Утром кони всё-таки ухитрились отвязаться и потерялись где-то в тумане. Виктор и Цамба пошли на их поиски и вышли на более-менее ровную местность, встретив там пастушку. Любопытная женщина средних лет в неизменном шерпском халате, туго подпоясанном куском верёвки, смотрела на Виктора большими слегка раскосыми глазами.

– Какой ты большой, как гора!

– Таким уж мама родила, – засмеялся Виктор.

– А что, твоя мама ещё больше? – искренне удивилась недалёкая женщина.

«Так, проехали! – подумал Виктор. Ему совсем не хотелось долго объясняться с этой представительницей давней цивилизации. – Она, наверное, и про самолёты не слышала», – съязвил про себя Виктор и тут же добавил вслух:

– Мы лошадей ищем. Вы не видели?

– Пойдём, покажу, – с какой-то особой охотой предложила неварка (неварцы – одна из народностей Тибета. – Авт.).

Путешественники шли за неваркой недолго и уже вскоре очутились на большой поляне, где стояли их копытные беглецы и лакомились побегами высокогорных рододендронов. Только тут Виктор обратил внимание, что из густого тумана, как громадный небоскрёб, только ещё более впечатляюще, выглянула Аннапурна. Это поражало больше, чем шторм на побережье или огонь в лесу, чем звёздное небо или чёрный от смерча горизонт. Аннапурна, состоявшая из четырёх гигантских гор, была совсем рядом. Виктор вспомнил крохотный Эльбрус и оцепенел.

– Отож, – вырвалось на вздохе.

– Это братья Эвереста, – с гордостью сказала неварка.

– Почему братья? – удивился Виктор. – А не сёстры?

Пастушка вдруг стала серьёзной и рассказала путникам старую легенду.

В прежние времена, когда люди ещё не считали себя большими и сильными, всезнающими и главными, жили на земле ло-па великаны-богатыри. Они защищали свой народ от набегов диких племён и других страшных врагов со стороны большой воды на Юге. И не было никого сильнее этих чудо-людей, и боялись их даже самые жестокие кочевники и самые ужасные морские чудовища. И не были они завоевателями, не пачкали свои руки кровью невинных, а только стояли на страже своего народа. Но однажды люди ло-па прогневали богов своей глупостью и лицемерием. Свершился Великий потоп, и всё живое погибло вмиг. Только горстка людей, уцелевших в этой беде, спряталась на плечах великанов-богатырей, которым вода потопа едва доходила до пояса. Но сошли воды, и земля лишилась своей первоначальной твердости и не смогла больше держать на себе своих сыновей-великанов. И обратили их боги в горы, самые высокие и самые большие, какие когда-либо были на земле. С той поры в сердце каждой горы ло-па живёт дух богатыря. И самые главные из них – духи Аннапурны. Они есть в пещерах и ледниках, в ущельях и на перекатах и подстерегают людей, неблагодарные праотцы которых довели землю до потопа. Но каждый живущий стремится задобрить их и, проезжая перевал, оставляет здесь камень. Вот уже сотни лет растут на перевале каменные курганы с мантрами на больших шестах, воткнутых в тело гор. Как памятники первым детям ло-па, богатырям-великанам.

– Я видел это… – вдруг промолвил Виктор.

Цамба посмотрел на журналиста. Тот стоял, уставившись в одну точку и, казалось, разговаривал сам с собой.

– Океан вышел из берегов, его было много, будто он хотел проглотить солнце. Тяжёлой стальной стеной вода двигалась в глубь материка, сметая на своём пути леса, реки и поселения, – продолжал говорить Лавров.

Цамба с ужасом посмотрел в глаза журналиста. Они были мертвы. Зрачки сузились до размера игольного ушка. Шевелились только губы, продолжавшие говорить:

– Не было ничего, что могло противостоять этой силе. Не было ветра, не было дождя. Был океан. Великий и беспощадный. Там, где ещё оставалась суша, метались остатки людей, птиц, животных, будто вспомнив, что все они братья. Господи, за что мы прогневили тебя? Но было поздно… Каяться поздно… бежать поздно… молить о пощаде поздно…

Перепуганный Цамба опустился на землю. Пастушка внимательно смотрела на Виктора.

