Глава 12

Аравис

В следующие пять дней Фэрис была всем недовольна. Ей пришлось укладывать вещи, что было утомительно, затем смотреть, как укладывает вещи Джейн, что было еще невыносимее. Она расставалась с Галазоном, но не с Бринкером. Она ехала в Аравис, куда ее послал Хиларион, чтобы попытаться сделать то, к чему она даже не знала, как подступиться.

Чтобы добраться до Арависа, им пришлось ехать в карете до Уэкса, потом плыть по Лиде на речном пароходе до Шене и, наконец, снова пересаживаться в карету. Еда была плохая. Постели, когда им удавалось найти придорожную гостиницу, отвечающую высоким стандартам Бринкера, оказывались сырыми. Ни еда, ни постель не заботили особенно Фэрис, чего нельзя было сказать об Агнес.

Когда высокогорные луга и густые леса Галазона остались позади, горизонт стал ниже, а небо, казалось, открылось и распахнулось вширь. Возле Уэкса местность сделалась совсем плоской. Фэрис охватило дурное предчувствие, которое все время усиливалось, и она никак не могла разумными доводами избавиться от этого настроения. Плохо уже то, что пришлось уехать из Галазона, но сменить привычный пейзаж на однообразные долины реки Лиды было еще хуже.

По мере их продвижения на юг от снега не осталось и следа. Голые деревья сохранили только малую часть своей золотистой листвы, но трава по-прежнему зеленела. Фэрис не оставляло чувство, что они совершенно неестественным образом двигаются назад во времени.

Ей с трудом удалось спрятать свою тревогу за Тириана поглубже, чтобы она им обоим не мешала. Тириан, уверяла она себя, обещал поехать с ней в Аравис, чтобы она могла сомкнуть разлом. Безумием было думать о чем-нибудь, кроме этого. Нет никаких причин считать, что мотивы могли быть другими.

Обязанности Тириана в дороге не позволяли им видеться больше минуты, и Фэрис невольно чувствовала облегчение. Она полностью доверяла этому человеку в смысле соблюдения приличий, но опасалась за себя и боялась, что Агнес — или, еще хуже, Бринкер — могут заметить, как она впадает в приступы застенчивости.

Бринкер и Агнес ехали вместе в первой карете. Новорожденная и ее няньки во второй. Джейн и Фэрис находились в третьей, а остальная свита, в том числе слуги и багаж, за которыми надзирали Рид и Тириан, замыкали кортеж.

Подготовка к поездке отняла у Фэрис много времени. Несмотря на благие намерения, она пока не успела прочесть аккуратно подшитый доклад Джейн. Она уложила его вместе с личными вещами, но все не находила времени заглянуть в текст, пока поездка почти не подошла к концу. И даже тогда сделала это в качестве самозащиты.

Джейн прилежно изучала свой путеводитель с того момента, как села в карету на последнем этапе пути. Перед этим ей пришлось выдержать путешествие на пароходе по реке. Несмотря на спокойное плавание по необычно тихим для этого времени года водам, Джейн сильно страдала от близости к воде. Это было свойственно всем колдуньям Гринло. Лишь после высадки в Шене к Джейн полностью вернулось хорошее настроение.

Фэрис, напротив, пыталась скрыть свое дурное расположение духа, которое все усиливалось с каждой милей, приближавшей ее к Аравису. Хотя плоский ландшафт сменился каменистыми склонами холмов, чувство незащищенности осталось. Пытаясь досадить Джейн, она достала ее доклад и сделала вид, будто сосредоточилась на нем под мерное покачивание кареты.

— Как ты сказала, откуда этот доклад?

— Я не говорила. — Джейн перевернула страницу и прочитала вслух из путеводителя: — «Аравис, столица Аравиля и один из самых красивых и романтичных городов в Европе, красиво раскинулся на нескольких холмах, разделенных оврагами, к югу от бухты Шене, очаровательный вид на которую открывается с высоких мест города». Занимательно, — заметила она. — «Основными политическими партиями Аравиля являются роялисты, консервативные роялисты, монархисты и либеральные радикалы. Королевские министры избираются коалицией первых двух партий. Последние две партии образуют неустойчивую оппозиционную группировку».

Фэрис поднесла страницу доклада к окну кареты и прищурилась.

— Британский водяной знак. Но доклад к тебе попал в Париже. Странно.

— Тебе полагается читать его, а не оценивать.

— Очень хорошо. «Монархическая партия, в частности, носит название, которое вводит в заблуждение, так как часть ее членов не признает дом Паганелей и отрицает их право на престол. Не являясь новейшей партией, она проявляет активность только в последние четыре года. Радикальные монархисты считают, что необходима реформа, крайне необходима. Эти экстремисты, которые предпочитают сложные пароли и условные знаки, могут стать в будущем подрывными элементами. Их партийный гимн „Песня Тома из Бедлама“ запрещена королевским указом».

— Как интересно. Позволь мне сообщить тебе, что «население, не считая Шене, составляет на тысяча девятьсот восьмой год триста пятьдесят тысяч пятьсот человек. В Арависе размещаются административные и судебные власти Аравиля, и он славится отличными школами и университетом».

— Чепуха. «Члены монархической партии в большинстве своем молоды и необразованны. Лидер партии, Иштван Грэлент, — недавний выпускник Арависского университета. Надежные источники сообщают, что этому человеку приписывают авторство популярных песен, повествующих о современных похождениях Тома из Бедлама, очевидно, навеянных партийным гимном. Слухи о переводе средств на счета монархической партии финансовыми кругами Австрии не удалось подтвердить, но нельзя и опровергнуть». — Фэрис прекратила читать вслух, но увлеченно перевернула страницу.

Джейн неумолимо продолжала:

— «Окрестности Арависа очень красивы и интересны с исторической точки зрения для проведения экскурсий. Королевский замок в Севенфолде — одна из самых больших достопримечательностей».

— Ох, Джейн, прекрати.

— «Невозможно найти более прекрасное и гармоничное сочетание искусства и природы среди городов мира, и даже сооружения, не отличающиеся красотой сами по себе, в основном удачно вписываются в окружающий пейзаж. Иностранцу рекомендуется начать знакомство с „Современными Афинами“ с их общего обзора из замка или с холма Артегал».

— Послушай, я откладываю доклад. И не буду больше читать, если ты тоже прекратишь.

Джейн была полна решимости.

— «Неподалеку от центра города и между главными улицами и замком находится красивое место под названием „Сады Монтлере“. В центре их находится маленькое, но живописное естественное озеро, украшенное фонтанами, вода для которых подается из сложных резервуаров — триумфа техники, — выдолбленных в живом камне у подножия замковой скалы. К северу от Садов Монтлере…» — Ты что-то сказала? — Джейн подняла взгляд. — Что-то не так? У тебя жуткий вид. Тебя тошнит?

Фэрис, с отчаянием на лице, лишь покачала головой. Наставница излагала историю, в которой Галазон и Аравиль были неразрывно связаны. И герцогиня только сейчас поняла, как мало знает она об Арависе. Сухие факты туманили ей мозги. Даже многолюдная, шумная, дурно пахнущая пристань, которую они покинули в Шене, стала эфемерной, как только Джейн прочла вслух ее название. Герцогиня тихо застонала.

— Что я делаю? Я ничего не знаю о протоколе. Я ничего не знаю о резервуарах. Я ничего не знаю о монархистах или о консервативных роялистах.

Джейн несколько секунд пристально смотрела на Фэрис, потом захлопнула красный путеводитель и порылась в глубине своего саквояжа. Она достала плоскую серебряную флягу и, вытащив пробку, подала ее подруге.

— Выпей это.

Фэрис с недоверием посмотрела на маленькую фляжку.

— Бренди не поможет.

— Это коньяк, и он решит твою проблему. У тебя боязнь аудитории, вот что. Позволь мне напомнить, что тебе ничего не нужно знать о протоколе. Для этого есть я. И о резервуарах тоже, для этого есть путеводитель. Что касается монархистов… — Джейн щелкнула пальцами. — Они сами могут о себе позаботиться.

Фэрис осторожно сделала глоток. Джейн протянула руку.

— Достаточно. Оставь немного на случай страха перед премьерой.

Фэрис вернула ей фляжку.

— Спасибо. Думаю, мне станет еще лучше, если я больше ничего не услышу о прекрасных пейзажах.

Джейн закрыла флягу и спрятала ее.

— Слишком поздно. Мы приближаемся к одному из них. — Она кивнула на окно.

Фэрис повернулась, чтобы взглянуть. Их путь лежал южнее Шене среди серых каменистых холмов, потом на восток, вдоль края гряды. Теперь с правой стороны от кареты они видели, как склоны переходят в долину, где разбросаны дома, а вдали снова поднимается скалистая гряда, голая и неровная, словно хребет дракона.

Линия этой гряды поднималась, опускалась и снова поднималась, словно повторяя очертания туловища дракона. Этот силуэт был знаком Фэрис по первым школьным книгам. На таком расстоянии она не могла различить вершину последней возвышенности, ее скрывали облака или дым. Но из тех же книг она знала, что дальний кряж, усеянный чешуйками крыш и бороздками улиц, и есть Аравис. Голову дракона венчал замок, который дал городу его прежнее название — «Аравис-Палатин».

Джейн и Фэрис молча созерцали пейзаж, пока дорога опять не повернула на юг и из окна кареты им оказались видны только деревья, дома и безликие ограды садов.

— Совершенно очаровательно. Если бы день был более ясным, мы смогли бы разглядеть отсюда сам замок. — Джейн потянулась за путеводителем, но, заметив умоляющий взгляд Фэрис, отдернула руку. — Надеюсь, мы скоро его увидим.

— С близкого расстояния.

Фэрис закрыла глаза. Ей очень хотелось выпить чашечку кофе.

Дорога привела их в долину, потом на мост, после этого, перейдя в улицу, — в тесно застроенное домами пространство. Постепенно здания все больше сближались друг с другом, пока не столкнулись и не побежали ровными рядами, прижавшись лицом к плечу и глядя окнами на улицу.

Фэрис с неприязнью смотрела на эту тесную симметрию. Дорога снова пошла в гору, влилась в городские ворота, а затем поднялась к подножию холма. Здесь улицы были узкими и кривыми. Местами строения срастались над головой, образуя своеобразные туннели для пешеходов.

Некоторые проходы представляли собой не более чем лестничный пролет, соединяющий две улицы. Некоторые были достаточно большими, чтобы заслужить табличку с названием улицы на стене. Фэрис смаковала названия: тупик Белой Лошади, Якорный тупик, Охотничий рынок.

Главная улица (Замковая, как гласила табличка) шла то вверх, то вниз вдоль хребта дракона через город. И так достаточно широкая, у холки дракона она становилась еще просторнее, переходила в Эспланаду и, полукругом огибая шею дракона, вела к воротам замка.

Герцогиня и ее кортеж так далеко не заехали. Где-то между лопатками дракона их кареты остановились перед внушительным фасадом гостиницы «Метрополь».

Джейн опустила вуаль и взяла сумку. Фэрис сидела неподвижно, снова закрыв глаза.

— Еще коньяка?

— Кофе, — жалобно попросила Фэрис.

— Скоро, я обещаю. Но тебе придется войти внутрь.

Фэрис вздохнула и открыла глаза.

— Вы, англичане, такие строгие.

Дверь кареты открылась, и к ним подсел Рид.

— Небольшая задержка. — В ответ на вопросительные взгляды он объяснил: — Планы изменились. Владелец гостиницы должен перераспределить свободные номера, чтобы разместить лорда и леди Бринкер. Они будут жить в вашем номере, Фэрис. Потерпите чуть-чуть. Они прилагают все усилия, чтобы разместить вас.

Джейн удивилась.

— Почему Бринкеры не могут остановиться в замке, как планировали?

— Официальная причина — лорд Бринкер решил, что не может позволить племяннице жить одной в гостинице, даже в первоклассной. Он должен остаться, чтобы придать Фэрис больше значительности. Посольство — это территория Галазона, даже если это всего лишь номер в гостинице. Он здесь, чтобы усилить это впечатление.

— А настоящая причина? — спросила Фэрис.

Рид ухмыльнулся.

— Я могу дать вам совершенно точный ответ, так как подслушал обрывки спора. Леди Бринкер пришло в голову, что она не хочет, чтобы ее новорожденная дочь жила в замке. Она прикажет отвезти ее туда, когда наступит подходящий момент показать ее королю. Но сама она там не станет жить и не позволит жить ребенку, ни при каких обстоятельствах.

— Почему? — спросила Фэрис.

— Как я понял, это вредно для детей. Я не все услышал и не уловил доводы. Что-то связанное с ее младшей сестрой.

На лице Джейн появилась озабоченность.

— Менари ведь здесь нет?

— Боже, нет. По крайней мере, я так не думаю. Но спрошу, если хотите.

Фэрис подняла брови.

— Кого спросишь?

— О, просто поспрашиваю людей. — Рид открыл дверцу кареты и приготовился выйти. — Это единственный способ что-то выяснить, знаете ли. Даже Тириан иногда снисходит до этого.

Номер, отведенный Фэрис, был огромным. Чтобы обеспечить безопасность герцогини, Тириану и Риду пришлось потрудиться. Несмотря на то что Агнес поселилась первой, Джейн быстро усмирила выбитых из колеи служащих гостиницы, и ее багаж был внесен.

Не вполне понимая, как это получилось, Фэрис обнаружила, что ей нечего делать, кроме как сидеть в удобном кресле у окна. Некоторое время она невидящими глазами смотрела на оживленное движение по эспланаде. Затем пошел не утихающий дождь, смешанный со снегом, который, несомненно, в Галазоне выпал бы только в виде снега.

Она наблюдала, как улица пустеет. Этот настойчивый дождь, который вымыл канавы и мостовые дочиста, в Арависе можно было считать самым суровым проявлением зимы. Он окрасил каменные стены домов в черный цвет и отполировал шиферные крыши так, что они заблестели.

Ветер швырял дождь в стекла, и эспланада стала просто бесформенным серым пятном под таким же серым небом.

Фэрис задремала. Ей снилось, что она стоит на лестничной площадке. Освещение было слабым, и она не могла определить, где находится. Только знала, что ей нужно спуститься вниз, но боялась. Безопаснее было бы подняться наверх, но ей этого делать не следовало. Она в нерешительности застыла на площадке.

— Проснись. Это всего лишь сон, каким бы он ни был. Проснись. — Джейн отпустила ее плечо и отступила назад. — Мне на секунду показалось, что у тебя сердечный приступ. Что тебе снилось, скажи, пожалуйста?

— Ничего. Ничего не снилось. — Фэрис встала и оглядела номер, где чудом воцарился порядок и желанный покой. — Что ты сделала?

Дневной свет погас. Сумерки превратили окно в темное зеркало. Джейн задернула бархатные шторы. У нее был довольный вид.

— Совсем немного. Приятно наконец посидеть спокойно, правда? Никаких карет, пароходов, поездов.

Фэрис кивнула. Этот номер был вторым из лучших в гостинице и сильно отличался от ее комнат в отеле «Крийон». Более просторный, хотя и не с такими высокими потолками, и наполовину пустой. Мебель из темного дуба, в отличие от утонченной парижской, казалась слишком массивной и мрачной, вместо картин в инкрустированных золотом рамах, удобных кресел — прочные стулья и пушистые ковры. У Фэрис появилось ощущение, словно она перешла от шампанского во льду к холодному пиву из погреба, и ее слегка удивило, что она так радуется этой перемене.

— Дождь кончился. Ты должна чувствовать себя лучше.

Фэрис слегка нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду? Я чувствую себя прекрасно.

— Я имею в виду не здоровье, а твое настроение. Думаю, оно снова дало о себе знать. — Видя, что Фэрис явно ничего не понимает, она пояснила: — Помнишь, Хиларион сказал, что ты вызвала снегопад в Гринло?

Фэрис кивнула.

— Ну, разве это совпадение, что та плохая погода, которая была в Галазон-Чейзе, началась немедленно после того, как Бринкер тебя расстроил? И разве это совпадение, что сегодня начался дождь после того, как ты начала нервничать?

— Сейчас зима, Джейн. Зимой часто идет снег. Если не снег, то дождь. У тебя разыгралось воображение.

— Ты действительно чувствуешь себя лучше. Так я и знала. О, не трудись спорить. Ну, я устроила кое-что, надеюсь, тебя это развеселит.

— Разлом исчез сам, пока я спала, и мы можем ехать домой.

— Не совсем, — уступила Джейн. — Наверное, в Арависе есть подходящие места, где можно пообедать, но у меня не было времени выяснить адреса. Вместо этого я договорилась, чтобы нам накрыли стол здесь. У нас будет важный гость — он путешествует инкогнито, — которому удобнее поговорить с нами наедине.

— Насколько важный? Это не король?

— О господи, нет. Король прочно обосновался в своем загородном доме. Но этого человека, поверь мне, ты будешь рада повидать. — С этими словами Джейн подошла к двери и открыла ее. В комнату вошла улыбающаяся Ева-Мария.

Фэрис вскочила ей навстречу.

— Ты здесь?! Каким образом? Почему ты не вернулась в Париж, чтобы усердно трудиться на благо правительства?

Ясные голубые глаза Евы-Марии весело засияли.

— Потому что в последние две недели я усердно трудилась здесь. Вчера закончила. Теперь учти, это между нами. Я уеду домой утром. Основную часть пути предстоит ехать поездом, но сначала мне придется успеть на один из этих маленьких разболтанных пароходиков до Варны. Я прихожу в ужас от этого путешествия. Меня на воде так тошнит. Что вы здесь делаете? Последнее, что я слышала, — это что ты наконец задала Менари взбучку, а декан выставила вас обеих. Дело того стоило?

— О, конечно. Джейн, ты гений, стол уже накрыли. Как тебе это удается?

Беседа за ужином была веселой и интересной. Ева-Мария рассказывала об Одиль, которая недавно работала вместе с ней в Рокамадуре. При этом она четыре раза уклонялась от ответа на вопросы о своих делах. Фэрис и Джейн честно поведали о своих приключениях и спросили у Евы-Марии совета. Та все больше и больше оживлялась. Наконец, за кофе и коньяком, она сдалась.

— Все это совершенно по секрету, имейте в виду.

Джейн и Фэрис с готовностью согласились.

— Правительство послало меня сюда в качестве услуги Аравилю. Они довольно часто сотрудничают с королевской семьей по тем или иным вопросам. Когда король сказал, что ему нужен, э… технический советник, мои работодатели рады были ему помочь.

— Какого сорта совет хотел получить король от колдуньи Гринло? — удивилась Джейн. — Магический?

— Что-то вроде этого, — ответила Ева-Мария. — Полагаю, вы слышали о садах в Севенфолде?

— Севенфолд? Это загородный королевский дом? — спросила Фэрис.

— Можно назвать и так, — сухо сказала Джейн. — Если верить моему путеводителю, этот дом в три раза больше Галазон-Чейза. Сады проектировал Ле Нотр, и их, по крайней мере, дважды восстанавливали до былого великолепия. Две реки повернули в новое русло, чтобы хорошо заиграли фонтаны. Можно назвать его загородным домом.

Ева-Мария снисходительно кивнула.

— Это не Воле-Виконт, но, полагаю, он довольно величествен, это очевидно. Не самая лучшая работа Ле Нотра. Я должна была, в частности, оценить лабиринт и всю остальную территорию и выяснить, все ли работает по-прежнему хорошо.

Джейн вертела в пальцах бокал коньяка.

— Позволь мне догадаться. Усилия Ле Нотра в Версале и Кенсингтонских садах были не единственными его попытками вторгнуться в область нашей компетенции.

Ева-Мария кивнула.

— Как ты красиво выразилась.

— Погоди. Ты хотела сказать, что Версаль и Кенсингтонские сады заколдованы?

— О да. И если его гения проектировщика оказывалось недостаточно, Ле Нотр был талантливым магом, в чисто экспериментальной области. Он сделал кое-что очень интересное и в Тюильри тоже, — ответила Ева-Мария. — Я думаю, Воле-Виконт — его лучшее произведение, хотя, должна сознаться, там у него было больше материала для работы. Правда, идеальное место. И хороший заказчик тоже немаловажен.

— Как заколдован Версаль?

Ева-Мария слегка нахмурилась, силясь подобрать простые слова для технических объяснений.

— Все работы Ле Нотра были вариациями на одни и те же темы: гармония пропорции, игра с перспективой, ощущение времени. Ему особенно удавалось вызывать негативную реакцию на время и ощущение течения времени.

— Посетители его садов не хотят из них уходить, — объяснила Джейн.

— Ну, да, хотя это несколько прямолинейно, — сказала Ева-Мария. — Он так идеально уравновесил свои сады в нескольких местах, что теоретически возможно видеть сквозь время. Я, правда, никогда не говорила ни с кем, испытавшим это на себе, но мне рассказывали, будто пропорции соблюдены настолько точно, что в Версале сто лет назад можно было встретить самого Ле Нотра, который вышел подышать воздухом через столетие после своей смерти.

Фэрис недоверчиво перевела взгляд с Евы-Марии на Джейн.

— Вы шутите.

— Я сказала — теоретически. — Ева-Мария улыбнулась. — Дело в том, что сады растут. Постепенно перспектива меняется, пропорции меняются. Теперь можно увидеть его шагающим по щиколотку в земле. Или услышать его, но не увидеть. И чудесно то, что даже если бы сам Ле Нотр был действительно там, он бы не захотел уходить.

— Даже через сто лет? — спросила Фэрис, подумав о Хиларионе.

— Ты не почувствовала бы этих ста лет. Ты бы стерла ноги до крови и не заметила этого, пока не ушла бы оттуда, — сказала Ева-Мария. — Но вот что действительно представляет интерес в Севенфолде — так это лабиринт.

— Лабиринт? Как Хэмптон-Корт? — спросила Джейн.

— Он больше похож на лабиринты Тройтауна в Англии, построенные из покрытых дерном валов. Его схема очень напоминает узор из камней, выложенный на полу Шартрского собора. Ле Нотр отчасти достигал желаемого эффекта при помощи кустарников, в этом здешний лабиринт похож на Хэмптон-Корт. Но он называется лабиринтом и, хотя это не лучшее произведение Ле Нотра, все же производит впечатление.

— Значит, он выдержал твою проверку? — спросила Джейн.

— Мне пришлось сделать некоторые небольшие поправки, как хотел король.

Фэрис усмехнулась.

— Не говори мне, что он вызвал колдунью Гринло из самого Парижа, чтобы подстричь свои кустарники. Как это похоже на Паганеля.

Но Ева-Мария осталась серьезной.

— Я всего лишь восстановила лабиринт в его первоначальном рабочем состоянии. Пропорции изменились, но теперь он почти такой, каким его задумал создатель. — Она поколебалась. — Это не моя тайна, и я не могу ее раскрыть, вы понимаете? И все же я нарушу оказанное мне доверие и расскажу вам вот о чем. Если будете в гостях у короля в Севенфолде, не входите в лабиринт. Потому что, если войдете, вы не выйдете оттуда, пока король этого не пожелает.

На следующее утро Бринкер пригласил Фэрис к завтраку. Она приняла приглашение, хотя и не без подозрений, и после отъезда Евы-Марии прошла в роскошный номер, который занимали дядюшка с Агнес. Агнес плохо себя чувствовала и не вышла, поэтому Фэрис осталась наедине с Бринкером.

— Не правда ли, это проявление храбрости с моей стороны — принимать тебя без телохранителя? — заметил Бринкер, когда Фэрис подали еду. — Но я всегда славился храбростью.

— Ты не дождешься от меня извинений, поэтому оставь свои намеки. Во всяком случае, я ничуть не жалею, что сделала это. Ты меня спровоцировал.

— Знаю. Конечно, по моим представлениям, это не сулит ничего хорошего твоей карьере дипломата.

— И хорошо, если так. Моя карьера резко оборвется, как только я достигну совершеннолетия. Осталось три недели.

— Двадцать дней.

— Значит, ты тоже считаешь дни. Я тронута.

— Я с нетерпением жду этого дня. Поверь мне. А пока я очень хочу, чтобы ты как можно лучше выступила в роли посла Галазона. Ты планируешь уйти в отставку, достигнув совершеннолетия, независимо от того, как пойдут переговоры?

— Конечно нет. Но ты всерьез предполагаешь, что состоятся какие-то переговоры? Я даже не могу их начать, пока не вручу свои верительные грамоты, а король прячется где-то за пределами города.

— Я получил известие. Он возвращается завтра. После этого ты можешь сделать перед ним реверанс, когда я устрою тебе аудиенцию.

— Реверанс — не самое главное.

— Разумеется. — Казалось, Бринкера осенила неожиданная идея. — Не будешь ли ты чувствовать себя более уверенно, если тебя кто-нибудь потренирует? Я мог бы убедить Агнес кого-нибудь порекомендовать.

— Спасибо, не надо. Если я покажусь идиоткой, пусть это будет моей собственной виной.

Бринкер покровительственно улыбнулся ей.

— Восхитительная философия для человека, не занимающего государственный пост. Став совершеннолетней, я думаю, ты убедишься, что удобнее свалить вину на как можно большее число людей.

Фэрис язвительно улыбнулась в ответ.

— Какая в этом необходимость, пока у меня есть ты, чтобы сваливать вину на тебя?

Назначенный для аудиенции день был солнечным, даже для Аравиля, и теплым не по сезону. К полудню Фэрис уже так нервничала, что не могла говорить. Она даже не способна была возразить, когда Джейн отобрала шерстяное платье, которое подруга выбрала, и заставила ее надеть строгий черный костюм. Джейн сделала вид, что не замечает тревоги герцогини.

— Я знаю, что ты не любишь носить красное. — Джейн застегнула красную перевязь на плече и на бедре у Фэрис. — Но эта перевязь выглядит слишком официально. Как жаль, что у тебя нет орденов, чтобы на нее приколоть. Вот, возьми перчатки. — Она отступила назад и полюбовалась переливами ткани. — Теперь шляпа, вот так. Очень мило.

Фэрис нашла зеркало и настороженно рассматривала свое отражение. Что ж, если не обращать внимания на то, как душит этот высокий белый воротник, костюм очень даже ничего. Хорошо хоть, с трудом, но удается сглотнуть.

— Ты уверена, что надо это надевать, когда вручаешь королю верительные грамоты?

Джейн кивнула.

— Женского эквивалента визитки не существует, к сожалению. Но могло быть и хуже. Представь себе шелковые чулки и атласные бриджи до колен. — Она подала Фэрис кожаную папку с ее верительными грамотами. — Национальный костюм тоже считается допустимым. Я так и вижу, как ты входишь к королю в сапогах и широких штанах, с пистолетом за поясом. — Она предостерегающе подняла руку, прежде чем Фэрис успела ответить. — Я знаю, тебе бы это понравилось, правда? Ну, уже слишком поздно. Ты готова.

Внизу на эспланаде ожидали дворцовая карета и эскорт под суровым надзором церемониймейстера, чтобы доставить посла из гостиницы в замок. Фэрис уселась в карету и сосредоточилась на том, чтобы не выпустить из рук свою папку, пока они медленно, с грохотом катили по улице.

Так как она была одна, в карете оставалось много свободного места. Хотя плюшевая обивка выцвела и истерлась, а вышитые золотом листья несколько поблекли, все было безупречно чистым и внутри и снаружи. Узкое сиденье оказалось твердым, как деревянная скамья, хотя местами его кожаная обивка слегка потрескалась и можно было видеть набивку из конского волоса. «Интересно, — подумала Фэрис, — все ли королевские экипажи такие изношенные? Или посла Галазона не сочли столь важной персоной, чтобы предоставить один из лучших?»

С прямой спиной, высоко поднятой головой, бледным лицом и влажными ладонями, одинокая Фэрис въехала в этой потрепанной роскоши в парадный двор замка. Карета остановилась. Гвардейцы взяли на караул, а военный оркестр сыграл «Да здравствует королева Матильда».

Это зрелище должно было произвести впечатление. И могло произвести, если бы Фэрис так не нервничала. Она была твердо намерена выполнить свою задачу: вручить королю верительные грамоты, не поставив в неловкое положение никого, особенно себя. Она с нетерпением ждала, когда слуги откроют дверцы кареты и помогут ей выйти. Ей хотелось поскорее покончить со всем этим. Такая мелочь, как военный оркестр, играющий древний гимн Лидии, не должна была отвлекать ее от предстоящего ритуала.

Фэрис перешла вслед за церемониймейстером, мужчиной с толстой шеей и очень красными ушами, из парадного двора в огромный зал и остановилась около лестницы, так идеально украшенной, будто она вышла из рук кондитера, и такой огромной, как из ночного кошмара.

У начала лестницы второй церемониймейстер принял Фэрис у первого. Он повел ее в торжественной тишине вверх по блестящим мраморным ступеням. Пол был скользким, и Фэрис опасалась упасть. Она как зачарованная не сводила взгляда с толстой шеи впереди идущего распорядителя и поднялась наверх без приключений.

На лестничной площадке произошла следующая передача Фэрис «по эстафете» — уже главному церемониймейстеру. Тот был обладателем длинной гривы черных волос, спускавшейся гораздо ниже воротника, поэтому не удалось определить, толстая у него шея или нет. Он провел герцогиню по длинной галерее, вдоль которой выстроились придворные.

В самом конце галереи стоял управляющий дворцом, совершенно лысый и с довольно желтым лицом. Он прошел впереди Фэрис в приемные покои короля и объявил:

— Ваше величество, прибыла ее превосходительство Фэрис Налланин, чрезвычайный и полномочный посол Галазона.

Король ответил любезным кивком.

— Добрый день. — Его голос звучал не слишком громко, но был странно пронзительным, такой слышен даже на большом расстоянии.

Фэрис без смущения разглядывала его. Джулиан Паганель, король Аравиля, был мужчиной за пятьдесят, может быть, на дюйм ниже ростом, чем она сама, но гораздо более массивным, с бочкообразной грудью. Зато благодаря гордо выпрямленной спине жесткий воротник выглядел на нем как нельзя лучше. Наряд его величества мог бы показаться обычным для утра, если бы не вычурный сюртук — длинная визитка из переливчатого синего бархата. Фэрис могла только гадать, что сказала бы Джейн насчет этого костюма.

Синий цвет не шел королю. Широкое лицо Джулиана было покрыто красными пятнами, как у человека, который пьет много кларета и портвейна. Его волосы, когда-то блестящие и черные, теперь посеребрила седина. Темно-синие глаза проницательно смотрели на посла.

Фэрис приготовила под руководством Джейн обязательную речь насчет отношений между Галазоном и Аравилем, составленную из туманных фраз, но крайне учтивую. Теперь герцогиня набрала воздуха, чтобы начать.

Но король не дал ей возможности сказать ни слова. Он пошел по залу навстречу гостье.

— Добро пожаловать в Аравис, Фэрис Налланин. Надеюсь, вам у нас понравится.

Фэрис слишком нервничала, чтобы удержаться от вопроса:

— Почему?

Король казался удивленным.

— Потому что Аравиль может быть очень приятным местом. Возможно, он не похож на то, к чему вы привыкли, но мы думаем, для вас здесь найдется много развлечений.

Он улыбнулся Фэрис, однако ей показалось, что она заметила в его глазах настороженность. Он казался чем-то озабоченным, несмотря на всю его дружескую неофициальность.

Фэрис чудом удалось сдержаться, чтобы не ответить сердито: «Я сюда приехала не для того, чтобы развлекаться». Вместо этого она сказала:

— Я знаю, что вы лучше всех понимаете, сколько дел я оставила дома. Пока я смогу служить Галазону, я с удовольствием останусь здесь.

— Пускай Галазон и не ближайший наш сосед, он самый ценный для нас. Мы надеемся, что сможем сотрудничать с вами, как Галазон и Аравиль.

«Мы надеемся на большее», — подумала Фэрис.

— Я с радостью буду работать на благо Галазона.

Король рассмеялся. И хотя губы его были неприятно обвисшими, смех получился заразительным.

— Такое рвение. Но мы все же хотим развлечь вас. И имеем на это право, или хотя бы право попробовать.

Фэрис с опозданием вспомнила о папке под мышкой.

— Могу ли я? — Повинуясь кивку короля, она вручила ему свои верительные грамоты.

Король принял их, даже не взглянув. Он не сводил глаз с Фэрис.

— Теперь вас внесут в список, и вы сможете трудиться столько, сколько пожелаете, если работа доставляет вам удовольствие. Вы должны нанести визиты другим послам как можно скорее. Сделайте это до Двенадцатой ночи. Именно в этот день мы устраиваем новогодний бал-маскарад и приглашаем всех дипломатов. Даже ваш дядя будет присутствовать, если Агнес ему позволит. Там вас непременно должны развлечь.

— Кажется, мне нужно спешить.

Король снова улыбнулся и вызвал главного церемониймейстера. Идя за провожатым через ледяное совершенство дворцовых покоев, Фэрис с огорчением вспомнила, что забыла произнести свою речь.

