Джунгли манили Виктора незнакомыми звуками. Ему, не новичку в путешествиях, но человеку любознательному и увлекающемуся, было интересно все. Это был не первый остров в его жизни, но каждый раз Лавров не переставал удивляться тому, что видит, ведь счастье – это способность к определенному видению жизни, а не ее обстоятельства.

Он погружался не только в предвкушение эксклюзивного материала, но и в страницы книги, которые он напишет после. Давайте признаем, что мужчины сами как книги. Бывают скучные, бывают интересные, а бывает – в них деньги спрятаны.

Журналист не стеснялся спрашивать у Явара про особенности гвинейских джунглей, весело болтал с Пиакор, при этом успевая что-то отметить на карте, купленной по случаю на одной из барахолок Порт-Морсби, посматривать на часы и что-то записывать в блокноте. Явар и Пиакор с интересом следили за действиями Лаврова.

Явар уже освоился и справился с волнением, зная, что ведет по маршруту саму Пиакор Йоркамана. Проводить ее в джунглях почел бы за честь любой парень побережья. По крайней мере, так считал Явар. Понятия о красоте у людей разнятся. У папуасов Новой Гвинеи это коротконогая, с желтыми белками глаз и оранжевыми зубами красавица. Но в том-то и дело, что Явар, хоть и родился в Хуанабаде, был не совсем папуасом. В нем текла кровь индусов, а уж красавицы Индии известны всему миру. Действительно, стройная Пиакор больше напоминала девушку из южных районов Индии – смуглую и обворожительную, а не папуаску с темно-синими кудряшками волос и носом картошкой.

Явар шагал впереди экспедиции, выпятив грудь и гордо подняв подбородок, – такой себе хозяин джунглей. Он не видел, как Пиакор то и дело показывала Виктору знаками: «Посмотри на него», и оба журналиста беззвучно смеялись, следуя за своим проводником. Дай бедному то, что он хочет, и в нем раскроются все его слабости.

Явару было неприятно, когда Виктор что-то рассказывал Пиакор и она смеялась. Подсознательно он ревновал. Глупо, конечно, ревновать девушку, не добившись от нее взаимности, но это в природе большинства мужчин. Как и в природе – соперничество даже за ту женщину, которая ничего никому не обещала. Так случилось и здесь. Явар всеми силами старался показаться бывалым ходоком по джунглям, доказать свое преимущество перед этим белым гигантом из Европы, чтобы наконец обратить на себя внимание Пиакор. Виктор, в свою очередь, сам не заметил, как ввязался в эту игру. Он принял вызов. Это произошло инстинктивно. Это было как в хорошем приключенческом кино. Вот Явар сказал, что сырую воду из озера брать нельзя – можно заразиться лептоспирозом, а Виктор вскипятил воду… в пластиковой бутылке и напоил друзей чаем. Явар показал, как туземцы разводят огонь с помощью двух сухих веточек, куска коры и сухого мха, и стер себе ладони, но предательский мох так и не загорелся.

– Маста Вик, у вас зажигалки нет?

– Не курю, Явар, подвинься.

Виктор вынул из нагрудного кармана толстовки кремень, который всегда носил с собой, и через пару мгновений маленькое сооружение из сухостоя загорелось. Если бы кто-то считал очки, то было бы уже «два: ноль» в пользу украинца.

Лавров даже не задумывался, почему так происходит, но эта борьба развлекала его. А Явар мрачнел все больше и больше.

Вдруг Пиакор, сама того не понимая, со всей женской непосредственностью разрядила обстановку. Проходя мимо рощицы кокосовых пальм, девушка посмотрела вверх, где гроздьями висели орехи, и произнесла: «Хочу кокос!»

Виктор и Явар остановились как по команде. Виктор с укоризной посмотрел на коллегу.

– Пиакор, мы пришли сюда кокосы есть?

– Хочу кокос, – повторила девушка, бросив упрямый взгляд на Виктора.

– Я не полезу! – Виктор снял заплечную сумку и сел на лежащий неподалеку ствол старого дерева.

