Гордый Матаджи шел впереди процессии, за ним следовали гуськом Виктор и Явар, который то и дело пытался поравняться с Лавровым.

– Маста Вик, а как же поиски? Вы же сказали, что мы утром пойдем по следу…

Виктор, казалось, не слышит парня, он пристально смотрел в спину крохотного голого Матаджи. В его памяти всплыл разговор с Тонгой, вернее, его четкие жесты и перевод того, что говорила дочь больного проводника: «Хули был маленький и злой… Он убил всех… Он съел всех…»

Из воспоминаний Виктора вывел голос Явара:

– Маста Вик! А мы правильно идем? Зачем нам эти хули?

– Явар, мы идем по адресу. Это тот самый маленький хули, о котором говорил Тонга.

– Маста Вик, мне что-то… страшно…

– Не трусь, парень. Ты же сын рыбака! – Виктор, улыбаясь, глядел на Явара.

– Ну и что?

– Твой отец боялся акул? Они ведь, знаешь, чувствуют кровь на расстоянии до пяти километров. Ты только порезался бритвой, а акула уже вызвала такси.

Явар возмущенно раздул ноздри.

– Мой отец, Шаша Капур, не боялся ничего!

– Ну вот видишь, – примирительно заключил Виктор, – а разве стая дикарей из лесу страшнее, чем акула?

Явар немного подумал, а затем кивнул головой.

– Вы правы, маста Вик! – взбодрился он. – Пусть лучше они нас боятся.

– Сейчас страшно… Завтра не будет сил… А послезавтра – не будет нас… Ничего не откладывай… Живи здесь и сейчас!

Вскоре вереница мужчин добралась до тихой зеленой долины, раскинувшейся внизу. Джунгли в этой части острова кончились, и редкие деревья почти не закрывали хижин нового племени, которое предстояло увидеть Виктору. Маленький демон леса остановился и напрягся. Его и без того страшные глаза налились кровью. Виктор, словно прочитав мысли воина, взял за руку Явара и кивнул, чтобы тот срочно переводил.

– Матаджи, будь честным! Помни, что я не отдал тебя речному духу.

Матаджи, спохватившись, кивнул головой, оцепенение прошло.

– Самое эффективное лечение травами – это крапивой по заднице, – успел шепнуть украинец Явару.

Матаджи поднял две руки ко рту, издав странный звук. Очевидно, так в джунглях кричала какая-то птица. Через несколько секунд где-то далеко внизу раздался точно такой же крик в ответ. Матаджи еще раз кивнул головой, как бы приглашая спутников с собой, и стал спускаться вниз, по крутому каменному склону. Виктор и Явар поспешили за ним.

Хижины из бамбука, крытые ветками и пальмовыми листьями, рой маленьких голых детишек, а также их папы и мамы в пестрой самобытной раскраске, с лицами, вымазанными желтой глиной, говорили о том, что цивилизация сюда если и дошла, то тут же и была съедена.

Виктор побывал во многих странах и племенах, в том числе и диких африканских. Отовсюду он уходил другом. Поэтому он смело шел за Матаджи. За ними, постоянно оглядываясь, шел Явар, готовый в случае угрозы если не отразить атаку папуасов, то хотя бы закричать. Лавров уже проговаривал про себя текст приветствия дикому племени, как вдруг Матаджи повел себя неожиданно. Он выскочил на середину площади, если можно так назвать хорошо утоптанный пятачок в центре этого поселения, и начал орать как безумный. Со всех сторон, из хижин, из джунглей, стали выходить люди, старые и молодые, мужчины и женщины, и с ними дети, маленькие, чумазые и наглые. Виктор и Явар стояли не шевелясь. Туземцы их трогали. Явар сквозь испуг пытался что-то говорить на ток-писине, но язык от страха не шевелился. Он только прошептал Виктору на английском:

– Все, маста Вик. Нам конец…

– Поживем – увидим…

В голове Виктора пронеслось: «Привет, грабли! Да, снова я».

Журналист уже начал жалеть о том, что играл в благородство с папуасом, отдав ему оружие. К нему подошел старик лет семидесяти, его глаза загорелись интересом. Он прикоснулся рукой к камере, висящей у журналиста на шее, затем схватил ее и хотел дернуть, чтобы оборвать. Виктор перехватил руку старика и надавил пальцем на сухожилие у кисти. Старик вскрикнул и упал. Племя сделало шаг назад. Виктор понял, что молчать нельзя.