Фэрис не могла отделаться от неприятного чувства досады в течение следующих пяти дней, хотя они были до предела заполнены светскими визитами и выслушиванием комплиментов. Даже самые несимпатичные из послов совсем не походили на разгневанную мадам Брачет. Фэрис быстро заняла подобающее ей положение в обществе, хотя у нее часто возникало ощущение, что она встала на то место, где кто-то уже стоит.

Как обнаружила Фэрис, благодаря то ли ее собственным усилиям, то ли стараниям Бринкера дипломатические круги Арависа с готовностью приняли ее. Уже через два дня почти каждое приглашение сулило ей встречу с королем. На официальных обедах, на музыкальных вечерах, в театре — она видела его повсюду. Он был неизменно любезен, твердо вознамерившись добиться того, чтобы она получила удовольствие от пребывания в Арависе, и его интерес к ней больше, чем что-либо другое, обеспечивал успех герцогини в обществе. Фэрис положилась на уроки мадам Брачет и гениальность Джейн Брейлсфорд в подборе нарядов. Но хотя она вела себя правильно, все же не могла избавиться от ощущения, что во внимании к ней короля кроется нечто большее, чем простая учтивость. Это ее смущало. С другой стороны, почти все в Арависе ее смущало.

Аравис был гораздо меньше Парижа и гораздо больше Гринло, и он казался ей очень странным. Узкие улицы и высокие стены закрывали большую часть неба, и поэтому в нем было трудно находить дорогу. Днем и ночью стоял шум, даже на эспланаде. Кое-где улицы становились очень грязными, и ужасный запах было трудно вынести даже во время зимнего холода. В другое время года специально обученные люди открывали таинственные цистерны под городом и промывали водой сточные канавы, которые на несколько часов становились чистыми.

Фэрис восхитилась водопроводом, который увидела в Арависе, смирилась с путаницей незнакомых улиц, раскинувшихся ниже эспланады, и притерпелась к шуму. Но она никак не могла свыкнуться с самим замком.

Он поднимался над городом, несокрушимый на вид, как горный утес. Но горные утесы не имеют окон, прорубленных в сплошной скале. Горные утесы не бывают всегда окружены кольцом тумана у самой вершины, вне зависимости от погоды. Горные утесы не рождают ощущения, будто глаза видят больше, чем есть на самом деле.

А у Фэрис возникало именно такое ощущение всякий раз, когда она долго смотрела в сторону замка. Ей казалось, что выше нескольких нижних уровней замка ничего нет. Все эти крыши, дымовые трубы, крепостные стены и сторожевые башни — лишь игра ее воображения. Если она смотрела краем глаза, они оставались на месте, но все равно не убеждали.

Фэрис обсуждала свои впечатления с Джейн и больше ни с кем. Джейн нашла их интересными и высказана предположение, что всему виной может быть разлом. Фэрис же списывала такие видения на усталость, а еще это было как-то связано со снами, приходившими к ней каждую ночь.

Она всегда видела сны. Когда она жила в Гринло, ей снился исключительно Галазон, и она почти забыла, что может сниться что-то другое. Но в Арависе она вместо Галазона неизменно видела во сне замок.

Ночь за ночью она проходила по его залам к началу белой лестницы, ведущей в приемные покои короля. Иногда она шла пешком. Иногда ехала в дворцовой карете на жестком сиденье. Иногда — в крытой двуколке, обычно сидя рядом с Тирианом, а один раз без сопровождения, но с ощущением грозящей гибели.

Ночь за ночью она шагала по залам, увешанным синими с золотом коврами, и оказывалась в бесконечных извилистых переходах, которые вели ее туда, куда она идти не хотела. В этих снах у нее возникало ощущение, что переходы проложены по какой-то определенной схеме, но она никак не могла ее разгадать. Отчаявшись, она поворачивала и возвращалась назад, останавливалась у пересечения коридоров и напряженно пыталась вспомнить эту схему, которая все время была где-то рядом, и с уверенностью каждого спящего знала, что видела ее полностью не так давно. И все же она не могла никуда попасть и лишь глубже погружалась в неразбериху, которую сотворила. И радовалась пробуждению.

Джейн воспринимала сложности дипломатического протокола в Арависе как приятное разнообразие после необходимости отдавать приказы гостиничным служащим. Она сопровождала Фэрис на те светские приемы, где обязательно было присутствие дуэньи. Так как Фэрис была лет на двадцать моложе самого молодого посла и лет на сорок моложе большинства остальных, она считала компанию Джейн совершенно необходимой. Но иногда все же приходилось выезжать в одиночку, как в том случае, когда испанский посол пригласил всех дипломатов на охоту.

— Я объяснила, что не держу здесь лошадей, — сказала Фэрис подруге поздно вечером накануне охоты. — Он обещал мне коня из собственной конюшни. Там будет весь дипломатический корпус. И сам король должен быть. Они явно большие приятели. Испанский посол живет в загородном доме почти рядом с ним. Как бы мне повежливее отказаться?

— Я думала, тебе нравится охота.

— Нравится. Но не тогда, когда мне жалко лисицу. Я думаю, это приглашение из того же источника, что и ложа австрийского посольства в опере, куда совершенно случайно заглянул король, и музыкальный вечер в датском посольстве, где король наговорил комплиментов жене посла и попросил ее спеть галазонские баллады. К счастью, она их не знала. Есть довольно много баллад, в которых упоминается Аравиль, и почти все они крайне оскорбительны.

— Ты могла бы заболеть. Дай подумать. Есть несколько недомоганий, которые никогда не подводят. Как насчет старого доброго приступа радикулита?

— Как быстро я смогу поправиться? Бал Двенадцатой ночи меньше чем через неделю. Смогу ли я танцевать так скоро после приступа радикулита?

— Значит, не радикулит. — Джейн задумалась. — И все же жаль будет там не появиться, по крайней мере. Тебе так идет костюм для верховой езды. Почему бы тебе просто не упасть у первой же изгороди?

Фэрис опустилась на кресло у окна.

— А потом?

— О господи. Думаю, его величество героически тебя спасет. — Джейн рассеянно нахмурилась, глядя в камин. — Он и правда так ужасен?

Фэрис устало потерла лоб.

— Нет. Возможно, нет. Но у него слишком красные губы, а нижняя губа к тому же отвисла. И я слегка опасаюсь, как бы он не довел себя на охоте до сердечного приступа.

Ранним утром следующего дня Фэрис выехала на охоту вместе с остальными приглашенными. Чистое небо над головой обещало холодный и ясный день, хотя над землей еще висела дымка. Было слишком туманно, чтобы ясно видеть, и слишком холодно, чтобы стремиться к общению, но Фэрис изо всех сил старалась казаться любезной. Перспектива охотиться в чужой стране, сидя на незнакомой лошади, угнетала Фэрис, и то, как хорошо смотрится на ней новый костюм для верховой езды, не могло ее ободрить.

Она знала, что к ее наружности нельзя придраться: ни к надетому слегка набок высокому цилиндру с кокетливой вуалью из тюля, ни к сеточке для волос, в которую были уложены ее непокорные локоны, ни к перчаткам из юфти, ни к начищенным до блеска сапожкам. Дамское седло все-таки выгодно подчеркивает красивую внешность. Если надо спешить, садись верхом, так надежнее. Но если хочешь пленить чье-либо воображение — дамское седло незаменимо.

Испанский посол, очевидно, решил, что она должна украшать собой их кортеж, так как предоставил самого крупного коня, на которого ей когда-либо доводилось садиться, — превосходного гнедого мерина с шеей, изогнутой как у карусельной лошадки. Он был таким огромным, что, возможно, Фэрис на нем выглядела даже хрупкой.

— Триумф эстетики, — пробормотала она, а гнедой топнул копытом и закусил удила.

— Прошу прощения? — Всадница рядом с ней оказалась американкой, женой датского посла. — Вы что-то сказали? — Она была слишком поглощена непослушанием своей собственной лошади, чтобы обратить внимание на высказывания Фэрис.

— Прекрасное утро, я сказала.

— Прекрасное, чтобы спать. И все же это лучше, чем стрелять. Если мы будем двигаться, то не замерзнем.

Беседуя, они выехали вслед за остальными охотниками со двора «Крейла», необычайно уродливого загородного посольского особняка. Далеко впереди бежала стая охотничьих собак под присмотром егерей. Позади вели запасных коней, и среди слуг были Рид и Тириан, к тайному облегчению Фэрис.

— Вы часто здесь охотитесь? — спросила Фэрис, надеясь получить совет по поводу местности.

Жена посла грациозно дернула плечиком.

— Я собираюсь следовать за остальными до первой аллеи, а там внезапно обнаружу, что бедное животное немного захромало. Я вернусь раньше, чем уберут тарелки после завтрака.

Послышался знакомый голос, низкий, как фагот, но при этом пронзительный, как гобой.

— Мы передадим вашему мужу эти слова. — К ним сзади подъехал король. Его костюм для охоты можно было назвать почти идеальным. Почти. Обычные темно-желтый жилет и красный сюртук сменились нарядом бутылочно-зеленого цвета. Ткань жилета напомнила Фэрис внутреннюю обивку дворцовой кареты, еще не выцветшую от времени.

— Вы его не удивите, — заметила жена посла.

— А вы его не станете тревожить, мы надеемся. В конце концов, мы здесь для того, чтобы получать удовольствие. Мы будем сопровождать вас и юную Фэрис. Никогда не помешает иметь преданного кавалера, который будет открывать перед вами ворота. И позовет на помощь, если нужно.

Фэрис пристально посмотрела на него, но предпочла утаить свое мнение по этому поводу. Вслух она спросила лишь:

— Какова здесь местность?

— Красивые высокие холмы. Охота должна быть отличной, если собаки найдут дичь.

— Что здесь растет? — спросила Фэрис. — Поля сейчас под паром, или нам надо быть осторожными, чтобы не затоптать пашню?

Король казался удивленным.

— Мы приехали охотиться, а не заниматься сельским хозяйством. — Увидев внезапно изменившееся выражение лица Фэрис, он прибавил извиняющимся тоном: — Нам следовало сказать, что мы здесь для того, чтобы получать удовольствие от охоты. И мы знаем, что получим его в вашем обществе. Не беспокойтесь о том, что пропустите добычу. Мы просто приложим все усилия, чтобы развлечься вместе.

«Значит, приложим все усилия?» Фэрис смотрела в промежуток между ушами своего гнедого и пыталась сохранить вежливое выражение лица.

«Если позволят лисица, собаки и кони, я сделаю все возможное, чтобы ты оказался в канаве, король, которому на все наплевать. Будешь знать, как опекать меня!» Гнев смыл ее беспокойство, и впервые после приезда в Аравиль герцогиня почувствовала себя совершенно самой собой, свободной и разгневанной.

— Вы часто охотитесь? — К собственному удивлению, ее голос звучал вполне любезно.

— Несколько последних сезонов — не слишком часто, но выбираемся, когда можем. Врачи говорят, свежий воздух нам полезен.

Они достигли леса, где скрывались лисы, и придержали коней. Егеря осторожно погнали собак в глубь. Другие всадники рассредоточились вдоль опушки. Позиции были выбраны отчасти в соответствии с охотничьим этикетом, а отчасти в соответствии со стратегией, так как хорошая стартовая позиция могла оказаться решающей для погони. Кажется, на сей раз протокол и титулы не имели значения.

Фэрис позволила королю выбрать себе место и остановила гнедого рядом с ним. Она почти привыкла к чужому дамскому седлу. Гнедой был покладистым, и она уже воспринимала ритм его движения позвоночником и запястьями.

— Мы стараемся выезжать на охоту два-три раза в неделю в сезон, — продолжал беседу король. — Это, во-первых, хороший предлог игнорировать утомительные аудиенции. А во-вторых, интерес правителя к спорту производит хорошее впечатление на подданных.

— Вот речь истинного короля, — пробормотала Фэрис.

К счастью, ее слова потонули в сигнале охотничьего рожка. Собаки громко залаяли вразнобой, и этот галдеж невольно напомнил Фэрис крики пролетающих диких гусей.

— Ушла! — взвизгнула жена посла.

— Оставайтесь рядом с нами, — сказал король Фэрис. — Мы проследим, чтобы с вами ничего не случилось.

Презрительно прищурившись, Фэрис пришпорила гнедого и оставила позади их обоих. Пора, в конце концов, показать, на что она способна.

Фэрис понеслась по полю, через каменистый выгон рядом с лесом и влетела в распахнутые ворота. За ней скакали другие всадники, поэтому она оставила ворота открытыми. За ними лежало еще одно пастбище, потом, отделенное каменной стеной, следующее пастбище. Фэрис подождала своей очереди, и гнедой легко перенес ее через преграду. Далеко впереди она видела стаю гончих, казавшихся ярко-белыми на фоне бурой травы. Гончие неслись впереди охотников. Лисы пока нигде не мелькали.

Грохот копыт и свист ветра в ушах не могли заглушить дикий лай собачьей стаи. Возбужденная скачкой, Фэрис забыла обо всех неприятностях. Она была одна, и она была свободна.

В дальнем конце последнего пастбища виднелась очередная каменная стена, немного выше первой. Лошади охотников прыгнули через нее. Фэрис послала гнедого за ними, и он с легкостью преодолел барьер. В течение следующих пятнадцати минут ее конь настигал загонщиков с такой быстротой, что Фэрис слегка его придержала. Не годится скакать впереди всей компании.

Гнедой слушался ее, пока они не достигли первого высокого берега. Здесь он перестал обращать внимание на желание наездницы выбрать более легкий путь. Он просто перемахнул через самую высокую точку с легкостью оленя и понесся к узкой дороге внизу, вызывая у Фэрис ощущение, будто ее грациозным пинком спустили с лестницы. Она взяла себя в руки и позволила коню догонять охотников, если уж ему так хочется. Бросив взгляд назад, она увидела, что все остальные тоже взбираются по склону. Короля среди сутолоки она не заметила.

Собаки вели ее за собой по дороге и через поле, где были посажены репа и брюква. Фэрис, с ее любовью к земледелию, не могла скакать прямо по полю и принудила гнедого обогнуть его и присоединиться к преследователям на другой стороне. Остальные охотники проскакали прямиком по посевам. Фэрис презрительно усмехнулась и дала гнедому самому выбрать аллюр.

Двадцать минут спустя ее конь спустился еще с одного крутого берега и переправился через мутный поток. Утренний туман по-прежнему висел в неглубокой долине, где протекал ручей. Фэрис пришлось часто моргать, чтобы выбрать лучшую дорогу вверх по противоположному склону.

Выбравшись из тумана, она натянула поводья. Охотников не было видно, зато было слышно. Собаки лаяли впереди, немного левее. По плеску она определила, что не все смогли пересечь ручей так же аккуратно, как ее гнедой. Фэрис ехидно улыбнулась.

Впереди широко раскинулись уходящие вдаль луга. Фэрис пришла к выводу, что охотники, которые только что скакали по посевам, конечно же, проедут прямо по ухоженной траве. Она по звуку прикинула местонахождение стаи и послала гнедого за ней.

Поднявшись на холм, Фэрис увидела слева, у ручья, охотников, а справа — ту самую реку, в которую впадал ручей. Прямо же перед ней, в центре математически правильно разбитого сада, возвышался особняк из красного кирпича под шиферной крышей, напоминающей серо-голубую чешую.

Фэрис посмотрела на сад и поморщилась при мысли об уроне, который нанесут ему охотники. Сад был разделен гармоничной сетью изгородей из бирючины, вдали просматривались аллея статуй и фонтан. В самом центре естественные изгороди переходили в нагромождение стен, которое образовывало лабиринт. Фэрис вспомнила предостережение Евы-Марии, так как перед ней, несомненно, был Севенфолд.

Гончие громко лаяли, чуя близкую добычу. На краю сада они остановились. Егеря изо всех сил старались собрать стаю. Но из каждого куста — казалось, из каждой тени — выбегали лисы. Не одна, не дюжина, а тридцать или сорок лисиц.

Собаки обезумели, каждая бросилась в погоню за своей лисой и совершенно не обращала внимания на егерей. Егеря с руганью бежали следом, свистели и кричали. Остальных охотников встревожило внезапное появление и столь же внезапное исчезновение лис. Их кони тоже понеслись в разные стороны. Фэрис твердой рукой удерживала на месте своего гнедого и наблюдала за царящим хаосом.

Через несколько минут сад оказался в полном ее распоряжении. От охотников остался только замирающий топот копыт в тумане за ручьем. Фэрис не пришло в голову повернуть коня и последовать за ними.

Внезапно девушка застыла на месте. Здесь было нечто большее, чем лисы. Она смотрела на симметричный сад так же пристально, как охотники раньше осматривали лесную чащу: ей показалось, что план этого сада был именно тем, что возникал в ее снах. Если бы она могла пройти по нему наяву, возможно, избавилась бы от навязчивых сновидений.

Шли минуты. Гнедой вскинул голову, уздечка звякнула. Фэрис успокоил этот тихий звук в царящей здесь полной тишине. Не слышно было ни журчания фонтана, ни плеска ручья. Она послала гнедого шагом по направлению к дому. Кроме медленного, ровного стука его копыт, не слышно было никаких звуков.

Спустившись в сад, Фэрис почувствовала, как туман сомкнулся вокруг нее. Он был холодным, и ей показалось, что в нем ощущается слабый едкий запах, неприятно напоминающий запах земли в лисьей норе. К тому моменту, когда она подъехала к лабиринту, аллея статуй уже почти растворилась в белом мареве. Как исчезли все звуки, кроме стука копыт, так же исчезло из вида все, кроме стен из бирючины.

С высоты седла Фэрис видела свой путь через лабиринт, но весь остальной мир исчез. Гнедой поворачивал и возвращался назад по своим следам, когда того требовал маршрут. В центре лабиринта, где проход расширялся, конь остановился.

Не чувствуя удивления, которое посещало ее во сне, Фэрис узнала девушку, которая, закутавшись в накидку с капюшоном, ждала ее в центре лабиринта. Эта стройная девушка небольшого роста откинула капюшон и насмешливо улыбнулась Фэрис.

— Значит, слухи все-таки оказались правдой. Я думала, это невозможно. Ты приехала искать свою судьбу в Аравиль, — произнесла Менари Паганель.

Фэрис удерживала гнедого на месте. Она не хотела отступать и не могла ехать вперед. Разве только затоптать Менари. Часть ее сознания была занята расчетами, насколько она бы выиграла, если бы сделала это.

— Вижу, тебе по-прежнему нравятся сады, — заметила Фэрис.

Менари пристально смотрела на герцогиню. Слабая морщинка появилась у нее между бровями, словно она подозревала в словах тайный смысл.

— О да, больше всего прочего. Почти. Если ты приехала со светским визитом, то слезай с коня. Мы прогуляемся вместе, я покажу тебе мой сад.

— Нет, благодарю. Я останусь на коне. — Фэрис внимательно посмотрела на Менари и поняла, что та носит парик. Он был прекрасно изготовлен и очень натурален. Фэрис, не искушенная в таких вещах, никогда бы не догадалась о парике, если бы он был сделан под цвет собственных русых волос Менари. Но он имел рыжий оттенок, очень близкий к тону волос самой Фэрис. Она спросила себя, не является ли это завуалированным оскорблением, и поскольку смутно чувствовала себя оскорбленной, то решила, что так оно и есть.

— Это твой сад? Вообще-то я думаю, что он принадлежит твоему отцу. Это ведь Севенфолд, не так ли?

— Да. Отец решил, что я должна им владеть. Он хочет как-то вознаградить меня за то, что отозвал из Парижа. Ведь я прекрасно проводила там время. Устраивала кое-какие дела. Ты не встречала нанятых мною людей? Они должны были нанести тебе визит. Наверное, ты покинула Париж раньше, чем они смогли это сделать.

Усилием воли Фэрис сдержала дрожь в руках. Она хотела сжать кулаки, но опасалась встревожить гнедого.

— Не знаю, встречала я их или нет. Кто они такие?

Невозможно было ошибиться: Менари обрадовалась при виде смущения Фэрис.

— О, я не знаю их имен. Я имела дело с агентством. Все, что им нужно, — это точное описание и много наличных. Я дала им кое-какие полезные приспособления, но, очевидно, они не сумели правильно ими воспользоваться.

Фэрис казалось, что она сидит неподвижно, но гнедой беспокойно переступил с ноги на ногу.

— Нечто вроде конского волоса?

— Это выглядело как конский волос. Так и знала, что мне следует взять все в свои руки. Придется потребовать деньги назад, раз мое поручение не выполнили. — Произнося это, Менари улыбалась Фэрис снизу вверх и особо подчеркнула последние слова.

Фэрис рассмеялась, и гнедой слегка вздрогнул. Менари шире раскрыла глаза, перестав улыбаться.

Наконец Фэрис, отсмеявшись, смогла заговорить.

— Один из твоих наемников больше никогда ничего не сможет выполнить. Знаешь почему? Из-за моего дяди.

Глаза Менари были полны раздражения.

— Над чем ты смеешься? При чем тут твой дядя?

Фэрис покачала головой.

— Ничего. Ничего. — Ей удалось подавить новый приступ смеха.

Маленький лисенок, ярко-рыжий, как дворовый кот, проскользнул сквозь живую изгородь и уселся у ног Менари, весело пыхтя. Она нагнулась и почесала его за ухом. Он уронил несколько жестких шерстинок на подол черной накидки Менари. Фэрис с недоверием смотрела на него. Он выглядел как лисенок.

Менари заметила взгляд Фэрис и презрительно изогнула губы. Потом опустилась на колени и нагнула голову, словно слушала лисенка.

— Все благополучно спрятались в норы, а собаки остались вынюхивать? Отлично. Я знаю один курятник неподалеку отсюда. А, ты о нем слышал? Очень хорошо. Скажи им, что тебя прислала я.

Лисенок убежал, улыбка на его мордочке была почти человеческой. Менари встала.

— А кто тебя сюда прислал, интересно?

— Никто.

— Декан Гринло? — размышляла Менари. — Нет, мы с ней договорились…

— Я сама нашла дорогу.

Казалось, Менари потеряла терпение.

— Ты не могла.

В раздражении Фэрис пожала плечами.

— Если ты настаиваешь.

Менари казалась крайне рассерженной.

— Тогда почему ты здесь?

После нескольких секунд размышления, в течение которых Фэрис решила, что честность не может ей навредить, она ответила:

— Из любопытства.

Как только произнесла это слово, она поняла что совершила ошибку. Глаза Менари широко раскрылись, она отшатнулась, словно ее ударили.

— Тогда пойдем смотреть на львов, если тебе нравится наблюдать за теми, кого заперли. — Она сделала грациозный шаг к гнедому, положила ладонь на его шею и прошипела ему в ухо одно слово.

Конь взвился на дыбы, словно вспугнутый фазан. Фэрис прилагала все усилия, чтобы удержаться в седле, уже не опасаясь затоптать Менари. Но каким-то образом, когда гнедой опустился на все четыре копыта, Менари уже не было на его пути. Ничего, кроме стен лабиринта из бирючины, не препятствовало эффектному прыжку. Фэрис крепко держалась в седле, она твердо решила, что должна выжить, побывав в лабиринте Ле Нотра.

Гнедой проехался боком сначала по одной стене растительного коридора, потом по другой, пока скакал к выходу. За пределами лабиринта туман слегка рассеялся, и они смогли не налетать на статуи. Конь перепрыгнул через фонтан так легко, будто это было водное препятствие на спортивных соревнованиях, и без видимых усилий преодолел ограду из кованого железа. После этого ему оставалось лишь переправиться через ручей, взобраться на берег и со всех ног ускакать прочь от Севенфолда.

 

Глава 13

Двенадцатая ночь

Когда Фэрис вернулась в «Метрополь», Джейн там не было. К моменту ее прихода герцогиня уже переоделась в свое любимое шерстяное платье и нервно мерила шагами комнату. Она рассказала новости Риду и Тириану по дороге назад в Аравис, и теперь, пока они пытались узнать, что делает Менари в Севенфолде, ей ничего другого не оставалось, как ждать Джейн.

Джейн вошла в номер, сосредоточенно расстегивая пуговки на перчатках, за ней следовал один из слуг Бринкера, который нес охапку свертков странной формы. При виде выражения лица Фэрис подруга остановилась:

— Что случилось?

Фэрис начала было отвечать, но осеклась, глядя на сопровождающего Джейн слугу.

— Положите все на стол, — сказала ему Джейн, — и можете идти.

Когда парень послушно повернулся к двери, Фэрис жестом остановила его.

— Как только Рид и Тириан вернутся, попросите их прийти ко мне сюда.

Сопровождающий кивнул и вышел. Когда они остались одни, Фэрис продолжила:

— Я встретила в Севенфолде Менари. Она наняла Копенгагена и остальных, чтобы убить меня. Не дядя Бринкер. Все-таки это был не дядя Бринкер.

— О господи! — Джейн уронила перчатки. Какое-то мгновение она смотрела на Фэрис, потом, придя в себя, подняла их. — Кто тебе это сказал?

— Она сама.

— Менари? — Джейн нахмурилась. — И где именно в Севенфолде вы встретились?

— В лабиринте. — Фэрис снова зашагала по комнате. — Ты понимаешь, что это значит? Он спас мне жизнь.

— Что ты делала в лабиринте Севенфолда? Ты сказала, что тебе придется поехать на охоту вместе с испанским послом.

— О, посол! Они с королем действительно закадычные друзья. Вероятно, поэтому он выбрал загородный дом так близко от Севенфолда. Во всяком случае, я была на охоте. Менари не потеряла интереса к животным. Она вступила в сговор с сотней лис, не меньше, и я не думаю, что собаки или егеря когда-нибудь после этого оправятся. — Фэрис поколебалась. — Мне кажется, это были лисы.

Джейн искоса взглянула на нее.

— Настоящие лисы. Не моряки или еще кто-нибудь.

— Да постой ты хоть минутку. Перестань отвлекать меня лисами и отвечай. Что ты делала в Севенфолде?

Фэрис остановилась.

— Именно там проходила охота. Это недалеко от «Крейла». Когда остальные охотники… гм… рассеялись, я поехала вперед.

— Что на тебя нашло? Ты заблудилась? Разве ты не помнишь, что говорила Ева-Мария?

— Я очень хорошо помнила, что говорила Ева-Мария. Король даже не знал, что я была там. А если бы и знал, не думаю, что захотел бы оставить меня в лабиринте.

— Ох, Фэрис, подумай хорошенько. Что ты мне все время говорила о его старческой галантности?

Фэрис улыбнулась.

— Он действительно старый. Ты и правда думаешь, что его величеству нравится ловить девушек в саду, как паук ловит мух? Даже будь у него подобные наклонности, как насчет его достоинства? Он слишком полон сознания собственной значительности, чтобы прибегать к таким средствам.

— Тогда почему он приложил столько усилий, чтобы вернуть лабиринт в рабочее состояние?

— Он подарил его Менари, будто она и без того не наделала бед.

Фэрис заставила Джейн сесть, потом подробно рассказала о своем разговоре с Менари.

Джейн прищурилась.

— Я этому не верю. Если Менари только что получила в подарок любимый загородный дом короля, почему она не занята переездом или муштрой слуг? Почему она была в лабиринте, а не в другом месте, и общалась с диким животным, от которого можно запросто нахватать блох? И почему, если она действительно теперь владеет этим поместьем, она была в таком плохом настроении?

— Ну, — Фэрис виновато потупилась, — там же была я.

— Да, была. И она ничего не предприняла, хотя и хвасталась, что пыталась организовать твое убийство. Какая сдержанность. Совсем не похоже на Менари, правда?

— Она все же сказала что-то такое, что взбудоражило моего коня.

— Я ожидала от Менари чего-то более решительного, если это было в ее силах, — непонятно возразила Джейн.

— А это в ее силах? Разве декан об этом не позаботилась?

— Когда декан исключила Менари, она отобрала у нее магическую силу, которую та приобрела в Гринло. И все же подумай, как легко Поганка нарушала правила, даже внутри охранной зоны колледжа, — Джейн покачала головой. — Декан мне говорила, что до конца вашего первого учебного года, когда ты осталась на лето, а Менари уехала, она считала, что Паганель и есть та, кого ждет Хиларион. У нее большой потенциал, считала декан. И ту магию, которую она с собой привезла, она, вероятно, сохранила. — Джейн помолчала, как будто отмеривала слова, подобно лекарству. — Если даже декан Гринло не уверена, что способна сотворить Менари, пользуясь своей магией, что, по-твоему, думает о ее поведении отец?

— Значит, он подарил ей загородный дом, чтобы она была при деле и не мешала ему?

Джейн снова покачала головой.

— Думаю, она солгала и он вовсе не дарил ей Севенфолд. Он отдал ее Севенфолду. Может быть, она там под арестом.

— Зачем ему пытаться посадить в тюрьму собственную дочь? А если она так сильна, как он может быть уверен в успехе?

— Если бы ты пыталась править страной, ты бы хотела, чтобы Менари оставалась на свободе и превращала людей в животных?

— Тогда зачем он вызвал ее домой из Парижа?

— А ты бы предпочла, чтобы она там гуляла на свободе? И он принял меры, чтобы быть уверенным: она заперта надежно. Он послал за Евой-Марией.

— Но добился ли он успеха? Достаточно ли прочен лабиринт, чтобы удержать там Менари? Ле Нотр уже давно мертв.

— Но ведь она там?

— Зачем все-таки ему нужно держать ее там? — продолжала недоумевать Фэрис. — Он ее отец. Она должна поступать так, как он ей велит.

— Неужели? — цинично усмехнулась Джейн. — А ты поступаешь так, как велит Бринкер?

Стук в дверь прервал их.

Вошли Рид и Тириан, оба явно в хорошем настроении. Рид все еще был в костюме для верховой езды, как того требовали его обязанности слуги на охоте. Тириан снова облачился в обычную черную одежду.

— Заприте дверь, — велела им Фэрис. — Узнали что-нибудь полезное? Кажется, Джейн поняла, почему Менари торчит в Севенфолде. А я бы пока хотела выяснить, что думает Менари о цели моего приезда сюда. К сожалению, помочь вам ничем не могу: должна ехать на ужин к датскому послу.

Она осеклась и попыталась не выдать удивления, когда Тириан вдруг откашлялся, явно собираясь заговорить.

— Я сумел навести кое-какие справки, — начал он. Всегда сдержанный, после их приезда в Аравиль телохранитель стал совсем молчаливым. Любое его высказывание превращалось в событие. — По приказу короля Менари вызвали из Парижа. Она прибыла в Аравиль в один день с нами. Король принял ее в загородной резиденции. Неофициально она там до сих пор и находится под домашним арестом. Официально же она должна вернуться из Гринло только в конце семестра, после летнего солнцестояния, когда ей положено закончить школу.

— Домашний арест? — Рид покачал головой. — Наверное, она слишком весело проводила время в Париже. Я слышал, что частенько от нее приходили телеграммы с требованием денег.

— Если ее будут держать от нас подальше, пока не минет Двенадцатая ночь, то нам не придется менять план, — сказала Джейн.

— Вы думаете, домашний арест в Севенфолде не позволит ей помешать нам? — спросил Тириан.

— В деле «Ева-Мария и Андре Ле Нотр против Менари Паганель» я всегда поставлю на Еву-Марию и Андре Ле Нотра, — ответила Джейн.

— Но готовы ли мы к Двенадцатой ночи? — спросил Рид. — У нас не слишком удачный план, правда? Подменить одну даму другой, и пусть все гости смотрят на Джейн и думают, что смотрят на Фэрис. Я договорился о костюмах, как мне велели. Но мы ведь пока даже не знаем точно, где находится разлом.

Джейн выбрала из груды свертков на столе рядом с ней один, в котором оказался цилиндр длиной с ее руку, аккуратно завернутый в оберточную бумагу.

— Вот мелочь, которая может нам пригодиться.

Она развернула бумагу, отодвинула в сторону лампу, чтобы освободить место на столе, и отложила цилиндр. На бумаге была нарисована красочная карта Арависа, над которым возвышался замок. А на полях размещались подробно выполненные планы каждого из уровней замка.

— Я изучала маленькую карту-раскладушку в моем путеводителе, пока у меня в глазах не зарябило. Эта карта поможет нам гораздо больше.

Фэрис уставилась на карту, потом на Джейн.

— Где ты ее достала?

— Карту? — Джейн виновато улыбнулась. — Я давно хотела тебе рассказать. Когда дядя Амброуз услышал, что я собираюсь посетить Аравис, он попросил меня выполнить пару поручений, пока я там буду. Чтобы убедиться, что все пройдет гладко, он свел меня кое с кем в Арависе. Эта карта от них. Кажется, они очень рады быть полезными.

Фэрис медленно кивнула.

— Ах, да. Твой дядя, который ввозит контрабандой табак через дипломатическую почту. Дядя Амброуз не имеет, случайно, отношения к дипломатическому корпусу? Пли к аккуратно подшитому докладу о политическом климате в Аравиле?

