Экипаж катился вдоль по размытой дороге, мимо зарослей боярышника и лиственницы, мало-помалу забираясь на холмы. Бабочки-монархи, огромные, словно листья тутовника, влетали и вылетали в окошки – вестницы возвращения Картера. Одна бабочка уселась Картеру на колено, и они с мистером Хоупом – юристом, сидевшим рядом с ним, – любовались ею, пока она не улетела. Зеленела трава, у дороги пестрели цветы дикой гвоздики и лобулярии. Лето было в разгаре. Картер с наслаждением вдыхал воздух, полный ароматов перед дождем, – на западе собирались тучи. Он очень волновался.

– Холмы, похоже, те самые, – сказал он. – Как только я повзрослел и смог путешествовать самостоятельно, я занялся поисками Эвенмера – и тогда, когда учился в Брэктон-колледже, и позже, когда уже служил секретарем у Крейтена. Из-за этого стал заправским туристом. Но, честно говоря, уже отчаялся и не думал, что вернусь домой.

– И ваш отец ни разу не написал вам за все эти годы? – спросил мистер Хоуп – молодой человек с приятными, мягкими чертами лица, темноволосый, сероглазый. Взгляд у него был серьезный, но порой он смеялся, и смех его напоминал отрывистый собачий лай.

– Поначалу он писал часто, письма приходили чуть ли не каждую неделю, но чем дальше, тем они становились мрачнее. Я говорил вам – он много странствовал, и пути его были скорбны и печальны. Он… кое-что разыскивал. В последнем письме он писал о Великом Море. Писал, что подумывает переплыть его, хотя понимает, что затея дурацкая. Больше от него писем не приходило.

– Но поблизости нет никаких морей, – возразил Хоуп. – Наверное, письмо пришло издалека.

– Да, – кивнул Картер, не спуская глаз с надвигавшихся грозовых туч. Но на самом деле взгляд его был устремлен еще дальше, за невидимые безграничные горизонты. – Из очень дальнего далека.

– Видимо, вскоре после того, как он отправил вам это письмо, он и исчез, – заключил юрист. – Судя по имеющимся у меня сведениям, от него нет никаких вестей уже более десяти лет. Как я вам уже говорил, когда мы беседовали в юридической конторе, меня в письменной форме попросили сопроводить вас и отвезти завещание вашего отца в ваше поместье. Более никаких разъяснений я не получил. Что-то тут… неправильное, необычное.

Картер мрачно усмехнулся:

– Прожив несколько лет вдали от Эвенмера, я пришел к выводу о том, что многое из происходящего там необычно, а порой и невозможно. Но в детстве все необычное воспринималось как бы само собой. Временами мне кажется, что я вообще все это видел во сне.

– Стало быть, ваши опекуны никогда не привозили вас домой?

– Мистер и миссис Макдональд – старые друзья семейства. Наверное, когда-то мой отец спас мистеру Макдональду жизнь, хотя… точно не знаю. Они были очень добры ко мне, и я их полюбил всем сердцем, но об Эвенмере они ни разу и словом не обмолвились. Похоже, они и сами не знают, где он находится.

Дорога становилась все уже и уже. Старик Рэнсом, служивший у лорда Андерсона кучером еще тогда, когда Картер пешком под стол ходил, погнал упряжку лошадей вверх по невысокому длинному холму. Окрестности казались Картеру знакомыми, но больше ничто не вызывало у него ровным счетом никаких воспоминаний – да и какие могли быть воспоминания? Ведь подъезжать к Эвенмеру ему еще ни разу в жизни не доводилось – его отсюда увозили, да и то под покровом ночи. Экипаж перевалил через вершину холма, спустился, повернул налево, проехал узкую полосу корсиканских сосен… и у Картера захватило дух при виде дома, стоявшего посреди широкой вересковой пустоши в окружении высоченных дубов, тополей и ив. Птицы порхали меж ветвей и парили над коньками крыш, со стен свисали густые плети плюща. Слезы хлынули у Картера из глаз, но он, не утирая их, любовался силуэтами башенок, шпилей, печных труб, чердачными окнами, двумя шелковицами-близняшками, растущими возле парадного крыльца, фонарным столбом у подъездной дорожки. Экипаж подъезжал все ближе, и дом словно вырастал прямо на глазах и казался Картеру огромным, словно сказочный замок. Годы не лишили дом его великолепия. Просто теперь Картер смотрел на него глазами взрослого человека, способного по достоинству оценить всю его красоту. Впервые в жизни он осознал, что Эвенмер – истинный шедевр зодчества. Каменная кладка, дубовые двери и оконные переплеты, темно-золотистые кирпичи объединились в удивительном смешении стилей: елизаветинский и якобинский были изящно приправлены элементами барокко. На барабане неправильной формы громоздилась башня с тяжелым шпилем, западный, господский флигель прекрасно гармонировал с длинным фасадом, плавно переходящим в выстроенный в форме буквы «Г» восточный флигель, где обитали слуги. Бесчисленные окна, парапеты и эркеры наползали друг на друга, словно детишки, играющие в кучу малу. Разностилица постройки выдавала многочисленные перестройки и пристраивания. На балюстрадах и башенках красовались скульптуры львов, рыцарей, гномов и лепные сосновые шишки. По четырем углам особняка восседали железные вороны. Портик в елизаветинском стиле поддерживали великанские колонны и обрамляли павильоны, барочные очертания которых сочетались с орнаментальностью в духе времен короля Иакова.

Картер не выдержал и выскочил из кареты на ходу, чтобы подойти к дому пешком. У парадного входа стояла высокая скульптура из серого мрамора – человек в монашеском балахоне с отброшенным на спину клобуком. Длинные вьющиеся волосы волнами ложились на плечи монаха, взгляд его был устремлен в небо, а сильные руки приподняты так, словно он ожидал прихода грозы с севера. Он больше напоминал божество грома, нежели набожного паломника, хотя на груди его висел тяжелый крест. По могучим плечам мраморного монаха ползали зеленые жуки-скакуны, у ног разросся золотарник. Над его головой проносились тучи и заслоняли клонящееся к закату солнце.

Опомнившись, Картер увидел, что карета уже подъехала к павильону у парадного входа. Рядом с лошадьми он разглядел до боли знакомую фигуру. Сняв шляпу, Картер торопливо зашагал к крыльцу, еле сдерживаясь, чтобы не броситься бегом и не закричать от радости. Но потом он сдержаться уже не сумел – крепко обнял улыбающегося Бриттла и дал волю слезам. Только мистер Хоуп заметил, как отчаянно щурился дворецкий, стараясь унять охватившие его чувства. Он похлопал Картера по спине и хрипловато проговорил:

– Ну-ну, молодой господин. Держите себя в руках. Как радостно, что вы вернулись. Мальчики отнесут ваш багаж.

Картер в некотором недоумении отстранился, но Бриттл улыбнулся:

– Вы выросли и стали красивым молодым человеком. И на мать походите, и на отца. Пойдемте. Вы, наверное, устали с дороги. Прошу вас. И вы, мистер Хоуп, проходите.

Они миновали прохладную тень павильона, взошли вверх по мраморным ступеням, подошли к высоким округлым дубовым дверям. Картер упивался всем, что попадалось ему на глаза: стоявшими парами восемью витыми колоннами цвета темного золота, гладкими ступенями и грубой каменной кладкой цоколя, красной розой в синем витражном стекле у дверей – но все ему было мало, хотя впитать все, что видел, он был не в силах. Он любовался дверными кольцами в виде львиных голов, белым мрамором крыльца, даже паутинкой, сверкнувшей возле порога. Они с Хоупом вошли в прихожую, где стены были забраны панелями красного дерева, и Бриттл взял у них шляпы. Потом миновали арочные своды, свернули направо и пошли по боковому коридору, где на контрфорсах были вырезаны фигурки котят, и вошли в гостиную.