– Переводи, Явар! Мы пришли к вам с миром!

Крики заглушили голос Явара. Кто-то из воинов ухватил копье и побежал к нашим путешественникам, угрожающе тряся им. Его остановил голос старика:

– Стой! Ты хочешь оставить нас без праздника?

Племя вдруг будто расцвело. Все стали улыбаться и Виктору, и Явару. Кое-кто даже подмигнул. Виктор же улыбался в ответ.

– Ну вот видишь, Явар, очень даже неплохой народ…

– В Папуа можно умереть в любую секунду, потому что это страна возможностей.

– Да брось, Явар. Эмоции людей везде одинаковы.

Виктор улыбнулся старику, которого недавно ухватил за запястье, и протянул ему руку.

– Здравствуй!

Старик посмотрел на руку Виктора, пощупал его пальцы и кивнул головой.

– Хорошо! Хороший белый, – Явар переводил речь старика с дрожью в голосе. – Белый, объясни мне, вот как ты в такой маленький рот наел туловище размером со старого крокодила?!

– А я тебе что говорил, Явар? Первый контакт – великое начало… Я – Виктор, – сказал журналист непосредственно старику.

– Виктор, – повторил туземец.

– А как тебя зовут?

Явар схватился за голову.

– Маста Вик, не делайте этого! Говорят, что они не любят, когда вы спрашиваете их имя…

– Делай, что я тебе говорю. Переводи.

Люди склонны противиться тому, что изменить не в силах, но не делают того, что от них зависит.

– Как… тебя… зовут? – сглатывая ком в горле, сказал Явар на ток-писин.

Следующая реакция племени полностью обескуражила Лаврова. Папуасы с шумом и криками накинулись на него и на Явара. Десятки цепких и сильных рук… Никакая сила не справилась бы с этим «осьминогом», опутывающим конечности, шею и все тело заранее приготовленными лианами. Меньше чем через минуту спеленатые Виктор и Явар лежали друг возле друга. Вокруг них шумно тараторили туземцы.

Виктор посмотрел на Явара, глаза которого, казалось, вылезут из орбит.

– Маста Вик, подозреваю, нас теперь точно съедят…

– Подозревать – хуже, чем знать. У реальности есть границы, а у воображения – нет.

– Вы искали материал о культе карго? Это он и есть…

Виктор замолчал, будто переваривая информацию. Тем временем большая часть папуасов, распределившись, кинулись врассыпную. Вождь поставил им задачу. Пленников быстро занесли в одну из бамбуковых хижин, и двое воинов стали на выходе.

Дело шло к вечеру. На папуасской площади запылал костер.

Связанный Явар лежал у самой бамбуковой стенки хижины и смотрел в маленькую щель, на его лице отражались языки пламени. Там, у костра, о чем-то быстро тараторили радостные хули…

– О чем они говорят? – наконец нарушил молчание Виктор, который, что-то обдумывая, безмолвствовал почти полдня.

– Они готовят праздник. Какой-то…

– Так, может, и о нас забудут за своим праздником?…

– Маста Вик, вы еще ничего не поняли? Их праздник – это мы. Нас съедят!

– Родился, немножко потерпел и умер. Ну, пошутили, и хватит. Надо выбираться отсюда… Явар, попробуй освободиться от веревок, – с этими словами Виктор стал активно двигать всеми частями тела. Он знал, что некоторые мышцы при активном движении ослабляют веревки… Но в этом была его ошибка. Лианы не ослаблялись. Сырые плети тропических деревьев прочно сковывали движения и впивались в кожу. После пятнадцати минут попыток Виктор понял, что это не выход из положения. Журналист попытался дотянуться головой до колен, но плотное натяжение лиан препятствовало – несмотря на чудовищную силу бывшего спецназовца. Явар молча наблюдал за ним. Виктор почувствовал этот взгляд.

– Чего лежишь? Катись ко мне, быстро! – у Виктора созрела какая-то идея.

Приказ Виктора не заставил долго ждать. Явар, больше похожий на младенца в конверте, подкатился к Лаврову. Виктор осмотрел связанного парня, подумав: «Грамотно вяжут, однако… Но мы все равно попробуем».

– Ты ведь никуда не торопишься? – спросил он Явара.

Явар ничего не ответил. Ему было не до шуток. Ему вообще казалось, что все это происходит не с ним.