– Я полезу! – Явар подошел к Пиакор. – Какой вам, мисс Йоркамана, с молоком или без? – парень поднял голову, будто выискивая подходящий плод.

– Спасибо, Явар. Любой! Вот что значит настоящий мужчина, – Пиакор намеренно сказала это громко, взглянув на Виктора, но тот с головой ушел в свои записи.

Воодушевленный Явар лихо вскарабкался на самую макушку пальмы. Не прошло и минуты, как он, счастливый и запыхавшийся, спустился вниз, ловким движением мачете срубил верхушку молодого ореха и протянул Пиакор.

– Прошу вас, мэм.

– Большое спасибо, – Пиакор в первый раз улыбнулась Явару, и он был счастлив. Сегодня он влюблен в мир. Безо всякой на то причины. Не считая той, что это потрясающе – удовлетворить желание любимой женщины!

До деревни Инна-Лясанга было всего два дня пути и две ночи в джунглях. Первый день подошел к концу, солнце уже почти село за горы, и пора было располагаться на ночлег. Темнеет в экваториальной части очень быстро, поэтому путешественники знали – пока светло, нужно успеть подготовиться. Они быстро набрали хвороста для большого костра на ночь. Хоть в джунглях Папуа не водится крупных хищников, но костер – это и сытный ужин, и тепло при резком перепаде температур, и защита от змей. Кроме того, совсем недалеко река, из которой на сушу по ночам выбирается самая крупная рептилия на земле – гребенчатый крокодил. Никому не хотелось стать ужином для такого монстра. Явар ловко рубил сухие ветки своим мачете, напевая с детства знакомую песенку. Он и не догадывался, что эта песенка была знакомой с детства и Виктору. Лавров не обладал исключительным музыкальным слухом, но «Ой на горi два дубки» – это не такая сложная симфония, и журналисту опять стало не по себе. Он прислушивался минут пять – даже перестал вынимать из вещмешка провизию. Виктор долго смотрел на Явара, потом вдруг его осенило: «Так вот где я тебя видел! Музыкант. Музыкант из „Кроун Плаза“». Со свойственной ему иронией он спросил парня:

– А ну, признавайся! Откуда знаешь эту песню?

Виктор шутил. Юмор – это убежище, в которое прятался украинский журналист от мрачности и грязи. Но Явар воспринял тон украинца буквально и втянул голову в плечи.

– Маста Вик… Я не виноват.

Пиакор испугалась. Она тоже подумала, что Виктор решил напасть на проводника.

– Вик, что случилось?

– Ты ведь музыкант? Музыкант из «Кроун Плаза»? – не сбавляя напора, нарочито строго спросил Виктор.

Явар был шокирован. Его раскрыли. Белый знает даже то, что Явара уволили, а значит, и то, что Йов завербовал его. Явар мысленно подбирал слова оправдания. Он расскажет, он все сейчас расскажет. И то, что Йов отправил его сюда, и то, что приказал завести белого и журналистку в дебри джунглей, а если не получится, то даже… убить… Парень обхватил голову руками и закрыл глаза. Ведь когда человек боится шуток или критики – это значит, что он видит и знает, что это правда, но хочет, чтобы это видел и знал только он.

– Маста Вик, я все расскажу!

– Ты – разведчик! – Виктор продолжал играть. – Тебя забросили сюда из Украины! Я знаю! Откуда ты знаешь украинский язык?

– В миссионерской школе учил, – ничего не понимая, ответил Явар.

Виктор засмеялся и сел напротив.

– Ну так бы сразу и сказал. А то рассказывает – я флагами увлекаюсь, я много читаю… Молодец! Еще один язык никогда знать не вредно. – Виктор вдруг перешел на ток-писин и взглянул на Пиакор. – Правда, Пи? Я вот, видишь, тоже учусь, – опять на английском обратился Лавров к Явару.