Комната выглядела точно так же, как тогда, когда Картер играл здесь с деревянными солдатиками возле французской зеркальной этажерки. Правда, многое Картер успел забыть – чудесную резьбу из слоновой кости на потолке, всю в барочных извивах, со множеством причудливых подвесок, похожих на перевернутые вверх тормашками башенки, с бесчисленными атлантами, серафимами и цветочными фестонами. По периметру потолка шел бордюр с резьбой в виде ликов древних старцев, бесстрастно взиравших со стен на всякого, кто входил в гостиную. Золотистые дамастовые шторы, собранные глубокими складками, сочетались с обивкой стульев и низких оттоманок. На полу лежал темно-синий ковер. Обставленная в истинно викторианском стиле гостиная встречала входящих мебелью, выстроенной, словно войско к генеральному сражению: эскадронами стульев, батальонами всевозможных столиков, отрядами безделушек, полками подушек и шелковых драпировок, и все это великолепие готово было постоять за себя.

В гостиной не было никого, кроме леди Мэрмер, сидевшей на стуле с высокой спинкой, и светловолосого юноши, стоявшего рядом с ней в позе человека, приготовившегося к обороне. Наверняка это был Даскин. От Мэрмер он унаследовал тонкий нос с горбинкой, а от отца – голубые глаза. Мэрмер постарела. Ее седые волосы были уложены короткими завитками. На ней было блестящее золотистое платье, пальцы украшали массивные перстни, на шее сверкало ожерелье из кричаще крупных бриллиантов. Она встала навстречу Картеру и обняла его, но он не ответил ей взаимностью. Всколыхнулись туманные воспоминания: он когда-то пытался полюбить ее, потому что она была женой отца, но она оттолкнула его своей жестокостью.

– Как приятно видеть тебя, – сказала она, по обыкновению холодно улыбаясь. – Тебя так долго не было. Жаль, что из-за твоей глупой выходки с ключами тебе не удалось повидаться с отцом, когда он был дома в последний раз. Я никогда не забуду этого дня. Теперь мне кажется, что тот завтрак был прощальным. Наверное, он знал, что не вернется, но мы этого не понимали – мы с Даскином. Но… в тот день он с нами попрощался в последний раз. Даскин, ну же, пожми брату руку.

Даскин осторожно, опасливо шагнул вперед – так, словно приближался к ядовитой змее. Руки он Картеру не подал. Глаза его яростно сверкали.

– Это из-за тебя пропал отец. Зачем ты вернулся? Чего тебе нужно?

– Будет тебе, Даскин, – урезонила сына Мэрмер. – Он вернулся, потому что его вызвали. У Бриттла имелись на этот счет соответствующие распоряжения.

– Сколько же тебе лет, Даскин? – спросил Картер. – Пятнадцать, если не ошибаюсь?

– Ошибаешься, – огрызнулся Даскин. – В прошлом месяце исполнилось шестнадцать. Я уже взрослый.

– Не совсем взрослый, если не научился элементарной вежливости, – возразил Картер. – Но тебе не удастся отравить радость моего возвращения домой. Много ночей я молился о том, чтобы судьбе было угодно вернуть меня в Эвенмер. – Он отвернулся от сводного брата, словно выбросил его из своих мыслей. – Бриттл, нельзя ли устроить так, чтобы мне была отведена моя старая комната?

– Она уже готова и ждет вас, – ответил дворецкий.

– Удивительно, как это ты не потребовал, чтобы тебя разместили в покоях Хозяина, – фыркнул Даскин.

Картер почувствовал, что заливается гневным румянцем, но сдержанно ответил:

– Ты ничему не научился, если до сих пор считаешь, что мы с тобой – соперники. Если Дому суждено снова иметь Хозяина, он изберет его сам. Так мне сказал на прощание лорд Андерсон. Что касается меня, то я верю: наш отец еще жив. И я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разыскать его. – С этими словами он поклонился Мэрмер и следом за Бриттлом вышел из гостиной.

Они прошли по боковому коридору, оставили справа утреннюю гостиную, а слева – столовую, и подошли к парадной лестнице. Лестница была целиком из темного дуба. Ее перила украшал орнамент из орлиных когтей, а на балюстраде верхней площадки восседал вырезанный из самшита орел, раскинувший крылья размахом в шесть футов. Орел, казалось, был готов рухнуть камнем на любого, кто дерзнет пройти под ним.

Поднимаясь по ступеням на второй этаж, Картер проговорил:

– Похоже, теперь Даскин – ее оружие, а она размахивает им, словно мечом, и злорадно ухмыляется.

– Не знаю, сэр, не знаю… – покачал головой Бриттл. – Только… она настояла на том, чтобы первой поприветствовать вас. Тут у нас… тяжелые были времена с тех пор, как уехал ваш батюшка.

– В этом я нисколько не сомневаюсь.

После лестничной площадки они повернули налево, прошагали по длинному коридору, стены которого были забраны дубовыми панелями, а пол застлан алым ковром. Высокие стропила прятались в густых тенях. Еще несколько шагов – и вот она, знакомая дверь. К полному изумлению Картера, в комнате его поджидали старые приятели. Завидев его, Чант и Енох вскочили и поспешили ему навстречу. Старик-часовщик, отбросив всякие церемонии, рассмеялся и заключил Картера в объятия. От улыбки его оливковая кожа залегла возле глаз лучистыми морщинками.

– Мэрмер не позволила слугам встретить вас в гостиной, – объяснил он. – Она хочет, чтобы мы знали свое место, ну, вот мы и решили устроить нашу встречу здесь. Выросли-то вы как! И похорошели! Уезжали слабачком, а вернулись молодцом. Ну, как вы?

– Замечательно! – воскликнул Картер. – Особенно сейчас, когда вижу всех вас. Теперь я уж точно вернулся домой! – Он сжал руку Чанта. – А вы все совершенно не переменились. Я-то думал, вы станете меньше ростом или постареете, но – ничего подобного.

Старые товарищи Картера действительно совсем не переменились. Волосы Чанта так и остались едва тронутыми сединой, а Енох по-прежнему походил на столетний дуб, в том числе – комплекцией. Его черные глаза были, по обыкновению, веселы, а осанка и походка – молодые бы позавидовали. Картер еле удержался от слез умиления.

– Четырнадцать лет – разве это годы? – усмехнулся Чант. – Какие же это годы, когда живешь в доме, древнем, как само время?

– И ты по-прежнему каждый вечер зажигаешь лампы и фонари?

– А как же! – воскликнул Чант, и его розоватые глаза весело сверкнули. – «И вернусь, как взрослым стану, я с торговым караваном, и в заброшенной столовой все огни зажгу я снова». Как всегда.

– А ты заводишь все часы?

Енох рассмеялся.

– Все-все.

Картер уселся на шелковое покрывало, провел по нему рукой.

– Тут все осталось как было. А я думал, все будет по-другому.

Енох сел рядом с ним и пытливо заглянул ему в глаза:

– Мы ждали вас. Вы нам сейчас так нужны. Вашего отца уже десять лет, как нет. Вернется ли он когда-нибудь? Но у дома должен быть Хозяин. Вот вас и привезли сюда, чтобы посмотреть, не сумеете ли вы им стать.

– Но ведь есть еще Даскин, – возразил Картер.

– Да, – кивнул Енох. – Пожалуй, что так. Он тоже Андерсон. Но в этом доме все не так просто. Он не переходит от отца к сыну. Хозяин должен быть достоин избрания. Мать растит Даскина злобным и жестоким. Пройдет много лет, пока он переменится к лучшему. Но кто знает? Главное – вы дома! А что может произойти? Да все что угодно!

