Виктория был мертв. Открытые глаза его безжизненно смотрели куда-то в небо, застывшая гримаса на лице, как будто моту спрашивал: «За что же?…» На его груди рыдала Пиакор. Проводник оказался родным братом девушки… Над ними стоял Лавров. Ему не раз приходилось видеть убитых. Что греха таить… и сам убивал. Закон войны – или ты, или тебя. Но… к этому невозможно привыкнуть. А тем более вот так просто, не на войне, убит хороший парень, отец четверых детей, который вчера весело болтал с ним в ресторане отеля «Кроун Плаза», а сейчас его едят муравьи.

После тяжелого молчания из груди Виктора вырвался вздох.

– Надо звонить в полицию.

– Ты уже был в полиции! Тебе мало? – ответила Пиакор сквозь слезы.

– Но, Пиакор, мы же цивилизованные люди…

Журналистка вскочила и подошла к Лаврову.

– Они никого не будут искать! – Пиакор опять сорвалась на истерику. – Они только увидят лоточника, незаконно торгующего пивом и кокосами, и сразу забудут о том, что кого-то ищут. Неужели это не понятно!? Ты – аналитик гребаный!

Последнее слово Пиакор буквально проглотила вместе со слезами. Виктор подошел к девушке и обнял ее за плечо свое громадной рукой.

– Ну, крепись, крепись, девочка. Нам нельзя раскисать.

– Я сначала позвала его, думала – пусть хоть денег… детям… У нас так трудно с работой… Потом, когда узнала, куда мы идем, хотела ему запретить идти с нами… Но не успела…

Пиакор, как ребенок, со слезами уткнулась Виктору в плечо.

– Пойдем, Пиакор. Мы уже ничем ему не поможем.

– Я никуда не уйду, я останусь тут.

– Пойдем на прииск, я тебе говорю. Нам помощь нужна. Надо отвезти… тело в Дару.

– Иди сам.

– Я дороги не знаю…и ваш ток-писин я еще не выучил…

Пиакор стояла в раздумье. Виктор продолжал уговаривать:

– Чем дальше мы убегаем от проблем, тем дольше нам придется возвращаться назад, чтобы их решить.

– Пойдем…

Пиакор повела Виктора за собой.

Не прошло и часа, как Пиакор и Лавров вернулись к месту убийства Виктории с четырьмя работниками золотоносного прииска Ок-Теди: тремя чернокожими и одним белым. Проводники, которые толпились у самой реки, пойти отказались – то ли испугавшись известия о смерти их собрата, то ли боясь упустить шанс сегодняшнего заработка. «Человечество погубит безразличие», – резюмировал Виктор. И все же нашлось четверо парней, которые мыли золото чуть выше по течению.

Виктор шел впереди, указывая дорогу. Когда-то его хорошо учили ориентироваться на местности, и, попав в джунгли, всего один раз пройдя маршрутом, он легко мог вернуться назад. Пиакор была удивлена. Да, она только что потеряла брата, и горю ее, казалось, не было предела. Но, находясь рядом с Виктором, она чувствовала такое спокойствие, как будто этот человек был ее ангелом-хранителем. Его уверенность, сила, остроумие, сообразительность просто поражали ее. Он был будто вылит из камня, и это успокаивало девушку сильнее любого сострадания.

– Такое впечатление, что ты здесь ходишь много лет. Как ты запомнил дорогу?

– Да как-то само собой получается… Вон видишь ту пальму? Ствол буквой «В»? На нее и держим. Чуть правее. – Виктор посмотрел на часы, потом оглянулся вокруг. – Вот смотри, – показал он часы Пиакор, – прошел час, солнце было по отношению к циферблату часов на цифре пять… Вот теперь оно здесь. Значит, нужно брать правее, как раз туда и попадем, откуда вышли. Можно, конечно, и с компасом. Просто лень доставать…

Пиакор посмотрела на Виктора глазами, полными восторга.

– Слушай, зачем тебе проводник?

– Ты не понимаешь. Проводник мне нужен, чтобы дойти туда, – ведь я не знаю пути. А обратно, если что, я и сам доберусь. Ну все, мы пришли…

Виктор и Пиакор застыли, растерянно глядя друг на друга. Трупа проводника на месте не было… Осталась вмятина в коричневой грязи, остался кровавый след на большом камне рядом, но самого Виктории – нет.

– Это как же? – Виктор оглянулся на сопровождавших, будто оправдывался. – Он был здесь.

– Был – и нету, – Пиакор без сил опустилась на травяной ковер.

– Да бред! Куда мог деваться труп? Кто его убрал в джунглях?

Лавров не увидел на лицах присутствующих ни тени удивления. Первым заговорил белый рабочий:

– Опоздали мы. Теперь его съедят.

Виктору показалось, что он ослышался.

– Ка-а-ак?

Надо сказать, что Виктору первоначально с трудом верилось, что на острове живут людоеды. Потомки каннибалов – может быть, но сами… И школа, и официальная наука, и газеты, и книги, и множество исследователей этой части Тихого океана утверждали, что последние лет сорок каннибализма на планете нет. Да и сам Виктор воспринимал задание Макса Радуцкого как игру. Напустить страху на зрителя – зритель это любит. Придумать сюжет пострашнее да запустить его на ночь глядя… Но сейчас он сам был в роли такого зрителя. Только это было реальностью.

– Неужели действительно съедят? – еще раз переспросил журналист.

Белый рабочий сдержанно улыбнулся.

– Вы, наверное, на острове недолго, мистер. Тут это обыденность.

Вдруг белый добавляет русское непечатное ругательство… Виктор оживляется и переходит на русский язык, подхватывая непечатное ругательство белого:

– Я тоже так подумал, когда увидел, что труп исчез.

Мужчина поднял брови от изумления.

– А вы тоже русский?

– Нет, я из Украины…

Пауза. Европеец с прииска как будто складывает в уме два и два.

– А не один хрен?…

– Уже 23 года, как не один, – разные государства.

– Да, давно я не был на родине…

Журналист протянул руку бывшему соотечественнику.

– Виктор Лавров, журналист.

Мужчина пожал руку Виктора.

– Семен Чекмарев, в общем… просто Семен. Ты каким боком тут?

– Приехал делать программу… о людоедах. Культ карго. Слыхал о таком?

Мужчина усмехнулся.

– У-у, материала будет – завались.

– Слушай, Сема, неужели тут действительно до сих пор едят людей?

– Не делай другим на Папуа то, что ты не хотел бы, чтобы они делали тебе. У вас тут наверняка разные вкусы.

Мужчина что-то сказал своим темнокожим товарищам на ток-писин, и они медленно пошли обратно в сторону прииска.

– Ладно, журналист. Пора мне. Работа не ждет.

– Подожди, Семен… А ты тут долго?

Журналисту очень хотелось узнать побольше об этом нежданном земляке, но тот уже двинулся вслед за своими товарищами.

– С восемьдесят седьмого. Беглый я, – Семен остановился, – вот тут ошиваюсь, жрать-то что-то надо.

– А как попал сюда?

– На корабле, друг старпом спрятал и прямиком сюда из Дудинки. Все, все, братан, пора мне… – Семен опять двинулся с места.

– Подожди, Сема, а может… домой? – Виктор почти кричал вдогонку. – У нас уже столько амнистий было…

– Не, Витек, у меня сто вторая – не имеет срока давности. Под амнистию не попаду, а значит, займу прежнюю попкорную позицию… Бывай…

– Ну, будь…

Мужчина бросился за рабочими почти бегом и вскоре поравнялся с ними. Виктор долго смотрел вслед этому несчастному, побитому жизнью, плюнувшему на себя и вообще на все человеку. Как странно распоряжается судьба… Но реальность вернула его обратно. Рядом стояла Пиакор, которая решительно ничего не поняла из разговора двух русскоязычных европейцев.