Виктор заставил Явара перевернуться на живот. Затем подполз к ближайшему узлу лианы на теле парня и начал развязывать его… зубами.

– Они сделали большую ошибку, не вставив мне в рот кляп…

Сколько возился Виктор с узлом, неизвестно, но все-таки справился – руки Явара были свободны.

Еще не веря, что частично свободен, папуас продолжал лежать.

– Разотри руки и освободи нас… Только тихо, – почти шепнул Виктор.

Явар принялся исполнять и вскоре уже бился над узлами Виктора.

– Яварчик, быстрее, дорогой! Ты руками работаешь медленнее, чем я зубами.

Где-то послышался мерный стук барабанов. Стало ясно, что хули уже начали свой праздник либо уже были готовы к нему.

«Надо же! – подумал Виктор. – Интересно, кто у них диджей? Неужто тот дедок, который у меня камеру отобрал?»

Жизнь – это как фотография: получается лучше, когда ты улыбаешься. Шутки помогали Лаврову даже тогда, когда положение казалось безвыходным, хотя он и был уверен, что безвыходных положений не бывает. Так и в этот раз. Через полчаса максимум и Явар, и сам Виктор были уже свободны. Племя на улице постукивало в полые куски старого бамбука, как в барабаны, кто-то завел тягучую праздничную песню, стройный хор голосов начал подпевать в такт импровизированным барабанам. Если бы не реальность, можно было бы подумать, что это фестиваль творчества народов мира где-нибудь под Винницей.

Но размышлять было некогда. Друзья понимали, что через «двери» им на улицу не выйти, и начали рыть подкоп, чтобы не ломать стену и не привлекать шумом своих стражей. Тем более что вскоре на джунгли должны были опуститься сумерки.

– Готово! Явар, лезь первым и ползи в заросли…

Аккуратному подкопу мог позавидовать и граф Монте-Кристо. Явар без споров нырнул в темноту под стеной хижины.

– …И смотри не вставай, – добавил вслед Виктор и, приготовившись последовать за Яваром, еще раз оглянулся в сторону выхода. Где-то неподалеку горел костер, у входа стояли два папуаса и, слушая песню соплеменников, похлопывали и пританцовывали в такт.

– Ну, счастливого вечера. И пусть к вам на праздник приедет Иосиф Кобзон, – и Виктор нырнул в темный проем подкопа.

Глоток свежего воздуха после затхлой хижины… Ночь и стрекотание насекомых… Лба журналиста коснулось копье туземца. Совсем рядом, лицом вниз, лежал Явар. На его спине стояла нога Матаджи…

Салон «Боинга» был заполнен до отказа. Злата смотрела в темное окно иллюминатора, пытаясь что-то там разглядеть. Внизу – сплошная темнота, океан сливался с небом в единое черное пятно, и кое-где на непроглядном небосклоне проскальзывали звездные блики. Вторые сутки пути утомили, и хотелось поскорее приземлиться. Девушка с шумом выдохнула, облокотилась на спинку кресла, и ее светлая челка смешно задралась вверх.

– Ну когда уже мы прилетим? Никогда не думала, что Земля такая большая.

– Открою тебе секрет. Она не только большая, но еще и круглая.

Рядом сидела подруга Златы, черноволосая красавица София, ироничная и далеко не глупая содержанка европейского бизнесмена.

– Очень смешно! – нарочито сердито раздувая ноздри, съязвила Злата. – Если бы я знала, что ты такая вредина, – никогда бы тебя с собой не взяла!

– Конечно! Ведь мы летим за мои деньги, – парировала София.

– Конечно! Должен же от тебя быть хоть какой-то толк.

Подруги звонко рассмеялись.

Злата, дочка сахарного короля и студентка экономического университета, познакомилась с Софией в одном из фитнес-клубов Лондона совсем недавно, но девушки сразу нашли общий язык, и сегодня они летели отдыхать в экзотическую страну – Папуа-Новую Гвинею.

– Вы позволите?

Приятный баритон заставил подруг оглянуться. Третье место рядом с девушками пустовало с самого начала перелета, и они бы никогда не согласились посадить рядом еще кого-нибудь, тем более незнакомого мужчину, но к этому сорокалетнему ловеласу в дорогом костюме, пахнущему дорогим парфюмом, не было никакой неприязни. Тем не менее София сразу заартачилась:

– С чего бы это мы вам должны позволить?