Картер обвел взглядом улыбающиеся лица друзей.

– Знаете, покуда я жил вдали отсюда, я кое-что понял. Высокий Дом не похож на другие. В обычных домах гости не являются к ужину, наряженные в средневековые одежды, там у всех полицейских, как на подбор, есть лица, и не бывает коридоров без начала и конца. Я научился держать язык за зубами и не выкладывать первым встречным свои истории, хотя, правду сказать, мои приемные родители все равно считали меня неисправимым фантазером. Но может быть, все, что я помню, мне просто привиделось во сне? Что такое этот дом?

– Все со временем объяснится, – пообещал Бриттл.

– Разве за день все поймешь? – хмыкнул Енох. – Маловато будет. Сегодня вам только и надо – вспоминать. Побродите по знакомым дорожкам. Посмотрите, годится ли он вам, этот дом. – Он вынул из кармана хронометр и простонал: – Пора идти часы заводить. Они ждать не будут.

– А мне пора лампы да фонари зажигать, – сказал Чант. В это мгновение над крышами грянул раскат грома. Бриттл выглянул в окно и сокрушенно покачал головой:

– Нынче ночью будет сильная гроза. Стемнеет рано.

Все трое попрощались с Картером и оставили его наедине с воспоминаниями и старыми, знакомыми до боли вещами. Слуги ушли чересчур поспешно, но Картер не обиделся на них: он понимал, что они думают об отце. И именно из-за этого к радости встречи примешалась грусть.

Картер вздохнул, открыл чемодан, вытащил оттуда четырех деревянных солдатиков, обшарпанный деревянный меч и портрет матери. Все эти детские сокровища он разместил на тумбочке возле кровати, а потом улегся и стал смотреть на них.

Чуть позже он встал и долго бродил по комнатам, разглядывая старые вещи. Заглянул в картинную галерею, где торжественными рядами висели портреты былых Хозяев Эвенмера, потом – в оранжерею, напоенную ароматами цветущих лилий и роз, оттуда – в утреннюю гостиную, радующую глаз сочетанием желтого и золотого, из нее – в курительную комнату, чопорную и скучноватую, похожую на сварливого старикашку, затем – в библиотеку, торжественно-напыщенную и загадочную. Картер заходил еще во многие комнаты, только столовую решил оставить на потом. Многое он успел забыть, на многое теперь смотрел по-новому. Наиболее ярко ему помнилась последняя неделя, проведенная с отцом. Сегодняшние злобные намеки Мэрмер больно ранили Картера, но он надеялся, что и она понимала: он в те последние дни тоже попрощался с отцом. И как бы мачеха ни силилась, она не могла этого отнять у него, даже своими жестокими издевками, спрятанными за показной обходительностью.

Уже смеркалось, когда Картер вышел из кухни во двор, обнесенный забором. Не без волнения он взглянул на старый колодец – и он показался ему меньше, чем запомнился с детства. Потрескавшиеся камни кладки, патина, расползающаяся по медной табличке… Картер содрогнулся, вспомнив о том, как упал в колодец, какая холодная была вода, какого страха он тогда натерпелся. Но долго думать об этом не стал – ведь в этом дворе он провел столько счастливых дней, и воспоминания увлекли его в те незабвенные времена.

Картер зашагал к невысокому кирпичному забору. На землю упали первые крупные редкие капли дождя. На миг им овладело искушение перелезть через забор, забыть о том, что тот служит преградой для врагов, но он все же не сделал этого, а вошел в увитую виноградом беседку, не забыв, правда, глянуть на калитку и убедиться в том, что она надежно заперта. Забор здесь был чуть ниже и соединялся с крышей беседки, отчего она казалась уютной комнаткой с белой деревянной дверью. Крупные листья винограда создавали непроницаемую тень. Картер слышал, как тихонько постукивают по листьям капли дождя – этот звук был нежен, словно поступь ангелов. Несколько сладостных мгновений Картер стоял и слушал шум дождя, не думая ни о чем, тихо радуясь чему-то и любуясь тем, как стекают по гибким лозам тонкие струйки.

Вдалеке послышался раскат грома. Дождь усилился. Поежившись от резко нахлынувшей прохлады, Картер поспешно вышел из беседки и торопливо зашагал к крыльцу. Оглянувшись через плечо, он увидел мрачную фигуру Полицейского. Заклятый враг стоял возле фонарного столба. Его лица не было видно за завесой проливного дождя. Казалось, он торчал здесь все эти годы и ждал возвращения Картера из вынужденной ссылки. Внезапный порыв гнева охватил Картера: отец исчез, а это мерзавец остался! Ему отчаянно захотелось броситься к забору, перебраться на другую сторону, сойтись врукопашную с этим отвратительным воплощением Зла и сокрушить его. Но он сдержался, сковал свои чувства холодной решимостью и негромко проговорил:

– Я тебе теперь не сопливый мальчишка. Я выведаю все твои тайны.

С этим ужасом он храбро встретится лицом к лицу – но только тогда, когда поймет, с кем выходит на бой. Картер на долгое мгновение задержал взгляд на фигуре своего злейшего врага, а потом повернулся и, войдя в дом, крепко запер дверь на засов.

Ужин в тот вечер получился приятным – ни леди Мэрмер, ни Даскин не присоединились к Картеру и мистеру Хоупу. Печаль пополам с радостью охватила Картера, когда Бриттл провел его в столовую, где много лет назад сидел за обеденным столом его отец и возглавлял советы, на которые собиралось множество важных персон. Теперь Картер заново оценил красоту столовой. В незапамятные времена древний очаг был преображен во внушительных размеров беломраморный камин, обрамленный высокой аркой, украшенной лепниной в виде виноградных лоз и гроздей. Выше арки тянулся карниз шириной в два фута с барельефом, изображавшим стайку белок, резвившихся среди ветвей ясеня. От карниза вниз, к каминной полке спускался массивный каменный уступ. Вся конструкция – камин, выложенный узорными изразцами, полка, уставленная статуэтками дам из цветного стекла прерафаэлитской эпохи, – напоминала романтический грот. По обе стороны камина стояли мягкие кушетки, так что внутри ниши можно было с удобством разместиться у огня. На доске, вставленной в каминную полку, были вырезаны слова: Вряд ли кто дерзнет. Ниже надписи на доске красовался трехбашенный замок. Из бойницы самой высокой башни торчала закованная в латы рука, сжимавшая меч. Пол покрывали персидские ковры с ярко-желтыми подсолнухами на темно-синем фоне. Потолок и стены были обиты резным дубом. К одной из стен примыкал подковообразный буфет. У прямоугольного дубового стола с массивными ножками в виде звериных лап стояло двенадцать стульев. Над столом висела хрустальная люстра, на ободе которой были выгравированы маленькие фигурки мышей.

Бриттл провел Картера во главу стола, но молодой человек сел на соседний стул. Мистер Хоуп уселся напротив. Ужинать им предстояло вдвоем. Им подали капустный суп, а затем – жареного лосося с гарниром из зелени, яичных желтков, масла и каперсов и большие ломти черного хлеба. Картеру показалось, что лучшего пиршества у него не было со времени отъезда из Эвенмера.

– Превосходный ужин, – прожевав очередной кусок, отметил Хоуп. – И особняк чудесный. Никогда не видел столь великолепного дома.

– Дом прекрасен, – согласился Картер, – он неизменно красив. Теперь, когда я снова здесь, жизнь вдали от Эвенмера кажется мне сном, словно единственная явь на свете – этот дом.

– Понимаю. Дом действительно изумителен. Надеюсь, я сумею до отъезда обойти его целиком. Но Бриттл сказал мне, что завещание следует зачитать завтра, поэтому я до самого вечера изучал его.