– Ты на каком языке разговаривал?

– На русском.

– А что такое «тва-а-ю маць»?

Виктор постоял несколько секунд молча.

– Удивительно, Пиакор. Но ты выбрала из всего нашего разговора на русском языке самое нужное… Жизнь изреченная есть мат.

Пиакор только пожала плечами и пошла вслед за Лавровым.

Подойдя ближе к месту убийства, Виктор опять задал вопрос, который терзал его вот уже полчаса:

– Пиакор, у вас и вправду едят людей?

Девушка посмотрела с недоумением.

– А ты что, думал, это шутка?

– Если честно, то да. Значит, правду рассказывали о выборах в местный парламент 2013 года, когда папуасы съели кандидатов, предвыборная программа которых им не понравилась?

– Ты тоже об этом знаешь?

– Ну, я думал, это тоже шутка.

Пиакор совершенно серьезно посмотрела на Виктора.

– Послушай, Вик, ты мясо ешь?

– Ем. Свинину, говядину, там… Еще…

– Вот. А здесь до приезда на остров европейцев крупных животных вообще не было, поэтому люди ели друг друга. Что тут удивительного?

– Действительно, фигня какая… – буркнул себе под нос Виктор на том языке, на котором привык думать… – Ладно, Пиакор, – он опять перешел на английский, – давай с тобой подумаем. Кто мог убить твоего брата? Воины племени дигул?

– Нет, они этого сделать не могли. Викторию здесь все знают… знали. Он тут семь лет проводником работал.

– А кто его съест?

Пиакор пожала плечами.

– Не знаю, наверное, дигулы.

– Подожди, Пиакор, зачем им есть твоего брата, если ты сказала, что его все знают?

Пиакор был неприятен этот разговор. Она встала и пошла в сторону, где стоял поломанный джип, на котором они приехали. Виктор догнал ее.

– Пиакор…

Девушка остановилась, и Лавров опять провалился в омут ее взгляда. Это были влажные, полные боли глаза.

– Уезжай. Уезжай домой, Вик. Тебе тут нечего делать. Ты все равно не поймешь – ни меня, ни Папуа… Каменный век в Украине закончился не потому, что закончились камни…

В этот момент раздался звонок по сотовому телефону Виктора. Звонил Радуцкий.

– Ну вот, наконец-то! Макс, привет…

Пиакор подалась всем телом за уходящим вперед Лавровым. Сейчас он выскажет своему генеральному продюсеру все, что думает, и на этом его путешествие на Папуа закончится.

Виктор продолжал беседу с начальником:

– …Все в порядке. Не совсем, конечно, но… как всегда, в общем… Да, я уже приступил… Завтра выходим… Да, как договаривались… Эксклюзив… Я не наступаю на грабли. Я их топчу…

Виктор кладет телефон в карман. Пиакор вопросительно смотрит на него. Переведя дыхание, он вдруг громко говорит:

– Ну! Чего мы стоим! Надо работать! Следы пропажи людей тянутся в джунгли?

– Да, а откуда ты знаешь? – Пиакор удивленно смотрит на Виктора.

– А тут и долго думать не надо. Вы меня позвали для расследования. Так?

– Так.

– Мы отправились по маршруту, и у нас сразу убили проводника. Значит, кто-то еще знает, для чего я приехал.

– Не может быть. Генеральный сказал, что это конфиденциальная информация.

– Значит, не такая конфиденциальная… Значит, тот, кто знает, что нам нужно, будет стараться нам помешать. И этот кто-то или его люди – не важно – сегодня убили твоего брата. Мы все равно узнаем, кто они, и доберемся до них. Это я тебе обещаю.

Пиакор с удивлением и восторгом посмотрела на Лаврова.

– Виктор, почему ты согласился?

– Просто не люблю, когда кто-то пытается быть умнее меня. Если они у жизни не учатся, она перестает учить и принимается наказывать.

– Вик, ты настоящий журналист!

– Нет, пластмассовый! – как всегда, съязвил Лавров. – Надо вернуться в Порт-Морсби. Я должен подготовиться. Самые невыносимые люди – это мужчины, считающие себя гениальными, и женщины, считающие себя неотразимыми.

Пиакор посмотрела на непомерно большую одежду Виктора на себе.

– Я тоже в этом идти не смогу…

– Тогда пойдем, нам шагать всю ночь.

Пиакор вдруг встряхнула головой, будто сбросила с себя боль утраты.

– Поехали!

Девушка подошла к джипу, обошла вокруг, пару раз нагнулась, затем села за руль и… завела его.

– Садись, Вик! Скоро стемнеет.

Виктор стоял как вкопанный и смотрел на Пиакор.

– Он же не работал!

Пиакор лукаво прищурилась.

– Маленькая хитрость… Я не хотела, чтобы ты уезжал, и заткнула выхлопную трубу тряпкой, поэтому машина и не заводилась, и дело не в топливном шланге… Садись!

– Не остров, а пристанище брехунов! – Виктор прыгнул в джип, заняв место рядом с Пиакор, машина тронулась, и через минуту гул мотора растворился в шуме джунглей.

Но самое важное, чего, кажется, не заметил никто за этой суетой: только отошла машина с журналистами, как вдалеке, в густой пальмовой кроне, человек в камуфляже спрятал бинокль, будто змея, сполз с дерева и исчез в джунглях. За журналистами следили…

Явар шел по полупустому пляжу побережья. И дело не в том, что зима, – на побережье Папуа сезон круглый год, поскольку температура воды даже в это время выше двадцати градусов. Большинство отдыхающих, опасаясь местных хулиганов, переправляются лодками на остров Лолотау. А поскольку у Явара с океаном не сложилось еще с детства, приходилось торговать кокосами здесь, на побережье.

Океан, белый, как мука, песок, палящее солнце и две сетки кокосов на продажу. Вот и весь бизнес. Торговля не шла. Уже второй час продавец поневоле ходил по длиннющему пляжу, и никто не хотел брать его кокосы. День не заладился с самого начала. Сперва, еще у деревни, Явар повстречал своего дальнего родственника Йова Канчабрури. Тот умел появляться неожиданно, словно из-под земли. Вот и сегодня он схватил за руку проходящего с сетками кокосов Явара – это было неожиданно и неприятно. Явар вообще недолюбливал своего троюродного брата. Еще мальчишкой он не раз получал от Йова тумаки. Тот раздавал их просто так – ради забавы. Ведь он был старше Явара на три года и любил обижать слабых, а на сильных нападал только с компанией одноклассников. А ныне слухи о Йове ходили очень нехорошие: одни односельчане говорили, что Йов пьяница и наркоман, другие – что он бандит и убийца, а пугливые хозяйки вообще судачили, что Йов ворует детей, пугали им своих непослушных отпрысков и, похоже, сами верили в эту чепуху.

– Куда спешишь, братишка? – Йов крепко ухватил Явара за запястье.

Явар сначала хотел отмахнуться, но увидел что-то знакомое в этом парне. Йов снял черные очки и капюшон реглана, опустив наушники от плеера на шею.

– А-а, это ты… – Явар сам был не робкого десятка и мог вступить в поединок с кем угодно, но Йов все-таки был хоть и дальним, но родственником, и Явар, хоть и недолюбливал троюродного брата, по обыкновению пожал ему руку.

– Как дела, дорогой? – Йов посмотрел на сетки с кокосами в руках у Явара.

– Йов, извини, я спешу, – Явар прошел дальше к остановке. Он был явно взволнован, а автобуса все не было. Йов не торопясь сел на лавку и долго наблюдал за ним, а Явар делал вид, будто не замечает его. Это было трудно, поскольку кроме их двоих здесь никого не было. Наконец вдали показался автобус. Явар поставил одну из сеток с кокосами на землю и полез в карман… Он оставил последнюю мелочь дома и растерянно посмотрел вокруг.