Джейн напустила на себя скромный вид.

— Это сэр Амброуз Хей, посол Британии во Франции, — счел нужным сообщить герцогине Тириан. Увидев изумленное лицо Джейн, он прибавил: — Я навел кое-какие справки, пока мы жили в Париже.

Фэрис холодно спросила:

— Поэтому ты так стремилась поехать вместе со мной ко мне домой?

— О, не сердись. Я бы поехала с тобой в любом случае. Собственно говоря, я не делала совершенно ничего такого, чего не сделала, если бы дяди Амброуза не существовало. Но иметь здесь друзей действительно полезно.

И какие же поручения ты для него выполняешь?

— Гавань Шене очень глубокая, и на всем побережье нет лучше места для заправки флота топливом. А с тех пор как Паганели заняли трон в Аравиле, они относятся к нам не так дружелюбно, как к туркам и персам.

— Значит, вы шпионка, — заключил Рид.

Джейн с негодованием выпрямилась.

— Вовсе нет. Я здесь для того, чтобы помочь Фэрис. — Внезапно ее негодование улетучилось, голос стал бесстрастным, а лицо равнодушным. — Хотя в случае спорного наследования, как мне сказали, британское правительство готово проявить щедрость по отношению к законному наследнику.

— При условии, что законный наследник проявит щедрость к ним, — закончила Фэрис. — Ох, Джейн.

Подруга-наставница по-прежнему бесстрастно смотрела на нее.

Фэрис вздохнула.

— Ты ведь понимаешь, правда, что я не распоряжаюсь Шене? Если бы у Галазона нашлись гавани глубиной пятьдесят футов, то британский флот мог бы заходить в любую из них. Но у Галазона их нет. А у меня есть только Галазон.

Джейн, казалось, почувствовала облегчение.

— Вообще-то я это заметила. Как ни люблю я дядю Амброуза, до гавани мне нет дела. А вот до разлома — есть. Я здесь, чтобы помочь тебе, если смогу. Ты собираешься взглянуть на карту или нет?

Все четверо склонились над бумагой.

— Это копия оригинала конца восемнадцатого века, принадлежащего Британскому музею. Я хотела найти точный план этажей, составленный задолго до того, как образовался разлом.

— Вот тронный зал, — сказала Фэрис, рассматривая карту. — Не вижу ничего, что называлось бы «лестницей хранительницы». Ты уверена, что этажей не больше?

— Я бы сказала — меньше, — ответила Джейн, — хотя может оказаться, что некоторые пропали в разломе.

— Должно быть, примерно здесь сейчас находятся львы, — заметил Рид, постучав указательным пальцем по изображению замка.

— Львы? — повернулась к нему Фэрис. — Там действительно есть львы?

— О да. Можно сказать, сторожевые львы. Некоторые части замка разрушены. Люди забредают в старые покои и подворачивают ноги. Стражники не слишком заботились о заблудившихся посетителях, поэтому несколько лет назад кого-то осенила светлая мысль. Они выписали львят, вырастили их и поселили в опасных зонах.

— Замечательный способ отпугнуть людей, — сухо заметила Фэрис, — и очень подходит для Паганелей. А я подумала, что львы — это полет фантазии Менари.

— Но ничего не получилось, продолжал Рид. Люди не перестали приходить. Теперь они шли посмотреть на львов с безопасного расстояния.

Джейн подняла глаза от карты, чуть не мурлыча от удовольствия.

— Ваш указательный палец уперся точно в тронный зал, Рид. Как интересно.

Рид пристальнее посмотрел на карту.

— Действительно.

Тириан снова откашлялся.

— Итак, мы с Ридом должны проникнуть без приглашения на бал-маскарад, Джейн выдаст себя за Фэрис, а мы с Ридом будем сопровождать Фэрис в комнату, которой не существовало шестьдесят лет, и нам придется пробираться мимо львиного прайда.

Рид выглядел озабоченным.

— Не слишком удачный план, не так ли?

— Львы могут несколько осложнить положение, — согласилась Джейн. — Но я все равно уже позаботилась о приглашениях: друзья дяди Амброуза в здешнем британском посольстве обещали достать хотя бы одно. Полезно иметь подлинное приглашение, чтобы на основе его изготовить подделки.

— Мне еще предстоит придумать предлог, чтобы уйти с бала, когда ты обезвредишь львов.

Джейн безмятежно улыбнулась.

— Это должно быть просто. Может же у тебя возникнуть прихоть взглянуть на них — с безопасного расстояния.

Фэрис сделала вид, что рассматривает карту. Она была совсем не в восторге от плана. Она предложила его в тот день, когда ей принесли приглашение. Но никому до сих пор не пришло в голову ничего лучшего, а до шестого января осталось всего четыре дня. Если они не смогут осуществить свой план, им просто придется придумать другой.

Если даже Джейн сможет контролировать львов, ей еще нужно будет изображать Фэрис. Если и это удастся и Фэрис свободно найдет дорогу в тронный зал, — или к остаткам тронного зала, — тогда она и будет думать, что делать с разломом. Джейн считала, что Фэрис как хранительница интуитивно поймет, как ликвидировать разлом. Но Фэрис не верила в эту теорию. Факт оставался фактом: ее обязанностью было найти разлом и сомкнуть его. Если она потерпит неудачу… Девушка напомнила себе, что ей надо очень много сделать и есть о чем беспокоиться еще до того, как она попытается справиться с разломом.

Когда Фэрис вышла из задумчивости и подняла глаза от карты, она встретилась взглядом с Тирианом. Он пристально наблюдал за ней, и его, по-видимому, беспокоило то, что он видел.

— Лучше было бы найти лестницу хранительницы и подойти к разлому, как предлагал Хиларион. Эта лестница может быть нанесена на карту, но не обозначена.

Джейн высокомерно посмотрела на него.

— Пожалуйста, обыщите всю карту. Но я думаю, что справлюсь с несколькими львами.

— В тебе говорит тщеславие? — осведомилась Фэрис.

— Мадам Брачет говорила нам, что нельзя подавлять в себе тщеславие, пока мы полностью его не осознаем. Я всегда полностью его осознавала, но никогда не способна была подавить его.

— Мадам Брачет покачала бы головой и сказала: «Суета сует, все суета. Какую выгоду получает человек от всех своих трудов под солнцем?»

Джейн снова безмятежно улыбнулась.

— А теперь, поскольку я крайне тщеславна, я закончу цитату для тебя: «Одно поколение уходит, другое поколение приходит, но земля существует вечно». И поэтому, смею утверждать, тщеславие тоже вечно.

В тот вечер на званом ужине Фэрис вспомнила слова Джейн. Вслед за ними в ее памяти внезапно возник образ Хилариона, терпеливо ждущего в тишине подземелья под Парижем, пока сменяются поколения. Она даже расхотела есть икру. Если ей не удастся выполнить свой долг, сколько еще ему придется ждать? А если удастся, что тогда?

Фэрис с усилием взяла себя в руки и включилась в разговор за столом. Образ Хилариона не покидал ее весь вечер.

В ту ночь Фэрис снова приснился сон, но не о замке. Она снова очутилась в лабиринте Севенфолда и ехала верхом на коне в осязаемой, как туман, тишине, которая со всех сторон окружала сад. Стены из кустов образовывали повороты и возвращались назад, она не узнавала план лабиринта. Во сне она понимала, что они ведут ее в центр, и боялась того, что там увидит.

Последний поворот. Лабиринт закончился. Фэрис оказалась в его центре. Менари там не было. Вместо нее на траве распростерся Тириан, обнаженный, как тогда, в саду у декана.

Фэрис проснулась.

Она лежала в темноте и тишине, тяжело дыша, в поту, и ждала, когда сердце перестанет колотиться о ребра. Фэрис попыталась объяснить себе этот сон. То, что ей приснился лабиринт, — вполне естественно, так как она побывала там утром. И совершенно неожиданно встретила там Менари. Поэтому еще более естественно, что ей приснился тот последний раз, когда она встретила Менари в саду. Следовательно, вполне логично, что ей приснился Тириан таким, каким он был в том саду.

Если рассуждать логически, следовало ожидать, что ей приснится Тириан. Фэрис вытерла лоб уголком простыни. Она не разговаривала с телохранителем наедине со дня прогулки в санях вместе с Бринкером. После приезда в Аравиль она его почти не видела. Разговор у карты был самым тесным контактом с ним после ссоры с Бринкером, которая заставила ее осознать, насколько неуместны ее чувства к Тириану. Конечно, он приснился ей в эту ночь. Это совершенно естественно.

На следующий день Фэрис пригласила Бринкера на завтрак. Он с интересом посмотрел на нее через стол и спросил:

— Какие очередные хитрые планы ты строишь? За этим неожиданным гостеприимством что-то кроется.

— Почему? Ты же приглашал меня на завтрак.

— Не без некоторой опаски.

Фэрис допила кофе и собралась с духом.

— Дело в том, что я хочу перед тобой извиниться.

Бринкер вытаращил глаза.

— Прошу прощения. Должно быть, я не расслышал. Мне показалось, будто ты сказала…

— Я думала, ты нанял людей, чтобы убить меня. Я ошибалась. Извини, что я тебя подозревала.

— Ах да, ты уже об этом упоминала. Я же тебе говорил, что ты ошибаешься. Насколько я понимаю, ты наконец мне поверила. Какие доказательства ты обнаружила?

— Не могу тебе сказать.

— Да? Какая жалость. Наверное, они очень веские. Ну, я принимаю твои извинения, дорогая. Надеюсь, в дальнейшем ты не будешь так поспешно ставить под сомнение мотивы моих поступков. Хотя боюсь, что будешь.

— Я тоже так думаю. Нелегко изменить привычки всей жизни.

— Наверное. Между прочим, полагаю, эти веские доказательства означают, что твоей жизни больше не грозит опасность?

— В данный момент — нет. Насколько мне известно.

— Хорошо. Было бы жалко, если бы что-то случилось с тобой сейчас, знаешь ли. Тот день в оружейном зале меня очень напугал.

— Ты спас мне жизнь. Я тебе благодарна.

Бринкер отмахнулся.

— Не думай об этом. Фактически это я тебе благодарен. Происшествие навело меня на мысль о бале-маскараде Двенадцатой ночи. Я ненавижу маскарады, но к этому буду готов. Как только Агнес напомнила мне, что мы попадем сюда к Двенадцатой ночи, я сразу понял, что нужно с собой взять.

Бринкер не уточнил выбор костюма и до конца завтрака выглядел очень загадочным.

Джейн тщательно изучила магический конский волос, но не сумела больше ничего о нем узнать. Поэтому на всякий случай настояла, чтобы его уничтожили.

Тириан не обнаружил на карте замка больше ни одной лестницы, кроме отмеченных четырнадцати. Наведенные им справки показали, что всеми ими продолжали пользоваться для хозяйственных нужд. Рид узнал, что еще до появления львов немногие добровольно отваживались заходить в зону между разломом и обитаемой частью замка.

Львы, которых регулярно кормили, были не столько сдерживающим фактором, сколько украшением. Заброшенные помещения с разрушенными стенами и битым кирпичом и без них отпугивали людей, но осторожный человек мог пройти туда беспрепятственно.

Двенадцатая ночь наконец-то наступила. Бринкер и Агнес рано уехали на бал, закутавшись с головы до ног, чтобы спрятать костюмы.

Когда Фэрис вышла из своей комнаты, она увидела, что остальные уже готовы и ждут ее в передней комнате. Джейн в красной пелерине и простом, но дорогом красном платье изображала пожилую Красную Шапочку, очень ухоженную, несмотря на шляпу (или, может быть, благодаря ей), похожую на костер зимой, которую она во что бы то ни стало пожелала надеть. Ее кавалер Тириан, в безукоризненном вечернем наряде, надел маску в виде головы волка, которая сделала его совершенно неузнаваемым. Рид казался больше всех довольным своим костюмом: атласный фрак и бриджи, напудренный парик, черная треуголка, полумаска и накидка с капюшоном — точная копия вельможи восемнадцатого века, вплоть до тонкой шпаги у бедра.

Фэрис надела свое парижское вечернее платье. Оно было облегающего покроя по последней моде, из атласа, то ли черного, то ли темно-синего, то ли одновременно обоих этих цветов. Вышитый серыми, белыми и серебряными нитками узор вился от подола, изображая то ли пионы и ветки дерева, то ли клубы и струйки дыма. Пышные рукава из какой-то воздушной черной ткани очень красиво развевались.

Из-за своего большого роста Фэрис не решилась сделать высокую прическу. Ее волосы были заплетены в косу и уложены в корону под тонкой черной вуалью, окутывающей ее от макушки до пят. Несмотря на великолепный наряд, а возможно, из-за него, Фэрис была сердита.

— Я выгляжу словно артистка бродячей труппы, которая ставит «Волшебную флейту», — мрачно заметила она, хмуро глядя в зеркало.

— Ничего подобного. — Голос Джейн звучал резко. Она пыталась смотреть на себя через плечо Фэрис. Ее шляпа-костер чуть-чуть сдвинулась набок. Она умело переколола булавки. — Ты выглядишь так, как следует.

— Там будет, по крайней мере, дюжина дам в костюме Ночи, — предсказала Фэрис. — Все подумают, что я одна из них. Мне следовало надеть твою шляпу и нарядиться Закатом.

— Если все присутствующие дамы нарядятся в костюм Ночи, — терпеливо сказала Джейн, — все равно твое платье будет гораздо лучше, чем у них. Ты изображаешь Дым. Если по твоему платью это недостаточно ясно видно, чтобы удовлетворить остальных гостей, то я разрешаю тебе закурить сигару.

— Королева мечей. — Рид обнажил свою шпагу и протянул ей рукоятью вперед. — Не желаете принять мою шпагу на этот вечер?

Фэрис улыбнулась ему.

— Не искушайте ее. — Джейн повесила на руку корзинку. — Она найдет ей применение.

— Знаю. О, я знаю. — Рид улыбнулся в ответ и вложил шпагу в ножны.

Тириан ничего не сказал.

Во дворе замка лакеи сбились с ног, опуская ступеньки карет, открывая дверцы и провожая гостей в дом, чтобы препоручить заботам церемониймейстеров. Фэрис и ее спутники предъявили свои приглашения, одно настоящее, остальные поддельные, и вошли. После трудного восхождения на самый верх беломраморной лестницы они остановились перед главным церемониймейстером, который объявил их персонажей со спокойным достоинством, в котором слышалось скучающее равнодушие.

— Дым. Маркиз Карабас. Красная Шапочка. Волк.

Бальный зал с его шахматным полом из черно-белого мрамора был огромным и заполненным почти наполовину. В дальнем конце зала, на фоне занавеса из небесно-голубого бархата, расположился оркестр. Несколько золоченых стульев с правой стороны уже были заняты гостями, которые, очевидно, считали, что им необходимо беречь силы, чтобы выдержать праздник до конца. Уже разносили шампанское. В центре зала вальсировали пятьдесят пар, и все равно помещение еще не совсем прогрелось. По краям сновали официанты, предлагая подносы, полные пирожков с паштетом из крабов и омаров, для подкрепления тех, кто уже выбился из сил.

Фэрис сделала первые шаги по залу, радуясь возможности опереться кончиками пальцев на атласный рукав Рида. За ней шли Джейн с Тирианом. За их спинами главный церемониймейстер продолжал объявлять:

— Мария, королева Шотландии. Волшебник. Время. Коломбина. Арлекин. Ночь. Лоэнгрин.

Несмотря на большое количество гостей и на роскошь разнообразных костюмов, Фэрис и ее спутники привлекли к себе внимание. Особенный интерес вызвал костюм Фэрис.

— Король должен быть где-то здесь, — прошептала Джейн. — Он обязан приветствовать своих гостей.

— Карл Великий, — объявил церемониймейстер.

— Вон он, — тихо сказала Фэрис. — Святой Франциск Ассизский в бархатном кафтане. Кто с ним беседует? Александр Великий?

— Наверняка Юлий Цезарь, — ответила Джейн. — Я отказываюсь верить в то, что у Александра Великого были такие длинные и тонкие руки.

Во время процедуры представлений, на которой Рида и Тириана выдали за сотрудников британского консульства, Фэрис узнала, что Джейн, как обычно, была права: это действительно оказался Юлий Цезарь.

Король не проявил интереса к спутникам Фэрис, но его реакция на костюм самой Фэрис была явно враждебной до тех пор, пока ему не объяснили, что она изображает Дым.

Голос короля звучал холодно.

— О, в самом деле? Мы сначала подумали, что вы предпочли историческую личность. Дым. Как оригинально.

Фэрис была озадачена.

— Какую историческую личность?

— Жанну Д’Арк, — высказала предположение Джейн. — Считается, что у нее были рыжие волосы. Хотя я никогда не слышала, чтобы ей приписывали высокий рост.

— Это наша ошибка. — Король слегка оттаял. — Мы ни на секунду не подумали, что посол Галазона оделась Жанной Д’Арк. Однако существовала одна рыжеволосая женщина, тесно связанная с историей этого самого здания. Она была необычайно высокого роста. Боюсь, мы пришли к ложному выводу.

Фэрис выпрямилась во весь рост.

— Если вы думаете, что я считаю мою бабушку Проспериан подходящим персонажем для маскарада, наряду с Коломбиной и Арлекином, то вы ошибаетесь.

— Приносим наши извинения. Мы, признаться, испытываем облегчение от того, что вы не хотели напомнить нам о женщине, которая чуть не сожгла дотла весь этот замок. Но нашу ошибку можно понять. Ваш дядя не видит ничего плохого в том, чтобы нарядиться в дальнего родственника. Его объявили как Лудовика Налланина, герцога Галазонского. Наша дочь, конечно, — Святая Агнес.

Фэрис проследила за взглядом короля и увидела Бринкера, который стоял в доспехах дядюшки Лудовика, с большим мечом за спиной, рядом с Агнес, похожей на раннехристианскую мученицу.

— Может быть, мой дядя с подозрением относится к толпе.

— Саладин, — объявил главный церемониймейстер. — Элеонора Аквитанская.

— Мы подаем пример, которому надо следовать. — Король с явным удовольствием оглядел свой костюм. При этом Фэрис поняла, что маленькая птичка, сидящая у него на плече, — это чучело жаворонка, крепко пришпиленное к бархату. Она подавила дрожь отвращения.

— Нам хотелось явиться в несколько необычном костюме, — продолжал король, слегка поддергивая шелковый веревочный пояс. — В нем к тому же довольно удобно. Важное преимущество в таких случаях. — У него было даже более красное лицо, чем обычно. Казалось, он начал праздновать гораздо раньше остальных гостей. И еще ему, по-видимому, было сложно разглядеть ее лицо сквозь вуаль, так как он не отрывал от нее глаз под тяжелыми веками.

Когда оркестр заиграл следующий танец, Джейн и Тириан ускользнули прочь. Фэрис снова положила кончики пальцев на рукав Рида. Ей не хотелось, чтобы ее оставили наедине с королем.

— Вы все знаете о подобных развлечениях.

— Я никогда прежде не бывала на маскараде.

— А нам они очень нравятся. Гораздо приятнее, чем обычные развлечения, если умеешь выбрать правильный костюм.

— Насколько я понимаю, никаких власяниц? — весело спросил Рид.

Очень осторожно, не сводя глаз с короля, Фэрис наступила Риду на ногу.

Его величество сделал вид, что не замечает присутствия Рида.

— Вы ведь оставите для нас все вальсы, не так ли? — Он проворно сделал пометку в танцевальной карточке Фэрис. — Нам надо поздороваться еще с дюжиной гостей, но потом мы принадлежим вам. Целиком и полностью.

Фэрис осторожно пнула Рида в лодыжку, и они вместе двинулись к центру шахматной доски. Фэрис не успела заговорить, как Рид повел ее в польке, которая только что началась.

— Вы ведь не отдадите ему все вальсы? У него могут родиться неправильные мысли.

— День и Ночь! — выкрикнул главный церемониймейстер.

— Обсуждение его выбора… власяницы тоже может вызвать у него неправильные мысли. Как ты посмел об этом заговорить?

Рид ухмыльнулся ей.

— А вы как смеете? Дамы так не разговаривают.

Он был совершенно прав. Фэрис прикусила язычок и сосредоточилась на танцевальных па. Рид был искусным танцором, он кружил ее грациозно и искрометно.

Когда полька закончилась, испанский посол ангажировал ее на галоп. Рид уступил ему герцогиню в ответ на его настойчивые просьбы и нашел другую партнершу — Коломбину. Фэрис была довольна и немного удивлена непринужденным поведением Рида в обществе. «Если только он не обсуждает с ней детали костюма», — подумала она.

— Томас из Бедлама, — объявил главный церемониймейстер, и на этот раз в его голосе не слышалось скучающего безразличия. Испанский посол вывел Фэрис из толпы танцующих, чтобы они оба могли хорошо рассмотреть нового гостя. Многие пары последовали его примеру.

Фэрис не видела ничего необычного во вновь прибывшем человеке. Это был стройный молодой человек в вечернем костюме из превосходной ткани и прекрасно скроенном. Казалось, что он не надел никакого маскарадного костюма. И он, по-видимому, не замечал интереса к себе других гостей. Окинув небрежным взглядом огромный зал, вошедший направился к королю.

Испанский посол пришел в негодование.

— Какая самонадеянность!

— Почему? Потому что забыл надеть костюм?

— Иштван Грэлент из хорошей семьи. Он получил отличное образование и не может сослаться на невежество. Его присутствие здесь сегодня — просто наглость.

— Почему?

— Его не приглашали. — Испанский посол замер. — А теперь этот нахальный щенок нанес его величеству прямое оскорбление. Он прошел мимо короля, словно не заметил его. Просто возмутительно.

Молодой человек действительно прошел мимо короля Джулиана, не взглянув на него. Казалось, его гораздо больше интересовало шампанское, чем неприветливый хозяин. Фэрис невольно восхитилась той грациозной непринужденностью, с которой он проигнорировал вызванный его появлением переполох.

— Такое часто случается?

— Конечно нет. Несомненно, его величество прикажет немедленно выдворить наглеца.

Однако король тем временем слушал Юлия Цезаря, который что-то шептал ему на ухо. Через мгновение Джулиан кивнул. Потом поймал взгляд главного церемониймейстера и отрицательно покачал головой. Распорядитель заметно расслабился и взмахом руки отослал стражников, которых уже подозвал к себе. Король что-то сказал Юлию Цезарю, и тот быстро удалился, явно испытывая облегчение.

Не замечая всего этого, Грэлент взял бокал шампанского и начал спокойно озираться вокруг в поисках ближайшего подноса с пирожками.

Испанского посла изумила терпимость короля.

— Наверное, его величество предпочитает не тревожить приглашенных гостей, привлекая лишнее внимание к молодому человеку, — высказала предположение Фэрис. — Если мы проигнорируем его, может, он уйдет.

— Он в некотором роде политическая фигура, — согласился испанский посол. — Думаю, со стороны его величества мудро не давать сторонникам Грэлента повод считать, что их лидера преследуют. Хотя тюрьма была бы для него самым лучшим местом.

— Для молодого человека из хорошей семьи, получившего отличное образование? Не может быть!

— Пускай вас не вводит в заблуждение его приличное поведение сегодня вечером. Хоть он и объявляет себя лидером политической фракции, факты говорят о том, что он попросту бандит. Его сторонники принадлежат к самым сомнительным кругам Арависа: мелкие торговцы, студенты, даже нищие. Они немногим лучше шайки разбойников.

— Как любопытно. Они называют себя монархистами?

— Они могут называть себя христианскими демократами или как угодно. Название не меняет того факта, что они — самые отъявленные радикалы. Революционеры, которые тщатся восстановить одряхлевший продажный режим.

— Какой именно режим? — сухо осведомилась Фэрис.

Испанский посол внезапно вспомнил, с кем разговаривает. Он все еще пытался исправить свой дипломатический промах, когда оркестр закончил играть галоп.

После галопа настала очередь вальса. Король все еще приветствовал прибывающих гостей, но Фэрис не осталась без партнера, так как рядом с ней возник Тириан. Его учтивость не уступала невообразимой галантности испанского посла.

Фэрис вложила пальцы в руку Тириана, радуясь, что перчатки скрывают влажность ее ладоней. Его прикосновение к ее талии было почти невесомым. Она постаралась не вцепиться нервно в его плечо.

Сначала они танцевали молча. Тириан был не таким искусным танцором, как Рид. Фэрис этому обрадовалась. Она не чувствовала себя готовой к показательным выступлениям. Прикосновение телохранителя так ее смущало, что она с трудом могла вспомнить движения танца.

— Я не вижу Джейн.

— Она ушла, чтобы заняться львами. Как только закончится этот танец, я проверю, как ее успехи. Когда все будет готово, я вернусь и подам вам сигнал.

— Шампанское.

— Да. Жаль, что у этой маски такие маленькие отверстия для глаз. Вас плохо видно.

Фэрис посмотрела вперед, куда они уверенно двигались в танце.

— Если вы плохо видите, как вы танцуете?

— Нет, не смотрите туда. — В приглушенном голосе Тириана звучала явственная командирская нотка. Когда удивленная Фэрис взглянула на его маску, он продолжал уже мягче: — Если мы будем смотреть, куда двигаемся, другие танцоры не уступят нам дорогу. А так они чувствуют наши намерения и дают нам пройти, не сознавая, что делают это.

— Значит, мы можем танцевать куда хотим, пока не выдаем своей слепоты. Это понятно. Я не стану смотреть вперед.

— Я тоже. — Тириан ответил так тихо, что она едва расслышала его слова.

Впервые в жизни Фэрис оказалась взрослой девушкой среди взрослых людей, которые собрались, чтобы повеселиться. Она, к своему изумлению, открыла, что на нее с удовольствием обращают внимание. И поэтому, несмотря на предстоящую ей сложную миссию, обнаружила, что ей нравится присутствовать на балу. Музыка увлекала ее от одного партнера к другому, и она танцевала, не глядя вперед.

Король заявил свои права на четвертый вальс. Не успела Фэрис согласиться, как услышала рядом с собой голос молодого человека.

— Прошу прощения, ваше величество, — произнес Иштван Грэлент у нее над ухом. — Умоляю, позвольте безумцу выразить вам свое почтение. — Он отвесил низкий грациозный поклон. Потом выпрямился и посмотрел ей в глаза. Фэрис увидела, что он, по крайней мере, на дюйм или два выше ее. Она уже так давно не смотрела ни на кого снизу вверх, что это ощущение ее испугало.

Стоящий рядом с ней король поднял руку. Со всех сторон к ним начали стягиваться стражники. Грэлент с интересом следил за их приближением.

— Вы собираетесь вышвырнуть меня сейчас? Я все гадал, когда вы это сделаете.

— Если вы дадите нам хоть малейший повод, молодой человек, то окажетесь в тюремной камере.

Темные глаза Грэлента вспыхнули.

— Моим славным безумным парням это не понравилось бы, а? Полагаю, мне следует вести себя хорошо.

Фэрис повернулась к королю.

— Можно я задам ему вопрос, перед тем как стражники уведут его?

— Конечно, — ответил король. Грэленту он сказал: — Если вы позволите себе хоть малейшую дерзость по отношению к этой даме, то мы с большим удовольствием заставим вас пожалеть об этом.

Грэлент склонил голову.

— Я бы никогда не позволил себе дерзости по отношению к моему истинному монарху — в буквальном или в переносном смысле.

Пока король это переваривал, Фэрис спросила:

— Почему вы выбрали английскую песню в качестве гимна вашей партии? Разве в Аравиле нет подходящих песен?

Казалось, Грэлент обрадовался вопросу.

— Том из Бедлама, ваше величество, фигура универсальная. Нам просто повезло, что мы узнали английский вариант этой песни от ученых, которые приехали собирать наш фольклор. Как это справедливо, что мы получили одну из их песен в обмен на множество наших.

Стражники окружили Грэлента. По знаку короля его увели; при этом он умудрился еще раз низко поклониться Фэрис.

Король остановил одного из стражников.

— Иди и скажи музыкантам, что мы хотим еще один вальс. Этот они уже почти доиграли.

Несмотря на свой костюм, во время танца он выглядел внушительно. Фэрис сделала ему комплимент.

— Не всякий монарх может рискнуть щеголять простотой, — ответил король самодовольно. — Представьте себе германского кайзера на маскараде. Он оделся бы самим собой, и ему не пришлось бы наряжаться для этого. Эти мундиры похожи на костюмы из настоящей комической оперы.

Фэрис не совсем понимала, чем отличается ярко-голубая визитка Джулиана от костюмов из настоящей комической оперы, но ответила как можно дипломатичнее.

— И все же в Арависе существует великое множество разных мундиров, и, я прошу прощения, некоторые из них словно взяты из реквизита настоящей комической оперы. Например, дворцовая стража. Что это за штука у них на шлеме? Похоже на швабру.

— Это совсем другое дело. Военные добиваются единообразия в одежде. Король должен носить то, что ему нравится. Нас беспокоит, что так много правителей не способны думать ни о чем более приятном, чем военный мундир.

— А вам нравится клятва Святого Франциска жить в нищете? Тогда вы действительно редкий правитель.

Король покровительственным тоном произнес:

— Это же маскарад. Неужели ваш костюм означает, что вы были бы рады закончить свою жизнь, как струйка дыма?

— Это другое. И я не король. Я не претендую на право носить то, что мне захочется.

Кажется, Джулиан не заметил насмешки в голосе Фэрис. Он крепче обнял ее и закружил в танце, наилучшим образом демонстрируя ее платье.

— Вы могли бы, если бы пожелали.

Фэрис обдумала его тон, выражение лица и глаз и решила, что он выпил больше, чем ей казалось.

— Но я не могу.

Король еще крепче прижал ее к себе.

— Вы могли бы. — Он закружил ее под музыку все быстрее.

Фэрис точно следовала его движениям, решив ничем не выдавать, что поняла его намек. Кружение в вальсе требовало сосредоточенности, и она отдала этому все свое внимание. Пускай кружит ее до рассвета. Если она не будет слишком любезна с ним, может, он в конце концов обидится и уйдет.

— Вы покраснели. Смущены?

Король в последний раз закружил ее под финальные аккорды вальса, и оркестр закончил играть. Его голос прозвучал достаточно громко, и головы окружающих повернулись к ним.

— Ничего подобного. — Фэрис потребовалось призвать на помощь все навыки, полученные у мадам Брачет, чтобы не опустить в замешательстве взгляд на кончики своих туфель.

— Значит, вы разрумянились от жары. — Он взял ее под руку. — Пойдемте, вы сядете и переведете дух. Мы знаем идеальное место. Мы уже показывали вам библиотеку? Нет? Пойдемте туда. Там очень тихо.

— Мне не нужно переводить дух, большое спасибо.

— Это вам необходимо, вы разрумянились больше, чем обычно. Давайте подумаем. Придумал. Мы выйдем подышать воздухом.

— Мне не нужно дышать воздухом.

— Нет, нужно. У нас здесь удивительный воздух. — Король повернулся к лестнице, крепко держа под руку Фэрис. — Пойдемте, посмотрим на львов.

Фэрис хотела было отказаться, но тут через плечо короля увидела Тириана. Он держал полный бокал шампанского, бесполезный в руках человека, который не снял маску. Значит, пора. Долг зовет.

Фэрис посмотрела в темно-синие глаза короля, под которыми набухли мешки.

— Конечно, — ответила она с ледяным спокойствием, которому зааплодировала бы сама мадам Брачет, — давайте пойдем и посмотрим на львов.

 

Глава 14

Край света

Королю было несложно ускользнуть с собственного бала. Он провел Фэрис через примыкающую к бальному залу комнату, где на столах, накрытых льняными скатертями, стояли серебряные подносы с пирожками. Потом они пошли по прилегающему коридору и без помех добрались до верхних этажей замка, до руин, охраняемых львами.

Для нервов Фэрис это путешествие стало большим испытанием. Она хорошо изучила поэтажный план и понимала, куда они двигаются, но никак не могла определить, где находится Джейн и что она делает.

Тириан, разумеется, тоже где-то недалеко, готовый отреагировать на малейшую опасность. Но что насчет Рида? Он все еще танцует с Коломбиной? Или вышел вслед за ней из зала? Можно ли положиться на то, что он будет ждать приказа Фэрис, а не выскочит из-за какого-нибудь гобелена и не вмешается? И как лучше поступить с королем? Позволить Джейн прибегнуть к магии, если у нее еще остались на то силы после львов? Или позволить Тириану разобраться с ним? А может, взять его с собой к разлому?

В дополнение к этим заботам Фэрис отвлекал маршрут, которым они шли. Король вел ее по лестницам и коридорам, которые напоминали ей мучившие ее сны. Запутанные переходы казались бесконечными.

— Далеко еще?

— О, совсем близко. Вы ведь не устали?

— Конечно нет.

— И не боитесь?

— Конечно нет.