– Вы, похоже, озабочены. Все ли в порядке?

Хоуп растерянно отломил кусочек хлеба.

– Я действительно немного взволнован. Еще до приезда сюда я лично проверил записи о внесении платы за дом. Все уплачено полностью, однако и сам дом, и земля используются по доверенности, в которой не упомянуты ни ваше имя, ни имя вашего отца, ни вашего деда. Такое впечатление, что дом вообще никому не принадлежит и никогда не принадлежал. Прошу вас, не волнуйтесь, я уверен, что это ничего не значит. Мой секретарь над этим работает. Я надеялся, что завещание вашего отца прольет какой-то свет на это обстоятельство.

– Это оказалось не так?

Хоуп издал короткий лающий смешок.

– Пожалуй, мне не следовало бы раскрывать все карты, но так или иначе вы скоро все узнаете. Согласно завещанию, вам и Даскину позволено оставаться в доме сколько угодно. Вам отводится роль Служителя Дома «до того времени, как будет избран Хозяин». Я процитировал строку завещания слово в слово. Вы наделяетесь правами, но не приобретаете собственности. И Хозяин Дома не приобретает никакого титула, он всего лишь обязан «служить» в этой должности. Крайне необычно. Надеюсь, я вас не огорчил?

Картер улыбнулся:

– Нет. Все, что имеет отношение к этому дому, меня не удивляет. Он очень древний, и традиции здесь странные. Нет, я не огорчен.

Затем они курили сигары и до поздней ночи болтали. Картеру все больше нравился Хоуп. Юрист оказался честным до наивности, что для человека его профессии довольно нетипично. Вряд ли ему была суждена блестящая карьера.

Наконец они пожелали друг другу доброй ночи, и Картер удалился в свою комнату. Там он уселся на кровать, на которой не спал уже много лет, потрогал столбики, ткань балдахина, снял туфли и носки, опустил на шерстяной ковер босые ноги. За окном грянул гром. Вспышка молнии озарила подоконник. Картер окинул комнату взглядом. Багряные азалии на обоях, резной ангел на каминной полке красного дерева, над ней – сабля в серебряных ножнах, рядом массивный платяной шкаф с большим овальным зеркалом. Картер погасил лампу и долго сидел в темноте, прислушиваясь к стуку дождя в оконное стекло, к шуму ветра в ветвях деревьев – к знакомым с детства звукам. Он был дома, а ведь и не надеялся на то, что ему суждено снова оказаться здесь и спать в своей кровати.

Картер подошел к окну, раздвинул шелковые шторы, чтобы посмотреть на грозу, и вздрогнул. Ему показалось, что на краткий миг к стеклу прильнуло чье-то лицо и тут же исчезло. Это произошло настолько молниеносно, что Картер не смог бы сказать наверняка, действительно ли он что-то видел, или ему только померещилось. Первой мыслью было: нет, это невозможно, ведь комната на втором этаже, и к тому же без балкона. С часто бьющимся сердцем Картер огляделся по сторонам – не могли ли сыграть шутку тени. И тут увидел Полицейского, стоявшего у фонаря за забором и пристально глядевшего в сторону его окна. Казалось, того совершенно не заботит проливной дождь. Лицо Полицейского издали казалось белесым пятном. Вспышки молний превращали его фигуру в черно-белый манекен. Картер поежился. На миг его охватили страшные воспоминания о тьме колодца, о мраке Комнаты Ужасов. То был безотчетный страх, похожий на разверстую бездну. Картер издал судорожный вздох – скорее даже всхлип, и сжал кулаки, злясь на себя за это проявление слабости.

– Мне не стоило возвращаться! – пробормотал он и добавил: – Мне не стоило уезжать!

Он заставил себя задернуть шторы, затем лег на кровать и опустил балдахин.

Проснулся он среди ночи с нехорошим предчувствием. В первые мгновения не мог понять, где находится. Придя в себя, выглянул в окно. Газовый фонарь уютно освещал двор. Дождь перестал, хотя молнии еще полыхали. Полицейский исчез. Задернув шторы, Картер зажег керосиновую лампу на тумбочке у кровати и стал любоваться игрой теней по комнате. Каминные часы пробили четверть третьего.

Ночь выдалась довольно теплая, но Картер решил развести в камине огонь ради уюта. Спать не хотелось. Он протянул руку к стоявшей на каминной полке свече и случайно задел кирпич в кладке камина. Кирпич легко ушел в стену.

Негромкий скрежет так напугал Картера, что он отскочил от камина и в страхе бросился на кровать. Камин повернулся, а за ним открылось отверстие шириной фута в три и высотой в рост человека. Собравшись с духом, Картер взял лампу, подошел к отверстию и осветил его. За ним обнаружилась небольшая пустая пыльная комнатушка с дощатым полом и лестницей, уводящей наверх.

Картер провел ладонями по лицу. Больше всего на свете он боялся трех вещей – боялся, хоть и считал эти страхи постыдными для взрослого мужчины: темноты, глубины и замкнутого пространства. Он не слишком отчетливо помнил Комнату Ужасов, но зато не забыл, что она была полна порождений мрака.

– Только круглый дурак потащится туда среди ночи, – пробормотал Картер. Так он сказал, но, уже произнося эти слова, понимал, что так и сделает – хотя бы потому, что боится. После недолгих колебаний он оделся, снял со стены саблю, вынул ее из ножен и, держа лампу в вытянутой руке, ступил на шаткую лестницу.

Туфли оставляли следы в густой пыли, ступеньки жалобно скрипели. По обе стороны стены были забраны гладкими панелями. Картер чувствовал, как часто и громко колотится сердце. Лестница уводила его все выше, и постепенно он успокоился. С опозданием он вспомнил о том, что надо было бы сосчитать ступеньки.

Наконец лестница закончилась и вывела Картера на ровный пол из обструганных досок. Он поднял лампу повыше и разглядел матицу – главное перекрытие двускатной крыши просторного чердака. Чердак был так велик, что стен Картер не разглядел. На полу в беспорядке стояли сундуки, валялись старые чемоданы. Какие-то безделушки, глиняные куклы.

Стайка маленьких летучих мышей, вспугнутых светом, взлетела прямо над его головой. Он вздрогнул. Мыши пищали негромко, но тишина на чердаке стояла такая, что писк и хлопанье крыльев казались оглушительными. Картер втянул голову в плечи, дождался, пока мыши утихомирятся и уймется бешено бьющееся сердце. Затем вдохнул поглубже и выпрямился.

Поскольку стен он разглядеть не мог, то пошел прямо вперед, намереваясь вернуться потом по собственным следам. Он перешагивал через старые шляпы и кастрюли, метлы и сундучки, ему попадались книги с заглавиями на странных, непонятных языках, флаги неведомых держав.

Довольно скоро Картер обнаружил, что пыль перед ним зашевелилась и раздвинулась. Поначалу он решил, что все дело в сквозняке, продувавшем чердак, но приглядевшись получше, обнаружил огромный след, намного больше человеческого. Картера бросило в дрожь, но он успокоил себя: разве мог на чердаке обитать такой великан? И все же след отчетливо напоминал отпечаток четырехпалой лапы какого-то зверя.

Картер снова шагнул вперед – и тут же остановился. Ему почудился негромкий низкий стон. Кроме того, он обнаружил второй такой же след. Расстояние между следами говорило о том, что страшилище способно делать шаги длиной в двадцать футов.

Тишина обволокла Картера. Он вдруг понял, что не слышит ни ветра, ни грома. Казалось, чердак отрезан от остального мира. Картер понимал: погибни он здесь – никто не узнает о его участи. Он был готов повернуть обратно, но тут колеблющееся пламя, лампы выхватило из мрака нечто серое, холодное, что-то наподобие обломка гигантской статуи. Обломок выглядел довольно любопытно: поверхность его тускло поблескивала, и Картер, недолго думая, легонько пнул его. Оказалось, что камень до странности упруг.