– Простите, мой сосед в бизнес-классе так ужасно храпит, что я просто…

– …А вы думаете, мы не храпим? – съязвила София.

– Софи! – с упреком воскликнула Злата. Ей было немного стыдно за грубоватое поведение подруги.

– О-о-о! Софи? Парле ву франсе? – заулыбался мужчина.

– Оу, француз! – оживилась Злата, и ее глаза заблестели.

– А-а, француз! – не переставала язвить София. – Скажи ему, что ты Клаудия Шиффер, и он скажет «шпрехен зи дойч».

Мужчина не стал дожидаться приглашения и, сев в кресло рядом с Софией, как ни в чем не бывало продолжил беседу.

– Так, подождите, дайте угадаю, – он ненадолго сделал гримасу задумчивости и посмотрел на Софию. – Говорите ли български?

София, услышав родной язык, впала в ступор.

– Да, – она не поняла, что происходит.

Злата расхохоталась, увидев, как незнакомец «умыл» подругу.

– Зням само няколко думи, – мужчина, увидев, что произвел впечатление, опять перешел на английский, – но я не говорю, что я болгарин. Я действительно француз. Разрешите представиться – Жан-Пьер.

– Злата, – просто ответила белокурая студентка.

Она еще сама не поняла, чем ей понравился этот мужчина.

– Прекрасное имя. Под цвет ваших волос.

– Или волосы под имя, – София продолжала иронизировать.

Жан-Пьер с удивлением посмотрел сначала на Софию, а потом на Злату.

– Не слушайте ее! Я – натуральная блондинка, – Злата уже вошла в контакт с неизвестным мужчиной, или он с ней.

– Айн момент!

Жан-Пьер сорвался, как мальчишка, с места и быстро пошел куда-то в салон бизнес-класса.

София накинулась на подружку:

– Ты что, подруга?! В разговоре с незнакомыми мужчинами простодушные девушки скорее открывают свое сердце.

– А я что? Я ничего! Мужчина как мужчина! Чем тебе не нравится? – обиделась Злата.

– Множество мужчин могут говорить хорошие вещи, но очень немногие девушки умеют слушать, поскольку это требует силы ума, – злилась София.

– Я же не спать с ним собираюсь. Почему ты думаешь только о сексе?

– Я-а-а-а? – удивилась София. – Думать о разврате может только тот, кто понимает в благочестии. Собаки ведь не развратны, они так и живут.

За спором девушки не заметили, как француз вернулся обратно. В руках у него была большая коробка с бантом.

– Вот, прошу принять от меня…

– Это что? – София скорчила гримаску. – Сразу конфеты? А где букеты?

– София, перестань! Спасибо, Жан-Пьер! Что ж вы так сразу… Конфеты… По какому это случаю?

– Вам – за ваше прекрасное имя, а вам… – он посмотрел на Софию, – чтобы вы чаще улыбались. Говорят, что сладкое делает людей добрее.

– Не добрее, а толще! – уже чуть-чуть оттаяв, ответила София.

– Спешу заметить, что сыплется из меня вовсе не песок… Это не сгоревший в молодости… порох.

С этим словами Жан-Пьер сел в свое кресло и, к удивлению девушек, достав какой-то глянцевый журнал, углубился в его изучение, не обращая на очаровательных соседок никакого внимания…

…Виктор вспомнил какой-то домашний праздник. Собирались гости – приехали друзья с детьми. Ребятишки весело резвятся на лужайке. Во дворе, перед не старым, но уютным домом накрыт праздничный стол. Если хочешь хорошо отдохнуть – праздновать нужно на природе. Смех, шутки, веселье. Виктор явственно представил себе: неподалеку дымит мангал, а на столе шампанское, водочка. Они с друзьями нарезают овощи, а через каких-нибудь полчаса будет готов его любимый шашлык из свинины…

…Явар и Виктор сидят связанные неподалеку от костра. В стороне играют дети племени хули, кружком сидят туземцы… Мужчины нарезают овощи… Подбрасывают дров в костер, сверху кладут камни – импровизированная плита для приготовления пищи… Какой ужас, сегодня Виктору самому придется стать чьим-то блюдом. Он напрягся, стиснув зубы. Бесполезно. Тонкие и крепкие лианы впились в тело до крови. Его спутник, еще совсем мальчишка, сидел рядом и безучастно смотрел куда-то в глубину разгоревшегося костра.