– Могу одолжить на дорогу, – за спиной стоял Йов, и Явар обернулся к нему. Он уже был готов согласиться, но Йов вынул из кармана увесистую пачку денег. Явар никогда не видел такого количества купюр по сто кина. Он молча смотрел на кузена. Йов вынул из пачки несколько купюр зеленоватого цвета – с изображением райской птицы на барабане, корабля, самолета и грузовика. Четыре купюры по сто кина. Явар оторопел. Заработать такие деньги честным путем просто нереально. Значит, о Йове рассказывали правду. Он действительно бандит… Автобус был уже близко.

– Возьми, потом отдашь, – Йов с бескорыстной улыбкой протягивал деньги.

– Нет, спасибо. Я как-нибудь сам, – Явар подхватил сетки с кокосами и быстро пошел. Но не в автобус, а мимо него, вдоль дороги.

– Как знаешь, Явар! – весело крикнул Йов вдогонку. – Береги себя! Если что, ты знаешь, где меня найти…

Эта неприятная встреча оставила осадок в душе Явара. День не задался с самого утра. То ли ему просто не везло сегодня, то ли он сознательно ничего не хотел – в кармане парня не было ни монетки…

У берега стоял небольшой рыбацкий баркас. Четверо рыбаков-папуасов тянули из него огромного марлина. У черного трехметрового гиганта не было сил сопротивляться. «Должно быть, фунтов пятьсот, – подумал Явар. – Вот где настоящие деньги…» Рестораны побережья покупали хищника за бешеные деньги. Но этот заработок парню из Хуанабады был недоступен. Он не мог отойти даже мили от берега – всему виной проклятая морская болезнь. Стыдно, когда потомка рыбаков в третьем колене укачивает, но ничего не поделаешь… В очередной раз проходя мимо полупустого пляжа, Явар увидел красного как рак рыжего белого отдыхающего со своей семьей. Тот поманил его к себе. Его жена и двое детей тоже успели обгореть на знойном тропическом пляже, но плакать они будут вечером, а пока им захотелось кокосовых орехов. Явар достал большой складной нож-наваху и ловко вскрыл четыре кокоса, а рыжий скандинав полез в бумажник за деньгами. Вдруг наш продавец кокосов посмотрел вперед и увидел двух полицейских, которые бежали в его сторону. Не успев взять деньги у покупателя, парень бросил кокосы и во весь опор помчался по берегу. В участок ему никак нельзя, ведь в Хуанабаде больной дядя и брат-калека с семьей. Явар слыл одним из лучших бегунов побережья, и через несколько секунд преследователи превратились в две точки где-то там в другом конце пляжа.

– Убежал от фараонов?

Явар резко обернулся.

– А от меня не сбежишь.

Резкий удар в нос сбил молодого человека с ног. В глазах потемнело и поплыли красные круги.

– Сколько раз говорить, что здесь торгуют мои люди? – перед Яваром, сидящим на песке и сбитым с толку, стоял здоровый толстый папуас с двойным подбородком.

– Если Кука сказал – мое, значит, это его. Понимаешь, щенок?

Второй удар массивного кулака прибил Явара к поверхности земли, будто он попал под пресс.

Полицейские, которые преследовали Явара, уже были неподалеку. Увидев того, кто называл себя Кукой, они остановились. Папуас подмигнул им.

– Мы сами разберемся.

Те только кивнули в ответ и медленно пошли обратно.

– Живи, черномазый… Пошел вон отсюда.

Явар с трудом поднялся и, прихрамывая, поплелся восвояси. Все тело болело, казалось, грудная клетка сломана…

– Я вот что хотел спросить, – Йов закурил и крепко затянулся, выдерживая многозначительную паузу, затем выпустил дым через нос, – ты ведь у нас учился в миссионерской школе, да? Грамотный? – Йов засмеялся всем ртом, в котором не было нескольких зубов.

– Да, так случается.

Явару ничего не оставалось делать, как пойти к Йову. Только сегодня утром он буквально бежал от своего кузена. Но пришлось вернуться к нему в забегаловку. У Рафы заканчивались лекарства, и фельдшер, который раз в две недели приходил в деревню, забрал последние десять кина и сказал, что без лекарств старый рыбак Рафа скоро совсем сляжет и не сможет ходить. Явар не мог этого допустить. Дядя – это единственный, кто остался после отца, его родной брат, такой похожий и такой же добрый. Ради того, чтобы он ходил, Явар пошел на сделку со своей совестью. И вот он тут, в той забегаловке, которая открыла путь в криминал не одному нищему.

Явара насторожил вопрос Йова. Да, он учился в школе у миссионера Андрия Цаплыка. Украинец научил его очень многому, в том числе и игре на фортепиано. Все самое теплое и человечное в жизни связано именно с этим человеком. И если бы он не пропал без вести в джунглях, как знать, может быть, и судьба самого Явара сложилась бы совсем по-другому. Но какое отношение к этому имеет кузен Йов? Что ему надо?

Йов выложил на стол несколько сотен кина.

– Вот аванс.

– Аванс? За что?

– Ты просил одолжить тебе денег. Я не одалживаю никому. Я либо даю просто так, либо за что-то плачу. Просто так ты не возьмешь – ты гордый, и я это ценю. Значит, заработай. Это – аванс. Здесь тысяча кина. Твоему дяде на лечение до самой смерти хватит… – Йов засмеялся. – Хорошо сказано, да? На лечение до самой смерти.

Явар не знал, что ему делать. Шутит Йов или нет. На что он намекает. Что значит – до самой смерти. Парень нервно поежился.

– Что я должен делать?

– Пей пиво, братишка. Я угощаю. Пей.

Явар отхлебнул из жестяной банки.

– Что я должен делать, Йов?

Йов не оканчивал школу, не имел никакого образования, но был, несмотря на внешнее разгильдяйство, неплохим психологом. Он знал, с какой стороны подойти к такому человеку, как Явар.

– Давай так. Эти деньги – твои! Они уже твои… Если поможешь мне, получишь в четыре раза больше. Не захочешь – эти деньги все равно твои.

Йов знал, что Явар – человек слова. На это и был расчет. Лечение старого Рафы в больнице стоило чуть больше, чем этот аванс, и Явару еще понадобятся деньги. Явар задумался.

Большая зеленая муха, неизвестно каким образом залетевшая в забегаловку, села на стол, за которым сидели парни. Йов молниеносно выхватил нож и вбил насекомое в деревянную крышку стола.

– Попал, – Йов удовлетворенно посмотрел на кузена и опять подкурил сигару.

– Да, я знаю, что попал, – сказал Явар, имея в виду совершенно другое. – Я… я согласен, Йов.

– Ну вот! Значит, по рукам!

– Что я должен делать? – обреченно спросил Явар, мимоходом пожимая руку Йова.

– Русский язык знаешь?

– Пару слов по-украински… – Явар с нескрываемым удивлением посмотрел на своего родственника-бандита. Тот даже что-то знает кроме марихуаны и пива.

– Есть у меня для тебя одна работка, интеллектуальная. – Йов опять рассмеялся своим неприятным булькающим смехом. – Настал твой звездный час…

Виктор и Пиакор уже третий час ходили по магазинам города Дару.

Журналист нес довольно увесистую сумку с вещами и внимательно смотрел по сторонам. Пиакор с трудом переносила шопинг-марафон Виктора.

– Обычно мужчины ругаются, когда девушки ходят по магазинам.

– А, что? – Виктор был отвлечен какой-то надписью на витрине.

– Нет, ничего. Просто ты ходишь по магазинам, как девушка.

– Понимаешь, Пиакор, хорошая девушка, не накрасившись у зеркала, из дому не выйдет. Правда?

– Правда. Но я думала, что настоящий мужчина не будет пудрить носик перед битвой.

– Ты знаешь – будет! И еще как! Чтобы не отстрелили. Пойдем, мне еще шнурки купить нужно.