– С ним такое уже было? – спокойно спросила она.

– Было, – ответил шерп, – но тогда он просто куда-то пропал, а сейчас…

Пастушка понимающе кивнула головой и обошла вокруг журналиста, оглядывая его с ног до головы.

– У него открыта Чакра Духовности… – начал было проводник, но пастушка перебила его.

– …У него открыты все чакры. Он достиг наивысшего просветления.

– Не может быть! – вскрикнул Цамба. – Он умрёт?

– Не должен, – засмеялась пастушка, – он сильный. Он уже умирал, но его вернули к жизни.

Пастушка изучала Лаврова, будто читала книгу.

– Его убил маленький воин ударом Жёлтого Дракона, но воскресила женщина…

Виктор не слышал слов пастушки и отчаянных воплей Цамбы. Он лежал в саду Прии, где-то неподалёку догорал её дом. Плачущая непалка, выбившаяся из сил от того, что ей пришлось выносить бездыханного Виктора из дома на себе, пыталась как-то помочь своему возлюбленному, но журналист лежал без движения и не дышал. Внезапно женщина вспомнила дедушкину науку. Разведя руки в стороны и соединив их указательными пальцами напротив груди, Прия сконцентрировала энергию своего тела в солнечном сплетении. В её ушах стоял голос деда Азира: «Запомни, внучка. Так запускается сердце…» Прия громко выдохнула и сильно ударила журналиста указательным пальцем в точку между верхней губой и носом. Виктор лежал без движения. Прия повторяла ещё и ещё, пока наконец не увидела, как веки мужчины дрогнули. Она обернулась лицом на восток и, глотая слёзы, застыла в благодарной молитве…

– Женщина спасла его, – продолжала тем временем пастушка, – но, по незнанию, открыла ему все чакры, главная из которых – Чакра Великого Духа. Именно она им сейчас и движет.

Цамба слушал неварку, а сам смотрел на Лаврова. Он стоял без движения и продолжал что-то говорить, беззвучно шевеля губами.

– Но что же делать? – заламывая руки, закричал суеверный Цамба.

– Ничего, – ответила неварка, – если это случилось, то значит неспроста… Он сильный. Он поможет нам.

Цамба не понял последних слов женщины и хотел переспросить, но пастушка исчезла, как будто её и не было. Проводник оглянулся вокруг и не увидел женщину за высокими кедрами на краю поляны. Женщина рассмеялась раскатистым смехом, и её голос откликнулся звучным эхом, что заставило Цамбу содрогнуться…

– Больно, – тем временем застонал Виктор.

– Где больно, Вик? – подскочил к нему Цамба.

– Рушатся дома, гибнут люди. Много людей. Они кричат и зовут о помощи… Только кровь, боль, крики и стоны… Больно…

Громадина-журналист стоял перед маленьким шерпом, и его руки тряслись. Он, такой сильный и надёжный, был беспомощен перед какой-то большой бедой. Ужасу Цамбы не было предела, по лысой голове проводника прошёл зуд, он покрылся испариной, и пот потёк ручьями по его телу. Виктор схватился за сердце. Цамба не стал долго раздумывать. Он вынул флягу и, хорошо смочив водой какую-то тряпку, вытянутую из большого кармана нового халата, накинул её на голову Лаврову. За это он получил удар, от которого отлетел сразу на несколько метров. Виктор снял мокрую тряпку с головы.

– Что это было?

Журналист удивлённо водил глазами вокруг себя, будто его привезли в неизвестное место и сняли с глаз чёрную повязку.

– Где мы?

Не дожидаясь ответа Цамбы, Виктор подошёл к своему коню и стал проверять поклажу и упряжь.

– Цамба, дорогой. Нам надо торопиться. Мы должны успеть.

– Куда, Вик? – проводник не мог понять, чего от него хочет Лавров.

– Мы должны как можно скорее дойти до цели нашего путешествия. Иначе может быть поздно. Я не знаю, откуда это, но я чувствую, что могут быть непоправимые последствия… Собирайся.