Медленно и страшно громадина зашевелилась, распрямилась, восстала во тьме. Тоскливо скрипнули половицы. Чуть ли не к самому потолку взметнулась змеиная голова с пастью, усеянной рядами огромных острых зубов, с красными глазами величиной с кулак человека, с блестящим алым языком. Оказывается, Картер принял за обломок статуи длинный хвост чудовища. Теперь хвост мотался по полу из стороны в сторону, и Картеру пришлось перепрыгнуть через него, чтобы этот гигантский хлыст не угодил по нему.

Чудовище стояло на двух лапах, опираясь на хвост. Передние короткие лапы оно подняло перед грудью. Картеру и в голову не пришло пустить в ход саблю. Он развернулся и во всю прыть рванул туда, откуда пришел. Вслед ему полетел чудовищный рык такой мощи, словно разом взревели все обитатели джунглей. Затопали слоновые ножищи.

Картер мчался как безумный, отчаянно кружа по чердаку, лавируя среди разбросанных в беспорядке вещей. Он ненамного опережал чудовище – а чудовище шагало медленно и мерно и с каждым шагом одолевало колоссальное расстояние.

На бегу Картер больно ударился коленом о край сундука, споткнулся и чуть не упал. Слева, совсем рядом с ним, клацнули громадные челюсти, и сундук треснул, словно яичная скорлупа. Картер бросился вправо и снова побежал, надеясь удрать подальше, пока монстр будет разделываться с сундуком.

На расправу с сундуком, однако, у чудовища ушло одно мгновение. Вновь зазвучали слоновьи шаги. Картер пытался разглядеть первые ступени лестницы. Спину обдало жарким духом. Он швырнул за спину лампу и саблю и изо всех сил прыгнул.

Картер еще не успел приземлиться, когда чудище наступило на лампу, погасило и растоптало ее. Он перелетел через порог, шмякнулся на ступеньки и заскользил по ним на животе. В ужасе он обхватил голову руками. Казалось, теперь он целую вечность будет катиться по лестнице.

Наконец он без сил распростерся на ступеньках ничком. Дальше он пополз на четвереньках, одолел еще двадцать ступеней и замер, прислушиваясь. Где-то наверху недовольно рычал и переминался с ноги на ногу жуткий колосс. Картера обволокло зловонным дыханием. Струя пламени метнулась вниз по лестнице, не долетев до него всего несколько дюймов. Жаром обдало лоб.

Обезумев от страха, Картер устремился вниз. Сколько времени он полз на четвереньках, он не помнил, но в конце концов снова остановился, чтобы отдышаться. Плечи, руки и ребра ныли от ушибов, но, похоже, все кости были целы. Все тело пульсировало от боли, однако он был жив. Только бы добраться до комнаты!

Картер сжался в комок от страха: по лестнице раскатом грома пронесся чудовищный бас.

– Что за малявка, что за ничтожество проникло сюда и потревожило мой покой? – вопросило чудище. – Отвечай! Назови свое имя, имя своего отца и свое звание.

– Я… Я Служитель Дома, – назвал себя Картер, поскольку именно так он был назван в завещании отца. – А-а-а… а ты кто такой?

– Я – Йормунганд, последний динозавр, разрушитель, попиратель и пожиратель царств и эпох, воплощенная алчность, хитрость и мрачное одиночество. Некогда я был драконом, но в нынешний просвещенный век так меня именовать не модно. Я огнедышащ, но пламя приберегаю для особых торжеств. Теперь я, некогда гигант, всего лишь груда костей. Но эти кости в прошлом принадлежали библейским колоссам, а потом их раскопали близорукие археологи, а потом всякие тупоголовые умники нарастили на них плоть, но тут им явно недостало воображения. Но ты не Служитель Дома. Будь ты им, я прочел бы в тебе Семь Слов Власти.

Картер отозвался не сразу. Он мучительно вспоминал, где и при каких обстоятельствах раньше слышал о Семи Словах Власти.

– Я стал Служителем совсем недавно, – робко вымолвил он.

– Служитель без Слов Власти? Рыба в ведре, утка в пустыне, беспомощная добыча для врагов. Но тебе повезло. Я отлично помню Слова. Поднимайся ко мне. Я научу тебя им.

– Я тебя и отсюда неплохо слышу.

Йормунганд невесело хохотнул.

– А мы могли бы славно посидеть, попили бы чайку с пирожными, в бридж сыграли бы. А потом послушали бы гармонику на парадном крыльце.

Новый залп пламени метнулся вниз по ступенькам, но Картера огонь не коснулся. Как ни было ему страшно, он все же подивился, почему не вспыхнула деревянная лестница.

– Ты еще здесь? – поинтересовался Йормунганд. Картер лежал не шевелясь, не смея проронить ни слова.

– Я тебя вижу. Лежишь там, белеешь, словно ягода мушмулы, которую проглядели, не сорвали с ветки. Беседа – забытое искусство. Ты – как и все прочие, что взбирались сюда по лестнице тайком и вожделели похитить мой Хребет Мудрости. Небось, не постеснялись бы с меня шкуру содрать ради этого, а потом, когда все оборачивалось худо для них, были готовы в штаны наложить со страху. А что я тебе такого сделал, если на то пошло? Ведь теперь, поди, пойдешь и будешь жаловаться кому ни попадя на то, как тут с тобой дурно обошлись. Ну извини. Полез к чудовищу – так не обижайся, если тебя по носу щелкнут.

Картер крадучись пополз вниз. Поддерживать беседу ему вовсе не хотелось. Он полагал, что динозавр ему просто зубы заговаривает, а сам только и придумывает, как бы половчее подобраться к жертве.

– Удаляешься, как я погляжу, – заключил Йормунганд. – Приятно было пообщаться. Заглядывай еще как-нибудь. Приятелей прихвати. Произнесешь Слова Власти – так и на вопросы ответить могу. А ежели ты их знал, да подзабыл, в Книгу Забытых Вещей загляни. Ну а коли снова явишься сюда без Слов Власти – так и знай: я из твоих косточек зубочистки сделаю, какими после обеда пользуются не в самых приличных домах. Чердак мой, и царство мое – логово последнего динозавра.

Картер услышал удаляющиеся шаги Йормунганда, от которых вся лестница сотрясалась до основания. Он встал и медленно продолжил спуск, ведя рукой по стене. Из-за боли от ушибов и кромешной тьмы обратный путь показался ему вечностью. Добравшись до своей комнаты, он на ощупь нашел каминную полку и дрожащими руками зажег свечу. Затем тронул кирпич, и камин водворился на свое законное место. Картер опустился на кровать и ощупал ушибленные места.

Все его детство прошло в этой комнате, а ему и в голову не приходило, что тут есть потайной ход. Теперь, когда опасность миновала, Картер наконец осознал, какая ему грозила беда. Но, невзирая на страх и боль, мысли его озарил огонек радости: динозавр напомнил ему о том далеком дне, когда он впервые заглянул в Книгу Забытых Вещей.

* * *

Наутро Картер проснулся от приглушенных раскатов грома и негромкого постукивания капель дождя по оконному стеклу. Сквозь голубую ткань балдахина пробивался рассеянный свет. Какое-то время Картер лежал, не желая думать ни о чем. Лежал и смотрел на облупившуюся краску на подоконнике, на стекавшие по стеклу струйки дождя, на серый мох по ту сторону окна, упрямо стремившийся к свету. Медленно подступили воспоминания о безумном ночном бегстве с чердака. Картер встал, подошел к камину, прикоснулся к кирпичу, открывавшему потайной ход – только ради того, чтобы убедиться в его существовании. Повторять восхождение по шаткой лестнице ему вовсе не хотелось.