— Советую все же быть настороже. Как бы хорошо их ни кормили, они все-таки львы. Рабы своей природы, как и люди.

Фэрис сомневалась в том, что кто-то мог быть полным рабом своей природы, если не считать Бринкера. Но решила, что лучше не обсуждать это с королем. Вместо этого она спросила:

— Зачем львы?

— Вы хотите сказать, зачем держать львов? Исключительно для того, чтобы уберечь от беды посетителей развалин, уверяю вас. После пожара в тронном зале в тысяча восемьсот сорок восьмом году верхние этажи замка остались разрушенными. Там можно нечаянно пострадать. Львы не дают людям свободно бродить по руинам. — Король понизил голос до гнусавого шепота. — Нас никто не потревожит.

Фэрис ответила с нарочито веселым, хоть и сдержанным интересом в голосе:

— Почему бы вместо этого просто не отремонтировать помещения?

— Вы видите, где раньше были окна? Арки сделаны из нового кирпича. Мы восстановили большую часть разрушенной верхней части замка.

— Но почему бы не отремонтировать сам тронный зал?

— Простите за откровенность, ваша бабушка произвела плохое впечатление на тех, кто ее знал. Мысль о возможности пользоваться залом, где она встретила свой печальный конец, наполняет нас отвращением. И даже если бы мы этого захотели, а мы не хотим, вряд ли можно найти людей, согласившихся бы заняться ремонтом.

— Очаровательно. Вы мне покажете это место, правда?

— Мы не можем. Вспомните о львах.

Фэрис не пришлось изображать разочарование.

— О, конечно. — Она прошла вместе с королем вверх по крутой лестнице в узкий коридор. Освещенный лампами, он продувался струей свежего воздуха, очень приятной после долгого пути. — Кто-то оставил дверь открытой?

Удивленный король пристально посмотрел на нее.

— Мы стараемся держать двери запертыми в этой части замка.

— Конечно. Как это глупо с моей стороны.

После резкого поворота коридор закончился у массивной двери. Когда король нагнулся, чтобы ее отпереть, Фэрис рассмотрела кирпичную кладку. Вокруг двери сохранились остатки гораздо более крупной арки, теперь тщательно заложенной. Герцогиня с трудом сглотнула.

Король обернулся.

— Странно, она не заперта. Кто-то проявил небрежность.

Фэрис подумала о том, пришлось ли Джейн повозиться с этим замком. Или его открыл для нее Тириан?

Король распахнул дверь. За ней царила темнота. Струя холодного воздуха превратилась в ветер. Фэрис почувствовала, как зашевелилась вуаль и затрепетали рукава. Король перешагнул через порог.

— Света нет? — спросила Фэрис, следуя за ним.

— Нам он ни к чему.

За дверью небо было черным, а земля белой. Над головой висел лунный серп, затмевая почти все звезды. Под ногами груды битого кирпича отбрасывали тени в лунном свете.

— Ох, — произнесла Фэрис так тихо, что дыхание даже не шевельнуло вуаль.

За обширным пространством битого кирпича и камня она увидела белые стены, поднимающиеся из середины развалин, — безупречно прекрасную башню, идеальную, как рог единорога. На глазах у Фэрис блеск башни померк, словно луна зашла за гряду облаков. Через мгновение перед ними не осталось ничего, кроме ровного пространства футов сорока-пятидесяти в поперечнике, усыпанного обломками кирпича и камня, которое заканчивалось пропастью, обрывающейся на тысячу футов вниз, к путанице городских улиц. За пропастью виднелась россыпь огоньков на совершенно темном фоне, напоминающая росу на паутине.

— Ох, — снова произнесла она и вышла вперед, на лунный свет.

— Помните о львах, — сказал у нее за спиной король.

Фэрис быстро оглянулась, но ничего не увидела.

— Где?

— Они где-то здесь. — Он взял ее под локоть, словно для того, чтобы поддержать. — Здесь сегодня ночью красиво, правда?

— Очень красиво. — Фэрис подошла к краю пропасти и остановилась, любуясь зрелищем. Россыпь огней горела на городских улицах внизу, можно было различить сияние газовых фонарей вдоль эспланады, отблеск костров Двенадцатой ночи на крутых, извилистых улицах бедняцкого квартала.

— Слишком красиво. — Король потянул Фэрис от края пропасти и заключил в объятия. — Мы привели вас сюда в том числе и затем, чтобы показать все это. И заверить вас в том, что с нами вы в полной безопасности.

— Разве в этом были какие-то сомнения?

— Мы хотим извиниться перед вами за те неудобства, которые причинила вам наша младшая дочь. Менари относится к вам с некоторой враждебностью.

— Вы говорите о вашем письме к декану?

Сначала король казался озадаченным.

— О нашем письме? Ах, это! Разумеется, и за это тоже. Когда мы получили от Менари сообщение, что ей нужно больше денег, так как она стала жертвой шантажа, нам следовало помнить о ее живом воображении.

Любопытство удержало Фэрис от замечания по поводу такого определения поведения Менари.

— За это тоже? А за что еще?

— Менари потратила довольно много времени, отрывая его от учебы, на то, чтобы нанять некую парижскую фирму, которая должна была выполнить ее поручение, — начал король, его величественный голос далеко разносился среди руин.

«Поручение прикончить меня», — сообразила Фэрис.

Король продолжал:

— Когда мы об этом узнали, то воспротивились. Поручение было отменено. Мы начали юридические процедуры, чтобы вернуть назад деньги. Мы серьезно поговорили с Менари. Она будет слишком занята своей учебой в Сорбонне и больше вас не побеспокоит. Мы решили извиниться перед вами. Надеемся, вы считаете нас своим другом. Своим преданным другом.

Сердце Фэрис упало. Король еще крепче сжал ее плечи. Она резко вздрогнула.

— Это был лев?

Король лишь теснее прижал ее к себе.

— Пусть только посмеют нас побеспокоить. Мы бросим вызов чему угодно, когда вы рядом с нами. Нет, не надо дрожать. Мы вас защитим. Только дайте нам это право.

Фэрис не дрожала. Ее всю трясло от смеха и ярости. Она отстранилась.

— Кто-то идет.

Она выдавала желаемое за действительное.

— Мы совершенно одни. — Король легонько погладил ее по плечу. — Мы уже обсудили все с вашим дядей, разумеется. Тем не менее мы не настолько еще стары, чтобы не понимать, как вы можете посмотреть на это. Вы молоды. Мы знаем, каково это — быть молодым. Вы заставили нас вспомнить…

Джулиан замолчал и зевнул. Затем совершенно внезапно, без предупреждения, сел на пол, уткнулся головой в колени и замер в таком положении.

Фэрис склонилась над ним. Его глаза были закрыты. Он дышал глубоко и спокойно. У нее чуть голова не закружилась от облегчения.

— Ты не представляешь себе, как трудно колдовать в таком месте. — Джейн наклонилась к королю рядом с Фэрис. — С ним все в порядке. Извини, что опоздала.

Фэрис выпрямилась и начала снимать вуаль.

— Слава богу, что ты его остановила. Хотя жаль, что ты не явилась до того, как он сделал мне предложение.

— Я тогда еще не закончила со львами, — Джейн сняла свою алую пелерину и отложила ее в сторону, затем начала снимать шляпку. — Погрузить их в сон нетрудно. Проблема в том, чтобы они оставались спящими. Как раз тогда, когда я овладела ситуацией, еще что-то вылетело ко мне из разлома, и все пришлось начинать сначала.

Фэрис отколола свою вуаль и отдала ее Джейн. Джейн накинула ее на себя и начала приспосабливать на место.

— Пользоваться магией так близко от разлома — все равно что закуривать сигарету, стоя в ведре с керосином.

— Звучит неприятно, — заметил Рид. Тириан нетерпеливо протиснулся мимо него и встал рядом с Джейн и Фэрис. Он снял свою волчью голову и положил ее рядом со шляпой Джейн. Рид нехотя подошел ближе, опасливо косясь на край пропасти.

— Мне остаться здесь и охранять короля?

— О, я оставлю его при себе, — ответила Джейн. Ее голос стал немного ниже, чем обычно, яснее и мягче. Она казалась выше ростом, гораздо выше, чем прежде, и этот рост сделал ее грациозную фигурку неуклюжей. Под вуалью алое ее платье стало черным и покрылось черными вышитыми узорами. В лунном свете вся вышивка казалась серебряной, а из-за вуали все серебро выглядело тусклым. — Но мне придется вскоре разбудить и его, и львов. Я не могу одновременно держать их крепко спящими и управлять вуалью. По крайней мере здесь.

— Обещай мне, что бы ни случилось, ты не будешь танцевать с дядюшкой Бринкером.

— Нам надо идти. — Тириан наблюдал за Фэрис. При лунном свете ей казалось, что он все еще в маске.

Рид тревожно огляделся кругом.

— Идти куда?

— К башне.

Фэрис достала ключ от лестницы хранительницы и сняла его с шеи. При свете луны зеленоватое стекло в ее руке казалось темным. Она крепко сжала ключ и направилась к тому месту, где только что была башня. Если там есть дверь, то она должна найти ее.

— Если не смогу справиться со всей магией, то постараюсь подать тебе сигнал раньше, чем проснутся львы. — Джейн нагнулась и дотронулась до плеча короля. Он встал, не открывая глаз, и позволил ей увести себя. Дверь за ними закрылась почти бесшумно.

Лунный свет на неровном полу был таким ярким, что отбрасывал тени. Когда Фэрис шла к центру развалин, башня медленно возвращалась, и от этого тени вокруг нее двигались. И все же она не видела ни белых стен, ни окружающей темноты.

Ее внимание было приковано к участку пола перед ней, где свет и тень складывались в нечто такое, чего она никогда раньше не видела. Черно-серебряный узор завораживал ее, иногда он был похож на шелковистую игру света на воде, иногда — на вышивку ее платья, иногда — на звезды над Гринло в ночь ее дежурства.

Фэрис не могла понять сути происходящего, но знала, что есть определенный смысл в этих скользящих контрастах. Они напоминали ей лабиринт в Севенфолде. Или игру цвета на перышке скворца. Или узор на ковре в библиотеке Галазон-Чейза. Она неуверенно шла по этому узору, выискивая некий центр, который не могла распознать.

Рисунок изменился. Фэрис почувствовала, как что-то вырвалось на свободу и проплыло мимо нее. Глядя на меркнущие контрастные блики, она поняла, что башня снова исчезла. А остатки узора в последний раз сдвинулись и превратились в сияние газовых фонарей и костров на темных улицах внизу. Она стояла на краю пропасти. С двух сторон от нее замерли Рид и Тириан, готовые оттащить ее назад. Фэрис заморгала, словно пробуждаясь ото сна, оглянулась на них и произнесла дрожащим голосом:

— Я не могу это сделать. Не могу даже найти дорогу к разлому.

— Хорошо, — сказал Рид. — Значит, мы можем ехать домой.

— Отойдите, — попросил Тириан. — Отойдите от края.

Когда они передвинулись в более безопасное место, шляпа Джейн взорвалась. Взрыв сбил их с ног, ненадолго оглушил, присыпал песком и камушками, но больше ничем не навредил. Фэрис выплюнула песок и потерла ушибленное колено.

— Мне кажется, я что-то вырвала из разлома.

— Джейн сказала, что подаст нам сигнал, — напомнил Рид. — Думаю, она перестаралась.

— Назад, к двери, — позвал Тириан.

Они добрались до дверей раньше, чем заметили какие-либо признаки присутствия львов, но, когда Рид закрыл дверь, Фэрис оглянулась назад в темноту и заметила сверкающие глаза. Потом троица бросилась бежать по коридору со всех ног.

На бегу они пытались быстро отряхнуться и почистить друг друга, чтобы убрать с волос и одежды хотя бы часть пыли. Извилистые переходы казались бесконечными. Узор из света и тени все еще стоял у Фэрис перед глазами. Она плохо определяла расстояние и задевала плечом за углы. Рид и Тириан сбавили темп, чтобы она не отставала от них.

Наконец, в комнате рядом с бальным залом, где на столах, накрытых белыми скатертями, стояли огромные подносы с пирожками, начиненными крабами и омарами, они остановились, чтобы прийти в себя.

— Я войду первым, — сказал Рид, поправляя кружево на манжетах. — Я один еще в маскарадном костюме.

— У тебя три минуты, чтобы ее найти, — предупредил Тириан. — Не больше. Если не вернешься, уйдем без тебя.

Рид усмехнулся, низко поклонился Фэрис и исчез за дверью.

В буфетной было тихо и на удивление пустынно, учитывая отличное качество выставленной еды. Фэрис не слышала оркестра, но ей показалось, что из бального зала доносятся голоса. Она не могла разобрать слов, что приводило ее в бешенство. С Джейн или без нее, Рид вернется через три минуты.

Фэрис пыталась не обращать внимания на усиливающееся чувство страха. Джейн обещала подать сигнал. Но ее любимая шляпа? Джейн прекрасно знала, что Фэрис и остальные могли стоять прямо рядом с ней в тот момент, когда эта штука взорвалась. И перед самым взрывом возникло это тошнотворно медленное смещение узора, когда что-то промелькнуло мимо Фэрис. Мимо нее, но не мимо Джейн? Наверняка три минуты не могут длиться так долго. Где Рид? Фэрис заметалась по комнате.

Тириан, заметила она краем глаза, развернул белую салфетку и аккуратно перекинул ее через руку. За его спокойным выражением лица угадывалось то яростное веселье, которое охватило его на бульваре Сен-Жермен. На глазах у Фэрис он слегка передвигал на столе серебряные подносы с таким видом, словно всю жизнь посвятил изучению того, как правильно подавать пирожки с крабами. В конце концов он выбрал поднос и легко поднял его. И вежливо кивнул Фэрис.

— Прошло три минуты. Я отправляюсь на разведку. Если не вернусь еще через минуту, уходите без нас.

Фэрис пыталась что-то сказать, но он поднял руку и остановил ее.

— Считайте до шестидесяти. Потом уходите. — Тириан резко повернулся и ловко двинулся к бальному залу, высоко подняв поднос с пирожками.

Фэрис снова заметалась по комнате.

Не успела она досчитать до двадцати, как Тириан вернулся с нетронутыми закусками.

— Нам надо уходить. — Только его широко раскрытые голубые глаза выдавали волнение. — К Джейн вернулся ее обычный облик. Я думаю, король хочет узнать, только ли она морочила ему голову, выдавая себя за тебя, или виноваты вы обе… — Он умолк.

Высоко подняв голову, расправив присыпанные пылью плечи, Фэрис прошла мимо него в бальный зал. Тириан вздохнул с отчаянием и бросился бежать в противоположном направлении так быстро, как позволял ему поднос с крабовыми пирожками.

В бальном зале гости столпились перед оркестром и смотрели во все глаза, но не музыканты вызвали их интерес. На небольшом пятачке в центре толпы стоял король и кричал кому-то, глядя себе под ноги:

— Мы спрашиваем еще раз. Где Фэрис Налланин?

Если ответ и прозвучал, его не было слышно из-за толпы зрителей в маскарадных костюмах.

Фэрис успела преодолеть большую часть шахматной доски, пока кто-то заметил ее присутствие. Подойдя к толпе, она заколебалась, жалея, что при ней нет шпаги Рида. Она протискивалась сквозь толпу, работая локтями и непрерывно повторяя:

— Прошу прощения. Извините. Мне очень жаль.

Кольцо зрителей расступилось, поднялся ропот. Фэрис невольно уловила несколько слов. Одно было «ведьма», другое — «незаконнорожденная». Она поморщилась. Шепот превратился в гул, и толпа перед ней растаяла. Девушка очутилась внутри небольшого свободного пространства.

Король был багровым от ярости. Выпрямившись во весь рост, он представлял собой внушительную фигуру, несмотря на будничный костюм. Фэрис заметила, что на его плече уже нет чучела жаворонка, и невольно обрадовалась.

Джейн лежала у ног короля, крепко прижав ладони к вискам, ее юное лицо выглядело пепельно-серым под смятой вуалью, которая теперь стала обычной тканью. Рид, опустившись рядом с ней на колени, прислонил ее голову к своему плечу. Он походил бы на живое воплощение галантности восемнадцатого века, но его внимание было приковано не к Джейн, а к королю. Вид у него был встревоженный.

Рядом с ними стояли два стражника, увенчанные пышным гребнем-шваброй. Гости, которых они растолкали, чтобы подойти к королю, до сих пор ворчали. По другую сторону этого пространства вышли вперед посол Британии и ее супруг, словно собираясь протестовать. Рядом с ними виднелся Бринкер, обнимавший за плечи Агнес.

Фэрис вышла на середину круга и почувствовала у себя за спиной кольцо зрителей. Она собралась с духом и оглянулась. Тириана нигде не было видно. Фэрис опустилась на колени рядом с Джейн и спросила как можно спокойнее:

— Что с тобой?

Все смотрели на нее. На секунду в огромном зале исчезли все звуки, не слышалось ни шепота, ни шороха ткани.

Фэрис говорила нарочито небрежным тоном:

— Джейн, ты себя хорошо чувствуешь?

Джейн прищурилась, глядя на подругу так, словно у нее болели глаза от света. Она не отнимала пальцев ото лба. Костяшки пальцев побелели. Она ответила почти шепотом:

— Все мои сигареты погасли одновременно. Извини.

Раздался громкий и холодный голос короля:

— Итак, вы признаетесь, что знаете друг друга?

Фэрис посмотрела на него.

— Вы меня искали?

— Стража, арестуйте этих женщин.

— И в чем же нас обвиняют?

— В государственной измене, — просто-таки выплюнул Джулиан, глядя на Джейн. — Она использовала против нас магию. Несомненно, вы бы и сами это сделали, если бы имели способности. Вместо этого вы натравили ее на меня. Вы вступили в заговор против нашей личности.

Фэрис окинула короля ледяным взглядом.

— Возможно, — тихо произнесла она, — вы приняли меня за одну из своих подданных. Но я — посол Галазона. И пользуюсь дипломатической неприкосновенностью. Как и мои спутники.

Губы короля скривились.

— Вы никакой не посол. Ваш дядя не смог придумать лучшей приманки, чтобы выманить вас из Галазона. С таким же основанием вы могли бы назвать себя послом от фермы. По крайней мере, это звучит правдоподобно.

Шепот вокруг них перерос в ропот.

Голос Фэрис оставался спокойным.

— Вы думаете, я приехала в Аравис, не посмотрев на свои верительные грамоты? Какими бы ни были ваши намерения, моя миссия посла имеет законную силу. — Она бросила взгляд на Бринкера, который отвел глаза.

Король вдруг рассмеялся.

— Чего вы не можете сказать о себе.

Фэрис охватило раздражение. Это чувство было ей знакомо. Она обрадовалась ему, как освобождению от других забот.

— Старая шутка старого человека. Признаюсь, мне она нравится больше, чем ваши пошлые ухаживания.

Король с грозным спокойствием посмотрел на Фэрис, потом на стражников.

— Мы отдали вам приказ. Почему вы его не выполняете?

— Возможно, из-за протокола, — произнесла посол Британии с ледяной учтивостью. — Венский конгресс установил определенные принципы дипломатических отношений. Вы не можете все их нарушить ради мимолетного каприза.

— Очень хорошо, если мы должны продолжать этот фарс, то отзываем верительные грамоты этого посла. Стража, выполняйте приказ.

Стражники двинулись вперед, Фэрис встала и повернулась к послу Британии. Повысив голос, чтобы перекрыть нарастающий шум толпы, она сказала:

— Леди Брейлсфорд — подданная Британии. Ваше превосходительство, я надеюсь, вы проследите, чтобы ей не причинили вреда.

В противоположной двери зала появились новые стражники. При их приближении толпа зрителей начала таять.

Посол Британии коротко кивнула Фэрис. Ближайшие стражники заколебались при виде неодобрения на ее лице.

— Я приму меры, — пообещала она.

Суровое выражение ее лица почему-то успокоило Фэрис.

— Рид, оставайся с ней. — Рид кивнул и помог Джейн подняться. Королю Фэрис крикнула: — Где вы держите арестованных вами послов? В лабиринте Севенфолда, вместе с Менари?

Все в зале замерли. Во внезапно наступившей тишине король подошел ближе к Фэрис, дрожа от еле сдерживаемых чувств. Он протянул руку и очень нежно провел кончиками пальцев по ее губам. Когда он заговорил, его голос донесся до самых дальних уголков бального зала.

— У вас красивый ротик, когда он закрыт. Если бы вы держали его на замке, мы могли бы очень хорошо поладить. Но в данном случае даже ваше приданое не может вас извинить.

Несколько мгновений Фэрис смотрела ему в лицо. Потом взглянула мимо короля на Бринкера. Ее рот приоткрылся, но она не сразу нашла слова.

— Значит, вот для чего повысили налоги.

На этот раз Бринкер не отвел глаза.

— Тебе требовалось большое приданое, чтобы компенсировать твою репутацию. Ты сама виновата, а не я. Я только выполнял свой долг.

— Ты ограбил Галазон, чтобы продать меня. — Ее глаза сверкнули. — Жаль, что я не убила тебя, когда была возможность.

Бринкер улыбнулся.

— Ради родственных чувств приходится рисковать. Это роскошь, которую я редко себе позволяю.

Стоящая рядом с Бринкером Агнес закричала и вытянула руку. Это был прекрасный, пронзительный, оперный вопль, который завершился словом «Лев!» Все невольно посмотрели в указанную сторону. И тишина в комнате взорвалась криками.

На мгновение толпа расступилась, и Фэрис смогла бросить взгляд в буфетную. На покрытом скатертью столе среди разгромленных серебряных подносов стояла львица. Она была целиком поглощена пирожками с крабами и омарами.

Агнес продолжала вопить. Кто-то оттолкнул Фэрис в сторону. Она удержалась на ногах и увидела, что Рид и Джейн почти добрались до двери. Король, не обращая внимания на панику, поспешно шел к ним. Посол Британии быстро перехватила его.

Толпа снова сомкнулась вокруг Фэрис, она обернулась и оказалась лицом к лицу с Бринкером. Она прыгнула на него и схватила за левый наручник доспехов.

— Ты!

Бринкер отпрянул, вырвал руку и повернулся, чтобы удрать.

Фэрис не успела погнаться за ним, как кто-то сзади схватил ее за локоть. Она почувствовала на щеке теплое дыхание Тириана.

— Сюда. — Он снова потащил ее в толпу.

С сожалением Фэрис позволила дядюшке скрыться. Ей потребовалось все проворство, чтобы не отставать от Тириана, который прокладывал путь сквозь толпу испуганных гостей. Они добрались до ближайшей черной лестницы, и телохранитель открыл дверь. Прошмыгнув мимо него, а потом вниз по лестнице, Фэрис почувствовала, как ее охватила странная беспечность.

Несмотря на то что ей не удалось найти способ подобраться к разлому, несмотря на предательство дяди и сложное положение, в которое попали ее друзья, Фэрис была рада покончить с маскарадом. Чувства вины и страха померкли перед восторгом свободы. Высоко подняв юбки, забыв обо всех приличиях, герцогиня бежала за Тирианом по коридору к следующей из четырнадцати неназванных лестниц.

Они подбежали к запертой двери. Тириан достал отмычку и воспользовался ею с легкостью, говорившей о длительной практике.

— Как вам удалось уговорить львов прийти к нам на выручку?

Тириан поднял глаза от замка.

— Я всего лишь раздавил ногой несколько крабовых пирожков на полу на каждом повороте — и оставил дверь открытой. — Замок тихо щелкнул, и дверь распахнулась. — Вот так. — Он улыбнулся.

Фэрис улыбнулась в ответ. Маленький пузырек радостного возбуждения притаился в ее горле. Из-за него ей стало трудно дышать.

— Производит впечатление.

Тириан, казалось, был очень доволен ею, самим собой и миром в целом. Он смотрел ей прямо в глаза, и Фэрис осмелела.

— Спасибо, что спасли меня.

— Рад услужить. Можно требовать награду?

Фэрис почувствовала, что задыхается.

— Конечно.

Тириан наклонился ближе и прошептал:

— Скажите мне, куда мы идем.

Фэрис заморгала.

— Прочь отсюда.

— Да, а потом?

Фэрис почувствовала, что пузырек восторга растет, она едва могла справиться со своим голосом.

— Не имею ни малейшего представления.

Тириан рассмеялся.

— Удачно. Пока не будем смотреть вперед, с нами все будет в порядке. — Он протянул руку. — Могу я пригласить вас на этот танец?

— Конечно. — Фэрис вложила руку в его ладонь. — Но я думаю, пусть лучше это будет галоп.

Весь остаток ночи шел дождь. Фэрис и Тириан едва успели выйти на улицу, как начался ливень.

Через несколько секунд расшитый шелк платья Фэрис прилип к ее телу и стал таким же красивым, как джутовый мешок, но гораздо менее удобным. Прядки волос, все еще заплетенных в косу и уложенных в корону, выбились и падали на глаза и на шею сзади. Когда она смогла уделить внимание коленям и локтям, то почувствовала, что на них расцветают синяки. Этим украшением она была обязана падению после взрыва шляпы Джейн.

Она подозревала, что Тириану ничуть не лучше. Его вечерний костюм промок насквозь, пропитанные водой туфли хлюпали на ходу. Неприятная ночь для прогулок под открытым небом.

В первый час после того, как Фэрис с Тирианом удрали из замка, они пытались добраться до Британского посольства. Имело смысл поискать там Джейн и Рида, а также убежища. Но король слишком быстро выслал отряды на их поиски. Беглецы обнаружили, что улицы вокруг посольства кишат стражниками короля, и не захотели рисковать. На обратном пути Тириан повел Фэрис в беднейший квартал города, где улочки были крутыми и узкими, а иногда соединялись переходами не шире обычной лестницы.

Фэрис следовала за Тирианом по улицам, где уже давно догорели костры Двенадцатой ночи, а из сточных канав смылись следы пепла. Несмотря на странно выглядящие, бесформенные наряды герцогини и ее телохранителя, немногие обитатели этого лабиринта обратили внимание на их появление. Никто их не трогал.

Несмотря на все неудобства, Фэрис по-прежнему ощущала эту странную беззаботность, которая охватила ее в начале бегства. Она была свободна. Это почему-то успокаивало. Тириан с полной уверенностью двигался по лабиринту улиц, словно руководствовался каким-то внутренним компасом.

Дождь прекратился. Даже в запутанном квартале ниже эспланады ночь уступала место рассвету. Окна открывались, хозяйки уже развесили белье, и оно слабо раскачивалось на веревках, натянутых над скользкими булыжниками мостовой. Пока что народу на улицах было мало. Город никогда не замолкал, но этим утром в Арависе было так тихо, как только могло быть.

Фэрис чувствовала себя почти в безопасности, пока за углом впереди не послышался топот марширующих ног. Не замедляя шага, Тириан оглянулся на спутницу. Света было уже достаточно, чтобы Фэрис увидела мрачное выражение его лица. Оба понимали, что преследователи уже недалеко. Они оказались между двух поисковых отрядов.

Пустившись бегом вслед за Тирианом, Фэрис окинула взглядом пустую улицу. Двери, ворота, окна — все закрыто, спрятаться некуда.

Потом она увидела запертые железные ворота у входа в один из узких проулков, соединяющих две улицы. В тот же момент их увидел и Тириан. Не обменявшись ни единым словом, они вместе кинулись в ту сторону. Ожидая, когда телохранитель откроет замок, Фэрис заметила название улицы на стене рядом с воротами: тупик Край света.

Фэрис тронула Тириана за рукав.

— Вы мне когда-то говорили, что последуете за мной на край света, — прошептала она. — Вот ваш шанс.

Тириан прочел табличку и мягко улыбнулся.

— Вперед. Я часто гадал, на что он похож.

В рассветный час тупик Край света казался слишком темным. Он пропах сыростью, старостью и грязью. В нем было так же холодно, как и на улицах, но хотя бы не чувствовалось ветра. Ноги скользили по истертым, скользким камням дороги, которая сначала полого поднималась вверх, потом круто спускалась вниз с холма.

Спуск продолжался, становясь все круче; наконец проулок перешел в кривые ступеньки. Фэрис крепко держалась за рукав Тириана. Он уверенно вел ее вниз по лестнице. Один раз она споткнулась, и он обхватил ее рукой за талию. У нее перехватило дыхание, и она обрадовалась темноте, почувствовав, как вспыхнули щеки.

Пройдя еще немного, они остановились, напрягая зрение в поисках хотя бы лучика света, который бы убедил их, что они двигаются не к центру земли. Фэрис поймала себя на том, что думает о Хиларионе, обитающем в одиночестве в темноте под своим домом.

— Надеюсь, спускаться нам недолго, — прошептала она. — Наверное, мы уже совсем близко от трехголового пса.

— Слушайте.

В отдалении Фэрис уловила звук, который напомнил ей шелест ветра в верхушках деревьев Галазон-Чейза или звук текущей воды.

— Водопад?

— Нет. Шаги. Кто-то идет за нами.

— Да, армия королевских стражников. — Фэрис напряженно прислушалась. Тириан был прав. Кто-то медленно приближался к ним сзади и был уже недалеко.

Оказавшись футах в десяти от них, невидимый преследователь остановился. Мужской голос спросил:

— Вы собираетесь остановиться там?

Фэрис очень хотелось зажечь свет. Словно в ответ на ее мысль подошедший отодвинул заслонку на фонаре, и она увидела мужчину, который его держал. Он был низеньким и лысоватым, но с неопрятной щетиной на подбородке и щеках. Темные, близко посаженные глаза горели любопытством. Одежда его выглядела поношенной, но довольно чистой. Он держал пистолет дулом вниз и рассматривал Фэрис и Тириана так же пристально, как они его. Если он и заметил пистолет в руке Тириана, то не подал виду.

После долгого молчаливого разглядывания этот человек снова заговорил.

— Вы глухие?

Фэрис посмотрела на Тириана. Он бесстрастно рассматривал незнакомца.

— Мы совершенно промокли, — в конце концов произнес он. — А вы почему нет?

— Я привратник, вот почему. А кто вы такие, что ухитрились проскользнуть мимо меня и вторглись сюда, закапали весь пол и еще задаете мне вопросы?

— Мы не хотели быть невежливыми. Я вас не видела, когда мы вошли. Где вы были?

— Но я вас видел, юная леди. И я видел, как вы обошлись с замком, молодой сэр. Вы открыли его так быстро, что я подумал, что у вас есть ключ. Но если у вас есть ключ и вы знаете дорогу, то почему у вас нет фонаря? Зачем вы крадетесь на цыпочках и шепчетесь? И вот я здесь, по-прежнему в недоумении. — Он направил пистолет на Фэрис. — Вы должны объясниться. А вы, молодой сэр, не должны целиться в меня из своего пистолета.

— Целиться в человека невежливо, — мягко сказала Фэрис Тириану. Он опустил оружие, но не стал убирать его. Фэрис улыбнулась привратнику. — Мне очень жаль, что мы вас напугали. Мы заблудились. Вы можете нам сказать, где мы?

— Вы прочли табличку. Я слышал. — Привратник нехотя улыбнулся ей в ответ, опуская свой пистолет. — Наверное, веселая была у вас вечеринка.

— Действительно, — грустно пробормотала Фэрис. — По-своему она была веселой.

— Скажите мне, кто вы, иначе я отошлю вас обратно. Я думаю, вам это не понравится.

Тириан пожал плечами.

— Эта дама — инкогнито, кто я — и вовсе не имеет значения.

Улыбка привратника стала шире. Он начал тихо напевать что-то, потом запел громче:

— «На бой я иду с темным рыцарем призраков зла и порока…»

Под влиянием порыва Фэрис, не задумываясь, подхватила:

— «Десять лиг за край белого света, не так уж это далеко».

Привратник расплылся в улыбке.

— Вы мне нравитесь, юная леди. Я позволю вам выбрать, хотя редко это делаю. Хотите вернуться назад? Или зайдете к нам в гости?

— Как я могу выбрать, куда мне хочется идти, если я не знаю, где я?

— Ну, вы кажетесь такой умной юной леди, я думал, вы догадались. Вы в десяти лигах за краем белого света. — При свете затененного фонаря привратник двинулся дальше по переулку. — Пойдемте. С нами вы будете в безопасности.

На мгновение Фэрис заколебалась. Тириан стоял рядом с ней неподвижно, охваченный подозрением.

— Вы не думаете, что они перестали нас искать?

Тириан сделал долгий выдох.

— Нет.

— Считаете, нам следует вернуться?

После долгой паузы телохранитель неохотно ответил:

— Нет.

— Значит, мы можем здесь остаться?

Тириан вздохнул.

— Этому вас научили в вашем колледже?

Фэрис взяла его под руку, и они двинулись вслед за прыгающим фонарем привратника.

— Отчасти.

Привратник вел их по разветвляющимся переходам. Фэрис надеялась, что им не придется шагать еще десять лиг. Они с Тирианом были голодны, у них болели ноги. Ее мокрые юбки стали тяжелыми, и она никак не могла унять дрожь.