Цамба без лишних вопросов перепроверил свою амуницию и поклажу, прыгнул в седло и засеменил за Виктором, словно верный Санчо за Дон Кихотом.

Виктор действительно не понимал, что с ним происходит с момента встречи с пастушкой. Сначала он долго отмалчивался, боясь задавать проводнику вопросы и думая, что тот сочтёт его сумасшедшим, но потом всё-таки начал разговор.

– Послушай, Цамба. Что я опять чудил?

– О чём ты, Вик? – шерп изобразил искреннее удивление.

– Цамба, скажи честно. Что ты подмешиваешь мне в чай?

Вопрос Лаврова был настолько неожиданным, что шерп остановил коня.

– Почему подмешиваю? Зачем?

– Цамба, – настаивал Виктор, – почему я вижу галлюцинации? Это какой-то порошок из грибов?

– Вик! Я ничего никуда не подмешивал! Как я могу обманывать человека, который спас меня от смерти?

– Не знаю, – ответил Виктор с горечью.

Он терялся в догадках. Если Цамба шпионит за ним, то почему не убил ночью и не забрал дневник Азира Кансакара? Если ему нужен не дневник, то что? Может быть, шерп использует Виктора, чтобы потом сдать немцу или американцу у самого входа в Шамбалу? Но для чего тогда галлюциноген?

– Вик, ты меня спасал, ты меня выхаживал. Разве ты видел у меня какой-то порошок?

«И то правда, – опять размышлял журналист. – Может быть, не порошок. Гипноз. Но для чего? Хочет выведать? А что? Он и так всё знает… Да и сам гипноз. Цамба не был у дома Кансакар, как он мог внушить мне, что я там нахожусь… И в прошлый раз. Откуда ему знать, где Пещера Ринпоче и кто такой Лопен Вангчук? Неужели всё это правда и третий глаз существует?» У Виктора страшно болел затылок, как будто он его натрудил непонятно чем.

«Но если это правда, – продолжал думать Виктор, – тогда всё очень плохо и надо торопиться. Люди гибли… Я видел много трупов… Теракт? Немец устроит теракт? Или Милутинович? Они оба это могут. Но почему так много мёртвых людей? И дома, как после бомбёжки. Война? Глупости. С кем? Нет… надо разобраться. Эх, Лавров. Дался тебе этот Непал. Ещё дурачком обратно приедешь. Здравствуйте, доченьки. Это я – ваш папочка-придурок…»

Виктор уже окончательно пришёл в себя.

«А что же на пожаре? Прия… Как же она меня вытащила одна – этот маленький птенчик…? Я раньше об этом не подумал. Надо будет узнать, как это они сердце запускают, ударом пальца под нос…»

– Цамба. Ты умеешь запускать сердце ударом пальца под нос?

Цамба немного подумал и с уверенностью ответил:

– Рерих точно умел. Он многое знал. Он был Великий Учитель.

Виктор вдохнул воздух полной грудью:

«Когда долго смотришь на горы, начинаешь скучать по людям, а когда долго смотришь на людей – скучаешь по горам», – почему-то вспомнил он высказывание Прии. Сегодня ему не хватало рядом его непалки, не очень молодой, не очень красивой, но той, которая ждала его всю жизнь…

Путешественники быстро двигались по тропе. Это были самые высокие горы на их пути. Виктор уже не думал о погоне. Его волновала конечная цель экспедиции: её нужно было достичь в максимально короткие сроки. Он ещё раз набрал Цимоша и согласовал с ним организацию взаимодействия. СБУшник обещал быстрое реагирование и подключение связей в Интерполе.

– Интерпол – хорошие ребята, – сказал Виктор Цамбе и кратко рассказал о своём путешествии в Папуа-Новую Гвинею. Тогда в считаные часы была захвачена база организованной преступной группировки, торговавшей людьми. Она находилась в глубине джунглей, и оперативность, с которой действовала международная полиция, вселяла надежду в Виктора и сегодня.

Цамба не мог понять, как можно торговать людьми, и считал, что Виктор его разыгрывает. От этого непроходимого невежества и в то же время первозданной наивности проводника украинцу почему-то становилось весело.

Вид с высокой горы в пропасть вернул Виктора в реальность.