Явар с облегчением вздохнул. Он понял, что Виктор просто шутил с ним. «Пронесло», – сказал бы наш юноша, но Явар не знал этого слова, однако хорошо чувствовал: чем больше в человеке хорошего, тем меньше плохого он замечает в других…

Явар рассказал Виктору о миссионерской школе в районе, о том, как им занимался украинский миссионер, которому он бесконечно благодарен за то, что стал грамотным, что научился музыке, отличать высокое искусство от дешевой кустарщины. Спасибо учителю. Как жаль, что он пропал в джунглях. Ребята из миссионерской школы никогда не забудут Андрия Цаплыка.

– Цаплык? – удивлению Виктора не было предела.

Как тесен мир! В молодости Виктор знал Андрия Цаплыка. Это был прекрасный репортер, журналист, что называется, сделавший сам себя. Крепкий парень из провинции, своей смуглостью напоминавший югославского актера-звезду Гойко Митича, приехал в столицу и по-настоящему увлекся журналистикой – он хорошо поработал над своей речью и добился идеальной дикции, выучил английский язык сам, благодаря магнитофону, и вырос в обозревателя достойного уровня. Драгоценный камень нельзя отполировать без трения. Так же и Цаплык не смог бы стать успешным без достаточного количества трудных попыток. Но потом вдруг его увлекла миссионерская деятельность, он стал уходить от профессии все дальше и дальше, и друзья не могли понять, как так можно все бросить на пике карьеры. Но Цаплык все реже и реже появлялся на публике, и его следы потерялись где-то далеко и давно. И вот теперь Виктор узнал о нем и вспомнил все. Сладкое чувство ностальгии опять окутало его, и он вспоминал об Андрии с теплотой.

– Вы знали масту Цаплыка? – удивленно спросил Явар и почему-то расстроился.

– Не просто знал, Явар. Одно время даже работали вместе. И подменяли друг друга, если было нужно.

– Вы тоже миссионер? – с каким-то благоговением поинтересовался Явар.

– В какой-то мере – да, – иронично крякнув, выдохнул Виктор и подумал: «Правду следует подавать так, как подают даме пальто, а не швырять в лицо, как пойманного осьминога».

Поужинав, журналисты легли спать, а Явару первому выпало дежурить у костра. Мысли одолевали парня из Хуанабады. Он не понимал, что с ним творится. Его тянуло к этому большому, умному и сильному человеку – просыпалось уважение к его знаниям и опыту. Белый знал масту Цаплыка – второго человека после отца, которого Явар очень любил и горько переживал его исчезновение в джунглях.

Может быть, Явар и мечтал бы о дружбе с Лавровым, но то, ради чего он пустился в этот путь, нависло над ним дамокловым мечом. До сегодняшнего дня ему казалось, что он не способен на предательство. Но как же старик Рафа? Что будет с ним? Кто его будет лечить?… Явар сидел как во сне и смотрел сквозь горячий воздух, играющий над трескучим костром. В переливах восходящих потоков жара он отчетливо увидел лицо Йова и услышал слова: «Женщина должна погибнуть, а белый – заблудиться…»

Пытаясь отогнать от себя видение, Явар встал и начал ходить вокруг костра, размахивая руками, – делать обычные упражнения для разминки, чтобы не уснуть, – при этом бормоча себе под нос: «Погибнуть… заблудиться…» Бывают дни, которые ты проживаешь лишь для того, чтобы что-то решить или понять. Это их главный и единственный смысл.

Внезапный шорох в кустах насторожил парня. До ближайшего водоема было не близко, но кто знает, что на уме у этих крокодилов? Явар отступил несколько шагов назад и взял остро отточенный кол, похожий на рогатину, приготовленный заранее… Из кустов выскочил маленький кенгуру-валлаби и застыл, глядя на Явара черными блестящими глазами. Явар хотел выругаться, но облегченно выдохнул и опустился на землю.

– Фух-х-х. Хорошо, что ты – не крокодил.

Малыш кенгуру не разделил радости Явара и запрыгал куда-то в темноту по своим делам.

Явар оглянулся. С другой стороны костра, под высоченной араукарией, мирно спали Виктор и Пиакор.