Пиакор обиженно посмотрела на журналиста.

– Шнурки? Ты что, издеваешься?

– Нет, я вполне серьезно, – невозмутимо ответил Виктор. – Хорошие шнурки дорогого стоят.

Виктор остановился у бутика с обувью, неторопливо, будто издеваясь над стоящей рядом Пиакор, рассматривал витрину, через несколько секунд из магазинчика выскочил упитанный, но резвый папуас с лоснящимися щеками – такой себе «поросенок на выданье».

– Что желает маста?

– Маста желает шнурки, – Виктор посмотрел вниз на ноги и приподнял ногу в тяжелом берце, – вот на такие ботинки.

– Оу, маста, вы пришли как раз по адресу. В моем магазине самые крепкие шнурки в этом торговом центре.

С этими словами «поросенок» ловко просунул руку куда-то в дверь, вынул оттуда целую связку длинных шнурков и стал перебирать их.

– Вот… вот… вот… полюбуйтесь, маста.

Виктор взял один из шнурков и легко дернул. Шнурок разорвался в руках.

– Крепкие, говоришь?

– А вот еще!

Следующий шнурок постигла та же участь. Пиакор засмеялась. Так случилось и с третьим, и с четвертым… Каменные руки украинского гиганта с легкостью рвали один толстый шнурок за другим. А Пиакор смеялась все громче и громче. Папуас побледнел.

– Хватит… Хватит, мистер… А то я их никому не продам.

– Ну, тогда найди мне настоящие шнурки.

– Одну минутку, маста, – озадаченный «поросенок» юркнул в глубь магазинчика. Виктор посмотрел на Пиакор, которая с изрядной долей иронии наблюдала за всем, что происходит.

– А ты в чем пойдешь? – серьезно и даже деловито спросил Виктор.

– А я… вот так и пойду, – Пиакор улыбнулась. На ногах девушки были обычные китайские кеды.

– Ты с ума сошла? Убьешь ноги! – Виктор смотрел на Пиакор, думая, что она шутит.

– Это как? – девушка недоуменно посмотрела на Виктора.

– Это так! Ты к концу дня плакать будешь.

– Отчего я буду плакать?

– Мозоли натрешь.

– Мозоли? Что такое мозоли?

Виктор был удивлен. Журналистка не знала, что такое мозоли. Нет, она его точно разыгрывает.

– Играешься? Ну играйся! – Виктор не шутил. Он много раз видел, что бывает с ногами у тех, кто воспринимает дальний переход как прогулку. Потом ему не раз приходилось возиться с беспечными солдатами, как с детьми, и залечивать живое мясо на ногах. – Я тебя на руках носить не буду – так и знай!

– Вот еще! – Пиакор фыркнула и расхохоталась. – Меня? На руках?

Это разозлило Виктора еще больше.

– Пангапу! – отрезал он.

От неожиданности Пиакор прекратила смеяться.

– Надо же. Запомнил…

Продавец в лавке с трудом нашел для Виктора шнурки. Виктор взял шнурок в руки.

– Не надо, мистер, – жалобно попросил продавец, – не надо рвать, поверьте мне на слово. Они действительно хорошие.

Виктор и не заметил, что к этому времени у бутика собралась толпа продавцов – посмотреть, как большой европеец будет рвать шнурки. Если в Киеве Виктор при своих 190 см роста мог легко затеряться среди прохожих, то местные «великаны» были ему максимум чуть выше плеча.

– Ладно, поверю на этот раз, – Виктор забрал шнурки и отдал деньги. – Не будем здесь цирк устраивать, пойдем, Пиакор…

…Виктор еще раз перебрал всю одежду. «Жилет „милитари“ с карманами по всей поверхности – пригодится, штаны из плотного материала – сойдет для сельской местности. О!..» Глаза Лаврова остановились на шикарном большом охотничьем ноже в магазине разного товара. Скорее, это был даже не нож, а тесак. Виктор взял нож в руки и внимательно посмотрел на него.

– Сколько?

– Три тысячи кина, – ответил мужчина, больше похожий на повара – толстый и добродушный.

– Ты с ума сошел, папуас?

Но тот не сдавался, увидев интерес Виктора к эксклюзивной вещице.

– Легированная сталь, маста! Дрова можно рубить, не то что колбасу резать…

Виктор посмотрел на Пиакор.

– Хм, у меня и денег таких не осталось… Только на проводника и есть.

– Когда нет денег, кажется, что их никогда не будет. Когда деньги есть, кажется, что они никогда не кончатся.

Вдруг Виктора осенило.

– Ладно, кучерявый. Меняемся.

Лавров снял с шеи маленький золотой амулет в виде вытянутого мужского лица. Когда-то этот талисман Виктор получил в подарок от одного из вождей племени масаев в Африке. Маджалива сказал, что золотой дьявол сохранит белому человеку жизнь.

Амулет сверкал и переливался на жарком тропическом солнце. Сверкали и переливались от жажды наживы глаза торгового папуаса. Через мгновение «стальной зуб» был уже в ножнах, за поясом и прикрыт рубашкой навыпуск.

– Что ты ему отдал? – любопытная Пиакор семенила за быстро идущим Лавровым.

– Свой оберег от смерти.

Пиакор остановилась.

– Вик, к твоему животу с кубиками еще бы мозги с шариками!

– Ценность ценна, только если ее ценят…

Виктор и Пиакор, оживленно беседуя, шли по улице. Мимо стайками проезжали такие знакомые автомобили: «Мерседесы», «BMW», «Хонды», «Тойоты». Все как в нормальной столице. Если бы не отдельные пальмы у дороги и то и дело встречающиеся магазины с надписями на ток-писин, люди, снующие с тесаками, и зарешеченные толстыми прутьями железа киоски – можно было бы подумать, что это европейский город. Да и беседа Виктора и Пиакор совсем не напоминала веселый разговор двух романтиков.

– Понимаешь, Вик, их легко могли поймать, убить, скормить крокодилам или даже съесть, – рассказывала Пиакор с улыбкой. – Здесь такие порядки.

– Ну, если ты говоришь о каннибализме – это уже не порядок, а черт знает что такое. Это какое-то средневековье, – Виктор шел чуть-чуть позади девушки, а она активно жестикулировала.

– Здесь ни о каком средневековье никто и не слышал. Тут каждый наступивший век – новый, каждый прошедший век – очень давний.

– Это все равно нам не помешает искать пропавших. Я не верю, что всех съели. Что-то же должно остаться, – Виктор засмеялся, больше разряжая себя, чем Пиакор. Похоже, что для девушки эта тема не была столь ужасной, сколь для него.

– Я по своим связям с полицией достала список всех пропавших за последние полтора года, как на побережье, так и за пределами Порт-Морсби.

Виктор пришел в восторг.

– Вот это – умница. Я бы тебя взял работать к себе в отдел криминальной хроники…

– Не поеду. У вас там холодно, – отрезала Пиакор, приняв слова Лаврова за приглашение на работу. – Так вот, я предлагаю начать с последних. Они пропали не так давно – всего полторы недели назад…

– Они?

– Да. Трое натуралистов из Европы, – Пиакор посмотрела в список. – Старший группы Ричард Уэзли и еще двое. Ушли фотографировать крокодилов и не вернулись.

– Так, может, крокодилы их и…

– Нет. Крокодилы обычно оставляют что-то: руку, ногу, голову. Люди – не оставляют ничего.

– Так, может, их и не съели, а просто убили где-то? – неуверенно спросил Лавров.

– Лэвров, – от волнения Пиакор произнесла фамилию Виктора неправильно, с ударением на первый слог, – ты не помнишь, как мы нашли моего брата, а потом он пропал?