«Над чем смеёшься, Лавров? Над собственной несостоятельностью? Ты её доказал полдня назад. Не смог справиться с самим собой. Галлюцинации ловил… – отчитывал сам себя журналист, глядя в спину Цамбы. – Вот идёт этот парень. Он не пользуется фотокамерой „Никон“, не устраивает выставки, не мечтает об эксклюзивах на ТВ и даже не умеет считать в столбик. И ему впору посмеяться над тобой, когда ты чего-то не знаешь из местной религии, быта, культуры… Однако он не делает этого. Помогает, как может и чем может. Найти Шамбалу – цель его жизни, чтобы поклониться духу своего деда. А твоя цель?… Вот и подумай над своими целями, а не смейся над невежеством тех, кто этого не заслуживает. Стыдно, Лавров».

Высоко в небе над ними парили несколько орлов. На этих высотах облака нередко стояли ниже гор, но в этот раз пространство внизу было чистым и просматривалось на многие километры. Виктор смотрел вниз, как из окна самолета.

– Хорошо, что тропа больше не уходит вверх, а то бы понадобились кислородные маски, – обернувшись, сказал проводник.

Цамба потерял часть снаряжения, когда сорвался с обрыва и чувствовал себя виноватым перед Виктором.

– Ничего, справимся, – успокаивал шерпа Лавров, – с таким проводником, как ты, можно хоть в космос летать.

Погода стояла хорошая, и за разговорами о нравах народа ло-па Цамба и Виктор быстро шли по маршруту. Виктор предложил не оставаться в горах на ночь, а лучше перетерпеть и, дойдя до Царанга, уже там отдохнуть как следует. Цамба ничего не имел против. Виктор был обуреваем достижением цели. Но совершенно не думал о последствиях…

Путники дошли до второго по величине города Королевства Ло и бывшей его столицы – Царанга. Это было к обеду следующего дня. Цамба, у которого по всей гряде проживали десятки родственников, не стал устраивать Виктора в местную гостиницу. Путники остановились в очередной шерпской семье на другом краю Царанга, пройдя почти через весь город. Они были довольны скоростью своего передвижения. По карте Азира Кансакара до заветной цели оставалось не так много, около суток пути. Нужно было хорошо отдохнуть, чтобы последний участок пройти полными сил и при этом остаться незамеченными. Виктор и Цамба после полутора суток пути наскоро пообедали и завалились спать. Лавров проспал до утра, побив очередной рекорд продолжительности своего сна. «Видимо, горный воздух так действует, – подумал украинец, проснувшись поздним утром. – Пора в путь».

Но случилось непредвиденное. Продолжить путь с Цамбой ему было не суждено. Проводник не смог встать со своей лежанки. Рядом с ним сидели родственники и не могли понять, в чём дело. Шерп стонал, но не говорил, что с ним. Только тут Виктор вспомнил, что ещё совсем недавно вёз еле живого проводника в поисках Пещеры Исцеления и не верил, что сможет его спасти. Цамба лежал в бреду. Виктор потрогал лоб шерпа. Высокая температура. Простуда? Вряд ли. Лавров попросил напуганную родню проводника помочь ему снять с Цамбы одежду. Рука, на которой оставалась глубокая рана от перелома, угрожающе распухла и покраснела.

– Так и есть, – озвучил свою догадку Виктор, – начинается заражение.

Никто из окружающих его не понял. Лавров от волнения перешёл на русский.

– Где у вас ближайшая больница? – спросил журналист у троюродного брата Цамбы.

Шерпы с трудом понимали английский, но всё-таки, применив чудеса лингвистики и всё своё мастерство владения языком жестов, Лаврову удалось добиться того, что его начали понимать.

В Царанге была хорошая больница, где работали превосходные русские врачи. Андрей Демидов встретил Виктора очень приветливо, а Лавров впервые за время пребывания здесь услышал русскую речь, сказанную славянином.

Доктор осмотрел Цамбу, который к тому моменту, как Виктор привёз его в больницу, даже потерял сознание.

– Ну, что я могу сказать вам, Виктор Петрович. Ситуация очень серьёзная…

Демидов был крепким мужчиной среднего роста и по виду ровесником Лаврова.