Проводник сел на свое место у костра, но проклятый Йов не выходил из головы. «Женщина должна погибнуть!» Нет… это выше его сил. Явар резко вскочил и не оглядываясь побежал… Он не убийца и не бандит. Он вернется к дяде, он будет работать день и ночь. Он вылечит старика Рафу без всяких йовов. Он…

…Явар споткнулся и упал лицом в густую траву. Гулким эхом он услышал обрывок своего разговора с кузеном Йовом:

– Подумай хорошо, Явар. Обратного пути не будет.

– Я согласен, Йов.

Явар лежал лицом вниз, и плечи его тряслись. Если бы снимали сериал о его жизни, то использовали бы не закадровый смех, а закадровые рыдания.

Джунгли продолжали жить своей ночной жизнью, полные урчанья и фырканья невидимых зверей и стрекотания мириад насекомых…

Солнце выступило неожиданно и ярко, как это бывает на экваторе, будто гигантская рука Создателя включила невидимый тумблер. Путешественники проснулись, позавтракали и двинулись в путь.

Явар встал с тяжелой головой, да и его настроение нельзя было назвать радужным. Иногда казалось, что у него совсем нет той ноги, с которой нужно вставать каждое утро, чтобы день был хороший.

Тем не менее ночь прошла, и утренние джунгли радовали многоголосием птиц и свежестью утренней зелени. Явар бойко шагал впереди экспедиции. За ним, как и вчера, гуськом шли Виктор и Пиакор.

– Пиакор, ты когда поменяешь свои ласты? – Виктор был в прекрасном настроении и хотел того же от своих товарищей. Девушка посмотрела на Виктора, а потом на свои резиновые кеды.

– Есть люди, которые всегда чем-то недовольны. Обычно их называют одним словом: белые!

– Мозоли не натерла?

– А что такое мозоли? – искренне спросила Пиакор.

– Ну, увидишь чуть позже, – улыбнулся Виктор.

Явар шел впереди молча. У него оставалось в запасе чуть больше суток, и он не знал, как это сделать. Время от времени он оглядывался и смотрел то на Виктора, то на Пиакор. Ему было жалко этих людей и совестно за то, что они на него надеялись, а он… ведь, по сути дела, он даже не был проводником, просто хорошо знал окрестности Ок-Теди и дорогу до Ина-Лясанга. Когда-то ему приходилось с одним из своих друзей моту носить туда горшки для продажи. Так что дорогу в деревню десяти хижин он мог найти с завязанными глазами. Но что же дальше? Дальше он дороги не знал. Значит, надо действовать сейчас. «Но когда и каким образом? Потом!» Явар отгонял от себя мысль о том, что Виктор и Пиакор не должны вернуться обратно, а время шло и шло. Прошлое бывает слишком тяжелым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нем стоит забыть ради будущего. И чем дальше трое уходили в глубь джунглей, тем крепче становились их дружеские взаимоотношения.

– Маста Вик, а у вас все на пианино играют?

– Почти, Явар. Но в основном – на нервах…

– Явар, а ты чего всухомятку? Желудок хочешь посадить? А ну иди с нами суп есть…

– Мисс Пиакор, дрова – не ваша забота. Дрова – для мужских рук.

– Спасибо, Явар.

…Явар понимал, что еще немного и он не сможет никого убить. Мысль то том, что старик Рафа умрет без лечения, была ужасна, но еще ужаснее было ожидание того, что Явару предстояло совершить. Так или иначе, но вскоре сыну рыбака представился шанс стать убийцей.

Они шли почти целый день, с небольшими привалами, но все равно усталость давала о себе знать. Наконец наши путешественники услышали звук журчащей воды. Где-то впереди несла свои потоки бурная горная река Ок-Теди. Явар, шедший впереди, остановился и неуверенно взглянул на Виктора и Пиакор. Он знал, где находится подвесной мост через реку, сооруженный кем-то из европейцев еще в незапамятные времена, через него не раз приходилось ходить с полным мешком незатейливой керамики моту, но в сознании парня пронеслась мысль: «Сейчас или никогда».

– Что случилось, Явар? Заблудились? – Виктор пристально смотрел на Явара, казалось, видит его насквозь. От этого взгляда Явар поежился.