Пока они шли, звук падающей воды становился все громче, пока их переулок не пересекся под прямым углом с другим. Здесь привратник остановился на мгновение, глядя на бегущую мимо воду, но это был не водопад, вода стекала вниз по лестнице. Фэрис заметила перила в дальнем конце потока. Хотя они потеряли цвет и были покрыты пятнами, все же показались ей очень похожими на резную балюстраду мраморной лестницы замка.

Привратник с одобрением заметил ее интерес.

Он заговорил громко, чтобы перекрыть шум бегущей воды.

— Воды слишком много. Дожди не прекращаются все последние недели. Пришлось открыть люки одного из резервуаров над нами. — Высоко подняв фонарь, он вошел в поток. — Ступайте осторожнее.

Фэрис с ужасом смотрела на него. Тириан вошел в воду и протянул ей руку.

— Есть только одно утешение: больше промокнуть мы уже не можем.

Осторожно шагнув вслед за ним в стремительно несущуюся воду, Фэрис ахнула и вздрогнула от холода.

— Зато можем замерзнуть. Мы всегда можем замерзнуть еще больше.

Ушедший далеко вперед привратник остановился, чтобы подбодрить их. Он махал фонарем и звал, но шум воды заглушал его слова.

Ступеньки были крутыми и очень скользкими. Ледяная вода била по ногам, и они уже начали неметь. Фэрис знала, что Тириан по-прежнему ведет ее, но уже не ощущала его руку, сжимающую ее ладонь. Хотелось дойти до каменной балюстрады и ухватиться за нее.

Следующая ступенька оказалась расколотой. Нога девушки встретила пустоту, и она потеряла равновесие. Запутавшись в мокрых шелковых юбках, Фэрис упала и увлекла за собой Тириана.

Когда она полностью скрылась под водой, ее последней связной мыслью была мысль о Хиларионе.

 

Глава 15

Мечты безумные сердца

Фэрис проснулась и почувствовала боль. Она лежала на чем-то твердом, плоском и холодном. С усилием поднеся руку к груди, она с облегчением убедилась, что стеклянный ключ на месте. Зато на ней не было обуви и перчаток, а маскарадный костюм высох и задубел.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что свет в комнате исходит от серебряных канделябров. Их было два, они стояли в головах и в ногах ее ложа. Фэрис приподнялась на локтях и огляделась. Твердая поверхность оказалась гладкой крышкой обеденного стола из красного дерева, длинного, широкого и тщательно отполированного. Низкий барьер вокруг нее образовали стулья, задвинутые под стол. Стулья были отполированы так же тщательно, как и канделябры, и крышка стола.

Потолок был так высок, что свет уходил ввысь и там терялся, а само помещение оставалось погруженным в полумрак. Можно было с трудом различить, что пол покрыт слоем грязи, давно высохшей и потрескавшейся. Только ведущая к двери дорожка следов свидетельствовала о том, что комнату кто-то посещал. В остальной ее части корка грязи, возможно, осталась со времен потопа.

Фэрис соскользнула со стола. На мгновение в глазах потемнело, и она почувствовала, как предательски дрожат колени. Герцогиня вцепилась в край столешницы. Через секунду пелена перед глазами развеялась. С отвращением слыша потрескивание засохшей грязи под своими босыми ногами, девушка, пошатываясь, подошла к двери и подергала ее.

Заперта. Она нехотя побрела назад к столу. Стулья казались неудобными, и мысль о том, чтобы снова потревожить засохшую грязь, двигая их, ей не понравилась. Она села на крышку стола и постаралась спрятать босые ноги под подол изорванных юбок, чтобы согреть их.

Снова прикоснувшись к корсажу платья, Фэрис нащупала там стеклянный ключ. Она несколько успокоилась и стала рассматривать канделябры.

Если предположить, что свечи были новыми, когда канделябры поставили рядом с ней, — тогда она пробыла здесь несколько часов. Только ничто не доказывало, что они были новыми, как и то, что пробыли здесь столько же времени, сколько и она. Можно ли надеяться, что кто-нибудь придет за ней раньше, чем свет погаснет? Из предосторожности Фэрис потушила все свечи, кроме одной, и решила зажигать их по очереди. Правда, теперь ей нужно не спать и следить, чтобы свеча не погасла, но никогда еще сон не был от нее так далеко.

И вообще Фэрис чувствовала себя ужасно. Голова болела, хотелось есть и пить. Она поела до того, как начала одеваться на бал, и ей казалось, что с тех пор прошло лет сто. Ее локти и колени покрылись синяками во время ночных приключений, и все конечности затекли, что невозможно было объяснить одним только сном на твердой столешнице.

Внезапно она поняла, что в ее волосах нет шпилек и они расчесаны. Она осмотрела поверхность стола и убедилась, что блеск его не потускнел, — значит, ее волосы и платье высохли еще до того, как она попала сюда. Один этот факт тревожил ее больше, чем все остальное вместе взятое.

Она подумывала о том, не закричать ли ей, но вскоре откинула эту мысль. Если Тириан так близко, что сможет услышать ее крик сквозь запертую дверь, то он наверняка уже предпринимает что-то для освобождения своей подопечной. А все остальные, заинтересованные в ее пробуждении, тоже могут оказаться достаточно близко, чтобы услышать крик. Ей не хотелось привлекать их внимание.

Фэрис смотрела, как стекает свечной воск, и думала о книгах, которые читала в Гринло. Как-то ей попалась сказка о Великом Крике, с помощью которого можно было открыть любой замок в королевстве. Джейн однажды летом попробовала так крикнуть, но не достигла успеха, и настояла, чтобы подруга тоже попробовала. Фэрис не проявила больших способностей к Великому Крику, как и к другим разновидностям преднамеренной магии. Кажется, ей удается только магия случайная, такая, которая меняет положение в худшую сторону.

Проницательность, сказал ей Хиларион, и воля. Фэрис задумчиво уставилась на дверной замок. Она понимает, что дверь заперта. «Отопрись, — подумала она. — Откройся. Выпусти меня! Мне не нравится это место. Отопрись!»

Засов шевельнулся. Фэрис почувствовала, как забилось сердце. Дверь медленно открылась внутрь. Затем пленница заметила, что за дверную ручку кто-то держится, подняла взгляд и увидела стройного молодого человека, который смотрел на нее.

— О, отлично. Вы проснулись. — Иштван Грэлент вошел в комнату, грациозно и совершенно бесшумно ступая по растрескавшейся грязи. Он сменил свой вечерний наряд на простую одежду, оставив лишь безупречно белую полотняную сорочку и сапоги, когда-то хорошие, но теперь заплатанные во многих местах. — Надеюсь, вы хорошо спали.

Фэрис смотрела на него и думала, какие вопросы ему задать. «Где Тириан? Где я нахожусь? Почему ГРЯЗЬ?»

Вместо этого она устало произнесла:

— Доброе утро. Полагаю, сейчас все еще утро?

Грэлент улыбнулся ей и принялся зажигать все свечи.

— Боюсь, снова утро. Сейчас семь часов. Так рано являться, конечно, неучтиво, но я подумал, что вы, возможно, захотите позавтракать. — Он протянул Фэрис руку. — Хотите?

Она заколебалась, потом вложила свою руку в его ладонь и соскользнула со стола.

— Если вы укладываете своих гостей спать в столовой, то завтрак, должно быть, накрываете в спальне.

Он вручил ей один канделябр, а другой взял сам.

— Действительно, это так. Вы легко поняли наши безумные методы, отдаю вам должное. Вы многого здесь добьетесь.

— Здесь, — повторила Фэрис. Она не пошла вслед за ним к двери, но он не отпускал ее руку и вынужденно обернулся к ней. На его вопросительный взгляд она ответила таким же. — Где это?

— В десяти лигах за краем белого света, ваша светлость. Не так уж это далеко.

— Спасибо, что на этот раз потрудились правильно произнести мой титул.

Он улыбнулся хищной, но совершенно очаровательной улыбкой.

— Я называл вас «ваше величество» намеренно, а не по ошибке. И мы, монархисты, собираемся снова называть вас так.

Завтрак действительно был накрыт в комнате, напоминающей спальню. Что касается дверей, стен и окон, это помещение оказалось похожим на то, в котором Фэрис проснулась. Но здесь вдобавок присутствовала кровать под балдахином. У стены стоял письменный стол, заваленный грудой книг и бумаг, а в центре — стол обеденный, накрытый на двоих. На полу девушка заметила ковер, необычайно напоминающий ковер в библиотеке в Галазоне.

Грэлент взял у Фэрис канделябр и поставил рядом со своим на стол.

Герцогиня с недоверием рассматривала кровать.

— Впервые в жизни вижу спальню с такой узкой постелью.

Иштван Грэлент усадил ее за стол и сел на стул напротив.

— Приношу извинения за то, что вам пришлось провести ночь в столовой. Кажется, вы не заметили этого неудобства. Потребовалось время, чтобы подготовить для вас эту спальню. — Он подал ей свежие булочки и черный кофе, потом налил себе. — Некоторые мои бумаги еще здесь. Надеюсь, вы не возражаете.

Фэрис попробовала кофе. Он был крепким и чудесно горячим. Она так обрадовалась теплу, что ей пришлось закрыть глаза, чтобы скрыть свои чувства.

— Где Тириан? — спросила она, когда снова смогла заговорить.

— Тириан? Кто такой Тириан? — удивился Грэлент.

— Мой спутник.

— Ах, да. — Грэлент сделал глоток кофе. — Мы отослали его обратно.

Фэрис разломила пополам свою булочку и посмотрела на куски. Это была прекрасная сдоба, совсем недавно из печи, и от нее все еще шел пар. Но не опасно ли ее есть? Она подумала о еде, описанной в книгах Гринло. Например, гранаты. Ну, если она не съест хоть что-нибудь, то не сможет уйти отсюда. Ноги не унесут ее далеко в нынешнем состоянии. Она проглотила булочку в четыре приема.

Грэлент подал ей следующую.

— Ему, кажется, не терпелось вернуться к вашим друзьям. Возможно, он хотел обеспечить подкрепление. Коня из тумана, копье как огонь. И тому подобное.

Фэрис прикончила вторую булочку и выпила еще кофе.

— Когда он ушел?

Грэлент снова наполнил ее чашку.

— Как только убедился, что вы здесь, с нами, в безопасности. Еще булочку?

Фэрис кивнула. Если бы Тириану предоставили выбор, он остался бы с ней до тех пор, пока она проснется. Только по ее приказу он бы покинул ее, а возможно, не подчинился бы и ему. Итак, он или пленник, как и она в этой хорошо обставленной тюрьме, или мертв. Фэрис размышляла, доедая завтрак. Если он в плену, ей просто придется найти его и освободить. Если мертв… Она снова закрыла глаза.

— Вы всегда так молчаливы?

Фэрис долго смотрела на Грэлента, перед тем как ответить. Он был молод и казался умным. У него был приятный голос, красивое лицо, а его веселость, по-видимому, не знала границ. Очень жаль, что его этика не гармонирует с его внешностью. В конце концов она ответила:

— Нет, почти никогда. Но как раз сейчас мне нечего сказать.

— Понимаю. — Грэлент рассматривал крошки, оставшиеся от булочек. — Хотите, я пошлю кого-нибудь принести еще?

Фэрис покачала головой.

— Куда пошлете? Разве мы не в десяти лигах от ближайшей пекарни?

— Есть более короткий путь. Я могу отправить привратника. Он принесет нам еще, если пожелаете. Мне кажется, вы ему понравились. Он не спасает кого попало, знаете ли.

— Да, он сказал, что я ему понравилась.

— Он очень дерзок, но весьма полезен.

— Он ваш сторонник?

Грэлент улыбнулся.

— Один из них. Привратник — мой личный помощник. Есть и другие. Но привратник лучше их всех. Не могу ли я послать его за чем-нибудь еще, даже если вы не хотите больше булочек?

— Я бы хотела получить обратно свои туфли, если можно.

— Конечно. — Грэлент принес ей туфли с противоположного конца комнаты. — Они наконец высохли, хотя, боюсь, никогда уже не станут такими мягкими, как прежде. Увы, и перчатки ваши погибли.

Грэлент опустился на колени и помог ей надеть затвердевшие туфли. Его руки показались ее застывшим ногам очень теплыми. Потом он принес ей халат из черной шерсти, отороченный мехом ягненка, и помог надеть его поверх платья. Несмотря на высокий рост Фэрис, халат оказался слишком длинным, больше четырех дюймов подола волочилось за ней по полу. Стоя у нее за спиной, Грэлент высвободил ее волосы из-под пушистого мехового воротника. Фэрис почувствовала теплое прикосновение его руки на затылке и не смогла подавить дрожь.

— Вы уже узнали, чем нам приходится расплачиваться за то, чтобы здесь жить. Зимой и летом температура остается неизменной. Летом это довольно приятно, но зимой, к сожалению, мы никогда не можем согреться. До этого момента не могли. Позвольте мне процитировать английскую пьесу. — Дыхание Грэлента шевельнуло ее волосы. — «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму в ликующее лето превратило…»

Фэрис обернулась к нему через плечо. И тут он ее поцеловал.

На мгновение она замерла, пораженная. Потом отстранилась. Грэлент ее отпустил. В развевающемся халате она зашагала к двери.

Уже отстраняясь от него, она почувствовала в себе нечто такое, что сама презирала. Хотя это слово еще не было произнесено, Фэрис поняла, что она — его пленница. Она поняла, что он ей солгал. И все же он не вызывал у нее отвращения. Ей понравился этот поцелуй. Неужели ее чувство к Тириану растопило что-то внутри нее? Что же, теперь ее будет привлекать каждый мужчина, которого она встретит? Ее охватило отвращение к самой себе. Шагая к двери, она с силой провела тыльной стороной ладони по губам, вытирая их.

Грэлент успел к двери одновременно с ней и придержал рукой, не давая открыть.

— Прошу прощения, ваша светлость. — Его низкий голос стал тонким от смущения.

— Дайте мне пройти. — Голос Фэрис дрожал.

— «Если оскорбили мы тени…» — Грэлент казался сконфуженным. — Я искренне прошу у вас прощения. Я не намеревался навязывать вам свои ухаживания.

— Выпустите меня отсюда, — произнесла Фэрис более твердым тоном.

— Ваша светлость, вы должны считать мою комнату своей собственной. И должны поверить, что я никогда не войду в нее, если вы меня не пригласите. Но вы не можете ее покинуть. Я сейчас уйду. — Он открыл дверь.

Фэрис ударила локтем ему под ребра. Несколько секунд они боролись, стоя рядом, потом Грэленту удалось снова закрыть дверь. Он прислонился к ней и посмотрел в сердитые глаза Фэрис.

— Вы не можете отсюда выйти. — Его голос снова приобрел нормальный тембр.

Фэрис сделала шаг назад и выпрямилась во весь рост. Ей пришлось слегка поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. Ее голос еще дрожал, но теперь от сдерживаемой ярости, а не от смущения.

— Мне кажется, я достаточно долго сохраняла терпение. Мне кажется, я была само благоразумие. Теперь мне кажется, что вам пора объясниться.

Грэлент нахмурился.

— Я должен идти.

На этот раз Фэрис не позволила открыть дверь.

— Вы меня слышали.

Грэлент отступил на шаг назад, глаза его вспыхнули негодованием. «Он великолепно выглядит», — подумала Фэрис, и гнев ее еще больше разгорелся из-за отвращения к самой себе.

Раньше чем он успел запротестовать, она с напором продолжила:

— Что вы сделали с Тирианом? И нечего плести небылицы о подкреплении, потому что он никогда в жизни в нем не нуждался. Где я нахожусь? Что это за место? У вас здесь кровати под балдахином и булки прямо из печи, но посмотрите на состояние пола. Неужели у вас нет швабры? Что вы за мужчина, если кормите меня завтраком в своей спальне, а потом целуете? А после извиняетесь? И что вы хотите этим сказать — будто я не могу уйти? Я уйду, если захочу. — Фэрис настежь распахнула дверь и вышла из комнаты.

В коридоре за дверью она остановилась. В шести шагах от нее стоял привратник, целясь из пистолета ей в живот.

— Я услышал голоса, сэр. Могу я вам помочь? — Его близко посаженные глаза горели злорадством.

Грэлент проскользнул мимо Фэрис в коридор и осторожно толкнул ее обратно в спальню.

— Вы думаете, есть необходимость в его помощи, ваша светлость?

Фэрис не ответила. Она неохотно сделала два шага назад и чуть не споткнулась о подол халата. Грэлент захлопнул дверь, чуть не ударив при этом стоявшую слишком близко пленницу. Наступила пауза, потом в замке провернулся ключ. Она осталась одна.

Разгневанная не меньше, чем испуганная, Фэрис ударила по запертой двери открытой ладонью. Почти сразу же замок снова заскрипел, и дверь отворилась.

Это был привратник, все еще держащий пистолет наготове.

— Вы уверены, что я ничем не могу помочь?

Фэрис не понравилось алчное выражение его лица. Она собрала все чувство собственного достоинства и высокомерно посмотрела на него.

— Ну, да, можете. Я бы хотела попросить горячей воды. Столько, чтобы помыться.

Привратник ухмыльнулся.

— Это не отель, знаете ли. Где, по-вашему, я достану горячую воду?

— Вы же достали ее для кофе.

— Кофе готовит Пирс, а не я. У меня своя работа. — Он захлопнул дверь и снова запер ее.

— И не копайтесь целый день!

Из коридора не донеслось никакого ответа. Фэрис прислонилась к двери и позволила себе вздохнуть.

«Десять лиг за краем белого света», — подумала она. Возможно. Но она все еще находится где-то в Арависе. Она оглядела свою темницу критическим взором.

Грязь на полу и пятна внизу на стене позволяли предположить, что комнату когда-то давно заливала вода. И все же ущерб, нанесенный ею, был минимальным для каменных стен и пола. Фэрис внимательно рассмотрела кладку. Она не разбиралась в подобных вещах, но подумала, что это напоминает каменные стены замка. Балюстрада на лестнице с водопадом уж точно была похожа на балюстраду замка.

Фэрис была уверена, что она либо в самом замке, либо очень близко от него, так как у нее возникло еще более ясное, чем всегда, ощущение, что вокруг нее меньше стен, чем видит глаз. Даже ковер в центре спальни казался нереальным. Его узор из переплетающейся листвы, в отличие от узора на ковре в библиотеке Галазона, оставался постоянным. Но поблекший цвет фона под узором слегка менялся у нее на глазах, переливался, словно оперение скворца.

— Мне здесь очень не нравится, — вслух произнесла Фэрис. — Я хочу домой.

Затем, испуганная собственной вспышкой раздражения, она заставила себя сесть за письменный стол. Ей ничего не оставалось делать, как только ждать. И пока она ждет, может, по крайней мере, изучить бумаги и книги, которые Грэлент по недосмотру оставил ей.

Книги Грэлента оказались сильно потрепанными изданиями, знакомыми Фэрис: «Государь» Макиавелли, «Капитал» Маркса и «Развитие социализма из утопии в науку» Энгельса. Поля пестрели заметками, написанными неопрятным, крупным почерком. Там и сям страницы были покрыты пятнами кофе и красного вина. Все бумаги были написаны тем же неаккуратным почерком и еще больше запятнаны, чем книги.

Фэрис просмотрела бумаги, сначала от нечего делать, но потом заинтересовалась. Несмотря на небрежное обращение с вином и кофе, Грэлент скрупулезно вел счета. Какие деньги поступают, какие расходуются, что он приобрел и сколько — все было подробно записано. Какие услуги он оплачивал и кому (только под условными именами), тоже там значилось. Когда Фэрис обнаружила письмо из банка в Вене с сообщением о щедром переводе на счет Грэлента в Цюрихе, она покачала головой и, иронически усмехнувшись, принялась изучать записи Грэлента.

Фэрис уже покончила с бумагами Грэлента, когда наконец появилась горячая вода. Ее принес новый прислужник, рыжеволосый юноша, почти подросток. Он не произнес ни слова, просто поставил ведро, от которого шел пар, рядом с умывальником, собрал посуду после завтрака и ушел. Фэрис на всякий случай попробовала открыть дверь, но опять безуспешно.

В следующий раз, когда дверь открылась, за ней стоял Грэлент вместе с рыжеволосым юношей, держащим в руках поднос с обедом.

— Можно нам войти, ваша светлость? — спросил Грэлент.

— Раз уж вы так любезно попросили позволения, — Фэрис рассматривала поднос. — И раз уж вы принесли дары.

Юноша поставил поднос на стол и тут же подошел к письменному столу, с которого собрал все книги и бумаги.

— Можешь идти, Пирс, спасибо.

Оставшись наедине с Фэрис, Грэлент усадил ее за стол и сел на стул напротив.

— Прошу вас, ешьте. Я уже поел.

Фэрис не отрывала от него взгляда.

— Вам придется снять с пищи пробу.

Грэлент криво усмехнулся.

— Если хотите.

Фэрис вручила ему вилку.

— Пожалуйста.

— С удовольствием. Все, что дал мне Пирс, — это хлеб и сыр. — Очень деликатно Грэлент попробовал каждое блюдо на ее подносе. — Вот. О, очень вкусно. Да. Он ради вас постарался. — Он отдал ей вилку.

Фэрис передала ему свой бокал с вином, потом с водой. Он серьезно снял пробу и с того и с другого.

— Определенно, Пирс превзошел сам себя. Для меня редкая удача, если я получаю вино к ужину. — Фэрис молча наблюдала за ним. Ее пристальный взгляд заставил его рассмеяться. — Вы же не верите всерьез, что я собираюсь вас отравить?

— Помимо яда, можно применить, например, наркотики.

— Что за неприятная мысль. Не бойтесь, ваша светлость, я не намерен причинить вам никакого вреда.

Фэрис рассеянно тыкала вилкой в еду на тарелке.

— Тогда отпустите меня.

— Я сожалею, что должен держать вас здесь. Позвольте вас заверить, что это для вашей же безопасности. Существует ордер на ваш арест. Стражники ищут вас по всему городу. Я не думаю, что нас обоих устроило бы, если бы вы снова попали в руки короля. Если мои планы осуществятся тем не менее, когда-нибудь мы сможем без опаски вернуться в город. — Грэлент поднял брови. — Если вы это не съедите, Пирс будет очень обижен.

— Как долго я должна здесь оставаться?

— Не могу сказать. Но каким бы долгим или кратким ни было ваше пребывание здесь, надеюсь, вы будете считать себя не пленницей, а гостьей. А пока ваша рыба стынет.

— У вас здесь часто бывают гости?

— Вы — единственная. — Грэлент снова улыбнулся. — Понимаете?

Он знает, как привлекательна эта его хищная улыбка? Сам-то он понимает, что менее рассудительная женщина могла бы неправильно истолковать теплоту в его голосе?

— Я это понимаю, но удивлена, что понимаете вы. И откуда вы знаете о существовании ордера на мой арест?

— Больше мудрого Зевса я знаю. — Темные глаза Грэлента искрились весельем, но тон оставался серьезным. — У меня свои источники.

— Тогда скажите, что слышно о моих друзьях?

— Они прячутся в Британском посольстве. Король сделал заявление. Если вас ему вернут, он отзовет приказ об аресте ваших друзей. Торжественно обещает.

Глядя на Грэлента, Фэрис решила, что пища, вероятно, не таит опасности. Она попробовала рыбу. Хоть и остывшая, она оказалась очень вкусной.

— Значит, он думает, что я в посольстве вместе с ними.

Грэлент кивнул.

— И предлагает вашим друзьям безопасность в обмен на вашу свободу.

— Вполне в его духе. Но если он действительно думает, что я спряталась в посольстве, зачем он продолжает искать меня в городе?

— Он не может знать наверняка. И не хочет рисковать. Подумайте, как это будет неловко, если вы объявитесь в Галазоне. Он вызвал вас сюда, чтобы познакомиться до того, как согласиться взять вас в жены.

— Неужели все знали об этом, кроме меня?

— Мы же все-таки монархисты. — Грэлент застенчиво потупился. — Вы должны понимать, что нас это интересует.

— Почему вы себя так называете? Вы же считаете, что короля необходимо свергнуть. — Фэрис говорила намеренно веселым тоном, надеясь, что проявляет лишь легкую заинтересованность.

— Да, но только потому, что его семья свергла истинного короля — вашего отца. Мы намереваемся вернуть вас на законный трон.

— Вам нет нужды беспокоиться, — сухо ответила Фэрис.

Грэлент стал серьезным.

— Для нас это удовольствие. Действительно, это достижение увенчает наши усилия после многих лет лишений и жертв. Я никогда и не мечтал, что до этого действительно дойдет, знаете ли. Что у нас появится возможность исправить это старое зло.

— Тогда я вас поздравляю. Сколько лет вы терпели лишения? Я бы сказала, что вы старше меня всего на год или два.

— Мне двадцать пять лет.

— И вы недавно закончили университет.

— Политические интересы должны стоять на первом месте, даже перед ученостью. — Он словно оправдывался. — Я был не просто студентом, знаете ли.

— Вовсе нет. Вы — лидер фракции монархистов, и в таком нежном возрасте. Как долго вы шли наверх, пока заняли место партийного лидера? Ваши счета охватывают четыре года. Вы всегда отвечали за финансы?

Грэлент осторожно ответил:

— Я всегда чувствовал свою ответственность.

Фэрис наклонилась к нему, понизив голос.

— Это вы создали партию монархистов, правда?

Он прищурил черные глаза.

— Я просто придумал название. Это движение такое же обширное и мощное, как сам рабочий класс.

— Не совсем. Я думаю, ваше движение состоит из нескольких десятков ваших друзей. Или вы называете их сторонниками? — Фэрис откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него, сделав глоток вина. — Вы изобрели монархистов, и вам удалось убедить заинтересованные круги в австрийском правительстве вас финансировать.

У Грэлента был такой вид, словно он недоволен собой.

— Мне уже давно нужно было прислать Пирса за бумагами.

— Большая небрежность с вашей стороны. Здесь очень скучно. И я уже прочитала большую часть ваших книг.

Он криво усмехнулся.

— Они ужасны, правда? Но полезны для того, чтобы выписывать из них отдельные фразы, когда подходит время писать в Вену с просьбой прислать еще немного карманных денег.

— Кажется, вы преуспели за счет австрийцев. Дорого содержать собственную политическую партию?

— Только когда нам необходимо собрать много людей вне стен университета. Там собрать большую толпу несложно, хотя, конечно, невозможно узнать, кто монархист, а кто нет. Но когда нам нужно продемонстрировать свои силы в другом месте, это может стоить дорого. К счастью, такая необходимость возникает не часто.

— Вы меня удивляете.

— Иностранные дипломаты слишком заняты, у них нет времени ни на что, кроме своих общественных обязанностей. Двумя-тремя демонстрациями мы можем произвести впечатление на всех одновременно. А пресса обычно довольствуется тем, что пишет обо мне. Например, моей персоне уделили довольно много внимания только за то, что я ворвался на бал-маскарад Двенадцатой ночи.

Фэрис неожиданно обнаружила, что ей по душе та доверительность, с которой вел свой рассказ Грэлент. Он наивно гордился своими достижениями. И он действительно скрупулезно вел записи.

— Как это удачно для вас, — подзадорила она.

— Мне пришлось заказать приличное вечернее платье, конечно, но я рассматриваю это как инвестицию. Я буду носить его много лет.

— Вы планируете постоянно врываться на балы?

— Конечно нет. Скоро я получу возможность принимать в них участие на законных основаниях, не так ли? Это было очень забавно и даже в какой-то степени выгодно, но я бы никогда не занялся политикой, если бы искренне не интересовался общественной жизнью. Имейте в виду, частное предпринимательство увлекает. Более трудные задачи. Я бы никогда не посмел использовать монархическую схему в бизнесе. Но именно в политике крутятся легкие деньги.

— Я думаю, ваши таланты в других областях пропали бы зря. Вы задумали что-то конкретное? Или пока вам не представился случай заглянуть дальше монархизма?

Улыбка Грэлента ее тревожила.

— В этом нет необходимости. Собственно говоря, я в восторге, что монархисты наконец полностью раскроют свои возможности. Мы будем выглядеть гораздо более достойным капиталовложением теперь, когда у нас есть вы.

— Но меня у вас нет, не так ли? А если вы кому-нибудь скажете, что я у вас, вам нанесут визит королевские стражники.

Теперь Грэлент, в свою очередь, с видом заговорщика подался вперед.

— Но понимаете, есть одно большое преимущество в том, чтобы иметь такую маленькую организацию и быть столь осторожными с паролями и подпольными кличками. Мы держим в тайне наше местонахождение.

— Ерунда. Любая эффективная секретная служба могла давно проникнуть к вам к этому времени. Как только у короля возникнет подозрение, что я попала в ваши руки, вы обнаружите, что ваше местонахождение известно всем.

— Я готов пойти на риск. Монархисты вот-вот станут очень популярной политической партией. Все, что нам надо сделать, — это прятать вас достаточно долго, чтобы произвести впечатление на другие партии оказываемой нам все более мощной поддержкой. Когда коалиция перестроится и пойдет за нами, успех нашего переворота обеспечен.

— Никакого переворота не будет, — резко возразила Фэрис.

— Если мы получим достаточно денег от австрийцев, будет. — Ее явная тревога позабавила Грэлента. — Пейте вино и привыкайте к этой мысли. Вам понравится быть королевой.

Фэрис заговорила мягко и медленно, словно объясняла что-то маленькому ребенку:

— Я не собираюсь в этом участвовать.

Грэлент откинулся назад и оглядел комнату.

— Мы находимся под замком. Вы это поняли? В прошлом, когда резервуарам позволяли переполняться, эти комнаты заливала вода. Теперь шлюзы открывают гораздо раньше и у нас здесь редко появляется хотя бы мокрое пятно. Триумф техники.

— Так вот откуда эта грязь.

— Но если кто-нибудь откроет не тот шлюз, положение может стать серьезным. Очень серьезным.

— Если положение станет слишком серьезным, от меня вам не будет никакой пользы, не так ли?

— Надеюсь, вы не считаете, что я допущу, чтобы даме грозила опасность? Нет, я обещаю сделать все, что в моих силах, дабы защитить вас от любой опасности…

— Но?

— Сегодня утром вы спрашивали о человеке по имени Тириан.

Фэрис резко отодвинула стул.

— Нет, не говорите. Позвольте мне самой догадаться. Вы его заперли. Если я не соглашусь вам помочь, вы его убьете.

Он смутился.

— Вы слишком прямолинейно излагаете ситуацию.

— Зато точно.

— Не смотрите на меня свысока. Я старался вести себя по-дружески, потому что думал, что это облегчит положение для нас обоих. Если вы сочтете возможным сделать наши отношения не только дружескими, ну, тогда будет еще легче.

Фэрис с горечью рассмеялась.

— Но, к сожалению, я вам не нравлюсь в этом смысле. Поэтому я должен все объяснить начистоту. Не хочу вас пугать. Не думаю, что смог бы, и в любом случае я обычно поручаю подобные задания привратнику. Кажется, ему это нравится. Но вы просто должны понимать свое положение.

Она стукнула кулаком по столу.

— Нет, это вы должны понимать свое положение. Вы говорите об организации государственного переворота, словно собираетесь заказать пару обуви. Перестаньте напускать на себя важный вид. Признайтесь, что монархисты существуют только для того, чтобы морочить голову австрийцам. Или вступите в настоящую политическую партию, если так стремитесь сделать карьеру.

Взгляд Грэлента стал жестким.

— Не кричите на меня. Сюда придет привратник, и сомневаюсь, что вам это понравится.

— Я не кричу!

Он поднес палец к губам. Когда она замолчала, он предостерег ее:

— У вас нет выбора. Монархисты посадят вас на законный трон, поможете вы нам или нет. Понимаете? Но если вы нам все-таки поможете, то я вам обещаю, что ваш друг не пострадает. А если нет… — Он замолчал и взглянул на следы прошлых наводнений. — Я вам позволю это обдумать. В следующий раз, когда я задам вопрос, отвечайте осмотрительно.

Остальную часть дня Фэрис провела, наблюдая, как оплывает воск на свечах. Пирс принес ей ужин и потом убрал поднос. Когда последняя свеча погасла, ей больше ничего не оставалось делать, как лечь спать, поэтому она уютно свернулась в центре кровати под балдахином.

Фэрис приснился сон.

Она находилась в Гринло, в часовне Святой Маргариты, где воздух пропитан временем и тишиной. Она стояла на коленях. Камни холодили ноги даже сквозь юбки ее маскарадного наряда. Ее ступни онемели, поэтому она перестала молиться и медленно встала.

За ее спиной раздались уверенные шаги. Она обернулась и увидела Джейн. Лицо подруги потемнело от беспокойства, она была одета для поездки верхом, в тех самых сапогах.