– …Насколько серьёзная, доктор? – волновался журналист.

– Мы ещё проведём диагностику, но, по-видимому, ампутация.

– Ах, ты ж… мать моя честная…

– Да-да, – сочувствующе покачал головой Демидов, – он, видимо, ударился рукой давно, и… знаете, как простые люди? А, болит – пройдёт. И забыл. А потом началось воспаление, и вот результат…

– Да, а ещё этот перелом…

– Какой перелом? – удивился Демидов. – Никакого перелома у него нет. Я подозреваю, что начались проблемы с костной тканью локтевого сустава, но это, поверьте, ещё хуже, чем обычный перелом.

Виктор молчал. Он не мог рассказать врачу о том, что случилось в горах и в Пещере Исцеления. Тот всё равно не поверил бы в её силу. Но сейчас было не до пещер.

– Доктор, а может, попробуете оставить ему руку? Жалко парня.

– Вы же знаете, чудес не бывает… – начал врач.

– …Знаю, что бывают, – перебил Виктор и заговорил с каким-то холерическим жаром: – у нас в Афгане таких ребят подбирали после обстрелов, что думали вообще того… а они…

Виктор был настолько взволнован, что перестал контролировать свои эмоции. Но врач вдруг взял его за предплечье.

– Виктор Петрович, я понимаю вас. Но… я хирург и верю только тому, что вижу. Тибетская медицина хороша для того, кто здоров. Меня так учили. И, как показывает практика, они все почему-то бегут ко мне, а не в горы.

– Я прошу вас, сделайте…

– …Сделаю всё, что будет в моих силах. Но и вы поймите. Этот ваш Цамба когда-то сильно травмировал руку, она начала заживать, а он вместо того, чтобы пойти к врачу или хотя бы отлежаться, как следует, кинулся опять работать. А теперь…

«Знал бы ты, как всё было на самом деле», – подумал Виктор.

Через два дня Виктор уже сидел у койки прооперированного шерпа. Хирург Демидов оказался кудесником. Рука Цамбы осталась цела, хотя, конечно, после основательной чистки ей предстояло долгое восстановление. Шерп лежал и плакал.

– Прости меня, Вик. Я не смогу идти дальше, – говорил Цамба, с трудом подбирая слова.

– Это не ты виноват, а я. Нужно было заставить тебя остаться в пещере ещё хотя бы на два дня. Хотя врач сказал, что никакого перелома не было. Но я же видел торчащую кость…

Виктор был в растерянности. Он неплохо разбирался в медицине и всегда мог оказать первую помощь. А ключица? А рёбра?…Неужели он ошибся? Но авторитет врача был непререкаем, и Лавров, в очередной раз пристыженный самим собой, сидел рядом с проводником и опять удивлялся многогранности этого мира. Век живи – век учись.

– Вик, не жди меня! – говорил проводник. – Если мне не суждено пройти дорогой Рериха, значит, я не заслужил.

– Ты заслужил, – спокойно возразил Виктор, – может быть, даже больше, чем твой дед. Но…

– …Но надо торопиться, – перебил Цамба, – ты должен успеть, или случится что-то страшное. Ты сам говорил об этом.

– Да я уже сам не знаю, чему верить, – раздосадовано объяснял украинец, – я два года воевал в страшной войне, видел гибель многих людей, видел ранения. Я знаю, чем отличается открытый перелом от закрытого осколочного, я видел, как люди остаются без рук и без ног… У тебя была сломана рука, а мне говорят, что только сильный ушиб…

– Виктор, – проводник впервые выговорил имя Лаврова полностью, – это Пещера Исцеления.

Уже вечером, готовясь в маленькой гостинице к завтрашнему выходу в путь, Виктор вышел из душевой кабины и с изумлением обнаружил, что старые шрамы на его теле, полученные от осколочного ранения двадцать шесть лет назад, исчезли. Он проводил рукой по месту ранения ещё и ещё раз… «Не может быть! Или опять третий глаз? Не верь глазам своим, сын мой, ибо у тебя их три… и все косые…» – Виктор был в своем репертуаре. Было ясно одно: Пещера Исцеления действительно исцеляла.