– Нет, маста Вик. Как можно? Я же проводник.

– Ну-ну, – Виктор продолжал смотреть на Явара своим ироничным взглядом. По такому взгляду трудно понять, о чем думает человек. Этот взгляд не любили глупые командиры в армии и иногда наказывали Виктора просто так, решив, что он издевается. Этот взгляд не любили продавцы на Бессарабском рынке и начинали торговаться сами с собой, по собственной инициативе снижая цену. Явар же воспринял его как недоверие и от этого растерялся еще больше.

– Я просто вспоминал, где лучше всего перейти речку вброд, – после долгой паузы выдавил из себя проводник.

– Ну и как? Вспомнил?

– Вспомнил. За мной! – Явар решительно направился к реке. И, шагая впереди, все время чувствовал, как ему казалось, взгляд Виктора у себя на спине.

Вскоре деревья поредели, и путники вышли на высокий берег – к обрыву. Река была далеко внизу. Виктор подошел к краю, посмотрел вниз и отступил на шаг назад.

– Вик, ты боишься? – то ли искренне, то ли наигранно спросила Пиакор.

– Не боится только идиот.

Виктор посмотрел вокруг. Где-то вдоль берега висели скалистые обрывы, за трещины в монолите цеплялись редкие кусты и деревья, а более пологие участки берега шли под таким уклоном, что удержать равновесие на спуске было неимоверно трудно.

– И где же твой брод?

Явар уверенно показал пальцем на склон чуть выше по реке.

– Там, маста Вик! – и зашагал вперед.

Он прекрасно знал, что ведет Виктора и Пиакор совсем не туда. Подвесной мост был ниже по реке, и его отсюда видно не было.

Путешественники подошли к более пологому участку берега, но он также не внушал особого доверия. Это был достаточно ровный склон из сухой глинистой породы, и если бы он был снежным, то напоминал бы рождественскую горку. Виктор и Пиакор озадаченно переглянулись. Явар же вообще старался не смотреть в их сторону. Ему казалось, что его в чем-то подозревают…

– Что ж, будем спускаться, – обыденно сказал Лавров, и Явар почувствовал облегчение. Значит, не распознали его умысел?

– Вик, а может, не надо? – Пиакор неуверенно посмотрела вниз, и ее глаза расширись от испуга.

– А что ты предлагаешь – остаться здесь еще на одну ночь? Не думаю, что это правильное решение. Нам нужно торопиться.

– Но как?…

– Очень просто.

Виктор взял Пиакор и Явара за руки, как отец, ведущий детей в детский сад, и начал спуск вниз. Так, держась за руки, двигаясь боком, на полусогнутых ногах, путешественники почти спустились к реке. Сильные руки Виктора ни на секунду не отпускали рук Пиакор и Явара. Но пот, выступивший на ладонях от напряжения, сыграл с ними злую шутку. Уже почти у самого мутного серого потока нога Пиакор в резиновом кеде неудачно подвернулась и девушка потеряла равновесие. Падая, она не могла потянуть за собой тяжеловесного Виктора, но из-за мокрой от пота руки он утерял контроль над Пиакор и она выскользнула. Девушка не сумела сгруппироваться и несколько оставшихся метров прокатилась по склону, кубарем улетев в воду. Быстрое течение мигом подхватило папуаску вместе с рюкзаком за плечами и понесло вниз. Головы Пиакор не было видно – она была без сознания, видимо под водой ударившись о камень.

– Ё!.. – только и успел сказать Виктор.

В ту же секунду Явар вырвал свою руку из жесткой сцепки с украинцем, сбросил с плеч свой рюкзак, рванулся вперед и бросился в воду. Ловкими размашистыми гребками, борясь с течением, он поспешил туда, куда быстрые пенные воды уносили Пиакор. Все случилось так быстро, что даже Лавров с его сообразительностью ничего не успел предпринять. Он подобрал рюкзак Явара и почти бегом двинулся вдоль склона вниз по течению, куда умчались журналистка и проводник. От холода и нервной встряски ему казалось, что это происходит не с ним. Голова Явара уже превратилась в маленькую черную точку, и Виктор, боясь, что упустит его из виду, пустился во весь опор, насколько это позволял испещренный камнями и ухабами берег.