– Явар, зачем же ты пошел со мной, а, сынок?

Совесть мучает обычно тех, кто не виноват. Но Виктор был виноват. Жизнь как кубик Рубика. Наладил одну сторону – на другие лучше не заглядывать: там полный расчардаш!

– Мне теперь все равно смерть. Или там от Йова, или тут… Одно хорошо – что я умру рядом с вами, маста Вик…

– Вот спасибо, родненький, утешил…

Украинец не знал, что ему делать, смеяться или кричать. Глупо умирать так – просто попав в руки дикарей, которые, шутя и веселясь, готовят закусочку из человечины… Быть шашлыком ему пока не приходилось. Виктору казалось: еще чуть-чуть – и он сойдет с ума. Людоеды… Бред! Какие людоеды? Быть такого не может!

Вдруг один пожилой туземец в роскошной диадеме из перьев казуара подошел к Виктору и внимательно посмотрел на него. В руке у папуаса был длинный деревянный меч. Виктора бросило в пот. Он решил, что так просто не сдастся. Сейчас папуас подойдет еще ближе, и Лавров резко упадет на бок и что есть силы ударит людоеда спутанными ногами по коленной чашечке. От такого удара старик упадет, и Лавров навалится на него всем телом и начнет грызть, кусать… все что угодно, но без боя его не возьмут. Старик доброжелательно улыбнулся и… обрезав одну из веревок, освободил кисть Виктора. Он присел на корточки и робко, почти с нежностью пощупал ладонь журналиста старыми скрюченными пальцами, что-то бурча под нос.

– Хорошие ладони… – перевел Явар.

– Правда? – иронично произнес Виктор. – Я и не знал.

– Они их едят – это самое вкусное…

Виктор уставился на старика. Он теперь понял, почему тот доброжелательно смотрит на него. Когда дедушка выбирает внуку праздничные сладости, он, наверное, смотрит точно так же. «…Самое вкусное», – повторил про себя Виктор.

– …А ты откуда знаешь? – Виктор в недоумении глянул на Явара.

– Поживешь в Хуанабаде – не то узнаешь, маста Вик.

Старик встал и громко обратился к племени.

– Что он говорит? Явар, переведи – последний раз в жизни.

– Он дает племени за вас ина-ина-ина лясанга… свиней.

– Тридцать свиней! Это ж надо! Чтобы съесть самому. Какой гурман… – не избавился и тут от своей иронии Виктор.

Толпа папуасов загудела от досады: «У-у-у!»

«Как дети на утреннике, когда им сказали, что Дед Мороз не придет», – заметил про себя Виктор.

Между папуасами завязался оживленный спор. Одни предлагали старому Кауа половину большого белого за пятнадцать свиней, другие сказали, что хотят хотя бы одну ногу Виктора себе.

– Мама дорогая! Хоть бы не делили меня при жизни! – воскликнул Виктор. – Слушай, Явар! Родилась идея! – глаза Виктора загорелись от внезапной мысли. – Скажи им, что, если они нас отпустят, я им приведу сто свиней!

На это коммерческое предложение Лаврова толпа возмущенно закричала.

– Маста Вик! Они говорят, что мясо… не должно разговаривать, – Явар испуганно смотрел на Виктора.

Неожиданно в обсуждение вмешался вождь племени.

– Тихо! Дождемся шаманов. Как они решат, так и будет!

Далее, казалось, папуасы потеряли к своим пленникам всякий интерес. Костер уже хорошо прогорел, и хули затянули долгую, гортанную песнь. Под этот вокал измотанный Виктор чуть было не уснул. Однако, взбодрившись, он опять взглянул на Явара и подмигнул ему.

– Есть хочешь?

– Мясо не должно разговаривать, – ответил Явар в стиле Виктора.

– Я тебе еще припомню эти слова… Если будет чем.

Это было уже похоже на игру. Папуасы так затянули подготовку к своему празднику, что Явар и Виктор уже не верили, что с ними могут что-то сделать. Виктор изо всех сил пытался высвободиться из плена свободной кистью руки, но, увы, предплечье было так плотно приторочено к туловищу, что трудно было совмещать неприятное с бесполезным.

Неожиданно туземцы, допев песню, как по команде встали и пошли к своим пленникам с мечами и копьями в руках. Они подходили все ближе и ближе. Звук импровизированных барабанов из полого старого бамбука нарастал, и Виктор с Яваром уже потеряли всякую надежду, как вдруг с края поселения донесся вопль ужаса:

– Пунтиана-а-а-ак!