Потом оделся, спустился в столовую. Мистер Хоуп уже сидел за столом и с аппетитом поглощал французские тосты, яичницу и джем.

– Доброе утро, – приветствовал Картера Хоуп. – Должен похвалить вашего повара. Еда у вас тут выше всех похвал. Отец у меня страдает тучностью, и боюсь, я унаследовал от него чревоугодие. Думаю, не мог не унаследовать.

– Я к вам присоединюсь, – кивнул Картер и обратился к Бриттлу, появившемуся из кухни в сопровождении молодого помощника: – Нельзя ли и мне подать такой же завтрак?

– Конечно, сэр.

– Бриттл, тебе известно о каких-нибудь потайных ходах в нашем доме?

– Ходах, сэр?

– Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Потайные ходы, комнаты с секретами…

Бриттл задумчиво обозрел стол.

– А хорошо ли господин спал нынче ночью?

– Отвратительно. Я обнаружил потайной ход за моей комнатой.

Бриттл понимающе улыбнулся:

– И пошли по нему?

– Пошел и вышел на чердак. И кое-что там обнаружил.

Улыбка Бриттла превратилась в усмешку.

– И остались в живых.

Картер нахмурился:

– Ты меня удивляешь. В живых я остался по чистой случайности, но что все это значит – ума не приложу. Нужно будет потолковать с тобой после зачтения завещания.

– Все Хозяева Дома прошли крещение огнем, – отозвался дворецкий. – Я искренне рад, что вам повезло.

С этими словами Бриттл удалился на кухню.

– Для слуги он многовато себе позволяет, – отметил Хоуп.

– Мы с ним – старые приятели, – объяснил Картер. – Он для меня скорее дед, нежели дворецкий. Оттаскай он меня за уши и отправь в мою комнату, я бы, пожалуй что, его послушался.

Хоуп рассмеялся:

– Судя по всему, ночка вам действительно выпала нелегкая.

– Как долго вы намерены пробыть в Эвенмере? – поинтересовался Картер. – Я это к тому, что понимаю: с зачтением завещания ваша миссия будет выполнена, но я хотел спросить вас, не откажетесь ли вы погостить здесь какое-то время? Дороги наверняка размыло ливнями, и ехать по такой слякоти будет трудновато. Безусловно, я сумею придумать причину вашего пребывания здесь и оплачу ваши услуги.

– Но о каких услугах идет речь? – поинтересовался Хоуп. – Скорее всего речь пойдет о реституции, так что предлагаете вы мне работу, а не отдых.

Тут Картеру подали завтрак. Намазав маслом тост, он ответил:

– Мне нужны ваши советы и ваши зоркие глаза. Вчера я сказал вам, что в этом доме множество странных традиций. Позвольте же поведать вам совершенно фантастическую историю, но не о прошедшей ночи, а из времен моего детства. Однако сначала вы должны дать согласие остаться хотя бы на неделю. К этому времени дороги просохнут.

Хоуп задумался, нахмурился.

– Я холост, – сказал он, – но мне придется послать весточку в контору. Мне очень нравится ваш дом, мне тут снились чудесные сны. Предложение подкупающее как с профессиональной, так и с романтической точки зрения. Как я могу отказаться?

Они пожали друг другу руки, и Картер повел рассказ. Он поведал Хоупу о многочисленных гостях отца, о Книге Забытых Вещей, даже о Полицейском. Правда, о том, что у этого мерзавца нет лица, он умолчал. Затем рассказал о потере Ключей Хозяина, о своей ссылке. Потом – о динозавре на чердаке. Казалось, никакого изумления его рассказ у поверенного не вызывает. Картер гадал, не с таким ли бесстрастным лицом тот выслушивает вранье подозреваемых в убийстве.

– Вы поверили хоть одному слову? – спросил Картер, закончив рассказ.

Хоуп тепло улыбнулся:

– Звучит это все невероятно, и мне нужны веские доказательства. Но вы, похоже, в здравом уме, и я не вижу, зачем бы вам нарочно морочить мне голову.

– Вы меня удивляете, сэр.

– Чем же? Тем, что я не исключаю вероятности фантастических происшествий? Знаете, в зале суда мне приходилось выслушивать и более немыслимые речи. В детстве мне случалось сталкиваться со многим, что на ту пору казалось необъяснимым. Так почему же взрослые должны быть от такого застрахованы?

– Честное слово, вы меня просто поражаете, – признался Картер. – Я-то все видел собственными глазами, а верю с трудом.

– Я пока мало что понимаю, – отозвался Хоуп. – Я не легковерен. Не забывайте: я всего лишь не исключаю возможности того, что все рассказанное вами – правда. Всю свою жизнь я жил, служа закону. Время от времени законы подвержены изменениям – исключительно вследствие того, как их трактуют законники. Так почему же вселенские законы должны оставаться незыблемыми? Вы говорите, что обнаружили на чердаке ящера. Вроде бы сущая небылица, но я не удивлюсь, если, последовав туда вместе с вами, обнаружу там девственные леса, где самое место подобным страшилищам. Тут все дело в интерпретации, не более того.

– У вас необычные для современного человека взгляды.

– Я просто подошел к вопросу с точки зрения разночтения закона. Сэр, мир – это странное, загадочное место, полное тайн и мистических совпадений, суть которых непонятна простому смертному. С какой стати меня должен изумить динозавр, если я своими глазами видел осьминога, паровой двигатель, закат? С какой стати я возьмусь отрицать существование волшебства, если у меня дух захватывает при виде того, как сами по себе по небу плывут облака? Разве дерево – неровный столб, похожий на перевернутый вверх дном пень, покрытый зеленой шерстью, – не такая уж невероятная вещь? Держи разум открытым нараспашку – вот мой девиз. Гигантский ящер невероятен ровно настолько же, насколько дом без владельца, дом, которым тем не менее владеют в течение не одного десятка лет, насколько завещание, согласно которому никто не получает ничего.

– Спасибо вам за доверие, – сказал Картер и облегченно улыбнулся. – Может быть, и в совете не откажете?

– Я предложил бы порыться в библиотеке после церемонии зачтения завещания. Быть может, нам повезет, и мы наткнемся на какие-то старинные записи об особняке. Среди слуг по этому поводу, похоже, просто-таки заговор молчания. Нам нужно разузнать побольше.

– Я был бы вам крайне признателен, – поблагодарил Картер, радуясь тому, что, похоже, обрел настоящего союзника.

Зачтение завещания прошло не слишком весело. На церемонии присутствовали Хоуп, Картер, леди Мэрмер и Даскин. Бриттл, накрывавший стол к чаю, то появлялся, то исчезал. Как и сказал поверенный, Картер, согласно завещанию, назначался Служителем Дома до избрания Хозяина. Эта формулировка огорчила юриста своей туманностью, а леди Мэрмер – тем, что она явно надеялась на большее для себя.

– А моему сыну – ничего? – оскорбленно вопросила она. Даскин был готов взором испепелить сводного брата. – Он что же, должен жить в доме по милости Картера?

– Документ составлен довольно оригинально, – признался Хоуп. – Оба сына лорда Андерсона имеют право жить в доме, сколько пожелают, но имуществом распоряжается Служитель. О том, каким образом избирается Хозяин, тут не сказано ни слова. Могу лишь предположить, что некий неизвестный механизм избрания существует и в свое время обнаружится. Я намереваюсь более детально изучить этот вопрос.

– Быть может, изучите, а быть может, придется пригласить другого поверенного, – фыркнула леди Мэрмер. – Вы с Картером, похоже, слишком хорошо знакомы.