— Где ты была? — спросила Фэрис.

— Наконец-то. — В голосе Джейн звучало облегчение. — Я уж думала, ты никогда не уснешь. С тобой все в порядке?

— Все прекрасно. А в чем дело?

— Ты сейчас вспомнишь. — Джейн взяла Фэрис за руку и вывела ее из часовни. — Пойдем, покажешь мне, где ты находишься.

Они долго поднимались по лестнице, но не по той, что вела к шпилю над Гринло. Они шли по лестнице из белого камня, ее спираль была закручена туго, как рог единорога. Пока они поднимались, Фэрис вспомнила.

— Твоя шляпа взорвалась.

— Что-то поднялось из разлома. Понятия не имею, что именно. Оно нарушило мое равновесие и уничтожило все мои магические заклинания. — Голос Джейн звучал сердито. — Потом оно проплыло мимо и улетело, одинокое, как облако.

— А с тобой все в порядке?

— Теперь все хорошо. И с Ридом тоже. Мы толстеем на лакомствах из кухни посольства. Как Тириан?

— Не знаю. Они говорят, что заперли его. У меня еще не было возможности его поискать.

— Посмотрю, что я смогу сделать, когда закончу здесь.

Белая лестница привела их в утро, на крышу, усыпанную обломками кирпича и камней, с которой открывался вид на панораму Парижа.

Фэрис показала рукой.

— Вон Эйфелева башня.

— Какая уродливая. Пошли выше.

Фэрис осознала, что ступени уже не из белого камня, а из белого стекла. Она поднималась дальше, стараясь не поскользнуться на гладкой поверхности. Когда она снова подняла глаза, город внизу был не Парижем, а Арависом.

— Я вижу отсюда нашу гостиницу, — радостно заметила она.

— Ничего удивительного. Отсюда мы можем увидеть даже Севастополь. Теперь покажи мне, где ты находишься, чтобы мы могли прийти и спасти тебя.

Фэрис посмотрела вниз. Лестница стала дымчато-зеленой, цвета солнечного луча в морской воде.

— Грэлент на этот раз сказал мне правду. Я там, внизу. Городские резервуары. Триумф техники.

Джейн сказала что-то, но Фэрис ее не слушала. Она смотрела вверх, туда, где ступеньки были сделаны из прозрачного стекла. Нет, поняла она, не из стекла. Изо льда. Очень скользкого. И все же если бы она могла забраться так высоко, может, увидела бы Галазон. Даже издалека Галазон было бы приятно увидеть.

Подумав так, она почувствовала запах сухих дубовых листьев и свежевскопанной земли. Ветер бросил ей на глаза прядь волос. Она попыталась убрать ее, но ей это не удалось. Она откинула голову, потерла глаза и проснулась.

Фэрис снова лежала на кровати под балдахином, закутавшись в одеяло. На мгновение глаза ее обожгли слезы разочарования. Она глупо заморгала в темноте. Когда она проснулась окончательно, то поняла, что произошло.

Джейн нашла способ поговорить с ней, а она все пустила на ветер, увлекшись видом. Но если она сделала это один раз… Фэрис закрыла глаза и попыталась заставить себя снова уснуть. Она глубоко вздохнула и поерзала в своем коконе из одеял. Матрас зашуршал под ее тяжестью. Девушка медленно выдохнула.

И застыла, широко открыв глаза, напрягая зрение в темноте. Был еще один шорох. И не она была его источником.

Кто-то — или что-то — сидел в ногах ее кровати.

Фэрис заставила себя дышать. Это усилие воли вознаградило ее. Потому что, когда она сделала прерывистый, неглубокий вздох, то уловила знакомый запах — сложный аромат смеси кофе, дыма и пряностей.

— Тириан?

— Да. — Его голос звучал спокойно. — Конечно.

Она села, нетерпеливо дергая одеяла.

— С вами все в порядке?

— Да. А с вами?

Последнее одеяло поддалось, и она бросилась к Тириану. Обхватила его руками и потянула вниз. Он тихо застонал от удивления. Они вместе свалились с кровати, Фэрис оказалась сверху. Она почувствовала его подбородок и щеку, колючую под ее ладонью, и попыталась его поцеловать. Так как он в это время вставал, она ударилась лбом о его нос. Он издал еще один тихий звук, то ли от удивления, то ли от боли. Она снова попыталась его поцеловать, и теперь ей это удалось.

 

Глава 16

Несвоевременный снег

Фэрис не сразу пришло в голову, что она привела в смущение их обоих. В тот момент казалось вполне естественным, что она должна поцеловать Тириана и что ему нужно несколько мгновений, чтобы ответить.

В тот момент она не подумала о положении, в котором оказался Тириан, лежащий на полу и придавленный всем ее весом. В тот момент она вообще ни о чем не думала, занятая лишь собственными сиюминутными ощущениями.

Ей показалось, что Тириан очень быстро прервал их поцелуй. Голос его звучал спокойно, как всегда, даже слегка виновато.

— Я не хотел вас пугать.

Фэрис понадобилось время, чтобы прийти в себя, так сильно ее выбили из колеи собственные ощущения. Несколько бесконечных секунд она была так близко от него, что его дыхание шевелило ее волосы, а его близость всколыхнула все ее тело.

А потом его подчеркнутая учтивость заставила Фэрис осознать, что она наделала. Она поспешила отойти от него, снова вспрыгнула на кровать и молча съежилась под одеялом, задыхаясь от смущения.

Тириан прервал молчание и произнес прежним тоном:

— Кажется, я обнаружил лестницу хранительницы.

Фэрис думала совершенно о другом и потому не поняла сразу значения его слов. Она молчала так долго, что Тириан с тревогой спросил:

— Они ведь не нашли ключ?

— Нет. Он у меня надежно спрятан. — Голос ее звучал не совсем твердо. — Почему вы думаете, что это лестница хранительницы?

— Замок на этой двери я не смог открыть. Если это не дверь на лестницу хранительницы, то я буду очень разочарован. — Тириан говорил совершенно бесстрастно.

В другое время Фэрис обиделась бы на такое откровенное нежелание замечать то, что произошло. Теперь она испытывала к нему благодарность за это. Она отбросила одеяло и начала нашаривать туфли. Сделала над собой усилие и спросила почти нормальным голосом:

— Что с вами случилось? Где вы были?

— Я пытался поймать вас, когда вы поскользнулись в водопаде на лестнице. Думаю, вы ударились головой, когда упали, потому что ушли под воду мгновенно. Хорошо, что у вас такие длинные волосы. Только благодаря им я вас поймал. — Тириан был на редкость мрачен. — К тому моменту, когда я вынес вас на безопасное место, вы были без сознания, и мы оба чуть не захлебнулись. — Он запнулся, но потом продолжил с явной гордостью: — Привратник воспользовался ситуацией. Он созвал на помощь столько людей, что им удалось посадить меня под замок. Мне потребовалось некоторое время, чтобы отплатить ему. Когда я наконец это сделал, то отобрал у него в отместку ключи.

Фэрис нащупала свои туфли и надела их. Радуясь просторному шерстяному халату, она плотно закуталась в него, откинула назад волосы и потерла горящие щеки.

— Как вы меня нашли?

— Шел, пробуя ключи на связке. — Тириан встал и двинулся к двери. — Я вас искал. Чистая случайность, что я обнаружил лестницу хранительницы. Когда я нашел дверь, которую не смогли отпереть ни мои отмычки, ни ключи привратника, я начал подозревать, что мы наконец близки к успеху.

— Но откуда вы знали, что я здесь? Вам пришлось обшарить каждую комнату? — Будто для того, чтобы подтвердить обоснованность своего недоумения, Фэрис стукнулась ногой о какую-то мебель. И, стиснув зубы, прибавила: — Или вы умеете видеть в темноте?

— Я понял, что вы здесь, как только открыл дверь.

— О, неужели? — Фэрис наконец отыскала его во тьме. — Каким образом?

— Во-первых, я услышал звук, который запомнил по нашему путешествию на поезде из Понторсона в Париж.

Фэрис подумала и фыркнула.

— Какой тактичный способ сообщить мне, что я храплю.

Тириан с упреком ответил:

— Я не сказал, что вы храпите. Я изо всех сил стараюсь не говорить вам ничего подобного. Дайте подумать. Нет, это больше похоже на тихий рокот… — Он осекся, безуспешно попытавшись защититься от локтя Фэрис, воткнувшегося в его ребра. — Во-вторых… — Он смолк.

— Что еще?

— Если я так много времени потратил на то, чтобы уберечь женщину от беды, я могу определить, что она спит неподалеку от меня. Все равно, в темноте или нет.

Его слова прозвучали очень мягко, необычайно серьезно. Он приблизился к ней на шаг. Фэрис почувствовала, как его дыхание шевельнуло ее волосы, и невольно слегка отпрянула.

— Храпит она или нет, — прибавил он более легкомысленным тоном.

Фэрис удалось с горечью рассмеяться.

— А если я обещаю уберечь женщину от беды, — продолжал он, — я говорю серьезно. Думаю, вы поймете, когда немного повзрослеете.

Фэрис замерла.

— Что за чепуха. Какое отношение к этому имеет мой возраст? Я вас хорошо понимаю.

— Так я думал еще несколько минут назад. За кого вы меня принимаете?

Фэрис отодвинулась.

Тириан с сарказмом продолжал:

— «Если бы дело было только в любви, я бы последовал за вами — в рубище, если понадобится — на край света…»

К своему изумлению, она узнала эту фразу. Тириан привел цитату из одного из трехтомных романов Джейн.

Он снова перешел на шутливый тон.

— Если бы дело было только в любви. Но мы оба знаем, что это не так. Любовь даже не имеет шансов на выигрыш. Давайте не будем это обсуждать.

— Я и не хочу это обсуждать. Вы первый заговорили об этом. Я не сказала ни слова о… ней.

Ее сердитый тон развеселил его. А она рассердилась от этого еще больше и, чтобы напугать его и сбить с него веселость, протянула руку, словно хотела снова обнять. Но Тириан, воспользовавшись этим, неожиданно притянул ее к себе, запустил пальцы в ее волосы и на этот раз поцеловал сам.

Всего на мгновение Фэрис захотелось прервать поцелуй и сказать очень спокойно: «Я не хотела вас пугать».

Но в следующее мгновение эта мысль улетела прочь навсегда. Ничего не видя в темноте, оглушенная бесшумным грохотом своего сердца, Фэрис перестала думать.

Когда Тириан наконец отпустил ее, он прошептал почти язвительно:

— Вот. Теперь вы верите, что существует нечто такое, чего вы еще не понимаете?

Он так взбудоражил ее, что Фэрис потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться. Она еще не совсем пришла в себя, когда ее осенило: он тоже взволнован.

Фэрис почти не обращала внимания на то, каким путем Тириан вел ее от спальни Грэлента к двери, которую он не смог открыть. Ничего не было видно, и, благодаря природной способности Тириана ходить бесшумно, почти ничего не было слышно. Она держала его за руку и двигалась так тихо, как только могла.

Ответ Тириана все изменил для Фэрис. Она поражалась тому, сколько времени потратила на изучение собственных слов и поступков, сомневаясь в своих выводах, гадая… А теперь все было иначе. Ее мысли обрели прочный фундамент.

— «Если бы дело было только в любви…» — Сарказм опровергал слова. И все же в голосе Тириана звучала музыка, по крайней мере для ее ушей. Его слова возвращались к ней, очень тихие, напряженно серьезные. «Если я обещаю уберечь женщину от беды, я говорю серьезно… Я понял, что вы здесь, как только открыл дверь… Теперь вы верите, что существует нечто такое, чего вы еще не понимаете?»

Фэрис сурово напомнила себе, что ей следует думать о разломе или, по крайней мере, об опасностях, которые могут поджидать ее на лестнице хранительницы. Вместо этого она предается мечтам о Тириане.

Ее слуга-любовник, как назвал его Бринкер. Фэрис гневно улыбнулась в темноте. Ну, пускай Бринкер говорит, что хочет, насчет любовников. Она только что сваляла дурака, но ради этого стоило сгореть от стыда. Она бы хотела, чтобы все ее идиотские поступки могли быть так же вознаграждены.

Пускай Бринкер говорит, что ему заблагорассудится. Это ничего не изменит. Всю свою жизнь Фэрис слышала сплетни о поведении матери. Какой вред могут причинить сплетни?

Но тут ее обдало холодом. Если только это не имеет значения для Тириана. «Не смотри вперед», — сурово приказала она себе.

Тириан нашел дверь. Он положил свою руку на руку Фэрис и поднес ее пальцы к замку. Она достала стеклянный ключ и, вставив в замочную скважину, осторожно повернула, опасаясь, что он может сломаться, если замок окажется тугим. Со щелчком, таким быстрым и точным, какой производит колода карт в руках опытного игрока, когда он снимает карту, ключ повернулся. Она вынула его и открыла дверь.

Фэрис вошла первой. Это лестница хранительницы, а она и есть хранительница. Не так ли? Она старалась скрыть свой страх. Тириан закрыл за ними дверь.

— Запереть опять? — прошептала Фэрис.

— Мне кажется, не надо. Вдруг нам понадобится уйти этой дорогой. А если понадобится, то мы, вероятно, будем спешить.

Они зашагали вверх по винтовой лестнице, ее спираль была закручена туго, как рог единорога. Лестница, потерянная давным-давно. Затхлый воздух был сухим и едким.

Пыль заглушала их шаги, но и таила в себе опасность: под ее толстым слоем не было видно, на что наступаешь. Несколько шагов — и пыль покрыла щиколотки, набилась в туфли. Фэрис расчихалась. Идти быстро было невозможно, хотя все инстинкты подгоняли, требуя немедленно выбраться из этого заброшенного места.

После холодной спальни Грэлента здесь казалось очень тепло, даже душно. Своды из грубо обтесанного камня были так тесны, что Фэрис задевала их плечами. Когда она провела ладонью по камням, те показались сухими и мягкими. Она поняла, что на них тоже лежит пыль. Фэрис содрогнулась и вытерла ладони о юбку.

Она на ощупь поднималась в темноте все выше. Стало настолько жарко, что она распахнула шерстяной халат. Голова у нее взмокла, и пот струйками стекал на шею. Воздух приобрел едкий запах и, казалось, сгущался вокруг нее. Тириан прикоснулся к ее руке, и она остановилась, охваченная дурным предчувствием.

Что-то было не так. Телохранитель дышал тяжело, прерывисто.

— Дым, — с трудом выговорил он.

Ничего не было видно. Но в то мгновение, когда Фэрис обняла его рукой за плечи и поддержала, что-то произошло с ней, с ее внутренним взором. Она по-прежнему ничего не видела глазами, но внутренний взор показывал ей лестничную клетку, полную дыма, и этот дым был окрашен всеми цветами пламени.

«Костер зимой», — подумала она. Это случайное воспоминание повлекло за собой инстинктивную уверенность, и она поняла, почему это заброшенное место ее испугало.

Фэрис совершенно ясно осознала, что на лестнице хранительницы время замерло. Разлом образовался очень давно, но это мгновение все еще продолжалось, оно висело вокруг, словно пыль в воздухе. Поэтому здесь было так трудно дышать.

Фэрис почувствовала руку Тириана, крепко обхватившую ее за талию, и поняла, что он поддерживает ее в той же мере, в какой она поддерживает его. У нее щипало в глазах. В горле першило.

— Назад, — хрипло выговорил он.

Фэрис закрыла глаза и снова посмотрела на лестницу мысленным зрением. Такая же тугая спираль, как у лестницы в доме Хилариона. Хиларион, хранитель запада. Они поднялись тогда по винтовой лестнице и пришли в такое место, выше которого нельзя было подняться. И сейчас отступать некуда, невозможно убежать от дыма.

«Проницательность и воля», — вспомнила Фэрис. А затем: «Это шляпа, пока я говорю, что это шляпа». Кашель сотрясал ее. Она не открывала глаз. Больше подниматься по этой лестнице нельзя. «Так поднимайся по другой лестнице».

Фэрис намеренно отключила свои ощущения и стала вспоминать Гринло: лестницу на башню-перечницу, которая вела к шпилю и северному якорю. Это была запретная территория, над которой властвовали Святой Михаил и Святая Маргарита, защищающие спины друг друга. Возможно, из-за своей запретности это место всплывало в памяти так отчетливо и с такой нежностью. Более гладкие стены. Более широкие ступеньки, истертые временем.

Время. Воздух был горячим и плотным. Фэрис кашляла, пока у нее не заболело горло. Она ощутила привкус крови. Рядом с ней Тириан согнулся пополам, силясь вдохнуть глоток воздуха.

Проницательность. Фэрис упрямо вспоминала прохладный камень, гладкий, серебристый серый камень строений Гринло, каждую лестницу, каждую башню. Она кашляла до тех пор, пока у нее не начали подгибаться колени.

Воля. И она вспомнила головокружительную высоту, вращение мира, когда однажды вышла из сумрака лестницы в башне на солнечный свет.

И мир вращался вокруг Фэрис. Только рука Тириана помогла ей устоять на лестнице, когда темнота снова сомкнулась вокруг. Но это была прохладная темнота, а жар отступил под напором свежего ветра, такого сильного, что он шевелил ее волосы и дергал складки халата.

Впервые за долгие годы сквозняки подняли пыль, попавшую в заточение на лестнице хранительницы. Сначала дышать было так же трудно, как в задымленном помещении. Затем ветер стих, пылевая завеса осела, и воздух очистился.

Фэрис спрятала лицо в ямку на плече Тириана и позволила себе отдохнуть так в усталом молчании. Некоторое время они оба глубоко, с присвистом вдыхали полной грудью чистый воздух, пахнущий Гринло и морем.

— Хорошая работа, — сказал Тириан хриплым голосом.

— Ничего еще не сделано. Разлом еще ждет.

— Мы до него доберемся.

Лестница, которая вывела их наверх, в ясное утро, была той самой лестницей, которую Фэрис помнила в Гринло. Заканчивалась она знакомой башенкой-перечницей. Но дверь башни вывела их не в Гринло. Фэрис и Тириан очутились на крыше, засыпанной обломками кирпича и камней.

Пробыв так долго в темноте, Фэрис лишилась дара речи, увидев свет. Она глупо хлопала глазами, а Тириан прошел мимо нее и отправился на разведку по развалинам бывшего тронного зала.

Было ранее утро, столь ранее, что город внизу только начинал пробуждаться. Небо на востоке освещалось разгорающимся восходом солнца, а редкие облака обещали ясный день. Львы, которые обитали в руинах, еще спали.

Тириана просто невозможно было узнать, измученный, небритый, грязный, он где-то потерял свой фрак, сорочка его посерела от пыли и порвалась, а манжеты заскорузли, пропитанные чем-то, подозрительно похожим на засохшую кровь. Запястья были покрыты такими же пятнами, они воспалились и распухли.

Фэрис посмотрела на себя и обнаружила, что грязна не меньше, чем он. То, что она приняла за пыль, оказалось пеплом. Пот смешался с этим летучим серым веществом, и в результате она оказалась покрыта пятнами, напоминающими мазки краски. И вся чесалась.

Тириан обнаружил дверь во дворец и поманил ее. Фэрис покинула тень башни-перечницы.

Краешек солнца только что показался над горизонтом, и мир менял свой цвет каждое мгновение. Повсюду царил свет, так много света, что Фэрис едва различала узор под ногами.

Она подняла глаза. Если она видела горизонт, то могла ориентироваться. Если она не смотрела, куда идет, то знала, куда идти. Она видела, как меняется узор под лучами восходящего солнца, и двигалась осторожно, стараясь не оступиться.

Разлом она узнала по прикосновению, еще до того, как его распознали остальные органы чувств. Она почувствовала, как что-то слегка изменилось у нее под ногами, словно узор расплывался. Фэрис посмотрела вниз. Она стояла в центре рисунка, выложенного белым стеклом на белом камне. Прямо под ее истрепанными туфельками этот узор менялся. Белое стекло становилось дымчато-зеленым, цвета солнечного луча в морской воде. Зеленое стекло поднималось вверх, образуя еще один лестничный пролет. Фэрис устало двинулась вверх по ступенькам.

Когда зеленое стекло превратилось в прозрачное, Фэрис остановилась. Лестница тянулась вверх, насколько хватало глаз, и лишь отраженный солнечный свет выдавал ее присутствие. Фэрис стояла неподвижно, глядя вверх. После времени, проведенного взаперти, тепло солнца было приятным, небо завораживало. Она не могла оторвать от него глаз. А вокруг себя со всех сторон она ощущала разлом.

Этого момента Фэрис все время боялась. Наконец-то она добралась до разлома, но все же совершенно не представляла себе, как его сомкнуть. То, чему ее учили в Гринло, не подготовило ее к подобной задаче.

А может быть, и подготовило. Фэрис вспомнила башню-перечницу. «Проницательность и воля», — сурово сказала она себе.

Жаль, что с ней нет Хилариона. И декана тоже. А больше всего жаль, что нет Джейн.

«Защита, — напомнила она себе. — Защита, которая уравновешивает Гринло, держится на двух якорях».

Вспомнив тишину часовни Святой Маргариты под Гринло, она подумала о резервуарах и проходах под замком. Поставить нижний якорь там, в спальне Грэлента.

Фэрис позволила остальной части конструкции встать на место, все время поднимая глаза к небу. Там должен находиться верхний якорь, когда она закончит. До тех пор там будет только небо. Не разлом. Она не позволит себе отвлекаться на разлом.

До этого момента Фэрис удавалось продержаться, но тут она услышала тихий звук, который не смогла бы определить. Это мог быть шорох накрахмаленных нижних юбок. Или слабый хруст сухой ветки в тот момент, когда ее охватил огонь.

Еще до того, как обернулась, Фэрис поняла, что она уже не одна на стеклянной лестнице.

На пять ступенек ниже ее стояла Менари, оглядываясь так, словно любовалась видом. На ней уже не было парика. Ее собственные русые волосы падали на плечи шелком еще более богатым, чем серый шелк платья на ней, точно соответствующий цвету ее глаз.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Менари.

Фэрис нахмурилась.

— Что ТЫ здесь делаешь?

Снова послышался слабый звук. Она осознала, что слышала шелест шелковых юбок Менари. Как долго Поганка наблюдает за ней?

— Никогда раньше не забиралась так высоко. — Менари вытянула шею и посмотрела вверх. — Почему ты здесь остановилась?

— Кто тебя выпустил?

Глаза Менари ярко сияли.

— Кто-то извлек для меня дополнительную магическую силу из разлома в Двенадцатую ночь. Она разрушила все чары на много миль кругом. Поэтому я ушла из Севенфолда и вернулась домой повидать своего дорогого отца. Он рассказал мне, что вы с Джейн наведались сюда этой ночью. — Ее едва заметная улыбка стала шире. — Ты думаешь, здесь есть какая-то связь?

— Кто рассказал тебе о разломе?

— Я здесь выросла, помнишь? Мне еще в колыбели снился этот разлом. Он пел мне.

— Как это поэтично.

— Я нашла его, когда была еще маленькой девочкой. Я пыталась показать разлом Агнес, но она боялась. Она рассказала отцу, а он рассказал деду. Меня наказали. С тех пор все старались не пускать меня к разлому. Они даже привели львов, чтобы его сторожить. Но я не боюсь львов, мне они даже нравятся. И они ко мне не лезут. — Менари грозно посмотрела на Фэрис. — А кто тебе рассказал о разломе?

Фэрис не ответила на ее вопрос.

— Тебе повезло, что ты выбралась из Севенфолда. Зачем ты пришла сюда, не боишься, что отправят обратно?

Менари огляделась кругом и вздохнула с глубоким удовлетворением.

— Разве это не очевидно? Здесь сила.

Поганка посмотрела вдаль, на горизонт, казалось, она впитала утренний свет и приняла в себя его частицу. Он вернул румянец ее лицу и вспыхнул в ее волосах.

— Я всегда думала, что поделюсь разломом с отцом, но он его боится. Он не хотел, чтобы я поднималась сюда. Он так привык все делать по-своему. Мне пришлось его усыпить. Я их всех усыпила, всех в замке. Мне было некогда, а это избавило меня от споров. Теперь я думаю, что ты тоже должна уснуть. Я устала объяснять.

Ветер, растрепав волосы Менари, превратил их в светлый ореол, когда она протянула руки к солнцу. От нее исходил такой яркий свет, что кончики ее пальцев стали почти прозрачными на фоне неба. Постояв так, она опустила руки и улыбнулась Фэрис ангельской улыбкой.

Фэрис смотрела на нее. Красота Менари заставила ее болезненно осознать собственный жалкий вид, и это ее рассердило.

— Как быстро у тебя отросли волосы. Наверное, ты использовала какое-то заклинание.

Улыбка Менари померкла.

— Почему ты не засыпаешь?

— Неужели тебе все время надо разговаривать так, будто тебе шесть лет? Это так утомительно.

Менари топнула ногой.

— Усни!

Фэрис тоже топнула ногой.

— Заставь меня!

— Я пытаюсь. — Глаза Менари вспыхнули. — О, мне хочется убить тебя.

— Да, я догадываюсь. Ты мне тоже не нравишься, но я не нанимаю убийц.

— Конечно, ты не можешь. Отец бы тебе не позволил.

— Что может сказать твой отец… о! — Фэрис вспомнила вероломное соглашение Бринкера с королем. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не стремлюсь стать твоей мачехой. Собственно говоря, худшей судьбы я даже представить себе не могу. Как только закончу здесь, я уеду домой, в Галазон.

Менари хитро спросила:

— Закончишь что?

Фэрис подбоченилась.

— Ну, сначала я собираюсь спустить тебя с лестницы.

— Ты пытаешься сомкнуть разлом, правда? Я это и раньше чувствовала. Извини, но могу тебе сразу сказать, что у тебя ничего не выйдет, — Менари насмешливо улыбнулась. — Не буду тебя отвлекать. Действуй. Пытайся.

«Проницательность и воля», — напомнила себе Фэрис. Перед сверкающей силой Менари она чувствовала себя жалкой и плохо подготовленной. Она хотела бы, чтобы у нее было волшебное кольцо, или волшебная палочка, или какой-нибудь другой волшебный предмет. Даже пусть тяжелая кочерга! «Остроконечная шляпа, усыпанная серебряными звездами и полумесяцами, пригодилась бы», — с грустью подумала она. Она даже не умела делать руками впечатляющие жесты. Могла только стоять, вся в грязи, чувствуя бессильную ярость, на стеклянной лестнице, над разверстой пастью разлома.

— Скажи мне, когда закончишь. — У Менари был скучающий вид, но злорадство в голосе выдавало ее заинтересованность.

Разлом слегка изменился. Фэрис почувствовала, как стеклянная лестница под ней как будто стала немного мягче. Зеленый цвет распространился выше, прозрачное стекло отступило на пять ступенек.

Фэрис села на ступеньку и прижала ладони к стеклу. Оно было холодным, но не скользким. Фэрис погладила ступеньку, лаская ее, словно та была живой. Лестница задрожала и замерла.

Казалось, голос Менари раздается откуда-то издалека. Невозможно было не услышать снисходительности в ее тоне.

— Это очень мило. Ты закончила?

Приходилось делать усилие, чтобы разглядеть Менари, такой яркий солнечный свет заливал ее. Фэрис прищурилась.

— Ты сделала это нарочно.

— Ты не можешь сомкнуть разлом. Я так и знала. Но было забавно смотреть, как ты пытаешься.

— Продолжай смотреть. Мне не зря поручили эту работу.

— Дура. Думаешь, ты была первой? Ты хоть раз получала что-то такое, чем я уже не владела и что отвергла?

Менари нанесла Фэрис удар по слабому месту, о существовании которого она не подозревала.

— О чем ты говоришь?

— А как ты думаешь? Если бы я хотела стать хранительницей севера, я бы ею стала. Тебе достаются мои объедки.

Фэрис с трудом сумела ответить:

— Ты ошибаешься.

— Давай, назови хоть одну вещь, которую ты получила до того, как она мне наскучила. — Менари сладко улыбнулась. — Бросаю тебе вызов.

— Это легко. — Фэрис почувствовала, как ее пальцы сжались в кулаки. Стекло леденило костяшки пальцев. — Любовь.

— Любовь? К тебе? — Менари смеялась долго. — О, ты говоришь о твоем слуге-блондине? Это очень смешно. Ты думаешь, я бы тебе позволила получить его обратно, если бы он мне уже не надоел? О, ты слишком старомодна. Попытайся еще раз.

«Если бы дело было только в любви…» Ну, дело не только в ней.

— Дружба, — сказала Фэрис.

— Ты думаешь о своей учебе в Гринло? В Гринло, где я делала все, что там можно было делать, когда ты еще даже не успевала помечтать об этом? — Менари покачала головой, продолжая смеяться. — Ничего лучше не можешь придумать?

Фэрис привыкла к Менари, но она так устала, что ей было трудно терпеть насмешки. Все это было правдой, в каком-то смысле. Она хорошенько поразмыслила, прежде чем заговорила снова.

— Долг, — в конце концов произнесла она.

Менари казалась озадаченной. Через секунду лицо ее прояснилось, а голос стал еще более покровительственным.

— Я все перепробовала, дорогая. И мне все это надоело.

Наконец пришла очередь Фэрис удивиться.

— Ты не знаешь, о чем я говорю, не так ли? Чем бы ты ни владела, у тебя нет Галазона. У тебя никогда не будет ничего подобного, и ты бы не знала, как о нем позаботиться, если бы он у тебя был. У тебя есть только ты.

Менари звонко рассмеялась.

— У меня есть разлом.

— Неужели? Ты уверена? — Фэрис подняла брови и прижала ладони к ступеньке. Следующий порыв ветра поднял непокорную гриву волос Менари и оставил в таком положении. — Ты совершенно уверена?

Глаза Менари широко раскрылись. Она сначала подняла руки, потом повысила голос:

— Прекрати!

Ее волосы все еще развевались вокруг ее головы, как языки пламени. Она силилась убежать.

Стекло под ладонями Фэрис стало таким холодным, что обжигало пальцы. «Проницательность и воля». Она чувствовала, как разлом тянется к длинным волосам Менари в слепой жажде, словно мотылек к огню. «Так возьми их обратно».

Менари закричала, когда иллюзия длинных русых волос покинула ее. Еще более красивая, чем прежде, с собственными волосами, пушистыми и короткими, как у ребенка, она злобно смотрела на Фэрис.

— Только попробуй еще раз. — В ее голосе звучала угроза. — Давай, попробуй. Ты не можешь ничего со мной сделать. Ты можешь только отправить обратно ту силу, которую я взяла для себя.

Фэрис не стала растрачиваться на ответ. Она отправила в разлом силу, которую Менари использовала для удовлетворения своего непомерного тщеславия. И почувствовала, как разлом слабо отозвался, словно ему не терпелось восстановить свою мощь.

Если бы это был кто-то другой, меньше связанный с природой разлома, старания Фэрис не дали бы видимого эффекта. Но и так видеть было почти нечего.

Менари не закричала. Не подняла руку. Она просто исчезла, словно язычок свечного пламени.

Разлом дрогнул, потом раскрылся шире, требуя еще пищи.

Фэрис очутилась одна на стеклянной лестнице.

— Наверное, ты взяла слишком много силы, сама того не понимая, — прошептала она в темноту.

Она по-прежнему ощущала разлом. Когда она отправила силу Менари обратно, это должно было помочь восстановить равновесие. Но Менари отказалась отдать свою силу, и это увлекло в разлом ее саму. Равновесие нарушилось еще больше. Она остро сознавала нетерпение разлома. Менари лучше всего умела брать. Возможно, разлому раньше ничего не давали.

Фэрис прижала испачканные пальцы к холодному стеклу. Что еще принадлежит разлому? Она торопливо стала нащупывать нити его влияния.

Туман, окутавший высокие стены замка, легко вошел в него. Иллюзорные стены, оставшиеся с момента, предшествующего образованию разлома, исчезли в нем. Ущерб, нанесенный материалу замка, занял больше времени. Фэрис трудилась, пока все переменчивые узоры в замке, от пола разрушенного тронного зала до восточных ковров, не отдали что-нибудь разлому. Равновесие слегка сместилось.

Все, что принадлежало разлому, уже вернулось в него. И все же он по-прежнему оставался открытым. В отчаянии, Фэрис предложила ему воспоминания о своем первом взгляде на Аравис с развалинами высокого замка, увиденными издалека.

Разлом принял нечто большее, чем просто воспоминание. Фэрис сохранила память, но когда разлом ее принял, эта память уменьшилась. Она уже не могла сама представить себе столь знакомые очертания драконьего хребта. Она все еще знала, как он выглядит, но только так, будто кто-то ей о нем рассказал. Знание на основании собственного опыта исчезло.

Разлом все еще смещался, но уже гораздо медленнее. И одновременно разрастался белый свет. Свет был повсюду.

