улыбнулась и спросила по-португальски:

— Меня сейчас убьют?

Он не ответил и отвернулся к реке, но она поняла все, что ей было нужно. Язык был ему знаком. Сомнений не осталось — он анголец.

— Я не могу умереть, не рассказав о сокровище, — продолжила она. Голос звучал вкрадчиво и мелодично, каждое слово произносилось четко и медленно. — Оно закопано под холмом на пляже в пяти милях к югу, где река впадает в океан. — С каждым словом она говорила все тише и постепенно перешла на шепот. Солдат непроизвольно начал прислушиваться, подходя все ближе, стараясь не пропустить ни одного слова.

Ее бросок был стремительным, как выпад мамбы. Смертельным. Бесшумным. Молниеносным. Кончики ключей разорвали солдату горло, а на месте трахеи появилась зияющая рана. Сила удара опрокинула его на землю, а из раны, пузырясь, хлынула кровь. Он пытался судорожно дотянуться до оружия, но Монро отбросила его ударом ноги, забралась на него верхом, схватила за голову и резко повернула в сторону, ломая шейные позвонки. Потом перекатилась на живот и, держась одной рукой за неподвижное тело убитого, а другой за оружие, соскользнула за обрыв, цепляясь ногами за выступавшие корни. Она вытащила у солдата нож, а затем пистолет, засунув их за пояс. Перекинув через плечо автомат, она подтащила тело к обрыву и отпустила его в свободный полет. Приземлившись в илистой жиже берега, оно окрасило кровью и без того рыжеватую воду. Прошло не более нескольких секунд, но за это время Франсиско вполне могли убить, однако она не слышала ни выстрелов, ни шума борьбы с того места, куда его привели. Монро подтянулась и выглянула из-под обрыва, намереваясь заняться конвоиром своего партнера, но увидела сначала ботинки Франсиско, а потом и его самого, тащившего за собой тело охранника, соскользнувшего вниз рядом с ней.

Она ощупала тело убитого, пытаясь найти ключи от наручников.

— Как, черт возьми, тебе это удалось? — спросила она, так и не найдя ключ.

— Я много чего умею, иначе не смог бы выжить, — ответил он со злобной ухмылкой. — Спасибо, что отвлекла внимание. Однако пора!

Она прильнула к обрыву и, цепляясь руками и ногами за что придется, начала боком пробираться вперед, стараясь не потерять равновесия и не сорваться вниз. Бейярд с закинутым за спину автоматом не отставал и держался рядом. Вскоре тишину нарушили встревоженные голоса, и Монро, выбравшись наверх, скрылась в зарослях. Бейярд последовал за ней. Им удалось удалиться от места несостоявшейся казни метров на сорок. Дальше они медленно поползли по-пластунски, стараясь двигаться бесшумно, понимая, что это являлось залогом их спасения. Как ни старалась Монро двигаться беззвучно, но отстегнутый наручник время от времени позвякивал, натыкаясь на цепочку, что заставляло ее нервничать. Звук был едва слышным, но он все равно мог привлечь внимание преследователей и вызвать автоматный огонь.

Упираясь локтями в рыхлую почву, они забирались все дальше в чашу. Монро примерно представляла, где они находятся, однако, оказавшись достаточно далеко от берега, откуда их уже наверняка не было видно, она откатилась в сторону и знаком показала Бейярду, чтобы тот полз первым и показывал дорогу. И тут прямо над головой послышалось характерное шипение габонской гадюки. Монро замерла на месте, а потом осторожно отползла назад. После укуса этой ядовитой твари смерть наступала через пятнадцать минут, а до ближайшего очага цивилизации было довольно далеко.

Сзади послышалась автоматная очередь, и снова наступила тишина. Они продвигались вперед, постоянно замирая и прислушиваясь. Если солдаты и пустились в преследование по обрыву, то они не заметили места, где беглецы забрались в чашу: звуки погони слышались в других направлениях. Снова послышалась автоматная очередь, причем намного дальше, чем предыдущая, а голосов уже не было слышно.

Они проползли в полной тишине еще какое-то время, а затем продолжили путь уже на ногах, страдая в основном от жажды.

В сезон дождей их лица, волосы, одежда уже были бы покрыты слоем вездесущей красной глины, вызывающей резь и глазах и раздражение кожи. Но та же глина служила бы отличной маскировкой и могла защитить кожу от укусов насекомых. Дождь превратил бы глину в жижу с множеством луж, и это решило бы проблему утоления жажды. Но сезон дождей уже был позади.

Они добрались до гостевого домика под самое утро, когда кругом еще царила ночная мгла, а джунгли замерли в ожидании начала нового дня. Последний километр они шли по разбитой дороге, держась поближе к обочине, чтобы в случае опасности успеть скрыться в чаще. Им удалось обойти стороной обычный блокпост с одетыми кое-как солдатами — некоторые из них были пьяны, а остальные пребывали в полудреме. Других военных они не встретили.

Светила полная луна, и, когда они добрались до кухни с водой, то просто умирали от жажды. Они припали к крану и начали пить большими жадными глотками: вода стекала по лицам, оставляя грязные разводы, похожие на боевую раскраску. Когда Монро уже больше не могла сделать ни одного глотка, она начала искать какую-нибудь скрепку или кусок проволоки, чтобы сделать отмычку и отомкнуть наконец наручники. Однако найти ничего подходящего ей так и не удалось — эти самые обычные предметы остались в совсем другом мире.

Бейярд вышел в спальню, вернулся уже без наручников и вложил Монро ключ в ладонь. Она разомкнула наручники.

— Спасибо, — с едва заметной улыбкой проговорила она и мгновенным движением замкнула наручники у него на запястьях; выхватив из-за пояса пистолет, направила на него.