Явар тем временем уже настиг Пиакор и успел ухватить ее перед самым большим порогом, больше похожим на маленький водопад. Обняв бездыханную Пиакор за шею, с большим трудом сумел отвернуть в сторону, ближе в берегу. Холодная вода Ок-Теди ломила ступни ног. Парень, выросший у океана, плавал прекрасно, но одно дело – плавать самому, а другое – спасать. Явар почувствовал, что быстро теряет силы. До берега оставалось не более пяти метров. Он плыл по инерции. Его не пугала мысль о смерти. Он лишь чувствовал досаду от того, что не сможет спасти Пиакор… Вдруг сильная мужская рука буквально подняла его за ворот рубашки, как котенка, и вытащила на берег вместе с девушкой, к которой парень будто приклеился. Лавров успел вовремя и, используя свою просто нечеловеческую мощь, буквально вырвал друзей из пасти бешеной реки…

Очнувшись, Пиакор увидела перед собой Виктора.

– О! Очнулась! Маладца! – от волнения Виктор перешел на родной язык.

Пиакор попыталась что-то сказать, но ее буквально вывернуло и рвало водой еще минуты три. В стороне на камнях лежал обессиленный Явар и смотрел в небо. Оно было голубым и таким необходимым, красивым и родным. Так оценить небо мог только тот, кто еще несколько минут назад был на волосок от смерти…

– Смотрите! Мост! – Виктор восторженно, почти по-детски смотрел куда-то вдаль.

Это был тот подвесной мост через реку, который утаил проводник. Сколько в людях не разочаровывайся, все равно удивят.

До деревни Ина-Лясанга было около трех миль. Виктор нес Пиакор на руках. Девушка пришла в себя, но идти не могла. Вывих и растяжение – сразу определил Лавров, неплохо разбиравшийся в медицине. Вывих удалось вправить, но нога распухла и налилась кровью.

– Проклятая гора! – возмущалась Пиакор. – Лучше бы я шла босиком.

Виктор обратил внимание на ступни красавицы, когда вправлял ей ногу. Они были твердые, как камень.

– Да. Кеды – не твоя обувь. Такое впечатление, что ты двадцать лет ходила в сапогах.

Пиакор засмеялась.

– Ты же говорил, что на руках носить не будешь?

– А куда от тебя денешься? Колясок для джунглей еще не придумали.

Пиакор вдруг стала серьезной.

– А вообще, спасибо, Вик…

– Не меня благодари – Явара. Он тебя спас.

Явар плелся позади. Его совсем не радовал этот подвиг. Нет, он, конечно, был счастлив, что Пиакор осталась жива, но ему было стыдно. Он хотел убить Пиакор, но даже не представлял себе, что такое убить человека, а когда увидел ее полумертвой, когда сам боролся за ее жизнь в водоворотах горной реки, понял, как дорога человеческая жизнь. Особенно жизнь человека, которого любишь, пусть и безответно.

Но вот джунгли кончились, и экспедиция вышла на зеленый простор, наступали недолгие сумерки. На большой поляне, вырубленной когда-то человеческими руками, стояло несколько хижин, крытых соломой. В маленьких окошках мерцал свет. «Вечера на хуторе близ Диканьки, – вспомнил Гоголя Виктор, – только черта пока не встретил…»

Сразу у деревни их встретило трое голых мальчишек. Они никогда не видели такого большого белого человека. Стали кричать: «Пангапу! Пангапу!»

– Знакомое слово. Явар, что такое «пангапу»?

– Это в переводе с ток-писин «чужая задница»!

Виктор посмотрел на Пиакор. Так вот как она его назвала, когда забирала из полицейского участка. Девушка смутилась.

– Ну, прости…

– Прощение не исключает отмщения. Иногда! – Виктор нарочито раздул ноздри. Пауза. Виктор и Пиакор не сговариваясь расхохотались, и Явар опять почувствовал себя лишним.