Если разлом нельзя сомкнуть, может быть, его можно заполнить. Фэрис несколько мгновений размышляла, потом отправила в разлом город Аравис, узкие, шумные улицы, там и сям освещенные кострами Двенадцатой ночи. Она предложила охоту на лис вместе с испанским послом и почувствовала, как удовольствие, полученное от скачки верхом, стало далеким и устаревшим. Она отдала свои воспоминания о сельской местности, о садах Севенфолда, о набережных в Шене.

Она рассталась со своей поездкой в лимузине «Минерва», с путешествием в Восточном экспрессе и с тяжелыми часами тряски в дилижансе вместе с Джейн. Липкий темный кекс, крошки воздушной выпечки и горячий, крепкий кофе тоже отдала, вместе с шелковистым огнем коньяка.

Она отдала вкус чая, который слишком долго заваривали, и с облегчением обнаружила, что больше ничего от колледжа Гринло не уйдет в разлом. Его защита устояла. Она поняла, что ей не принадлежит ничего, кроме этого крепкого чая, что она могла бы отдать. Париж тоже, под надежной зашитой Хилариона, не поддастся ее усилиям заполнить разлом.

Фэрис отдала разлому все, что могла, так быстро, как могла, словно в большой спешке укладывала вещи перед долгим путешествием. Он взял все, что она в состоянии была предложить, и взял с жадностью. Она отдавала воспоминания и опыт так же свободно, как и приобрела их, пока белый свет не ослепил ее и она не перестала чувствовать движения разлома.

Жмурясь от усилий, едва осмеливаясь дышать, Фэрис остановилась. И в то же мгновение почувствовала, как белый свет вокруг нее начал распадаться на отдельные цвета. Разлом смещался, медленно, но неумолимо.

Время. Сколько у нее ушло времени на то, чтобы послать в разлом Менари, а за ней большую часть собственного жизненного опыта? Фэрис понятия не имела. Возможно, она стоит на стеклянной лестнице уже много часов. Так она может провести здесь остаток жизни и ничего не добиться.

Фэрис усиленно думала. Проницательность проявилась первой, будто холодная рука стиснула ее сердце. Она вздрогнула, думая о том, как ей удастся овладеть волей.

— Долг, — сказала она себе. Она попыталась рассмеяться и вздрогнула от звука, который у нее вырвался.

И тогда она нежно отпустила в разлом Галазон с его высокогорными лугами и густыми лесами, его замерзшими реками и заснеженными горами.

Для Фэрис трава на лугах высохла и выцвела.

Ветер, шевелящий леса, застыл. Реки заросли илом, а склоны гор обнажились. Она почувствовала, что Галазон стал такой же страной, как все, обычной землей, которую можно обменять, и у нее перехватило дыхание от боли.

Равновесие установилось. Жажда утихла. Наступило мгновение покоя, от которого сердце ее бешено подпрыгнуло. Затем разлом снова дрогнул.

Фэрис опустила взгляд на свои руки. Стекло, на которое они опирались, больше не было зеленым, оно стало прозрачным и холодным. Очень холодным.

— Ответственность. — На сей раз ей удалось слабо рассмеяться над собой, над своими надеждами, над самим звуком этого слова. Бессмысленного слова.

Теперь, надо полагать, ее долг — вернуться назад и признаться в своем провале. Рассказать всем, кого это волнует. А потом? Уехать назад, в Галазон, и постараться вытерпеть существование там? От этой мысли ее замутило. Уехать? Да, куда угодно, только не в Галазон.

Подняться выше по лестнице? Никаких объяснений. Никаких извинений. Никаких прощаний. Просто шагнуть в разлом.

Это должно быть очень просто. В конце концов, это ее долг.

И это не смерть, и даже не ссылка, так как она не может умереть, как и Хиларион, а Галазон уже там, ждет на дне разлома. Но все равно ей этого не хотелось.

Фэрис обдумала свое нежелание. Оно было как-то связано с обещанием, но она не припоминала, чтобы давала какое-то обещание. Она нахмурилась, глядя на свои руки. Что-то она должна сделать перед тем, как шагнет в разлом и закутается в него, как в одеяло. Что-то она пообещала сделать.

Стеклянный ключ. Вот в чем дело. Она пообещала отослать ключ обратно Хилариону. Неловкими от холода пальцами она нащупала цепочку и достала ключ. Она может оставить его там, где Тириан наверняка его найдет. Потому что Тириан, несомненно, придет ее искать. Сможет ли он ее увидеть, если она окажется в разломе? Вероятно, нет. Неважно, если она сможет его увидеть. Но сможет ли?

Вдруг для Фэрис стало очень важным увидеть Тириана. Небезопасно оставлять ключ на лестнице. Она с трудом встала. Она отдаст ему ключ сама, и еще раз увидит его, и скажет… она не могла придумать, что именно скажет. Но он точно поймет, что она имеет в виду. Вот в чем самое большое достоинство Тириана: он понимает, в чем его долг, так же хорошо, как она. Или еще лучше. Он часто повторял ей, что нельзя смотреть вперед. Как будто бы знал. Впереди ее ждал только этот разлом.

Она спросила себя, не должна ли она отдать разлому время, проведенное с Тирианом. Но если самого Галазона оказалось недостаточно, как могло ее чувство к Тириану, глупое и неясное, что-то изменить? И она отдала уже так много, так неохотно… — нет. Хватит. Пока она сохранит то немногое, что у нее осталось.

Медленно, осторожно шагая по скользкой лестнице, Фэрис спустилась вниз. Цвет ступеней изменился, прозрачный лед сменился зеленой морской водой. Фэрис огляделась.

Небо, такое ясное на рассвете, затянуло тучами, особенно темными на севере. Ступеньки превратились из зеленых в белые, и Фэрис пришлось идти еще медленнее, так как северный ветер дергал ее за одежду и швырял в лицо пряди волос.

Она благополучно добралась до земли. Как только она сделала шаг в сторону от лестницы, узор белого стекла на белом камне померк. Вокруг нее лежали обломки кирпича и камня.

Над головой пролетела стая гусей, и их пронзительные крики заставили Фэрис вспомнить, как однажды в Гринло этот звук напомнил ей о Галазоне. Ее воспоминание о тоске по дому натолкнулось на оцепенение, это было все, что разлом оставил ей от Галазона.

Львы не спали. Лежали на ровном открытом пространстве, которое было когда-то тронным залом, и не встали со своего места, но наблюдали с интересом. Грэлент, Пирс и еще трое их сторонников сидели рядом, заложив руки за голову, перед башенкой-перечницей. Они с тревогой смотрели на хищных зверей.

Тириан стоял над Грэлентом и остальными с пистолетом в руке. Пока он не заметил Фэрис, он выглядел измученным, но совершенно хладнокровным. Однако при ее приближении лицо телохранителя потемнело от тревоги. Они одновременно спросили друг друга:

— Что случилось?

Но ни один не успел ответить, так как дверь во дворец распахнулась. Из нее выбежали полдюжины вооруженных стражников со швабрами на головах, и с ними король. За ним по пятам следовала Агнес. Немного сзади плелся Бринкер, все еще зевая.

Грэлент крикнул Фэрис:

— Ваше величество! Вы вернулись за нами!

Она его почти не слышала.

При виде башенки-перечницы и непрошеных гостей стражники подняли оружие. Подул северный ветер, повсюду закружилась пыль. Король протер глаза.

— Разлом снова открылся. Наверное, это работа Менари. Найдите девочку сейчас же. Сейчас она где-то здесь. Остановите ее, пока она всех нас не погубила.

Агнес, цепляясь за его рукав, возразила:

— Она ваша дочь. Вы не можете посылать вооруженных людей схватить вашу собственную дочь.

Бринкер с усмешкой заметил:

— К сожалению, в данный момент вооруженные люди — это все, что у него осталось.

При виде Фэрис король закричал:

— Забудьте о Менари! Вот кто увеличивает разлом. Стража! Хватайте ее!

Стражники четким движением одновременно взяли ружья на изготовку.

— Не стреляйте! Не стреляйте в нас! — подали голос соратники Грэлента.

Сам Грэлент не взглянул ни на стражников, ни на своих сторонников. Вместо этого он поднялся и пошел к Фэрис с распростертыми объятиями.

Тириан загородил ему дорогу, но Грэлент, кажется, этого не заметил. Он встал перед девушкой с горящими от возбуждения глазами.

— Ваше величество, вы явились в самый подходящий момент. «В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха». Я цитирую английскую пьесу.

Фэрис не обратила на Грэлента внимания. Ей пришлось дважды прочистить горло, прежде чем она смогла произнести так громко, чтобы Тириан услышал ее за нарастающим ветром:

— Передай Хилариону, что мне очень жаль.

Нахмурившись, Тириан снова спросил.

— Что случилось?

Из-за его спины Грэлент настойчиво взывал:

— Наши силы почти равны силам сторонников узурпатора. Другого такого шанса у нас не будет. Вперед, ваше величество. Пусть звезды сходятся в битвах.

— Я потерпела неудачу. Мне очень жаль. — Она вложила ключ в руку Тириана и пошла обратно к разлому, чувствуя, что там ее ждут. Тириан повернулся, чтобы последовать за ней.

— Ведьма убегает, — крикнул король стражникам. — Остановите ее! Остановите, пока она всех нас не уничтожила, иначе вина ляжет и на вас тоже.

Грэлент упорствовал:

— Очень хорошо. Вы не отвечаете. В дальних далях найду я удачу. Уходите, ваше величество. Вниз по лестнице, ваше величество, — погодите — нет — ВНИЗ по лестнице.

— Остановитесь, Фэрис Налланин! — взревел король. — Остановитесь, иначе мы прикажем солдатам стрелять.

— Вы не смеете стрелять в законную королеву! — крикнул Грэлент.

Фэрис их почти не слышала. Она смутно ощущала присутствие Тириана у себя за спиной. Мир съежился, в нем остался только разлом с его жаждой. Больше впереди ничего не было. Задача ясна. Разлом.

Откуда-то издалека Фэрис слышала голоса, слабые, но ясные.

— Приготовиться, целься…

— Ради бога, нет! — Этот голос не мог принадлежать Бринкеру, хотя был поразительно похож именно на его голос.

— Не стреляйте, я сдаюсь! — Это крикнул Грэлент; судя по приглушенному звуку, он уткнулся лицом в землю.

Агнес завопила пронзительно, как закипающий чайник со свистком.

Теперь раздался уже точно голос Бринкера, прерывающийся от волнения:

— Ради бога, не стреляйте!

— Огонь!

Повиновение оказалось не идеальным, даже среди королевских стражников. Большая часть пуль прошла выше, случайно или намеренно.

Треск выстрелов раздался где-то далеко. Он был не громче стука захлопнувшейся двери. Фэрис почти его не заметила. Но Тириан прыжком сбил ее с ног, и мир внезапно обрушился на нее, когда она ударилась подбородком о землю и прикусила язык.

Падение под тяжестью Тириана вызвало у нее шок. Несколько секунд она лежала неподвижно, пытаясь понять, что произошло. Не считая прикушенного языка и разбитого подбородка, она не чувствовала боли. Она совсем ничего не чувствовала. Только не могла пошевелить ногами. Почему?

Задыхаясь, она приподнялась на ободранных локтях, а потом ощутила, как горячая жидкость пропитывает ее одежду. Тут она поняла. Она не пострадала. А Тириан, распростертый на ней, истекал кровью.

Его глаза были открыты. Когда она склонилась над ним, то увидела по выражению его лица, что худшие ее опасения подтвердились. Он с трудом произнес:

— Я не уйду.

— Нет, не уходи. Ты не можешь уйти. — Она нащупала в его левой руке стеклянный ключ. Тонкий стержень оказался сломанным. — Тебе надо отнести ключ Хилариону. Я обещала.

Ему не удалось улыбнуться, но уголок его рта дернулся.

— И я тоже. — Он смотрел мимо нее в небо. — Пойдет снег. — На эти слова ушли его последние силы.

Когда Фэрис сжала его пальцы, его рука осталась неподвижной. Взгляд был пустым. Когда она окликнула его по имени, он не ответил.

Еще одна стая гусей пролетела над головой, и еще одна. Когда Фэрис подняла голову, чтобы взглянуть, северный ветер стал гораздо сильнее. Она отвела с лица спутанные волосы.

Ветер загнал короля, Бринкера, Агнес, Грэлента и всех остальных в укрытие. Даже львы куда-то скрылись. Фэрис была рада остаться одна. Она чувствовала, что разлом все еще ждет ее. Мгновение, не больше, а потом она пойдет. Теперь впереди у нее действительно нет ничего, кроме разлома.

Она не ощущала боли. Даже печаль отступила. И тут начали падать первые хлопья снега. Она радовалась их жгучему прикосновению к лицу. Это была всего лишь слабая боль, но и еще кое-что. Подарок, который она унесет с собой в разлом.

И все же она не узнавала облаков. Не понимала природы внезапной бури, которая налетела с севера, гоня перед собой гусей. Только когда она уловила аромат сухих листьев и сырой земли на остром лезвии ветра, она наконец поняла. Из всего того, что она отдала разлому, последним она призвала Галазон. И Галазон пришел.

Метель налетела внезапно. Наполовину ослепленная, в центре снежного вихря, Фэрис с трудом встала.

Вокруг нее прекратили свое движение перемещающиеся узоры разлома. Она приветствовала печаль, боль, холод, которые обрушились на нее. Холод нанес ей удар, и одновременно он нанес удар разлому. Он заморозил ее, но он заморозил и разлом. Ветер швырял ее во все стороны, пока она не перестала ориентироваться. Находится ли она уже внутри разлома? Или разлом в ней?

Когда буря достигла своего пика, Фэрис установила последний якорь высоко над головой. Уверенная в собственных силах не меньше, чем в силе северного ветра, она послала себя в центр разлома. И нашла там центр равновесия, центр покоя. На одно ослепительное, нескончаемое мгновение, когда улеглась всякая боль, мир замер вокруг нее.

В это мгновение равновесия она ощутила присутствие Хилариона и, более слабо, еще двоих вместе с ним. Фэрис, все чувства которой были подавлены, показалось, что спутники Хилариона быстро пронеслись мимо. Она лишь мельком увидела их, но успела осознать их великую мудрость и древний возраст. Затем они исчезли.

Хиларион задержался. Словно любуясь цветом и композицией картины, он колебался. С деликатностью художника, работающего своей любимой кистью, он быстро внес поправку, помедлил, сделал еще одну. Удовлетворив свое чувство равновесия, он отошел, чтобы посмотреть на свое полотно. Очень довольный, с озорной улыбкой, он несколько мгновений смотрел на свою работу, а затем удалился.

Фэрис почувствовала, как уходит этот обладатель огромной мудрости, древний старец, сохранивший юношескую смешливость. Сначала ее озадачила реакция Хилариона. Потом родилась мысль о том, что теперь она осталась совсем одна.

Равновесие продержалось еще мгновение. Затем словно где-то вдали загудели колокола — это новые хранители востока, юга и запада заняли свои места в мире. Через долю секунды после того, как последний хранитель занял свой пост, равновесие изменилось. Разлом наконец сомкнулся, мир возобновил свой древний танец.

Снова замерзшая, полуослепшая, Фэрис сопротивлялась напору бурана. Постепенно ветер начал слабеть. Буря утихла.

Очень далеко Фэрис услышала слабый крик диких гусей, похожий на пронзительную, дикую песню или на лай гончих на охоте. Эта песня тронула ее, родила тоску по высокогорным лугам и густым лесам. Даже если бы не было туч, она бы не увидела диких гусей, так как спрятала лицо в ладони. Только ее сердце видело их полет.

 

Глава 17

«Не люблю громких звуков, особенно утром»

Ветер стих. Снег, который местами намело до колен, начал таять и стекать ручейками, издавая слабый, но непрерывный журчащий звук, более музыкальный, чем дождь. Снова стал виден разбитый пол старого тронного зала, усыпанный камнями, темный от влаги. Над головой солнце все еще было скрыто пеленой облаков. Но по всему горизонту проявилось кольцо чистого неба, словно широкий синий ободок на серой чашке.

Фэрис медленно сняла халат, который дал ей Грэлент. В своем изорванном шелковом платье она больше не чувствовала холода. Она больше ничего не чувствовала, кроме смутной уверенности, что сделает следующий шаг, который от нее потребуется, потом следующий, и так далее, пока не выполнит свой долг. В данный момент ей было ясно, что ее долг — позаботиться о Тириане.

На мертвом лице светловолосого мужчины застыло странное выражение. Нечто похожее одновременно на страх и на удивление. Фэрис попыталась вспомнить, видела ли когда-нибудь такое выражение на лице телохранителя, когда он был жив. Ей казалось, что нет, но она не была уверена. Горе все сместило, и ей было трудно вспомнить. Она точно не помнила, ушло ли в разлом время, проведенное ею с Тирианом, или нет.

Фэрис разжала пальцы и посмотрела на ключ Хилариона. К ее изумлению, он оказался целым, не сломанным. И он потерял цвет дымчато-зеленого стекла, цвет морской воды. Теперь ключ был выточен из хрусталя, прозрачного, как вода родника. Хрустальные грани сверкали, отражая солнечный свет. Лишь цепочка, длинная и тонкая, как прядь волос, не изменилась. Фэрис надела ее на шею и оставила ключ висеть на виду.

Черный халат был достаточно большим, он полностью накрыл Тириана. Очень осторожно герцогиня поправила ткань, чтобы закрыть тело целиком.

Когда Фэрис неловко поднялась на затекшие ноги, то увидела, что, пока она была занята Тирианом, львы вернулись. Она устало выпрямилась на тот случай, если они попытаются подойти, но звери просто разлеглись вокруг нее в грациозных, спокойных позах, время от времени поглядывая со слабым интересом на дверь в замок. Ни один из них не выказывал намерения потревожить Фэрис или укрытое халатом тело.

Бринкер медленно и с опаской вышел из замка, не сводя глаз с Фэрис.

Она пока не была готова ни с кем разговаривать, и меньше всего с Бринкером. Но она не могла заставить себя отойти от Тириана.

— Это твоя кровь?

— Кровь? — Фэрис оглядела себя. — О! Нет! — Она обнаружила, что у нее болит горло.

— С тобой все в порядке?

Фэрис молча смотрела на него.

— Очевидно, нет. Я отвезу тебя обратно в «Метрополь».

Фэрис отпрянула от его прикосновения.

— Ты хотел выдать меня за короля.

— Хотел. И все еще хочу. Жаль, что король тебя терпеть не может. Такой выход был бы самым благоприятным. Досадно, что он не хочет меня слушать. Какая неприятность с твоим слугой. Погиб зря. Но ты не пострадала. Вот что важно.

— Ты приказал стражникам не стрелять. Я этого не забуду.

— Ты заметила мою слабую попытку, да? Мне казалось, ты ничего не замечаешь.

— Я заметила. Спасибо.

Благодарность Фэрис, по-видимому, задела Бринкера.

— Не люблю громких звуков, особенно утром. Наверное, нам теперь нужно уехать. Стражники не причинят тебе вреда, пока ты со мной.

Фэрис не могла просто бросить тут Тириана. Пока она подыскивала слова, которые подействовали бы на дядю, из дверей появилась Агнес. Она остановилась в нескольких шагах от Фэрис, а одна из львиц подошла к ней.

— Что ты сделала с моим отцом? — спросила леди Бринкер. — Где моя сестра? Здесь действует колдовство.

— Здесь ничего не действует, — отрезала Фэрис. — Все закончилось. Разлом сомкнулся.

— А! — Бринкер устало огляделся. — Где Менари?

— Она исчезла. — Фэрис посмотрела прямо в глаза Агнес. — Я ее убила.

Агнес покачнулась. Испуганная львица отошла на безопасное расстояние. Бринкер с ошеломленным видом поддержал Агнес.

— Ты по-прежнему исключительно дипломатична, — сказал он Фэрис.

— У меня не было выбора. Мне надо было сомкнуть разлом.

Бринкер выглядел заинтригованным.

— Ты убила мою сестру? Ты ее убила? — Агнес разразилась рыданиями. Бринкер попытался ее утешить, но она оттолкнула его и удалилась во дворец с криком: — Я должна рассказать отцу!

— Значит, Менари мертва. — Бринкер вздохнул. — Ну, я уверен, что у тебя были причины. А этот разлом? Расскажи мне, что ты о нем знаешь.

— Это… это трудно объяснить. Попытайся представить себе трещину, разрыв в узоре мира.

— Вот как! Магия, не так ли? — Бринкер помрачнел. — А мне пришлось поклясться королю, что у тебя нет совершенно никаких способностей к магии. Он не соглашался на этот брак без моих заверений. Насколько я понимаю, это имело какое-то отношение к Менари. После того как Джейн сделала то, на что вы ее подговорили, он решил, что вы с Менари обе злоупотребляете своими силами. Кажется, он думал, что Менари хочет что-то выпустить на волю. Нечто такое, что сделает ее более могущественной, чем он сам. Ты тоже старалась это сделать?

Фэрис покачала головой.

— Мне необходимо было сомкнуть разлом. Он возник по вине Проспериан. Это был мой долг. — Она потеряла надежду выразить все это словами, понятными дядюшке.

Он уже и так напустил на себя насмешливый вид.

— Не понимаю, как одно связано с другим. Разве Проспериан не могла погасить собственный пожар? Если, конечно, можно так выразиться.

Из дворцовых дверей с опаской вышли два герольда. Не отрывая глаз от насторожившихся львов, они нестройно протрубили в фанфары. Вслед за ними вернулись стражники, ведя за собой короля, на руке которого висела Агнес.

Гнев короля уступил место потрясенному молчанию. Он просто уставился на Фэрис и на неподвижное тело под черным халатом.

Агнес, кажется, озадачило отсутствие реакции с его стороны. Она дергала его за рукав и настойчиво требовала:

— Арестуйте ее, отец. Вы должны отдать приказ о ее аресте.

Голос короля звучал хрипло:

— Нет.

— Конечно нет, — резко подтвердил Бринкер. — У нас сегодня и так хватило недопонимания. Чистая случайность, что мы избежали самого неприятного инцидента. Никто не арестует герцогиню Галазонскую за что бы то ни было.

Агнес была поражена резкостью мужа.

— И ты тоже? — Она повернулась к королю. — Скажите же что-нибудь, отец. — Встретив его молчание, она отшатнулась. — Все здесь заколдованы! — Она ткнула пальцем в сторону Фэрис. — Это твоя работа. Во всем виновата ты. — И, зашипев, прыгнула на Фэрис.

Львы только собирались прыгнуть, как вмешались два стражника. Агнес боролась с ними, пока король не осознал, что воины смотрят на него, ожидая распоряжений. Он неуверенно кивнул, и они увели Агнес, стараясь, насколько могли, держаться с достоинством.

Едва они удалились, как в дверях возник управляющий дворцом, он задыхался, лысина его блестела от пота.

— Ваше величество, прибыла его превосходительство, мадам Эдит Пэрри, чрезвычайный и полномочный посол Британии.

По пятам за ним шла женщина, одетая в подобающий для утреннего визита во дворец серо-голубой костюм. Горнисты покорно протрубили и смолкли. Управляющий удалился. Посол молча смотрела на собравшихся. Острым взглядом она сразу же выделила Фэрис и лежащее тело под черным халатом.

За послом вошла Джейн Брейлсфорд, аккуратно причесанная, но все еще в своем красном вечернем платье. Рид, в несколько помятом костюме, держался рядом с ней.

— Ты это сделала! Я чувствовала, что ты это делаешь. Ты сомкнула разлом. — Взглянув на Фэрис, Джейн резко остановилась. — Что случилось? Ты ужасно выглядишь. Где Тириан? — Она оглянулась на львов, потом увидела неподвижную фигуру, накрытую халатом. Она побледнела и в ужасе посмотрела на подругу.

Рид нахмурился, сбитый с толку.

— Где? Что? — Он проследил за взглядом Джейн. — Не может быть.

При виде потрясения и горя на лицах друзей Фэрис почувствовала, как ее собственное лицо задергалось. Воспаленное горло сжалось.

— С вашего позволения, ваше величество, — обратился Бринкер к королю, который тупо смотрел в пространство. — Может быть, ваши стражники могут выделить достаточно людей, чтобы убрать тело. — Не успела Фэрис возразить, как он прибавил: Чтобы похоронить его с почестями. — Потом повернулся к послу: — Король, несомненно, захочет объяснить вам, как глубоко он сожалеет об этом несчастном случае.

Король неуверенно кивнул. Когда стражники приступили к выполнению его приказа, Джейн что-то шепнула Риду, и тот пошел вместе с ними.

Фэрис смотрела, как уносят Тириана. На продуваемой ветром высоте царила тишина. Львица грациозно улеглась у ног герцогини и принялась вылизывать лапу. Фэрис закрыла глаза.

Прозвенел резкий голос Джейн:

— Держите ее. Она сейчас упадет в обморок.

Бринкер протянул к ней руки, но Фэрис собралась с силами.

— Я не упаду в обморок. — Она с трудом сглотнула. — Возможно, меня стошнит.

Бринкер казался слегка шокированным.

— В присутствии посла Британии? Не надо.

Не обращая внимания на львов, которые держались от нее на почтительном расстоянии, посол Британии вышла вперед.

— Я говорю с хранительницей севера? — Словно не замечая отчаяния и растрепанного вида Фэрис, она приветствовала ее подобающим случаю официальным поклоном.

Фэрис взяла себя в руки и ответила ей тем же.

— Мне выпала эта честь. — Она опустила глаза на львицу. — Хотя и совсем недавно. Вы застали меня — и мои дела — в беспорядке. Буду рада побеседовать с вами в другой раз.

Посол окинула Фэрис проницательным взглядом.

— Понимаю. Вам нужно заняться более важными вещами. Но мне хотелось бы заверить короля Эдуарда, что его посольство в этой стране пользуется благорасположением и защитой хранительницы севера.

— Вы можете заверить ваше правительство, что вы и ваше посольство пользуетесь моим полным расположением. — Фэрис вздохнула. — Вы ведь понимаете, что я не играю никакой роли в правительстве Аравиля?

— Конечно. — Посол оглянулась на короля, стоящего в окружении оставшихся стражников. — Уверена, что правительство Аравиля сожалеет обо всем этом недоразумении. Несомненно, все обвинения против хранительницы и ее друзей будут сняты. Возможно, правительство Аравиля хочет сделать заявление по этому поводу?

Король, казалось, с трудом подбирает слова.

— Я… я глубоко сожалею…

Послу явно не понравилось очевидное замешательство короля, но она лишь сказала:

— Так я и доложу. — Она посмотрела на львицу, которая принялась за другую лапу. — С разрешения хранительницы, могу я остаться? Я хотела бы наблюдать — чтобы отослать полный и точный отчет.

Бринкер поднял одну бровь.

— Больше наблюдать почти не за чем. Если только вы не хотите посмотреть, как мы уходим.

Посол невозмутимо посмотрела мимо Бринкера.

— Есть представитель и еще одной стороны, который явно жаждет получить аудиенцию у хранительницы.

Вперед вышел Иштван Грэлент, стряхивая следы пепла с манжеты белой сорочки. Его соратники внимательно наблюдали за происходящим, сгрудившись на площадке лестницы в башне-перечнице, где они раньше укрылись от метели.

— Ваше величество… — Грэлент перехватил Фэрис и почтительно отвел ее на шаг или два в сторону от Бринкера. Он понизил голос до заговорщицкого шепота. — Одно слово вам на ухо, ваше величество.

— Не называйте меня так.

Бринкер скрестил руки и ждал, краем глаза следя за львицей. Джейн подошла к нему и склонила голову к плечу так, что стало очевидно: она собирается подслушивать.

Грэлент держал Фэрис за руку.

— Ваша светлость…

Фэрис выдернула руку.

— Я должен вас предупредить… — Грэлент сделал паузу и многозначительно огляделся кругом. — У вас повсюду враги.

Все смотрели на них с большим интересом, даже львы. Все, кроме короля, который сильно побледнел, и Фэрис подумала, что это его сейчас стошнит в присутствии посла Британии.

Грэлент серьезно продолжал:

— Никому не доверяйте, ваше величество. Но никого и не бойтесь. Вы знаете, кто вы для нас.

— Почему он никак не может выучить ее титул? — спросил Бринкер у Джейн.

— Я предлагаю вам свою защиту. — Жест Грэлента охватил башенку-перечницу, лестницу хранительницы. — Идите со мной. Займите свое место в этом мире.

— Я начинаю понимать, почему его называют Томом из Бедлама, — заметил Бринкер.

— Он совсем свихнулся, — согласилась Джейн.

Грэлент не обращал на них внимания.

— Если вы пойдете с ними, то станете пешкой. После того как вы гостили у меня, вы принадлежите мне, а не им.

Фэрис понимала, что должен быть какой-то разумный ответ, должен быть. Ответ, который покончит с этой глупостью. И покончит до того, как Грэлент сообщит всему миру, случайно или намеренно, что она была его пленницей.

— Пускай нас судят по нашим делам. Ваша светлость? — Казалось, Грэлент озадачен молчанием Фэрис.

— Снова он запутался в титулах, — заметил Бринкер.

Джейн подошла ближе и поддержала Фэрис.

— Позволь мне заняться им, — прошептала она.

— Джейн… — Фэрис повернулась к подруге, широко раскрыв глаза от облегчения.

— Разрешите представиться. Я — Джейн Брейлсфорд. Вас зовут, если я правильно припоминаю, Томас из Бедлама.

Он ответил со скромным достоинством.

— Мое имя — Иштван Грэлент.

— О боже. Как это глупо с моей стороны. Я слышала, как вас объявили Томасом из Бедлама на балу Двенадцатой ночи, но нас так и не представили. Я была Красной Шапочкой. Как приятно наконец встретиться с вами лицом к лицу. Ваше имя в последние два дня у всех на устах. — Не успел Грэлент ответить, как Джейн продолжила: — Кажется, вас волнует безопасность Фэрис. Очень похвально. И все же я невольно задаю себе вопрос, обратили ли вы внимание на недавние события. Возможно, новости не доходят так быстро до места, которое находится в десяти лигах от края света, а?

Грэлент с подозрением посмотрел на Джейн.

— Кто это? — спросил он у Фэрис.

Джейн была сама любезность.

— О, я не очень важная персона. Просто подруга Фэрис. Кажется, вы сами знакомы с Фэрис. Если позволите, я бы хотела дать вам дружеский совет. Посмотрите на нее. Посмотрите на львов. Кажется, есть такой геральдический термин — «затаившиеся». Они будут покорны, как младенцы, пока Фэрис никто не угрожает. Теперь спросите себя: «Почему?»

Грэлент, хмурясь, попытался заговорить.

Джейн прервала его смехом.

— Мой дорогой мальчик, ДОРОГОЙ мальчик, вы предложили защиту хранительнице севера. Оглянитесь вокруг. Вы думаете, она нуждается в вашей защите, если даже дикие звери признают ее власть? — Джейн обратилась к Фэрис: — Вот. Я сделала все, что могла, чтобы прояснить положение. Если он не поймет намек и не уйдет, рекомендую превратить его в мышь. Может, тогда он обратит внимание на львов.

Запинаясь, король заявил Грэленту:

— Хранительница севера получит всю необходимую защиту. Ей здесь не причинят вреда. Любой, кто посмеет ей угрожать, должен дважды подумать.

— Ваше величество… — Грэлент обращался к Фэрис, не к королю.

— Убирайтесь прочь, — удалось произнести Фэрис довольно громко. Эти слова закружились вокруг нее, все убыстряя темп. Когда у нее подогнулись колени, она подумала о мадам Брачет.

Она услышала, как Джейн крикнула:

— Держите ее.

Но никто не поддержал. Фэрис ударилась о землю, и мир вокруг нее померк.

Фэрис очнулась в очень маленькой и очень темной комнатушке. Так она решила сначала. Собравшись с мыслями, она поняла, что лежит на кровати, на огромной кровати с задернутыми занавесями из парчи. Она пошевелилась на груде подушек и села, моргая. С радостным удивлением герцогиня обнаружила, что на ней надета ее собственная поношенная ночная сорочка. А волосы спутаны не больше, чем обычно после ночного сна. У нее вырвался вздох облегчения.

Кольца занавесок тихо звякнули, и Джейн раздвинула парчовую ткань.

— Проснулась наконец? — За спиной подруги Фэрис увидела очень просторную комнату, стены которой были задрапированы парчой с большим количеством вышитых золотом листьев. Такая аляповатая роскошь могла быть только настоящим золотом.

— Ох, Джейн, мне снился такой ужасный сон.

Но отчаяние на лице Джейн сказало Фэрис, что ее радость преждевременна. Это был не сон.

Фэрис казалось, что она задыхается, но она заставила себя заговорить.

— Тириан?

Джейн покачала головой.

— Но ты сомкнула разлом. Теперь все исправлено. Ты это сделала. Разлом закрыт.