Племя остановилось и оглянулось. С другого конца деревни бежало несколько человек дозорных. От ужаса их глаза напоминали шарики для пинг-понга, вылезшие из арбуза.

– Пунтианак! Пунтианак! Она идет сюда!

В ту же секунду в племени началась настоящая паника. Туземцы, хватая детей, кричащих и плачущих, стали разбегаться кто куда. На пятачке перед костром остался только один из старейшин. Он не мог бегать из-за старческого артрита и медленно, превозмогая боль, побрел от костра в сторону хижины, не переставая кричать:

– Пунтианак! Пунтианак!

Виктор и Явар переглянулись. О ком же кричали туземцы, если даже им страшно?

– Чего это они?

– Я не знаю, маста Вик…

Мужчины, которые еще минуту назад были на волоске от смерти, теперь были напуганы очередной неожиданностью. Поселение людоедов будто вымерло.

Старик вдруг остановился и окаменел, что-то увидев в гуще джунглей… Из-за деревьев вышла обнаженная…

– Пиако-о-ор?! – почти одновременно воскликнули Явар и Виктор.

– Пунтианак! – старик, рыдая, упал в ноги девушке.

Красавица Пиакор, едва прикрытая травяной юбкой, бледная как смерть, но все же узнаваемая, гордо стояла посреди селения, без эмоций, точно принцесса джунглей, которая имеет красоту, деньги и власть, но ей не хочется любить и принадлежать кому-то – ей хочется еще больше власти, денег и красоты.

Старик лежал у ног журналистки не в силах поднять глаза.

– Пунтианак, не убивай меня. Я всегда уважал мертвых…

Пиакор молча смотрела на старика сквозь длинные ресницы. Воцарилась пауза. Папуас продолжал плакать. Телеведущая заставила публику забыть о празднике, о существовании жертв и даже о существовании других женщин на этом белом свете, помимо Пунтианак.

Виктор почувствовал неимоверное облегчение. «Все, свободны! Вовремя ты, девочка…»

Пиакор – ироничная, умная, вредная, своеобразная, но такая бесстрашная – пришла спасти их.

Но радоваться было рано. На щеку Пиакор сел комар, она не выдержала и убила его обыкновенным простым хлопком. Неприятности – как салфетки на столике в кафе, пытаешься вытянуть одну, а вытаскиваешь сразу кучу. Старик поднял глаза.

– Живая!? Она – живая! Это не Пунтианак!

Крик старика прокатился эхом по пустому поселку дикарей.

…И вот уже у костра трое связанных – Виктор, Пиакор и Явар, а спасение было так близко… Однако появление Пиакор было настолько неожиданным, что Виктор и Явар на время забыли, почему они здесь. Даже прочные лианы, впивающиеся в тело, которыми были связаны путешественники, не могли погасить радости встречи и любопытства Явара и Виктора.

Пиакор рассказывает друзьям, как сбежала от неизвестного следопыта, покинув Ина-Лясанга. Обвести двухметрового гиганта в камуфлированной одежде вокруг пальца – это надо уметь. Хромая папуаска полдня петляла по джунглям, пока наконец боевик не отстал.

– Если хочешь идти быстро – иди одна, тогда даже белый следопыт тебя не догонит.

– И где же он? – с нескрываемым интересом спросил Виктор. – Не думаю, что ты его утопила в болоте.

– В болоте не получилось, – с сожалением ответила Пиакор, – он слишком умный, много знает… почти как ты, Вик. Я завела его туда, откуда еще никто не возвращался, – в Долину смерти.

– Я, конечно, понимаю, что в каждой девушке должна быть изюминка, но из тебя хоть кутью вари!

Виктор знал, что в различных уголках земного шара существуют места, где в силу необъяснимых явлений исчезают люди: в Индии и Непале, в лесах Западной Сибири и на склонах Мадагаскара. Это не обычная пропажа людей, связанная с блужданием и нападением хищников, поскольку случалось, что в отдельных местах пропадали и хорошо экипированные экспедиции. Это необъяснимые явления, связанные с теми процессами на Земле, которые наука еще не изучила. Значит, и здесь, на Папуа, есть такие места. Долина смерти – название, придуманное аборигенами острова, и даже цивилизованная Пиакор, не верящая в мистику, рассказывала об этой аномалии с особым пиететом.