– Так ты хочешь сказать…

– …Я хочу сказать, что даже если этих троих европейцев и убили, то местные племена тут же их растащили. Джунгли должны быть чистыми… это закон…

– Санитары леса, блин… – буркнул Виктор, – а как искать улики?… Понимаешь, Пиакор, что-то мне подсказывает, что пропажа людей и убийство твоего брата связаны одной нитью.

– Это как?

– Пока не знаю как. Надо разбираться. Но ясно одно: рано или поздно они доберутся до нас. У вас на канале стукач работает.

– Я не понимаю… – Пиакор посмотрела Виктору в глаза. Она никогда не слышала этого слова.

– Ну… крот. Понимаешь?

– Крот?! Вик, а ты вообще понимаешь слова, которые произносишь? В миссионерской школе нам объясняли, что эта слепая зверушка постоянно что-то роет. При чем здесь телеканал?

– Прицем-прицем… – Виктор стал кривляться. – Осведомитель, понимаешь? То есть бандиты знают обо всем, что творится у вас на канале.

– Но это конфиденциальная информация!

– А шпионы берут информацию не из газет, деточка. Ты разве не знала? – глаза Виктора смеялись, но Пиакор это не смутило. Она иногда просто поражала своей, почти детской, наивностью.

– И что?

– А ничего. Все просто! Это предупреждение мне, дескать – не суйся!

– И что ты будешь делать?

– Не на того напали. Я же обещал найти убийц твоего брата? Или мы их найдем, или они нас.

Пиакор несколько секунд молчала, потом выдавила из себя:

– Ты не похож на наших мужчин.

– У вас на канале так не считают. Даже документы с фотографией моей физиономии перепутали.

Виктор разрядил обстановку, и оба журналиста засмеялись. Теперь им в первую очередь нужен был новый проводник.

Пиакор начала перебирать в памяти всех, кого знает, и, отвлекшись, стала считать по-туземски. Палец средний, палец безымянный, ладонь, предплечье… Виктор с интересом наблюдал за этими движениями. Пиакор увидела и смутилась.

– А ну, а ну, а ну, – Виктор подошел ближе к Пиакор, – это ты что, так считаешь?

– Да, но разве это интересно?

– А ты расскажи… Давай, не бойся, я же не украду ничего сакрального, если узнаю? Это не военная тайна Папуа-Новой Гвинеи?

Пиакор прыснула со смеху.

– Скажешь тоже – военная тайна… Ну, смотри.

Пиакор села на лавочку, рядом с ней Виктор.

– Начинать надо с мизинца правой руки – это «один», дальше считают до большого пальца – «пять», затем пульс – «шесть», локоть – «семь», верхняя часть руки – «восемь», плечевой сустав – «девять» и ключица – «десять». Дальше: правая сторона шеи – «одиннадцать», правое ухо – «двенадцать», темя – «тринадцать», левое ухо – «четырнадцать» и до мизинца левой руки – «двадцать пять».

Виктор быстро учился считать по-туземски. Так считают моту. Непосвященному со стороны могло бы показаться, что разговаривали двое глухонемых. Пиакор и Виктор смеялись, как будто во время детской игры…

Виктор знал, что скоро им будет не до забавы. Завтра они отправятся в опасное, но такое необходимое путешествие…

Стив Милутинович – миллионер, бизнесмен, занимающийся гостиничным бизнесом. Он потомок серба американского происхождения, его прадед приехал в Штаты в первой волне эмиграции, вместе с русскими, бежавшими от революции 1917 года. Как развивался его бизнес, никто не знает. Известно только, что Бату Милутинович имел несколько приисков на золотых месторождениях в Сьерра-Леоне и долю в одной известной американской компании. Сейчас у его правнука, Стива, есть все. И это «все» было уже с рождения. Отец Стива – крупный промышленный магнат, его мать – серьезная бизнес-леди, привыкшая не зависеть от мужчин. Престижный колледж, Оксфорд, лесозаготовки в Бразилии, вилла на Манхеттене – все это Стив получил от жизни. Но он захотел большего. В бизнесе отца ему стало тесно. Сейчас у него несколько крупных курортов по всему миру, и он регулярно помогает своему родному штату деньгами. Что и говорить, Стив Милутинович – «сильный мира сего», но… Большая часть его доходов окутана дымовой завесой… И многие полагают, что часть этого дыма – марихуановая…

Океан ушел далеко… Во время отлива океан всегда уходит далеко, оставляя после себя так называемые лужи – раздолье для чаек и мальчишек, которые сбегаются ловить оставшуюся в водных выбоинах океанского дна мелкую рыбешку. Конечно, лужи – название сугубо условное, поскольку в некоторых местах глубина достигает и трех, и даже пяти метров. Отличный аквадром для тренировок начинающих ныряльщиков. И тут уж нужно быть внимательным, чтобы не нарваться на мурену, или случайно оставшуюся при отливе акулу, или гребенчатого крокодила. Водный мир Тихого океана, как, впрочем, и любого другого океана, полон величественной красоты и суровой неожиданности. Несколько недель назад в одной из луж ребята нашли останки старого почтальона Грина. Но сегодня хищников не было, а было много рыбы и теплая-теплая вода… Ребятишки смеялись и ловили глупую макрель наперегонки.

Стив, сидя в плетеном кресле на широкой мансарде своей виллы, смотрел на рыбачащих вдали мальчишек. Когда-то и он был мальчишкой. Когда-то и ему бегалось, кричалось и хотелось чего-то такого волшебного и безоблачного… Как давно это было. Сейчас, когда Стиву за сорок, мальчишка в нем давно умер – остался холодный расчетливый ум без лишних эмоций и глупых ошибок.

– Санга!

Из стеклянных дверей виллы выбежал молчаливый папуас в униформе, похожей на ливрею, и, поклонившись, стал рядом с хозяином.

– Прогони их. Мешают думать…

На палисандровом столике со стеклянной столешницей лежали блокнот и ручка. Стив не доверял электронике и все свои расчеты записывал от руки. Он хорошо помнил заповедь своего предка, которая тому, в свою очередь, досталась от загадочных русских: что напишешь пером, не вырубишь топором. Из размышлений его вывел звонок по «Скайпу». Программа, которая свела мир с ума, – люди практически перестали пользоваться международными линиями связи, – широко использовалась Стивом для решения многих рабочих вопросов. Бизнесмен подошел к компьютеру и включил видеосвязь. На экране монитора мелкий клерк с лицом игрушечного болванчика.

– Что у вас, Мак-Нилан?

– Все хорошо, мистер Милутинович.

Стив поднял брови.

– Хорошо?

– Ситуация стабильна…

– Меня не интересует стабильность, вы же знаете, меня интересуют только цифры. Их рост.

Игрушечный болванчик в лице клерка виновато улыбнулся, как будто его сломали.

– Мистер Милутинович, при нынешней ситуации, когда индекс Доу-Джонса находится на критической отметке…

– …Мак-Нилан, я еще раз повторяю: я вас для того и держу, чтобы вы мне не рассказывали об индексе Доу-Джонса. Я хочу видеть прибыль. Ежемесячный прирост. Я не для того вкладывал деньги в эти платформы, черт бы их побрал! – Настроение у Стива резко ухудшилось, он почти кричал. – И завтра необходимая сумма должна быть отправлена в Колумбию!

В каминный зал, где разговаривал Стив, без стука вошел высокий крепкий мужчина в камуфлированной форме. Стив, продолжая беседу, встретил его легким кивком головы. Боевик взял из бара банку пива и сел в кресло напротив, ожидая окончания разговора.

– …В противном случае эта сумма с семью нулями ляжет на вас лично. Никогда не говорите «никогда». У жизни хорошее чувство юмора! – Стив, не прощаясь, отключил связь и уставился в одну точку. Его гость отхлебнул пива из банки и засмеялся.

– У-у-у, Стиви! Тебя достали? Давно тебя таким не видел.

Стив сразу отреагировал на реплику собеседника, но было видно, что его немного успокоил голос сидящего напротив.