– Сударыня, – возразил Хоуп, – если вы подозреваете подделку завещания, то совершенно напрасно. Этот документ, наряду с рядом других, был депонирован в нашей конторе около десяти лет назад. Я – младший партнер в фирме «Дайсон, Виллис и Хоуп». И работаю там всего шесть лет, но относительно завещания все самым тщательным образом проверено моими коллегами. С мистером Картером же мы познакомились всего лишь позавчера. Вы отрицаете, что здесь стоит подпись вашего покойного супруга? – И Хоуп протянул леди Мэрмер завещание.

– Ничего я не отрицаю, – огрызнулась она и резко встала. – Посмотрим, до чего вы докопаетесь в своем «более глубоком изучении вопроса». Будем ждать результатов. Пойдем, Даскин, вернемся в наши комнаты.

Даскин, пылая злобой, пошел за матерью.

– Похоже, ее вовсе не удивило то, что ваш отец ничего не завещал лично ей, – сказал Хоуп, когда Мэрмер и Даскин ушли. – Он оставил ее целиком и полностью на вашу милость. Вы могли бы, по идее, выселить ее отсюда.

– Да, но мой отец когда-то любил ее, хотя, думаю, в конце концов понял, что она собой представляет. А Даскин – мой брат. Она его уже против меня настроила, но зачем отвечать злом на зло?

– Совершенно верно, – сказал Хоуп и потер руки, словно хотел что-то с них стряхнуть. – Лучше быть выше этого. Ну а теперь, когда с этим делом покончено, не отправиться ли нам в библиотеку? Будем надеяться, что там мы найдем хоть какую-то подсказку.

Покинув столовую, они пошли по боковому коридору к высоким дверям библиотеки, изготовленным из цельного дуба и покрытым таким количеством резных серафимов и гипогрифов, что наверняка слуги трудились над их натиркой с утра до ночи. Как ни массивны были дубовые двери, стоило повернуть малахитовую ручку, они легко, бесшумно открылись, и перед молодыми людьми предстал зал, который в детстве Картеру казался самым загадочным из помещений дома. Библиотеку, словно болото, окутывала сизая дымка, стены покрывала испарина. В детстве Картер подходил к стенам, но никогда к ним не прикасался. Между стеллажами лежали ковровые дорожки с узором из кошачьих хвостиков среди оливковых ветвей. Слева от входа стояли длинные диваны, обитые зеленой тканью. Подлокотники были выполнены в виде охотящихся ястребов. Колонны из серого доломита поддерживали серый потолок, по которому тянулись желтоватые и коричневатые прожилки. За диванами Картер увидел узкую дверь, что вела в комнату, где хранилась Книга Забытых Вещей.

Высокие дубовые стеллажи посередине зала образовывали причудливый лабиринт. От дальней стены лесенка вела на галерею, где по всему периметру также стояли набитые книгами полки.

– Солидно, – заметил Хоуп, – хотя правильнее было бы сказать «эфемерно». Выглядит все как-то нематериально.

– Здесь есть карточный каталог, – сообщил Картер. – Но что именно мы будем искать?

– Описание традиций дома. В особенности нас интересует система передачи титула. Мне нужно уточнить правовые моменты.

Карточный каталог представлял собой несколько ящиков вишневого дерева общей длиной футов десять.

Хоуп быстро отыскал несколько карточек, и они с Картером двинулись между полками, чтобы найти нужные книги.

Ходьба между стеллажами напоминала прогулку по темным джунглям, где неторопливо течет река, покрикивают птицы, вдалеке мычат буйволы, еле слышно звучит поступь племени воинов. Благоухающие книги окружали молодых людей со всех сторон – древние, забытые, полные всевозможных слов, воплощенная древность в форме небольших кирпичиков, обтянутых темной кожей.

По ковру на глазах Картера проползла сороконожка.

– Странно, – проговорил Хоуп, остановившись возле раздела, помеченного табличкой «беллетристика». – Все перепутано. Здесь стоят книги по юриспруденции.

Через некоторое время он снял с полки высокий заплесневелый фолиант.

Картер, уйдя вперед по проходу, прищелкнул языком.

– Вы бы посмотрели, что в историческом разделе стоит! Тут и «Ватек» Бекфорда, и «Вожделение Мира», даже «Неистовый Роланд» – ведь это все беллетристика. О, да тут даже «Кранкенхаммер» Стефана Шимфа, этого полоумного сапожника из Майнца – магическая книга, запрещенная в большинстве стран. Путаница или извращенное чувство юмора, как вы думаете?

Просматривая названия книг, попавших не на свои места, Картер обнаружил между двумя большими томами один поменьше, с золоченым обрезом и многообещающим названием: Высокий Дом, Эвенмер. Генеалогия и история со дня основания .

– Похоже, я кое-что смогу тут найти, – сказал Картер и, сняв книгу с полки, направился к небольшому алькову у ближайшего стеллажа, где стоял обитый алым бархатом стул и скромный письменный стол. Над столом висела зеленая лампа.

– А я продолжу поиски, – объявил Хоуп и исчез в проеме между двумя стеллажами,

Волнение, с которым Картер снял книгу с полки, улеглось, как только он начал листать ее. Хроники Эвенмера обрывались примерно за сто лет до рождения его отца. Как ни скучен был генеалогический перечень, нельзя было не поразиться его длине. Имена и истории оставляли ощущение тайны, события и исторические отсылки излагались туманно, но все же несколько раз Картеру встретились упоминания о наллевуатских тиграх и Ключах Хозяина. Однако большей частью в книге рассказывалось о временах, когда Хозяева Дома призывались в разные страны, дабы осуществлять там какие-то непонятные миссии. Читая об этом, Картер вспоминал о странных посетителях, являвшихся к отцу, – людях, одетых так, словно они пришли из прошлого века.

Картер листал книгу и размышлял о былых временах. Мало-помалу монотонное, еле слышное журчание воды навеяло дремоту. Ведь прошедшей ночью он почти не спал. Голова опустилась на крышку стола, книга выпала из рук. Последнее, о чем он подумал, прежде чем заснуть, было то, что где-то в библиотеке, наверное, бьет родник.

Во сне он поднял голову и обнаружил, что по-прежнему сидит за столом. Вот только туман почти рассеялся, осталась лишь легкая дымка под самым потолком. Картер взглянул на стол, где лежала книга, открытая на последней странице, и увидел там подпись отца, за которой следовала краткая история его жизни.

– Как же это? Этого тут раньше не было, – ошеломленно проговорил он.

– Конечно, не было, – прозвучал голос Бриттла. Картер вздрогнул и оглянулся. Дворецкий стоял чуть позади мистера Хоупа. Лица у обоих были белые как мел. – Этого тут раньше не было, потому что сейчас вам снится сон, – объяснил дворецкий. – Вы уснули за столом. И все же мы все здесь.

Картер огляделся по сторонам. Его прошиб холодный пот, в душу закрались дурные предчувствия. Разве люди, которых ты видишь во сне, должны говорить, что они тебе снятся? Он быстро захлопнул книгу и встал.

– Пожалуй, мне стоит полистать это наедине.

– Отлично, – кивнул мистер Хоуп. – На редкость забавный сон. А я, пожалуй, еще немного покопаюсь в книгах.

Он развернулся и исчез в дымке между стеллажами. Пропал и Бриттл.

Картер тоже решил уйти, но обнаружил, что библиотека изменилась до неузнаваемости: стеллажи больше не стояли аккуратными рядами, они развернулись друг к дружке под самыми разнообразными углами, образовав еще более замысловатый лабиринт, чем раньше. Картер прошел небольшое расстояние, свернул вправо, затем – влево, и шел, пока не уперся в тупик.

Зловещие шорохи заструились между полками, но оглянувшись, Картер ничего, кроме книг, не увидел. Звук, однако, нарастал, Картер начал различать в нем отдельные слова и не на шутку испугался. Стеллажи угрожающе накренились, грозя обрушиться на него всей своей тяжестью.