– Ну… Это нужно будет разобраться, – Виктор был явно впечатлен рассказом Пиакор, но ему не терпелось узнать, что было с девушкой дальше.

А дальше Пиакор пошла по следам Виктора и Явара.

– Следы? – удивился Виктор. – Но я не оставляю следов!

– Это тебе так кажется, Вик.

Виктор вдруг понял, что оценка «отлично» в разведшколе, война и пару десятков лет в трудных экспедициях по всему миру – это еще не опыт. Жизнь – самый лучший экзаменатор. Век живи – век учись. Пиакор шла по следу Виктора и Явара, неизвестно благодаря каким навыкам вычисляя их путь, – и это было чистой правдой, иначе она не пришла бы спасать друзей. И если бы не этот проклятый комар на щеке…

– В каждой девушке живет стерва, дура, ведьма, ангел и прекрасная принцесса. Что разбудите, то и получите. Во мне разбудили Пунтианак!

…Давным-давно, в годы Второй мировой войны, когда коричневая чума расползлась почти по всему миру, беда не обошла стороной и остров Папуа. Союзнические войска прятали здесь свои подразделения в ожидании последнего решительного штурма логова нацистской Германии. Разведка противника не дремала, и вскоре остров стала бомбить авиация милитаристской Японии. Что говорить о туземцах, которые до этого и самолета никогда не видели? А тут – такой себе огнедышащий монстр – бомбардировщик… Появление военных самолетов в небе над Папуа породило множество легенд об огненных летающих казуарах и о возвращении древних духов, а также о мифических чудовищах – свинье с блестящими крыльями и привидениях. Одна из таких легенд – сказ о Пунтианак.

Когда-то на берегу самого большого океана в джунглях жило могущественное племя хули. Жили беззаботно, богато и счастливо. Мужчины хули воевали с соседями и приносили много мяса, женщины были сыты и растили детей. Но однажды со стороны большой воды прилетел Огненный Казуар – большая и сильная птица. Он начал плеваться огнем и жечь лес. Мужчины племени во главе с вождем как раз были на охоте и решили добыть эту птицу во что бы то ни стало. Но не тут-то было. Ни одно копье и ни одна стрела не достигли цели, а Огненный Казуар, сверкая на солнце, полетел в глубь джунглей. Туда, где жило племя хули. Вождь кинул клич, и воины побежали к своим хижинам, но было поздно. Вернувшись домой, вместо хижин они увидели выжженную поляну. Ни одно жилище не уцелело. Старики, женщины и дети хули дрожали от страха в глубине большого леса. Они успели убежать от огня страшного чудовища. Не успела только одна – молодая жена вождя. Она ждала ребенка. Горю воина не было предела. В надежде отомстить за смерть жены и неродившегося потомка он кинулся туда, откуда прилетел Огненный Казуар, и поплыл. Больше его никто и никогда не видел. С тех пор дух беременной женщины – Пунтианак – приходит к людям. Особенно к мужчинам, которых она считает виновниками своей гибели и гибели своего неродившегося ребенка. И если вовремя не укрыться, убивает их.

Пунтианак узнают по ее тупому, безжизненному взгляду, длинным когтям на пальцах. На спине у нее зияет большая вонючая дыра, в которой копошатся черви, поэтому Пунтианак никогда не повернется к вам спиной. Вокруг нее разносится запах тления. Нападая на людей, Пунтианак царапает их своими когтями, и человек умирает, если не сразу, то потом, заражаясь неизвестной болезнью…

– …Ты слишком красивая для Пунтианак и слишком… живая, – улыбнулся Виктор.

– А ты уютный, как домашний тапочек, и надежный, как десантный ботинок…

– Очень красивая, – внес свои пять копеек Явар.

– Но они же все равно сначала поверили, – ответила Пиакор, отвечая Явару. – Если бы не этот комар, я бы успела спасти вас… Не получилось…

Пиакор вдруг вспомнила, что она тоже пленница, и ее глаза налились слезами.

– Я ничего не могу сделать. Ничего…

– Но зачем ты пошла за ним, Пи?

– Чтобы сказать, Вик, что за тобой следят.

– Очень вовремя! За мной не только следят, но и съедят!