Фэрис почувствовала, что оцепенение, охватившее ее после смерти Тириана, дрогнуло и начало спадать. И у нее тут же перехватило дыхание от боли. Когда прошел приступ отчаяния и она смогла снова говорить, она спросила:

— Что мне теперь делать?

— Будешь исполнять свой долг. — У Джейн был печальный вид.

— Но что это такое? Мои обязанности закончились. О боже. Что, если я доживу до семидесяти лет? Это еще полвека — и мне нечего делать.

— Не преувеличивай. Всего сорок девять лет.

— Правда? Какой сегодня день?

— Тринадцатое. Ты стала совершеннолетней. Хватит жалеть об утраченных обязанностях. У тебя теперь множество новых. — Джейн прошла вокруг большой кровати, отдергивая занавески, чтобы Фэрис могла увидеть огромное пространство комнаты.

— Где мы?

— Все еще во дворце.

— Боже мой! Здесь все такое огромное?

— Вовсе нет. Моя комната вдвое меньше этой, и парча цвета слоновой кости, а не розовая. Золотых листьев меньше, зато на потолке фреска — «Триумф любви». Меняемся?

— Джейн, — Фэрис еще раз оглядела роскошь комнаты и слегка нахмурилась, — мы под арестом?

— Конечно нет.

— Почему? Ты воздействовала на короля чарами. Я убила Менари. Кто знает, какие еще преступления приписывает нам король?

— Мы теперь почетные гости. Вольны уехать или остаться. — У Джейн был задумчивый вид. — По-видимому, старик испытал сильный шок.

— Где Бринкер?

— Когда я видела его в последний раз, он в тревоге слонялся по коридору. Ему станет легче, когда он узнает, что ты пришла в себя. Если бы тебе причинили вред, ему бы пришлось занять очень жесткую позицию по отношению к его величеству, очень жесткую.

— Что случилось с Грэлентом? Его арестовали? Или ты превратила его в мышь?

— О боже! Нельзя так обращаться с мужской красотой! Нет, он воспользовался удобным моментом и быстро скрылся. Когда ты грациозно упала в обморок, он и его парни удрали вниз по лестнице хранительницы. А что? Считаешь, его нужно было арестовать?

Фэрис покачала головой.

— Так лучше. Мелкие политические партии только растут и крепнут, если их лидеров сажают в тюрьму. На месте короля я бы немедленно выставила Иштвана Грэлента из страны. И как только его здесь не будет, обнародовала бы сведения о том, что он перевел деньги партии на свои счета в Цюрихе. Это охладит пыл его сторонников.

Джейн с уважением посмотрела на нее.

— Нет ничего лучше вовремя пущенного слуха, чтобы отвлечь внимание оппозиции, не так ли?

— Особенно если достоинством этого слуха является его правдивость.

— Хочешь дать совет королю по этому вопросу? Вероятно, ему будет приятно узнать, что ты наконец очнулась. Я пришлю кого-нибудь помочь тебе принять ванну и одеться, а сама схожу сообщить ему, что ты согласна дать ему аудиенцию.

— Погоди…

Джейн обернулась.

— Я дам аудиенцию ему?

— Неужели и тебе тоже нужно объяснять? Фэрис, ты хранительница севера.

Фэрис уже вымылась и оделась к тому моменту, когда Рид постучал в дверь. Под бдительным взглядом горничной, только что застегнувшей на ней черный костюм, Фэрис позволила Риду войти.

— Король ждет вашей аудиенции в приемном зале. Джейн послала меня сказать, чтобы вы не торопились. И мне в первый раз представился случай отдать вам вот это. — Рид протянул сверток, завернутый в черную ткань. — Я подумал, что это должно быть у вас.

— Что это? — Фэрис положила сверток на ближайший столик на золоченой ножке, со столешницей из цельного куска порфира. У Рида был такой несчастный вид, что она заколебалась. — Что случилось?

— Ничего. Ну, ничего нового. Вам не обязательно его открывать. Может, лучше и не надо. Это его.

Фэрис поняла, о чем говорит Рид, не задавая вопросов. Она осторожно развернула грубую ткань. Внутри свертка она обнаружила пистолет Тириана, его нож, набор отмычек. И измятую до неузнаваемости одну из перчаток, которые были на ней на балу Двенадцатой ночи.

Она разгладила перчатку и молча вертела ее в руках. Когда она подняла глаза, Рид без слов протянул ей свой носовой платок. Пока она сморкалась, он опять завернул все вещи в ткань.

— Я это унесу, если вам угодно.

— Нет. Нет, оставь. Я рада, что они у меня.

— Хорошо. — Он собрался уходить. — Джейн сказала, чтобы вы не спешили. Я ей скажу, что вы задержитесь.

— Рид, спасибо. Можно попросить вас об одолжении?

Кажется, он удивился.

— Да, конечно.

— Я пока не поеду домой, в Галазон. Но Галазон не может меня ждать. Нам надо избавиться от лорда Сифорда, пока он слишком основательно там не укрепился.

— Почему вы не поедете домой?

— Это трудно объяснить. Разлом многое изменил для меня. Мне нужно привыкнуть к этому до того, как я попробую вернуться в Галазон. Иначе я не уверена, что смогу это вынести. Во всяком случае, мне нужен человек, которому я могу доверять. И я бы хотела послать туда тебя. Советников моей матери и курии больше не существует. Но они могут начать действовать снова. И из них можно сформировать правительство Галазона.

Рид казался расстроенным.

— Я поеду, конечно, если вы хотите. Но у нас есть правительство. У нас есть вы. Герцогиня Галазонская.

— Нет. — Фэрис почувствовала, как ее гордость обладания этим титулом разбивается об оцепенение, которое только и осталось в ней после разлома. — Я хранительница севера.

К тому моменту, когда Фэрис собралась покинуть свою роскошную спальню, глаза ее уже не были такими красными. Бринкер ждал ее в коридоре.

— Я рад видеть, что ты выглядишь лучше. — Он зашагал рядом с ней. — Хотя, должен заметить, черный — не твой цвет.

Фэрис даже обрадовалась привычному для нее раздражению, которое вызывали у нее дядюшкины манеры.

— Должен так должен. Ты пришел поздравить меня с днем рождения?

— Собственно говоря, да. Не надо смотреть так скептически. Я не такой негодяй, каким ты меня считаешь. Можно спросить, куда мы идем?

— Ты еще и не такой ловкий, каким хочешь казаться. Понятия не имею, куда ты идешь. Я иду давать аудиенцию королю в его собственном зале для приемов.

— Ты не только лучше выглядишь, но лучше себя чувствуешь. Это меня радует. Возможно, ты даже подумала о том, какую роль я должен играть теперь, когда ты достигла совершеннолетия.

— Так вот что привело тебя сюда.

Фэрис остановилась. Бринкер подошел и встал рядом с ней перед огромным морским пейзажем.

Фэрис сделала вид, что любуется картиной, а дядюшка смотрел на нее задумчиво и спокойно.

— Я был бы рад сохранить свои прежние полномочия, пока ты во мне нуждаешься.

— Щедрое предложение. Собственно говоря, я уже думала над этим.

Настал черед Бринкера сделать вид, будто он поглощен созерцанием огромного полотна.

— А, я так и думал.

— Вы с Грэлентом не слишком отличаетесь друг от друга. В конце концов все сводится к бухгалтерии.

— Это и в самом деле так, — искренне признался Бринкер.

— Ты в хорошем настроении. И у тебя, конечно же, была масса времени подготовить дома все бухгалтерские книги. Но в Париже я тратила время не только на заказ нарядов. Я поговорила с нашими банкирами. Они мне очень помогли. Теперь, когда стала совершеннолетней, я думаю, что смогу без труда получить от них полные финансовые отчеты. Полные и точные.

Вид у Бринкера был обреченный.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы моего наследника воспитывали в Галазоне.

— Выходи замуж и рожай себе наследника. И расти этого ребенка, где тебе угодно.

— Я никогда не выйду замуж.

— Ты слишком молода, чтобы делать такие заявления.

— Насколько мне надо постареть? Я буду повторять это каждый год, если ты настаиваешь.

— Тебе двадцать один год. У тебя наверняка будут собственные дети. В своем теперешнем странном состоянии король сделает что угодно, может быть, даже женится на тебе. Не слишком торопись рушить планы, которые я построил ради твоего же блага.

— Не слишком торопись рушить планы, которые я строю для твоей дочери.

— Да не беспокойся! В конце концов, она еще и наследница короля. Ей не понадобится Галазон, если у нее будет Аравиль.

— Если эта девочка будет моей наследницей, она будет воспитываться в Галазоне. — Фэрис заколебалась. — Если она будет моей наследницей. Я могу выбрать другую, из более подходящей семьи. Может быть, я возьму воспитанницу. Интересно, не предложат ли мне кого-нибудь Вудровелы.

— Вудровелы… — Бринкер оборвал восклицание. Он несколько мгновений смотрел на Фэрис с немым ужасом, потом резко повернулся и сделал десяток широких шагов по коридору. Потом вернулся обратно, стиснув зубы и сверкая глазами. — Ты не посмеешь.

Фэрис скрестила руки на груди. Хотя она ничего не говорила, задумчивое выражение ее лица привело его в ярость.

— Ты посмеешь. Именно это ты можешь сделать. О боже! Теперь ты понимаешь, почему я так старался все устроить до твоего совершеннолетия? Я знал, что ты будешь выдвигать какие-нибудь безумные идеи, но никогда не думал, что настолько безумные.

— Агнес еще молода. Уверена, у вас будет много детей.

— О, убери с лица это благочестивое выражение.

— Так ты согласен? Проспериан будет воспитываться в Галазоне.

— Агнес никогда на это не согласится.

— Уверена, ты сумеешь ее убедить. Я бы не хотела взваливать на нее ответственность за твои финансовые махинации, но я подам в суд на вас обоих, если понадобится.

— Я заключал только обычные сделки. Все было законно. Абсолютно законно.

— Ох, дядюшка Бринкер. Ты так хорошо заботился обо мне все эти годы. Почему бы тебе не позволить мне хорошо позаботиться о тебе теперь? — Голос ее был бархатным. — Я могу поставить тебя в неловкое положение, если ты откажешься сотрудничать.

Бринкер прищурил глаза.

— А если мы с Агнес согласимся на твои условия? Что тогда?

— В отличие от меня, у тебя есть дипломатический талант. Я хочу, чтобы ты использовал его в моих интересах. Я намереваюсь послать тебя далеко очень далеко, в Финляндию, в качестве моего посла. Скажи Агнес, что у нее есть выбор. Она может остаться в Аравиле, но не в Галазоне, или может уехать с тобой в Хельсинки.

— Агнес не нравится холодный климат.

— Ей может еще больше не понравиться альтернатива. Да, и еще одно. Ты приобрел землю, принадлежащую семье Рида.

— Разве?

— Цветы айвы. Не говори мне, что забыл о цветах айвы.

— Цветы айвы? О да. — Лицо Бринкера прояснилось. — Теперь припоминаю. Ридом вполне можно управлять. Но его семья возражала против уплаты налогов задолго до того, как я начал их собирать. Эта строптивая семейка к тому же связана родственными отношениями с половиной арендаторов в герцогстве. Мне нужно было дать им другую пищу для размышлений.

— Если они получат свою землю обратно и если вы с Агнес согласны воспитывать Проспериан в Галазоне, я не буду предпринимать никаких шагов по поводу твоих финансовых нарушений.

— Договорились.

Фэрис отвернулась от морского пейзажа. Бринкер осторожно двинулся за ней.

— Наверное, это еще не все?

Фэрис казалась удивленной.

— Я отправляю вас с женой в ссылку. Я собираюсь воспитывать вашего ребенка как своего собственного. Чего ты еще ждешь?

— Ты думаешь, я поверю, будто тебя интересует этот несчастный огород Ридов. — Бринкер выглядел оскорбленным. — Если он тебе так нужен, то могла просто отобрать его.

— Нет. — Фэрис остановилась и смотрела на дядюшку до тех пор, пока он не отвел глаза. — Нет, не могла.

Фэрис пришла к королю в его приемный зал. Его величество в одиночестве медленно расхаживал вдоль стены с окнами, глядя на улицу внизу. Он выглядел более старым и усталым, чем раньше, возможно потому, что вместо его обычного яркого наряда на нем был аккуратный черный костюм. Подсознательная пародия на ее собственное побуждение надеть траур? Она не знала.

— Вы хотели меня видеть?

Он повернулся и посмотрел на нее. Так как свет был у него за спиной, она не могла разобрать выражение его лица, но Фэрис показалось, что его плечи слегка поникли, словно от разочарования. Она догадалась, что не такого приветствия он ожидал.

— Насколько я понимаю, это вы хотели меня видеть, — тихо ответил он.

Она подошла и тоже выглянула в окно. Стоял не по сезону солнечный день, на небе ни облачка.

— Джейн считает, что вам может понадобиться совет насчет Грэлента. Так вот: вам лучше изгнать его, чем посадить в тюрьму.

— Если вы хотите, чтобы он вышел на свободу, он выйдет на свободу, — мрачно ответил король.

— Я хочу, чтобы его разоблачили как мошенника, каким он и является, не более того. И не менее. Он шарлатан, но от него будет больше неприятностей, если он сумеет убедить людей, будто его преследуют. — Она описала метод, который использовал Грэлент, чтобы набивать свои карманы. — Высмейте его, не делайте из него мученика.

— Вы много знаете об Иштване Грэленте.

Она с усилием ответила веселым тоном:

— Более чем достаточно.

— Я приказал отвести вам самую лучшую комнату во дворце. Они это сделали?

Она кивнула.

— Она очень большая.

— Вам она не нравится.

— Она великолепна.

— Но вы питаете к ней неприязнь, не так ли?

— Как я могу? Я очень благодарна вам за гостеприимство. А теперь я могу задать вам один вопрос? Если честно — сколько?

— Что — сколько?

— Вам нет нужды изображать неведение. Просто скажите, что отказываетесь отвечать. Но я бы хотела знать истинную сумму. Бринкер все делает по-своему — даже ведет счета.

— О чем вы говорите?

— Приданое. Сколько стоит в наше время взять в жены посла с фермы?

Он явно пришел в замешательство и ответил не сразу.

— Я не собираюсь сообщать вам это.

— Вы не помните?

— Зачем вам знать точную цифру? Беспокоитесь, что я запросил недостаточно? — поинтересовался король.

Фэрис выдавила кривую улыбку.

— О, я рассчитываю, что вы потребовали более чем достаточно. Мне придется израсходовать часть этих денег на свое содержание здесь, в Арависе.

— Здесь? Вы остаетесь здесь? — Изумление короля мелькнуло и исчезло под маской вежливого интереса.

— Я пока не готова вернуться в Галазон.

— Нет? — Любопытство в его тоне противоречило равнодушному выражению лица. — Почему?

Фэрис колебалась.

— Чтобы сомкнуть разлом, мне пришлось отдать многое из того, что мне дорого. Я все еще подсчитываю потери. Среди потерянного мною… — Слова застряли у нее в горле, она не могла продолжать, не доверяла собственному голосу.

Король отвел взгляд.

— Галазон.

— Да.

— Мне очень жаль. — Его голос звучал тихо, почти как шепот.

Она была удивлена тем, как слабо его сочувствие тронуло ее. Ей пришлось закрыть глаза, чтобы утаить свою реакцию.

— Я должна спросить вас еще об одной вещи.

— Спрашивайте. Поймите, что мне, возможно, придется снова отказать вам. Но спрашивайте. Я отвечу, если смогу.

— Что вас так напугало? Что я, по-вашему, делала там, у разлома?

— Я… я опасался, что вы подойдете слишком близко и навеки исчезнете в этой расщелине. Простите меня. Я хочу искупить свой глупый поступок.

— Глупый? — Ее гнев вспыхнул так внезапно, что она испугалась. — Вы называете его глупым?

— Я был глупцом. Как иначе я могу это назвать?

— И вы по глупости отдали приказ… — Она осеклась. Его спокойствие привело ее в ярость.

— Я по глупости забыл, что вы… это вы.

— Как вы можете выглядеть таким спокойным? Вы хоть понимаете, что вы наделали?!

— Я отдал приказ, о котором сейчас горько сожалею. Но вы уцелели.

— Вы ничего не понимаете. — Она зашагала взад и вперед вдоль окон. — Я отдала Галазон. Я позволила ему уйти в разлом. Разлом хотел еще. Но я не могла заставить себя отдать и Тириана тоже. А потом, потом вы отдали свой приказ. О котором теперь горько сожалеете.

Все еще сохраняя спокойствие, он тихо ответил.

— Значит, Тириан победил. Он вас защитил. Его наняли охранять вас, и он это сделал. Какой конец мог быть для него лучше?

Фэрис повернулась к нему.

— Почему вы надели черное именно сегодня? Я знаю, почему я в черном. А почему вы? Траур?

Казалось, он изумлен.

— По слуге не носят траур.

— Вы все еще не понимаете? Он не был для меня слугой.

Король ошеломленно смотрел на ее искаженное гневом лицо.

— А кем тогда? Кем еще он мог быть?

Ее руки тряслись, когда она протянула их к нему. Ее голос дрожал, когда она ответила:

— Перчаткой на руке. — Она медленно сжала пальцы в кулаки. — Всем.

Ярость душила ее. Она оставила короля стоять, уставившись в пустоту. Горе и гнев погнали ее по замку, из зала для приемов на верхние этажи, охраняемые львами.

На Сретенье Фэрис снова стояла на пустынной высоте, где раньше проходил разлом. Небо затянули облака. Устойчивый ветер с запада обещал скорое ненастье. Далеко внизу лежали узкие, шумные улицы Арависа. Фэрис не уделила им даже взгляда. Она смотрела на запад. Не считая львов, которые любили ее общество, она была одна.

Партия монархистов перестала играть какую-либо роль в политике Аравиля. Лорд Бринкер Налланин и его супруга отбыли в Финляндию. Их дочь, которую сочли слишком юной для подобного путешествия, отослали в Галазон вместе с няньками. Рид сопровождал их в Галазон-Чейз, который стал домом ребенка на зимние месяцы.

Как только наступит весна, Рид должен перевезти девочку и ее нянек в Шилинг, где Проспериан поручат заботам Уорена и Флавии Вудровел. За содержание ребенка Вудровелам снизили налоги: они будут вносить одну сосновую ветку раз в год. Свежую ветку.

Чтобы обезопасить замок, двери на лестницу хранительницы пришлось запереть и заложить кирпичом. Вход в тупик Край света закрыли и поставили там охрану.

Король продолжал жить в молчаливом спокойствии. Его некогда напряженное расписание светских развлечений сменилось почти полной изоляцией. Хотя эта перемена беспокоила его министров, его усердие тревожило их еще больше. Он, кажется, твердо решил пересмотреть все нюансы своих политический обязанностей.

Занятия в Гринло еще не закончились. Отсутствие мадам Брейлсфорд невозможно было оправдывать бесконечно. Неделю назад с большой неохотой Джейн распрощалась с подругой и уехала.

На Сретенье Фэрис смотрела на Гринло с высот Арависа. Вдалеке она увидела, как блестящий лимузин «Минерва» пронесся с ревом через пески отлива по хребту мощеной дороги. Длинный автомобиль с шиком подъехал и остановился перед воротами.

Не успел мотор заглохнуть, как зеленое окошечко в воротах распахнулось. Показалось лицо привратника, круглое и покрасневшее от студеного ветра.

— Мы здесь не пользуемся автомобилями.

Дверца со стороны водителя открылась, и появилась Джейн Брейлсфорд, одетая в безупречный дорожный костюм из Парижа.

Привратник пришел в отчаяние.

— Прошу прощения, мадам Брейлсфорд. Я думал, вы туристка.

Джейн нагнулась к окошку и сказала человеку, сидящему в автомобиле:

— Спасибо, Чарльз. Я пошлю людей за багажом, пока буду давать отчет декану. Вы не беспокойтесь. Между прочим, рекомендую пообедать у матушки Пулар. Еще раз спасибо за то, что позволили мне попрактиковаться в вождении. Если дядя Амброуз заметит что-то неладное в коробке передач, валите все на меня. О, и не волнуйтесь насчет того, что придется оставить лимузин на время ленча. Уверена, привратник будет рад присмотреть за ним.

Привратник с отвращением захлопнул окошечко. Через секунду деревянные ворота открылись.

Джейн вошла в ворота Гринло, видимое сооружение из дуба и невидимое — из воли декана. Она перешагнула порог и исчезла из поля зрения Фэрис.

Оставшись одна на высотах Арависа, Фэрис отвернулась. Далеко внизу лежали узкие, шумные улицы. Она не удостоила их взглядом. Она ощущала растущее чувство одиночества.

Фэрис сняла с шеи тонкую цепочку, на которой висел ключ от лестницы хранительницы. Задумавшись на секунду, она позволила ключу раскачиваться и вращаться, любуясь тем, как его грани отражают утренний свет.

Львы оглянулись на дверь. Она проследила за их взглядом и увидела выходящего короля. Он направился к ней, скованно, почти настороженно. Фэрис с неприязнью отметила, что он по-прежнему одет в черное, и нарочно повернулась к нему спиной.

Герцогиня смотрела вниз. Там лежал город, полный людей, равнодушный, занятый бессмысленными делами. Она вытянула руку, и ключ повис, сверкающий и безупречный, над краем пропасти.

— Управляющий сказал мне, что вы здесь, — тихо произнес король.

Фэрис не потрудилась обернуться и заметить его присутствие. Какая наглость, последовать за ней сюда. Очевидно же, что она хочет остаться одна. Совсем одна.

— Я не хотел вас пугать.

Что-то тревожило Фэрис, но она не могла понять что. Она нахмурилась, глядя на ключ, вращающийся на цепочке. Он ловил свет и отражал его.

Не дождавшись ответа, король спокойно осведомился:

— Разве вам больше не нужен этот ключ?

Она ответила холодно, с расстановкой:

— Лестница заперта. Если я разобью ключ, она останется запертой.

— Могут быть и другие двери. И почему вы уверены, что ключ разобьется?

Она взглянула вниз, на шумные улицы.

— С такой высоты? А вы сомневаетесь?

— Кто может знать наверняка, что станет с ключом Хилариона?

Больше вслушиваясь в его тон, чем в смысл слов, она ответила почти рассеянно:

— Теперь он мой. И мне он больше не нужен. — Затем смысл сказанного дошел до нее, и она спросила: — Кто вам сказал, что это ключ Хилариона?

Он прикоснулся к ее плечу рукой в перчатке.

— Отойдите от края.

Услышав эти слова, в таком месте, Фэрис резко втянула воздух. Этот голос. Она помнила этот голос. Каждой частичкой своего тела она его узнала.

Она почувствовала, как в ней что-то сдвинулось, и узор стал ясным и четким. Что-то, названия чему она дать не могла, встало на свое место, так быстро и точно, как можно снять колоду карт.

Когда-то, во время своего дежурства, даже в сумраке последних предрассветных часов она ощущала, что с Гринло все в порядке. То же самое она почувствовала и сейчас. Все было хорошо. Чувство облегчения прогнало слова.

Фэрис заставляла себя не отрывать глаз от горизонта. Она не станет смотреть на него, не станет. Ей нет необходимости смотреть. Она чувствует его у себя за спиной. Голос, прикосновение, спокойная уверенность — все это ей хорошо знакомо.

Потом она вспомнила быстрые перемены в Хиларионе, его насмешку. Она закрыла глаза.

При этом, так ясно, словно он стоял рядом с ней, она услышала слова, сказанные им в Париже: «Я не знаю никого и ничего, что могло бы снова зажечь этот свет, если его погасить». А потом услышала слова, которые Хиларион никогда ей не говорил, но голос его невозможно было не узнать: «За эти долгие годы у меня было так мало света, что мне не хочется ни капли потратить зря».

Фэрис поняла. Она могла повернуться и посмотреть или не делать этого, но каким бы его ни воспринимал остальной мир, она увидит его таким, каков он в действительности. Тириан. Она слегка покачнулась.

— Отойди. — Он мягко отодвинул ее от края. Тепло его руки на ее плече растопило то, что замерзло внутри нее, хотя она даже не подозревала о присутствии этого чувства.

У нее кружилась голова, она услышала, что вслух произносит свои мысли.

— «Если бы дело было только в любви, я бы пошел за вами — в рубище, если понадобится, — на край света…» — А затем ее голова закружилась еще сильнее. — «Десять лиг за край белого света, не так уж это далеко».

А после смех почему-то превратился в слезы.

Когда Фэрис опять смогла говорить, она вытерла глаза рукавом. И сказала, почти ровным голосом:

— Я знаю, что ты выглядишь как он. Но никто не бывает таким спокойным, как ты. Как я могла так долго тебя не узнавать?

В тихом голосе послышался гнев.

— Я не просто выгляжу так, как он. Я дышу с присвистом, как он. Я хромаю, как он. Несомненно, все функции те же самые.

Его горечь поразила ее.

— Но ты здесь. Где же он? Он ушел? Или ты там, вместе с ним?

— Он ушел, когда пришел я. Я здесь один. Хиларион это ясно дал понять. И это навсегда. Он это тоже дал понять.

— Хиларион это сделал. Почему?

Ему пришлось прочистить горло прежде, чем он мог ответить.

— Король намеревался убить хранительницу. Хиларион — сам хранитель, был хранителем. Он знает, что это означает, знает то, что ты только начала понимать. Король приказал своим людям стрелять в тебя. Это было достаточно веской причиной для Хилариона.

— А ты?

— Ну, я спас жизнь хранительницы. Ценой моей собственной. Хиларион отмерил наказание и вознаграждение.

— И ты ничего об этом не сказал.

— Что я мог сказать? Я осмелился бы сказать только тебе. Но к тому времени, когда я понял, что произошло, ты уже была окружена людьми.

— Дядюшку Бринкера едва ли можно назвать толпой людей.

— Лорд Бринкер, Джейн и Рид, — возразил он. — Не говоря уже об этом красавчике-лисе, Грэленте. А посол Британии может сама по себе считаться толпой людей.

— Это правда.

— Я ожидал, что ты поймешь, что произошло. Но ты не поняла. Поэтому я гадал, что задумал для нас Хиларион. Возможно, мне полагалось хранить молчание до тех пор, пока ты меня не узнаешь. Мне было очень тяжело скрываться. А если бы мне давали по монете всякий раз, когда я слышал: «Король сам на себя не похож»… — Неудивительно, что у меня волосы стали седыми.

— Какой ты глупый! Почему ты мне не сказал?

— Я собирался. Правда. Потом в зале для приемов ты призналась мне в таких вещах, что у меня дух захватило. Что я мог сделать? Я должен был позволить тебе уйти.

— Трус.

— О да. Но запомни, я в конце концов исполнил свой долг. Мне потребовалось несколько попыток, но все же удалось сделать то, что предназначил мне Хиларион. Я спас тебе жизнь.

— Это не все, что ты сделал.

— Возможно, нет, но мой долг был ясен. Хотя оказалось очень трудно его выполнить. В Гринло Менари обвела меня вокруг пальца. В Париже Джейн сделала всю тяжелую работу и в Восточном экспрессе тоже. Помнишь Копенгагена? Моей заслуги не было в том, что ты осталась живой в первый день в Галазон-Чейзе. В тот раз тебя спас лорд Бринкер.

— Даже если бы он этого не сделал, в моей смерти не было бы твоей вины.

— Нет? Ты не понимаешь. Ты думаешь всю ночь напролет, даже во сне: «Так-то вот. Я была сегодня хранительницей севера»?

Фэрис, не ответив, рассмеялась.

— Конечно нет. А я другой. Задача охранять тебя не оставляла мне много времени на сон, но когда я спал, то спал крепко. Я мог сказать себе: «Вот прошел еще один день, и она все еще жива». Еще один риск, еще одно дежурство без сна, еще одну опасность удалось предотвратить. Ты была моим призванием. Не смейся, я совершенно серьезен. Когда я начал выполнять работу, порученную мне Хиларионом, то не знал, что о тебе думать. Кто ты — избалованная наследница? Всеми заброшенный ребенок? Я не мог увидеть в тебе правительницу, не то что хранительницу. Я думал, что ты, вероятнее всего, закончишь свои дни на эшафоте. И я рядом с тобой, разумеется.

— Это забавно. Я бы сказала — на гильотине, а не на эшафоте. И ты рядом со мной в повозке для осужденных, разумеется.

— Ты совершенно не заботишься о своей безопасности. Тебе никогда не приходило в голову подумать о том, что произошло бы, если бы та бомба взорвалась в Париже, правда? И ты относишься с безумной ответственностью к тому, что считаешь своим. Я — твой, очевидно. Ну, а ты — моя.

— Наконец-то мы в чем-то согласны.

— На балу Двенадцатой ночи я наконец увидел тебя такой, какая ты есть. Не Дым. Не Королева мечей. И даже не Царица ночи. Когда я посмотрел на тебя, я увидел хранительницу севера. В первый раз я действительно поверил, что ты сомкнешь разлом. Я представил себе, какая у тебя будет жизнь без меня, или со мной, но только в качестве слуги, управляющего… человека, за которого ты будешь чувствовать себя ответственной. Я не мог вынести этого взгляда в будущее.

— Ты спас мне жизнь на залитой водой лестнице. И ты освободил меня от Грэлента.

— Пустяки. К тому моменту, когда король отдал приказ стрелять, я не думал о том, чтобы пережить тебя или даже пережить разлом. Я делал свое дело. В награду Хиларион поручил мне другую работу. Я понятия не имею, как за нее взяться. Как становятся королем? Я не привык к тому, что не знаю, как приняться за дело. — Он спародировал свой собственный жалобный тон. — Это совсем не то, к чему я привык.

— Ты уверен, что хочешь сменить работу? Я не уверена, что смогу обойтись без тебя. Кто теперь будет меня защищать?

— Для этого понадобилось двадцать три льва, но я думаю, моя прежняя должность уже занята. Нет, теперь твоя очередь меня защищать. Я ничего не знаю о том, как быть королем. Я в тебе нуждаюсь.

— У меня нет полномочий на должность короля. — Фэрис ответила ему мрачным голосом, хотя маленький пузырек восторженной радости появился у основания ее горла. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять источник этого непривычного чувства. Странно, но это была перспектива ответственности. При первом же намеке на новую ответственность у нее поднялось настроение.

Совершенно серьезно он продолжал:

— Но тебя учили. Это в твоих интересах. Независимость Галазона будет обеспечена, если мы все правильно организуем. Если мне осталось прожить в этом теле еще несколько лет, мы сумеем добиться значительных перемен.

Его серьезность ее позабавила.

— Ты слишком молод, чтобы делать такие заявления.

— Будь серьезной.

— Я совершенно серьезна. «Ягнята, мы выживем». Это из английской пьесы.

Ее легкомыслие вывело его из себя.

— Фэрис, я теперь стар.

Она выпрямилась со всем достоинством, какое сумела найти в себе и какого, учитывая внезапное головокружение, оказалось не так уж много.

— Мне все равно, сколько тебе лет. И мне совершенно все равно, что о тебе думает мир. Я знаю тебя, Тириан. И я — хранительница севера. Я могу любить, кого захочу.

— Вот именно. Ты можешь выбирать мужей. Ты заслуживаешь лучшего мужа, чем эта старая развалина.

Ей не понадобилось изображать возмущение.

— Мужей? Кто говорит о мужьях? Сколько раз я должна это повторять? Я никогда не выйду замуж.

— Теперь моя очередь это сказать, и я говорю серьезно: ты слишком молода, чтобы делать такие заявления.

— Об этом мне твердят постоянно. Послушай меня. Я не хочу замуж. — Она уступила отчаянию и легкомысленно прибавила: — Даже если и выйду, я бы не могла выйти за тебя. Это слишком обрадовало бы дядюшку Бринкера. Нет, вместо этого я буду с тобой работать.

Ее веселье вызвало у него подозрения.

— Над чем именно работать?

— Ты теперь король Аравиля. Вместе мы дадим свободу Галазону. Мы сделаем все, что сможем, чтобы сделать Аравиль таким, каким он должен быть. — Она злорадно усмехнулась. — И мы получим все возможные уступки и блага, какие сумеем, от посла Британии в обмен на гавань в Шене.

На Сретенье Фэрис, стоя на ветреных высотах Арависа, обозревала подвластную ей территорию. Север лежал перед ней, совершенный и сверкающий. Со своего наблюдательного пункта она долго смотрела во всех направлениях. Но в последнюю очередь и с самой большой любовью повернулась на запад, к Гринло.

Даже в зимний день море отливало серебром. Вдалеке синели горы Нормандии. Начинающийся прилив надвигался на зыбучие пески. Над идеально ровной поверхностью бухты вздымались, как замок из песка, стены дамбы.

Домики под черепичными крышами, сады и лавки городка Гринло венком охватывали подножие скалистого мыса. Над городком возвышался колледж, серая каменная громада, а над ним возносился ввысь шпиль. А еще выше стояли, спина к спине, Святая Маргарита и Святой Михаил, готовые к новым битвам.