– Да, видишь, Боб, с кем приходится работать… Что у нас нового, дружище?

Человек, которого звали Бобом, поставил банку с пивом на стол перед собой, саркастически улыбнулся.

– Плохие новости, Стив… Появился один спец. Может повредить твоему бизнесу. Мои люди видели его в ресторане «Кроун Плаза» с этой, как ее… журналисткой с EM.TV. Он – русский…

– …Украинец. Мне уже доложили. Я как раз хотел тебя вызвать, но ты сам пришел.

Милутинович налил себе из графина стакан сока, облокотился на спинку кресла и небрежно закинул ноги на возвышенность, как это любят американцы. Боб замолчал – весь внимание.

– Виктор Лэвров – украинский журналист. Приехал провести расследование, почему же на острове пропадают люди, – Стив пустил иезуитский смешок. – Нельзя вечно откладывать проблему. Когда-нибудь все равно придется на нее плюнуть. Думаю, его опасаться не стоит…

– Стоит.

– Что-о? – Стив нахмурился. Он очень не любил, когда с ним не соглашались.

– Стив, я возглавляю твою службу безопасности семь лет… И за это ты мне платишь немалые деньги. Послушай меня. Я видел этого русского…

– Украинца.

– Украинца, но поверь, это ничуть не лучше. Я вел его до самого прииска Ок-Теди. Он действительно очень серьезный – он профессионал. А если он еще и журналист – то у нас будут очень большие проблемы…

– И куда он направляется, этот русский?

– Ты же сказал, что он – украинец…

– Ну украинец, черт его подери, – Стив опять начал нервничать.

– Думаю, он пока сам не знает. Но может узнать.

– И что, неужели действительно он такой опасный? – Стив достал сигару из коробки, подкурил, но закашлялся…

– Ты себе просто не представляешь, Стив. Русский, украинец – нам без разницы. Их даже гурки боятся.

Боб не зря вспомнил гурков. Это воинственное племя из горных районов Индии, где мальчиков обучают воинскому ремеслу с детства. После совершеннолетия гурки, все как на подбор крепкие и сухощавые, поступают на службу в Британскую армию и выполняют наисложнейшие боевые задачи специального назначения.

Стив знал, что Боб – крепкий профессионал в своем деле, и целиком доверял ему. А сегодня воин был вообще взволнован. Таким Стив Боба еще не видел.

– Ты боишься, дружище?

– Остерегаюсь.

– Так почему сразу не убрал его?

Стив повысил голос, но Боб открыто посмотрел в глаза своему шефу.

– А если он не один и послан как приманка?

Воцарилась пауза. Боб и Стив долго смотрели в глаза друг другу. Вдруг Стив резко поднялся со своего места и широкими шагами стал ходить из стороны в сторону.

– И что теперь делать? Что ты скажешь как мой начальник безопасности, а не как старый друг?

– Если разрешишь, я вышлю людей, и они все устроят.

– Не надо людей, Бобби. Я не хочу привлекать внимания властей. Много шума не нужно. Я уже все устроил…

– Как? – Боб сел на кресле ровно, будто лом проглотил.

Была задета честь воина. К тому же Стив вначале так искусно изображал волнение, а теперь даже веселится.

– Куда бы этот Лавров ни направлялся, обратно он уже не вернется. К нему будет приставлен человек…

– Что за человек? Он профессионал? – Боб посмотрел на Стива с какой-то ревностью. – Я бы сам все сделал… даже лично пошел бы…

– Не обижайся, Бобби. Ты же сам говорил, что профессионал всегда почувствует профессионала. Вот я и решил это дело поручить человеку с улицы… Шагов дилетанта иногда предугадать невозможно…

Утро застало Виктора и Пиакор уже на знакомой нам дороге к прииску Ок-Теди. На этот раз за рулем сидела не сама Пиакор, а молчаливый водитель в парусиновой шляпе. В ней он очень напоминал отдыхающего, приехавшего в Одессу летом и покупающего по дороге к пляжу всякую ерунду: ракушки, декоративные консервные банки, бутафорскую одесскую валюту, тратя направо и налево все, что заработал за год. Сейчас этот отдыхающий остановит машину, разложит у океана подстилку и выложит на нее отварные яйца, помидоры, нарезанное сало с черным хлебом и сразу сядет есть, будто для этого сюда и приехал.

Виктор невольно улыбнулся такому воспоминанию. Вдруг машина остановилась. «Вот, накаркал», – журналист наблюдал за действиями шофера. Тот вынул откуда-то гаечный ключ и открыл капот машины. Пиакор задала пару вопросов на местном наречии, но ответа не получила. Водитель сосредоточенно ковырялся в капоте.

Огромный серый какаду на высоком сухом дереве молча наблюдал за происходящим, как-то странно склонив хохлатую голову набок. Видимо, от любопытства он забыл, что надо предупредить своих собратьев о приезде незнакомцев истошным горластым криком.

Вот уже минут пятнадцать папуас в парусиновой шляпе продолжал ковыряться в механизмах. Пиакор и Виктор терпеливо ждали его в машине. До поворота на рудник оставалось не более пяти миль. Наконец водитель разогнулся и стал вытирать руки сухой ветошью.

– Ну что? – спросил Виктор с располагающей улыбкой.

Водитель, немного помолчав, вздохнул, а затем неожиданно выдал на ломаном русском языке:

– Вот такие вот пироги…

Он бросил тряпку, сел на обочину и закурил.

Виктор вопросительно посмотрел на Пиакор.

– Что это значит?

– Это означает, что дальше мы пойдем пешком. Машину починить нельзя.

Джунгли плавно переходили в манговые заросли у реки. Журналисты быстро шли в направлении рудника Ок-Теди. За последние два дня произошло столько событий, что кому-то хватило бы сразу на несколько путешествий, но только не Виктору. Ему хотелось поскорее углубиться в недра острова, чтобы начать расследование. Виктор шел быстро, но Пиакор не отставала от него.

– …Но давай сразу договоримся, Вик. Проводника выбираем из племени моту.

– А почему?

– Генетика.

Раскатистый хохот украинца спугнул стайку райских птиц, и они зашуршали своими маленьким крыльями куда-то в глубь джунглей.

– Ты еще скажи – селекция, Пиакор, – Виктор продолжал смеяться, – проводник – не капуста.

Пиакор резко остановилась и недовольно посмотрела на Лаврова.

– Конечно не капуста! Он же живой!

– Ну да. Если вас нашли в капусте, значит, вы – гусеница, – Виктор засмеялся еще громче.

Пиакор надула губы, и Виктор понял, что явно перегнул палку.

– Ладно, Пи, не обижайся. Так почему именно моту?

Пиакор умела быстро менять настроение. Это свойственно либо людям легкомысленным, либо хорошо умеющим управлять своими эмоциями. Молодую папуаску никак нельзя было отнести к легкомысленным девушкам, и Виктору было понятно, что в путешествии не будет проблем с истериками или какими-то глупыми обидами.

И вот уже журналисты опять поспешили в направлении прииска Ок-Теди, и Пиакор как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ.

– Люди моту с древнейших времен обладали талантом, которого не имеет ни одно другое племя Папуа-Новой Гвинеи, – умением изготовлять керамические горшки. Большинство племен острова не знают иной посуды, кроме как оболочка высушенной тыквы – колебаса. Кто-то использует половинки скорлупы кокоса, кто-то – полое сочленение толстого бамбука. Кашу в такой посуде не сваришь – она сгорит быстрее, чем закипит вода. Понятно, что пища, приготовленная в горшках на огне, и разнообразнее, и сытнее. Поэтому остальные племена с большой охотой выменивали у моту глиняную посуду, чтобы варить в ней кашу саго или клубни сладкого картофеля батата.