Повинуясь логике сна, Картер решил сбросить со стеллажей книги и выбраться из библиотеки ползком. Недолго думая, он схватил с ближайшей полки несколько томиков и увидел по другую сторону пустое лицо Полицейского – белую маску без глаз, носа, губ, ушей. Картер ахнул от неожиданности и, отпрянув, прижался спиной к противоположной полке.

– Иди ко мне, – спокойно, негромко позвал Полицейский. – Присоединяйся к нам. Или тебе снова захотелось в Комнату Ужасов?

Картер опрометью бросился вдоль стеллажей, а со всех сторон несся шепот:

– Присоединяйся к нам. Присоединяйся к нам или умрешь!

Он хотел повернуть за угол, налетел на стеллаж и упал на колени. Ему почудился донесшийся издалека рев какого-то зверя – громаднейшего хищника, вышедшего на охоту. Подняв голову, Картер заметил, что полки снова изменились. От книг потянулись ветки, полки сверху и по бокам поросли мхом. «Книжный лес», – подумал Картер, встал и побежал снова.

Свернув за очередную полку, он увидел Бриттла. Дворецкий метался по проходам, размахивая сверкающим мечом. На острие меча блестели золотые пятнышки.

– Что стряслось? – вопросил Бриттл, заметив испуг Картера.

Картер остановился.

– Ты слышал шум? За мной гонится Полицейский. Бежим со мной!

Бриттл замер и прислушался.

– Еле слышу. И видно плоховато. Они управляют сном, но у них ничего не выйдет. Вам надо поспешить.

– Пойдем со мной, – снова попросил Картер Бриттла.

– Не сейчас. Бегите. Разыщите Хоупа. Он тоже в опасности.

Картер медлил, ничего не понимая. Ведь это все ему снится, верно? И чувствует он себя так, словно все видит во сне, но никак не может избавиться от безотчетного страха. Как же это говорилось… Что-то вроде того, что если человеку снилось, будто он падает в пропасть, то, если он ударится о дно до того, как проснется, он может наяву погибнуть от шока. Но кому и когда довелось удариться о дно и понять, так это или нет?

Картер сновал по лабиринту, сворачивал то влево, то вправо и в конце концов чуть было не налетел на человека с длинным ножом – того самого, который когда-то, давным-давно, помогал Полицейскому похитить его.

– А я тебя искал, – осклабился мерзавец.

Картер попятился. Злодей не отступал. Шагнув в сторону, он схватил тяжелую книгу и изо всех сил швырнул ее в Картера. Книга угодила Картеру корешком по лбу, он покачнулся.

Выпрямившись, он снова помчался по извилистым проходам между полками. Библиотека прямо на глазах превращалась в чашу дикого леса.

С потолка свисали ветви, в густой листве кричали птицы.

Картер в который раз свернул за угол и наткнулся на запыхавшегося мистера Хоупа.

– Картер, что тут, черт подери, творится?

Не успел Картер проронить хоть слово, как одна из книжных полок с глухим треском накренилась к Хоупу. Картер оттащил юриста в сторону – иначе на того обрушилась бы целая груда книг. Стеллажи падали один за другим, словно костяшки домино. Из облака пыли и штукатурки выскочил Бриттл, ожесточенно размахивая мечом.

– Они гонятся за мной по пятам! – выкрикнул дворецкий. – Бегите же! Выбирайтесь на галерею, там, у северной стены, есть выход.

Из-за попадавших полок показался Полицейский, за ним – его приспешник. За ними – огромный черный зверь, похожий на гигантского кота, но бестелесный, словно сотканный из тени. Его силуэт то и дело менял очертания. Зверь рычал. И от его рыка с шипением гасли свечи в канделябрах.

– Вам нельзя здесь оставаться! – крикнул Бриттлу Картер.

– Кто-то должен задержать их, – отозвался Бриттл. – Они гонятся за вами. Поспешите.

Картер развернулся, Хоуп побежал следом за ним. Картеру казалось, что ему должно быть стыдно. Он, как трус, бежал, оставил Бриттла одного против врагов. Но ведь все это ему только снится? Они с Хоупом мчались по проходу, пригибались, поворачивали, продирались через безумный лабиринт. Не успели они пробежать и пятидесяти ярдов, как дико взревел черный зверь – на этот раз от боли, а за его криком прозвучал старческий, надтреснутый голос Бриттла:

– За Высокий Дом!

За возгласом дворецкого последовал оглушительный треск, а потом все стихло. Картер и Хоуп бежали и бежали, но, увы, снова зашли в тупик. Они обменялись испуганными взглядами. У Хоупа со лба стекали струйки пота. Он был просто в шоке. Картер не сомневался, что и сам выглядит не лучше.

– Сюда, – послышался чей-то хрипловатый голос.

Середина одного из стеллажей выехала вперед, за ней оказалась дверь, а за дверью – полутемная каморка. Там сидел на корточках долговязый, кое-как одетый мужчина. Даже в темноте Картер разглядел его оборванную, словно у бродяги, разномастную одежду. Лица незнакомца не было видно за широкополой, высокой, словно у кочегара, шляпой, и поднятым воротником пальто.

– Кто вы?

– Я – Лицо За Окном, я тот, на кого лают собаки, не видя его. Я – Долговязый. Скорее сюда.

Картер сомневался, стоит ли это делать, но страх заставил его войти в каморку. Следом за ним туда забрался Хоуп, и дверь закрылась. Незнакомец зажег маленькую свечку. При ее свете, еле-еле озарявшем путь, Картер и Хоуп разглядели округлый туннель с уводящей наверх лестницей.

– Куда мы? – полушепотом спросил Картер.

– Подальше от беды, – отвечал Долговязый.

Они поднялись на один пролет по шаткой лестнице, затем она пошла на спуск – как бы к подвалу. Картер гадал, сможет ли защититься в тесном туннеле, если Долговязый замыслит зло.

Они подошли к двери, и незнакомец схватил мистера Хоупа за рукав.

– Проходите туда, – распорядился он. – Там вы будете в безопасности.

Хоуп взглянул на Картера и облизнул пересохшие губы.

– Это ведь просто страшный сон, правда?

Картер вымученно улыбнулся:

– Да, наверное.

Хоуп исчез за дверью. Картера Долговязый повел дальше, до конца лестницы, и вывел в комнату, которая показалась ему смутно знакомой.

– А теперь я покину вас, – сказал незнакомец. – С вами все будет хорошо.

– Благодарю вас. – Картер огляделся по сторонам, а когда обернулся, Долговязого уже и след простыл. – Где вы? – крикнул Картер.

Он не видел незнакомца, но услышал его голос, далеким эхом огласивший комнату:

– Так бывает во сне.

Часть стены выехала вперед, за ней открылось отверстие. К полному изумлению Картера, он оказался в своей комнате, куда снова попал со стороны камина. Но ведь в первый раз лестница вела вниз, с чердака, а не вверх, из библиотеки, как сегодня. Жуткая усталость сковала Картера по рукам и ногам. Он, невзирая на пережитый страх, побрел к кровати, намереваясь вздремнуть хоть немного.

Его разбудил громкий, тревожный стук в дверь. Картер, пошатываясь, встал и пошел к двери.

– Значит, все-таки все мне приснилось, – с облегчением проговорил он.

Но, не дойдя до двери, резко остановился. Если все произошло во сне, так почему же он проснулся не в библиотеке, а в своей постели?

Он осторожно приоткрыл дверь. За ней стоял Хоуп, и вид у него был самый печальный.

– Что-то стряслось? – спросил Картер.

– Вам бы лучше спуститься. Бриттл. В библиотеке. Он убит.