В это время праздник уже начался. Музыканты активно заиграли в свои бамбуковые барабаны. Хули начали свой танец вокруг костра. Папуасы, большие и маленькие, толстые и худые, старые и молодые, с лучезарными улыбками, стройными движениями, будто в старой телевизионной программе «Творчество народов мира», пустились в пляс. Их раскрашенные желтые лица, головные уборы из перьев и бусы, бусы, бусы… маленькие, большие, из косточек, семян, ракушек, они могли послужить гордостью любой европейской ярмарки экзотики. Обнаженные женские тела, поражающие первозданной красотой. Пробитые насквозь ноздри и губы воинов со вставленными туда гладко очищенными прутьями из веток тропических растений. Огненно-красные от нагрузки капилляров белки глаз.

– Что это? – Виктор сам не заметил, как задал этот вопрос, настолько был восхищен увиденным.

– Это праздник синг-синг. Сначала нас изнасилуют, а потом съедят.

Виктор уже не слышал последней фразы. Или слышал, но собрал всю свою силу воли в кулак. Если бы не грядущий финал, от красок и танцев туземцев можно было бы получить большое удовольствие. Танец становился все быстрее и быстрее, пение – все громче и громче. Виктор был просто заворожен происходящим.

– А можно, я поснимаю? Где моя камера?

Это говорил связанный по рукам и ногам – даже не связанный, а спеленатый – журналист. Его не интересовало то, что произойдет через несколько минут. Он был частью того праздника, который видел. У журналистов создание нового не является творчеством. Творчество журналиста – это отбор уже созданного.

– Ты идиот, Вик! Нас съедят… – по щекам девушки катились слезы.

– Маста Вик, убейте меня! Я не хочу всего этого видеть! – у Явара начиналась истерика. – Убейте, я прошу вас.

– Как ты предлагаешь тебя убить, Явар? – Виктор окинул себя взглядом, дав понять, что он связан.

– Я перекачусь к вам! Перегрызите мне горло! – Явар извивался, как змея.

– Я не могу, Явар, у меня пломба новая в зубе, только поставил.

– А-а-а-а-а! Маста Вик, вы опять за свое! Я вас ненавижу!

Рядом рыдала Пиакор. Виктор понимал, что поддаться общей панике значит уронить себя. В его жизни было достаточно ситуаций, когда можно было наложить на себя руки, но он никогда не сдавался и всегда побеждал. И если даже сегодня ему суждено было умереть, он это сделает с честью и достоинством…

Праздник близился к самому главному: к убийству и поеданию убитых. Вот-вот должны прийти шаманы. Хули продолжали свой танец, ожидая лесных колдунов… Пляски достигли апогея. На площадь выступили три шамана с ракушками на шее, в громадных диадемах из перьев птиц, в полной раскраске, с разноцветными бусами из костей мелких животных. На поясе у каждого из них висел высушенный человеческий череп…

Звуки тамтамов смолкли. Наступила гробовая тишина. В этот момент Виктору показалось, что его зовет младшая дочь Алиса. Сердце сжалось. Он чувствовал себя как Гулливер в стране лилипутов, ощущая беспомощность едва ли не в первый раз в жизни. Несколько туземцев подбежали к тройке путешественников и подняли их на ноги, придерживая со всех сторон, чтобы те не упали. Старый вождь что-то сказал шаманам, но Явар уже не переводил, он просто потерял сознание, и туземцы поддерживали его, как бревно. Пиакор, у которой от страха пересохло горло, закашлялась.

– Они говорят…

– Не надо, все понятно, – оборвал Виктор.

Лавров вспомнил один из видов ритуального самоубийства у японских самураев: когда человек сам себе откусывает язык и умирает от адской боли. Он был готов, но ждал до последнего. Тишину нарушило начало действа – папуасы-музыканты ударили в свои бамбуковые барабаны, шаманы, медленно пританцовывая, пошли к стоящим путешественникам. За ними двинулась толпа папуасов, повторяя движения своих колдунов. Эти сопровождалось отрывистыми гортанными звуками: «Хо-хо-хо-хо!» Виктор закрыл глаза. Вдруг шум прекратился. Подойдя почти вплотную к пленникам, шаманы увидели Пиакор, и их лица исказил ужас. Они бросили копья, щиты и буквально рухнули ей в ноги… Пауза, и все папуасы племени последовали вслед за ними. Пиакор растерянно посмотрела на Виктора… Виктор, открыв глаза, глянул на папуасов.

– Струхнули – папку бить? – по его щекам градом струился пот. «Неужели все еще живы?…»