Самое удивительное то, что до появления европейцев моту не знали ни колеса, ни гончарного круга, но горшки лепить и обжигать к тому времени умели отменные. Значит, моту не простые дикари, а первые ремесленники Папуа. И – считают моту – лучше других.

– Ну мало ли? – иронично хмыкнув, заключил Виктор. – Может быть, им кто-то подсказал? Крокодилы, например…

– Не смейся, Вик. Кстати, хочу тебя предупредить: когда будем в племени… в любом, – не смейся над крокодилами – это наш… это дух реки.

– Я уже догадался. – Виктор вдруг присел на корточки и уставился куда-то в одну точку. – Вот, посмотри…

Пиакор села рядом с Виктором. Неподалеку, в манговых зарослях, журчали воды реки Фрай. Палец Виктора водил по плотно утрамбованному суглинку и отпечатку на нем, очень похожему на след протектора автомобиля.

– Это не машина прошла, Пи. Это – ваш дух реки пробегал. След от хвоста.

Пиакор пристально посмотрела на Виктора.

– А ты действительно много знаешь.

– Нет, я догадался.

Пиакор продолжала смотреть в глаза Виктору. Тот спокойно выдерживал ее взгляд. Его глаза даже смеялись.

– Не обманывай. Как ты мог догадаться?

– Ну, моту ведь догадались, как горшки обжигать?

– Да ну тебя!

Девушка вскочила и быстро пошла в сторону прииска. Виктор почти бегом пошел за ней.

– Подожди, Пиакор, не обижайся, – Виктор вдруг стал серьезным, – я действительно знаю, как выглядит след от хвоста крокодила. Меня научили масаи в Африке.

– Это не важно, – Пиакор с удивительной легкостью для своего миниатюрного тела несла свой большущий рюкзак и смотрела вперед. Виктор не сдавался.

– Я не так много знаю, как тебе кажется. Я для этого и обратился к тебе и ищу проводника. Ты сильная, ты справишься.

– Я умная, я даже не возьмусь.

Девушка остановилась, посмотрела на Виктора, нагнулась завязать шнурок на резиновом кеде. Затем поднялась и пошла дальше. Виктор поймал себя на мысли, что характер Пиакор ему нравится все больше и больше.

– Ладно, Пиакор, – продолжил Виктор, догнав быстроногую папуаску, – ты права. Моту – великое племя!

Пиакор опять остановилась. Взгляд глаза в глаза, будто она хотела вывернуть Виктора наизнанку.

– Опять издеваешься?

– На этот раз нет, – в зрачках Виктора не было ни малейшей лжи и насмешки. – Мое племя научилось обжигать горшки гораздо раньше, но у моту большое будущее… Мы до сих пор считаем всего лишь до десяти, а вы – до двадцати пяти.

– Это как?

– Очень просто. Загибаем пальцы на одной руке, а затем на другой. Так что твое племя гораздо перспективнее.

Пиакор оттаяла. Они двинулись дальше. Девушка вдруг тяжело вздохнула.

– Мое племя считает только до двух.

Тут уже пришел черед удивляться Виктору.

– А разве так бывает?

– Люди асаро знают только два слова, означающих числа, – это один – «сакод» и два – «ина».

– А как же сказать, например, «три»?

– Ина-сакод.

– А четыре – ина-ина? – догадался Виктор.

Пиакор кивнула головой.

– А пять?

– Лясанга – кисть руки.

– Ну-у-у… Так… – Виктор срочно пытался прийти на помощь племени асаро. – Это еще круче! Двоичный код! Современные суперкомпьютеры начались с перфокарт Киевского института кибернетики. На них были только единицы и нолики.

– Не может быть! – то ли с гордостью, то ли с недоверием воскликнула Пиакор. – А как это?…

– Позже расскажу. Давай закрепим папуасскую алгебру.

Журналисты шли по джунглям, не замечая стрекочущих на ветках птиц. Виктор быстро и увлеченно учился математике племени асаро.

– Ина-ина-ина – шесть. Ина-ина-ина-сакод – это семь. Правильно?

– Ты впитываешь все как губка. Зачем тебе это, Вик?

Виктор пожал плечами.

– Издам справочник – математика для чайников.

Пиакор улыбнулась.

– Пи, я всю жизнь учусь… Кругозор некоторых людей – это окружность с нулевым радиусом. Они называют ее точкой зрения… Кстати, а как будет «двадцать»?

– Человек с двадцатью пальцами на руках и ногах – анем.

– Анем! – повторил Виктор.

– Анем! – повторил белый какаду на ветке дерева.

Виктор и Пиакор посмотрели друг на друга и засмеялись…

Впереди, между деревьями, замелькали просветы берега реки Флай, прииск был совсем близко.

В сущности, Ок-Теди был небольшим рабочим поселком, расположенным у берега одной из самых шумных и бурных рек побережья, спускающейся откуда-то с гор и где-то там внизу, за зеленой грядой джунглей, впадающей в океан. Жители Ок-Теди в большинстве своем занимались тем, что мыли золото. Здесь сменилось уже не одно поколение старателей, но благосостояние местного населения не улучшалось. Как во всем мире – богатеет не производитель, а посредник. И поэтому домишки Ок-Теди мало чем отличались от деревянных построек Хуанабады. «Простому человеку везде трудно», – думал Виктор, подходя к Ок-Теди. Ему вдруг вспомнились ветхие бараки при рудниках в Сьерра-Леоне, где рабочие трудятся за пять долларов в месяц, хлипкие лачуги масаев в экваториальной Африке, где единственный источник пропитания – саванна и редкий турист, приехавший сделать фотосессию за деньги… А Индия? А Непал?… Эх, да что вспоминать… Надо перевести дыхание и думать о главном.

Прямо у прииска, словно стая грачей, расселись три десятка папуасов, что-то живо обсуждая. Виктор вопросительно посмотрел на Пиакор.

– Проводники. У них тут живая очередь, – пояснила девушка.

Виктор заметил сходство. Они сидели, будто разнорабочие у железнодорожного вокзала в Киеве или на Криворожской окружной с плакатами «Выполним ЛЮБУЮ работу». Не успели Виктор и Пиакор направиться к этой «стае грачей», как папуасы подскочили и стали наперебой предлагать свои услуги. Со всех сторон сыпались реплики на разных языках:

– Куда, маста?… Пятьдесят кина в день.

– Маста желает прокатиться по реке? Сорок пять кина.

– Сорок, сорок кина, маста! Куда вам?

– В любую точку острова… тридцать восемь кина в день!

Виктор хищно улыбнулся и посмотрел на Пиакор.

– Просто аукцион какой-то. Можно не торговаться. Они сами с этим успешно справляются.

– Борьба за клиента. Им надо выживать, – констатировала звезда экрана.

А туземцы продолжали зазывать:

– Пиакор, для тебя – бесплатно! Мистер белый, возьму только с вас, сорок пять кина в день, за Пиакор денег брать не буду.

Виктор засмеялся.

– Вот, Пиакор, а у нас на базаре знаменитостям еще доплачивают… Так, ну с кем пойдем?

Неожиданно к Виктору подошел скромный юноша, темнокожий, с тонкими чертами лица. То, что услышал Виктор из его уст, было как гром среди ясного неба.

– Пан бажае помандруваты?

– Что?!

Сначала Лавров подумал, что ослышался, – парень говорил на украинском языке, – но тот продолжил:

– Зе дор энд ки Будды!

– Чего-о?! – Пиакор с Лавровым обменялись изумленными взглядами.

– Какая еще «дверь и ключ Будды»? – полушепотом перевела папуаска с английского.

– Здоровэньки булы! – выдавил из себя опешивший украинец.

Виктор готов был услышать все что угодно, но здесь, на другой стороне земного шара, где некоторые даже не подозревают о существовании Европы, услышать родной язык… Да из уст местного жителя!..

От избытка чувств он взял парня за плечо.

– Ты розмовляешь украинською?

Пиакор смотрела на них как на сумасшедших.

– Это вы на каком?

Парень стушевался и опустил глаза. Похоже, что его познания великого полиглота на этом закончились.

– Я беру его! – твердо сказал Лавров.

– Вик! Ты вообще с головой своей-то дружишь?

– Конечно, мы даже с ней спим вместе.

Виктор обратился к юноше:

– Как ты понял, что я из Украины?

– У вас флаг на значке сине-желтый… Я… увлекаюсь флагами… и вообще много читал в юности.

Виктор засмеялся.

– А сейчас ты что, старик?… Ладно. Побережье знаешь?

– Весь остров знаю, маста.

– Как тебя зовут?

– Явар.

Да, это был наш Явар. Не имея работы, он добрался до прииска Ок-Теди и рискнул влезть без очереди.

Пиакор внимательно следила за разговором и подозрительно смотрела на парня.

– Ты – моту?

Явар, который разговаривал с Виктором, не в силах был посмотреть в сторону Пиакор. Надо сказать, у него случались отношения с девушками, но романтическими они были только для девушек. Настоящая романтика овладевала рыбацким сиротой, только когда он прибегал смотреть вечерние новости в забегаловку в Хуанабаде. Он уже четыре года был безнадежно влюблен в звезду телеэкрана и ни на что в этой жизни надеяться не мог, как вдруг… она! Это была та Пиакор, которую знала вся страна, и в реальной жизни, кажется, еще прекраснее, чем по телевизору. Влюбленный мальчишка, Явар даже голову боялся повернуть в сторону теледивы.

– Итак, ты моту? – строго повторила свой вопрос Пиакор.

– Я знаю язык моту, – ответил Явар, глядя на Виктора.

– А ток-писин знаешь? – хитро улыбнулся Виктор.

– Да, маста.

– О’кей! Беру.

Диалог нарушили возмущенные голоса проводников. Конечно, их можно было понять. Тут целыми днями сидишь в очереди, а вот пришел какой-то мальчишка и уводит потенциального клиента. Голоса возмущения становились все громче и громче, и Пиакор, нервничая, стала кусать губы.

– Опыт – это расческа, которую мы получаем после того, как облысели. Сейчас нас побьют.

– Доверься мне, – Виктор иронично хмыкнул и поднял руку вверх.

Толпа низкорослых папуасов застыла, глядя на руку белого великана.

– Прошу всех простить. Я не знаю языка моту…

В первых рядах слушателей послышалось недовольное ворчание.

– Я также плохо владею английским языком. Я приехал издалека. А этот парень, – Виктор посмотрел на Явара, – знает мой родной язык…

Шум в толпе проводников затих полностью.

– …Украинский! Слыхали о таком?

Ответа не последовало.

– Это родной язык Миклухо-Маклая!

В толпе послышались удивленные возгласы: «Ну! Маклай! Охо-о-о! Маклай!» Виктор вздохнул с облегчением. Напряжение было снято. Пиакор с уважением посмотрела на Виктора.

– Да, Вик, умеешь ты убедить.

Виктор продолжил свою импровизированную речь:

– Еще одно! Я – земляк Маклая! Из одной с ним страны…

Среди проводников опять послышался гул одобрения.

– …И мне нужна ваша помощь!

Его слова уверенно набирали силу. И вот уже он стоял, возвышаясь среди проводников, которые похлопывали его по спине и фотографировались с ним на его фотоаппарат. О Яваре и Пиакор моментально забыли. Всем был интересен этот доброжелательный белый человек. Лавров постепенно перешел к главному и задал вопрос о трех натуралистах из Европы. Или, может быть, проводники слышали о Ричарде Уэзли? Островитяне подумали недолго и вдруг вспомнили, что полторы недели назад были тут трое белых, крикливые и злые, совсем не такие, как большой белый брат Маклая (это проводники имели в виду Виктора). К ним нанялся проводник по имени Тонга. Только он почему-то после этого не выходил на работу.

– А где он живет? – оживился Виктор.

– Он вообще тут неделями сидит, – заметил один пожилой проводник, – потому что живет далеко – Ина-Лясанга…

Виктор переглянулся с Пиакор.

– Ина-Лясанга. Десять. Деревня десяти хижин?…

Дикий хохот гангстеров банды «рэскол» испугал сидящих в клетке неразлучников. Они как приклеенные друг к другу засеменили по жердочке и прижались к задней стенке своего проволочного домика. Дым от сигар стлался под потолок забегаловки, а старый хозяйский кот продолжал лениво спать в витрине. Толпа пьяных молодчиков во главе с Йовом гуляла уже третий час. Они наслаждались молодостью. Помните, что вы никогда не станете моложе, чем прямо сейчас.

Раскрасневшийся Йов кинул карты на стол.

– Блэк-Джек! Всем пить! Всех угощаю!

Виски, пиво, ром… Гремучая смесь из спиртного – удовольствие не из дешевых даже для банды «рэскол», но сегодня Йов был таким щедрым, что его друзья, пожалуй, никогда не видели его таким. Полтора десятка голых по пояс папуасов, мокрые от жары и крепкого спиртного, веселились по полной программе. С ними было четыре девушки, которые сегодня только обозначали статус уличных гуляк. Мужчине в таком состоянии не до секса – сегодня он тигр, павлин и свинья в одном лице.

– Герла, а какое у тебя приданое?

– Ну, у меня есть стометровый рулон полиэтилена с пупырышками…

– Беру!

Крики, девичий хохот, музыка – все смешалось в один сплошной гвалт. В такой бар простой обыватель заходить не рискнет.

Пьяный Йов, будто продолжая свой рассказ, выскочил на стол.

– …Я же сказал, что достану его! В моем городе… в нашем городе никто не будет нам мешать!

Из компании послышались радостные крики гангстеров:

– Йов, ты его убил?

– Нет, его, наверное, в полиции прибили.

– Да тихо вы! Йов же сказал, что он его…

– Расскажи как, Йов!

– Ты его убил?

Йов сделал паузу, и наступила тишина. Все привыкли слушать своего предводителя в любом состоянии. Йов лукаво улыбнулся.

– Почти… Я нанял человека, который все сделает.

Очередной вопль радости разрезал тишину забегаловки. Только Дембитьо сидел грустный и, слушая выкрики Йова и друзей, покачивал головой.

– Ох, не к добру это…

Йов спрыгнул со стола.

– Что-о-о-о?

Глаза бандита чуть не вылезли из орбит от злости, но он сдержался и сразу снизил тон.

– Ты что сказал?

– Плохо это, Йов. Белый отомстит нам. Не связывайся с ним.

– Это ты говоришь мне? Ты что, перепил?

Йов почти шептал. Но ничего хорошего это не обещало, скорее говорило о лютой злобе гангстера.

– Йов, не трогай этого белого. Он страшен. Ты ему не соперник… от него веет злостью белых духов.

Йов выпрямился и сделал несколько шагов по бару. Толпа гангстеров затихла в ужасном ожидании. Они боялись Йова в таком состоянии. И были правы… В следующую секунду Йов выхватил из-за пояса охотничий нож и с диким ревом кинулся на Дембитьо. Лица наблюдавших за этим членов банды исказились от ужаса, а одна из девиц закрыла лицо руками. Йов подскочил к Дембитьо и, лихо размахнувшись, с силой всадил нож… в деревянный стол. Он схватил друга за ворот рубашки, с легкостью выдернул его из-за стола и ударил лбом в нос. Дембитьо упал на пол, из носа хлыстала кровь. Йов принялся добивать его ногами.

– Ссора с другом делает тебя уязвимым для врага.

Дембитьо закрыл лицо руками и лежал на полу, свернувшись калачиком, а Йов все бил и бил. Наконец он выдохся, отошел к столу, устало сел и налил себе виски.

– Услышу еще что-то подобное – убью любого…